Страница:
13 сентября.Честно трудился два дня в мастерской. История такова: я нарисовал чертежи нужной мне конструкции и понес их в мастерскую. В институтской мастерской мне сказали, что очередь на выполнение заказа — один месяц, и предложили послать заказ в городские мастерские (как бы быстро, но за деньги), предложив сначала выяснить стоимость выполнения. И вот сегодня, наконец, после недели ожидания, мне сообщили эту стоимость — одна тысяча долларов! К этому времени мне надоело ждать, и я сделал все сам, причем получилось вполне профессионально. Мелочь, а приятно… Объяснить эффект я не могу, т. к. на самом деле работал на фрезерном станке впервые в жизни.
15–22 сентября.Идет дождь… Вчера вечером я проезжал через центр. Красота. Яркие витрины, кафе и ресторанчики, с окнами, прикрытыми цветными шторами и фонарями… Прямо Париж.
24 сентября.Погода вдруг исправилась, и я съездил к морю на велосипеде. Ехать совсем недалеко, нужно всего на полкилометра отклониться от дороги в институт. Потом, правда, нужно подниматься в гору. Зато на море очень хорошо — яхты, и какие-то новые развлечения — кайт—серферы, у которых вместо парусов — что—то вроде парашютов, этакие изогнутые воздушные змеи на длинных канатах. Они парят над заливом, как какие-то фантастические птицы, наверное, с десяток одновременно.
26 сентября.Все, морские радости кончились, не успев начаться. Сегодня утром проснулся — и все как обычно, то есть идет мелкий, но интенсивный дождь. Говорят, здесь всегда так, то есть холодно не бывает, жарко — тоже. Весь год температура воздуха где-то между +5 и +20, и дождь.
Социализм. Все сидят на фиксированной зарплате, а безработица при здешних размерах пособий никого не пугает, гораздо важнее — не перетрудиться. Более того, социальная защищенность настолько велика, что человека нельзя уволить из госучреждения только потому, что он ничего не делает. Вчера я наблюдал трудовой процесс в магазине. Здоровенный магазин, торгующий всяческой электроникой, компьютерами и фототоварами; по поводу середины дня в зале — всего один продавец. Стоит очередь (дело здесь обыкновенное), человек 10, но не в строю, как у нас, а по европейски, то есть каждый держит в руке номерок и подходит к стойке, когда его номер загорается на табло. Продавец в это время консультирует очередного покупателя по поводу компьютера. Они чего-то обсуждают минут пять, потом тычут пальцами в кнопки, потом 5 минут просто стоят и горестно смотрят на этот самый компьютер, засунув руки в карманы. Очередь тем временем дорастает до 20 человек. И что интересно — никто особо не бухтит и не протестует. Все понимают — человек работает. И главное — никто никуда не торопится! Потом продавец и покупатель разводят руками, покупатель уходит, а продавец возвращается к очереди.
Несколько раз я пытался взаимодействовать с местными службами — с мастерскими, с электронщиками, и каждый раз ответ был один — «сделать можно, но нужно немножко подождать». Сколько подождать — «ну, месяца два»… Взяток они не берут и начальства не боятся, так что ускорить процесс можно только одним способом — сделать все самому.
На прошлой неделе наш аспирант Кристиан четыре раза ходил к оптику на химфак, чтобы тот распилил зеркало на три части (работа на пять минут). В первый раз он пришел слишком поздно — в три часа, во второй раз, утром, попал в кофейный перерыв, в третий раз (в два часа) он застал-таки этого оптика, но была пятница, и тот уже спешил на автобус, хотя зеркало согласился оставить у себя, сказав, что в понедельник сделает. С тех пор мы не видели ни зеркала, ни оптика. Говорят, он простудился. Сонное царство. И так — во всех госучреждениях и в подавляющем большинстве частных компаний.
Говорят, здесь есть компании, которые платят программистам огромные деньги, и в этих компаниях всегда есть вакансии, потому что специалисты туда идут неохотно, опасаясь, что их могут заставить работать. На этом фоне трудовой энтузиазм университетской научной публики выглядит полным сумасшествием, да и сами датчане искренне считают научных работников психами. Хотя, если разобраться, во многом этот энтузиазм вызван желанием зацепиться в университетской среде, получить постоянную позицию, и опять же избежать подневольной работы в частной компании. И это все притом, что среднего датчанина надо видеть! Это обычно белобрысое очкастое создание от 190 см (маленькие датчане) до 210 см (высокие датчане) с румянцем во все щеки и широченными плечами. Средний рост датской женщины — 180 см (мой средний рост — 170 см). В общем, воду на них возить надо бы.
30 сентября.Вчера я продолжил наблюдения за датским трудовым процессом. Я специально пришел пораньше на работу, чтобы получить бумагу—счет из Америки (я ее очень ждал, после ее оформления мне должны из Америки прислать недостающее оборудование), получил, дождался девяти утра и побежал к специальной даме по имени Гунхильд, которая здесь оформлением таких бумаг заведует. А ее нету. Я в секретариате спрашиваю — «а Гунхильд здесь?», а мне говорят — «нет, ведь сегодня же пятница!» я ничего не понял и пошел к себе.
В 10:00 появился мой сосед по офису и объяснил, что можно обратиться еще к одной даме по имени Бодил. Даму, естественно, я на месте не нашел, потому что у нее началось время кофейного перерыва. В 11:15 она появилась у себя в офисе, начала вникать в мою проблему, вникла и посоветовала обратиться к Гунхильд. Я говорю — я бы обратился, но мне нужно сегодня! А она мне — ах, вам сегодня? Нет, сегодня все равно не получится. Бумагу, говорит, нужно в финотдел посылать, а уже полдвенадцатого, и пятница! Поздно. Потом я выяснил, что ко всему прочему в этот день с Олимпиады транслировали полуфинальный матч по женскому гандболу, в котором играла датская команда, и ровно в полдень вся страна прекратила работу и собралась в столовых и кофейнях у телевизоров. Датчанки, конечно, выиграли — еще бы, при таких—то размерах организмов. А в финале, естественно, они будут играть с норвежками. Но гандбол гандболом, а в два часа дня в институте не было ни души. Вот так.
Кстати, о бумаге из Америки. Я запросил ее еще 3 дня назад, честно ждал, наконец, ждать мне надоело и я отправил в Америку письмо — вы, дескать, что, мой запрос не получили? Что же вы инвойс не высылаете? Через 15 минут получаю возмущенный ответ — а вы дескать, что, инвойс не получили? Мы же вам его факсом выслали! Иду проверять. Смотрю — действительно, лежит факс из Америки на мое имя. И время на нем — отправлен 5 минут назад.
30 сентября.Кому здесь жить хорошо — так это велосипедистам. Всюду специальные дорожки, светофоры, стоянки — почти в любое место города добраться получается быстрее, чем на автобусе, и удобнее, чем на машине — нет проблем с парковкой. И уж всяко дешевле, что при здешних ценах немаловажно. К тому же велосипедисты здесь, в отличие от пешехода, — что-то вроде священных коров. Автомобилисты боятся их до смерти и замирают на месте, увидев велосипедиста в 50 метрах от перекрестка. В час пик, когда велосипедисты идут сплошным потоком, правый поворот для автомобиля становится серьезной проблемой — велосипедисты здесь ни за что не притормозят, чтобы пропустить машину. К тому же к правилам они относятся очень вольно, в общем, ведут себя, как положено священным коровам.
02 октября.История продолжилась. Гунхильд пришла на работу и сообщила мне, что с моей бумагой все в порядке, и она ее, бумагу, вот-вот направит в финансовый отдел института. Там ее подпишут — и все готово, можно отправлять ее в Америку! А когда подпишут? Ну, в течение недели… В крайнем случае — двух, но это вряд ли…
Прошло примерно полгода, прежде чем я начал понимать, сколько лишних движений я сделал в этой истории. А ведь на самом деле все, что от меня требовалось — это расслабиться и получить максимум удовольствия! Похожая история произошла с моим мобильным телефоном. Как только мне прислали карточку социального страхования (основной документ резидента страны), я пошел и перевел телефон с запредельно дорогого тарифа для пижонов и иностранцев на просто очень дорогой — со скидками «только для резидентов» и без предоплаты. Подписал контракт, мне говорят — ждите неделю—две (как обычно). Ноль эффекта. Через две недели на старом счету деньги кончились, живу без связи совсем, наконец, прихожу к ним опять, в чем дело, спрашиваю? Они говорят — нет такого контракта! Оказалось, номер записали с ошибкой. Извинились, сейчас, говорят, новый контракт подпишем, на этот раз без задержек, прямо сейчас можете пользоваться. Ну, я уже не такой наивный, и что такое датское «прямо сейчас», понимаю, тем более что телефон как не работал, так и не работает.
Подождал два дня, затем позвонил им, а мне объясняют: нам, говорят, нужно время, чтобы внести вас в компьютерные базы данных. Я-то по наивности думал, что на то и компьютерные базы, чтобы набрал строчку — и готово. Ан нет, все сложнее. Хорошо, телефон хоть звонки принимает — здесь это бесплатно. Подождал еще два дня. Звоню, на этот раз настойчивее. А, говорят, вот ваш контракт, действительно, есть такой. Так в чем, говорят, проблема? Сейчас переведем его на новый тариф, и через час можете пользоваться… Вот сейчас гадаю — как дальше будут развиваться события?
Прошло 2 часа, а телефон не работает.
Здешний механик в неспешной беседе — полтора часа в рабочее время, то есть я работал в мастерской, а он со мной общался, — мне объяснил, что Дания не производит продуктов массового потребления, и все, что здесь делается — это эксклюзив. Охотно верю. Какая там массовая продукция при таком стиле жизни. А то, что это такой стиль, мне тоже объяснили, и пообещали, что я скоро тоже научусь.
Ну вот, телефон включили, горячие датские парни. Восемь часов прошло после декларации «сейчас включим». Удивительно только, кто этим озаботился в шесть часов вечера? Наверное, какой-нибудь датский неспешный автомат.
05 октября.Узнал, что к каждой кроне, которую я здесь плачу в пенсионный фонд, институт добавляет 2 кроны от себя. Если я проработаю здесь всего один год, то моя пенсия будет составлять долларов 60–70 в месяц, и платить ее будут, в какой бы стране я ни жил! Глядишь, пенсию заработаю. Правда, в Дании пенсионный возраст — 67 лет и у мужчин и у женщин, так что платить эту пенсию начнут не сразу. Вообще, говорят, эти деньги можно, уезжая, потребовать назад, но отдадут не все, а 75 % от того, что я платил сам, и не сейчас, а через год.
06 октября.Датчане все-таки очень серьезные люди и все делают основательно. Сегодня в комнате в другом конце коридора в полдень началась пьянка — накрытые столы и все такое. Сейчас девять вечера, а у них праздник в разгаре. Пьют пиво и шнапс, и в темном коридорчике у туалета в течение последних двух часов целуется какая-то парочка, блокируя вход.
я не знаю лучшего способа заставить вполне приличных людей так надраться. Последняя остановка оказалась рестораном, и к нему все подошли уже в нужной кондиции, и в течение следующих примерно пяти часов так ее усугубили… Помню, как датчане орали песни по розданным им текстам на бумажках — они во время любых пьянок поют песни, и всегда по бумажкам. Одна песня мне особенно понравилась своим глубоким смыслом (почему-то на немецком):
Назад к институту нас подвезли в полночь, я поехал домой на последнем автобусе, а датчане уже в институте продолжили петь и пить водку — как я выяснил, до утра. Сегодня изрядной части личного состава просто нет в наличии, а остальные имеют очень бледный вид. Я тоже имею бледный вид, однако уже почти жив.
14 октября.В общем, выяснилось, что следующую неделю датчане выходные! У них, видишь ли, «картофельные каникулы». Ко мне, понятно, это не относится, т. к. институт закрывать не будут, и все, кто хочет, могут работать. Предполагается, что я хочу работать, — как и все местные аспиранты.
Обожают свечи. Примерно треть площади любого продуктового магазина отведена под свечи самых разных сортов и размеров, и в каждой комнате каждого жилого дома торчат десятки подсвечников.
20 октября.Мелкая неприятность — повредил руку в мастерской, пришлось сдаваться в госпиталь. В госпитале я провел около часа, но за это время убедился, что генеральный принцип здесь тот же, что и в России — чем ты там ни истекай, сначала тебя минут двадцать будут регистрировать, потом попросят полчасика подождать, и только потом перевяжут.
29 октября.Обнаружил замечательную, очень старую и симпатичную улочку под названием «Мёллестин». Хоть она практически в самом центре города, она прекрасно спрятана от посторонних, и поэтому, видимо, так здорово сохранилась. Все дома на ней — одно—двухэтажные, разноцветные, увитые розами и неправдоподобно маленькие, и как в них помещаются современные датчане — непонятно.
07 ноября.Здешняя почта почти каждый день доставляет мне на дом толстенные конверты от разных официальных организаций, информирующие и запрашивающие меня о чем-то по-датски. Недавно получил очередной такой конверт из налоговой инспекции с подробным перечислением моих налогов на следующий год — и здрасьте пожалуйста, опять налоги по полной датской программе без единой скидки! Стал звонить и выяснил, что отправили мне эту пакость по ошибке. Теперь никакого доверия к ним я не чувствую. Эдак по ошибке и правда ползарплаты снимут.
И не зря, как выяснилось. Одну и ту же бумагу с требованием доплатить 12 тысяч крон уже выплаченного мной налога я получал четыре раза с двухнедельным интервалом. Соответственно, четыре раза я звонил в налоговую инспекцию, там извинялись и через две недели присылали эту бумагу снова.
По датским правилам, переезжая на новую квартиру, житель страны обязан уведомить об этом власти в течение пяти дней, чтобы вся почта, банковская, налоговая информация и прочее могли найти его по новому адресу. Так вот, если это сделать в течение пяти дней, то все письма будут приходить по старому адресу еще в течение года.
08 ноября.Был на экскурсии в местной пивоварне Ceres, которая выпускает почти два миллиона бутылок в день. Экскурсия стоила пять крон и закончилась потреблением неограниченного количества замечательного бутылочного пива — разных экспортных вариантов. Мне удалось продегустировать примерно семь разных сортов, то есть здоровье подорвал крон на двести.
09 ноября.Через неделю еду в Осло и еще какой-то занюханный норвежский городок Устаосет на конференцию. Программа обещает быть насыщенной — в официальном приглашении на конференцию иностранных участников просят прихватить с собой по меньшей мере по две бутылки крепких напитков «для обеспечения успеха параллельной сессии конференции». Естественно — налоги на спиртное в Норвегии так высоки, что Дания по сравнению с ней — просто безналоговая зона. Париж все откладывается.
10 ноября.Сегодня во всем городе была презентация рождественского пива, и мы с недавно приехавшей из Парижа аспиранткой—француженкой прокатились по центру, пробуя это рождественское пиво в разных подвалах. Народу в пивных и на улицах было неимоверное количество, похоже, весь город гулял всю ночь. На обратном пути — мы ехали на велосипедах — я косноязычно пытался убедить свою попутчицу, что в Орхусе на велосипедах принято ездить по специальным дорожкам, а не синусоидой по середине проезжей части, как она в этот момент делала с великолепным парижским презрением к местному автотранспорту и полиции, — и не убедил. Один таксист даже просигналил нам, остановился, опустил стекло и некоторое время с энтузиазмом ругался по-датски, что само по себе удивительно.
А презентация рождественского пива — это один из двух датских специфически национальных праздников (второй — это презентация пасхального пива), день за полтора месяца до Рождества, когда все пивоварни страны начинают в огромных количествах гнать темное крепкое пиво с рождественскими мотивами на этикетке. Два месяца, начиная с этого дня, датчане наслаждаются рождественским пивом, а потом начинают ждать презентации пасхального. Честно—то говоря, такое же точно пиво с более скромной этикеткой можно купить в любой лавке в любое другое время года, но датчане этот праздник все равно любят, пожалуй, больше всех остальных. Ну кроме разве что самого Рождества.
16 ноября.Только что закончил суматошную деятельность — нарисовал и напечатал на огромном цветном принтере формата А0 картинки для доклада в Норвегии. Удобно — все компьютеры и принтеры в институте объединены в единую сеть, и со своего компьютера я могу распечатывать файлы на любом принтере, в том числе и в типографии.
Норвегия
17 ноября.С пяти часов утра до восьми вечера добирались до места — сначала полтора часа ехали на автобусе, затем полтора часа летели на крохотном двухвинтовом самолетике, затем ехали на поезде, затем часа три под проливным дождем бродили по Осло, затем опять четыре часа ехали на поезде и проехали через половину Норвегии… Хороший город Осло, хотя, честно говоря, мало чем отличается от любого другого европейского города. Больше всего в Осло мне понравилась роскошная медная доска, вмурованная в пол в аэропорту, с таким текстом по-английски: «Путник, помни — самый лучший гость становится обузой, если задерживается в гостях слишком долго!» Суровый норвежский юмор… Или не юмор?
Зато какая страна… Вся Норвегия — нагромождение громадных гранитных скал, на которых растут сосны, ели и редкие березы, и кое-где на вершинах стоят дома. Больше всего впечатляет, что местами на самых пологих гранитных склонах видны вполне обработанные поля, такое ощущение, что они прорублены в камне. Можно себе представить, какие люди здесь живут. Вообще эти поросшие еловым лесом скалы скоре ассоциируются с троллями, чем с людьми.
Устаосет, в котором проходит конференция, оказался вовсе не городом, а роскошным горнолыжным отелем на высоте 1000 м над уровнем моря. Кругом, как положено, горы и лежит снег. Интерьеры отеля украшены прибитыми к стенам волчьими шкурами, старыми лыжами и лыжными ботинками (в общем, отель «У погибшего горнолыжника»). Датчане, начавшие с утра дорогу с присущим им выражением вечных трезвенников и даже аскетов на мордах, к концу пути накачались с совершенно датской основательностью, и во время ужина роняли столы, стулья, официантов и друг друга. Отличие от России состояло в том, что начальники групп накачались сильно, пост—доки — послабее, а аспиранты были почти трезвы — субординация, что ли? Остальные скандинавы были не лучше — кроме норвежцев, у которых в стране безумные налоги на спиртное, еще круче, чем в Дании, и у которых не было возможности по дороге посетить duty—free магазин в аэропорту.
Ужин был просто фантастический — «шведский стол», в смысле деликатесная халява в неограниченном количестве и замечательного качества, со всяким выпендрежем вроде раков, креветок, форели, икры и прочего, а главное — с мясом и картошкой. После ужина началась собственно конференция — это в девять вечера! Однако ничего, крепкие скандинавы это пережили, и после окончания вечерней сессии дружно поперлись релаксировать в пивбар.
18 ноября.После обеда у нас было три часа на пешие и лыжные прогулки, и мы расползлись обозревать окрестности и лазать по горам. Потрясающе красиво — снег, горы, горное озеро прямо под нами. Примерно за час взобрались на гряду, окружающую плато, где стоит отель, и увидели за ней горы «второго яруса» — с лежащими на них облаками, с вертикальными сверкающими склонами, в общем, все как положено.
После перерыва началась стендовая секция, на которую полагалось принести по бутылке чего-нибудь на человека в качестве взноса. Естественным образом все это дело переросло в грандиозную пьянку до трех ночи. Не знаю, сколько звездочек в этом отеле, но ужинавшие в ресторане компании джентльменов в смокингах и дам в вечерних платьях (как выяснилось, среди них в тот вечер была самая богатая леди Норвегии) были, наверно, шокированы. Хотя они были очевидно шокированы, еще когда во время ужина обнаружили в ресторане примерно 50 физиков в драных свитерах и джинсах. А в этот момент мы все были еще трезвые, но все равно плохо сочетались с обстановкой. Из всех разговоров за этот вечер запомнился замечательный анекдот, рассказанный одним финном (оказывается, финны тоже рассказывают про себя анекдоты!) — вот такой:
«О чем думает немец, глядя на слона? — „интересно, как эта штука работает?“
О чем думает американец, глядя на слона? — „интересно, как с помощью этой штуки сделать деньги?“
О чем думает француз, глядя на слона? — „интересно, как эта штука занимается любовью?“
О чем думает финн, глядя на слона? Он — „интересно, что эта штука думает обо мне?“
19 ноября.Встать пришлось в восемь утра, потому как опять конференция, но полностью ожить удалось к часу дня. В пол—второго все погрузились в поезд и поехали. Фантастически красивая страна. Ничего подобного не мог себе вообразить. И совершенно непригодная для жизни, что называется — „суровая красота“.
Поезда здесь тоже красивые и очень похожи на самолеты и снаружи, и внутри, и движутся они совершенно бесшумно. Поэтому всю дорогу приходится слушать вопли горластых тинэйджеров и непрерывные разговоры местных теток. Вообще скандинавы — народ, мягко говоря, не очень воспитанный, хотя и добродушный. В магазине, например, ни один датчанин не подвинется, чтобы освободить другому проход. В замкнутом пространстве поезда или автобуса их непрерывные разговоры по мобильным телефонам в полный голос могут достать кого угодно, тем более, что язык на российский вкус звучит довольно противно.
Дома обнаружил на столе здоровенный конверт из своего пенсионного фонда. Я думал, там что-то важное, открыл, а внутри — целая книга с программами кандидатов в совет этого самого фонда, бюллетень для голосования и конверт для того, чтобы этот бюллетень отправить. Бред какой-то.
15–22 сентября.Идет дождь… Вчера вечером я проезжал через центр. Красота. Яркие витрины, кафе и ресторанчики, с окнами, прикрытыми цветными шторами и фонарями… Прямо Париж.
24 сентября.Погода вдруг исправилась, и я съездил к морю на велосипеде. Ехать совсем недалеко, нужно всего на полкилометра отклониться от дороги в институт. Потом, правда, нужно подниматься в гору. Зато на море очень хорошо — яхты, и какие-то новые развлечения — кайт—серферы, у которых вместо парусов — что—то вроде парашютов, этакие изогнутые воздушные змеи на длинных канатах. Они парят над заливом, как какие-то фантастические птицы, наверное, с десяток одновременно.
26 сентября.Все, морские радости кончились, не успев начаться. Сегодня утром проснулся — и все как обычно, то есть идет мелкий, но интенсивный дождь. Говорят, здесь всегда так, то есть холодно не бывает, жарко — тоже. Весь год температура воздуха где-то между +5 и +20, и дождь.
О датском трудолюбии.
28 сентября.У меня тут накопились еще впечатления о датчанах. Издали на Данию глядя, может создаться впечатление, что в этой стране все так хорошо и благоустроено, потому что все трудятся, не разгибая спины… Впечатление это не просто обманчивое — оно не имеет ничего общего с действительностью. Нормальные датчане (в нашем институте — это рабочие, механики, инженеры, секретарши) приходят на работу примерно в 9 утра, потому что рабочий день у них начинается в восемь. В 10 утра у них начинается перерыв, во время которого все они собираются в кофейнях и пьют там кофе до одиннадцати, что вполне понятно — погода здесь мерзкая и сырая, и без горячего кофе можно загнуться. В 12 начинается обеденный перерыв, который занимает около часа. В 2 часа начинается второй перерыв на кофе, после которого (в 3 часа) все начинают постепенно собираться домой после тяжелого трудового дня, и к четырем часам (а по пятницам — к двум) во всех институтских службах не остается ни души, по коридорам бродят только аспиранты.Социализм. Все сидят на фиксированной зарплате, а безработица при здешних размерах пособий никого не пугает, гораздо важнее — не перетрудиться. Более того, социальная защищенность настолько велика, что человека нельзя уволить из госучреждения только потому, что он ничего не делает. Вчера я наблюдал трудовой процесс в магазине. Здоровенный магазин, торгующий всяческой электроникой, компьютерами и фототоварами; по поводу середины дня в зале — всего один продавец. Стоит очередь (дело здесь обыкновенное), человек 10, но не в строю, как у нас, а по европейски, то есть каждый держит в руке номерок и подходит к стойке, когда его номер загорается на табло. Продавец в это время консультирует очередного покупателя по поводу компьютера. Они чего-то обсуждают минут пять, потом тычут пальцами в кнопки, потом 5 минут просто стоят и горестно смотрят на этот самый компьютер, засунув руки в карманы. Очередь тем временем дорастает до 20 человек. И что интересно — никто особо не бухтит и не протестует. Все понимают — человек работает. И главное — никто никуда не торопится! Потом продавец и покупатель разводят руками, покупатель уходит, а продавец возвращается к очереди.
Несколько раз я пытался взаимодействовать с местными службами — с мастерскими, с электронщиками, и каждый раз ответ был один — «сделать можно, но нужно немножко подождать». Сколько подождать — «ну, месяца два»… Взяток они не берут и начальства не боятся, так что ускорить процесс можно только одним способом — сделать все самому.
На прошлой неделе наш аспирант Кристиан четыре раза ходил к оптику на химфак, чтобы тот распилил зеркало на три части (работа на пять минут). В первый раз он пришел слишком поздно — в три часа, во второй раз, утром, попал в кофейный перерыв, в третий раз (в два часа) он застал-таки этого оптика, но была пятница, и тот уже спешил на автобус, хотя зеркало согласился оставить у себя, сказав, что в понедельник сделает. С тех пор мы не видели ни зеркала, ни оптика. Говорят, он простудился. Сонное царство. И так — во всех госучреждениях и в подавляющем большинстве частных компаний.
Говорят, здесь есть компании, которые платят программистам огромные деньги, и в этих компаниях всегда есть вакансии, потому что специалисты туда идут неохотно, опасаясь, что их могут заставить работать. На этом фоне трудовой энтузиазм университетской научной публики выглядит полным сумасшествием, да и сами датчане искренне считают научных работников психами. Хотя, если разобраться, во многом этот энтузиазм вызван желанием зацепиться в университетской среде, получить постоянную позицию, и опять же избежать подневольной работы в частной компании. И это все притом, что среднего датчанина надо видеть! Это обычно белобрысое очкастое создание от 190 см (маленькие датчане) до 210 см (высокие датчане) с румянцем во все щеки и широченными плечами. Средний рост датской женщины — 180 см (мой средний рост — 170 см). В общем, воду на них возить надо бы.
30 сентября.Вчера я продолжил наблюдения за датским трудовым процессом. Я специально пришел пораньше на работу, чтобы получить бумагу—счет из Америки (я ее очень ждал, после ее оформления мне должны из Америки прислать недостающее оборудование), получил, дождался девяти утра и побежал к специальной даме по имени Гунхильд, которая здесь оформлением таких бумаг заведует. А ее нету. Я в секретариате спрашиваю — «а Гунхильд здесь?», а мне говорят — «нет, ведь сегодня же пятница!» я ничего не понял и пошел к себе.
В 10:00 появился мой сосед по офису и объяснил, что можно обратиться еще к одной даме по имени Бодил. Даму, естественно, я на месте не нашел, потому что у нее началось время кофейного перерыва. В 11:15 она появилась у себя в офисе, начала вникать в мою проблему, вникла и посоветовала обратиться к Гунхильд. Я говорю — я бы обратился, но мне нужно сегодня! А она мне — ах, вам сегодня? Нет, сегодня все равно не получится. Бумагу, говорит, нужно в финотдел посылать, а уже полдвенадцатого, и пятница! Поздно. Потом я выяснил, что ко всему прочему в этот день с Олимпиады транслировали полуфинальный матч по женскому гандболу, в котором играла датская команда, и ровно в полдень вся страна прекратила работу и собралась в столовых и кофейнях у телевизоров. Датчанки, конечно, выиграли — еще бы, при таких—то размерах организмов. А в финале, естественно, они будут играть с норвежками. Но гандбол гандболом, а в два часа дня в институте не было ни души. Вот так.
Кстати, о бумаге из Америки. Я запросил ее еще 3 дня назад, честно ждал, наконец, ждать мне надоело и я отправил в Америку письмо — вы, дескать, что, мой запрос не получили? Что же вы инвойс не высылаете? Через 15 минут получаю возмущенный ответ — а вы дескать, что, инвойс не получили? Мы же вам его факсом выслали! Иду проверять. Смотрю — действительно, лежит факс из Америки на мое имя. И время на нем — отправлен 5 минут назад.
30 сентября.Кому здесь жить хорошо — так это велосипедистам. Всюду специальные дорожки, светофоры, стоянки — почти в любое место города добраться получается быстрее, чем на автобусе, и удобнее, чем на машине — нет проблем с парковкой. И уж всяко дешевле, что при здешних ценах немаловажно. К тому же велосипедисты здесь, в отличие от пешехода, — что-то вроде священных коров. Автомобилисты боятся их до смерти и замирают на месте, увидев велосипедиста в 50 метрах от перекрестка. В час пик, когда велосипедисты идут сплошным потоком, правый поворот для автомобиля становится серьезной проблемой — велосипедисты здесь ни за что не притормозят, чтобы пропустить машину. К тому же к правилам они относятся очень вольно, в общем, ведут себя, как положено священным коровам.
02 октября.История продолжилась. Гунхильд пришла на работу и сообщила мне, что с моей бумагой все в порядке, и она ее, бумагу, вот-вот направит в финансовый отдел института. Там ее подпишут — и все готово, можно отправлять ее в Америку! А когда подпишут? Ну, в течение недели… В крайнем случае — двух, но это вряд ли…
Прошло примерно полгода, прежде чем я начал понимать, сколько лишних движений я сделал в этой истории. А ведь на самом деле все, что от меня требовалось — это расслабиться и получить максимум удовольствия! Похожая история произошла с моим мобильным телефоном. Как только мне прислали карточку социального страхования (основной документ резидента страны), я пошел и перевел телефон с запредельно дорогого тарифа для пижонов и иностранцев на просто очень дорогой — со скидками «только для резидентов» и без предоплаты. Подписал контракт, мне говорят — ждите неделю—две (как обычно). Ноль эффекта. Через две недели на старом счету деньги кончились, живу без связи совсем, наконец, прихожу к ним опять, в чем дело, спрашиваю? Они говорят — нет такого контракта! Оказалось, номер записали с ошибкой. Извинились, сейчас, говорят, новый контракт подпишем, на этот раз без задержек, прямо сейчас можете пользоваться. Ну, я уже не такой наивный, и что такое датское «прямо сейчас», понимаю, тем более что телефон как не работал, так и не работает.
Подождал два дня, затем позвонил им, а мне объясняют: нам, говорят, нужно время, чтобы внести вас в компьютерные базы данных. Я-то по наивности думал, что на то и компьютерные базы, чтобы набрал строчку — и готово. Ан нет, все сложнее. Хорошо, телефон хоть звонки принимает — здесь это бесплатно. Подождал еще два дня. Звоню, на этот раз настойчивее. А, говорят, вот ваш контракт, действительно, есть такой. Так в чем, говорят, проблема? Сейчас переведем его на новый тариф, и через час можете пользоваться… Вот сейчас гадаю — как дальше будут развиваться события?
Прошло 2 часа, а телефон не работает.
Здешний механик в неспешной беседе — полтора часа в рабочее время, то есть я работал в мастерской, а он со мной общался, — мне объяснил, что Дания не производит продуктов массового потребления, и все, что здесь делается — это эксклюзив. Охотно верю. Какая там массовая продукция при таком стиле жизни. А то, что это такой стиль, мне тоже объяснили, и пообещали, что я скоро тоже научусь.
Ну вот, телефон включили, горячие датские парни. Восемь часов прошло после декларации «сейчас включим». Удивительно только, кто этим озаботился в шесть часов вечера? Наверное, какой-нибудь датский неспешный автомат.
05 октября.Узнал, что к каждой кроне, которую я здесь плачу в пенсионный фонд, институт добавляет 2 кроны от себя. Если я проработаю здесь всего один год, то моя пенсия будет составлять долларов 60–70 в месяц, и платить ее будут, в какой бы стране я ни жил! Глядишь, пенсию заработаю. Правда, в Дании пенсионный возраст — 67 лет и у мужчин и у женщин, так что платить эту пенсию начнут не сразу. Вообще, говорят, эти деньги можно, уезжая, потребовать назад, но отдадут не все, а 75 % от того, что я платил сам, и не сейчас, а через год.
06 октября.Датчане все-таки очень серьезные люди и все делают основательно. Сегодня в комнате в другом конце коридора в полдень началась пьянка — накрытые столы и все такое. Сейчас девять вечера, а у них праздник в разгаре. Пьют пиво и шнапс, и в темном коридорчике у туалета в течение последних двух часов целуется какая-то парочка, блокируя вход.
Институтский пикник.
13 октября.Вчера я был на институтском ежегодном пикнике (по-датски — skovtur), который местная публика тщательно готовила в течение нескольких месяцев. Погода была на удивление хороша, так что все смогли надраться без помех. Происходило это так — в час дня нас вывезли на автобусах на берег моря, в весьма красивые места — лиственный лес подходит прямо к морю, — и вручили всем по карте с нарисованным маршрутом и местами остановок — по—моему, их было шесть, и разделяло их где-то по километру. На каждой остановке в лесу нас ждали ящики с пивом и водкой «Gammel Dansk», а на одной остановке — бутерброды с кофе. На остановках положено было выпивать по паре стопок водки, а пиво пить на ходу.я не знаю лучшего способа заставить вполне приличных людей так надраться. Последняя остановка оказалась рестораном, и к нему все подошли уже в нужной кондиции, и в течение следующих примерно пяти часов так ее усугубили… Помню, как датчане орали песни по розданным им текстам на бумажках — они во время любых пьянок поют песни, и всегда по бумажкам. Одна песня мне особенно понравилась своим глубоким смыслом (почему-то на немецком):
Этот куплет повторялся с начала с нарастающим энтузиазмом в течение получаса. Очень напоминало «Швейка». Текст остальных песен я не понял, но он вполне соответствовал. Песни орали хором где-то с час, потом кто-то свернул из листка с текстом самолетик и запустил его, в результате следующие полчаса все запускали друг в друга самолетики. :-) и опять орали песни, но уже не хором, а как у кого получалось.
Jawohl, jawohl, jawohl,
Wir trinken alkohol,
Wir trinken keine wasser, nein,
Wir trinken alkohol
(Да, да, да,
Мы пьем алкоголь,
Мы не пьем воду, нет.
Мы пьем алкоголь)
Назад к институту нас подвезли в полночь, я поехал домой на последнем автобусе, а датчане уже в институте продолжили петь и пить водку — как я выяснил, до утра. Сегодня изрядной части личного состава просто нет в наличии, а остальные имеют очень бледный вид. Я тоже имею бледный вид, однако уже почти жив.
14 октября.В общем, выяснилось, что следующую неделю датчане выходные! У них, видишь ли, «картофельные каникулы». Ко мне, понятно, это не относится, т. к. институт закрывать не будут, и все, кто хочет, могут работать. Предполагается, что я хочу работать, — как и все местные аспиранты.
О свечах.
15 октября.Датчане: все ходят в футболках. Человек в рубашке — обязательно иностранец. Я пока хожу в рубашке, чисто из чувства противоречия, но скоро сдам позиции. Какого черта! Надоело воротнички гладить.Обожают свечи. Примерно треть площади любого продуктового магазина отведена под свечи самых разных сортов и размеров, и в каждой комнате каждого жилого дома торчат десятки подсвечников.
20 октября.Мелкая неприятность — повредил руку в мастерской, пришлось сдаваться в госпиталь. В госпитале я провел около часа, но за это время убедился, что генеральный принцип здесь тот же, что и в России — чем ты там ни истекай, сначала тебя минут двадцать будут регистрировать, потом попросят полчасика подождать, и только потом перевяжут.
День рождения.
23 октября.Отпраздновал свой день рождения, для чего притащил в офис всякого бухла и закуски и призвал в пять вечера своих коллег на короткую вечеринку. Коллеги пришли, но водку и вино пить не стали, налегая на минералку. Потрясающий народ. Раскачать их невероятно трудно. Чтобы раскачаться, датчанин должен знать о предстоящей пьянке как минимум, за две недели — именно за такой срок они рассылают друг другу письма по электронной почте: «… такого-то числа, через две недели, в офисе у Йенса Нильсена состоится вечеринка. Меню: пиво, чипсы» Зато уж если раскачаются… Швед в «Осеннем марафоне», которого играет датчанин — совершенно классический экземпляр. В общем, после того, как мои коллеги, немного недовольные нарушением привычного ритма, разбрелись по рабочим местам, пришлось мне разыскивать по факультетам и звать на помощь русскоязычную публику. Русскоязычная публика, учуяв запах водки, отыскалась и помогла.29 октября.Обнаружил замечательную, очень старую и симпатичную улочку под названием «Мёллестин». Хоть она практически в самом центре города, она прекрасно спрятана от посторонних, и поэтому, видимо, так здорово сохранилась. Все дома на ней — одно—двухэтажные, разноцветные, увитые розами и неправдоподобно маленькие, и как в них помещаются современные датчане — непонятно.
07 ноября.Здешняя почта почти каждый день доставляет мне на дом толстенные конверты от разных официальных организаций, информирующие и запрашивающие меня о чем-то по-датски. Недавно получил очередной такой конверт из налоговой инспекции с подробным перечислением моих налогов на следующий год — и здрасьте пожалуйста, опять налоги по полной датской программе без единой скидки! Стал звонить и выяснил, что отправили мне эту пакость по ошибке. Теперь никакого доверия к ним я не чувствую. Эдак по ошибке и правда ползарплаты снимут.
И не зря, как выяснилось. Одну и ту же бумагу с требованием доплатить 12 тысяч крон уже выплаченного мной налога я получал четыре раза с двухнедельным интервалом. Соответственно, четыре раза я звонил в налоговую инспекцию, там извинялись и через две недели присылали эту бумагу снова.
По датским правилам, переезжая на новую квартиру, житель страны обязан уведомить об этом власти в течение пяти дней, чтобы вся почта, банковская, налоговая информация и прочее могли найти его по новому адресу. Так вот, если это сделать в течение пяти дней, то все письма будут приходить по старому адресу еще в течение года.
08 ноября.Был на экскурсии в местной пивоварне Ceres, которая выпускает почти два миллиона бутылок в день. Экскурсия стоила пять крон и закончилась потреблением неограниченного количества замечательного бутылочного пива — разных экспортных вариантов. Мне удалось продегустировать примерно семь разных сортов, то есть здоровье подорвал крон на двести.
09 ноября.Через неделю еду в Осло и еще какой-то занюханный норвежский городок Устаосет на конференцию. Программа обещает быть насыщенной — в официальном приглашении на конференцию иностранных участников просят прихватить с собой по меньшей мере по две бутылки крепких напитков «для обеспечения успеха параллельной сессии конференции». Естественно — налоги на спиртное в Норвегии так высоки, что Дания по сравнению с ней — просто безналоговая зона. Париж все откладывается.
10 ноября.Сегодня во всем городе была презентация рождественского пива, и мы с недавно приехавшей из Парижа аспиранткой—француженкой прокатились по центру, пробуя это рождественское пиво в разных подвалах. Народу в пивных и на улицах было неимоверное количество, похоже, весь город гулял всю ночь. На обратном пути — мы ехали на велосипедах — я косноязычно пытался убедить свою попутчицу, что в Орхусе на велосипедах принято ездить по специальным дорожкам, а не синусоидой по середине проезжей части, как она в этот момент делала с великолепным парижским презрением к местному автотранспорту и полиции, — и не убедил. Один таксист даже просигналил нам, остановился, опустил стекло и некоторое время с энтузиазмом ругался по-датски, что само по себе удивительно.
А презентация рождественского пива — это один из двух датских специфически национальных праздников (второй — это презентация пасхального пива), день за полтора месяца до Рождества, когда все пивоварни страны начинают в огромных количествах гнать темное крепкое пиво с рождественскими мотивами на этикетке. Два месяца, начиная с этого дня, датчане наслаждаются рождественским пивом, а потом начинают ждать презентации пасхального. Честно—то говоря, такое же точно пиво с более скромной этикеткой можно купить в любой лавке в любое другое время года, но датчане этот праздник все равно любят, пожалуй, больше всех остальных. Ну кроме разве что самого Рождества.
16 ноября.Только что закончил суматошную деятельность — нарисовал и напечатал на огромном цветном принтере формата А0 картинки для доклада в Норвегии. Удобно — все компьютеры и принтеры в институте объединены в единую сеть, и со своего компьютера я могу распечатывать файлы на любом принтере, в том числе и в типографии.
Норвегия
17 ноября.С пяти часов утра до восьми вечера добирались до места — сначала полтора часа ехали на автобусе, затем полтора часа летели на крохотном двухвинтовом самолетике, затем ехали на поезде, затем часа три под проливным дождем бродили по Осло, затем опять четыре часа ехали на поезде и проехали через половину Норвегии… Хороший город Осло, хотя, честно говоря, мало чем отличается от любого другого европейского города. Больше всего в Осло мне понравилась роскошная медная доска, вмурованная в пол в аэропорту, с таким текстом по-английски: «Путник, помни — самый лучший гость становится обузой, если задерживается в гостях слишком долго!» Суровый норвежский юмор… Или не юмор?
Зато какая страна… Вся Норвегия — нагромождение громадных гранитных скал, на которых растут сосны, ели и редкие березы, и кое-где на вершинах стоят дома. Больше всего впечатляет, что местами на самых пологих гранитных склонах видны вполне обработанные поля, такое ощущение, что они прорублены в камне. Можно себе представить, какие люди здесь живут. Вообще эти поросшие еловым лесом скалы скоре ассоциируются с троллями, чем с людьми.
Устаосет, в котором проходит конференция, оказался вовсе не городом, а роскошным горнолыжным отелем на высоте 1000 м над уровнем моря. Кругом, как положено, горы и лежит снег. Интерьеры отеля украшены прибитыми к стенам волчьими шкурами, старыми лыжами и лыжными ботинками (в общем, отель «У погибшего горнолыжника»). Датчане, начавшие с утра дорогу с присущим им выражением вечных трезвенников и даже аскетов на мордах, к концу пути накачались с совершенно датской основательностью, и во время ужина роняли столы, стулья, официантов и друг друга. Отличие от России состояло в том, что начальники групп накачались сильно, пост—доки — послабее, а аспиранты были почти трезвы — субординация, что ли? Остальные скандинавы были не лучше — кроме норвежцев, у которых в стране безумные налоги на спиртное, еще круче, чем в Дании, и у которых не было возможности по дороге посетить duty—free магазин в аэропорту.
Ужин был просто фантастический — «шведский стол», в смысле деликатесная халява в неограниченном количестве и замечательного качества, со всяким выпендрежем вроде раков, креветок, форели, икры и прочего, а главное — с мясом и картошкой. После ужина началась собственно конференция — это в девять вечера! Однако ничего, крепкие скандинавы это пережили, и после окончания вечерней сессии дружно поперлись релаксировать в пивбар.
18 ноября.После обеда у нас было три часа на пешие и лыжные прогулки, и мы расползлись обозревать окрестности и лазать по горам. Потрясающе красиво — снег, горы, горное озеро прямо под нами. Примерно за час взобрались на гряду, окружающую плато, где стоит отель, и увидели за ней горы «второго яруса» — с лежащими на них облаками, с вертикальными сверкающими склонами, в общем, все как положено.
После перерыва началась стендовая секция, на которую полагалось принести по бутылке чего-нибудь на человека в качестве взноса. Естественным образом все это дело переросло в грандиозную пьянку до трех ночи. Не знаю, сколько звездочек в этом отеле, но ужинавшие в ресторане компании джентльменов в смокингах и дам в вечерних платьях (как выяснилось, среди них в тот вечер была самая богатая леди Норвегии) были, наверно, шокированы. Хотя они были очевидно шокированы, еще когда во время ужина обнаружили в ресторане примерно 50 физиков в драных свитерах и джинсах. А в этот момент мы все были еще трезвые, но все равно плохо сочетались с обстановкой. Из всех разговоров за этот вечер запомнился замечательный анекдот, рассказанный одним финном (оказывается, финны тоже рассказывают про себя анекдоты!) — вот такой:
«О чем думает немец, глядя на слона? — „интересно, как эта штука работает?“
О чем думает американец, глядя на слона? — „интересно, как с помощью этой штуки сделать деньги?“
О чем думает француз, глядя на слона? — „интересно, как эта штука занимается любовью?“
О чем думает финн, глядя на слона? Он — „интересно, что эта штука думает обо мне?“
19 ноября.Встать пришлось в восемь утра, потому как опять конференция, но полностью ожить удалось к часу дня. В пол—второго все погрузились в поезд и поехали. Фантастически красивая страна. Ничего подобного не мог себе вообразить. И совершенно непригодная для жизни, что называется — „суровая красота“.
Поезда здесь тоже красивые и очень похожи на самолеты и снаружи, и внутри, и движутся они совершенно бесшумно. Поэтому всю дорогу приходится слушать вопли горластых тинэйджеров и непрерывные разговоры местных теток. Вообще скандинавы — народ, мягко говоря, не очень воспитанный, хотя и добродушный. В магазине, например, ни один датчанин не подвинется, чтобы освободить другому проход. В замкнутом пространстве поезда или автобуса их непрерывные разговоры по мобильным телефонам в полный голос могут достать кого угодно, тем более, что язык на российский вкус звучит довольно противно.
Дома обнаружил на столе здоровенный конверт из своего пенсионного фонда. Я думал, там что-то важное, открыл, а внутри — целая книга с программами кандидатов в совет этого самого фонда, бюллетень для голосования и конверт для того, чтобы этот бюллетень отправить. Бред какой-то.