Виктор Точинов. Усмешки Клио-2

   Представьте себе мирного обывателя Государства Московского, вытащившего из сарая и спустившего на воду свой законный ботик в рассуждении съездить на рыбалку или просто прокатиться по Яузе погожим летним деньком. А тут по берегу гуляет малолетний царь. «Ой, смотрите, что я тут нашел!» – удивленно кричит он нянькам и дядькам, радостно прыгая на одной ножке вокруг находки. И подоспевшая охрана оттесняет бердышами уже бывшего владельца дедушки русского флота…
   Многочисленные потомки славного дедушки украшают не только Петербург, почти в каждом приморском городе есть свое историческое судно, водруженное на постамент или стоящее на вечном приколе. Даже в сугубо континентальном Магнитогорске приткнулась к набережной Урала некая пародия на боевой корабль – обшитый «броней» из котлового железа буксир с хилой пушечкой на носу, чем-то там отличившийся в баталиях гражданской войны.
   А теперь вопрос к любителям отечественной истории: а где сейчас находится знаменитый крейсер «Варяг», легенда российского флота, персонаж фильмов, книг и народных песен? Молчат любители, обрываются их знания на героическом затоплении в бою с японской эскадрой при Чемульпо, да еще кое-кто припоминает, что был назван «Варягом» построенный в советское время ракетный крейсер. Ну тогда послушайте, как оно было…

* * *

   Затопленный командой крейсер подняли с морского дна довольно быстро, поскольку лежал он на мелководье – надстройки в отлив выступали из воды на четыре метра. Подняли, разумеется, победители, то есть японцы. Конечно, воспрепятствовать этому можно было подрывом пороховых погребов либо затоплением на большей глубине, но достопамятное сражение происходило в самом начале войны, задолго до Цусимы, Мукдена и Порт-Артура, все верили в скорую победу, и командир крейсера Руднев, отдавая приказ, не сомневался, что поднимать и восстанавливать корабль придется российскому флоту. Не сложилось.
   Подняв «Варяг» в августе 1905 года, японцы наспех залатали полученные крейсером в бою повреждения и кое-как восстановили машину. И тут перед самураями встал вопрос о дальнейшем использовании трофея. Полное восстановление в качестве боеспособной единицы требовало слишком больших вложений, и крейсер, получивший японское имя «Сойя», десять лет использовали в качестве учебного корабля…
   Военное кораблестроение в десятилетие между русско-японской и первой мировой войнами развивалось особенно бурно – эпоху броненосцев сменяла эпоха линкоров. Введенный в строй в 1901 году бронепалубный «Варяг» на глазах морально устаревал, проигрывая броненосным крейсерам в боевой мощи, а легким – в скорости.
   И мстительные японские адмиралы, по слухам, собрались было превратить учебный крейсер в судно-мишень, чтобы узкоглазые канониры совершенствовали свое мастерство, посылая снаряды в гордость русского флота. Спасло плавучую легенду от этой печальной участи начало первой мировой войны.

* * *

   Мало кто из широкой публики помнит, что Япония принимала участие в этой войне, обозванной марксистами империалистической, и воевала на стороне Антанты, то есть была союзником России. Да и вообще историю и ход той войны наши соотечественники и современники знают из рук вон плохо, даже не помнят, кто и с кем воевал; пусть Англию, Францию, США и Россию с одной стороны, и Германию с Австро-Венгрией с другой вспомнить может почти каждый, но воевало-то в первой мировой 38 государств! Хотя, конечно, были среди них вояки вроде карликового европейского государства Сан-Марино, выставившего на стороне Антанты армию числом аж в 15 (!) человек. Можно представить, как была счастлива Антанта и как долго смеялись в германском генеральном штабе над новообретенным противником…
   Японцы же воевали на полном серьезе – на главном, европейском театре они не показывались, но азиатские колонии Германии захватили быстро и грамотно. Но захватить – это половина дела, ведь выиграй немцы войну в Европе, рано или поздно пришлось бы самураям иметь дело не с парой германских устаревших колониальных канонерок, но с лучшими эскадрами крингсмарине. А на европейских фронтах, что ни говори, главной ударной силой Антанты была русская армия…
   Короче говоря, «Варяг» нам вернули. И даже не слишком большую цену заломили за подъем и ремонт. Легенда российского флота снова отшвартовалась на рейде Владивостока. Превращать корабль в плавучий музей никто не собирался, наоборот, решили включить героический крейсер в состав флотилии Северного Ледовитого океана и использовать в сражениях с немецкими рейдерами. Команду подбирали очень тщательно, не из местных тихоокеанских моряков, все матросы были отправлены во Владивосток из Петрограда, из состава Лейб-гвардейского морского экипажа. Гвардейский экипаж, самая элитная часть флота, состояла из наиболее надежных, проверенных, преданных династии матросов. Именно из их числа набирались команды императорских яхт, в том числе и знаменитого «Штандарта». Николай II доверял этим людям безусловно, но, как впоследствии выяснилось, абсолютно зря.
   Командиром был назначен один из лучших офицеров, капитан первого ранга Карл Иванович фон Ден, из остзейских немцев. Интересные они были очень люди, эти прибалтийские бароны. Триста лет из поколения в поколение преданно служили Империи, отличались и в мирных делах, и в войнах (порой и против соотечественников-немцев), но стоило государству рухнуть, и откуда-то из глубин генетической памяти всплыли замашки вольных и самовластных феодалов. Судите сами: барон Унгерн – диктатор Монголии, барон Маннергейм – диктатор Финляндии, барон Врангель – диктатор Крыма…
   Но это все будет потом, а пока и командир, и экипаж добрались в марте 1916 года наконец до Владивостока, а еще через месяц крейсер вышел из Золотого Рога. Начался долгий поход через три океана.
   За время перехода выяснился ряд любопытных фактов:
   1. В своем нынешнем состоянии крейсер неспособен был вести бой с любым вооруженным противником, а ходовые качества не позволяли уклониться от боя. Требовался долгий и тщательный ремонт.
   2. На Белом и Баренцевом морях, куда фон Ден вел корабль, базы для подобного ремонта просто не было.
   3. Попытка провести «Варяг» через Северное и Балтийское моря в Петербург, Ревель либо Кронштадт, где имелось надлежащее оборудование, вероятнее всего закончилось бы вторичным потоплением крейсера, на этот раз немцами.
   В принципе, адмиралы могли бы подумать об этих довольно очевидных вещах еще до выхода из Владивостока. И зимой 1917 года «Варяг» снова отправился путешествовать, на этот раз к союзникам, в Англию, на ремонт в Ливерпуль.
   Осмотрев крейсер, союзники заявили, что по случаю войны их доки и верфи сильно загружены и попросили на ремонт год сроку. Но заломили за эту услугу триста тысяч фунтов стерлингов. В пересчете на рубли (золотые, николаевские ) это уже получались миллионы. Царское правительство, надо думать, заплатило бы, по крайней мере морской министр Григорович на оплате настаивал категорически. Но тут у них совсем не вовремя как раз вышла маленькая неприятность – Февральская революция.

* * *

   Узнав о падении Империи, моряки-гвардейцы оживились. Появилась вполне реальная возможность избежать близкого знакомства с немецкими снарядами и торпедами. Матросы, привыкшие к спокойным плаваниям на «Штандарте» в окрестностях Ливадии, совершенно не хотели повторять подвиги предшественников, первой команды «Варяга». О присяге эти трижды проверенные охранным отделением люди и не вспоминали, все дружно нацепили красные банты и первым делом занялись выборами судового комитета. Впрочем, сухопутные гвардейцы вели себя точно так же…
   Этот судовой комитет, этих людей, сыгравших немалую роль в дальнейшей печальной судьбе крейсера, стоит вспомнить поименно, страна должна знать своих героев. Надо сказать, что в состав комитетчиков вошли отнюдь не рядовые канониры или палубные матросы:
   – боцман Летунович (председатель);
   – телеграфный унтер-офицер 1й статьи Воробьев;
   – телеграфист Казеровский (секретарь);
   – унтер-офицер 2й статьи Сухарев.
   Первоначальные права и обязанности (контроль за бытовыми условиями и качеством питания матросов, посреднические функции в случае конфликта нижних чинов и офицеров и т.п.) очень быстро становятся тесными для матросских избранников. Заседания идут одно за другим, телеграфист Казеровский строчит все новые протоколы. На первом же, длившемся целых три дня заседании было принято решение об удалении неугодных офицеров, наиболее строгих по части дисциплины. В Ливерпуль уже дошли из России слухи о кровавых расправах над офицерами, учиненных революционными солдатами и матросами, и, повозмущавшись для приличия, 13 апреля 1917 года два лейтенанта и каплей, не угодившие команде, сошли на берег.
   Следующим решением комитетчики запретили всем членам команды выполнять приказания командира и офицеров, до тех пор, пока их, приказы, не утвердит судовой комитет. Попробуйте для интереса представить бой при Чемульпо, где каждая команда Руднева на залп или маневр требовала бы санкции матросского комитета… Однако новая команда «Варяга» воевать не очень и собиралась, да и контр-адмирал флота российского Всеволод Федорович Руднев не дожил одного года до начала первой мировой войны и позора этого не видел. А фон Ден офицером безусловно был грамотным, но командовать толпой взбудораженных революционными идеями матросов явно не умел, и от руководства фактически самоустранился. Но пусть первым бросит в него камень тот, кто стоял лицом к лицу с готовыми поднять на штыки маргиналами и сохранил при этом и жизнь, и честь одновременно…
   А тем временем российский военно-морской атташе в Англии контр-адмирал Волков бомбардировал Временное правительство телеграммами по поводу финансирования предстоящего ремонта. Временное правительство с деньгами расставаться не спешило и приняло соломоново решение: ремонт не оплачивать, заплатить только за стоянку крейсера у ливерпульских причалов.

* * *

   Много лет спустя советские историки обвиняли английские власти в «предательском захвате» крейсера «Варяг». Действительно, захватывать судно у союзников по жестокой и кровопролитной войне (а таковыми мы оставались и при Временных, и при Совнаркоме, вплоть до самого Брестского мира) – это предательство, причем совершенно глупое и нелогичное, хоть с позиций международного права, хоть с точки зрения обычной человеческой этики.
   Но давайте разберемся спокойно. Англия три года изнемогает от невиданной в истории войны. Тем сильнее изнемогает, что предшествовали этому полвека с лишним спокойного и мирного процветания. То есть мирного для метрополии, естественно. Да собственно и процветания – тоже только для метрополии.
   Но постоянные колониальные войны, бунты и эпидемии жизнь среднего британца не особенно затрагивали. Империя постоянно и успешно расширялась, потоки колониальных богатств создавали впечатление стабильности и нерушимости.
   Первая Мировая расколола сверху донизу этот уютный мир, построенный на крови расстрелянных сипаев, на стонах изнемогающих в шахтах готтентотов, на поте рубщиков тростника в Вест-Индии. Да и на многом другом. За спокойствием и уютом Старой Англии, за всеми этими изящными каминами и подстриженными газонами, за ухоженными коттеджами и красивыми традициями стоял труд почти миллиарда людей, работающих на износ в нечеловеческих условиях, голодающих и умирающих до срока. Война, немецкая блокада портов и охота на морские конвои просто развернули в обратную сторону бумеранг колониальной экономики. Так что не будем слишком уж жалеть британцев. Просто отметим, что в семнадцатом году им было очень несладко.
   А как говорит русская пословица, где толстый сохнет, там тощий сдохнет. По пролетариям такая жизнь ударила в первую очередь. Резко увеличившийся рабочий день, голодающие семьи, полная неясность военных перспектив, – все это могло толкнуть весьма умеренных британских рабочих на реализацию самых бредовых и кровавых революционных идей. Собственно говоря, после кровопролитнейших сражений шестнадцатого года, после Соммы и Брусиловского прорыва стало ясно, что победитель определяется не на фронтах. Победит тот, в чьем истощенном тылу позже вспыхнет пожар революции.
   Итак, ситуация в Британии, мягко говоря, сложилась революционная: Ливерпуль, один из самых пролетарских городов, помаленьку превращается в пороховую бочку, нуждающуюся только в запале. А вот вам и запал, любуйтесь: стоит на рейде бронированная громада под красным флагом, пушки нацелены на город и снарядов в достаточном количестве. На борту почти шесть сотен матросиков, фактически не подчиняющихся ни Временному правительству, союзному британцам, ни собственным офицерам; сход на берег у них практически свободный (по решению пресловутого судового комитета). А у каждого матроса, помимо тяжелого вооружения крейсера, имеется и трехлинейная винтовка с полным боезапасом. По немцам эти винтовки, всем уже понятно, теперь никогда не выстрелят. В лучшем случае – штык в землю, в худшем – в брюхо буржую, нашему ли, английскому – без разницы, нашлось бы чего пограбить…
   Даже если бы британские власти сразу, для профилактики, разоружили матросскую вольницу, и то язык не повернулся бы назвать это предательством. Но военный комендант медлил, ограничиваясь увещеваниями и предупреждениями. Первый ход сделали Летунович, Казеровский и компания.
   Первомайский праздник 1917 года в пролетарском городе Ливерпуле был многолюдным. Двадцать тысяч рабочих из города и окрестностей образовали весьма внушительную демонстрацию. Приняли в ней участие и три с половиной сотни матросов с «Варяга» – все с винтовками, с красными бантами, над ощетинившейся штыками колонной – красные флаги и безграмотно написанные на английском лозунги: «Долой грабительскую войну!» и «Долой самодержавие!». Ну, с грабительской войной понятно, о том, как рвались эти корабельные крысы на защиту Отечества, мы уже говорили (хотя, вопреки лозунгу, многие из них спустя полтора года примут самое активное участие в действительно грабительской, гражданской войне). Но вот строчка насчет самодержавия… В России этот институт государственной власти приказал долго жить еще в феврале месяце. Монарх наблюдался в недалеких окрестностях лишь один – английский король Георг V.
   А британская полиция смотрела и не вмешивалась в ход этого провокационного шествия. Так и поди вмешайся, когда все вооружение английского бобби в те времена – свисток и дубинка. Да и не привыкли в благопристойной Англии к таким веселым гулянкам. После демонстрации, как положено, – митинг. Кричат британские пролетарии, надрываются. Им тоже повестку на фронт ждать не хочется и маргарин по карточкам получать надоело. Ну, наши-то языкам не обучены-с, в прения не лезут, но солидарность выражают и винтовками размахивают. А тут еще братва на крейсере впечатления добавить решила – задвигались хоботы орудий главного калибра, на город направленные, ползают, будто цель выискивают. Трепещите, дескать, буржуины подлые…
   После митинга, как водится, побили витрины и морды ненароком подвернувшейся чистой публике, да погромили маленько лавки эксплуататоров. Здесь уж нашим языковый барьер не мешал…
   Надо сказать, что сейчас принято во всех революционных бесчинствах обвинять исключительно коммунистов. Да они, марксисты-ленинцы, сами в том виноваты – семьдесят лет приписывали себе «заслуги» других партий в организации всех сколько-нибудь заметных акций и выступлений. Так вот, исторической справедливости ради надо отметить, что к первомайским безобразиям в Ливерпуле большевики отношения не имели. Их ячейка на «Варяге» была, но в судовой комитет ее представители не входили и большого влияния на развернувшиеся события не оказывали. Во главе матросских масс шли эсеры, трудовики и эсдеки-меньшевики (с одним примкнувшим анархистом-кропоткинцем), а не имевшие особого авторитета ленинцы отирались на обочине. Но ничего, свое слово в истории с крейсером они еще скажут.
   На следующий день подъехали вызванные из Манчестера войска и англичане совершили то самое «предательство» – изъяли с крейсера все снаряды. При этом не то что никого не повесили по законам военного времени за призывы к свержению законной власти, но даже не отправили зачинщиков в кутузку, охладиться недельку-другую от революционных идей. Добрейшей души люди…
   Но бузотеры в тельняшках на этом не успокоились, скучно им было сидеть на крейсере, пока братва в Кронштадте и Питере веселится и гуляет, готовясь к полной и окончательной экспроприации экспроприаторов. Каждый визит этих «союзников» на берег оборачивался очередным непотребством. В конце концов британские власти отбуксировали «Варяг» на самый дальний рейд, заблокировали подходы к нему вооруженным кордоном и изъяли у революционной матросской массы все винтовки и патроны.
   А дело с ремонтом крейсера все затягивалось и затягивалось. По зрелому размышлению, начинать этот годичный как минимум процесс уже и не имело смысла – война явно близилась к концу, людские и материальные ресурсы воющих стран были в последней стадии истощения… Между британцами и Временным правительством начался новый раунд переговоров – на этот раз о судьбе команды «Варяга». Англичане стремились как можно скорее избавиться от этой непредсказуемой публики, но и Керенский, только что с большим трудом подавивший июльское выступление их коллег – балтийских матросов, совсем не жаждал появления еще и этой головной боли в Петербурге либо в другом портовом городе России.
   Выход нашли довольно оригинальный – бывших лейб-гвардейцев, а ныне революционную братву отправили в… Америку, на радость тамошнему эксплуататорскому классу. Правда, винтовки им не вернули и повезли не всех гуртом, а группами по 50-100 человек. Дело в том, что Америка по дешевке продала российским союзникам партию военно-транспортных судов, поставлять и перегонять их должны были в течении года. Экипажи этих транспортов и предполагалось разбавить матросами с «Варяга». В Новом Свете большую часть их и застанет Октябрьская революция, и пути-дороги последней команды крейсера разойдутся: кто-то навсегда останется под сенью звездно-полосатого флага, а другие всеми правдами и неправдами проберутся в Россию – в ряды славной РККА, в отряды Нестора Ивановича Махно, в экипажи мятежных кронштадтских линкоров… Да и черт с ними, с этими братишками. Наш рассказ о крейсере.

* * *

   Дойдя в изложении событий до этого примерно места, вдруг заметил я в программе передач интересное название: «Последняя гибель „Варяга.“» С одной стороны, было приятно – все-таки вспомнили, раскопали в архивах, расскажут теперь людям… С другой стороны, конечно, немного обидно – тема уже казалась своей, родной и выстраданной.
   Но напрасны были и надежды, и опасения. Вопреки названию передачи, раскормленный до безобразия ведущий поведал о судьбе совсем другого корабля – советского крейсера «Мурманск». Про «Варяг» из получаса эфирного времени шакал камеры и микрофона вещал не более полутора минут. Но мастерство, как говорится, не пропьешь (в данном случае не проешь) – за девяносто секунд в эфир полетела щедрая порция нелепой лжи. «Варяг», уверял нас этот ТВ-боров, был после войны куплен у Британского правительства Германией. Которая злонамеренно либо случайно утопила его в Ирландском море, при буксировке в фатерланд.
   Ну зачем, скажите, полностью разоруженной по условиям Версальского мира Германии покупать крейсер «Варяг»? На металлолом? Извините, и свои-то разрезанные корабли парализованная германская промышленность пустить в дело не была в силах. Права, к примеру, на затопленную в бухте Скапа-Флоу часть кайзеровского флота были проданы за бесценок английскому предпринимателю Коксу.
   Да и просто не на что было бы немцам купить крейсер. Степень нищеты послевоенной Германии сейчас даже трудно представить. Один крохотный штрих – при денежной реформе, проводимой в 1923 году, немецкая марка обменивалась по курсу один к триллиону. Для тех, кто забыл, напомню: триллион – это единица с двенадцатью нулями. Наши инфляция, деноминация, приватизация и прочие экономические чудеса Гайдара на таком фоне выглядят невинно, как новогодний утренник в младшей группе детского сада…
   Но если покопаться, в любой телевизионной лжи можно найти долю правды. Немцы действительно сыграли определенную роль в последнем акте драмы «Варяга». Хотя и диаметрально противоположенную той, что приписал им тележурналист. И зачем было так старательно врать о случившейся три четверти века назад истории, никак не затрагивающей интересы нынешних бизнесменов и политиканов? Похоже, привычка действительно вторая натура.
   Ну да ладно, довольно о грустном. Пора вернуться туда, где мы оставили легендарный крейсер – на причалы Ливерпульского порта.

* * *

   Семь лет помаленьку ржавел покинутый командой «Варяг» в самом дальнем углу Ливерпульской гавани, неподалеку от Угольного порта. Полное впечатление, что за другими неотложными заботами о нем просто позабыли. Да и то сказать, в первые четыре года из этих семи британцам решать вопрос о его дальнейшей судьбе было просто не с кем. В бывшей Российской империи воевало теперь между собой до двух десятков всевозможных правительств, причем по размеру контролируемых территорий Совнарком был среди них не самым первым.
   Но потом помаленьку все утряслось, и к 24-му году окончательно стало ясно, что Советы – всерьез и надолго; и как к ним не относись, но вести разговор о «Варяге» придется именно с Советским правительством.
   К тому времени ничего особо полезного крейсер из себя уже не представлял – все вооружение и наиболее ценные детали машины были демонтированы, а то, что осталось, заржавело и пришло в полную негодность. И за стоянку, понятно, тоже никто не платил с 18-го года. Английские власти просто могли продать «Варяг» на металлолом в погашение этого долга. Но у надменных бриттов имеется одна национальная особенность, русскому человеку совершенно не понятная. А именно – трепетное, почти религиозное отношение к правам собственности. И поэтому они запросили через советского полпреда в Англии наш Совнарком и лично его председателя товарища Рыкова: а не будете ли вы любезны, уважаемые сэры, оплатить наконец стоянку и забрать свою железную рухлядь? Ходят слухи, что она дорога вам как память, а у нас лишь занимает место и портит пейзаж.
   Ничего не ответил товарищ Рыков. У него, как и у прочей нашей партийной верхушки, были в тот момент заботы поважнее, о них речь чуть впереди. Да и подвиг старорежимного крейсера со старорежимным экипажем под началом офицеров-золотопогонников дворянского происхождения – одним словом, бой при Чемульпо – героическим в те годы считать было не велено. Потому как если моряки с «Варяга» были герои, то революционеры-ленинцы, от души желавшие победы японскому микадо и немало ей способствовавшие, получаются полными предателями. Это только годы спустя товарищ Сталин наконец осознает, что национальный патриотизм движет массами ничуть не слабее пролетарского интернационализма. И возьмет на вооружение имена полководцев явно эксплуататорского происхождения: Александра Невского, Суворова, Кутузова, Ушакова и других – появятся награды их имени, будут сняты фильмы (про «Варяг» в том числе ) и т.д. и т.п. Лучше, конечно, позже, чем никогда. Но в 24-м году до этого было еще далеко.
   Англичане не унимаются: сообщают Советскому правительству, что Адмиралтейство (собственник причала, где мыкает свою судьбу позабытый крейсер) подает иск в суд о передаче прав на корабль в виде компенсации за убытки. И снова молчит Совнарком. У него, видите ли, дел по горло – опять назревает мировая революция. Причем назревает конкретно в Соединенном Королевстве, в просторечии именуемом Британией.

* * *

   Бывает, конечно, что революции созревают сами собой. Но происходит это достаточно редко, в одних странах раз за столетие, в других чуть чаще, в третьих как-то вообще умудряются обходиться без подобных праздников жизни. В любом случае процесс созревания сложный, зависящий от сочетания многих факторов.
   Марксисты-ленинцы, понятное дело, не могли ждать милостей от природы и выращивали европейскую революцию с упорством маньяка-мичуринца, пытающегося взрастить под Архангельском тропический фрукт путем скрещивания березы с банановой пальмой. Очередной мишенью в середине двадцатых, после провала попытки повернуть к светлому будущему германских рабочих, была выбрана Англия. И неспроста.
   Дело в том, что в Англии начинался сильнейший экономический кризис, зародившийся в угольной промышленности и охвативший многие другие отрасли – британская империя расползалась по швам; промышленность рвущихся к независимости колоний все сильнее конкурировала с метрополией; колониальные рынки, казавшиеся в период викторианского процветания безграничными, все более сокращались. Скорбные умом английские буржуи, ничему не наученные русским примером, попытались сохранить прибыли за счет рабочих – чтобы те, значит, работали побольше, а получали при этом поменьше. Несогласных можно уволить, благо безработных достаточно. Пролетарии, тоже российский пример изучившие куда как внимательно, ответили массовыми стачками – число бастующих доходило до нескольких миллионов человек. Назревало большое веселье: наши комиссары чистили наганы с маузерами и спешно учили английский, оперативно организованный Русско-Английский профсоюзный комитет переводил в Англию деньги якобы голодающим шахтерам (большая часть шла совсем на другие цели, революция – дело весьма дорогостоящее); коминтерновские структуры вплотную занимались подготовкой переворота…
   В английскую прессу просочилось так называемое «Письмо Зиновьева», в те годы еще не врага народа, а вполне уважаемого партийца и главы Коминтерна. Содержало оно вполне доступные инструкции местным коммунистам: всеобщая стачка плавно перерастает в вооруженное восстание, рабочие дружины занимают вокзалы, почту, телеграф… ну и так далее, по питерскому сценарию семнадцатого года. Не зря Зиновьев столько дней и ночей тем летом в одном шалаше с Ильичем прожил в Разливе. И нечего криво и цинично усмехаться над их летним уединением – куда, мол Крупская смотрела? – они там подготовкой Великого Октября занимались и ничем больше.
   Кстати, когда дело с британской революцией не выгорело, а Зиновьев угодил в оппортунисты и враги народа, то и письмо его объявили буржуазной подделкой. И даже расстреляли двух его якобы авторов – бывших белых офицеров. Эти деятели нелегально пересекли границу Союза с мешками отпечатанных за границей фальшивых червонцев и были пойманы за их распространением. Есть сильное подозрение, что авторство зиновьевского письма они взяли на себя лишь в результате жестких мер убеждения, примененных следователями ОГПУ. С чего бы, действительно, нормальным фальшивомонетчикам подделывать документы Коминтерна?