Вестли Анне. Каос и Бьёрнар

   Теперь за окном мелькали поля и усадьбы. Автобус забирался всё выше и выше. Огни города остались далеко внизу. Вдруг стало совсем темно - автобус въехал в лес. Папа включил фары, и Каос увидел деревья. Те, что стояли в тени, казались чёрными и таинственными. Каос закрыл глаза, чтобы получше запомнить эту таинственную темноту. Потом он открыл глаза и стал смотреть на рты пассажиров. Получалось, как в немом кино: люди говорят, а что говорят непонятно. Ведь это были иностранцы, приехавшие полюбоваться норвежскими горами. Все они держали в руках фотоаппараты, но фотографировать было слишком темно.
   Наконец лес поредел. Высокие деревья сменились невысокими - они не тянулись вверх, а как бы стелились по земле. Это потому, что здесь всегда дул сильный ветер и деревья жались к земле, прячась от ветра и зимних буранов.
   Автобус забрался уже очень высоко в горы. Каос ощущал это по приятному холодному запаху с примесью дыма. Осенью в горах всегда так пахло. Впереди показались дома, в одних окна были освещены, в других было темно. Автобус проехал ещё немного и остановился перед первой гостиницей на большой ярко освещённой площади. Папа понёс в гостиницу почту, а мама очнулась от сна.
   - Кажется, я заснула, - сказала она, улыбаясь. - Ну, скоро мы уже увидим нашего Лилипутика.
   Большая часть пассажиров вышла у первой гостиницы, несколько человек - у второй, а последние четыре человека - у туристской базы. Теперь в автобусе остались только папа, мама и Каос. Папа отвёл автобус на стоянку, где автобус всегда ночевал, и они тронулись в путь.
   Сперва Каос ничего не видел, но потом его глаза привыкли к темноте, и оказалось, что вокруг не так уж и темно. Они шли гуськом по знакомой тропинке, каждый нёс свой рюкзак. Тропинка вела их то вверх, то вниз, то направо, то налево. Ноги их хорошо знали эту тропинку и ступали уверенно.
   Наконец впереди показался домик, который принадлежал папе, маме и Каосу. Они ласково называли его Лилипутиком за то, что он был очень маленький. Рядом с Лилипутиком стоял маленький сарай для дров и такая же маленькая уборная.
   Папа открыл дверь. Мама подошла к печке и чиркнула спичкой. Огонь весело побежал по щепкам и дровам, сложенным в печке ещё в прошлый раз. Кроме печки, они растопили и камин, потому что на улице было очень холодно. Когда огонь разгорелся, папа и мама открыли нараспашку все окна и двери и устроили сквозняк, а сами вышли на улицу. Каос всегда удивлялся, зачем они это делают, но мама объяснила, что так можно лучше всего проветрить дом и просушить отсыревшие стены.
   Каос опёрся на папу, запрокинул голову и стал смотреть на звёздное небо. Ему вспомнилось вчерашнее путешествие в космос, и он вдруг испугался:
   - Я забыл дома рисунок!
   - Не беспокойся, я его взял, - успокоил Каоса папа. - Он у меня в рюкзаке.
   - А зачем вам здесь этот рисунок? - поинтересовалась мама.
   - Завтра утром мы поднимемся на Высокую, и Каос бросит его оттуда. Так они договорились с Бьёрнаром.
   - А я тоже должна идти с вами или мне можно поспать? - спросила мама.
   - Спи себе на здоровье! - засмеялся папа. - Мы и не собирались тебя будить, потому что встанем очень рано. Ну, теперь, пожалуй, уже можно вернуться в дом.
   В Лилипутике было тепло и уютно, они пили кофе, ели привезённый мамой торт и весь вечер играли в лото. Каос устал и даже обрадовался, когда ему велели лечь спать. Ему нужно было выспаться и набраться сил для предстоящего похода.
   Папа проснулся первый, он растопил печку и приготовил завтрак.
   Открыв глаза, Каос сразу вспомнил, куда они сегодня идут, но забыл, что мама с ними не пойдёт.
   - Папа, я проснулся! - громко закричал он. - Мы скоро выходим?
   - Т-с-с! - шикнул на него папа. - Ведь мы обещали не будить маму!
   Каос испуганно оглянулся на маму - она не проснулась. Он на цыпочках подошёл к печке и стал одеваться.
   - Надень два свитера,- посоветовал ему папа.
   - Надень тёплую куртку с капюшоном, сегодня сильный ветер. И пожалуйста, берегите друг друга, - вдруг сказала мама, которая по утрам никогда с ними не разговаривала.
   Повернувшись на другой бок, она снова заснула, а папа с Каосом сели завтракать. От волнения Каос не мог есть. С большим трудом он выпил стакан молока и съел кусок хлеба. А вот папа ел как ни в чём не бывало и даже намазал бутерброды, чтобы взять с собой. Кроме бутербродов, он взял два термоса - один с кофе для себя, другой с тёплым морсом для Каоса.
   Ещё не рассвело, и небо было такое же тёмное и звёздное, как вечером.
   "Наверно, такое же небо видят и космонавты во время полёта", - подумал Каос.
   Ночью был мороз, кусты и деревья стояли в инее, как будто играли в зиму, но Каос знал, что иней растает при первых же лучах солнца. Идти было легко, и Высокая казалась совсем близко, хотя на самом деле это было не так. Каосу не терпелось поскорей до неё добраться.
   Папа шёл впереди, а когда Каос начал уставать, пропустил вперёд его. В конце концов Каос выбился из сил и папа устроил привал. Он знал, что им понадобится для такого привала, и вынул из рюкзака два коврика из пенопласта, чтобы постелить на камни.
   Стояла тишина, её нарушал лишь тихий шорох ветра, который здоровался с горами, ущельями и птицами. Несмотря на осень, в горах было много птиц - Каос уже видел двух куропаток и одну ворону. Пока они отдыхали, он подобрал несколько красивых камешков и серебристых прутиков. Это были веточки можжевельника, посеревшие от дождя, солнца и ветра.
   - Привал окончен, - сказал папа, вста-вая.
   И опять они шли, и шли, и шли, и опять Каос устал, потому что тропинка была очень крутая.
   - Ну, Каос, решай, сядем и поедим сейчас или уже на вершине? - спросил папа и остановился.
   Каос задумался. Ему было приятно, что решить должен он сам, но главное, пока они стояли, он отдыхал.
   - Что-то я не слышу ответа, - заметил папа.
   Каос помолчал ещё немного.
   - Ну, как? - В голосе папы прозвучало нетерпение. - Почему ты молчишь?
   - Сейчас, сейчас.
   Он опять помолчал.
   - Давай сперва поднимемся, - наконец сказал он.
   Папа, конечно, разгадал его хитрость. Он медленно пошёл вперёд. Там, где идти было особенно трудно, он вёл Каоса за руку, а несколько раз даже нёс на спине.
   На вершине из камней была сложена пирамида, её было видно издалека. Для того её и сложили так высоко.
   - Подойдём поближе! - крикнул папа, стараясь перекричать ветер.
   Каос был рад ветру: он подхватит его рисунок и понесёт далеко-далеко. Папа достал из рюкзака закатанный в трубочку лист бумаги. Каос снял резинку и подбросил рисунок как можно выше. Ветер тут же подхватил его. Вот бы сейчас его увидели из космоса! Но ветер вдруг ослабел или передумал, он выпустил рисунок, тот закружился, словно выбирая место, куда бы упасть, и наконец решительно опустился в ближнее озерцо.
   - Ой! - вскрикнул Каос.
   - Не беспокойся, сейчас я достану его, - сказал папа. - А ты присядь на корточки, чтобы тебя не сдуло ветром.
   Каос присел на корточки за пирамидой и смотрел оттуда, как папа спускается к озеру - оно было совсем близко. Там папа палкой подтянул к себе рисунок, вернее, то, что от него осталось - бумага намокла и все линии расплылись. Теперь даже самые точные приборы инопланетян не разобрали бы, что тут нарисовано.
   Каос растерялся.
   - Не огорчайся, - сказал ему папа, - вчера, когда ты уже спал, я... - И папа что-то прошептал Каосу на ухо, хотя кроме них тут никого не было.
   - Вот Бьёрнар обрадуется! - воскликнул Каос.
   Они стали спускаться вниз и вскоре нашли под скалой защищённое от ветра место, там они удобно устроились, поели и отдохнули. А потом вернулись домой, в Лилипутик, и весь остаток дня Каос играл с детьми из соседних домов.
   В воскресенье вечером папа взял рисунок и пошёл в редакцию газеты. Там он долго разговаривал с начальником - в редакции он называется главным редактором, - и тот сказал папе:
   - Вообще-то в понедельник мы не даём детских материалов, но этот рисунок касается не только детей, но и взрослых. Думаю, мы поместим его в газете.
   И рисунок Каоса и Бьёрнара напечатали в газете.
   Этот рисунок видели все жители их маленького городка, да и не только они.
   В городских и горных гостиницах жило много иностранцев, и, кто знает, может, иностранные журналисты увидели этот рисунок и перепечатали его в своих газетах, выходящих в разных странах мира. А это значит, что рисунок Бьёрнара и Каоса увидели люди всей Земли. И пусть он не попал в космос, гораздо важнее, что этот рисунок увидели люди, живущие на Земле.
   Лилипутик
   Каосу повезло, что он жил в Газетном доме. Кто знает, может, папа и не снял бы копию с его рисунка, если б они жили в другом доме. И тогда рисунок не попал бы в газету и люди не узнали бы о нём. К тому же возле Газетного дома был водопад, который так любил Каос. Это был как будто его собственный водопад, ведь они выросли вместе. Во всяком случае, так считал Каос. На самом деле водопад был гораздо старше Каоса, он существовал уже много веков. Но хоть водопад был старый, вода в нём была молодая. И Каосу никогда не надоедало смотреть на неё и слушать её шум.
   Особенно интересно было стоять на мосту зимой. Водопад, правда, бывал меньше обычного, зато вокруг него висело множество причудливых сосулек. А пониже водопада, где вода уже успокаивалась и текла не спеша, лежал лёд, занесённый снегом, как будто кто-то укрыл реку периной. Кое-где на этой перине чернели страшные полыньи. Пробиваясь сквозь густой лес сосулек, водопад пел и звенел на разные голоса. Эта песня будила Каоса по утрам и убаюкивала его, когда он ложился спать. Неудивительно, что он был так привязан к своему водопаду и показывал его всем, кто приходил к ним в гости.
   На рождество к Каосу, папе и маме обычно съезжались родственники. Мамина сестра и бабушка приезжали издалека и гостили недолго. А вот папина сестра с мужем, которые жили близко от города, на этот раз остались погостить до Нового года.
   Особенно этому обрадовался Каос, потому что Бьёрнар с Эвой уехали на юг и ему не с кем было оставаться. Каос не знал, где находится этот юг, он знал только, что там очень тепло и что для Бьёрнара это будет полезно.
   В тот день мама, как всегда, ушла в аптеку. Папа тоже ушёл, но перед уходом он заглянул в спальню и шепнул Каосу:
   - Будь готов к двенадцати часам. Я зайду за тобой, и мы поедем выполнять ответственное задание. Оденься потеплее и приготовь лыжи.
   Каос кивнул спросонья. В эти дни он просыпался с трудом, потому что засиживался по вечерам, беседуя с дядей и тётей. Тётя, папина старшая сестра, нянчила папу в детстве, и он любил её, как мать. Каос тоже любил тётю, а уж про дядю и говорить нечего - дядя был мастер на все руки и постоянно изобретал что-нибудь интересное, но главное - он так же, как и Каос, любил водопад. Когда дядя бывал в городе, они с Каосом подолгу стояли на мосту, любуясь бегущей водой.
   Дядя и тётя вставали позже папы и мамы, чтобы не мешать им спокойно собраться на работу. Спали дядя и тётя в гостиной - тётя на тахте, а дядя на раскладушке. Ночью в квартире было две спальни, а днём, когда раскладушку убирали, гостиная снова превращалась в гостиную.
   После ухода папы Каос снова задремал. Слушая сквозь дрёму шум водопада, он гадал, что за важное задание предстоит выполнить им с папой.
   День обещал быть необычным. К тому же сразу после завтрака дядя с тётей начали что-то жарить и печь, хотя до обеда было ещё далеко.
   - Это на вечер, - объяснила тётя ничего не понимавшему Каосу. - Вот приготовим и пойдём проведать знакомых, а ты с папой поедешь по делам.
   Они помогли Каосу одеться к папиному приходу. Тётя проследила, чтобы он не забыл надеть тёплый свитер, варежки и шарф, а дядя связал лыжи и палки. Они знали, что времени у папы будет в обрез.
   Папа пришёл без пяти двенадцать и очень обрадовался, застав Каоса одетым. Он тоже оделся потеплее, взял свои лыжи, и они с Каосом отправились в путь, а тётя с дядей остались в Газетном доме. Каждый сам нёс свои лыжи, и Каосу было трудно. Сперва он нёс лыжи на плече, как папа, но они всё время соскальзывали у него с плеча, и в конце концов Каос потащил их в руках, стараясь не задевать прохожих.
   На автобусной станции голубой автобус ожидало множество пассажиров. Лыжи спрятали в багажное отделение. Каос занял место у окна, а папа начал продавать билеты. В автобусе было тепло и уютно, Каос расстегнул куртку и с любопытством смотрел по сторонам. Среди пассажиров было много знакомых, но незнакомых всё-таки больше. Они-то главным образом и интересовали Каоса. Говорили они на непонятном языке, и вид у них был такой, будто они только что побывали в спортивном магазине, где скупили и нацепили на себя всё, что там нашлось. Правда, некоторые были одеты не по погоде: тонкие пальто, лёгкие туфли, шёлковые чулки. Они, наверно, не знали, что зимой в Норвегии бывает очень холодно. Придётся им из автобуса бежать прямо в гостиницу и сидеть все дни в помещении, не выходя на улицу.
   Автобус был почти полон, а ему ещё предстояло заехать в три городские гостиницы, где его тоже ждали пассажиры. Наконец он был набит людьми до отказа, и Каос даже испугался, что автобусу не свезти такой груз. Но вот все расселись, и автобус легко покатил через город, который Каос знал так хорошо. Однако даже самые знакомые места из окон автобуса выглядели новыми и непривычными. Вот и Газетный дом! Папа немного сбавил ход. Каос посмотрел на свои окна. Там стояли тётя и дядя и махали ему полотенцем. Автобус почти остановился, погудел и покатил дальше.
   Каос хорошо знал дорогу. Но и она сегодня показалась ему необычной: кругом лежал снег, на домах красовались пушистые белые шапки, поля спали под толстыми белыми одеялами, и люди ходили по белым дорогам. Вот двое детей катаются на санках. На них красные шапочки, как на гномах. А вот огромный пёс. На таких псов лучше смотреть из автобуса. Папа притормозил, и Каос успел как следует его рассмотреть. Пёс тоже взглянул на Каоса, но, видно, у него были свои дела, потому что он повёл носом и бросился к усадьбе, из ворот которой показалась лошадь, запряжённая в сани. На санях ехал какой-то человек. Пёс вилял хвостом и бежал впереди саней, словно показывая дорогу.
   Хорошо иметь такую большую собаку! Если устанешь на прогулке, на неё можно опереться. Маленькую собачку тоже иметь неплохо, но на неё уже не обопрёшься...
   Каос представил себе, что у него есть собака, большая-большая, она едет с ним в автобусе и сидит у его ног. Эта игра увлекла его. Он даже погладил свою воображаемую собаку. На самом деле он погладил сиденье, и никто не понял, что это собака. Для пассажиров она была невидимкой. Кончились поля и усадьбы, автобус въехал в еловый лес. Ели замерли в нарядных белых одеждах, сквозь которые кое-где проглядывала зелёная хвоя. Если подойти к такой ели и тронуть ветку, на тебя хлынет белый дождь. На ели сидела белка, она угадала желание Каоса, перепрыгнула с ветки на ветку, и вниз посыпался белый дождь. Каос улыбнулся, погладил свою невидимую собаку и взглянул на папу. Папа подмигнул ему в зеркало. Но долго перемигиваться они не могли, папе нужно было следить за дорогой. Она вдруг стала такой узкой, что у Каоса замирало сердце всякий раз, когда попадался встречный автомобиль. Чтобы разъехаться, машины прижимались к самой обочине и всё равно казалось, что они непременно заденут друг друга. Но всё кончалось благополучно, и автобус как будто вздыхал с облегчением, а Каос, понимая, что его собаке тоже страшно, всё гладил и гладил её.
   Деревья поредели, они были похожи на белых замёрзших троллей. Насколько хватало глаз, простирались заснежённые долины, над ними громоздились скалистые горы. Пассажиры с восхищением показывали друг другу вершины. Видно, норвежские горы нравились всем.
   Сегодня папа сперва подъехал к небольшой гостинице, там вышло несколько человек. Все остальные вышли у главной гостиницы - дальше зимой дороги не было и автобусу приходилось ждать очередного рейса не на стоянке, а на площади перед гостиницей.
   Каос надел лыжи и в ожидании папы сделал пробный круг. Иностранцы остановились на крыльце гостиницы и с удивлением смотрели на маленького мальчика, который так хорошо ходил на лыжах. Наверно, в их странах это не было принято.
   Наконец папа освободился и пошёл впереди Каоса, прокладывая лыжню. Вот когда Каос понял, что идти вдвоём легче, чем одному. На подъёме папа шёл медленно, часто останавливался и поджидал Каоса. В это время он отдыхал, а потом ждал, чтобы отдохнул и Каос, и они шли дальше. Подъём закончился, и перед ними открылась вся долина. Они увидели Высокую. Её занесло снегом, и Каос представил себе, как холодно, должно быть, сейчас там, наверху, возле каменной пирамидки.
   Теперь лыжня пошла вниз. Каосу пришлось внимательно следить за лыжами, и он больше не смотрел на Высокую. Откуда папа знает, куда надо идти, думал Каос, ведь под снегом не видно дороги? Домики, по которым они обычно ориентировались, превратились в одинаковые белые холмики, но папа уверенно вёл Каоса по белой целине. Впереди показался большой белый сугроб и два поменьше, и Каос понял, что это занесённый снегом Лилипутик.
   Папа достал из рюкзака складную лопатку и начал разгребать снег перед сараем. Не зря он захватил с собой эту лопатку - без неё они не смогли бы добраться до сарая, где хранилась папина большая лопата и маленькая лопатка Каоса. Достав их, папа с Каосом принялись за дело и долго разгребали снег, большой сугроб, который намело перед дверью Лилипутика. Наконец папа смёл с крыльца остатки снега и с трудом открыл примёрзшую дверь. В лицо им дохнуло морозным воздухом. Казалось, что в доме ещё холоднее, чем на улице. Папа первым делом растопил печку, камин, открыл окно и распахнул дверь.
   - Идём, Каос, - позвал он. - Пусть печка топится, а мы с тобой пока поработаем.
   Каос понял, что им надо расчистить дорожку к уборной. Эта дорожка была узкая, и они быстро справились с работой.
   - Думаю, что уже можно вернуться в дом, - сказал папа.
   Вот когда Каос был доволен, что их Лилипутик такой маленький, ведь маленький дом нагревается быстрее, чем большой. Папа закрыл окно, и они с Каосом сели завтракать.
   - Жаль, что нам с тобой нельзя здесь остаться и приготовить всё к приезду наших, - вздохнул папа.
   - Ты никак не можешь остаться?
   - Нет, сегодня я работаю целый день, зато завтра свободен. Был бы ты постарше, я бы оставил тебя здесь одного. Через несколько лет мы так и будем делать.
   Каос задумался. Когда папа был рядом, Каос ничего не боялся, будь то в Лилипутике или в любом другом месте. А вот без него? Каос представил себе, что папа уехал в город и он остался один. Чем бы он стал заниматься? Наверное, вынул бы из скамьи свои игрушки - кубики, деревянных зверюшек, камешки, гвозди, старые клещи - и стал играть. Занятие себе он бы, конечно, нашёл.
   - Дождёмся, чтобы прогорели дрова в камине, и поедем, - сказал папа. - А печку можно оставить, это не опасно, трубу мы закрывать не будем. Зато к вечеру тут будет тепло.
   Каос молча кивнул, он не ответил папе, потому что про себя уже играл, будто остался в Лилипутике один. Он сидит в доме и вдруг слышит за окном чьи-то шаги. Кто-то идёт сюда на лыжах. Вот шаги остановились, потом снова стали приближаться к Лилипутику. Сейчас постучат в дверь. Что делать? Притвориться, будто в доме никого нет? Можно, конечно, спрятаться в скамью к игрушкам или на верхнюю постель в спальне. Залезть там под перину и тихонько выглядывать оттуда, чтобы узнать, кто пришёл. Каос так увлёкся, что забыл о папе.
   - Что с тобой, Каос? - удивился папа.
   - Ничего! - Каос опомнился и обрадовался, что он всё-таки не один. Ничего! - Он даже запрыгал от радости.
   - Т-с-с! - Папа вдруг насторожился. - Что это?
   - Где? - Каос вздрогнул.
   - Кто-то идёт на лыжах!
   Вот шаги остановились, послышались голоса, мужской и женский. В дверь постучали.
   - Угадайте, кто к вам пришёл?
   - Тётя! - воскликнул Каос, сразу узнав её голос.
   - А ещё кто?
   - Дядя? - уже не так уверенно сказал Каос.
   Дверь распахнулась, и на пороге появились дядя и тётя с тяжёлыми рюкзаками за спиной. Лыжи они уже сняли и прислонили к стене.
   - Мы приехали на попутном грузовике, - объяснил дядя. - Потому так рано.
   - Вот кстати! - обрадовался папа. - Значит, Каос может остаться с вами. Останешься, Каос?
   - Конечно, ведь теперь я буду не один.
   Никто не понял, почему он так сказал, но спрашивать у него не стали.
   Новый год
   Каос достал из скамьи свои игрушки. Это была особая скамья - сиденье её поднималось, ночью оттуда выдвигался ящик и тогда скамья превращалась в кровать, а днём Каос хранил там свои игрушки. С помощью тёти он достал кубики, деревянных зверюшек, гвозди, шурупы и клещи. Тётя тоже достала из своего рюкзака всё, что было ей нужно: жаркое, соус в стеклянной банке, пакет с варёной картошкой, банки с горошком и брусникой. Она подбросила в печку дров и принялась разогревать обед, а для этого ей не требовалась помощь, и потому дядя уселся возле печки щепать лучину. Заодно он вырезал для Каоса деревянного петуха. Хвост петуха был похож на раскрытый веер, украшенный з-витушками. Отныне петух должен был жить вместе с другими зверюшками.
   Дядя умел всё, и Каос очень любил его за это. Но больше всего он любил... Вспомнив об этом, Каос подошёл к дяде и шепнул ему на ухо:
   - А ты привёз ту штуку?
   - Конечно, но с этим мы подождём до вечера.
   Каос согласно кивнул. Только бы ему не захотелось вечером спать! В новогодний вечер папа с мамой непременно разрешат ему лечь попозже, но что толку от этого разрешения, если глаза у него начнут закрываться сами собой? Дядя как будто угадал его мысли:
   - Ну, Каос, как думаешь, что тебе сейчас следует сделать?
   - Только в спальне я не лягу,- решительно сказал Каос.
   И его можно понять - на его месте никто не ушёл бы из уютной гостиной в пустую спальню. Но дядя успокоил Каоса:
   - А зачем тебе идти в спальню? Ложись тут на скамье. Лежи себе да смотри на огонь. И думай о чём-нибудь приятном. Припомни всё хорошее, что было в этом году. Помнишь, как мы встречали прошлый Новый год?
   - Нет, - признался Каос. - Помню только, что мы тоже были здесь и смотрели на звёзды, но здесь мы на них всегда смотрим, не только в Новый год.
   - Было такое, - согласился дядя. - Ну, а что ещё?
   Тем временем он принёс одеяло и подушку. Каос закутался в одеяло, положил голову на подушку и взял в руки деревянного петуха.
   - Я каждый день ходил к Эве и Бьёрнару, но сейчас они уехали на юг.
   - И это было, - сказал дядя. - Вот если Бьёрнар там, на юге, сегодня вечером посмотрит на небо, он увидит те же самые звёзды.
   - Сто звёзд, - сказал Каос.
   - Тысячу!
   - Миллион!
   - Миллиард! - Дядя улыбнулся. - Сегодня морозно, значит, ночь будет ясная, звёздная.
   - Мы будем смотреть на звёзды здесь, а Бьёрнар там, и я буду играть, как будто мы летим в космосе. Мы с Бьёрнаром уже играли в такую игру.
   - А мне ты ничего не рассказывал про ваш полёт, - упрекнул Каоса дядя.
   - Хочешь, я сейчас расскажу? Помнишь наш рисунок, тот, который напечатали в газете? На нём был нарисован космический корабль с магнитом, и этот магнит притянул к себе всё оружие, какое есть на земле.
   - Конечно, помню! Тяжёлый груз для космического корабля! Этот рисунок я вырезал и повесил дома над кроватью.
   - Мы его нарисовали после нашего полёта, - сказал Каос. - Я был у Бьёрнара. Мы с ним сделали корабль из его секретера и коляски, а скафандрами были плащи и купальные шапочки.
   - Прекрасно, - сказал дядя. - Ну, а что ещё интересного было в этом году?
   - Ещё я болел корью. Я лежал в постели, и к нам приходила какая-то незнакомая тётя, потому что лежать один я не мог. А потом приехали вы с тётей, и она больше уже не приходила. И ещё мы летом гостили у бабушки. Мы там купались, я научился грести и немного плавать. Подпрыгну в воде и проплыву два метра.
   На кухне что-то булькало, и оттуда доносился вкусный запах, потрескивали дрова в печке, жарко пылал камин, дядя напевал какую-то песенку. А Каос уже спал, положив голову на подушку и закутавшись в одеяло. И не удивительно, ведь он очень устал. Сперва он ехал в автобусе и играл, будто с ним рядом едет собака, потом шёл на лыжах по снежной целине и разгребал возле Лилипутика снег... и снова играл, будто остался в Лилипутике один... Хорошо, что он заснул, теперь он не будет вечером клевать носом и вместе со всеми встретит Новый год.
   Каос спал два часа. Он проснулся, когда тётя сказала:
   - По-моему, там кто-то ходит!
   Он сел и огляделся. Из спальни вышел дядя. Он тоже, наверно, вздремнул волосы у него были взъерошены, глаза - сонные.
   Стол был уже накрыт. Каос спал так крепко, что даже не слышал, как тётя накрывала его. В дверях показалась раскрасневшаяся от мороза мама. Конечно, мама устала, но сегодня она не думала об усталости. Усталость как рукой сняло при виде празднично накрытого стола.
   - Как красиво! - воскликнула мама. - И как хорошо приехать на всё готовое! Как будто мы - ваши гости, а не наоборот!
   - Я люблю такие перемены, - сказала тётя. - Добро пожаловать в Лилипутик, гости дорогие!
   - Мама, а я спал! - вмешался Каос. - Теперь я долго-долго не захочу спать!
   - Молодчина! - похвалила его мама.
   В доме было тепло и уютно. Мама переоделась, а потом пошла в спальню, разобрала постели и перевернула перины, чтобы они нагрелись. Папа с Каосом забыли перевернуть их, когда приехали в Лилипутик. Каос с мамой должны были спать на верхних кроватях, а тётя с дядей на нижних, папа же собирался сделать кровать из скамьи. Но до этого было ещё очень далеко.