Страница:
Исходя из клинического реализма, следует признать, что границы между типами личностных расстройств строят по типу известного континуума психопатологических признаков {196}. Однако, несмотря на это, имеются сообщения о разработках формализованных диагностических интервью, обладающих высокой способностью различения пограничных расстройств не только от других психопатий {197, 198}, но и от смешанных групп психопатий и неврозов {199}, в том числе осложненных алкоголизмом {200}.
Еще более сложной является проблема отграничения пограничных расстройств от эндогений. Имеются многочисленные свидетельства в пользу их родства с аффективными психозами как относительно характеристик клинической структуры {201-204}, так и особенностей динамики процесса {205-210}. Есть также данные, позволяющие утверждать, что пограничные расстройства связаны с аффективными не более, чем с психопатиями {211, 212}. Эти находки могут свидетельствовать как о том, что пограничные расстройства не имеют специфического отношения к аффективному кругу патологии, так и о том, что все психопатии имеют известную предрасположенность к аффективным расстройствам, но также, возможно, и о чрезмерной широте критериев аффективных заболеваний в классификациях DSM.
В литературе можно найти много указаний на родство пограничных расстройств с шизофренией. Специально разработанные инструменты предоставляют достаточные возможности для диагностической дифференцировки пограничных расстройств от аффективной патологии, но не от шизофрении {213}. Динамические характеристики течения при пограничных расстройствах имеют сходство с шизофренией и отличны от таковых при аффективных психозах {214-216}. Имеется также и сходство в уровнях микроорганической симптоматики {217}.
Сходны также данные о патоморфозе малопрогредиентной шизофрении и пограничных расстройств: процент больных с пограничными расстройствами среди населения нарастает {218}. Это привлекает особое внимание к проблемам терапии этого контингента, которые сами по себе весьма велики. Следует попутно отметить, что благоприятность течения в целом в данном случае еще не свидетельствует о легкости заболевания – высказываются мнения, что аффективные и неврозоподобные синдромы сопровождаются более высоким субъективным уровнем страдания по сравнению с галлюцинаторно-параноидными {170}. Психофармакологическое их лечение встречает значительные трудности в связи с невысокой эффективностью препаратов у этого контингента больных, частыми случаями терапевтической резистентности и неблагоприятных парадоксальных реакций, в особенности на антидепрессанты {219}.
Самая же главная трудность лечения больных с пограничными расстройствами связана с проблемами их содержания. Свойственная им нестабильность в контакте и импульсивность сопровождаются частыми отказами от лечения, возникающей необходимостью перевода на режимы закрытого содержания. Эта необходимость усугубляется еще и тем, что у этих больных, в отличие от аффективных, риск суицида не связан преимущественно с какими-то узловыми этапами состояния, а равномерно распределен по всему его длиннику {220}. Частые агрессивные вспышки и характерное для этих больных отсутствие какой-либо ответственности за свои поступки делают общение с ними крайне тяжелым {221, 222}. Красноречивым показателем этого является то, что в среде американских психиатров слово «borderline» приобрело такое же отрицательное звучание, как в обывательских кругах слово «шизофреник». За этим в данном случае, очевидно, скрывается раздражение собственным терапевтическим бессилием {223}.
Помимо уже упоминавшихся трудностей медикаментозного лечения, следует отметить, что особенности психологической структуры больных с пограничными расстройствами и контакта с ними делают суггестивные психотерапевтические техники неприменимыми даже в отсутствие каких-либо субпсихотических проявлений. Использование стандартной психоаналитической процедуры в том виде, как она проводится с больными неврозами, также не дает в этих случаях каких-либо ощутимых результатов {216}.
Успехи психотерапии больных с пограничными расстройствами обязаны своим появлением настойчивому изучению их глубинной психологии и поискам принципиально новых психотерапевтических приемов. Эти поиски лишь в последние годы привели к формулированию модифицированных, пригодных для практического использования моделей. Они столь отличны по технике от классического психоанализа, что американские авторы считают это название неприменимым по отношению к своей деятельности, предпочитая обозначение «психоаналитическая психотерапия» {224}.
На смену индивидуальной терапии пришли групповые подходы, успешно используются краткосрочные интенсивные модели, ранее отвергавшиеся всеми школами {225, 226}. Спектр психотерапевтических возможностей весьма широк и, в зависимости от состояния, включает как поддерживающе-кустодиальные, так и раскрывающе-реконструктивные приемы; стандартным является требование сочетания медикации и психотерапии {227}. Трудности режимного содержания преодолевают путем создания специализированных отделений для больных с пограничными расстройствами {228}, в которых используется гибкая система режимов пребывания больных в зависимости от особенностей их состояния {229}. Наличие пограничного расстройства в рамках хронической шизофрении в настоящее время (в отличие от 60-70-х годов прошлого века) считается показанием для психотерапевтического вмешательства, что, по мнению некоторых авторов, послужило причиной «перекачивания» больных из диагностической категории шизофрении. Пациентам, которых раньше считали бы больными шизофренией и оставили бы без особого внимания, теперь ставят диагноз пограничного расстройства и лечат {230}. Снижение заболеваемости шизофренией, отмечаемое в некоторых скандинавских клиниках, скорее артефакт, объясняющийся более успешным ее лечением {231}.
Анализ эффективности лечения пограничных расстройств затруднен сложностью их клинической идентификации на практике. Нередко в литературе можно встретить в качестве нозологической характеристики обозначение «больной с пограничным синдромом» или просто «пограничный больной». В связи с этим, многие авторы сетуют на то, что за этими терминами могут скрываться самые разные клинические картины, делая неясным, о чем именно идет речь в каждом отдельном случае {232-234}. Нет даже полного согласия относительно того, что же именно означает общий термин «пограничный» (borderline) – в литературе он используется для обозначения по меньшей мере четырех классов понятий {235}, среди которых: 1) клиническое расстройство разной диагностической принадлежности, характеризуемое сходными поведенческими признаками; 2) легкая форма шизофрении; 3) неспецифический термин, объединяющий ряд атипичных аффективных расстройств; 4) вариант психодинамической структуры личности. В этом смысле термин «borderline» фигурирует на практике как прилагательное без существительного, вернее, без какого-то определенного существительного. Да и какими дескриптивными усилиями возможно однозначно идентифицировать эту специфическую «границу»? Если это так, то пограничное расстройство может рассматриваться в качестве пограничного диагноза в самом буквальном смысле этого слова {236}.
Несмотря на отсутствие этой единой «границы», клиническое понимание множественных обозначений термина «пограничный» в литературе за последние годы можно считать устоявшимся, и ориентировка в них может помочь в более однозначной идентификации клинического материала {237}. Собственно термином «пограничный синдром» обозначается основная масса этих состояний, допускающая перекрытия с краевыми зонами сопредельных случаев психопатий, неврозов и аффективных психозов, но не шизофрении. Зона, допускающая латеральное диагностическое перекрытие с психопатиями, аффективными психозами и шизофренией, но не с неврозами, обозначается обычно термином «пограничное расстройство личности». Причем ее сектор, вдающийся в круг шизофренных расстройств, обозначается более узким термином «шизотипическое расстройство личности» (или латентная, псевдоневротическая шизофрения), а сектор, вдающийся в круг аффективных психозов, представлен случаями так называемых атипичных аффективных расстройств. Реже употребляемый в литературе термин «пограничная организация личности» более широк. Он полностью включает в себя все случаи психопатий, а также понятия «пограничного синдрома» и «пограничного расстройства личности», вдаваясь, таким образом, в сопредельные краевые зоны шизофрении, аффективных психозов и неврозов. Как видно, различия между категориями должны приниматься во внимание, так как они весьма существенно предопределяют разницу в структуре клинических состояний, течения и лечебных подходов.
Резюмируя, можно сказать, что концепции отечественных авторов малопрогредиентной шизофрении недостает эмпирической верификации клинических описаний с помощью формализованных диагностических инструментов, столь широко и успешно используемых американскими исследователями при изучении пограничных расстройств. Тем не менее, при психотерапевтических исследованиях представляется правомерным считать контингенты пограничных расстройств с позиций западных авторов и малопрогредиентной шизофрении с точки зрения отечественных авторов в принципе сравнимыми.
В целом, концепция пограничных состояний представляет собой разумную рабочую конструкцию, которая позволяет сформулировать ряд объективных клинических критериев, делающих возможным систематическое изучение содержания и границ данной патологии {238}. Жизненность этой концепции подтверждена ее однозначной воспроизводимостью с помощью разных диагностических инструментов {239}. При точном следовании классификационным схемам, диагноз оказывается воспроизводимым также с помощью полуструктурированного интервью и даже опросника самоотчета больного {240}, причем остается стабильно воспроизводимым и через несколько лет {241}.
Но самым существенным достоинством концепции пограничных состояний является то, что она сняла прежний привычный терапевтический пессимизм в отношении к этим больным, благодаря более глубокому и клинически точному пониманию этой патологии {242}. Если этот термин и будет продолжать употребляться в будущем, то прежде всего не потому, что он обозначает многообразные феномены в клиническом поле между неврозом и психозом, а потому, что указывает на специфические психодинамические нарушения у этих больных, приводящие к искажению восприятия себя и окружающих и характерным дефектам коммуникативного поведения {243}.
Эффективность психотерапии шизофрении. Психосоциальные параметры, определяющие эффект
Еще более сложной является проблема отграничения пограничных расстройств от эндогений. Имеются многочисленные свидетельства в пользу их родства с аффективными психозами как относительно характеристик клинической структуры {201-204}, так и особенностей динамики процесса {205-210}. Есть также данные, позволяющие утверждать, что пограничные расстройства связаны с аффективными не более, чем с психопатиями {211, 212}. Эти находки могут свидетельствовать как о том, что пограничные расстройства не имеют специфического отношения к аффективному кругу патологии, так и о том, что все психопатии имеют известную предрасположенность к аффективным расстройствам, но также, возможно, и о чрезмерной широте критериев аффективных заболеваний в классификациях DSM.
В литературе можно найти много указаний на родство пограничных расстройств с шизофренией. Специально разработанные инструменты предоставляют достаточные возможности для диагностической дифференцировки пограничных расстройств от аффективной патологии, но не от шизофрении {213}. Динамические характеристики течения при пограничных расстройствах имеют сходство с шизофренией и отличны от таковых при аффективных психозах {214-216}. Имеется также и сходство в уровнях микроорганической симптоматики {217}.
Сходны также данные о патоморфозе малопрогредиентной шизофрении и пограничных расстройств: процент больных с пограничными расстройствами среди населения нарастает {218}. Это привлекает особое внимание к проблемам терапии этого контингента, которые сами по себе весьма велики. Следует попутно отметить, что благоприятность течения в целом в данном случае еще не свидетельствует о легкости заболевания – высказываются мнения, что аффективные и неврозоподобные синдромы сопровождаются более высоким субъективным уровнем страдания по сравнению с галлюцинаторно-параноидными {170}. Психофармакологическое их лечение встречает значительные трудности в связи с невысокой эффективностью препаратов у этого контингента больных, частыми случаями терапевтической резистентности и неблагоприятных парадоксальных реакций, в особенности на антидепрессанты {219}.
Самая же главная трудность лечения больных с пограничными расстройствами связана с проблемами их содержания. Свойственная им нестабильность в контакте и импульсивность сопровождаются частыми отказами от лечения, возникающей необходимостью перевода на режимы закрытого содержания. Эта необходимость усугубляется еще и тем, что у этих больных, в отличие от аффективных, риск суицида не связан преимущественно с какими-то узловыми этапами состояния, а равномерно распределен по всему его длиннику {220}. Частые агрессивные вспышки и характерное для этих больных отсутствие какой-либо ответственности за свои поступки делают общение с ними крайне тяжелым {221, 222}. Красноречивым показателем этого является то, что в среде американских психиатров слово «borderline» приобрело такое же отрицательное звучание, как в обывательских кругах слово «шизофреник». За этим в данном случае, очевидно, скрывается раздражение собственным терапевтическим бессилием {223}.
Помимо уже упоминавшихся трудностей медикаментозного лечения, следует отметить, что особенности психологической структуры больных с пограничными расстройствами и контакта с ними делают суггестивные психотерапевтические техники неприменимыми даже в отсутствие каких-либо субпсихотических проявлений. Использование стандартной психоаналитической процедуры в том виде, как она проводится с больными неврозами, также не дает в этих случаях каких-либо ощутимых результатов {216}.
Успехи психотерапии больных с пограничными расстройствами обязаны своим появлением настойчивому изучению их глубинной психологии и поискам принципиально новых психотерапевтических приемов. Эти поиски лишь в последние годы привели к формулированию модифицированных, пригодных для практического использования моделей. Они столь отличны по технике от классического психоанализа, что американские авторы считают это название неприменимым по отношению к своей деятельности, предпочитая обозначение «психоаналитическая психотерапия» {224}.
На смену индивидуальной терапии пришли групповые подходы, успешно используются краткосрочные интенсивные модели, ранее отвергавшиеся всеми школами {225, 226}. Спектр психотерапевтических возможностей весьма широк и, в зависимости от состояния, включает как поддерживающе-кустодиальные, так и раскрывающе-реконструктивные приемы; стандартным является требование сочетания медикации и психотерапии {227}. Трудности режимного содержания преодолевают путем создания специализированных отделений для больных с пограничными расстройствами {228}, в которых используется гибкая система режимов пребывания больных в зависимости от особенностей их состояния {229}. Наличие пограничного расстройства в рамках хронической шизофрении в настоящее время (в отличие от 60-70-х годов прошлого века) считается показанием для психотерапевтического вмешательства, что, по мнению некоторых авторов, послужило причиной «перекачивания» больных из диагностической категории шизофрении. Пациентам, которых раньше считали бы больными шизофренией и оставили бы без особого внимания, теперь ставят диагноз пограничного расстройства и лечат {230}. Снижение заболеваемости шизофренией, отмечаемое в некоторых скандинавских клиниках, скорее артефакт, объясняющийся более успешным ее лечением {231}.
Анализ эффективности лечения пограничных расстройств затруднен сложностью их клинической идентификации на практике. Нередко в литературе можно встретить в качестве нозологической характеристики обозначение «больной с пограничным синдромом» или просто «пограничный больной». В связи с этим, многие авторы сетуют на то, что за этими терминами могут скрываться самые разные клинические картины, делая неясным, о чем именно идет речь в каждом отдельном случае {232-234}. Нет даже полного согласия относительно того, что же именно означает общий термин «пограничный» (borderline) – в литературе он используется для обозначения по меньшей мере четырех классов понятий {235}, среди которых: 1) клиническое расстройство разной диагностической принадлежности, характеризуемое сходными поведенческими признаками; 2) легкая форма шизофрении; 3) неспецифический термин, объединяющий ряд атипичных аффективных расстройств; 4) вариант психодинамической структуры личности. В этом смысле термин «borderline» фигурирует на практике как прилагательное без существительного, вернее, без какого-то определенного существительного. Да и какими дескриптивными усилиями возможно однозначно идентифицировать эту специфическую «границу»? Если это так, то пограничное расстройство может рассматриваться в качестве пограничного диагноза в самом буквальном смысле этого слова {236}.
Несмотря на отсутствие этой единой «границы», клиническое понимание множественных обозначений термина «пограничный» в литературе за последние годы можно считать устоявшимся, и ориентировка в них может помочь в более однозначной идентификации клинического материала {237}. Собственно термином «пограничный синдром» обозначается основная масса этих состояний, допускающая перекрытия с краевыми зонами сопредельных случаев психопатий, неврозов и аффективных психозов, но не шизофрении. Зона, допускающая латеральное диагностическое перекрытие с психопатиями, аффективными психозами и шизофренией, но не с неврозами, обозначается обычно термином «пограничное расстройство личности». Причем ее сектор, вдающийся в круг шизофренных расстройств, обозначается более узким термином «шизотипическое расстройство личности» (или латентная, псевдоневротическая шизофрения), а сектор, вдающийся в круг аффективных психозов, представлен случаями так называемых атипичных аффективных расстройств. Реже употребляемый в литературе термин «пограничная организация личности» более широк. Он полностью включает в себя все случаи психопатий, а также понятия «пограничного синдрома» и «пограничного расстройства личности», вдаваясь, таким образом, в сопредельные краевые зоны шизофрении, аффективных психозов и неврозов. Как видно, различия между категориями должны приниматься во внимание, так как они весьма существенно предопределяют разницу в структуре клинических состояний, течения и лечебных подходов.
Резюмируя, можно сказать, что концепции отечественных авторов малопрогредиентной шизофрении недостает эмпирической верификации клинических описаний с помощью формализованных диагностических инструментов, столь широко и успешно используемых американскими исследователями при изучении пограничных расстройств. Тем не менее, при психотерапевтических исследованиях представляется правомерным считать контингенты пограничных расстройств с позиций западных авторов и малопрогредиентной шизофрении с точки зрения отечественных авторов в принципе сравнимыми.
В целом, концепция пограничных состояний представляет собой разумную рабочую конструкцию, которая позволяет сформулировать ряд объективных клинических критериев, делающих возможным систематическое изучение содержания и границ данной патологии {238}. Жизненность этой концепции подтверждена ее однозначной воспроизводимостью с помощью разных диагностических инструментов {239}. При точном следовании классификационным схемам, диагноз оказывается воспроизводимым также с помощью полуструктурированного интервью и даже опросника самоотчета больного {240}, причем остается стабильно воспроизводимым и через несколько лет {241}.
Но самым существенным достоинством концепции пограничных состояний является то, что она сняла прежний привычный терапевтический пессимизм в отношении к этим больным, благодаря более глубокому и клинически точному пониманию этой патологии {242}. Если этот термин и будет продолжать употребляться в будущем, то прежде всего не потому, что он обозначает многообразные феномены в клиническом поле между неврозом и психозом, а потому, что указывает на специфические психодинамические нарушения у этих больных, приводящие к искажению восприятия себя и окружающих и характерным дефектам коммуникативного поведения {243}.
Эффективность психотерапии шизофрении. Психосоциальные параметры, определяющие эффект
Вопрос о принципиальной эффективности психотерапии в целом в настоящее время сомнений не вызывает. После провокационного выступления Н. Eysenck в 1952 г. {244} с заключением о неэффективности психотерапии, действенность последней была подтверждена достаточным количеством специальных исследований. С помощью приемов метаанализа, по данным 475 исследований с использованием контрольных групп, было установлено, что психотерапия в целом чрезвычайно эффективна – в конце курса «средний» больной имеет достоверно лучшее состояние, чем 80% лиц в контрольной группе {245}.
Анализ работ, посвященных психотерапии психозов, создает впечатление, что о ее эффективности также известно больше, чем это обычно признается {246}, причем относится это не только к шизофрении. Есть сообщения, что использование психотерапии повышает эффект антидепрессантов и при эндогенной депрессии {247}. Экспериментальные данные опровергают пессимистические представления большинства психиатров о том, что единственно возможным исходом лечения шизофрении является реабилитация больных на относительно низком уровне функционирования. Такой исход – не более чем самореализующееся пророчество {248}.
Следует подчеркнуть, что здесь и далее речь идет о так называемой специфической психотерапии, то есть об индивидуализированных подходах, ставящих задачи, выходящие за пределы неспецифического эмоционального принятия больного, поддержания в нем оптимизма, социальной активации в малых группах.
Некоторые авторы вводят разграничение психотерапии и психокоррекции, полагая, что последняя не является, в отличие от психотерапии, лечением, так как представляет собой воздействие на структуры, способные вызвать симптоматику, а не на саму симптоматику {131}. Мы не разделяем этой точки зрения, присоединяясь к мнению большинства исследователей о том, что лечением считается воздействие не только непосредственно на симптоматику, но и на структуры, патогенетически обусловливающие ее возникновение.
Психотерапия психозов производит отчетливый аддитивный эффект: при комбинированном ее использовании с психофармакотерапией у больных отмечается повышение социальной адаптации и трудоспособности, снижение длительности госпитализации и инвалидизации в достоверно большей степени, чем у пациентов контрольных групп, получавших одни лишь медикаментозные средства {249-253}. При этом удается также повысить мотивацию больных к продуктивной деятельности {254} и снизить дозировки используемых препаратов {255}.
Наиболее убедителен эффект психотерапии в снижении рецидивирования шизофрении. Доминирующим в литературе является представление о том, что психотерапия не в состоянии вылечить больного шизофренией, но может до известной степени предотвращать рецидивы заболевания, оказывая, таким образом, влияние на течение процесса {256}.
Возможности психотерапии в снижении числа и длительности повторных госпитализаций по сравнению с периодом до прохождения психотерапии подтверждены многочисленными исследованиями с использованием адекватных контрольных групп и двойного слепого метода оценки результатов {257-262}.
Противорецидивный эффект не является эфемерным: достоверная разница с контрольными группами в частоте рецидивирования выявляется через 9мес {263}, 5 лет {264} и 6-8 лет {265} по завершении психотерапевтического курса. Отдельные психотерапевтические программы дают по сравнению с контрольными группами лучший 10-летний прогноз по критериям частоты повторных госпитализаций и уровня психосоциального приспособления {266}.
Вклад психотерапии в противорецидивное действие лекарств является не только устойчивым, но и достаточно весомым. Частота рецидивирования в контрольной группе изолированной фармакотерапии в сравнении с группой комбинированного лекарственного лечения и психотерапии составляет соответственно 33% и 26% {267}, 48% и 35% {268}, 50% и 33% {269}, 50% и 25% {270}, 39% и 0% {271}. Сроки катамнеза в приведенных исследованиях колеблются от 2 до 7,6 лет. Противорецидивная прибавка, то есть дополнительный процент, на который снижается уровень рецидивирования при использовании комбинированного лечения от уровня, достигаемого с помощью одних только лекарств, составляет в этих исследованиях соответственно 21%, 27%, 34%, 50% и 100%. Если отбросить последний результат как слишком ошеломляющий, то средняя величина по всем остальным работам все же составит 33%. Таким образом, психотерапия в комбинации с фармакотерапией позволяет реально снизить рецидивирование у больных шизофренией еще на одну треть от уровня, достигаемого одними лекарствами.
Достижению противорецидивного эффекта способствуют различные психотерапевтические подходы. При сравнительном исследовании нескольких психотерапевтических моделей (долговременная индивидуальная психоаналитическая психотерапия, семейная терапия, кратковременное периодическое кризисное вмешательство, длительная коммуникативно-корригирующая психотерапия с использованием групповых подходов) выявлено достоверное по сравнению с контрольными группами снижение уровня последующего рецидивирования {272}. По данным G. Hogarty, отдельные психотерапевтические техники оказывают аддитивный эффект как относительно друг друга, так и относительно лекарственной терапии. В течение года после окончания лечения в группе больных, получавших плацебо-препараты, отмечены обострения у 84% больных; в группе получавших психофармакологические средства – у 55%; в группе получавших лекарства и коммуникативно-корригирующую психотерапию – у 35%; в группе больных, получавших лекарства и семейную терапию, – у 15% и в группе пациентов, получавших лекарства, семейную и коммуникативно-активирующую психотерапию, – 0% {273}.
Безусловно, установленной можно считать действенность коммуникативно-корригирующей психоаналитически ориентированной психотерапии. Она успешно используется и с хронизированными контингентами больных {274}. Этот подход является успешным в повышении уровня социальной адаптации и проблемно-решающего поведения {275-277}, в снижении базисной симптоматики {278, 279} и уровня рецидивирования {280-283}. Прекращение терапии, направленной на поддержание навыков социального поведения, вновь возвращает рецидивирование к прежнему уровню {284}.
Противорецидивный эффект в некоторых сообщениях весьма высок: за 18 мес катамнестического периода процент рецидивирования в контрольной группе изолированной психофармакотерапии по сравнению с основной (лекарства плюс коррекция социальных навыков) составил соответственно 50% и 10% {285}. В ходе двухлетнего катамнестического наблюдения основной группы из 18 больных шизофренией, получавших коммуникативно-корригирующую терапию на фоне лекарственной, и контрольной группы, также из 18 человек, получавших лишь фармакотерапию, обострения наблюдались соответственно у 2 и 15 больных. Госпитализировано было соответственно 5 и 22 больных, среднее время работы на производстве составило 12,6 и 7,2 мес {286}.
Важной находкой является обнаружение возможности генерализации полученных в ходе психотерапии навыков социального поведения за пределами ситуаций обучения: больные оказываются способными самостоятельно расширять свой коммуникативный репертуар, полученный во время психотерапевтических занятий {287, 288}. Подобные результаты оправдывают надежды на то, что появление коммуникативно-корригирующих методов предвещает замедление движения психиатрических «вращающихся дверей» {289}.
Оптимизация проблемно-решающего поведения дает достоверный противорецидивный эффект, если проводится в рамках соответствующих форм семейной терапии. Эти данные приводятся в ряде исследований с использованием контрольных групп {290-294}. Имеются данные о снижении рецидивирования в группах, получавших лекарства и коммуникативно-корригирующую семейную терапию, по сравнению с группами изолированной фармакотерапии, соответственно 0-48% (катамнез 6 мес) и 21-56% (катамнез 9 мес). Рецидивирование в основной группе удается снизить до 12,5% за 1 год катамнестического наблюдения и до 16% в течение 3 лет. Параллельно со снижением уровня рецидивирования отмечаются, в сравнении с контролем, такие эффекты, как более высокий уровень социальной адаптации, комплайенса и более низкий уровень продуктивной симптоматики в ходе последующих обострений {295, 296}. Подобные эффекты наблюдаются при терапии не только родительских, но и супружеских семей больных шизофренией {297}.
Несколько менее многочисленны сообщения об успешном использовании с больными шизофренией методов когнитивной психотерапии, которая, в основном, применяется при лечении депрессий, в том числе эндогенных {298}. В сравнении с контрольными группами, получавшими лишь психофармакологическую терапию, больные шизофренией, прошедшие когнитивную психотерапию, имели лучший когнитивный статус, более высокий уровень социальной адаптации и более низкий уровень последующего рецидивирования {299-302}, а также, что представляется весьма существенным, способность к генерализации полученных навыков переработки информации за пределами ситуаций научения {303}.
Относительно узкое применение находят поведенческие методы терапии. Тем не менее, есть сообщения об эффективных поведенческих программах, направленных на уменьшение интенсивности некоторых резидуальных симптомов шизофрении (в особенности изолированных, затрудняющих коммуникативное поведение), на улучшение контроля моторики {304}, социальной перцепции и проблемно-решающего поведения, на повышение уровня самоутверждения больных {305}. Использование поведенческих программ в рамках семейной терапии способствует снижению уровня последующего рецидивирования по сравнению с контрольными группами, получавшими лишь лекарственную терапию {263}.
Можно отметить определенную предпочтительность психотерапевтического обращения к различным контингентам больных шизофренного круга. Некоторый реабилитационный потенциал имеется даже у больных с неблагоприятным течением процесса. Есть впечатляющие сообщения о том, что с помощью психосоциальных методов удается привлечь к труду свыше 60% больных ядерными формами шизофрении в сравнении с 10% при использовании лишь медикаментозных средств, а также достоверно увеличить число ремиссий более высокого качества {306}. Однако при использовании психотерапевтических методов предпочтение, несомненно, отдается наиболее терапевтически перспективным контингентам больных с приступообразными формами на этапах становления ремиссии и, прежде всего, больных с мало– и умеренно прогредиентными формами {307-309}.
Психотерапевтическая работа с больными шизофренией с успехом проводится и в госпитальных условиях, однако большинство исследований, подтверждающих успех психотерапии при шизофрении, посвящены амбулаторным и полустационарным контингентам больных, так как состояние на выходе из острого эпизода заболевания наиболее благоприятствует проведению психотерапии, имеющей противорецидивную направленность {310-314}.
Исследование эффективности психотерапии больных шизофренией проведено в Санкт-Петербургском научно-исследовательском психоневрологическом институте им. В. М. Бехтерева {4}. Основная и контрольная группы состояли из 52 клинически сопоставимых пациентов. Основная группа получала фармакотерапию и психодинамически ориентированную психотерапию в индивидуальном и групповом формате. Контрольная группа больных получала лишь психофармакотерапию. В основной группе ремиссии оказались достоверно более длительными, выше был также уровень трудового восстановления и социальной адаптации, ниже уровень инвалидизации больных.
Мы привели данные о теоретическом обосновании применения психотерапии при шизофрении и достигаемых с ее помощью результатах. Далее мы хотели бы обратиться к освещению механизмов действия психотерапии. Для построения оптимальной стратегии и тактики психотерапевтического вмешательства важно знать, какие социальные стрессоры замыкают патогенетическое «реле», ведущее к рецидиву, и какие личностные структуры в состоянии этому противодействовать.
С точки зрения диатез-стрессовой модели рецидивирования шизофрении патогенез болезни зависит в каждом отдельном случае от тонкого баланса разных удельных весов, предрасполагающих к экзацербации (от лат. exacerbatio – раздражать, отягощать) биогенетических и психосоциальных стрессоров. В этих условиях предупреждение рецидива принципиально возможно двумя путями: 1) торможением избыточной потенциальной способности к возбуждению путем воздействия на лимбические структуры нейролептиками и 2) манипулированием социальными стрессорами и реакцией больного на них.
При этом следует иметь в виду, что действие нейролептиков обеспечивает восстановление социальной адаптации за счет включения преморбидных компенсаторных возможностей и социальных навыков только при наличии таковых и достаточно удовлетворительном их функционировании. В противном случае компенсация окажется невозможной, несмотря на предпосылки, созданные для ее возникновения нейролептиками {315}. Нейролептики не в состоянии также воздействовать на нечувствительные к фармакотерапии болезненные проявления, фиксированные в структуре личности {164}. Примером является феномен отношения к болезни, малообъяснимый с точки зрения острых психопатологических проявлений и часто резистентный к лекарствам {316}. Объясняется это относительной автономией функционирования личностных структур от психопатологических.
Отмечено, что шизофренный процесс снижает в основном оперантный уровень мышления, оставляя более сохранными качественные структуры прошлого опыта {317}. Дефект проявляется не столько в прогрессирующем угасании личностных реакций, сколько в видоизменении структуры личности {318}.
Одна и та же выраженность психопатологической симптоматики может сопровождаться разными уровнями трудовой продуктивности и социального приспособления. Установлено, что при одинаковой степени выраженности процессуального дефекта сохранность трудоспособности находится в отчетливой зависимости от уровня самосознания {319}.
Анализ работ, посвященных психотерапии психозов, создает впечатление, что о ее эффективности также известно больше, чем это обычно признается {246}, причем относится это не только к шизофрении. Есть сообщения, что использование психотерапии повышает эффект антидепрессантов и при эндогенной депрессии {247}. Экспериментальные данные опровергают пессимистические представления большинства психиатров о том, что единственно возможным исходом лечения шизофрении является реабилитация больных на относительно низком уровне функционирования. Такой исход – не более чем самореализующееся пророчество {248}.
Следует подчеркнуть, что здесь и далее речь идет о так называемой специфической психотерапии, то есть об индивидуализированных подходах, ставящих задачи, выходящие за пределы неспецифического эмоционального принятия больного, поддержания в нем оптимизма, социальной активации в малых группах.
Некоторые авторы вводят разграничение психотерапии и психокоррекции, полагая, что последняя не является, в отличие от психотерапии, лечением, так как представляет собой воздействие на структуры, способные вызвать симптоматику, а не на саму симптоматику {131}. Мы не разделяем этой точки зрения, присоединяясь к мнению большинства исследователей о том, что лечением считается воздействие не только непосредственно на симптоматику, но и на структуры, патогенетически обусловливающие ее возникновение.
Психотерапия психозов производит отчетливый аддитивный эффект: при комбинированном ее использовании с психофармакотерапией у больных отмечается повышение социальной адаптации и трудоспособности, снижение длительности госпитализации и инвалидизации в достоверно большей степени, чем у пациентов контрольных групп, получавших одни лишь медикаментозные средства {249-253}. При этом удается также повысить мотивацию больных к продуктивной деятельности {254} и снизить дозировки используемых препаратов {255}.
Наиболее убедителен эффект психотерапии в снижении рецидивирования шизофрении. Доминирующим в литературе является представление о том, что психотерапия не в состоянии вылечить больного шизофренией, но может до известной степени предотвращать рецидивы заболевания, оказывая, таким образом, влияние на течение процесса {256}.
Возможности психотерапии в снижении числа и длительности повторных госпитализаций по сравнению с периодом до прохождения психотерапии подтверждены многочисленными исследованиями с использованием адекватных контрольных групп и двойного слепого метода оценки результатов {257-262}.
Противорецидивный эффект не является эфемерным: достоверная разница с контрольными группами в частоте рецидивирования выявляется через 9мес {263}, 5 лет {264} и 6-8 лет {265} по завершении психотерапевтического курса. Отдельные психотерапевтические программы дают по сравнению с контрольными группами лучший 10-летний прогноз по критериям частоты повторных госпитализаций и уровня психосоциального приспособления {266}.
Вклад психотерапии в противорецидивное действие лекарств является не только устойчивым, но и достаточно весомым. Частота рецидивирования в контрольной группе изолированной фармакотерапии в сравнении с группой комбинированного лекарственного лечения и психотерапии составляет соответственно 33% и 26% {267}, 48% и 35% {268}, 50% и 33% {269}, 50% и 25% {270}, 39% и 0% {271}. Сроки катамнеза в приведенных исследованиях колеблются от 2 до 7,6 лет. Противорецидивная прибавка, то есть дополнительный процент, на который снижается уровень рецидивирования при использовании комбинированного лечения от уровня, достигаемого с помощью одних только лекарств, составляет в этих исследованиях соответственно 21%, 27%, 34%, 50% и 100%. Если отбросить последний результат как слишком ошеломляющий, то средняя величина по всем остальным работам все же составит 33%. Таким образом, психотерапия в комбинации с фармакотерапией позволяет реально снизить рецидивирование у больных шизофренией еще на одну треть от уровня, достигаемого одними лекарствами.
Достижению противорецидивного эффекта способствуют различные психотерапевтические подходы. При сравнительном исследовании нескольких психотерапевтических моделей (долговременная индивидуальная психоаналитическая психотерапия, семейная терапия, кратковременное периодическое кризисное вмешательство, длительная коммуникативно-корригирующая психотерапия с использованием групповых подходов) выявлено достоверное по сравнению с контрольными группами снижение уровня последующего рецидивирования {272}. По данным G. Hogarty, отдельные психотерапевтические техники оказывают аддитивный эффект как относительно друг друга, так и относительно лекарственной терапии. В течение года после окончания лечения в группе больных, получавших плацебо-препараты, отмечены обострения у 84% больных; в группе получавших психофармакологические средства – у 55%; в группе получавших лекарства и коммуникативно-корригирующую психотерапию – у 35%; в группе больных, получавших лекарства и семейную терапию, – у 15% и в группе пациентов, получавших лекарства, семейную и коммуникативно-активирующую психотерапию, – 0% {273}.
Безусловно, установленной можно считать действенность коммуникативно-корригирующей психоаналитически ориентированной психотерапии. Она успешно используется и с хронизированными контингентами больных {274}. Этот подход является успешным в повышении уровня социальной адаптации и проблемно-решающего поведения {275-277}, в снижении базисной симптоматики {278, 279} и уровня рецидивирования {280-283}. Прекращение терапии, направленной на поддержание навыков социального поведения, вновь возвращает рецидивирование к прежнему уровню {284}.
Противорецидивный эффект в некоторых сообщениях весьма высок: за 18 мес катамнестического периода процент рецидивирования в контрольной группе изолированной психофармакотерапии по сравнению с основной (лекарства плюс коррекция социальных навыков) составил соответственно 50% и 10% {285}. В ходе двухлетнего катамнестического наблюдения основной группы из 18 больных шизофренией, получавших коммуникативно-корригирующую терапию на фоне лекарственной, и контрольной группы, также из 18 человек, получавших лишь фармакотерапию, обострения наблюдались соответственно у 2 и 15 больных. Госпитализировано было соответственно 5 и 22 больных, среднее время работы на производстве составило 12,6 и 7,2 мес {286}.
Важной находкой является обнаружение возможности генерализации полученных в ходе психотерапии навыков социального поведения за пределами ситуаций обучения: больные оказываются способными самостоятельно расширять свой коммуникативный репертуар, полученный во время психотерапевтических занятий {287, 288}. Подобные результаты оправдывают надежды на то, что появление коммуникативно-корригирующих методов предвещает замедление движения психиатрических «вращающихся дверей» {289}.
Оптимизация проблемно-решающего поведения дает достоверный противорецидивный эффект, если проводится в рамках соответствующих форм семейной терапии. Эти данные приводятся в ряде исследований с использованием контрольных групп {290-294}. Имеются данные о снижении рецидивирования в группах, получавших лекарства и коммуникативно-корригирующую семейную терапию, по сравнению с группами изолированной фармакотерапии, соответственно 0-48% (катамнез 6 мес) и 21-56% (катамнез 9 мес). Рецидивирование в основной группе удается снизить до 12,5% за 1 год катамнестического наблюдения и до 16% в течение 3 лет. Параллельно со снижением уровня рецидивирования отмечаются, в сравнении с контролем, такие эффекты, как более высокий уровень социальной адаптации, комплайенса и более низкий уровень продуктивной симптоматики в ходе последующих обострений {295, 296}. Подобные эффекты наблюдаются при терапии не только родительских, но и супружеских семей больных шизофренией {297}.
Несколько менее многочисленны сообщения об успешном использовании с больными шизофренией методов когнитивной психотерапии, которая, в основном, применяется при лечении депрессий, в том числе эндогенных {298}. В сравнении с контрольными группами, получавшими лишь психофармакологическую терапию, больные шизофренией, прошедшие когнитивную психотерапию, имели лучший когнитивный статус, более высокий уровень социальной адаптации и более низкий уровень последующего рецидивирования {299-302}, а также, что представляется весьма существенным, способность к генерализации полученных навыков переработки информации за пределами ситуаций научения {303}.
Относительно узкое применение находят поведенческие методы терапии. Тем не менее, есть сообщения об эффективных поведенческих программах, направленных на уменьшение интенсивности некоторых резидуальных симптомов шизофрении (в особенности изолированных, затрудняющих коммуникативное поведение), на улучшение контроля моторики {304}, социальной перцепции и проблемно-решающего поведения, на повышение уровня самоутверждения больных {305}. Использование поведенческих программ в рамках семейной терапии способствует снижению уровня последующего рецидивирования по сравнению с контрольными группами, получавшими лишь лекарственную терапию {263}.
Можно отметить определенную предпочтительность психотерапевтического обращения к различным контингентам больных шизофренного круга. Некоторый реабилитационный потенциал имеется даже у больных с неблагоприятным течением процесса. Есть впечатляющие сообщения о том, что с помощью психосоциальных методов удается привлечь к труду свыше 60% больных ядерными формами шизофрении в сравнении с 10% при использовании лишь медикаментозных средств, а также достоверно увеличить число ремиссий более высокого качества {306}. Однако при использовании психотерапевтических методов предпочтение, несомненно, отдается наиболее терапевтически перспективным контингентам больных с приступообразными формами на этапах становления ремиссии и, прежде всего, больных с мало– и умеренно прогредиентными формами {307-309}.
Психотерапевтическая работа с больными шизофренией с успехом проводится и в госпитальных условиях, однако большинство исследований, подтверждающих успех психотерапии при шизофрении, посвящены амбулаторным и полустационарным контингентам больных, так как состояние на выходе из острого эпизода заболевания наиболее благоприятствует проведению психотерапии, имеющей противорецидивную направленность {310-314}.
Исследование эффективности психотерапии больных шизофренией проведено в Санкт-Петербургском научно-исследовательском психоневрологическом институте им. В. М. Бехтерева {4}. Основная и контрольная группы состояли из 52 клинически сопоставимых пациентов. Основная группа получала фармакотерапию и психодинамически ориентированную психотерапию в индивидуальном и групповом формате. Контрольная группа больных получала лишь психофармакотерапию. В основной группе ремиссии оказались достоверно более длительными, выше был также уровень трудового восстановления и социальной адаптации, ниже уровень инвалидизации больных.
Мы привели данные о теоретическом обосновании применения психотерапии при шизофрении и достигаемых с ее помощью результатах. Далее мы хотели бы обратиться к освещению механизмов действия психотерапии. Для построения оптимальной стратегии и тактики психотерапевтического вмешательства важно знать, какие социальные стрессоры замыкают патогенетическое «реле», ведущее к рецидиву, и какие личностные структуры в состоянии этому противодействовать.
С точки зрения диатез-стрессовой модели рецидивирования шизофрении патогенез болезни зависит в каждом отдельном случае от тонкого баланса разных удельных весов, предрасполагающих к экзацербации (от лат. exacerbatio – раздражать, отягощать) биогенетических и психосоциальных стрессоров. В этих условиях предупреждение рецидива принципиально возможно двумя путями: 1) торможением избыточной потенциальной способности к возбуждению путем воздействия на лимбические структуры нейролептиками и 2) манипулированием социальными стрессорами и реакцией больного на них.
При этом следует иметь в виду, что действие нейролептиков обеспечивает восстановление социальной адаптации за счет включения преморбидных компенсаторных возможностей и социальных навыков только при наличии таковых и достаточно удовлетворительном их функционировании. В противном случае компенсация окажется невозможной, несмотря на предпосылки, созданные для ее возникновения нейролептиками {315}. Нейролептики не в состоянии также воздействовать на нечувствительные к фармакотерапии болезненные проявления, фиксированные в структуре личности {164}. Примером является феномен отношения к болезни, малообъяснимый с точки зрения острых психопатологических проявлений и часто резистентный к лекарствам {316}. Объясняется это относительной автономией функционирования личностных структур от психопатологических.
Отмечено, что шизофренный процесс снижает в основном оперантный уровень мышления, оставляя более сохранными качественные структуры прошлого опыта {317}. Дефект проявляется не столько в прогрессирующем угасании личностных реакций, сколько в видоизменении структуры личности {318}.
Одна и та же выраженность психопатологической симптоматики может сопровождаться разными уровнями трудовой продуктивности и социального приспособления. Установлено, что при одинаковой степени выраженности процессуального дефекта сохранность трудоспособности находится в отчетливой зависимости от уровня самосознания {319}.