Шанс хилый, конечно. Но в то, что за ним прилетит помощь из России, сержант уже не верил. Даже чтобы отдать под трибунал за дезертирство – не прилетят. Самолету здесь сесть негде, а чтобы добраться вертолетом, надо последовательно оборудовать несколько промежуточных посадочных площадок, горючее на них завозить, и кому-то горючее охранять, поскольку хотя бы пара площадок окажется на землях, контролируемых (пусть и формально) сибирскими мятежниками… Слишком много чести для одного сержанта.
– Пришли, – сказал Иван и слез с учага.
Баг не понял. Посмотрел вперед, по сторонам, никакого города не увидел… И поселка. И даже одинокого домика. Или тут в тундре юмор такой специфичный, или город откроется с вершины холма, до которой они самую малость не добрались, – а Иван просто бережется, опасается злых жителей злого города.
Правильным оказался второй вариант. Иван снял с учага немудреную упряжь, отпустил пастись, взял на изготовку карабин – всю дорогу мирно висевший за спиной дулом вниз. К вершине они отправились пригнувшись, а последние двадцать метров – вообще ползком.
…По здешним меркам это и в самом деле был город: навскидку с полсотни домов живописно раскинулись по склонам двух ближних холмов… Причем несколько двухэтажных, а один аж в три этажа! И пусть смеются над таким «небоскребом» жители более теплых широт, избалованные многоэтажками. На здешней вечной мерзлоте три этажа – чудо невиданное и диво неслыханное…
Но беда не обошла чудо-городок стороной. Дома не просто раскинулись по холмам, многие еще и рассыпались, лежали грудами обломков… При нынешней сейсмоактивности неудивительно, наверняка случались тут землетрясения и пострашнее тех, что довелось ощутить сержанту за три недели…
Он зачем-то пересчитал уцелевшие дома. Оказалось их ровно двенадцать, дюжина. Впрочем, какие-то еще строения, целые или разрушенные, могли скрываться за складками местности.
Но вот что удивительно: сохранились здания самые большие, трехэтажный «небоскреб» в том числе… Изначальные размеры разрушенных домов определить было труднее, но Багирову показалось, что домишки небольшие – одноэтажные хижины, не более того.
И еще какая-то странность имелась… Что-то не так, неправильно… А что именно – не понять. Он повернулся к Ивану, молча лежавшему неподалеку, но отвернулся, ничего не спросив… Ну его, заведет свою вечную песню: злой город, жить нельзя, место плохое, люди плохие…
Сержант снова стал рассматривать городок, пытаясь углядеть хоть какие-то признаки жизни. Ничего не увидел. Ни людей, ни оленей, ни собак, ни какой-либо еще животины. Ни единого дымка из труб… Хотя последний признак ничего не значит, время теплое…
Зато вращались ветряки на вершине холма, – несколько стандартных ВГД-500 на ажурных решетчатых фермах, неизвестно как выживших во всех катаклизмах. Или не выживших, а восстановленных… Ветрогенераторы, да еще и на ходу, – значит, электричеством он разживется, и не важно, остались в городе живые или нет.
Повеселев, сержант включил электронный бинокль, наплевав на экономию. Городок скачком приблизился, и сержант понял вдруг, что видит самое настоящее сокровище. В других местах почти ничего не стоящее, а здесь – несметное.
Разрушенные домишки лежали грудами кирпича и бревен… Бревен! Багиров как-то поинтересовался, откуда аборигены берут древесину, если деревья здесь даже на кусты не тянут. Но каркас чума, нарты, имевшиеся на стоянке Ивана… Колья, в конце концов, из той ямы… Не из строевого леса сооружены, но из вполне приличных жердин. Неужели их аборигены возят издалека, с южного края тундры?
Иван поведал, что деревья здесь все-таки встречаются. Есть, дескать, заповедное местечко Арымас, растут там лиственницы, – невысокие, тугорослые, за полтора века вырастают с Багирова ростом. Зато древесина очень твердая и не гниет практически. Понятно, как дорожили местные этим единственным на сотни, даже тысячи верст лесочком…
А тут – просто залежи деловой древесины. И на вид бесхозной и никому не нужной… Неужели все аборигены, как один, не суются в «плохое место»?
Ладно, с сокровищем он разберется позже. А сейчас надо все-таки постараться разглядеть признаки присутствия горожан. Багиров выставил увеличение на максимум, начал рассматривать дома по отдельности, начиная с уцелевших, естественно.
Показалось или за одним окном действительно что-то мелькнуло? Еще раз мелькнуло… Есть живые… Он повернулся к Ивану, чтобы поделиться своим открытием, и…
Ивана рядом не было. И поодаль не было. Нигде не было…
Багиров отполз от гребня, затем, пригнувшись, сделал пару перебежек. Выпрямился, внимательно оглядел все вокруг. Ни Ивана, ни учага.
Вот ведь тундрюк… Как сказал, так и сделал, привел и ушел, – но мог бы уж и попрощаться по-человечески… Но как он сумел столь быстро улизнуть? Вроде только что рядом лежал… Никак не должен был умахать за пределы видимости. Залег где-то рядом в ложбинке и учага своего уложил? Но за каким хреном?
Заинтригованный, сержант включил биодатчик. Иван тут же нашелся. Ну, или объект, примерно соответствующий ему массой… Рядом, метрах в восьмидесяти, за одним из боковых отрогов этого же холма. Один, без оленя. Наверное, животина щиплет свой ягель тоже в какой-нибудь лощинке, но за пределами зоны обнаружения.
Значит, не сбежал Иван, бросив Бага в одиночестве, разведывает что-то…
Обогнув отрог, Багиров понял – что.
Здание, бревенчатое, довольно обширное, но невысокое, приземистое, идеально вписанное в местность, только с одной стороны и можно увидеть. Багиров тут же залег, изготовился к стрельбе.
Сквозь толстые бревна датчик Ивана бы не нащупал, но оказалось, что абориген находится вплотную к строению, исследует его заднюю стену… Значит, непосредственной опасности нет. Напротив, выглядит бревенчатая халупа мирно, даже демонстративно мирно. Широченные двустворчатые двери призывно распахнуты, но проход внутрь перегораживала еще одна преграда – невысокий, по пояс, деревянный барьерчик. За ним виднелось обширное помещение, не пустое, чем-то заваленное, заставленное и загроможденное. Людей не видно. Над дверями – здоровенная вывеска, на вид новенькая, словно вчера нарисованная: ӨАКТОРIЯ.
Буквы ровные, рука у художника не дрожала, но с грамотностью дело обстояло не лучшим образом. Умудрился влепить в одно слово сразу две ошибки: написал латинское «i» вместо русского «и», а с первой буквой вообще произошло что-то странное – завалилась набок и потеряла нижнюю часть палочки. Ниже буквами поменьше, латиницей: TRADING-POST.
Выглядела фактория просто, но при этом как-то… нарядно, что ли… гармонично выглядела.
Рассматривая ее, сержант понял, что за неправильность зацепила его при осмотре городка. Он ее сразу не смог сформулировать, просто отметил: что-то не так. А теперь сообразил: то же, что и здесь… Нарядность и гармония. Городок выглядел красиво, но при этом абсолютно нефункционально. Словно планировкой занимался талантливый архитектор, озабоченный лишь одним – наиболее живописно раскидать строения по склонам. А на все остальное неведомый архитектор плевать хотел. На длину кабелей, протянутых между домами, и прочих коммуникаций. И на то, например, как жители городка будут добираться из дома в дом зимой, в буран, при нулевой видимости…
И с факторией тот же подход чувствуется… Стоит красиво, спору нет. Живописно. Но от солнца большую часть дня закрыта, и на отопление с освещением гораздо больше энергии уходит. А зимой балочку снегом до краев заметет, по глубокой траншее к дверям ходить придется… И заново прокапывать ту траншею после каждого снегопада.
Обитатели живописного здания (если кто-то в нем обитал) никак себя не проявляли. Иван тоже затих у своей задней стены, как мышь под веником.
Сержант решил взять инициативу на себя. Не куковать же тут до темноты, все равно так или иначе входить в контакт с местными придется… Хорошо бы для начала не в огневой и не в рукопашный.
Он ползком сдвинулся влево, выйдя из сектора обстрела, и подобрался к дверям сбоку, в непростреливаемой зоне. Негромко окликнул:
– Эй, хозяева! Есть кто дома?
Молчание.
Он искоса, не высовываясь, заглянул внутрь – и обомлел. Чего тут только не было! Со вбитых в низкие потолочные балки крюков свисали связки вяленой рыбы и связки шкурок – прямо-таки искрящихся в лучах заходящего солнца. Громоздились штабеля ящиков, самых разных, с выжженными на боках надписями, один из ящиков был вскрыт, и виднелись в нем зарытые в стружку бутылки причудливой формы. В углу выстроились рядком несколько бочек – деревянных, стянутых обручами, сержант уж и не помнил, когда видел в последний раз такую тару, да и видел ли вообще в жизни, а не на экране?
Стена – та, что попадала в поле зрения, – густо увешана всяким добром: маслянисто поблескивающие капканы, большие и малые, и рыболовные сети, и связки металлической посуды, – но по ним Багиров скользнул равнодушным взглядом, его внимание первым делом привлекло оружие, висевшее здесь же. Много оружия, целый арсенал. Дробовики помповые и дробовики разламывающиеся; карабины – похожие на принадлежащий Ивану, но новенькие, в заводской смазке; еще какие-то длинностволы, сержанту незнакомые – судя по калибру, охотиться из них предполагалось на слонов. Что где-то здесь же, в ящиках, лежали боеприпасы ко всему этому огнестрельному богатству, Багиров не сомневался…
Мышеловка… Ловушка с небывало изобильной приманкой. Никогда бы хозяева фактории не бросили такое сокровище, настежь распахнув двери. А если бы бросили, оно не залежалось бы…
Значит, его поджидают. Даже не его, скорее всего. Ловушка насторожена на наивных детей тундры – ошалеют от бесхозного изобилия, к дармовому спирту бросятся, тут их… Не стреляют, очевидно, заманивают внутрь и берут тепленькими…
Баг даже догадывался, где притаилась засада – во-он там они, голубчики, за перегородкой из бревен, наверняка отделяющей невеликое жилое помещение. Больше негде. Иван молодец, подошел открыто, отвлек их внимание, – и после этого хозяева фактории за округой не наблюдали, затаились и ждут появления аборигена внутри…
Они не подозревают, что мышка к ним сейчас пожалует другая. Очень зубастая, способная и сыр съесть, и мышеловку на куски разнести. И еще об одной малости не подозревают – что пули «абакана» прошьют навылет и бревна, и тех, кто за ними укрылся.
Сержант без разбега, с места, швырнул тело в дверной проем, над барьером, готовый еще в полете выпустить первую очередь.
И рухнул рядом с факторией.
Вскочил – ошарашенный, ничего не понимающий…
Внутри все оставалось по-прежнему. Он медленно поднял руку, попробовал просунуть ее в дверной проем – уже не опасаясь стрельбы и засады, уже догадываясь, в чем дело…
Пальцы уткнулись в невидимую преграду.
Багиров ударил ножом – нож отскочил, а вместе с ним отскочил небольшой фрагмент наблюдаемого внутри изобилия. Открылся какой-то пластик, грубый, ноздреватый. Неровный треугольник этого пластика словно налепили на большой пузатый бочонок… Сержант шагнул влево – треугольник сполз с бочонка, переполз на стену.
Фальшивка… Объемная декорация. Но как сделана! Видны пылинки, кружащиеся внутри в потоке света и кажется, что ощущаются запахи вяленой рыбы, оружейной смазки, смолистого дерева… Дерева? Он поковырял ножом ближайшее бревно сруба. Покрытие, до мельчайших пор имитирующее грубо ошкуренный древесный ствол, оказалось на удивление прочным, но все же подалось. Под ним – тот же ноздреватый пластик.
– Иван! – крикнул он устало и разочарованно. – Вылазь и растолкуй – что за хреномуть?
Иван молчал. Отметка его на экранчике оставалась неподвижной. Багиров с нехорошим предчувствием быстро обогнул факторию… Никого…
Он сделал несколько шагов в сторону, вновь взял пеленг – и, наконец, понял, в чем дело. Объект и вправду был у самой стенки, но – внутри, пластик не дерево, сканированию не мешает. И скорее всего, это вовсе не Иван… Тот, наверное, давно трусит на учаге к своей стоянке.
Задний фасад был оформлен с куда меньшей тщательностью – вблизи хорошо видно, что бревна фальшивые. Стену рассекали три тоненьких щелочки, складывающиеся в прямоугольник характерных размеров. Дверь, и настоящая. Хоть что-то настоящее в насквозь поддельном теремке…
Баг вмазал по ней ногой, вложив в удар всю злость и все разочарование. Дверь вдавилась внутрь на удивление легко. Похоже, ее уже разок вышибали, а затем кое-как поставили на место.
Чтобы обнаружить человека, засевшего в псевдофактории, биодатчик не требовался. Дышал человек так, что было слышно снаружи. Дышал, как загнанная лошадь. Или как затравленный борзыми заяц… Человек очень боялся.
– Пришли, – сказал Иван и слез с учага.
Баг не понял. Посмотрел вперед, по сторонам, никакого города не увидел… И поселка. И даже одинокого домика. Или тут в тундре юмор такой специфичный, или город откроется с вершины холма, до которой они самую малость не добрались, – а Иван просто бережется, опасается злых жителей злого города.
Правильным оказался второй вариант. Иван снял с учага немудреную упряжь, отпустил пастись, взял на изготовку карабин – всю дорогу мирно висевший за спиной дулом вниз. К вершине они отправились пригнувшись, а последние двадцать метров – вообще ползком.
…По здешним меркам это и в самом деле был город: навскидку с полсотни домов живописно раскинулись по склонам двух ближних холмов… Причем несколько двухэтажных, а один аж в три этажа! И пусть смеются над таким «небоскребом» жители более теплых широт, избалованные многоэтажками. На здешней вечной мерзлоте три этажа – чудо невиданное и диво неслыханное…
Но беда не обошла чудо-городок стороной. Дома не просто раскинулись по холмам, многие еще и рассыпались, лежали грудами обломков… При нынешней сейсмоактивности неудивительно, наверняка случались тут землетрясения и пострашнее тех, что довелось ощутить сержанту за три недели…
Он зачем-то пересчитал уцелевшие дома. Оказалось их ровно двенадцать, дюжина. Впрочем, какие-то еще строения, целые или разрушенные, могли скрываться за складками местности.
Но вот что удивительно: сохранились здания самые большие, трехэтажный «небоскреб» в том числе… Изначальные размеры разрушенных домов определить было труднее, но Багирову показалось, что домишки небольшие – одноэтажные хижины, не более того.
И еще какая-то странность имелась… Что-то не так, неправильно… А что именно – не понять. Он повернулся к Ивану, молча лежавшему неподалеку, но отвернулся, ничего не спросив… Ну его, заведет свою вечную песню: злой город, жить нельзя, место плохое, люди плохие…
Сержант снова стал рассматривать городок, пытаясь углядеть хоть какие-то признаки жизни. Ничего не увидел. Ни людей, ни оленей, ни собак, ни какой-либо еще животины. Ни единого дымка из труб… Хотя последний признак ничего не значит, время теплое…
Зато вращались ветряки на вершине холма, – несколько стандартных ВГД-500 на ажурных решетчатых фермах, неизвестно как выживших во всех катаклизмах. Или не выживших, а восстановленных… Ветрогенераторы, да еще и на ходу, – значит, электричеством он разживется, и не важно, остались в городе живые или нет.
Повеселев, сержант включил электронный бинокль, наплевав на экономию. Городок скачком приблизился, и сержант понял вдруг, что видит самое настоящее сокровище. В других местах почти ничего не стоящее, а здесь – несметное.
Разрушенные домишки лежали грудами кирпича и бревен… Бревен! Багиров как-то поинтересовался, откуда аборигены берут древесину, если деревья здесь даже на кусты не тянут. Но каркас чума, нарты, имевшиеся на стоянке Ивана… Колья, в конце концов, из той ямы… Не из строевого леса сооружены, но из вполне приличных жердин. Неужели их аборигены возят издалека, с южного края тундры?
Иван поведал, что деревья здесь все-таки встречаются. Есть, дескать, заповедное местечко Арымас, растут там лиственницы, – невысокие, тугорослые, за полтора века вырастают с Багирова ростом. Зато древесина очень твердая и не гниет практически. Понятно, как дорожили местные этим единственным на сотни, даже тысячи верст лесочком…
А тут – просто залежи деловой древесины. И на вид бесхозной и никому не нужной… Неужели все аборигены, как один, не суются в «плохое место»?
Ладно, с сокровищем он разберется позже. А сейчас надо все-таки постараться разглядеть признаки присутствия горожан. Багиров выставил увеличение на максимум, начал рассматривать дома по отдельности, начиная с уцелевших, естественно.
Показалось или за одним окном действительно что-то мелькнуло? Еще раз мелькнуло… Есть живые… Он повернулся к Ивану, чтобы поделиться своим открытием, и…
Ивана рядом не было. И поодаль не было. Нигде не было…
Багиров отполз от гребня, затем, пригнувшись, сделал пару перебежек. Выпрямился, внимательно оглядел все вокруг. Ни Ивана, ни учага.
Вот ведь тундрюк… Как сказал, так и сделал, привел и ушел, – но мог бы уж и попрощаться по-человечески… Но как он сумел столь быстро улизнуть? Вроде только что рядом лежал… Никак не должен был умахать за пределы видимости. Залег где-то рядом в ложбинке и учага своего уложил? Но за каким хреном?
Заинтригованный, сержант включил биодатчик. Иван тут же нашелся. Ну, или объект, примерно соответствующий ему массой… Рядом, метрах в восьмидесяти, за одним из боковых отрогов этого же холма. Один, без оленя. Наверное, животина щиплет свой ягель тоже в какой-нибудь лощинке, но за пределами зоны обнаружения.
Значит, не сбежал Иван, бросив Бага в одиночестве, разведывает что-то…
Обогнув отрог, Багиров понял – что.
Здание, бревенчатое, довольно обширное, но невысокое, приземистое, идеально вписанное в местность, только с одной стороны и можно увидеть. Багиров тут же залег, изготовился к стрельбе.
Сквозь толстые бревна датчик Ивана бы не нащупал, но оказалось, что абориген находится вплотную к строению, исследует его заднюю стену… Значит, непосредственной опасности нет. Напротив, выглядит бревенчатая халупа мирно, даже демонстративно мирно. Широченные двустворчатые двери призывно распахнуты, но проход внутрь перегораживала еще одна преграда – невысокий, по пояс, деревянный барьерчик. За ним виднелось обширное помещение, не пустое, чем-то заваленное, заставленное и загроможденное. Людей не видно. Над дверями – здоровенная вывеска, на вид новенькая, словно вчера нарисованная: ӨАКТОРIЯ.
Буквы ровные, рука у художника не дрожала, но с грамотностью дело обстояло не лучшим образом. Умудрился влепить в одно слово сразу две ошибки: написал латинское «i» вместо русского «и», а с первой буквой вообще произошло что-то странное – завалилась набок и потеряла нижнюю часть палочки. Ниже буквами поменьше, латиницей: TRADING-POST.
Выглядела фактория просто, но при этом как-то… нарядно, что ли… гармонично выглядела.
Рассматривая ее, сержант понял, что за неправильность зацепила его при осмотре городка. Он ее сразу не смог сформулировать, просто отметил: что-то не так. А теперь сообразил: то же, что и здесь… Нарядность и гармония. Городок выглядел красиво, но при этом абсолютно нефункционально. Словно планировкой занимался талантливый архитектор, озабоченный лишь одним – наиболее живописно раскидать строения по склонам. А на все остальное неведомый архитектор плевать хотел. На длину кабелей, протянутых между домами, и прочих коммуникаций. И на то, например, как жители городка будут добираться из дома в дом зимой, в буран, при нулевой видимости…
И с факторией тот же подход чувствуется… Стоит красиво, спору нет. Живописно. Но от солнца большую часть дня закрыта, и на отопление с освещением гораздо больше энергии уходит. А зимой балочку снегом до краев заметет, по глубокой траншее к дверям ходить придется… И заново прокапывать ту траншею после каждого снегопада.
Обитатели живописного здания (если кто-то в нем обитал) никак себя не проявляли. Иван тоже затих у своей задней стены, как мышь под веником.
Сержант решил взять инициативу на себя. Не куковать же тут до темноты, все равно так или иначе входить в контакт с местными придется… Хорошо бы для начала не в огневой и не в рукопашный.
Он ползком сдвинулся влево, выйдя из сектора обстрела, и подобрался к дверям сбоку, в непростреливаемой зоне. Негромко окликнул:
– Эй, хозяева! Есть кто дома?
Молчание.
Он искоса, не высовываясь, заглянул внутрь – и обомлел. Чего тут только не было! Со вбитых в низкие потолочные балки крюков свисали связки вяленой рыбы и связки шкурок – прямо-таки искрящихся в лучах заходящего солнца. Громоздились штабеля ящиков, самых разных, с выжженными на боках надписями, один из ящиков был вскрыт, и виднелись в нем зарытые в стружку бутылки причудливой формы. В углу выстроились рядком несколько бочек – деревянных, стянутых обручами, сержант уж и не помнил, когда видел в последний раз такую тару, да и видел ли вообще в жизни, а не на экране?
Стена – та, что попадала в поле зрения, – густо увешана всяким добром: маслянисто поблескивающие капканы, большие и малые, и рыболовные сети, и связки металлической посуды, – но по ним Багиров скользнул равнодушным взглядом, его внимание первым делом привлекло оружие, висевшее здесь же. Много оружия, целый арсенал. Дробовики помповые и дробовики разламывающиеся; карабины – похожие на принадлежащий Ивану, но новенькие, в заводской смазке; еще какие-то длинностволы, сержанту незнакомые – судя по калибру, охотиться из них предполагалось на слонов. Что где-то здесь же, в ящиках, лежали боеприпасы ко всему этому огнестрельному богатству, Багиров не сомневался…
Мышеловка… Ловушка с небывало изобильной приманкой. Никогда бы хозяева фактории не бросили такое сокровище, настежь распахнув двери. А если бы бросили, оно не залежалось бы…
Значит, его поджидают. Даже не его, скорее всего. Ловушка насторожена на наивных детей тундры – ошалеют от бесхозного изобилия, к дармовому спирту бросятся, тут их… Не стреляют, очевидно, заманивают внутрь и берут тепленькими…
Баг даже догадывался, где притаилась засада – во-он там они, голубчики, за перегородкой из бревен, наверняка отделяющей невеликое жилое помещение. Больше негде. Иван молодец, подошел открыто, отвлек их внимание, – и после этого хозяева фактории за округой не наблюдали, затаились и ждут появления аборигена внутри…
Они не подозревают, что мышка к ним сейчас пожалует другая. Очень зубастая, способная и сыр съесть, и мышеловку на куски разнести. И еще об одной малости не подозревают – что пули «абакана» прошьют навылет и бревна, и тех, кто за ними укрылся.
Сержант без разбега, с места, швырнул тело в дверной проем, над барьером, готовый еще в полете выпустить первую очередь.
И рухнул рядом с факторией.
Вскочил – ошарашенный, ничего не понимающий…
Внутри все оставалось по-прежнему. Он медленно поднял руку, попробовал просунуть ее в дверной проем – уже не опасаясь стрельбы и засады, уже догадываясь, в чем дело…
Пальцы уткнулись в невидимую преграду.
Багиров ударил ножом – нож отскочил, а вместе с ним отскочил небольшой фрагмент наблюдаемого внутри изобилия. Открылся какой-то пластик, грубый, ноздреватый. Неровный треугольник этого пластика словно налепили на большой пузатый бочонок… Сержант шагнул влево – треугольник сполз с бочонка, переполз на стену.
Фальшивка… Объемная декорация. Но как сделана! Видны пылинки, кружащиеся внутри в потоке света и кажется, что ощущаются запахи вяленой рыбы, оружейной смазки, смолистого дерева… Дерева? Он поковырял ножом ближайшее бревно сруба. Покрытие, до мельчайших пор имитирующее грубо ошкуренный древесный ствол, оказалось на удивление прочным, но все же подалось. Под ним – тот же ноздреватый пластик.
– Иван! – крикнул он устало и разочарованно. – Вылазь и растолкуй – что за хреномуть?
Иван молчал. Отметка его на экранчике оставалась неподвижной. Багиров с нехорошим предчувствием быстро обогнул факторию… Никого…
Он сделал несколько шагов в сторону, вновь взял пеленг – и, наконец, понял, в чем дело. Объект и вправду был у самой стенки, но – внутри, пластик не дерево, сканированию не мешает. И скорее всего, это вовсе не Иван… Тот, наверное, давно трусит на учаге к своей стоянке.
Задний фасад был оформлен с куда меньшей тщательностью – вблизи хорошо видно, что бревна фальшивые. Стену рассекали три тоненьких щелочки, складывающиеся в прямоугольник характерных размеров. Дверь, и настоящая. Хоть что-то настоящее в насквозь поддельном теремке…
Баг вмазал по ней ногой, вложив в удар всю злость и все разочарование. Дверь вдавилась внутрь на удивление легко. Похоже, ее уже разок вышибали, а затем кое-как поставили на место.
Чтобы обнаружить человека, засевшего в псевдофактории, биодатчик не требовался. Дышал человек так, что было слышно снаружи. Дышал, как загнанная лошадь. Или как затравленный борзыми заяц… Человек очень боялся.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента