В первый же день вторжения гитлеровских войск в Польшу начальник Генерального штаба сухопутных сил Германии генерал Гальдер отметил в своем дневнике: «Запад: ничего нового. Никаких признаков всеобщей мобилизации (во Франции). Сроки стратегического развертывания удлинены на 48 часов. Граница со стороны Франции не закрыта»[88]. А ведь Гитлер начал войну, оставив Западный фронт без танков и авиации и только с трехдневным запасом боеприпасов. Там находилось 33 германские дивизии (25 из них второго класса) против 70 французских дивизий с тремя сотнями танков и господством в воздухе.[89]
3 сентября правительства Великобритании и Франции объявили Германии войну, но французы после этого даже не попробовали вступить в бой, а английские военно-воздушные силы ограничились разбрасыванием листовок над германскими городами.
В день объявления этой войны Гитлер, ни о чем не беспокоясь, отбыл на специальном поезде в Померанию и каждый день выезжал в места боев танковых и моторизованных дивизий, продвигавшихся в сторону Варшавы с темпом 80—100 км в сутки, решая для себя задачи, связанные с усилением бронетанковых войск и их взаимодействия с авиацией. В его голове уже созрело решение начать через несколько месяцев войну против Франции и Великобритании, и уже 7 сентября, как только обозначилась победа вермахта над польской армией, он распорядился готовить дивизии к отправке на запад.
12 сентября Гитлер, заслушивая главнокомандующего сухопутными войсками вермахта генерал-полковника В. Браухича о ходе польской кампании, поставил ему задачу разработать наступательную операцию против Франции, чтобы вывести «из строя ее армию, что заставит капитулировать и Великобританию»[90]. С этого же дня началась быстрая переброска высвобождаемых немецких дивизий с польского фронта на западный.
8 сентября германские войска прорвались к Варшаве, и польское правительство обороной столицы не руководило. И в этот же день Риббентроп послал Молотову телеграмму с требованием, чтобы советские войска оккупировали ту часть Польши, о которой было оговорено в секретном протоколе. Сталин не спешил с принятием такого ответственного решения. Он надеялся, что польское сопротивление будет нарастать, ведь вся история Польского государства полна героизма и мужества не ее панов из верховной власти, а простых людей, ее населяющих.
Руководители польского национального режима «санации», большинство которых были одновременно агентами прусской и австрийской разведок, бежали из страны: президент Игнаций Мосцицкий исчез из Варшавы в первый же день войны, главнокомандующий маршал Рыдз-Смиглы бежал из столицы в ночь на 7 сентября, и оборону города возглавила Рабочая бригада, вставшая во главе рабочих батальонов и поднявшая на борьбу с захватчиками все патриотические силы варшавян. Только 28 сентября, после страшных бомбардировок Варшавы, гитлеровцам удалось взять польскую столицу. Немецкие войска захватили огромные трофеи; значительная часть Варшавы была обращена в развалины; сгоревшие селения и фермы, разбросанные по польской равнине, как путевые знаки, указывали, что тут и там прошли немецкие танки и пролетели немецкие пикирующие бомбардировщики.
Только после того, как в Москве стало известно, что руководители Польши во главе с маршалом Э. Рыдз-Смиглы постыдно бежали из своей страны, Красная Армия 17 сентября перешла польскую границу и менее чем за неделю заняла восточную часть Польши. Советским войскам было дано указание ни в коем случае не применять оружие против польской армии, если она не станет вести бой. Запрещалось также обстреливать из артиллерийских орудий и бомбардировать с воздуха города и другие населенные пункты.
В оправдание того, что могли назвать неспровоцированным нападением на потерпевшую поражение страну, Москва опубликовала коммюнике, что «Советское правительство не может оставаться равнодушным к тому факту, что родственные украинский и белорусский народы, которые живут на польской территории, брошены на произвол судьбы».
Четвертый раздел Польши позволил Советской России вернуть бывшие территории, захваченные поляками в 1920 году. Более 12 млн. человек, в том числе 6 млн. украинцев, 3 млн. белорусов и около миллиона евреев были спасены от фашистской оккупации. В советскую зону бежали евреи со всей Польши, спасаясь от неминуемой гибели. В результате похода советская граница в этом районе была отодвинута на запад на 250—300 км.[91]
24 сентября германское верховное командование опубликовало коммюнике, в котором сообщалось: «Польская кампания закончена. В ряде боев польская армия, насчитывающая миллион солдат, была разбита, взята в плен или уничтожена. Наиболее крупные и решающие бои происходили у изгиба реки Вислы. Ни одна дивизия польской действующей армии, ни одна резервная дивизия или отдельная бригада не смогла избежать своей судьбы»[92]. Итоги войны исключительны по своим масштабам. По германским данным, было взято в плен 694 тыс. польских солдат и офицеров, при этом немцы якобы потеряли всего 10 572 человека убитыми. Огромные военные трофеи – по существу все вооружение и снаряжение развернутых против Германии польских армий – попали в руки немцев.[93]
Несколько сот лет подряд Польша не может похвастаться победой хотя бы в одном сражении, потому что ее армия была всегда раздираема изменой и предательством, корнями уходящему к польским королям и их последователям, но ее руководители научились извращать ход исторических событий и всю вину за поражения и утраты сваливать на соседей ближних и дальних, находя в этом странное искупление своей вины перед собственным народом.
После захвата гитлеровской Германией Польши и овладения Советским Союзом восточными польскими землями, У. Черчилль заметил, что «Россия проводит холодную политику собственных интересов. Мы бы предпочли, чтобы русские армии стояли на своих нынешних позициях как друзья и союзники Польши, а не как захватчики. Но для защиты России от нацистской угрозы явно необходимо было, чтобы русские армии стояли на этой линии. Во всяком случае, эта линия существует и, следовательно, создан Восточный фронт, на который нацистская Германия не посмеет напасть»[94]. Он предвидел неизбежность столкновения Советского Союза с фашистской Германией предсказывая, что «Россия не может быть заинтересована в том, чтобы Германия обосновалась на Черном море или чтобы она оккупировала Балканские страны и покорила славянские народы Юго-восточной Европы. Это противоречило бы исторически сложившимся жизненным интересам России».
12 октября 1939 года Гитлер специальным декретом большую часть польской территории – польскую Силезию, Великую Польшу, Поморье, и некоторые районы Лодзинского и Варшавского воеводств – включил в состав Германской империи. Позднее к Третьему рейху были присоединены районы Сувалок (1940 год), Цеханова (1941 год) и Белосток (1942 год). Гитлеровский функционер, прибывший в Варшаву исполнять должность генерал-губернатора, заявил о цели политики Третьего рейха: «Отныне, политическая роль польского народа закончена. Он объявляется рабочей силой, больше ничем… Мы добьемся того, чтобы стерлось навеки само понятие Польша. Никогда уже не возродится Речь Посполитая или какое-либо иное польское государство».[95]
После оккупации Польши Гитлер, выслушав панегирики приближенных, недолго оставался в покое. Он уже не мог жить без войны, и его изощренный ум искал новые военные цели, при выполнении которых он испытывал крайнее возбуждение, как и всякий игрок, поставивший на карту все свое состояние. Его самыми доверительными собеседниками были Гесс и Геринг, с благоговением выслушивавшие своего патрона, и всегда поддерживавшие все военные начинания фюрера.
Голова Гитлера все время была занята переделом границ Европы, и стоявший в его огромном кабинете большой глобус и развешенные карты Европы давали ему возможность не только мысленно, но и зрительно окидывать просторы, на которых разыгралась его безграничная фантазия. Во многих странах у него были пламенные почитатели, и когда он начинал военную кампанию против соседних государств, то все его разведывательные органы всегда опирались на разветвленную и организованную сеть идейных пособников Гитлера, помогавших вермахту быстрее свергнуть собственное правительство и сокрушить мощь своей армии. В Австрии и Чехословакии эти силы сделали больше, чем военные усилия вермахта, почти мирно оккупировавших эти государства. В быстром поражении Польши огромная доля вины лежала на соратниках Пилсудского, служивших, как и он, не своей стране и бежавших из нее в трудный для польского народа час. Но многое для поражения Польши сделали и немцы, проживавшие в ней. Все немцы в Польше были объединены в так называемую Лигу немцев в Польше. Члены этой Лиги были настроены экстремистски и считали, что они должны помогать вторжению гитлеровской армии. Среди наиболее активных членов Лиги были созданы «ударные подразделения», которые приняли участие в боевых действиях немецких войск в Польше[96]. Кроме того, местные немцы широко использовались в качестве проводников войск, для организации местной администрации, в контрразведке и других органах.
Не было почти ни одной страны, где бы немцы после 1933 года не объединялись под знаком свастики. Немецкие подрывные и разведывательные организации за границей были очень эффективны, и все они оказывали Гитлеру большую помощь в его информационной войне против населения европейских стран, которые он хотел завоевать или вовлечь в сферу своего влияния. Успех Гитлера в Судетской области и в Австрии был обеспечен нацистскими партиями, представлявшими, прежде всего, германские пятые колонны в этих странах Имелся еще десяток таких стран в Европе, где немецкое национальное меньшинство было готово стать политической, а затем и военной пятой колонной фашистской Германии.
Пока Гитлер купался в лучах славы и разрабатывал планы нападения на Францию и Англию, Сталин спешил по всему западному направлению стратегически улучшить положение Советского Союза в предстоящей схватке с Гитлером, добиваясь от гитлеровского руководства все новых территориальных уступок Он перестал доверять Франции и Англии и усилил давление на близлежащие страны, граничащие с Советским Союзом, чтобы побудить их к заключению добрососедских договоров о нейтралитете, или взаимопомощи и сотрудничеству, если кто-то из них подвергнется нападению со стороны Германии. Такие предложения нескончаемой чередой поступали в правительства Турции, Болгарии, Румынии, Польши, Литвы, Латвии, Эстонии и Финляндии, но нигде они не находили благожелательной поддержки из-за открытого противодействия Германии, Франции и Англии. Политика восточноевропейских государств в то время строилась с оглядкой как на Германию, так и на Францию и Англию, которые игнорировали вековые и глубокие связи этих стран с Россией. Их пугала не сама Россия, а политической строй в ней, где существовала подлинная свобода и равенство людей, где люди труда олицетворяли собой власть, и где был наложен запрет на обогащение.
Но как только Германия напала на Польшу, Сталин не стал терять отпущенное ему мирное время и решительно приступил к блокированию всех возможных путей, способных связать прибалтийские страны и Финляндию с Германией и порабощенной Гитлером Европой. Одно из этих направлений шло из Восточной Пруссии через Прибалтийские государства, второе – через воды Финского залива и третье – через Финляндию и Карельский перешеек и заканчивалось у советской границы, отстоявшей от Ленинграда всего на 32 километра. Эти направления были блокированы советской стороной. К блокаде, введенной Англией сразу же после нападения фашистской Германии на Польшу, добавилась советская блокада, которая стала удушающей петлей для экономик Эстонии, Латвии и Литвы, а Финляндия, пользуясь поддержкой Швеции, сумела избежать экономического и торгового голода и продолжала поддерживать тесные связи с гитлеровской Германией. Одновременно с этими мерами, Советское правительство предложило Эстонии, Латвии и Литве открыть советский необъятный рынок для торговли и товаров, но требовало взамен права занять своими войсками порты, аэродромы и другие важные пункты на территории этих государств, которые, в случае захвата фашистской Германией, угрожающе нависали над всеми западными областями Советского Союза и Ленинградом. Большая война в Европе была неизбежна и в столицах прибалтийских государств правительства и народ предпочли союз и сотрудничество с Советским Союзом, спасавшие их от голода и нищеты, возможности быть раздавленными гитлеровской Германией в скором будущем. В Европе с ужасом говорили о зверствах, совершенных германскими войсками в Польше, и никто не хотел попадать под уничтожающую нацистскую машину Гитлера.
24 сентября в Москву был приглашен министр иностранных дел Эстонии, и спустя четыре дня эстонское правительство подписало акт о взаимопомощи, по которому войскам Красной Армии предоставлялось право разместить свои гарнизоны на базах в Эстонии[97]. Та же процедура была применена к Латвии и Литве, и Советский Союз вписал в свой актив одно из важнейших политических решений, послужившее укреплению обороны Советского государства при нападении на него фашистской Германии. Группа армий «Север» в течение двух месяцев с тяжелыми боями преодолевала эти территории и истощила на этом пути свои силы, и их не хватило для захвата Ленинграда.
Особенно искусно была проведена политическая работа вокруг Литвы. Эта небольшая страна по пакту Молотова – Риббентропа входила в сферу влияния Германии, и Сталин считал это угрожающим фактором для Балтийского коридора и серьезной угрозой для советских войск, дислоцированных в Восточной Польше и Белоруссии. Он воспользовался необходимостью уточнения договорных условий, на которых шел раздел Польши, и Москва 27 сентября пригласила Риббентропа, чтобы пересмотреть в пользу Советского Союза сферы дальнейшего влияния двух стран и окончательно уточнить свои границы. Вместо Молотова переговоры вел сам Сталин, и он без всяких обиняков заявил Риббентропу, что Москва настойчиво требует включить в сферу своего влияния Литву. В обмен Сталин предлагал Германии ряд незначительных районов в восточной части Польши, занятых советскими войсками. В свою очередь, Риббентроп еще в Берлине обещал литовцам вернуть им Вильнюс, их древнюю столицу, захваченную поляками в 1919 году, но в Москве ему стало известно, что в нем уже находятся советские войска. Незадачливому министру иностранных дел Германии ничего не оставалось, как сослаться на необходимость проконсультироваться с Гитлером. Сталин продолжал «обхаживать» Риббентропа и устроил в честь него торжественный обед в Кремле, не уступавший по своей пышности былому царскому гостеприимству. На этом обеде нескончаемой чередой звучали хвалебные оды в честь Риббентропа и Гитлера; дело того стоило.
Польщенный обходительностью Сталина и оказанным ему приемом, Риббентроп сумел уговорить Гитлера пойти на этот обмен, невыгодный для Германии и исключительно важный для Советского Союза.
На очереди была Финляндия, где большинство правящего класса тайно сотрудничало с германскими нацистами, и это особенно настораживало Москву, потому что в Первую мировую войну финская территория стала открытой для нахождения там войск кайзеровской Германии, да и само финское правительство проявляло враждебность к Советской России. Президент П. Свинхувуд, продолжая прежнюю политику, заявлял: «Любой враг России должен всегда быть другом Финляндии».[98]
Сталин опирался на историю и знал, что финские правящие круги из века в век в годы войны всегда примыкали к врагам России, хотя сама Финляндия в мирные периоды своего существования от союза и сотрудничества с русскими и Россией имеет основные политические и экономические выгоды. Не будь этой извечной исторической константы, Финляндия могла бы и раствориться среди северных немцев, и ее существование без поддержки России могло бы и прекратиться.
Думая о неизбежности столкновения с фашистской Германией, Советское правительство стремилось наладить отношения с Финляндией, или договорится с финским правительском о демаркации государственной границы, целью которой было отодвинуть финскую границу на север и снять угрозу Ленинграду. В апреле 1938 года Советское правительство предложило правительству Финляндии начать переговоры о заключении пакта о взаимопомощи, но реакционные финские круги сорвали эти переговоры и стали открыто готовиться к войне. Самым воинственным и непримиримым противником Советской России, был финский немец Карл Маннергейм, который до 1917 года состоял в близком окружении русского царя Николая II и был членом «немецкой партии войны» в Петербурге, которая втянула Россию в Первую мировую войну в качестве германской жертвы. Он много сделал, вместе с другими пруссаками в окружении царя, чтобы русская армия потерпела в той войне поражение. В нацистских кругах этот пруссак занимал особое место, и сам Гитлер 4 июня 1937 года приезжал в Финляндию, чтобы лично поздравить генерала Маннергейма с семидесятилетием и поблагодарить его за верность фатерлянду и рейху.
Граница с Финляндией проходила в 32 километрах от Ленинграда, и с началом войны город мог подвергнуться массированному артиллерийскому обстрелу, кроме того, здесь нужно было всегда держать крупные оборонительные силы, чтобы северная столица могла отразить вторжение. В марте 1939 года Финляндия отказалась сдать Советскому Союзу в аренду ряд островов в Финском заливе, взамен которых Советское правительство предоставляла финнам в два раза больше территории в Карелии и на полуостровах Рыбачий и Средний. Эти предложения были завышенными, но выдвигая их, Сталин надеялся исключить участие финской армии в войне на стороне гитлеровской Германии, хотя движение к этому просматривалось все отчетливее. Летом 1939 года Финляндию посетил начальник Генерального штаба сухопутных войск вермахта генерал Гальдер, и он инспектировал линию Маннергейма, которая была сооружена под руководством немецких инженеров. Советскому правительству было хорошо известно, что тяжелая артиллерия, установленная в 32 км от советско-финской границы, была доставлена из Германии, а на территории Финляндии «было сооружено 23 аэродрома, способных принять в десять раз больше самолетов, чем то, которое имела финская армия».[99]
После победы над Польшей воинственная натура Гитлера могла бросить военную силу Германии в любую сторону, и Финляндия могла легко стать плацдармом для антисоветских действий как со стороны немцев, так и британцев и французов. Наконец, Финляндия могла стать той разменной монетой, какой стала Польша накануне своего крушения, «превратившись в науськивающую на Советский Союз страну и застрельщика большой войны». Безрассудные руководители Финляндии позволили вовлечь свою страну в тяжелую и опасную международную авантюру и вместо упрочения дружественных отношений с СССР лишь накаляли обстановку.
Вместо добрососедских уступок и продолжения переговорного процесса, финское правительство объявило в стране мобилизацию и страна начала открыто готовиться к войне с Советским Союзом. А те переговоры, которые проходили в Москве и Хельсинки, финскими политиками велись высокомерно и вызывающе, что побудило всегда сдержанного Председателя Советского правительства В. Молотова сказать финским представителям: «Вы сознательно срываете переговорный процесс. У нас нет больше слов. Пусть нас рассудит гром орудий!»
Накануне Советско-финской войны Гитлер сообщил финскому послу в Берлине, что требования Москвы разумны, и их надо выполнить. Одновременно он официально заявил, что в случае войны Советского Союза с Финляндией Германия будет поддерживать нейтралитет. Шведский исследователь Свен Хедин, зондируя почву относительно судьбы Финляндии и других небольших государств в Европе, встречаясь в Берлине с Герингом 15 октября 1939 года, услышал от него жуткую исповедь: «Если война станет испытанием силы, в которой ставкой будет жизнь и свобода, боюсь, что судьба нейтралов будет печальна. Вследствие неблагоприятной географической ситуации Голландии и Бельгии их дни будут сочтены. Судьба малых стран Балтии тоже предрешена. Финляндия будет присоединена к России, которая также оккупирует Румынию. Югославия будет разделена. Положение Турции неопределенно, поскольку Сталин, подобно всем своим предшественникам – русским государственным деятелям, желает получить Дарданеллы».[100]
Войну с Финляндией военные руководители Советского Союза недооценили. Маршал К Ворошилов и другие высокопоставленные генералы убедили Сталина, что для разгрома Финляндии достаточно привлечь одну 7-ю армию Ленинградского военного округа и поддержать ее боевые действия авиацией округа и Балтийским флотом. Советская разведка не владела объективной информацией о силе финской армии и считала ее слабой. В действительности финская армия насчитывала более 600 тысяч человек, и накануне войны и в первые ее недели финской армии западными державами было передано 350 самолетов, 500 орудий, свыше 6 тысяч пулеметов и много другой военной и материальной помощи[101]. Из Западной Европы прибыло более 11,5 тысяч вооруженных добровольцев, а Франция и Англия готовились к отправке в Финляндию экспедиционного корпуса.
Основу военной мощи Финляндии составляли уникальные фортификационные сооружения – линия Маннергейма. Здесь были умело использованы особенности озерного края и лесисто-пересеченной местности. Оборонительный рубеж имел глубину 90 км. Толщина стен и перекрытий дотов из железобетона и гранита достигала 2 м. Поверх дотов на земляных насыпях толщиной до 3 м рос лес. На все трех полосах линии Маннергейма насчитывалось 1000 дотов и дзотов, из которых 296 представляли собой мощные крепости.
Зимняя война началась 30 ноября, и советские войска наносили главный удар на Карельском перешейке. Здесь развернулись самые тяжелые бои, долгое время не приносившие Красной Армии никакого успеха, кроме больших потерь. Избрав традиционный способ прорыва финской обороны пехотой, плохо поддержанной артиллерией, и совсем неумело авиацией, войска 7-й армии под командованием К Мерецкова за три недели боев продвинулись на ряде участков на глубину 25—60 км в приграничном предполье и были остановлены у переднего края главной полосы обороны линии Маннергейма. Неоднократные попытки прорвать ее с ходу успеха не имели. Война принимала затяжной характер, в то время как Советскому правительству стало известно, что премьер-министр Франции Даладье 19 декабря предложил Высшему совету союзников проект военной интервенции через Финляндию путем отправки туда союзных сил, который был отклонен англичанами. Даладье стремился взорвать непрочный мир на Востоке, чтобы отвести большую войну от Запада. Идеология здесь была вторична. Несмотря на объявленную войну Германии, Франция ее не вела, и ее правительство усиленно готовило к отправке в Финляндию экспедиционный корпус и «одновременно предлагало Великобритании осуществить военно-морскую операцию против Советского Союза, имеющего своей целью перекрыть коммуникации, связывающие советские войска, укрепившиеся в районе Петсамо, с Мурманском».[102]
Все эти тревожные события заставили Сталина активно вмешаться в Советско-финскую войну и бросить на ее завершение главные силы Красной Армии. 7 января 1940 года на Карельском перешейке был создан Северо-Западный фронт, который возглавил генерал армии С. Тимошенко. На этот раз были мобилизованы все ресурсы Красной Армии. 15 января советская тяжелая артиллерия начала массированный, продолжавшийся шестнадцать дней, обстрел линии Маннергейма. В наступление на узком участке фронта были брошены тысячи танков и 21 стрелковая дивизии, в которых числилось около 150 тыс. офицеров и солдат. Только 17 февраля советским войскам удалось осуществить прорыв – финская армия не располагала больше пополнениями для измотанных войск 22 февраля Маннергейм отвел свои войска на новые позиции.
3 сентября правительства Великобритании и Франции объявили Германии войну, но французы после этого даже не попробовали вступить в бой, а английские военно-воздушные силы ограничились разбрасыванием листовок над германскими городами.
В день объявления этой войны Гитлер, ни о чем не беспокоясь, отбыл на специальном поезде в Померанию и каждый день выезжал в места боев танковых и моторизованных дивизий, продвигавшихся в сторону Варшавы с темпом 80—100 км в сутки, решая для себя задачи, связанные с усилением бронетанковых войск и их взаимодействия с авиацией. В его голове уже созрело решение начать через несколько месяцев войну против Франции и Великобритании, и уже 7 сентября, как только обозначилась победа вермахта над польской армией, он распорядился готовить дивизии к отправке на запад.
12 сентября Гитлер, заслушивая главнокомандующего сухопутными войсками вермахта генерал-полковника В. Браухича о ходе польской кампании, поставил ему задачу разработать наступательную операцию против Франции, чтобы вывести «из строя ее армию, что заставит капитулировать и Великобританию»[90]. С этого же дня началась быстрая переброска высвобождаемых немецких дивизий с польского фронта на западный.
8 сентября германские войска прорвались к Варшаве, и польское правительство обороной столицы не руководило. И в этот же день Риббентроп послал Молотову телеграмму с требованием, чтобы советские войска оккупировали ту часть Польши, о которой было оговорено в секретном протоколе. Сталин не спешил с принятием такого ответственного решения. Он надеялся, что польское сопротивление будет нарастать, ведь вся история Польского государства полна героизма и мужества не ее панов из верховной власти, а простых людей, ее населяющих.
Руководители польского национального режима «санации», большинство которых были одновременно агентами прусской и австрийской разведок, бежали из страны: президент Игнаций Мосцицкий исчез из Варшавы в первый же день войны, главнокомандующий маршал Рыдз-Смиглы бежал из столицы в ночь на 7 сентября, и оборону города возглавила Рабочая бригада, вставшая во главе рабочих батальонов и поднявшая на борьбу с захватчиками все патриотические силы варшавян. Только 28 сентября, после страшных бомбардировок Варшавы, гитлеровцам удалось взять польскую столицу. Немецкие войска захватили огромные трофеи; значительная часть Варшавы была обращена в развалины; сгоревшие селения и фермы, разбросанные по польской равнине, как путевые знаки, указывали, что тут и там прошли немецкие танки и пролетели немецкие пикирующие бомбардировщики.
Только после того, как в Москве стало известно, что руководители Польши во главе с маршалом Э. Рыдз-Смиглы постыдно бежали из своей страны, Красная Армия 17 сентября перешла польскую границу и менее чем за неделю заняла восточную часть Польши. Советским войскам было дано указание ни в коем случае не применять оружие против польской армии, если она не станет вести бой. Запрещалось также обстреливать из артиллерийских орудий и бомбардировать с воздуха города и другие населенные пункты.
В оправдание того, что могли назвать неспровоцированным нападением на потерпевшую поражение страну, Москва опубликовала коммюнике, что «Советское правительство не может оставаться равнодушным к тому факту, что родственные украинский и белорусский народы, которые живут на польской территории, брошены на произвол судьбы».
Четвертый раздел Польши позволил Советской России вернуть бывшие территории, захваченные поляками в 1920 году. Более 12 млн. человек, в том числе 6 млн. украинцев, 3 млн. белорусов и около миллиона евреев были спасены от фашистской оккупации. В советскую зону бежали евреи со всей Польши, спасаясь от неминуемой гибели. В результате похода советская граница в этом районе была отодвинута на запад на 250—300 км.[91]
24 сентября германское верховное командование опубликовало коммюнике, в котором сообщалось: «Польская кампания закончена. В ряде боев польская армия, насчитывающая миллион солдат, была разбита, взята в плен или уничтожена. Наиболее крупные и решающие бои происходили у изгиба реки Вислы. Ни одна дивизия польской действующей армии, ни одна резервная дивизия или отдельная бригада не смогла избежать своей судьбы»[92]. Итоги войны исключительны по своим масштабам. По германским данным, было взято в плен 694 тыс. польских солдат и офицеров, при этом немцы якобы потеряли всего 10 572 человека убитыми. Огромные военные трофеи – по существу все вооружение и снаряжение развернутых против Германии польских армий – попали в руки немцев.[93]
Несколько сот лет подряд Польша не может похвастаться победой хотя бы в одном сражении, потому что ее армия была всегда раздираема изменой и предательством, корнями уходящему к польским королям и их последователям, но ее руководители научились извращать ход исторических событий и всю вину за поражения и утраты сваливать на соседей ближних и дальних, находя в этом странное искупление своей вины перед собственным народом.
После захвата гитлеровской Германией Польши и овладения Советским Союзом восточными польскими землями, У. Черчилль заметил, что «Россия проводит холодную политику собственных интересов. Мы бы предпочли, чтобы русские армии стояли на своих нынешних позициях как друзья и союзники Польши, а не как захватчики. Но для защиты России от нацистской угрозы явно необходимо было, чтобы русские армии стояли на этой линии. Во всяком случае, эта линия существует и, следовательно, создан Восточный фронт, на который нацистская Германия не посмеет напасть»[94]. Он предвидел неизбежность столкновения Советского Союза с фашистской Германией предсказывая, что «Россия не может быть заинтересована в том, чтобы Германия обосновалась на Черном море или чтобы она оккупировала Балканские страны и покорила славянские народы Юго-восточной Европы. Это противоречило бы исторически сложившимся жизненным интересам России».
12 октября 1939 года Гитлер специальным декретом большую часть польской территории – польскую Силезию, Великую Польшу, Поморье, и некоторые районы Лодзинского и Варшавского воеводств – включил в состав Германской империи. Позднее к Третьему рейху были присоединены районы Сувалок (1940 год), Цеханова (1941 год) и Белосток (1942 год). Гитлеровский функционер, прибывший в Варшаву исполнять должность генерал-губернатора, заявил о цели политики Третьего рейха: «Отныне, политическая роль польского народа закончена. Он объявляется рабочей силой, больше ничем… Мы добьемся того, чтобы стерлось навеки само понятие Польша. Никогда уже не возродится Речь Посполитая или какое-либо иное польское государство».[95]
После оккупации Польши Гитлер, выслушав панегирики приближенных, недолго оставался в покое. Он уже не мог жить без войны, и его изощренный ум искал новые военные цели, при выполнении которых он испытывал крайнее возбуждение, как и всякий игрок, поставивший на карту все свое состояние. Его самыми доверительными собеседниками были Гесс и Геринг, с благоговением выслушивавшие своего патрона, и всегда поддерживавшие все военные начинания фюрера.
Голова Гитлера все время была занята переделом границ Европы, и стоявший в его огромном кабинете большой глобус и развешенные карты Европы давали ему возможность не только мысленно, но и зрительно окидывать просторы, на которых разыгралась его безграничная фантазия. Во многих странах у него были пламенные почитатели, и когда он начинал военную кампанию против соседних государств, то все его разведывательные органы всегда опирались на разветвленную и организованную сеть идейных пособников Гитлера, помогавших вермахту быстрее свергнуть собственное правительство и сокрушить мощь своей армии. В Австрии и Чехословакии эти силы сделали больше, чем военные усилия вермахта, почти мирно оккупировавших эти государства. В быстром поражении Польши огромная доля вины лежала на соратниках Пилсудского, служивших, как и он, не своей стране и бежавших из нее в трудный для польского народа час. Но многое для поражения Польши сделали и немцы, проживавшие в ней. Все немцы в Польше были объединены в так называемую Лигу немцев в Польше. Члены этой Лиги были настроены экстремистски и считали, что они должны помогать вторжению гитлеровской армии. Среди наиболее активных членов Лиги были созданы «ударные подразделения», которые приняли участие в боевых действиях немецких войск в Польше[96]. Кроме того, местные немцы широко использовались в качестве проводников войск, для организации местной администрации, в контрразведке и других органах.
Не было почти ни одной страны, где бы немцы после 1933 года не объединялись под знаком свастики. Немецкие подрывные и разведывательные организации за границей были очень эффективны, и все они оказывали Гитлеру большую помощь в его информационной войне против населения европейских стран, которые он хотел завоевать или вовлечь в сферу своего влияния. Успех Гитлера в Судетской области и в Австрии был обеспечен нацистскими партиями, представлявшими, прежде всего, германские пятые колонны в этих странах Имелся еще десяток таких стран в Европе, где немецкое национальное меньшинство было готово стать политической, а затем и военной пятой колонной фашистской Германии.
Пока Гитлер купался в лучах славы и разрабатывал планы нападения на Францию и Англию, Сталин спешил по всему западному направлению стратегически улучшить положение Советского Союза в предстоящей схватке с Гитлером, добиваясь от гитлеровского руководства все новых территориальных уступок Он перестал доверять Франции и Англии и усилил давление на близлежащие страны, граничащие с Советским Союзом, чтобы побудить их к заключению добрососедских договоров о нейтралитете, или взаимопомощи и сотрудничеству, если кто-то из них подвергнется нападению со стороны Германии. Такие предложения нескончаемой чередой поступали в правительства Турции, Болгарии, Румынии, Польши, Литвы, Латвии, Эстонии и Финляндии, но нигде они не находили благожелательной поддержки из-за открытого противодействия Германии, Франции и Англии. Политика восточноевропейских государств в то время строилась с оглядкой как на Германию, так и на Францию и Англию, которые игнорировали вековые и глубокие связи этих стран с Россией. Их пугала не сама Россия, а политической строй в ней, где существовала подлинная свобода и равенство людей, где люди труда олицетворяли собой власть, и где был наложен запрет на обогащение.
Но как только Германия напала на Польшу, Сталин не стал терять отпущенное ему мирное время и решительно приступил к блокированию всех возможных путей, способных связать прибалтийские страны и Финляндию с Германией и порабощенной Гитлером Европой. Одно из этих направлений шло из Восточной Пруссии через Прибалтийские государства, второе – через воды Финского залива и третье – через Финляндию и Карельский перешеек и заканчивалось у советской границы, отстоявшей от Ленинграда всего на 32 километра. Эти направления были блокированы советской стороной. К блокаде, введенной Англией сразу же после нападения фашистской Германии на Польшу, добавилась советская блокада, которая стала удушающей петлей для экономик Эстонии, Латвии и Литвы, а Финляндия, пользуясь поддержкой Швеции, сумела избежать экономического и торгового голода и продолжала поддерживать тесные связи с гитлеровской Германией. Одновременно с этими мерами, Советское правительство предложило Эстонии, Латвии и Литве открыть советский необъятный рынок для торговли и товаров, но требовало взамен права занять своими войсками порты, аэродромы и другие важные пункты на территории этих государств, которые, в случае захвата фашистской Германией, угрожающе нависали над всеми западными областями Советского Союза и Ленинградом. Большая война в Европе была неизбежна и в столицах прибалтийских государств правительства и народ предпочли союз и сотрудничество с Советским Союзом, спасавшие их от голода и нищеты, возможности быть раздавленными гитлеровской Германией в скором будущем. В Европе с ужасом говорили о зверствах, совершенных германскими войсками в Польше, и никто не хотел попадать под уничтожающую нацистскую машину Гитлера.
24 сентября в Москву был приглашен министр иностранных дел Эстонии, и спустя четыре дня эстонское правительство подписало акт о взаимопомощи, по которому войскам Красной Армии предоставлялось право разместить свои гарнизоны на базах в Эстонии[97]. Та же процедура была применена к Латвии и Литве, и Советский Союз вписал в свой актив одно из важнейших политических решений, послужившее укреплению обороны Советского государства при нападении на него фашистской Германии. Группа армий «Север» в течение двух месяцев с тяжелыми боями преодолевала эти территории и истощила на этом пути свои силы, и их не хватило для захвата Ленинграда.
Особенно искусно была проведена политическая работа вокруг Литвы. Эта небольшая страна по пакту Молотова – Риббентропа входила в сферу влияния Германии, и Сталин считал это угрожающим фактором для Балтийского коридора и серьезной угрозой для советских войск, дислоцированных в Восточной Польше и Белоруссии. Он воспользовался необходимостью уточнения договорных условий, на которых шел раздел Польши, и Москва 27 сентября пригласила Риббентропа, чтобы пересмотреть в пользу Советского Союза сферы дальнейшего влияния двух стран и окончательно уточнить свои границы. Вместо Молотова переговоры вел сам Сталин, и он без всяких обиняков заявил Риббентропу, что Москва настойчиво требует включить в сферу своего влияния Литву. В обмен Сталин предлагал Германии ряд незначительных районов в восточной части Польши, занятых советскими войсками. В свою очередь, Риббентроп еще в Берлине обещал литовцам вернуть им Вильнюс, их древнюю столицу, захваченную поляками в 1919 году, но в Москве ему стало известно, что в нем уже находятся советские войска. Незадачливому министру иностранных дел Германии ничего не оставалось, как сослаться на необходимость проконсультироваться с Гитлером. Сталин продолжал «обхаживать» Риббентропа и устроил в честь него торжественный обед в Кремле, не уступавший по своей пышности былому царскому гостеприимству. На этом обеде нескончаемой чередой звучали хвалебные оды в честь Риббентропа и Гитлера; дело того стоило.
Польщенный обходительностью Сталина и оказанным ему приемом, Риббентроп сумел уговорить Гитлера пойти на этот обмен, невыгодный для Германии и исключительно важный для Советского Союза.
На очереди была Финляндия, где большинство правящего класса тайно сотрудничало с германскими нацистами, и это особенно настораживало Москву, потому что в Первую мировую войну финская территория стала открытой для нахождения там войск кайзеровской Германии, да и само финское правительство проявляло враждебность к Советской России. Президент П. Свинхувуд, продолжая прежнюю политику, заявлял: «Любой враг России должен всегда быть другом Финляндии».[98]
Сталин опирался на историю и знал, что финские правящие круги из века в век в годы войны всегда примыкали к врагам России, хотя сама Финляндия в мирные периоды своего существования от союза и сотрудничества с русскими и Россией имеет основные политические и экономические выгоды. Не будь этой извечной исторической константы, Финляндия могла бы и раствориться среди северных немцев, и ее существование без поддержки России могло бы и прекратиться.
Думая о неизбежности столкновения с фашистской Германией, Советское правительство стремилось наладить отношения с Финляндией, или договорится с финским правительском о демаркации государственной границы, целью которой было отодвинуть финскую границу на север и снять угрозу Ленинграду. В апреле 1938 года Советское правительство предложило правительству Финляндии начать переговоры о заключении пакта о взаимопомощи, но реакционные финские круги сорвали эти переговоры и стали открыто готовиться к войне. Самым воинственным и непримиримым противником Советской России, был финский немец Карл Маннергейм, который до 1917 года состоял в близком окружении русского царя Николая II и был членом «немецкой партии войны» в Петербурге, которая втянула Россию в Первую мировую войну в качестве германской жертвы. Он много сделал, вместе с другими пруссаками в окружении царя, чтобы русская армия потерпела в той войне поражение. В нацистских кругах этот пруссак занимал особое место, и сам Гитлер 4 июня 1937 года приезжал в Финляндию, чтобы лично поздравить генерала Маннергейма с семидесятилетием и поблагодарить его за верность фатерлянду и рейху.
Граница с Финляндией проходила в 32 километрах от Ленинграда, и с началом войны город мог подвергнуться массированному артиллерийскому обстрелу, кроме того, здесь нужно было всегда держать крупные оборонительные силы, чтобы северная столица могла отразить вторжение. В марте 1939 года Финляндия отказалась сдать Советскому Союзу в аренду ряд островов в Финском заливе, взамен которых Советское правительство предоставляла финнам в два раза больше территории в Карелии и на полуостровах Рыбачий и Средний. Эти предложения были завышенными, но выдвигая их, Сталин надеялся исключить участие финской армии в войне на стороне гитлеровской Германии, хотя движение к этому просматривалось все отчетливее. Летом 1939 года Финляндию посетил начальник Генерального штаба сухопутных войск вермахта генерал Гальдер, и он инспектировал линию Маннергейма, которая была сооружена под руководством немецких инженеров. Советскому правительству было хорошо известно, что тяжелая артиллерия, установленная в 32 км от советско-финской границы, была доставлена из Германии, а на территории Финляндии «было сооружено 23 аэродрома, способных принять в десять раз больше самолетов, чем то, которое имела финская армия».[99]
После победы над Польшей воинственная натура Гитлера могла бросить военную силу Германии в любую сторону, и Финляндия могла легко стать плацдармом для антисоветских действий как со стороны немцев, так и британцев и французов. Наконец, Финляндия могла стать той разменной монетой, какой стала Польша накануне своего крушения, «превратившись в науськивающую на Советский Союз страну и застрельщика большой войны». Безрассудные руководители Финляндии позволили вовлечь свою страну в тяжелую и опасную международную авантюру и вместо упрочения дружественных отношений с СССР лишь накаляли обстановку.
Вместо добрососедских уступок и продолжения переговорного процесса, финское правительство объявило в стране мобилизацию и страна начала открыто готовиться к войне с Советским Союзом. А те переговоры, которые проходили в Москве и Хельсинки, финскими политиками велись высокомерно и вызывающе, что побудило всегда сдержанного Председателя Советского правительства В. Молотова сказать финским представителям: «Вы сознательно срываете переговорный процесс. У нас нет больше слов. Пусть нас рассудит гром орудий!»
Накануне Советско-финской войны Гитлер сообщил финскому послу в Берлине, что требования Москвы разумны, и их надо выполнить. Одновременно он официально заявил, что в случае войны Советского Союза с Финляндией Германия будет поддерживать нейтралитет. Шведский исследователь Свен Хедин, зондируя почву относительно судьбы Финляндии и других небольших государств в Европе, встречаясь в Берлине с Герингом 15 октября 1939 года, услышал от него жуткую исповедь: «Если война станет испытанием силы, в которой ставкой будет жизнь и свобода, боюсь, что судьба нейтралов будет печальна. Вследствие неблагоприятной географической ситуации Голландии и Бельгии их дни будут сочтены. Судьба малых стран Балтии тоже предрешена. Финляндия будет присоединена к России, которая также оккупирует Румынию. Югославия будет разделена. Положение Турции неопределенно, поскольку Сталин, подобно всем своим предшественникам – русским государственным деятелям, желает получить Дарданеллы».[100]
Войну с Финляндией военные руководители Советского Союза недооценили. Маршал К Ворошилов и другие высокопоставленные генералы убедили Сталина, что для разгрома Финляндии достаточно привлечь одну 7-ю армию Ленинградского военного округа и поддержать ее боевые действия авиацией округа и Балтийским флотом. Советская разведка не владела объективной информацией о силе финской армии и считала ее слабой. В действительности финская армия насчитывала более 600 тысяч человек, и накануне войны и в первые ее недели финской армии западными державами было передано 350 самолетов, 500 орудий, свыше 6 тысяч пулеметов и много другой военной и материальной помощи[101]. Из Западной Европы прибыло более 11,5 тысяч вооруженных добровольцев, а Франция и Англия готовились к отправке в Финляндию экспедиционного корпуса.
Основу военной мощи Финляндии составляли уникальные фортификационные сооружения – линия Маннергейма. Здесь были умело использованы особенности озерного края и лесисто-пересеченной местности. Оборонительный рубеж имел глубину 90 км. Толщина стен и перекрытий дотов из железобетона и гранита достигала 2 м. Поверх дотов на земляных насыпях толщиной до 3 м рос лес. На все трех полосах линии Маннергейма насчитывалось 1000 дотов и дзотов, из которых 296 представляли собой мощные крепости.
Зимняя война началась 30 ноября, и советские войска наносили главный удар на Карельском перешейке. Здесь развернулись самые тяжелые бои, долгое время не приносившие Красной Армии никакого успеха, кроме больших потерь. Избрав традиционный способ прорыва финской обороны пехотой, плохо поддержанной артиллерией, и совсем неумело авиацией, войска 7-й армии под командованием К Мерецкова за три недели боев продвинулись на ряде участков на глубину 25—60 км в приграничном предполье и были остановлены у переднего края главной полосы обороны линии Маннергейма. Неоднократные попытки прорвать ее с ходу успеха не имели. Война принимала затяжной характер, в то время как Советскому правительству стало известно, что премьер-министр Франции Даладье 19 декабря предложил Высшему совету союзников проект военной интервенции через Финляндию путем отправки туда союзных сил, который был отклонен англичанами. Даладье стремился взорвать непрочный мир на Востоке, чтобы отвести большую войну от Запада. Идеология здесь была вторична. Несмотря на объявленную войну Германии, Франция ее не вела, и ее правительство усиленно готовило к отправке в Финляндию экспедиционный корпус и «одновременно предлагало Великобритании осуществить военно-морскую операцию против Советского Союза, имеющего своей целью перекрыть коммуникации, связывающие советские войска, укрепившиеся в районе Петсамо, с Мурманском».[102]
Все эти тревожные события заставили Сталина активно вмешаться в Советско-финскую войну и бросить на ее завершение главные силы Красной Армии. 7 января 1940 года на Карельском перешейке был создан Северо-Западный фронт, который возглавил генерал армии С. Тимошенко. На этот раз были мобилизованы все ресурсы Красной Армии. 15 января советская тяжелая артиллерия начала массированный, продолжавшийся шестнадцать дней, обстрел линии Маннергейма. В наступление на узком участке фронта были брошены тысячи танков и 21 стрелковая дивизии, в которых числилось около 150 тыс. офицеров и солдат. Только 17 февраля советским войскам удалось осуществить прорыв – финская армия не располагала больше пополнениями для измотанных войск 22 февраля Маннергейм отвел свои войска на новые позиции.