Страница:
532
Князь Адам принял историю за чистую монету. По всей вероятности, он уже слышал о существовании претендента от Льва Сапеги. Князь Адам представил «Дмитрия» своему троюродному брату Константину, галицкому воеводе. Жена Константина Вишневецкого была дочерью Юрия Мнишека. Юрий Мнишек с энтузиазмом отнесся к известию о появлении «царевича».
Мнишек, сандомирский воевода, являлся также старостой Львова и управляющим королевского имения в Самборе, где он и жил. Он был чрезвычайно состоятелен, однако всегда нуждался в деньгах из-за расточительного образа жизни. Его репутация довольно сомнительна. Известно, что в последние годы правления короля Сигизмунда Августа Мнишек снискал расположение развратного и суеверного монарха, поставляя ему соблазнительных дам, а также ворожей для восстановления его ослабевающей сексуальной энергии посредством магических заклинаний и снадобий. Подозревали, что в ночь смерти короля Сигизмунда Августа (7 июля 1572 г.) Мнишек опустошил его личную казну. 533
Козда Мнишек узнал о появлении Дмитрия, ему сразу же пришло в голову, что в покровительстве претенденту кроется великолепная возможность заполучить больше власти и денег. Его приманкой для Дмитрия стала младшая дочь, прекрасная Марина. Дмитрий влюбился в нее с первого взгляда. Марина не была сентиментальной, но была честолюбивой, и перспектива стать царицей привлекла ее.
В этих обстоятельствах претендентом заинтересовалась римско-католическая церковь. Епископ Бернард Мациежовский (кардинал с 1603 г.) оказал предприятию энергичную поддержку. Во время Брестской унии Мациежовский являлся одним из активных проводников униатской церкви и теперь был готов испытать новые возможности римско-католической экспансии на Русь. 534
Папа Климент VIII сначала был настроен весьма скептически, но очевидные выгоды плана, в случае его осуществления, сделали папу крестным отцом движения. Иезуиты тоже вступили в игру.
8 ноября 1603 г. Рангони, нунций при польском дворе, доложил папе о появлении Дмитрия. Тогда же приходский священник Самбора и иезуит Лавицкий посоветовали Дмитрию написать Рангони и попросить его о помощи делу. В душе Дмитрий не тяготел к католичеству, но прекрасно понимал практическую важность поддержки римско-католической церкви. Кроме того, он звал, что переход в католическую веру будет необходимым предварительным условием женитьбы на Марине. Поэтому он написал Рангони, и даже дважды. Осторожный нунций на письма не ответил, но посоветовал Вишневецким и Мнишеку доставить Дмитрия в Краков, чтобы представить его королю Сигизмунду III.
Дмитрий и его покровители прибыли в Краков в марте 1604 г. Рангони объявил претенденту, что король поддержит его только в том случае, если он примет католичество и обратится за помощью к папе. Лавицкий и другие иезуиты взяли на себя заботу о юридическом статусе Дмитрия. По совету Рангони король Сигизмунд затем дал Дмитрию частную аудиенцию (15 марта).
Король был любезен, но отказался официально поддержать претендента. Против этого выступали несколько влиятельных польских государственных деятелей, включая канцлера Замойского, гетмана Жолкевского и князя Василия Острожского. Король, однако, пожаловал Дмитрию содержание в 4000 флоринов в год и разрешил магнатам, желающим помочь ему, использовать для этого свои собственные войска и добровольцев. Мнишеку поручили руководить предприятием.
17 апреля (по григорианскому календарю) Дмитрий тайно перешел в католичество. Неделей позже он написал папе (на несколько несовершенном польском), прося принять его под свое покровительство. После этого Дмитрий официально попросил руки Марины. Предложение приняли, но свадьбу отложили до того момента, когда претендент станет царем. Кроме этого, Дмитрию пришлось подписать обязательство: во-первых, выплатить Мнишеку один миллион злотых (100 000 флоринов) сразу после возведения на престол и, во-вторых, передать Марине в полное ее владение Новгород и Псков со всеми их территориями (25 мая).
Не удовлетворясь этим, 12 июня Мнишек вынудил Дмитрия подписать дополнительное обязательство даровать ему Смоленск и Северскую землю, подразумевая, что половина каждой из этих территорий будет передана королю (в компенсацию за что Мнишек должен был получить в прилежащих территориях дополнительные районы).
Совершенно очевидно, что главные действующие лица этой политической игры не верили в то, что Дмитрий является сыном Ивана Грозного, и меньше всех – Мнишек. Некоторые польские вельможи открыто высказывали недоверие ко всей этой истории. «Это сцена из комедии Плавта или Теренция?», – насмешливо вопрошал Замойский. Дмитрий являлся удобным орудием для Сапеги, Вишневецких, Мнишека и самого короля Сигизмунда в их попытках подчинить себе Московию или, по крайней мере, присоединить западные московские территории к Речи Посполитой. Папа и иезуиты, в свою очередь, желали использовать самозванца для пересадки католичества на русскую почву.
Но если Дмитрий не был сыном Ивана Грозного, кем же он был? Его личность остается загадкой. Когда московские власти получили известие о появлении претендента при дворе короля Сигизмунда, они объявили, что это – Григорий Отрепьев, беглый монах из Чудова монастыря в Москве. Это стало официальной версией, однако ее достоверность сомнительна. 535Кем бы он ни был, очевидно, что его самого убедили в том, что он является настоящим царевичем, и он верил в это.
В то время как Мнишек начал собирать добровольцев для похода, Дмитрий отправил гонцов в Запорожье и к донским казакам с просьбой помочь ему получить отцовский (паря Ивана) трон. Обе группы казаков с готовностью откликнулись и признали его царевичем.
К середине лета 1604 г. Мнишеку удалось собрать для армии Дмитрия примерно две тысячи поляков и украинцев. Дмитрий выступил из Самбора 15 августа. Иезуит Лавицкий сопровождал его в качестве духовного наставника. Еще до того, как Дмитрий достиг Киева, к нему присоединились две тысячи донских казаков. В октябре Дмитрий пересек Днепр выше Киева и вступил в Северскую землю.
2. Правление Лжедмитрия I
3. Гражданская война (1606-1609 гг.)
I
Князь Адам принял историю за чистую монету. По всей вероятности, он уже слышал о существовании претендента от Льва Сапеги. Князь Адам представил «Дмитрия» своему троюродному брату Константину, галицкому воеводе. Жена Константина Вишневецкого была дочерью Юрия Мнишека. Юрий Мнишек с энтузиазмом отнесся к известию о появлении «царевича».
Мнишек, сандомирский воевода, являлся также старостой Львова и управляющим королевского имения в Самборе, где он и жил. Он был чрезвычайно состоятелен, однако всегда нуждался в деньгах из-за расточительного образа жизни. Его репутация довольно сомнительна. Известно, что в последние годы правления короля Сигизмунда Августа Мнишек снискал расположение развратного и суеверного монарха, поставляя ему соблазнительных дам, а также ворожей для восстановления его ослабевающей сексуальной энергии посредством магических заклинаний и снадобий. Подозревали, что в ночь смерти короля Сигизмунда Августа (7 июля 1572 г.) Мнишек опустошил его личную казну. 533
Козда Мнишек узнал о появлении Дмитрия, ему сразу же пришло в голову, что в покровительстве претенденту кроется великолепная возможность заполучить больше власти и денег. Его приманкой для Дмитрия стала младшая дочь, прекрасная Марина. Дмитрий влюбился в нее с первого взгляда. Марина не была сентиментальной, но была честолюбивой, и перспектива стать царицей привлекла ее.
В этих обстоятельствах претендентом заинтересовалась римско-католическая церковь. Епископ Бернард Мациежовский (кардинал с 1603 г.) оказал предприятию энергичную поддержку. Во время Брестской унии Мациежовский являлся одним из активных проводников униатской церкви и теперь был готов испытать новые возможности римско-католической экспансии на Русь. 534
Папа Климент VIII сначала был настроен весьма скептически, но очевидные выгоды плана, в случае его осуществления, сделали папу крестным отцом движения. Иезуиты тоже вступили в игру.
8 ноября 1603 г. Рангони, нунций при польском дворе, доложил папе о появлении Дмитрия. Тогда же приходский священник Самбора и иезуит Лавицкий посоветовали Дмитрию написать Рангони и попросить его о помощи делу. В душе Дмитрий не тяготел к католичеству, но прекрасно понимал практическую важность поддержки римско-католической церкви. Кроме того, он звал, что переход в католическую веру будет необходимым предварительным условием женитьбы на Марине. Поэтому он написал Рангони, и даже дважды. Осторожный нунций на письма не ответил, но посоветовал Вишневецким и Мнишеку доставить Дмитрия в Краков, чтобы представить его королю Сигизмунду III.
Дмитрий и его покровители прибыли в Краков в марте 1604 г. Рангони объявил претенденту, что король поддержит его только в том случае, если он примет католичество и обратится за помощью к папе. Лавицкий и другие иезуиты взяли на себя заботу о юридическом статусе Дмитрия. По совету Рангони король Сигизмунд затем дал Дмитрию частную аудиенцию (15 марта).
Король был любезен, но отказался официально поддержать претендента. Против этого выступали несколько влиятельных польских государственных деятелей, включая канцлера Замойского, гетмана Жолкевского и князя Василия Острожского. Король, однако, пожаловал Дмитрию содержание в 4000 флоринов в год и разрешил магнатам, желающим помочь ему, использовать для этого свои собственные войска и добровольцев. Мнишеку поручили руководить предприятием.
17 апреля (по григорианскому календарю) Дмитрий тайно перешел в католичество. Неделей позже он написал папе (на несколько несовершенном польском), прося принять его под свое покровительство. После этого Дмитрий официально попросил руки Марины. Предложение приняли, но свадьбу отложили до того момента, когда претендент станет царем. Кроме этого, Дмитрию пришлось подписать обязательство: во-первых, выплатить Мнишеку один миллион злотых (100 000 флоринов) сразу после возведения на престол и, во-вторых, передать Марине в полное ее владение Новгород и Псков со всеми их территориями (25 мая).
Не удовлетворясь этим, 12 июня Мнишек вынудил Дмитрия подписать дополнительное обязательство даровать ему Смоленск и Северскую землю, подразумевая, что половина каждой из этих территорий будет передана королю (в компенсацию за что Мнишек должен был получить в прилежащих территориях дополнительные районы).
Совершенно очевидно, что главные действующие лица этой политической игры не верили в то, что Дмитрий является сыном Ивана Грозного, и меньше всех – Мнишек. Некоторые польские вельможи открыто высказывали недоверие ко всей этой истории. «Это сцена из комедии Плавта или Теренция?», – насмешливо вопрошал Замойский. Дмитрий являлся удобным орудием для Сапеги, Вишневецких, Мнишека и самого короля Сигизмунда в их попытках подчинить себе Московию или, по крайней мере, присоединить западные московские территории к Речи Посполитой. Папа и иезуиты, в свою очередь, желали использовать самозванца для пересадки католичества на русскую почву.
Но если Дмитрий не был сыном Ивана Грозного, кем же он был? Его личность остается загадкой. Когда московские власти получили известие о появлении претендента при дворе короля Сигизмунда, они объявили, что это – Григорий Отрепьев, беглый монах из Чудова монастыря в Москве. Это стало официальной версией, однако ее достоверность сомнительна. 535Кем бы он ни был, очевидно, что его самого убедили в том, что он является настоящим царевичем, и он верил в это.
В то время как Мнишек начал собирать добровольцев для похода, Дмитрий отправил гонцов в Запорожье и к донским казакам с просьбой помочь ему получить отцовский (паря Ивана) трон. Обе группы казаков с готовностью откликнулись и признали его царевичем.
К середине лета 1604 г. Мнишеку удалось собрать для армии Дмитрия примерно две тысячи поляков и украинцев. Дмитрий выступил из Самбора 15 августа. Иезуит Лавицкий сопровождал его в качестве духовного наставника. Еще до того, как Дмитрий достиг Киева, к нему присоединились две тысячи донских казаков. В октябре Дмитрий пересек Днепр выше Киева и вступил в Северскую землю.
2. Правление Лжедмитрия I
Сила Дмитрия состояла не столько в его армии, сколько в авторитете его имени. Люди в районах, куда он входил, приходили в замешательство: некоторые верили в то, что он настоящий царевич, другие присоединялись к нему, чтобы противостоять Борису. Однако не смятение в пограничных районах, а недружелюбное или откровенно враждебное отношение к Борису со стороны столь многих бояр и воевод подрывало дело царя.
Некоторые из этих бояр и воевод, вне всякого сомнения, участвовали в заговоре, породившем этого самозванца. Воевода Михаил Глебович Салтыков говорил, что будет трудно сражаться с урожденным царем (имея в виду Дмитрия). П.Н. Шереметев высказывал такое же мнение 536Воевода путивльский, князь Василий Михайлович Рубец-Мосальский, сдал свою крепость Дмитрию, как только тот к ней приблизился.
21 декабря у Новгорода-Северского Дмитрий разбил московскую армию, которой командовал князь Федор Иванович Мстиславский. Вскоре после этого армию Дмитрия пополнили новые казаки. На какое-то время он разместил свой командный пункт в Севске Комарицкой волости. Население этой волости оказало ему мощную поддержку.
Царь Борис, однако, сумел мобилизовать другую армию и поставил над ней князя Василия Ивановича Шуйского. 21 января 1605 г. Дмитрий вступил в бой с московитами у Добрыничей, но потерпел сокрушительное поражение. С остатками войска он отступил в Путивль, куда ему на помощь пришли четыре тысячи казаков. Другой их отряд занял Кромы (юго-западнее Орла) в северной части Комарицкой волости.
Шуйский и его воеводы не сделали ни малейшего усилия, чтобы использовать свою победу и покончить с Дмитрием. Вместо этого они занялись наказанием жителей Комарицкой волости за поддержку, оказанную Самозцанцу. Затем, подгоняемые Борисом, воеводы осадили Кромы, но в решающий момент, когда уже все было готово к штурму, воевода М.Г. Салтыков, отвечающий за артиллерию, отвел пушки с позиций обратно в тыл.
13 апреля царь Борис скончался после двух часов приступов, жестокого кровотечения изо рта, ушей и носа. Ходили слухи, что его отравили, или он сам принял яд. 537Последней версии доверять нельзя. Вероятнее всего, Бориса отравили.
Москвичи без каких-либо волнений присягнули молодому сыну Бориса Федору. 538Федор был одаренным и умным юношей, но он вряд ли сумел бы справиться с этой сложной ситуацией, поскольку смерть царя Бориса сделала его противников среди бояр много смелее и увереннее в себе. Федор зависел от единственного военачальника, которому доверял его отец, Петра Федоровича Басманова. Федор, однако, не мог назначить Басманова главнокомандующим армией из-за традиции местничества. Поэтому Басманов стал заместителем командующего (вторым воеводой). Прибыв в расположение армии, он понял, что большую часть старших воевод уже склонили признать претендента.
Следуя совету М.Г. Салтыкова и двух братьев Голицыных (Василия Васильевича и Ивана Васильевича), Басманов перешел на сторону победителя. 7 мая вся полевая армия признала Дмитрия царем. Совсем немногие офицеры и солдаты отказались и бежали в Москву вместе с главнокомандующим, князем Иваном Михайловичем Катыревым-Ростовским, и боярином Андреем Андреевичем Телятевским. Для царя Федора все было потеряно.
3 июня московская чернь захватила его со всей семьей. Неделей позже князья В.В. Голицын и В.М. Масальский, посланные Дмитрием в Москву, с помощью дворянина Михаила Молчанова, чиновника по имени Шелефединов и трех стрельцов задушили царицу Марию (мать Федора). Федор пытался сопротивляться, но был жестоко убит. Его сестру Ксению пощадили по специальному приказу Самозванца, который планировал сделать ее своей любовницей.
Патриарха Иова схватили во время службы в соборе и выслали в отдаленный монастырь. Членов семьи Годуновых и двух других близких к ним семей, Сабуровых и Вельяминовых, тоже арестовали и сослали в разные места. Семена Никитича Годунова (главу секретной полиции Бориса) в ссылке задушили.
20 июня претендент при общем ликовании вступил в Москву. Звонили церковные колокола. Улицы были заполнены людьми, которые славили истинного царя и преклоняли перед ним колени.
18 июля бывшая царица Мария (Нагая), теперь монахиня Марфа, официально признала самозванца своим сыном Дмитрием. Она знала, конечно, что он не был ее сыном, но, как сама объясняла впоследствии, боялась, что ее убьют, если она откажется признать его.
Через три дня Дмитрия торжественно венчали на царство.
Дмитрий занимал московский трон меньше года. Он был одаренным, умным и энергичным, однако легкомысленным, влюбчивым и сладострастным человеком. Будучи очарованным Мариной, он не мог противостоять искушению овладеть Ксенией Годуновой. На какое-то время он даже увлекся ею. Слухи об этом дошли до Марины, и она написала Дмитрию гневное письмо. Ксению постригли в монахини под именем Ольги. Страсть Дмитрия к Марине разгорелась снова и в конце концов погубила его. Разумеется, его положение было ненадежным с самого начала его правления и по другим, более серьезным причинам.
Дмитрий попал в ловушку несовместимости интересов политических, религиозных и социальных сил – национальных и международных – поддержавших его предприятие. Он щедро раздавал обещания всем, кто помогал ему захватить престол, и теперь, когда он его имел, от него ждали выполнения многих противоречащих друг другу обязательств. Однако он не желал становиться орудием кого бы то ни было. Вместо этого он пытался установить собственный политический курс, для чего ему приходилось маневрировать между конфликтующими сторонами со всем доступным ему искусством. Но бесконечно это длиться не могло.
Во внутренней политике Дмитрий продолжил политическую линию Бориса, чья власть основывалась на поддержке средних классов русского общества, дворянства и посадских. Он вынужден был считаться с боярами и править при помощи Боярской Думы (которую он переименовал в Сенат на польский манер), однако он начал свое царствование с чистки боярского класса и депортации Годуновых и связанных с ними семей. С другой стороны, он вызвал из ссылки всех бояр выступавших против царя Бориса, включая собственных мнимых родственников Нагих, Романовых и Богдана Вольского.
Богдан Бельский и Петр Басманов стали главными русскими советниками Дмитрия. Не меньшее влияние имели два его польских секретаря, братья Ян и Станислав Бучинские. Для Дмитрия было важно иметь доброжелателя на патриаршем престоле (Иова сместили еще до приезда Дмитрия в Москву). Человека достаточно сговорчивого нашли в лице архиепископа рязанского Игнатия, грека с Кипра. Его поспешно возвели в сан патриарха. Монаха Филарета (Федора Никитича Романова) назначили тогда митрополитом рязанским.
Земельные наделы и денежные пособия среднему и низшему дворянству (дворянам и детям боярским) за военную службу удвоили. Простолюдинов, включая беглых крестьян и холопов (большое количество которых присоединилось к армии Дмитрия в конце 1604-1605 гг.), с военных постов сместили.
7 января 1606 г. Дмитрий подтвердил указ царя Бориса от 1597 г., который дал хозяевам более широкие полномочия по отношению к их холопам по контракту (кабальным холопам). 539
1 февраля 1606 г. вышел другой указ, касающийся беглых крестьян, покинувших владения, к которым были прикреплены, из-за того, что не получали от хозяев помощи в голодные годы. По этому указу владелец терял право требовать беглых обратно, если прошло более пяти лет. Это означало, что крестьяне, выехавшие до 1601 г. в большинстве случаев в южные пограничные районы и осевшие там в боярских и дворянских поместьях, должны были оставаться у своих новых хозяев.
Дмитрий наградил своих главных военных сторонников в кампании против царя Бориса – донских казаков, но в дальнейшем отказался от их услуг и взял с собой в столицу только небольшой казачий отряд. Казацкие предводители ожидали от Дмитрия иного отношения – им хотелось играть активную роль в правительстве.
Поэтому терские казаки, не принимавшие участия в походе 1604 г., выдвинули собственного претендента на трон, к которому также присоединились донские казаки. Он назвал себя царевичем Петром, якобы сыном царя Федора (такого никогда не существовало).
Даже неделю поучившись в хорошей школе (в Гоще) и пообщавшись с западнорусской, литовской и польской знатью, Дмитрии понимал значение образования и планировал посылать молодых русских за границу для учебы в иностранных университетах (в этом он опять следовал политике царя Бориса).
На некоторых его подданных личность и действия Дмитрия производили благоприятное впечатление. Он был доступен для народа и часто гулял по московским улицам без охраны и всякой помпы. Многие русские, однако, особенно из высших классов, критиковали его подобные манеры, противоречившие сложившейся московской традиции. Кроме того, как духовенство, так и миряне были недовольны пренебрежением Дмитрия православной церковью и ее правилами. Несмотря на то, что он хранил в секрете свое обращение в католичество и представлял себя православным, он редко посещал церковные богослужения и не соблюдал постов. Его расположение к иностранцам, особенно к полякам, и милости, им оказываемые, раздражали многих русских, которые чувствовали себя оскорбленными.
Враги Дмитрия, особенно бояре искусно использовали в пропаганде против него народное недовольство. Затевая заговор против Бориса и подготавливая появление самозванца, они видели в Дмитрии средство для свержения Бориса и хотели сделать из него марионеточного царя, от чьего имени они бы правили Московией. Их сразу же постигло разочарование, поскольку Дмитрий всерьез намеревался стать правителем и имел достаточно способностей и жизненных сил, чтобы добиться своего.
Тогда бояре решили, что им необходимо, пока не поздно, избавиться от Дмитрия. Уже на следующий день после вступления Дмитрия в Москву князь Василий Шуйский через своих людей начал тайно информировать москвичей, что настоящий Дмитрий умер в Угличе в 1591 г., а трон занимает бессовестный самозванец.
23 июня замысел Шуйского был раскрыт, его арестовали и судили собором духовенства, бояр и посадских. Его приговорили к смерти, однако Дмитрий заменил смертный приговор на ссылку. Еще до того, как Шуйский добрался до места ссылки, его простили и позволили ему вернуться в Москву. Если Дмитрий надеялся своим великодушием завоевать расположение Шуйского, то просчитался. Этот опыт на некоторое время сделал Шуйского более осторожным, но ни он, ни другие бояре не отказались от своих планов.
Теперь они вступили в тайные переговоры с королем Сигизмундом, используя для этой цели одного из курьеров, поддерживающих связи Дмитрия с Польшей, Ивана Безобразова. Официальная миссия Безобразова заключалась в том, чтобы потребовать от поляков признания притязаний Дмитрия на титул императора, но в тайных переговорах курьер сообщил Сапеге, что Шуйские, Голицыны и другие бояре не могут далее терпеть давление самозванца, намерены свергнуть его и просят короля дать Московии в цари своего сына Владислава.
Сигизмунд через Сапегу ответил, что ему прискорбно слышать о том, что претендент, которого он считал настоящим Дмитрием, оказался деспотичным самозванцем, и он не будет возражать против планов бояр. Что же касается Владислава, то король не дал по этому поводу никаких определенных обещаний. 540
Дмитрий не был достаточно информирован ни о потенциальной угрозе со стороны казаков и недовольных крестьян, ни о непосредственной опасности боярского заговора. Он был занят своими отношениями с поляками и иезуитами, стараясь не попасть к ним в полную зависимость, не потеряв при этом Марину. Он разочаровал иезуитов, не сумев обратить Русь в католичество. Однако он позволил иезуитам проводить в Москве католические богослужения, и они имели доступ во дворец. Он объявил о желании начать по благословению папы крестовый поход против турок, но потребовал, чтобы папа пожаловал ему титул императора, а король Сигизмунд его признал. Сигизмунд, считавший Дмитрия чем-то вроде вассала, был возмущен.
Несмотря на все эти трения, иезуиты настаивали на скорейшей свадьбе Марины и Дмитрия в надежде, что Марина сумеет убедить мужа не откладывать введение католичества на Руси. В апреле 1606 г. Мнишеки выехали в Москву. Отец Марины прибыл 24 апреля, а сама Марина, в сопровождении великолепного кортежа – 2 мая. 8 мая в Покровском соборе Кремля Марину торжественно короновали царицей и сочетали браком с Дмитрием.
Москва, казалось, на некоторое время превратилась в польский город. Мнишека и других польских магнатов, приехавших на свадьбу Марины, сопровождали огромные свиты. В Кремле и в городе кишели толпы польской знати и сопровождающих лиц. Характерно, что на церемонии коронации Марины и на ее свадьбе в соборе присутствовали большей частью поляки; из русских пригласили только избранную знать. Простых русских не допустили даже в Кремль.
Только немногих польских и литовских гостей можно было разместить в правительственных зданиях. А поскольку в Москве не было подходящих гостиниц, основная часть поляков поселилась в частных домах в центральной части города (Китай-городе). Они вели себя так, будто находились в завоеванной стране. Их надменность оскорбила москвичей и возбудила ненависть к пришельцам.
Бояре, возглавляемые князем Иваном Ивановичем Шуйским, почувствовали, что подходящий для удара момент наступил. Еще до бракосочетания Дмитрия Шуйскому удалось привлечь на свою сторону подразделение новгородских и псковских войск, расквартированных недалеко от Москвы. (Шуйские традиционно поддерживали с Новгородом тесные контакты и имели там много сторонников.) 541
Ночью 17 мая новгородцы заняли все кремлевские ворота, не позволяя никому входить и выходить. В 4 часа в церкви на Новгородском дворе ударили в набат, на который ответили колокола всех московских церквей. Москвичи кинулись на Красную площадь, где обнаружили. Шуйского и других бояр верхом и в полном вооружении. Бояре кричали толпе, что поляки устроили заговор против царя. Чернь, уже настроенная против поляков, бросилась в дома, где они стояли, и начались резня и грабежи.
В это время бояре поспешили в Кремль и без особых затруднений проникли в царский дворец. (На ночь Дмитрий оставлял только несколько немецких гвардейцев). Во дворце Дмитрия защищал Басманов, вступивший в сражение с вторгшимися, но его сразу же убили. Дмитрий, видя, что у него нет шансов, решил искать помощи у стрельцов за кремлевскими воротами. Он выпрыгнул из окна дворца, но неудачно, упал на землю, повредил грудь и ногу, и лежал в полной беспомощности, пока заговорщики не нашли и не убили его. Марину с ее свитой взяли во дворце под стражу.
Шуйский тем временем поспешил остановить нападения москвичей на поляков, послав для этого отряды стрельцов. Мнишек и другие польские и литовские магнаты были арестованы. Бояре, не теряя времени, формировали новое правительство. Больше и речи не шло о приглашении на престол Владислава. Ранним утром 19 мая 1606 г. на Красной площади поспешно созванное собрание знати и посадских объявило главу боярского заговора, князя Василия Ивановича Шуйского, царем России.
Некоторые из этих бояр и воевод, вне всякого сомнения, участвовали в заговоре, породившем этого самозванца. Воевода Михаил Глебович Салтыков говорил, что будет трудно сражаться с урожденным царем (имея в виду Дмитрия). П.Н. Шереметев высказывал такое же мнение 536Воевода путивльский, князь Василий Михайлович Рубец-Мосальский, сдал свою крепость Дмитрию, как только тот к ней приблизился.
21 декабря у Новгорода-Северского Дмитрий разбил московскую армию, которой командовал князь Федор Иванович Мстиславский. Вскоре после этого армию Дмитрия пополнили новые казаки. На какое-то время он разместил свой командный пункт в Севске Комарицкой волости. Население этой волости оказало ему мощную поддержку.
Царь Борис, однако, сумел мобилизовать другую армию и поставил над ней князя Василия Ивановича Шуйского. 21 января 1605 г. Дмитрий вступил в бой с московитами у Добрыничей, но потерпел сокрушительное поражение. С остатками войска он отступил в Путивль, куда ему на помощь пришли четыре тысячи казаков. Другой их отряд занял Кромы (юго-западнее Орла) в северной части Комарицкой волости.
Шуйский и его воеводы не сделали ни малейшего усилия, чтобы использовать свою победу и покончить с Дмитрием. Вместо этого они занялись наказанием жителей Комарицкой волости за поддержку, оказанную Самозцанцу. Затем, подгоняемые Борисом, воеводы осадили Кромы, но в решающий момент, когда уже все было готово к штурму, воевода М.Г. Салтыков, отвечающий за артиллерию, отвел пушки с позиций обратно в тыл.
13 апреля царь Борис скончался после двух часов приступов, жестокого кровотечения изо рта, ушей и носа. Ходили слухи, что его отравили, или он сам принял яд. 537Последней версии доверять нельзя. Вероятнее всего, Бориса отравили.
Москвичи без каких-либо волнений присягнули молодому сыну Бориса Федору. 538Федор был одаренным и умным юношей, но он вряд ли сумел бы справиться с этой сложной ситуацией, поскольку смерть царя Бориса сделала его противников среди бояр много смелее и увереннее в себе. Федор зависел от единственного военачальника, которому доверял его отец, Петра Федоровича Басманова. Федор, однако, не мог назначить Басманова главнокомандующим армией из-за традиции местничества. Поэтому Басманов стал заместителем командующего (вторым воеводой). Прибыв в расположение армии, он понял, что большую часть старших воевод уже склонили признать претендента.
Следуя совету М.Г. Салтыкова и двух братьев Голицыных (Василия Васильевича и Ивана Васильевича), Басманов перешел на сторону победителя. 7 мая вся полевая армия признала Дмитрия царем. Совсем немногие офицеры и солдаты отказались и бежали в Москву вместе с главнокомандующим, князем Иваном Михайловичем Катыревым-Ростовским, и боярином Андреем Андреевичем Телятевским. Для царя Федора все было потеряно.
3 июня московская чернь захватила его со всей семьей. Неделей позже князья В.В. Голицын и В.М. Масальский, посланные Дмитрием в Москву, с помощью дворянина Михаила Молчанова, чиновника по имени Шелефединов и трех стрельцов задушили царицу Марию (мать Федора). Федор пытался сопротивляться, но был жестоко убит. Его сестру Ксению пощадили по специальному приказу Самозванца, который планировал сделать ее своей любовницей.
Патриарха Иова схватили во время службы в соборе и выслали в отдаленный монастырь. Членов семьи Годуновых и двух других близких к ним семей, Сабуровых и Вельяминовых, тоже арестовали и сослали в разные места. Семена Никитича Годунова (главу секретной полиции Бориса) в ссылке задушили.
20 июня претендент при общем ликовании вступил в Москву. Звонили церковные колокола. Улицы были заполнены людьми, которые славили истинного царя и преклоняли перед ним колени.
18 июля бывшая царица Мария (Нагая), теперь монахиня Марфа, официально признала самозванца своим сыном Дмитрием. Она знала, конечно, что он не был ее сыном, но, как сама объясняла впоследствии, боялась, что ее убьют, если она откажется признать его.
Через три дня Дмитрия торжественно венчали на царство.
Дмитрий занимал московский трон меньше года. Он был одаренным, умным и энергичным, однако легкомысленным, влюбчивым и сладострастным человеком. Будучи очарованным Мариной, он не мог противостоять искушению овладеть Ксенией Годуновой. На какое-то время он даже увлекся ею. Слухи об этом дошли до Марины, и она написала Дмитрию гневное письмо. Ксению постригли в монахини под именем Ольги. Страсть Дмитрия к Марине разгорелась снова и в конце концов погубила его. Разумеется, его положение было ненадежным с самого начала его правления и по другим, более серьезным причинам.
Дмитрий попал в ловушку несовместимости интересов политических, религиозных и социальных сил – национальных и международных – поддержавших его предприятие. Он щедро раздавал обещания всем, кто помогал ему захватить престол, и теперь, когда он его имел, от него ждали выполнения многих противоречащих друг другу обязательств. Однако он не желал становиться орудием кого бы то ни было. Вместо этого он пытался установить собственный политический курс, для чего ему приходилось маневрировать между конфликтующими сторонами со всем доступным ему искусством. Но бесконечно это длиться не могло.
Во внутренней политике Дмитрий продолжил политическую линию Бориса, чья власть основывалась на поддержке средних классов русского общества, дворянства и посадских. Он вынужден был считаться с боярами и править при помощи Боярской Думы (которую он переименовал в Сенат на польский манер), однако он начал свое царствование с чистки боярского класса и депортации Годуновых и связанных с ними семей. С другой стороны, он вызвал из ссылки всех бояр выступавших против царя Бориса, включая собственных мнимых родственников Нагих, Романовых и Богдана Вольского.
Богдан Бельский и Петр Басманов стали главными русскими советниками Дмитрия. Не меньшее влияние имели два его польских секретаря, братья Ян и Станислав Бучинские. Для Дмитрия было важно иметь доброжелателя на патриаршем престоле (Иова сместили еще до приезда Дмитрия в Москву). Человека достаточно сговорчивого нашли в лице архиепископа рязанского Игнатия, грека с Кипра. Его поспешно возвели в сан патриарха. Монаха Филарета (Федора Никитича Романова) назначили тогда митрополитом рязанским.
Земельные наделы и денежные пособия среднему и низшему дворянству (дворянам и детям боярским) за военную службу удвоили. Простолюдинов, включая беглых крестьян и холопов (большое количество которых присоединилось к армии Дмитрия в конце 1604-1605 гг.), с военных постов сместили.
7 января 1606 г. Дмитрий подтвердил указ царя Бориса от 1597 г., который дал хозяевам более широкие полномочия по отношению к их холопам по контракту (кабальным холопам). 539
1 февраля 1606 г. вышел другой указ, касающийся беглых крестьян, покинувших владения, к которым были прикреплены, из-за того, что не получали от хозяев помощи в голодные годы. По этому указу владелец терял право требовать беглых обратно, если прошло более пяти лет. Это означало, что крестьяне, выехавшие до 1601 г. в большинстве случаев в южные пограничные районы и осевшие там в боярских и дворянских поместьях, должны были оставаться у своих новых хозяев.
Дмитрий наградил своих главных военных сторонников в кампании против царя Бориса – донских казаков, но в дальнейшем отказался от их услуг и взял с собой в столицу только небольшой казачий отряд. Казацкие предводители ожидали от Дмитрия иного отношения – им хотелось играть активную роль в правительстве.
Поэтому терские казаки, не принимавшие участия в походе 1604 г., выдвинули собственного претендента на трон, к которому также присоединились донские казаки. Он назвал себя царевичем Петром, якобы сыном царя Федора (такого никогда не существовало).
Даже неделю поучившись в хорошей школе (в Гоще) и пообщавшись с западнорусской, литовской и польской знатью, Дмитрии понимал значение образования и планировал посылать молодых русских за границу для учебы в иностранных университетах (в этом он опять следовал политике царя Бориса).
На некоторых его подданных личность и действия Дмитрия производили благоприятное впечатление. Он был доступен для народа и часто гулял по московским улицам без охраны и всякой помпы. Многие русские, однако, особенно из высших классов, критиковали его подобные манеры, противоречившие сложившейся московской традиции. Кроме того, как духовенство, так и миряне были недовольны пренебрежением Дмитрия православной церковью и ее правилами. Несмотря на то, что он хранил в секрете свое обращение в католичество и представлял себя православным, он редко посещал церковные богослужения и не соблюдал постов. Его расположение к иностранцам, особенно к полякам, и милости, им оказываемые, раздражали многих русских, которые чувствовали себя оскорбленными.
Враги Дмитрия, особенно бояре искусно использовали в пропаганде против него народное недовольство. Затевая заговор против Бориса и подготавливая появление самозванца, они видели в Дмитрии средство для свержения Бориса и хотели сделать из него марионеточного царя, от чьего имени они бы правили Московией. Их сразу же постигло разочарование, поскольку Дмитрий всерьез намеревался стать правителем и имел достаточно способностей и жизненных сил, чтобы добиться своего.
Тогда бояре решили, что им необходимо, пока не поздно, избавиться от Дмитрия. Уже на следующий день после вступления Дмитрия в Москву князь Василий Шуйский через своих людей начал тайно информировать москвичей, что настоящий Дмитрий умер в Угличе в 1591 г., а трон занимает бессовестный самозванец.
23 июня замысел Шуйского был раскрыт, его арестовали и судили собором духовенства, бояр и посадских. Его приговорили к смерти, однако Дмитрий заменил смертный приговор на ссылку. Еще до того, как Шуйский добрался до места ссылки, его простили и позволили ему вернуться в Москву. Если Дмитрий надеялся своим великодушием завоевать расположение Шуйского, то просчитался. Этот опыт на некоторое время сделал Шуйского более осторожным, но ни он, ни другие бояре не отказались от своих планов.
Теперь они вступили в тайные переговоры с королем Сигизмундом, используя для этой цели одного из курьеров, поддерживающих связи Дмитрия с Польшей, Ивана Безобразова. Официальная миссия Безобразова заключалась в том, чтобы потребовать от поляков признания притязаний Дмитрия на титул императора, но в тайных переговорах курьер сообщил Сапеге, что Шуйские, Голицыны и другие бояре не могут далее терпеть давление самозванца, намерены свергнуть его и просят короля дать Московии в цари своего сына Владислава.
Сигизмунд через Сапегу ответил, что ему прискорбно слышать о том, что претендент, которого он считал настоящим Дмитрием, оказался деспотичным самозванцем, и он не будет возражать против планов бояр. Что же касается Владислава, то король не дал по этому поводу никаких определенных обещаний. 540
Дмитрий не был достаточно информирован ни о потенциальной угрозе со стороны казаков и недовольных крестьян, ни о непосредственной опасности боярского заговора. Он был занят своими отношениями с поляками и иезуитами, стараясь не попасть к ним в полную зависимость, не потеряв при этом Марину. Он разочаровал иезуитов, не сумев обратить Русь в католичество. Однако он позволил иезуитам проводить в Москве католические богослужения, и они имели доступ во дворец. Он объявил о желании начать по благословению папы крестовый поход против турок, но потребовал, чтобы папа пожаловал ему титул императора, а король Сигизмунд его признал. Сигизмунд, считавший Дмитрия чем-то вроде вассала, был возмущен.
Несмотря на все эти трения, иезуиты настаивали на скорейшей свадьбе Марины и Дмитрия в надежде, что Марина сумеет убедить мужа не откладывать введение католичества на Руси. В апреле 1606 г. Мнишеки выехали в Москву. Отец Марины прибыл 24 апреля, а сама Марина, в сопровождении великолепного кортежа – 2 мая. 8 мая в Покровском соборе Кремля Марину торжественно короновали царицей и сочетали браком с Дмитрием.
Москва, казалось, на некоторое время превратилась в польский город. Мнишека и других польских магнатов, приехавших на свадьбу Марины, сопровождали огромные свиты. В Кремле и в городе кишели толпы польской знати и сопровождающих лиц. Характерно, что на церемонии коронации Марины и на ее свадьбе в соборе присутствовали большей частью поляки; из русских пригласили только избранную знать. Простых русских не допустили даже в Кремль.
Только немногих польских и литовских гостей можно было разместить в правительственных зданиях. А поскольку в Москве не было подходящих гостиниц, основная часть поляков поселилась в частных домах в центральной части города (Китай-городе). Они вели себя так, будто находились в завоеванной стране. Их надменность оскорбила москвичей и возбудила ненависть к пришельцам.
Бояре, возглавляемые князем Иваном Ивановичем Шуйским, почувствовали, что подходящий для удара момент наступил. Еще до бракосочетания Дмитрия Шуйскому удалось привлечь на свою сторону подразделение новгородских и псковских войск, расквартированных недалеко от Москвы. (Шуйские традиционно поддерживали с Новгородом тесные контакты и имели там много сторонников.) 541
Ночью 17 мая новгородцы заняли все кремлевские ворота, не позволяя никому входить и выходить. В 4 часа в церкви на Новгородском дворе ударили в набат, на который ответили колокола всех московских церквей. Москвичи кинулись на Красную площадь, где обнаружили. Шуйского и других бояр верхом и в полном вооружении. Бояре кричали толпе, что поляки устроили заговор против царя. Чернь, уже настроенная против поляков, бросилась в дома, где они стояли, и начались резня и грабежи.
В это время бояре поспешили в Кремль и без особых затруднений проникли в царский дворец. (На ночь Дмитрий оставлял только несколько немецких гвардейцев). Во дворце Дмитрия защищал Басманов, вступивший в сражение с вторгшимися, но его сразу же убили. Дмитрий, видя, что у него нет шансов, решил искать помощи у стрельцов за кремлевскими воротами. Он выпрыгнул из окна дворца, но неудачно, упал на землю, повредил грудь и ногу, и лежал в полной беспомощности, пока заговорщики не нашли и не убили его. Марину с ее свитой взяли во дворце под стражу.
Шуйский тем временем поспешил остановить нападения москвичей на поляков, послав для этого отряды стрельцов. Мнишек и другие польские и литовские магнаты были арестованы. Бояре, не теряя времени, формировали новое правительство. Больше и речи не шло о приглашении на престол Владислава. Ранним утром 19 мая 1606 г. на Красной площади поспешно созванное собрание знати и посадских объявило главу боярского заговора, князя Василия Ивановича Шуйского, царем России.
3. Гражданская война (1606-1609 гг.)
I
Василия Шуйского венчали на царство в Успенском соборе Кремля 1 июня 1606 г. при соблюдении традиционного обряда, но без особой помпы.
Новый царь, пятидесяти четырех лет, потомок старшей ветви суздальских Рюриковичей (выше по старшинству, чем линия Ивана Грозного) не был человеком величественной наружности. Небольшого роста и тучный, с подслеповатыми маленькими красноватыми глазками и большим ртом, он был недоверчив, но всегда готов выслушать злую сплетню. Прирожденный интриган, он не гнушался солгать, если это отвечало его интересам. В свое время по поводу смерти царевича Дмитрия Шуйский утверждал, что это был несчастный случай в результате апоплексического удара. Когда появился претендент на престол – Дмитрий, Шуйский поклялся, что он – действительно царевич, чудесным образом спасенный от гибели. Теперь он публично объявил, что этот Дмитрий был самозванцем, а настоящий царевич действительно умер в 1591 г., как мученик, от рук злодеев.
Несмотря на все это, многие уважали Шуйского, чтя его происхождение, образованность и соблюдение им древних обычаев. Он не являлся выдающимся государственным деятелем или полководцем, однако и не был лишен способностей к этому.
Шуйского привела к власти боярская аристократия, и ему приходилось считаться с ней с самого начала своего царствования. Его первым шагом стало подписание обязательства не приговаривать к смертной казни знатных людей и купцов без слушания дела в боярском суде. Имущество виновного не подлежало конфискации, а передавалось вдове и детям. Шуйский также поклялся не реагировать на доносы, если их нельзя будет подтвердить тщательным расследованием дела и очной ставкой информатора с человеком, против которого он свидетельствует. 542Однако Шуйский придерживался своих обязательств не всегда.
Первой акцией нового правительства стало удаление из Москвы ведущих деятелей периода самозванца путем предоставления им государственных постов в отдаленных городах. Князя Рубец-Масальского назначили воеводой в Карелию на севере Руси; Салтыкова в том же качестве отправили в Ивангород; Бельского – в Казань; Афанасия Власьева – в Уфу; князя Григория Петровича Шаховского – в Путивль. Михаил Федорович Нагой остался в Москве, но был лишен чина конюшего. Некоторые сторонники Дмитрия, такие, как Молчанов, бежали в Литву и начали распространять слухи, что бояре убили другого человека, а Дмитрий жив.
Для укрепления своего авторитета и повышения общественного доверия царь Василий нуждался в поддержке церкви. Патриарха времен Дмитрия, грека Игнатия, низложили и изолировали в Чудовом монастыре Кремля. После чего совет епископов возвел на престол патриарха митрополита казанского Гермогена.
Чтобы пресечь притязания потенциального претендента, правительство Василия при согласии некоторых епископов (патриарх Гермоген еще не был введен в сан) решило канонизировать царевича Дмитрия Угличского, как мученика. 3 июня мощи царевича доставили в Москву и поместили в соборе Архангела Михаила в Кремле. Этот религиозный акт несомненно был продиктован светской политикой.
Канонизация царевича не смогла положить конец слухам о претенденте. Претендент был нужен как знамя всем, кто по тем или иным причинам находился в оппозиции к правительству царя Василия. Показательно, что слухи о претенденте вновь появились задолго до того, как мог быть найден очередной кандидат на эту роль. Сначала Молчанов сам намеревался выступить в этой роли, но потом передумал. Однако он немедленно установил контакт со сторонниками Дмитрия, удаленными царем Василием, такими, как князь Шаховской в Путивле и Богдан Бельский в Казани.
Новый царь, пятидесяти четырех лет, потомок старшей ветви суздальских Рюриковичей (выше по старшинству, чем линия Ивана Грозного) не был человеком величественной наружности. Небольшого роста и тучный, с подслеповатыми маленькими красноватыми глазками и большим ртом, он был недоверчив, но всегда готов выслушать злую сплетню. Прирожденный интриган, он не гнушался солгать, если это отвечало его интересам. В свое время по поводу смерти царевича Дмитрия Шуйский утверждал, что это был несчастный случай в результате апоплексического удара. Когда появился претендент на престол – Дмитрий, Шуйский поклялся, что он – действительно царевич, чудесным образом спасенный от гибели. Теперь он публично объявил, что этот Дмитрий был самозванцем, а настоящий царевич действительно умер в 1591 г., как мученик, от рук злодеев.
Несмотря на все это, многие уважали Шуйского, чтя его происхождение, образованность и соблюдение им древних обычаев. Он не являлся выдающимся государственным деятелем или полководцем, однако и не был лишен способностей к этому.
Шуйского привела к власти боярская аристократия, и ему приходилось считаться с ней с самого начала своего царствования. Его первым шагом стало подписание обязательства не приговаривать к смертной казни знатных людей и купцов без слушания дела в боярском суде. Имущество виновного не подлежало конфискации, а передавалось вдове и детям. Шуйский также поклялся не реагировать на доносы, если их нельзя будет подтвердить тщательным расследованием дела и очной ставкой информатора с человеком, против которого он свидетельствует. 542Однако Шуйский придерживался своих обязательств не всегда.
Первой акцией нового правительства стало удаление из Москвы ведущих деятелей периода самозванца путем предоставления им государственных постов в отдаленных городах. Князя Рубец-Масальского назначили воеводой в Карелию на севере Руси; Салтыкова в том же качестве отправили в Ивангород; Бельского – в Казань; Афанасия Власьева – в Уфу; князя Григория Петровича Шаховского – в Путивль. Михаил Федорович Нагой остался в Москве, но был лишен чина конюшего. Некоторые сторонники Дмитрия, такие, как Молчанов, бежали в Литву и начали распространять слухи, что бояре убили другого человека, а Дмитрий жив.
Для укрепления своего авторитета и повышения общественного доверия царь Василий нуждался в поддержке церкви. Патриарха времен Дмитрия, грека Игнатия, низложили и изолировали в Чудовом монастыре Кремля. После чего совет епископов возвел на престол патриарха митрополита казанского Гермогена.
Чтобы пресечь притязания потенциального претендента, правительство Василия при согласии некоторых епископов (патриарх Гермоген еще не был введен в сан) решило канонизировать царевича Дмитрия Угличского, как мученика. 3 июня мощи царевича доставили в Москву и поместили в соборе Архангела Михаила в Кремле. Этот религиозный акт несомненно был продиктован светской политикой.
Канонизация царевича не смогла положить конец слухам о претенденте. Претендент был нужен как знамя всем, кто по тем или иным причинам находился в оппозиции к правительству царя Василия. Показательно, что слухи о претенденте вновь появились задолго до того, как мог быть найден очередной кандидат на эту роль. Сначала Молчанов сам намеревался выступить в этой роли, но потом передумал. Однако он немедленно установил контакт со сторонниками Дмитрия, удаленными царем Василием, такими, как князь Шаховской в Путивле и Богдан Бельский в Казани.