Страница:
Фельдмаршал В.М. Долгоруков-Крымский
Это строение многие годы принадлежало вышеупомянутому М.И. Сердюкову, а затем его сыну Ивану, утонувшему в 1761 году. В следующем году в столичной газете появилось объявление: «…Оборонен перстень <…> и ежели кто поднял оной перстень, тот бы пожаловал объявить его в доме покойного надворного советника Ивана Сердюкова <…> подполковника Семена Порошина служителю Ивану Алексееву, за что дано будет вознаграждение». С.А. Порошин – это воспитатель цесаревича Павла Петровича, оставивший интересные записки5.
Хотя в 1764 году по просроченной закладной дом перешел британским компанейщикам (то есть членам торговой компании) Джеймсу Джексону и Гильберту Лангу, его еще долго называли «Сердюковым». Компанейщики помещения сдавали. В 1769 году здесь «у английского часового мастера Ричарда Готобеда продаются английские стенные, столовые и карманные часы, также разные инструменты», а тамошний содержатель пансиона предлагает «обучение всяческим языкам, также истории, географии, танцованию, музыке и протчим наукам безпрестанно в его училище со всевозможным усердием преподаваемо будет»6.
Следующим владельцем стал в 1775 году английский купец Тимоти Рекс. Он разместил в доме свою торговую контору, тогда как пансион работал в нем более 40 лет. Наконец, владельцем в 1810-е годы стал вышеупомянутый Людвиг Штиглиц (1779–1843), который поселился в особняке со своей семьей и старшим братом Николаем. Вполне возможно, что по его желанию фасад приобрел ампирный вид7.
Архитектор С. И. Чевакинский
Немцов, продав Волынскому дом А, оставил за собой участок С, где еще в 1726 году выстроил одноэтажный жилой дом в 7 окон. В начале 1738 года в нем поселился и жил с семьей до начала 1750-х годов молодой зять Немцова – Савва Иванович Чевакинский (1709–1779), «архитектурии ученик». После этого в параллельной, «задней нижней улице», приобретший известность зодчий выстроил двухэтажный дом (сохранился на Галерной ул., 58), откуда рукой подать было до Новой Голландии, его замечательного творения. Унаследованный особняк на набережной зодчий Чевакинский покинул в 1766 году, уехав навсегда в свое тверское имение8.
Особняк тогда же купил камергер Степан Степанович Зиновьев (1740–1794), родственник графов Орловых по матери. Камергер служил дипломатом в Испании, дружен с Д. Фонвизиным и был близок ко двору наследника. Редко наезжая в Россию, Зиновьев в самом конце 1773 года продал свое владение Ивану Филипповичу Беку (1735–1811), лейб-хирургу, а позже штаб-лекарю цесаревича Павла Петровича. Взойдя на трон, Павел подарил Беку в Бронницком уезде обширное имение (его центром было село Ашитово) и 1500 душ.
В 1785 году следующим хозяином дома сделался капитан Сергей Иванович Плещеев (1752–1802), мореплаватель и автор популярного учебника «Обозрение Российской империи». Кроме того, основываясь на личных наблюдениях, он опубликовал и другие географические труды. Плещеев был масоном и другом Н.И. Новикова, что негативно отразилось на его судьбе9.
Помещения в доме постоянно сдавались, и время от времени в них шла торговля, судя по объявлению 1801 года в столичной газете: «Продается у живущего там английского купца Христиана Гармина свежая, привезенная лучшая Сельцерова вода в корзинах о 50 кружках»10. Речь идет о популярной Сельтерской минеральной воде из Германии.
К сыну лейб-медика – Александру Ивановичу Беку (1779–1850), имевшему чин действительного статского советника, особняк вернулся в 1815 году. В нем прошла жизнь Ивана Александровича Бека (1807–1842), поэта-романтика и переводчика, тесно общавшегося с В.И. Жуковским и И.И. Козловым. Молодой человек служил в Иностранной коллегии и был женат на Марии Аркадьевне Столыпиной. Жизнь поэта завершилась печально – он заболел психически11.
К баронессе Каролине Карловне фон Штиглиц этот дом перешел за 70 тыс. руб. только в январе 1859 года от жены полковника Екатерины Михайловны Томиловой, та, в свой черед, приобрела его тремя годами ранее от Эмилии Ивановны фон Пистолькорс. Штиглицы обосновались здесь на четверть века.
Барон Л.И. Штиглиц
Перешедшие в лютеранство, братья-евреи Штиглицы (Stieglitz) – Николай, Бернгард и Людвиг – прибыли в Россию в самом начале XIX века и родом были из немецкого Арользена (ныне – Бад-Арользен), главного города крошечного немецкого княжества Вальдек. Бернгард обосновался в Кременчуге и занялся винным откупом,
Николай и младший Людвиг поселились с матерью в Петербурге. Николай быстро разбогател и ссудил первоначальным капиталом Людвига, занявшегося биржевыми спекуляциями, в 1820-е годы они сделали его «королем биржи»12.
Людвиг Гиршович (Бернгардович) Штиглиц (1780–1843) активно вкладывал деньги в казенные займы, промышленность и железнодорожное строительство и к тому же владел фабриками и заводами. Крупные суммы он вносил на содержание в столице Технологического института, Коммерческого училища и Образцового детского приюта, носившего его имя. В 1826 году Людвиг получил титул барона, обычно даруемый придворным банкирам.
Наследником многомиллионного состояния и торгового дома «Барон Штиглиц и К0» стал единственный сын Людвига – Александр (1814–1884), окончивший Дерптский университет. Он тоже обладал финансовым талантом и потому с лихвой приумножил отцовские капиталы, особенно благодаря Крымской войне. На ее нужды он пожертвовал 300 тыс. руб. серебром. Главным государственным деянием миллионера стало участие в основании в 1860 году Государственного банка, управляющим которого он был назначен. Тогда же Штиглиц ликвидировал свое частное банковское дело и сосредоточился на меценатстве. На его деньги в столице возвели огромное Училище технического рисования с богатейшими художественными коллекциями и отличной библиотекой. Ныне оно называется Художественно-промышленная академия им. А.Л. Штиглица13.
Александру Людвиговичу фон Штиглицу и уступила купленный дом его жена Каролина. Три здания на набережной, отныне находившиеся в его единоличном владении, банкир решил перестроить под общий фасад в один импозантный особняк, что в 1859–1862 годах осуществил академик А.И. Кракау, талантливый мастер эклектики. Позднее на деньги барона он построил также Образцовый детский приют (Мастерская ул., 4). С этого времени начинается новый и важный период в истории будущего великокняжеского дворца.
Резиденцию Штиглица Кракау выстроил в модном стиле итальянского Возрождения. Стены нижнего этажа рустованы, верхнего – покрыты штукатуркой, имитирующей тесаный камень. Окна бельэтажа оформлены двухколонными портиками, портик с балконом над ним имеет и центральный вход. Завершает тяжеловесный фасад широкий фриз с лепными украшениями. Больше, чем фасад, зодчему удались интерьеры.
Роскошно и стильно выглядела парадная анфилада второго этажа, куда вела широкая, с верхним светом, беломраморная лестница, стены которой декорированы коринфскими пилястрами и скульптурами. Анфилада, окнами на Неву, начиналась с трехчастной Белой гостиной с кариатидами и аллегорическими вставками кисти Ф.А. Бруни в падугах. Тройной аркой гостиная соединялась с высоким Бальным залом. Его обрамляли каннелированные колонны, в нем было много золоченой лепнины, хрустальных люстр и ценного паркета.
При входе в соседнюю приемную стояли фарфоровые светильники, на стенах размещались два больших пейзажа, мебель из карельской березы дополняла убранство. Мавританскую гостиную украшал резной растительный орнамент, золоченый и расписной; вдоль стен стояли стулья и банкетки наборного дерева.
Особняк А.Л. Штиглица. Белая гостиная. Акварель Л. Премацци, 1870 г.
Особняк А.Л. Штиглица. Концертный зал. Акварель Л. Премацци, 1870 г.
Особняк А.Л. Штиглица. Гостиная. Акварель Л. Премацци, 1870 г.
Эффектно выглядела Голубая гостиная: плафон «Амур и Психея», настенные, в золоченых рамах панно из голубой ткани, зеркала, стилизованная под рококо мебель, беломраморный камин.
Известным немецким живописцам (Гансу фон Маре, Карлу фон Пилоти, Моритцу фон Швинду, Ансельму Фейербаху) были заказаны несколько декоративных полотен, они гармонично сочетались с пышной лепкой, разнообразной мебелью и умело подобранным настенным штофом и тканными драпировками.
Частные апартаменты на первом этаже (особенно столовая, кабинет и приемная) также поражали пышной и дорогой отделкой. Она запечатлена в серии прекрасных акварелей кисти Л. Премацци, исполненных в 1870 году. Особняк барона-банкира стал образцом эстетических вкусов, свойственных в эти годы богатой европейской и русской буржуазии14.
Вел. кн. Павел Александрович и его супруга Александра Георгиевна
Поселившись в нем, Штиглиц жил с женой на проценты с огромного капитала. Их сын Людвиг умер младенцем в 1843 году, но в июне того же года супруги взяли на воспитание подброшенную им девочку, по слухам – внебрачную дочь великого князя Михаила Павловича. Она получила фамилию Июнева и вышла в 1861 году замуж за известного государственного деятеля A.A. Половцова, которого князь В.П. Мещерский назвал «блестящим временщиком и волшебником-карьеристом»15. К свадьбе Надежда Михайловна от приемного отца получила в дар особняк на Большой Морской ул., 52 (ныне – Дом архитектора) и миллион рублей деньгами.
От отца Половцова унаследовала имение с дачей на Парусинке, на правом берегу Наровы, близ двух принадлежавших Штиглицу мануфактур. Здесь барон проводил лето и в построенной им Троицкой церкви (ныне восстановлена и действует) его похоронили.
После смерти Штиглица, дом на набережной в 1887 году продали великому князю Павлу Александровичу за 1,6 млн руб., вдвое дешевле, чем он обошелся прежнему хозяину. Сразу после покупки архитектору М.Е. Месмахеру поручили обновление жилых комнат в восточной части великокняжеского дворца. Из них на первом этаже сохранился кабинет с резным дубовым украшением стен и потолка и со скульптурным обрамлением камина.
На втором этаже поперечного флигеля во дворе архитектор Н.В. Султанов оформил в древнерусском стиле домовую церковь. Идею оформления подсказал великий князь Сергей Александрович, брат и лучший друг владельца дворца. Как и Сергей, Павел Александрович был глубоко верующим человеком.
Вел. кн. Мария Павловна с братом вел. кн. Дмитрием
Стилизованную утварь для храма сделала мастерская П.А. Овчинникова, часть привезли из Греции, откуда приехала принцесса Александра Георгиевна (1870–1891), невеста великого князя и, кстати, его двоюродная племянница по своей матери – великой княжне Ольге Константиновне. 17 мая 1889 года, за месяц до венчания, церковь освятили во имя святой мученицы царицы Александры, чье имя носила новобрачная16.
Правда, вместе прожить во дворце молодым пришлось недолго. Через два года после свадьбы Александра Георгиевна умерла при родах и ее супруг остался вдовцом с двумя детьми: дочерью Марией, она позднее выйдет замуж за шведского кронпринца Вильгельма, и сыном Дмитрием, женившемся в эмиграции на богатой американке Одри (Анне) Эмери. В этот период Павел Александрович командовал лейб-гвардии Конным полком, казармы которого находились неподалеку от дворца. Он любил лошадей, кавалерийскую службу и никогда не занимал больших государственных должностей.
Павел, по словам великого князя Александра Михайловича, «пользовался успехом у женщин и был очень интересен в своем темнозеленом, с серебром, доломане, малиновых рейтузах и ботиках гродненского гусара»17. Как вспоминала Мария Павловна, «отец был высоким, широкоплечим. Голова небольшая, округлый лоб, слегка сдавлен к вискам <…>. Каждое слово, движение, жест несли отпечаток индивидуальности. Он вызывал к себе расположение всех, с кем доводилось общаться <…>, с возрастом он не утратил своей элегантности, жизнерадостности и мягкосердечия»18. Павла Александровича любили за тактичность, добрый нрав и за неучастие в дворцовых интригах. Прекрасный поколенный портрет великого князя написал в 1897 году В.А. Серов.
Представить семейную обстановку во дворце можно по рассказу Марии Павловны о Рождественском сочельнике. «Когда мы были одеты, за нами приходил отец. Он подводил нас к закрытым дверям зала и делал знак. Свет в зале выключали, двери распахивались. Перед нашими восхищенными глазами в громадном темном зале появлялась волшебная елка с горящими свечами. Сердца замирали, и мы с трепетом входили вслед за отцом. Он снова делал знак, темнота исчезала; вдоль стен появлялись столы, покрытые белыми скатертями, а на них – подарки»19. Хозяин дворца предпочитал домашний уют и светскую жизнь недолюбливал.
Овдовев, Павел Александрович через пять лет увлекся светской красавицей Ольгой Валериановной Пистоль-корс (1865–1929), у которой было трое детей от мужа-полковника. По воспоминаниям все той же Марии Павловны, ее мачеха «была красивая, очень красивая. Интеллигентное лицо с неправильными, но тонкими чертами, необычайно белая кожа изумительно контрастировала с темно-лиловым бархатным платьем, отделанным по вороту и рукавам кружевными оборками»20. Хотя возлюбленная, а позже супруга повелевала мужем, он был с нею вполне счастлив.
Вероятно, ради Ольги комнаты (библиотека, гостиная, бильярдная, кабинет и др.) в западной половине нижнего этажа в 1897–1899 годах обновлены известной английской фирмой «Мейпл и К°», что стоило более 100 тыс. руб. Из Лондона привезли и установили резные панели из дуба и красного дерева для потолка и стен, мебель, книжные шкафы, бильярд и камины21.
После тайного венчания в 1902 году в греческой церкви в Ливорно великокняжеская чета обосновалась на вилле под Парижем. Павел Александрович лишился всех чинов, и ему запретили въезд в Россию, так как брак был морганатическим и не получил разрешения императора. Опекуном детей назначили великого князя Сергея Александровича, он увез Марию и Дмитрия в Москву, где служил генерал-губернатором.
Мария Павловна вспоминала: «Наш дом уже начал принимать вид запустения и заброшенности <…>. Прислуга, которой нечем было заняться, бесцельно слонялась по большим пустым комнатам, ожидая, когда в ней вообще отпадет нужда. Некоторые из старых слуг уже покинули дом, постепенно пустели конюшни»22.
Въезд в Россию Павлу Александровичу был дозволен в 1905 году только на похороны родного брата Сергея Александровича, убитого в Москве. Через три года простили и Ольгу Валериановну, получившую титул графини Гоген-фельзен. Она вернулась с мужем в Петербург, вскоре вошла в придворные круги и даже приобрела симпатию императрицы.
Но в 1914 года дворец на набережной снова опустел, ибо семья переселилась в новопостроенный царскосельский особняк. В следующем году брак супругов был узаконен, Ольга Валериановна и ее дети получили титул князей Палей по фамилии казачьего предка23.
После начала Первой мировой войны Павел Александрович отбыл на фронт, где командовал Гвардейским корпусом, но заметными успехами не отличился, отчасти из-за своего болезненного состояния. Несмотря на любовь к своему царственному племяннику, великий князь принял участие в семейной фронде против него и лично уговаривал Николая II даровать стране Конституцию.
18 февраля 1917 года он продал дворец Русскому обществу заготовления снарядов и боевых припасов и вывез из него самое ценное имущество в Царское Село. Там больного Павла Александровича 12 августа 1918 года арестовали большевики, 30 января следующего года его расстреляли вместе с тремя кузенами у стен Петропавловской крепости. Ольга Валериановна после этого бежала в Финляндию, где воссоединилась с двумя дочерьми, а затем перебралась в Париж.
Новая власть национализировала дворец и передала детскому дому, что отрицательно сказалось на интерьерах. Значительную часть убранства, включая живопись, распродали. С 1930-х до конца 1980-х гг. здание принадлежало «закрытому» проектному институту «Союзпроектверфь», который работал на Военно-морской флот. В это время были уничтожены все интерьеры, кроме парадной лестницы, кабинета, библиотеки и Голубого зала. В 1938–1939 годах этажом надстроили правый дворовый флигель, а в 1946–1947 годах возвели дополнительный этаж над бывшим Мавританским залом.
В корпусе на Галерной в 1938–1963 годах действовала средняя школа, затем перемещенная на Адмиралтейский канал. Когда она выехала, ее интерьеры также постигла печальная участь.
В 1988 году в здании началась реставрация, однако вскоре работы остановились по финансовым причинам. Пустующие помещения в 1999 году взяла в аренду крупная нефтяная компания «Лукойл», но вскоре она передумала переезжать в Петербург. Через десять лет возник план приспособить заброшенный дворец под еще один городской Дворец бракосочетания, но препятствием вновь стали финансовые затраты. Судьба здания пока остается неясной.
Дом зодчего Паульсена
Этот дом № 8 – самый маленький на Миллионной, ширина его фасада составляет всего 13 метров. Современный внешний вид типичен для архитектуры модерна, но в XIX веке здание выглядело как ампирный особняк, в предшествующем – как жилище небогатого горожанина. В отличие от большинства домов на улице у дома № 8 за почти триста лет его существования сменилось немного владельцев и в его истории мало ярких эпизодов и замечательных имен, но они все-таки есть.
Первым известным нам хозяином данного участка, который тянулся до Мойки, был лекарь Арент Пул, и двор был построен в 1710 году, согласно сведениям переписи 1717 года Адмиралтейского острова. Двор купил «фершел (фельдшер) Афанасий Артемьев» (он же, вероятно, «армянин Ширванов»), что имеет свою причину – рядом находилась Главная аптека. Имя Артемьева упоминается в 1738 году на городском плане Мейера с пометкой, что фельдшер занимает «ветхие мазанки», которые, вероятно, появились еще в петровское время1. В то время участки в этой части улицы были небольшими. Участок, где стояли названные мазанки, то есть фахверковое строение, имел размеры около пяти сажень. Он удивительным образом сохранил свою первоначальную ширину до наших дней.
Мазанки сгорели при пожаре 1737 года, и участок Артемьева после этого получил другой, более именитый врач – придворный лекарь Христофор (Христиан) Михайлович Паульсен. В этот период участок удлинили до Мойки, но на набережной его ширина только на две сажени превышала ширину по Большой Немецкой, где Паульсен без промедления построил для себя и своей семьи каменный дом, переехав в него с Литейной стороны.
Как выглядел новый дом, можно судить по фиксационному чертежу из коллекции Берхгольца, датируемой 1740-ми годами. Двухэтажное здание на высоком подвале имело по фасаду три окна и справа воротный во двор проезд. Нижний этаж был оформлен рустом, два верхних – несложными барочными наличниками. Во дворе находились хозяйственные постройки: конюшня, каретник, сараи, ледник, прачечная.
Из-за своих скромных размеров ни сам дом, ни квартиры в нем не сдавались в наем и в «Санкт-Петербургских ведомостях» за XVIII век удалось найти лишь несколько соответствующих объявлений. Так, в 1763 году из дома отъезжает «иноземка Лизабет Россат», а шесть лет спустя в нем предлагалось нанять «три покоя с кухнею, конюшнею и сараем»2.
Хозяин дома немец Х.М. Паульсен (1693 – между 1769–1773) прибыл в Россию в 1720 году из Риги по приглашению Петра I, которого лечил вместе с другими врачами. После смерти царя он в 1725 году назначается придворным лекарем, пользовал Екатерину I, исполняя также обязанности гоф-хирурга. С 1729 года Паульсен состоял полковым лекарем в престижном Кавалергардском полку, а в 1731 – переведен личным врачом к герцогине Мекленбургской Екатерине Иоанновне. Его в 1733 году допрашивали в Тайной канцелярии относительно болезни и кончины герцогини, но вины никакой не нашли, после чего вновь взяли ко двору. В 1750 году императрица Елизавета Петровна восстановила Паульсена в должности гоф-хирурга с жалованьем 600 руб. в год. Скончался врач в преклонном возрасте в чине надворного советника, «пожалованном за долголетнюю при дворе службу».
Архитектор Ю.М. Фельтен
Женился медик на Христине Нацциус, дочери немецкого пастора Генриха-Готлиба, проживавшего с 1715 года в «Финских шхерах», неподалеку от первоначальной деревянной лютеранской кирхи, то есть по соседству с будущим жилищем своего зятя на Миллионной. В семье Паульсенов родились три дочери и четыре сына; все они появились на свет в доме на Миллионной, где Паульсены жили почти целое столетие, ибо после смерти лейб-медика дом унаследовали: старший сын – архитектор Готлиб-Христиан (1744–1811), а затем внук – Александр Паульсен (1781–1838)3.
В 1781 году, когда дети окончательно разделили отцовское наследство, дом на Миллионной перешел к Готлибу-Христиану (или Христофору Христофоровичу), который уже зарекомендовал себя умелым архитектором. Архитектуре он учился несколько лет «на своем коште» у известного Ю.М. Фельтена, который в 1761–1774 годах был мужем его сестры – Анны Паульсен. Учителем зодчий называл также Б. Растрелли. В июле 1764 года Фельтен принял юношу в свою «команду <…> архитектурии помощником третьего класса» и дал ему рекомендацию в Главную полицию, где Паульсен позднее проработал много лет. Через два года он уехал в Европу «для приобретения совершенной науки» и только в 1769 году вернулся на Миллионную улицу и продолжил сотрудничество с Фельтеном. У Фельтена учился также младший брат Паульсена – Карл-Христофор (1747-1780-е), он тоже работал архитектором в столице.
Финская церковь на Б. Конюшенной улице
В 1778 году Готлиб-Христиан покинул Фельтена и поступил в строительную экспедицию Главной полицмейстерской канцелярии, которая заведовала обывательской застройкой столицы. В 1782–1809 годах служил в Управе благочиния и отвечал за архитектурный облик петербургских улиц, следил за соблюдением строительных правил и качества построек. В частности, он наблюдал за перестройкой гвардейских казарм и сооружением Вознесенского моста, спроектировал Финскую церковь на Большой Конюшенной – красивое здание, украшенное дорическим портиком.
Паульсен считается автором жилых домов: на ул. Якубовича, 6; Театральной пл., 8, и наб. р. Фонтанки, 35, выстроенных в стиле позднего классицизма. В 1800-е годы он предложил план урегулирования стрелки Васильевского острова, предварив тем самым проекты Кваренги, Захарова и Томона. Исследование творчества Паульсена только началось, и его роль в истории петербургской архитектуры будет со временем возрастать.
Скончался статский советник и губернский архитектор Паульсен 8 января 1811, о чем через столичную газету известила его вдова4.
Это была онемеченная француженка Елизавета Петровна Балье (1753–1825), дочь морского штаб-хирурга, у нее 7 июня 1781 году родился сын Александр-Готлиб, унаследовавший профессию и дом отца на Миллионной. В 1797–1800 годах юноша работал под его началом в Управе благочиния, а в 1803–1810 – чертежником в Департаменте водных коммуникаций, но архитекторской карьеры не сделал. Выйдя в отставку, коллежский секретарь Александр Христофорович поселился на Петроградской стороне, близ Сытного рынка. Семейный особняк на Миллионной он, очевидно, сдавал в аренду.
В это время на месте невзрачного дома в 1730-х годах стоял простой, но элегантный ампирный особняк, выстроенный, вероятно, в конце XVIII века по проекту его хозяина Готлиба-Христиана Паульсена. Фасад трехэтажного здания украшали железный балкон с красивой решеткой и лепные орнаменты во фризе. Первый этаж был рустован, окна второго – оформлены вверху сандриками, внизу – балясинами. На каждом этаже находилось две комнаты в два окна. Они соединялись с комнатами дворового флигеля. В 1801–1802 годах в новом доме, у лавочника Семена Петрова, продавались «лутшаго вкуса свежепросольные огурцы по 2 рубля сто». Скорее всего лавочка находилась на первом этаже. В 1811 году в доме продавалась «холмогорская стельная корова». И это в самом центре города, недалеко от царской резиденции!5
В двухэтажном корпусе, выходившем на Мойку, в 1825–1827 годах жили поэт и драматург П.А. Катенин, участник войны с Наполеоном, и публицист О.М. Сомов (1793–1833). Последний сотрудничал в газете «Северная пчела» и состоял помощником А.И. Дельвига в издательских делах. О.М. Сомов часто бывал в доме Дельвига и с 1827 года постоянно встречался с A.C. Пушкиным, поэт в начале следующего года подарил Сомову главы «Евгения Онегина». 10 февраля 1832 года публицист присутствовал на известном обеде в книжной лавке Смирдина, а в том же году помогал Пушкину подготавливать в пользу Дельвига альманах «Северные цветы на 1832 год»6.
В 1834 году, незадолго до своей смерти, А.Х. Паульсен продал дом Анне Александровне Сукиной (1805–1874), вышедшей в 1824 году замуж за пожилого помещика и сенатора Семена Филипповича Маврина (1772–1850), имевшего 4000 душ в Новгородской и Тверской губерниях. Супруга – единственная дочь потомка новгородских бояр и лужского помещика А.Я. Сукина, владевшего близ Череменецкого озера благоустроенной усадьбой Нежготицы с большим деревянным домом в стиле ампир (сгорел в Великую Отечественную войну) и ландшафтным парком7. Кроме того, Маврина владела землями в Орловской и Пензенской губерниях.
Первым известным нам хозяином данного участка, который тянулся до Мойки, был лекарь Арент Пул, и двор был построен в 1710 году, согласно сведениям переписи 1717 года Адмиралтейского острова. Двор купил «фершел (фельдшер) Афанасий Артемьев» (он же, вероятно, «армянин Ширванов»), что имеет свою причину – рядом находилась Главная аптека. Имя Артемьева упоминается в 1738 году на городском плане Мейера с пометкой, что фельдшер занимает «ветхие мазанки», которые, вероятно, появились еще в петровское время1. В то время участки в этой части улицы были небольшими. Участок, где стояли названные мазанки, то есть фахверковое строение, имел размеры около пяти сажень. Он удивительным образом сохранил свою первоначальную ширину до наших дней.
Мазанки сгорели при пожаре 1737 года, и участок Артемьева после этого получил другой, более именитый врач – придворный лекарь Христофор (Христиан) Михайлович Паульсен. В этот период участок удлинили до Мойки, но на набережной его ширина только на две сажени превышала ширину по Большой Немецкой, где Паульсен без промедления построил для себя и своей семьи каменный дом, переехав в него с Литейной стороны.
Как выглядел новый дом, можно судить по фиксационному чертежу из коллекции Берхгольца, датируемой 1740-ми годами. Двухэтажное здание на высоком подвале имело по фасаду три окна и справа воротный во двор проезд. Нижний этаж был оформлен рустом, два верхних – несложными барочными наличниками. Во дворе находились хозяйственные постройки: конюшня, каретник, сараи, ледник, прачечная.
Из-за своих скромных размеров ни сам дом, ни квартиры в нем не сдавались в наем и в «Санкт-Петербургских ведомостях» за XVIII век удалось найти лишь несколько соответствующих объявлений. Так, в 1763 году из дома отъезжает «иноземка Лизабет Россат», а шесть лет спустя в нем предлагалось нанять «три покоя с кухнею, конюшнею и сараем»2.
Хозяин дома немец Х.М. Паульсен (1693 – между 1769–1773) прибыл в Россию в 1720 году из Риги по приглашению Петра I, которого лечил вместе с другими врачами. После смерти царя он в 1725 году назначается придворным лекарем, пользовал Екатерину I, исполняя также обязанности гоф-хирурга. С 1729 года Паульсен состоял полковым лекарем в престижном Кавалергардском полку, а в 1731 – переведен личным врачом к герцогине Мекленбургской Екатерине Иоанновне. Его в 1733 году допрашивали в Тайной канцелярии относительно болезни и кончины герцогини, но вины никакой не нашли, после чего вновь взяли ко двору. В 1750 году императрица Елизавета Петровна восстановила Паульсена в должности гоф-хирурга с жалованьем 600 руб. в год. Скончался врач в преклонном возрасте в чине надворного советника, «пожалованном за долголетнюю при дворе службу».
Архитектор Ю.М. Фельтен
Женился медик на Христине Нацциус, дочери немецкого пастора Генриха-Готлиба, проживавшего с 1715 года в «Финских шхерах», неподалеку от первоначальной деревянной лютеранской кирхи, то есть по соседству с будущим жилищем своего зятя на Миллионной. В семье Паульсенов родились три дочери и четыре сына; все они появились на свет в доме на Миллионной, где Паульсены жили почти целое столетие, ибо после смерти лейб-медика дом унаследовали: старший сын – архитектор Готлиб-Христиан (1744–1811), а затем внук – Александр Паульсен (1781–1838)3.
В 1781 году, когда дети окончательно разделили отцовское наследство, дом на Миллионной перешел к Готлибу-Христиану (или Христофору Христофоровичу), который уже зарекомендовал себя умелым архитектором. Архитектуре он учился несколько лет «на своем коште» у известного Ю.М. Фельтена, который в 1761–1774 годах был мужем его сестры – Анны Паульсен. Учителем зодчий называл также Б. Растрелли. В июле 1764 года Фельтен принял юношу в свою «команду <…> архитектурии помощником третьего класса» и дал ему рекомендацию в Главную полицию, где Паульсен позднее проработал много лет. Через два года он уехал в Европу «для приобретения совершенной науки» и только в 1769 году вернулся на Миллионную улицу и продолжил сотрудничество с Фельтеном. У Фельтена учился также младший брат Паульсена – Карл-Христофор (1747-1780-е), он тоже работал архитектором в столице.
Финская церковь на Б. Конюшенной улице
В 1778 году Готлиб-Христиан покинул Фельтена и поступил в строительную экспедицию Главной полицмейстерской канцелярии, которая заведовала обывательской застройкой столицы. В 1782–1809 годах служил в Управе благочиния и отвечал за архитектурный облик петербургских улиц, следил за соблюдением строительных правил и качества построек. В частности, он наблюдал за перестройкой гвардейских казарм и сооружением Вознесенского моста, спроектировал Финскую церковь на Большой Конюшенной – красивое здание, украшенное дорическим портиком.
Паульсен считается автором жилых домов: на ул. Якубовича, 6; Театральной пл., 8, и наб. р. Фонтанки, 35, выстроенных в стиле позднего классицизма. В 1800-е годы он предложил план урегулирования стрелки Васильевского острова, предварив тем самым проекты Кваренги, Захарова и Томона. Исследование творчества Паульсена только началось, и его роль в истории петербургской архитектуры будет со временем возрастать.
Скончался статский советник и губернский архитектор Паульсен 8 января 1811, о чем через столичную газету известила его вдова4.
Это была онемеченная француженка Елизавета Петровна Балье (1753–1825), дочь морского штаб-хирурга, у нее 7 июня 1781 году родился сын Александр-Готлиб, унаследовавший профессию и дом отца на Миллионной. В 1797–1800 годах юноша работал под его началом в Управе благочиния, а в 1803–1810 – чертежником в Департаменте водных коммуникаций, но архитекторской карьеры не сделал. Выйдя в отставку, коллежский секретарь Александр Христофорович поселился на Петроградской стороне, близ Сытного рынка. Семейный особняк на Миллионной он, очевидно, сдавал в аренду.
В это время на месте невзрачного дома в 1730-х годах стоял простой, но элегантный ампирный особняк, выстроенный, вероятно, в конце XVIII века по проекту его хозяина Готлиба-Христиана Паульсена. Фасад трехэтажного здания украшали железный балкон с красивой решеткой и лепные орнаменты во фризе. Первый этаж был рустован, окна второго – оформлены вверху сандриками, внизу – балясинами. На каждом этаже находилось две комнаты в два окна. Они соединялись с комнатами дворового флигеля. В 1801–1802 годах в новом доме, у лавочника Семена Петрова, продавались «лутшаго вкуса свежепросольные огурцы по 2 рубля сто». Скорее всего лавочка находилась на первом этаже. В 1811 году в доме продавалась «холмогорская стельная корова». И это в самом центре города, недалеко от царской резиденции!5
В двухэтажном корпусе, выходившем на Мойку, в 1825–1827 годах жили поэт и драматург П.А. Катенин, участник войны с Наполеоном, и публицист О.М. Сомов (1793–1833). Последний сотрудничал в газете «Северная пчела» и состоял помощником А.И. Дельвига в издательских делах. О.М. Сомов часто бывал в доме Дельвига и с 1827 года постоянно встречался с A.C. Пушкиным, поэт в начале следующего года подарил Сомову главы «Евгения Онегина». 10 февраля 1832 года публицист присутствовал на известном обеде в книжной лавке Смирдина, а в том же году помогал Пушкину подготавливать в пользу Дельвига альманах «Северные цветы на 1832 год»6.
В 1834 году, незадолго до своей смерти, А.Х. Паульсен продал дом Анне Александровне Сукиной (1805–1874), вышедшей в 1824 году замуж за пожилого помещика и сенатора Семена Филипповича Маврина (1772–1850), имевшего 4000 душ в Новгородской и Тверской губерниях. Супруга – единственная дочь потомка новгородских бояр и лужского помещика А.Я. Сукина, владевшего близ Череменецкого озера благоустроенной усадьбой Нежготицы с большим деревянным домом в стиле ампир (сгорел в Великую Отечественную войну) и ландшафтным парком7. Кроме того, Маврина владела землями в Орловской и Пензенской губерниях.