Страница:
Клюв бешено колотил метавшихся вокруг него чужих лошадей и пробивался к всаднику в пышном головном уборе, длинный шлейф которого извивался почти у самой земли при каждом резком движении коня. Этот наездник с громким криком вскинул над головой обе руки, и на солнце вспыхнуло начищенное длинноствольное ружьё. Из-за спины вожака резво вылетел и вздыбил горячего коня воин, на голове которого сидело чучело сокола с расправленными крыльями. Он держал ружьё уже направленным на Куропаток, и через секунду громко прозвучал выстрел, разливая вокруг дикаря волны сизого дыма. Кто-то справа от Клюва охнул и тяжело накренился, едва удерживаясь верхом. Клюв мельком взглянул на раненого соплеменника и снова обратился взором к врагу в громадном уборе. Перед его глазами стояли руки в чёрной краске, жирные следы от которой отпечатывались на блестящем ружейном стволе, пока индеец подносил приклад к плечу. Мгновение растянулось в вечность. Вот бездонное жерло ствола поравнялось с глазами Клюва, теперь по инерции опустилось немного ниже. И вот опять мир взбесился, копыта оглушительно ударили по земле. В лицо Клюву брызнул огонь. Близкий выстрел ударил по ушам. В доли секунды панораму заволокло густым дымом. Клюв ощутил, как часть его тела словно отстала от него, словно потерялась. Затем под самым горлом стало жарко. Со стороны он увидел, что сидит на коне очень криво, сильно откинувшись назад и глядя вверх. И тогда Клюв пронзительно закричал. Этим безумным криком он, словно верёвкой, потащил себя из пучины смерти, стиснул рукой палицу с тремя лезвиями на конце и, едва прорвавшись сквозь пороховой дым, очутился вплотную к вожаку Псалоков. Занесённое острое оружие стремительно опустилось на врага и тремя своими стальными зубами впилось в горячую плоть.
Медведь увидел, как Клюв воткнул могучую палицу в спину всадника с ружьём и, падая с коня, увлёк за собой врага с перебитым хребтом.
Из поднявшейся пыли вынырнул стройный человек чёрного цвета. Прилаженный к его голове рогатый скальп бизона тянулся шерстью вниз по спине и словно врастал в кожу человека. Всадник легко сидел на лоснящемся смоляном жеребце и гарцевал перед Медведем. В руке его было длинное копьё с болтающимися прядями волос возле наконечника и множеством мелких шкурок, подвязанных вдоль древка. Всадник оглянулся, на сплошь чёрном лице его вспыхнули глаза и прорисовался белоснежный оскал зубов.
Медведь направил к нему своего коня, и Медвежий Бык, а это был он, довольно покачал головой, как делает это иногда настоящий косолапый зверь, открыв пасть и кивая своей мохнатой мордой. Затем всадник сорвался с места, сделавшись мутной тенью. Он наклонил рогатую голову так низко, что она слилась с головой вороного коня, и на мгновение Медведю, единственному человеку, кому был виден на поле боя чёрный всадник, почудилось, что его покровитель обратился в громадного быка.
Индеец вскинул лук, положил на тетиву стрелу, зажал зубами ещё три, чтобы не тратить время на поиски стрел в колчане, и помчался следом за всадником-тенью. Он увидел, как тот ткнул ближайшего из Псалоков своим длинным копьём и поскакал дальше. Медведь пустил стрелу, и свалил врага, которого наметил для него Медвежий Бык. А тот остановило возле мёртвого Клюва и ждал. Медведь осадил лошадь прямо на том месте, где топтался в траве призрачный конь. Легко подхватив тело старика, он положил его перед собой и помчался было в сторону своего отряда. Но чёрная тень снова исполнила перед ним свой таинственный танец. В траве блестело ружьё мёртвого Псалока, и Медведь должен был взять его. Он подхватил оружие, не останавливая своего скакуна, сильно свесившись и придерживая рукой тело Клюва. За его спиной послышался предупредительный возглас. Медведь обернулся и совсем близко от себя увидел плечистого воина на пятнистой лошади, шея и круп которой были сплошь покрыты красными отпечатками рук. Воин держал в одной руке копьё, а в другой – небольшой шест, украшенный по всей длине перьями ястреба и чучелом совы на верхнем конце.
Медведь натянул тетиву и едва успел отпустить стрелу, как густая тень Медвежьего Быка ударила в сердце всадника с жезлом, и туда же вонзилась пущенная воином Куропатки стрела.
Продолжая устрашающе кричать, отряды разъехались в стороны. Медведь, изо всех сил напрягая горло, изрыгал проклятия в адрес своих врагов и угрожающе поднимал над собой подобранное ружье.
Со стороны Псалоков хлопнул ещё один выстрел, и Лакоты поскакали прочь.
МАТО УИТКО
Ворон. Эту птицу почитали многие племена. Ворона тоже мудрая и священная птица, как и все пернатые, и доводится ближайшим родственником ворону. Наши друзья Шай?лы
[10]дали имя этих птиц одному из народов, который жил севернее нас, в красивой стране, где много снежных гор. В этих людях действительно было что-то птичье. Сам Вороний народ именовал себя Абс?рока. Мы называли это племя – Пс?лока.
С Вороньим Племенем мы враждовали давно. А в те годы война с ними была основным нашим делом, потому что мы каждым летом проникали всё глубже в их страну. Нас, Лакотов, было гораздо больше, чем Псалоков, и мы нуждались в новых пастбищах для наших табунов. Их воины славно бились с нами, если наши отряды не слишком превышали их числом. Они были достойными противниками.
Но когда Лакоты впервые появились в стране Псалоков, а это было очень-очень давно, то все наши погибли. Тридцать Бешеных Псов остались лежать в чужом краю. Тогда многие наши отряды собрались вместе – Сеющие-Возле-Воды, Разрозненные, Дважды Кипятящие – и отправились в страну Псалоков. Я слышал в детстве от стариков, что был жаркий бой. Наши сумели разгромить целый лагерь Псалоков и очень многих взяли в плен. С тех пор между нами постоянная война…
Да, они были умелыми бойцами, и мы помнили все схватки с ними. Вам, белым людям, это может показаться странным, но мы нередко вели счёт годам именно по важности, которую мы придавали тому или иному военному столкновению с Псалоками. То лето осталось в нашей памяти как Год-Когда-Клюв-Храбро-Зарубил-Военного-Вождя-Псалоков. У других родовых групп шло своё исчисление времени, они праздновали свои победы и оплакивали свои потери. Но случались события, важные для всего нашего народа, для всех Лакотов. Тогда в календарь племени попадали гораздо более серьезные случаи. Так появился Год-Когда-Множество-Людей-Скончалось-В-Судорогах, или Зима-Когда-Звёзды-Падали, или Зима-Когда-Уничтожена-Деревня-Змей [11]. Это запомнилось многим, это потрясло многих.
Сегодня вокруг меня ничего не происходит. Один за другим умирают те, с кем я провёл долгую жизнь, и я должен класть их в землю, как мне велят белые начальники в агентстве. Я не могу положить умерших высоко на помост, чтобы ветер, солнце и дождь превратили мёртвую плоть в ничто. И меня тоже, когда в последний раз закроются мои полуслепые глаза, заколотят в деревянный ящик, опустят в яму и придавят камнем. И я не могу ничего поделать. Я стар и слаб. Но раньше меня наполняла сила. Я готов был драться без отдыха.
В день смерти Клюва нас всех охватила печаль и сердца наши сжимались от отчаяния.
Клюв был наставником многих юношей нашего отряда, поэтому они упрямо твердили, чтобы мы везли тело погибшего к нашей деревне. Если бы Клюв скончался в лагере, то родственники обязательно облачили бы его в богато расшитую рубаху, завернули бы в шкуры и подвесили бы на высоких шестах. Но погибших в сражении, если путь домой не близок, принято хоронить там, где они умерли. Поэтому Хромой Волк и Красная Куница, как самые старшие среди приняли решение оставить его здесь. Мы лишь перевезли его тело к крутому склону лесистой горы и соорудили небольшой настил из веток, закрепив его на раскидистом дереве, которое нависало могучим стволом над каменистой лощиной. Мы густо выкрасили лицо и руки Клюва красной охрой. На помосте по обе стороны тела уложили всё его оружие. Щит закрепили около головы. У основания дерева мы установили небольшой навес, под которым могли бы устроиться родственники, когда приедут оплакивать его. После этого мы перерезали горло коню, на котором Клюв сидел во время боя, и положили его на землю под самым помостом. Я зачерпнул набежавшей крови и обмазал ею корни дерева. Три Пальца насыпал вокруг дерева табак.
Затем мы уехали. Самым последним двигался Смеётся-Молча и приглядывал за Синей Рукой, которого мы уложили на волокуши, так как во время боя пуля пробила ему бедро.
Два раза поднималось после этого солнце, и вдруг мы увидели большую повозку с двумя белыми людьми, которые сидели на ней, высоко взобравшись на какие-то мешки и ящики. Те немногие Бледнолицые, что появлялись в наших краях, обычно пользовались вьючными лошадьми. А повозка была для нас невидалью.
Да, мы редко встречали Светлоглазых в те годы. Мы больше слышали о них. Но один раз я видел белых торговцев, когда ездил на юг к нашим родственникам, которые кочевали в районе Реки Раковин. Там, где её воды вливались в Бурную Реку, стояла бревенчатая крепость, куда Лакоты приезжали иногда торговать.
Теперь люди с белой кожей появились в нашей стране. Мы удивились, увидев тех двоих. Кровь сразу вскипела в нас. Нам никогда ещё не доводилось сражаться с белыми людьми, потому что они не мешали нам. Но в этот раз мы схватились за луки и дубинки. Мы жаждали мести. Клюв запретил нам драться с теми Псалоками, но никто не сказал, что мы не могли убить Светлоглазых.
Мои друзья распаляли себя громкими криками и заставляли коней вертеться на месте, передавая им своё возбуждение. Хромой Волк воздел руки к плывущим над нами облакам и затянул песню храброго.
Я вскинул ладонь к длинным клыкам моей медвежьей маски и проткнул ими кожу на тыльной стороне руки.
– О, брат мой Медведь, сделай так, чтобы летящее железо Светлоглазых не причинило нам вреда. Мы потеряли хорошего человека. Мы уже не сможем называться победителями, когда возвратимся в деревню. Помоги нам, брат мой! – такие слова говорил я, пока медвежьи клыки распарывали мне руку.
Тут вперёд бросился Три Пальца. Он низко пригнулся к шее своей лошади, чтобы белые люди не могли попасть в него. Но они сразу застрелили его лошадь. Мне казалось, что они не хотели воевать, они смотрелись растерянными. Один из них носил высокую шляпу с длинной красивой лентой позади, он что-то кричал нам. Но мы уже начали бой. Мы уже летели бок о бок с Духом Смерти.
Красная Куница заехал со стороны и тремя стрелами убил человека в высокой шляпе. Второй Бледнолицый в это время что-то делал со своим оружием. Я остановился прямо перед ним и уже натянул тетиву, но белого человека внезапно загородила черная рогатая тень Медвежьего Быка.
– Остановись! Ты должен спасти этого Светлоглазого! – крикнул мне мой покровитель.
ЧУЖАК
Ближайший к фургону всадник был облачён в перьевой головной убор, похожий на колышущуюся корону. Надетый на руку круглый щит был с красной окантовкой из купленного или украденного где-то сукна и трепетал привязанными к нему орлиными перьями. Рядом с ним скакал индеец, поверх головы которого лежала медвежья морда, и клыки её нависали прямо над глазами дикаря. Следом за ними разворачивались веером другие длинноволосые наездники. Рэндал Скотт успел заметить, что у некоторых с плеч на грудь спускались лисьи шкуры, лапки которых были ярко разукрашены, а на лисьих мордочках болтались пучки вороньих перьев.
– Не стреляй! – крикнул Кейт Мэлбрэд, быстро взглянув на Рэндала, и вскинул обе руки вверх, показывая краснокожим пустые ладони. – Это Воины Лисицы [12], с ними лучше по-хорошему…
В тот же миг с пугающим свистом над самой головой Рэндала проскользнули две стрелы. Через секунду ещё одна гулко воткнулась в борт фургона. Краем глаза Скотт заметил, как она мелко задрожала оперением, впившись острым наконечником в пыльную доску. Намерения дикарей не оставляли сомнений. Равно как и времени на раздумывание. И Рэндал выстрелил в самого близкого всадника, который свесился на бок своей гривастой размалёванной кобылки, прячась от пуль. Лошадь кувыркнулась, вытянув при падении шею и сломав её, издала жуткий храп и забила ногами по воздуху. В густых клубах жёлтой пыли от брыкающейся лошади проворно отскочил на четвереньках индеец, роняя на бегу перьевой убор.
Тут откуда-то сзади вынырнул всадник, густо покрытый жирной белой краской, истошно закричал что-то и молниеносно выпустил в растерянного Кейта три стрелы. Они воткнулись рядком вдоль позвоночника, одна под другой, словно на цирковом представлении.
Поднявшаяся стена пыли, пронизанная солнцем, наполнилась мечущимися тенями людей и лошадей. Раскраска на телах дикарей и пёстрые украшения слились в сплошной цветной мазок. Из этой мелькающей яркой массы внезапно вылепилась фигура с медвежьей мордой на голове. На доли секунды Рэндалу показалось, что перед ним возник настоящий медведь, натянувший тугой лук. Наконечник стрелы замер в нескольких десятках сантиметров от груди белого человека.
Рэндал почувствовал, как древко стрелы распарывает воздух и сильно ударяет его в грудь… Он покачнулся, но устоял на ногах… Что-то произошло… Стрела оставалась на тетиве… Мгновенное видение собственной смерти отхлынуло, глухота, законопатившая уши, перешла в свист и снова превратилась в привычный шум – топали лошади, невероятно громко кричали люди… Медвежья маска держала лук натянутым, но не выпускала стрелу… Что-то происходило. Было похоже на то, что дикарь растерялся. Он будто слушал кого-то и не мог поверить тому, что слышал…
За его спиной и по обе стороны фургона столпились взбудораженные соплеменники, размахивая дубинами и щитами. Медвежья маска вдруг резко опустила лук и повернулась к ним. Раздражённым голосом этот индеец закричал на остальных и стал взмахивать рукой, словно отгоняя всадников прочь. Они ответили возмущёнными выкриками. Кто-то поднял копьё с ворохом волос возле наконечника. Но человек в медвежьей маске вздыбил своего коня и решительно двинулся на негодующих воинов.
– Хиа! Хиа!– повторял он, то и дело бросая через плечо горящие взгляды на белого человека. Индеец, под которым Рэндал подстрелил кобылу, уже забрал себе лошадей из повозки и, явно недовольный поведением медвежьей маски, опустился над телом Кейта Мэлбрэда. Двух взмахов тяжёлой дубины с вделанными в неё острыми лезвиями хватило ему, чтобы отсечь покойнику голову. С торжествующим воплем индеец схватил её за рыжие вихры и, подскакав вплотную к Скотту, злобно потряс страшным трофеем. Кровь стекала по поднятой руке дикаря и капала с покрытого пылью локтя на его лоснящуюся от жира мускулистую грудь.
Несколько дикарей уже возились в коробах, сложенных в фургоне, выбрасывали наружу цветные тряпки, перебирали стеклянные бусы, то и дело издавая восторженные крики. Рэндал закрыл глаза…
Внезапно индейцы помчались прочь. На одном из них красовалась высокая шляпа Кейта с болтающейся лентой, расшитой бисером. Последним скакал человек в маске медведя. Перед тем как скрыться за холмом, он остановился и долгим взглядом посмотрел на Рэндала. Его лошадка нетерпеливо топталась на месте, поднимая ленивую пыль. Затем он сорвался с места и скрылся.
Рэндал без сил свалился на вспоротые мешки. Сознание готово было покинуть его. Небо вздувалось над ним, то втягивая белоснежные облака в воздушную воронку, то опуская их к самому лицу Скотта. Временами небосвод становился непроглядно чёрным, и тогда от белизны облаков начинало резать глаза, но черед несколько секунд лазурь возвращалась и мир становился привычным. Оседающая пыль пахла лошадьми.
Ночью он присыпал обезглавленное тело Кейта Мэлбрэда сухой землёй и устроился под одеялом возле колеса фургона. Совсем близко от него громадной тенью вздымался крутой утёс, от которого веяло могильным холодом. Спать Рзндал не мог, напряжение было слишком велико. Тогда он извлёк из вещевой сумки толстую тетрадь в кожаном переплёте, расстегнул застёжку на тонком ремешке и принялся судорожно излагать события предыдущего дня. Красноватые отблески слабенького костра плавали по его усталому лицу.
Ближе к рассвету в мутном сером воздухе проявилась отдалённая тень всадника. На голове различалась могучая морда медведя. Завидев страшного гостя, Рэндал напрягся всем телом. Что могло означать возвращение дикаря?
Рэндал Скотт закрыл тетрадь и поднялся.
– Что тебе нужно? – воскликнул он, вытянув перед собой руку, в которой лежала тетрадь.
Дикарь насторожился. Бледнолицый направлял на него свой таинственный предмет и, похоже, выкрикивал заклинания. Возможно, это был маленький квадратный щит? Всякий щит несёт в себе охранительную силу, и у каждого воина щит отличается от других. В непонятных вещах живёт особая сила – против неё часто бессильны самые опытные шаманы. Щит Светлоглазого странен. Волшебство его уходит корнями в неведомое, поэтому, быть может, Медвежий Бык заступился за белого человека.
Индеец тряхнул головой. Он отберёт охранительный предмет Светлоглазого, а тогда и убивать чужеземца не надо – сам помрёт без своего амулета. Сделав такой вывод, Медведь вскинул руки к светлеющему небу и, не взяв оружия, погнал коня на Рэндала Скотта.
– Я не боюсь тебя! Смотри! Я не боюсь тебя! – выкрикивал он на своём языке, приближаясь к Бледнолицему. Его ладони демонстративно смотрели в стороны. Подскакав вплотную к Рэндалу и объехав его два раза по кругу, Медведь резко наклонился и вырвал из пальцев Скотта тетрадь. В следующее мгновение он ударил коня пятками и понёсся обратно, по-прежнему расставив руки, но теперь в одной из них была стиснута таинственная вещь Светлоглазого.
Рэндал разразился проклятиями. Поведение дикаря не укладывалось в его голове. Он готов был драться, готов был умереть, готов был долго и нудно объясняться знаками. Но он не собирался быть предметом насмешек размалёванных туземцев.
– Будь ты проклят, чучело вонючее! – надрывался Скотт. – Я тебе собственное дерьмо скормлю! Я тебе вместо медвежьей морды мешок на голову натяну и вздёрну на ближайшем дереве!
Он стоял в одиночестве посреди бесконечной гористой местности, через которую ему предстояло идти пешком, идти неизвестно куда. Он был чужим, ничего не знал и всего опасался теперь. Он мог бы просить заступничества у Создателя, но он не верил в Бога, он привык полагаться лишь на себя, на собственные силы.
– И это всё лишь потому, что мои дурные руки не умеют вовремя сдержаться! Обязательно нужно смухлевать во время игры! – Рэндал отчаянно ударил мыском башмака по земле и поднял целый фонтан пыли. Он представил себя в гуще шумной толпы в городской площади, где уютно гомонят лавочники цокают женские каблучки. Да, не ведомо человеку куда может забросить его судьба…
На третий день пути, таща на спине громадный тюк с провизией, Рэндал понял, что силы его истощились. Из мешка пришлось высыпать большую часть содержимого, но и то немногое, что осталось на его пыльном дне, тянуло ходока к земле. Сперва он старался идти по следам фургона, на котором он приехал с Кейтом. Однако следы колёс утерялись к вечеру первого дня пути. Теперь он брёл наугад. Ноги то и дело цеплялись за каменья и корешки, жаркий воздух сплетал перед глазами сложные узоры, пересохшее горло казалось вздувшимся и спёкшимся.
Вечером, рухнув на землю, он обнаружил в полуметре от себя два неподвижных тела, в каждом торчало по несколько длинных стрел. Вокруг были разбросаны мелкие предметы: мешочки, сумки, куски кожи, деревянные миски, ложки. Немного поодаль Рэндал различил в траве крупную собаку с размозжённым черепом.
– Дьявольщина! – он поморщился, чувствуя подкатывающую тошноту. Кровь на расчленённой плоти и на земле вокруг уже засохла, но было видно, что убийство произошло совсем недавно. Поблизости прыгало несколько ворон, но стервятники ещё не спустились, чтобы приступить к пиршеству.
Скотт тяжело поднялся, буквально слыша, как гудели уставшие ноги и как по ним тончайшими нитями струился огонь.
– Нужно убираться отсюда…
Он с огромным трудом доковылял до тёмного бора на склоне длинного зелёного холма и упал на траву в умирающую вечернюю тень гигантских сосен, которые величаво плавали густыми верхушками в оранжевойкраске безоблачного заката.
Ночью ему пригрезились чьи-то негромкие голоса и приглушённый конский топот, но усталость не позволила ему поднять голову и проверить, сон ли это. Утром он увидел свежие следы копыт на влажном берегу тоненького ручейка, журчавшего в десятке метров от места его ночлега.
– Значит, не сон… Повезло тебе, мистер Рэндал Скотт… А может, не повезло вовсе? Разрази меня гром, если попасть сейчас под нож краснокожим тварям – это не худший выход из моего положения. По крайней мере, не придётся больше мучиться и страдать от неизвестности…
Он склонился над прозрачной водой, и на него повеяло прохладой. Ручей был настолько чист, что вода просто не различалась, лишь случайная веточка, скользившая над неглубоким песчаным дном, слегка колыхала поверхность потока, отчего вокруг её плывущей тени образовывались призрачные световые пятна. Рэндал окунулся в воду всей головой и с наслаждением испытал её ледяное прикосновение.
– Нет, всё-таки это чертовски приятная штука – жизнь. И держу пари, что я соглашусь ещё немного побродить по здешним пустырям, будь они прокляты! – он запихнул в рот пресное печение и со вкусом стал жевать его.
И в этот момент, когда блаженство разлилось по всему его существу, Рэндала будто толкнуло что-то. Он резко обернулся и обомлел. Примерно в миле от него по склону холма, поросшего редким лесом, спускались вереницей десятка полтора всадников. И они не были индейцами. На них различалась грубая кожаная одежда. Все держали в руках длинные винтовки, уперев их прикладами в колени или сёдла. Рядом с всадниками шли на поводу навьюченные лошади.
– Белые люди! – вырвалось у Рэндала, и он за кричал во всё горло.
– Белые люди! – расплылось эхо в хрустальном воздухе.
Они были немало удивлены появлением человека без лошади в столь отдалённых местах.
– Кейт Мэлбрэд? – переспрашивали охотники покачивая густыми бородами. – Нет, не знаем… Не наш… Людей много… Страна огромная…
– В какую сторону вы теперь поедете? – поинтересовался Скотт Рэндал, успокоившись.
– В ту же, куда и прежде направлялись, приятель. Ты нас с пути не собьёшь. Ха-ха! У нас полно пушного товара, так что дорога наша лежит прямёхонько в торговый пост.
КРЕПОСТЬ
В форте Мак-Кензи, куда его доставили трапперы, Рэндал застрял основательно. Он был не из робкого десятка, но недолгое путешествие в компании Мэлбрэда отбило у него всякую охоту бродить по стране, которая успела показаться ему столь негостеприимной. Впрочем, тяги к путешествиям он не испытывал никогда, поэтому, имея некоторые денежные сбережения, с удовольствием проводил время в форте.
Первые дни он старался ничем не обременять себя, показывая обитателям деревянного укрепления, что он здорово устал от недавних кровавых приключений, которые, вне всякого сомнения, не были ему приятны. Однако вскоре он стал браться за кое-какую работу, чтобы его не зачислили в разряд лежебок, каковых никто не жаловал.
За два месяца он свыкся с жизнью укреплённого поста. Земля вокруг постепенно переставала казаться ему пустынной и страшной. Повсюду сновали зверушки, хлопали крыльями птицы, из-за кустов то и дело выныривали тощие койоты, вдали величаво покачивали рогами олени, мелькали в высокой траве спины и уши волков. Но самым впечатляющим зрелищем было огромное стадо бизонов, которое ему довелось наблюдать однажды. Рэндал много раз видел быков с борта парома, когда те пытались переплыть реку или спускались к воде напиться, видел он и большое стадо, пока ехал в фургоне Кейта Мэлбрэда. Но он и представить не мог что бизоны могли быть столь многочисленны. Они лениво перетекали через холмы безбрежным тёмно-коричневым потоком, заполонив всё пространство вокруг форта. От вида этой бесконечной лавины горбатых животных у Рэндала перехватило дыхание.
Индейцев тоже оказалось вокруг гораздо больше чем ему представлялось раньше. Места вовсе не были пустынными. Небольшие группы туземцев регулярно прибывали к стенам форта, и множество палаток постоянно находилось возле бревенчатых стен укреплённого торгового поста.
С приближением осени дикари начали понемногу разъезжаться, завершив товарообмен с белыми купцами. Возле стен укрепления осталось не более двадцати палаток Черноногих [13], но милях в трёх-пяти от форта ещё стояли большие деревни, скрытые отвесными скалами и густым лесом.
…Рэндал поднялся очень рано в тот день. Воздух был серым и мутным, как запотевшее стекло. Зачерпнув холодной воды из деревянной кадки, Рэндал Скотт ополоснул лицо и, фыркая, обтёр шею. Возле стены лежали друг на друге покрытые брезентом тюки со шкурками. За частоколом вырисовывались верхушки индейских палаток. В предрассветной мгле лес на поднимавшихся вокруг холмах казался непроглядным. Из трубы избы за спиной Рэндала тянулся голубоватый дым.
Внезапно в тишине, которую, казалось, ничто не посмеет растревожить, разлился звук, не похожий ни на что. Несколько секунд он висел почти неподвижно, словно протяжный монотонный вой, затем заколыхался и вдруг как-то сразу превратился в бесконечное множество голосов, которые лавиной хлынули в долину.
Медведь увидел, как Клюв воткнул могучую палицу в спину всадника с ружьём и, падая с коня, увлёк за собой врага с перебитым хребтом.
Из поднявшейся пыли вынырнул стройный человек чёрного цвета. Прилаженный к его голове рогатый скальп бизона тянулся шерстью вниз по спине и словно врастал в кожу человека. Всадник легко сидел на лоснящемся смоляном жеребце и гарцевал перед Медведем. В руке его было длинное копьё с болтающимися прядями волос возле наконечника и множеством мелких шкурок, подвязанных вдоль древка. Всадник оглянулся, на сплошь чёрном лице его вспыхнули глаза и прорисовался белоснежный оскал зубов.
Медведь направил к нему своего коня, и Медвежий Бык, а это был он, довольно покачал головой, как делает это иногда настоящий косолапый зверь, открыв пасть и кивая своей мохнатой мордой. Затем всадник сорвался с места, сделавшись мутной тенью. Он наклонил рогатую голову так низко, что она слилась с головой вороного коня, и на мгновение Медведю, единственному человеку, кому был виден на поле боя чёрный всадник, почудилось, что его покровитель обратился в громадного быка.
Индеец вскинул лук, положил на тетиву стрелу, зажал зубами ещё три, чтобы не тратить время на поиски стрел в колчане, и помчался следом за всадником-тенью. Он увидел, как тот ткнул ближайшего из Псалоков своим длинным копьём и поскакал дальше. Медведь пустил стрелу, и свалил врага, которого наметил для него Медвежий Бык. А тот остановило возле мёртвого Клюва и ждал. Медведь осадил лошадь прямо на том месте, где топтался в траве призрачный конь. Легко подхватив тело старика, он положил его перед собой и помчался было в сторону своего отряда. Но чёрная тень снова исполнила перед ним свой таинственный танец. В траве блестело ружьё мёртвого Псалока, и Медведь должен был взять его. Он подхватил оружие, не останавливая своего скакуна, сильно свесившись и придерживая рукой тело Клюва. За его спиной послышался предупредительный возглас. Медведь обернулся и совсем близко от себя увидел плечистого воина на пятнистой лошади, шея и круп которой были сплошь покрыты красными отпечатками рук. Воин держал в одной руке копьё, а в другой – небольшой шест, украшенный по всей длине перьями ястреба и чучелом совы на верхнем конце.
Медведь натянул тетиву и едва успел отпустить стрелу, как густая тень Медвежьего Быка ударила в сердце всадника с жезлом, и туда же вонзилась пущенная воином Куропатки стрела.
Продолжая устрашающе кричать, отряды разъехались в стороны. Медведь, изо всех сил напрягая горло, изрыгал проклятия в адрес своих врагов и угрожающе поднимал над собой подобранное ружье.
Со стороны Псалоков хлопнул ещё один выстрел, и Лакоты поскакали прочь.
МАТО УИТКО
Его собственные слова
С Вороньим Племенем мы враждовали давно. А в те годы война с ними была основным нашим делом, потому что мы каждым летом проникали всё глубже в их страну. Нас, Лакотов, было гораздо больше, чем Псалоков, и мы нуждались в новых пастбищах для наших табунов. Их воины славно бились с нами, если наши отряды не слишком превышали их числом. Они были достойными противниками.
Но когда Лакоты впервые появились в стране Псалоков, а это было очень-очень давно, то все наши погибли. Тридцать Бешеных Псов остались лежать в чужом краю. Тогда многие наши отряды собрались вместе – Сеющие-Возле-Воды, Разрозненные, Дважды Кипятящие – и отправились в страну Псалоков. Я слышал в детстве от стариков, что был жаркий бой. Наши сумели разгромить целый лагерь Псалоков и очень многих взяли в плен. С тех пор между нами постоянная война…
Да, они были умелыми бойцами, и мы помнили все схватки с ними. Вам, белым людям, это может показаться странным, но мы нередко вели счёт годам именно по важности, которую мы придавали тому или иному военному столкновению с Псалоками. То лето осталось в нашей памяти как Год-Когда-Клюв-Храбро-Зарубил-Военного-Вождя-Псалоков. У других родовых групп шло своё исчисление времени, они праздновали свои победы и оплакивали свои потери. Но случались события, важные для всего нашего народа, для всех Лакотов. Тогда в календарь племени попадали гораздо более серьезные случаи. Так появился Год-Когда-Множество-Людей-Скончалось-В-Судорогах, или Зима-Когда-Звёзды-Падали, или Зима-Когда-Уничтожена-Деревня-Змей [11]. Это запомнилось многим, это потрясло многих.
Сегодня вокруг меня ничего не происходит. Один за другим умирают те, с кем я провёл долгую жизнь, и я должен класть их в землю, как мне велят белые начальники в агентстве. Я не могу положить умерших высоко на помост, чтобы ветер, солнце и дождь превратили мёртвую плоть в ничто. И меня тоже, когда в последний раз закроются мои полуслепые глаза, заколотят в деревянный ящик, опустят в яму и придавят камнем. И я не могу ничего поделать. Я стар и слаб. Но раньше меня наполняла сила. Я готов был драться без отдыха.
В день смерти Клюва нас всех охватила печаль и сердца наши сжимались от отчаяния.
Клюв был наставником многих юношей нашего отряда, поэтому они упрямо твердили, чтобы мы везли тело погибшего к нашей деревне. Если бы Клюв скончался в лагере, то родственники обязательно облачили бы его в богато расшитую рубаху, завернули бы в шкуры и подвесили бы на высоких шестах. Но погибших в сражении, если путь домой не близок, принято хоронить там, где они умерли. Поэтому Хромой Волк и Красная Куница, как самые старшие среди приняли решение оставить его здесь. Мы лишь перевезли его тело к крутому склону лесистой горы и соорудили небольшой настил из веток, закрепив его на раскидистом дереве, которое нависало могучим стволом над каменистой лощиной. Мы густо выкрасили лицо и руки Клюва красной охрой. На помосте по обе стороны тела уложили всё его оружие. Щит закрепили около головы. У основания дерева мы установили небольшой навес, под которым могли бы устроиться родственники, когда приедут оплакивать его. После этого мы перерезали горло коню, на котором Клюв сидел во время боя, и положили его на землю под самым помостом. Я зачерпнул набежавшей крови и обмазал ею корни дерева. Три Пальца насыпал вокруг дерева табак.
Затем мы уехали. Самым последним двигался Смеётся-Молча и приглядывал за Синей Рукой, которого мы уложили на волокуши, так как во время боя пуля пробила ему бедро.
Два раза поднималось после этого солнце, и вдруг мы увидели большую повозку с двумя белыми людьми, которые сидели на ней, высоко взобравшись на какие-то мешки и ящики. Те немногие Бледнолицые, что появлялись в наших краях, обычно пользовались вьючными лошадьми. А повозка была для нас невидалью.
Да, мы редко встречали Светлоглазых в те годы. Мы больше слышали о них. Но один раз я видел белых торговцев, когда ездил на юг к нашим родственникам, которые кочевали в районе Реки Раковин. Там, где её воды вливались в Бурную Реку, стояла бревенчатая крепость, куда Лакоты приезжали иногда торговать.
Теперь люди с белой кожей появились в нашей стране. Мы удивились, увидев тех двоих. Кровь сразу вскипела в нас. Нам никогда ещё не доводилось сражаться с белыми людьми, потому что они не мешали нам. Но в этот раз мы схватились за луки и дубинки. Мы жаждали мести. Клюв запретил нам драться с теми Псалоками, но никто не сказал, что мы не могли убить Светлоглазых.
Мои друзья распаляли себя громкими криками и заставляли коней вертеться на месте, передавая им своё возбуждение. Хромой Волк воздел руки к плывущим над нами облакам и затянул песню храброго.
Я вскинул ладонь к длинным клыкам моей медвежьей маски и проткнул ими кожу на тыльной стороне руки.
– О, брат мой Медведь, сделай так, чтобы летящее железо Светлоглазых не причинило нам вреда. Мы потеряли хорошего человека. Мы уже не сможем называться победителями, когда возвратимся в деревню. Помоги нам, брат мой! – такие слова говорил я, пока медвежьи клыки распарывали мне руку.
Тут вперёд бросился Три Пальца. Он низко пригнулся к шее своей лошади, чтобы белые люди не могли попасть в него. Но они сразу застрелили его лошадь. Мне казалось, что они не хотели воевать, они смотрелись растерянными. Один из них носил высокую шляпу с длинной красивой лентой позади, он что-то кричал нам. Но мы уже начали бой. Мы уже летели бок о бок с Духом Смерти.
Красная Куница заехал со стороны и тремя стрелами убил человека в высокой шляпе. Второй Бледнолицый в это время что-то делал со своим оружием. Я остановился прямо перед ним и уже натянул тетиву, но белого человека внезапно загородила черная рогатая тень Медвежьего Быка.
– Остановись! Ты должен спасти этого Светлоглазого! – крикнул мне мой покровитель.
ЧУЖАК
– Не стреляй! – крикнул Кейт Мэлбрэд, быстро взглянув на Рэндала, и вскинул обе руки вверх, показывая краснокожим пустые ладони. – Это Воины Лисицы [12], с ними лучше по-хорошему…
В тот же миг с пугающим свистом над самой головой Рэндала проскользнули две стрелы. Через секунду ещё одна гулко воткнулась в борт фургона. Краем глаза Скотт заметил, как она мелко задрожала оперением, впившись острым наконечником в пыльную доску. Намерения дикарей не оставляли сомнений. Равно как и времени на раздумывание. И Рэндал выстрелил в самого близкого всадника, который свесился на бок своей гривастой размалёванной кобылки, прячась от пуль. Лошадь кувыркнулась, вытянув при падении шею и сломав её, издала жуткий храп и забила ногами по воздуху. В густых клубах жёлтой пыли от брыкающейся лошади проворно отскочил на четвереньках индеец, роняя на бегу перьевой убор.
Тут откуда-то сзади вынырнул всадник, густо покрытый жирной белой краской, истошно закричал что-то и молниеносно выпустил в растерянного Кейта три стрелы. Они воткнулись рядком вдоль позвоночника, одна под другой, словно на цирковом представлении.
Поднявшаяся стена пыли, пронизанная солнцем, наполнилась мечущимися тенями людей и лошадей. Раскраска на телах дикарей и пёстрые украшения слились в сплошной цветной мазок. Из этой мелькающей яркой массы внезапно вылепилась фигура с медвежьей мордой на голове. На доли секунды Рэндалу показалось, что перед ним возник настоящий медведь, натянувший тугой лук. Наконечник стрелы замер в нескольких десятках сантиметров от груди белого человека.
Рэндал почувствовал, как древко стрелы распарывает воздух и сильно ударяет его в грудь… Он покачнулся, но устоял на ногах… Что-то произошло… Стрела оставалась на тетиве… Мгновенное видение собственной смерти отхлынуло, глухота, законопатившая уши, перешла в свист и снова превратилась в привычный шум – топали лошади, невероятно громко кричали люди… Медвежья маска держала лук натянутым, но не выпускала стрелу… Что-то происходило. Было похоже на то, что дикарь растерялся. Он будто слушал кого-то и не мог поверить тому, что слышал…
За его спиной и по обе стороны фургона столпились взбудораженные соплеменники, размахивая дубинами и щитами. Медвежья маска вдруг резко опустила лук и повернулась к ним. Раздражённым голосом этот индеец закричал на остальных и стал взмахивать рукой, словно отгоняя всадников прочь. Они ответили возмущёнными выкриками. Кто-то поднял копьё с ворохом волос возле наконечника. Но человек в медвежьей маске вздыбил своего коня и решительно двинулся на негодующих воинов.
– Хиа! Хиа!– повторял он, то и дело бросая через плечо горящие взгляды на белого человека. Индеец, под которым Рэндал подстрелил кобылу, уже забрал себе лошадей из повозки и, явно недовольный поведением медвежьей маски, опустился над телом Кейта Мэлбрэда. Двух взмахов тяжёлой дубины с вделанными в неё острыми лезвиями хватило ему, чтобы отсечь покойнику голову. С торжествующим воплем индеец схватил её за рыжие вихры и, подскакав вплотную к Скотту, злобно потряс страшным трофеем. Кровь стекала по поднятой руке дикаря и капала с покрытого пылью локтя на его лоснящуюся от жира мускулистую грудь.
Несколько дикарей уже возились в коробах, сложенных в фургоне, выбрасывали наружу цветные тряпки, перебирали стеклянные бусы, то и дело издавая восторженные крики. Рэндал закрыл глаза…
Внезапно индейцы помчались прочь. На одном из них красовалась высокая шляпа Кейта с болтающейся лентой, расшитой бисером. Последним скакал человек в маске медведя. Перед тем как скрыться за холмом, он остановился и долгим взглядом посмотрел на Рэндала. Его лошадка нетерпеливо топталась на месте, поднимая ленивую пыль. Затем он сорвался с места и скрылся.
Рэндал без сил свалился на вспоротые мешки. Сознание готово было покинуть его. Небо вздувалось над ним, то втягивая белоснежные облака в воздушную воронку, то опуская их к самому лицу Скотта. Временами небосвод становился непроглядно чёрным, и тогда от белизны облаков начинало резать глаза, но черед несколько секунд лазурь возвращалась и мир становился привычным. Оседающая пыль пахла лошадьми.
Ночью он присыпал обезглавленное тело Кейта Мэлбрэда сухой землёй и устроился под одеялом возле колеса фургона. Совсем близко от него громадной тенью вздымался крутой утёс, от которого веяло могильным холодом. Спать Рзндал не мог, напряжение было слишком велико. Тогда он извлёк из вещевой сумки толстую тетрадь в кожаном переплёте, расстегнул застёжку на тонком ремешке и принялся судорожно излагать события предыдущего дня. Красноватые отблески слабенького костра плавали по его усталому лицу.
Ближе к рассвету в мутном сером воздухе проявилась отдалённая тень всадника. На голове различалась могучая морда медведя. Завидев страшного гостя, Рэндал напрягся всем телом. Что могло означать возвращение дикаря?
Рэндал Скотт закрыл тетрадь и поднялся.
– Что тебе нужно? – воскликнул он, вытянув перед собой руку, в которой лежала тетрадь.
Дикарь насторожился. Бледнолицый направлял на него свой таинственный предмет и, похоже, выкрикивал заклинания. Возможно, это был маленький квадратный щит? Всякий щит несёт в себе охранительную силу, и у каждого воина щит отличается от других. В непонятных вещах живёт особая сила – против неё часто бессильны самые опытные шаманы. Щит Светлоглазого странен. Волшебство его уходит корнями в неведомое, поэтому, быть может, Медвежий Бык заступился за белого человека.
Индеец тряхнул головой. Он отберёт охранительный предмет Светлоглазого, а тогда и убивать чужеземца не надо – сам помрёт без своего амулета. Сделав такой вывод, Медведь вскинул руки к светлеющему небу и, не взяв оружия, погнал коня на Рэндала Скотта.
– Я не боюсь тебя! Смотри! Я не боюсь тебя! – выкрикивал он на своём языке, приближаясь к Бледнолицему. Его ладони демонстративно смотрели в стороны. Подскакав вплотную к Рэндалу и объехав его два раза по кругу, Медведь резко наклонился и вырвал из пальцев Скотта тетрадь. В следующее мгновение он ударил коня пятками и понёсся обратно, по-прежнему расставив руки, но теперь в одной из них была стиснута таинственная вещь Светлоглазого.
Рэндал разразился проклятиями. Поведение дикаря не укладывалось в его голове. Он готов был драться, готов был умереть, готов был долго и нудно объясняться знаками. Но он не собирался быть предметом насмешек размалёванных туземцев.
– Будь ты проклят, чучело вонючее! – надрывался Скотт. – Я тебе собственное дерьмо скормлю! Я тебе вместо медвежьей морды мешок на голову натяну и вздёрну на ближайшем дереве!
Он стоял в одиночестве посреди бесконечной гористой местности, через которую ему предстояло идти пешком, идти неизвестно куда. Он был чужим, ничего не знал и всего опасался теперь. Он мог бы просить заступничества у Создателя, но он не верил в Бога, он привык полагаться лишь на себя, на собственные силы.
– И это всё лишь потому, что мои дурные руки не умеют вовремя сдержаться! Обязательно нужно смухлевать во время игры! – Рэндал отчаянно ударил мыском башмака по земле и поднял целый фонтан пыли. Он представил себя в гуще шумной толпы в городской площади, где уютно гомонят лавочники цокают женские каблучки. Да, не ведомо человеку куда может забросить его судьба…
На третий день пути, таща на спине громадный тюк с провизией, Рэндал понял, что силы его истощились. Из мешка пришлось высыпать большую часть содержимого, но и то немногое, что осталось на его пыльном дне, тянуло ходока к земле. Сперва он старался идти по следам фургона, на котором он приехал с Кейтом. Однако следы колёс утерялись к вечеру первого дня пути. Теперь он брёл наугад. Ноги то и дело цеплялись за каменья и корешки, жаркий воздух сплетал перед глазами сложные узоры, пересохшее горло казалось вздувшимся и спёкшимся.
Вечером, рухнув на землю, он обнаружил в полуметре от себя два неподвижных тела, в каждом торчало по несколько длинных стрел. Вокруг были разбросаны мелкие предметы: мешочки, сумки, куски кожи, деревянные миски, ложки. Немного поодаль Рэндал различил в траве крупную собаку с размозжённым черепом.
– Дьявольщина! – он поморщился, чувствуя подкатывающую тошноту. Кровь на расчленённой плоти и на земле вокруг уже засохла, но было видно, что убийство произошло совсем недавно. Поблизости прыгало несколько ворон, но стервятники ещё не спустились, чтобы приступить к пиршеству.
Скотт тяжело поднялся, буквально слыша, как гудели уставшие ноги и как по ним тончайшими нитями струился огонь.
– Нужно убираться отсюда…
Он с огромным трудом доковылял до тёмного бора на склоне длинного зелёного холма и упал на траву в умирающую вечернюю тень гигантских сосен, которые величаво плавали густыми верхушками в оранжевойкраске безоблачного заката.
Ночью ему пригрезились чьи-то негромкие голоса и приглушённый конский топот, но усталость не позволила ему поднять голову и проверить, сон ли это. Утром он увидел свежие следы копыт на влажном берегу тоненького ручейка, журчавшего в десятке метров от места его ночлега.
– Значит, не сон… Повезло тебе, мистер Рэндал Скотт… А может, не повезло вовсе? Разрази меня гром, если попасть сейчас под нож краснокожим тварям – это не худший выход из моего положения. По крайней мере, не придётся больше мучиться и страдать от неизвестности…
Он склонился над прозрачной водой, и на него повеяло прохладой. Ручей был настолько чист, что вода просто не различалась, лишь случайная веточка, скользившая над неглубоким песчаным дном, слегка колыхала поверхность потока, отчего вокруг её плывущей тени образовывались призрачные световые пятна. Рэндал окунулся в воду всей головой и с наслаждением испытал её ледяное прикосновение.
– Нет, всё-таки это чертовски приятная штука – жизнь. И держу пари, что я соглашусь ещё немного побродить по здешним пустырям, будь они прокляты! – он запихнул в рот пресное печение и со вкусом стал жевать его.
И в этот момент, когда блаженство разлилось по всему его существу, Рэндала будто толкнуло что-то. Он резко обернулся и обомлел. Примерно в миле от него по склону холма, поросшего редким лесом, спускались вереницей десятка полтора всадников. И они не были индейцами. На них различалась грубая кожаная одежда. Все держали в руках длинные винтовки, уперев их прикладами в колени или сёдла. Рядом с всадниками шли на поводу навьюченные лошади.
– Белые люди! – вырвалось у Рэндала, и он за кричал во всё горло.
– Белые люди! – расплылось эхо в хрустальном воздухе.
Они были немало удивлены появлением человека без лошади в столь отдалённых местах.
– Кейт Мэлбрэд? – переспрашивали охотники покачивая густыми бородами. – Нет, не знаем… Не наш… Людей много… Страна огромная…
– В какую сторону вы теперь поедете? – поинтересовался Скотт Рэндал, успокоившись.
– В ту же, куда и прежде направлялись, приятель. Ты нас с пути не собьёшь. Ха-ха! У нас полно пушного товара, так что дорога наша лежит прямёхонько в торговый пост.
КРЕПОСТЬ
Первые дни он старался ничем не обременять себя, показывая обитателям деревянного укрепления, что он здорово устал от недавних кровавых приключений, которые, вне всякого сомнения, не были ему приятны. Однако вскоре он стал браться за кое-какую работу, чтобы его не зачислили в разряд лежебок, каковых никто не жаловал.
За два месяца он свыкся с жизнью укреплённого поста. Земля вокруг постепенно переставала казаться ему пустынной и страшной. Повсюду сновали зверушки, хлопали крыльями птицы, из-за кустов то и дело выныривали тощие койоты, вдали величаво покачивали рогами олени, мелькали в высокой траве спины и уши волков. Но самым впечатляющим зрелищем было огромное стадо бизонов, которое ему довелось наблюдать однажды. Рэндал много раз видел быков с борта парома, когда те пытались переплыть реку или спускались к воде напиться, видел он и большое стадо, пока ехал в фургоне Кейта Мэлбрэда. Но он и представить не мог что бизоны могли быть столь многочисленны. Они лениво перетекали через холмы безбрежным тёмно-коричневым потоком, заполонив всё пространство вокруг форта. От вида этой бесконечной лавины горбатых животных у Рэндала перехватило дыхание.
Индейцев тоже оказалось вокруг гораздо больше чем ему представлялось раньше. Места вовсе не были пустынными. Небольшие группы туземцев регулярно прибывали к стенам форта, и множество палаток постоянно находилось возле бревенчатых стен укреплённого торгового поста.
С приближением осени дикари начали понемногу разъезжаться, завершив товарообмен с белыми купцами. Возле стен укрепления осталось не более двадцати палаток Черноногих [13], но милях в трёх-пяти от форта ещё стояли большие деревни, скрытые отвесными скалами и густым лесом.
…Рэндал поднялся очень рано в тот день. Воздух был серым и мутным, как запотевшее стекло. Зачерпнув холодной воды из деревянной кадки, Рэндал Скотт ополоснул лицо и, фыркая, обтёр шею. Возле стены лежали друг на друге покрытые брезентом тюки со шкурками. За частоколом вырисовывались верхушки индейских палаток. В предрассветной мгле лес на поднимавшихся вокруг холмах казался непроглядным. Из трубы избы за спиной Рэндала тянулся голубоватый дым.
Внезапно в тишине, которую, казалось, ничто не посмеет растревожить, разлился звук, не похожий ни на что. Несколько секунд он висел почти неподвижно, словно протяжный монотонный вой, затем заколыхался и вдруг как-то сразу превратился в бесконечное множество голосов, которые лавиной хлынули в долину.