Страница:
Виктория Дадиани
Все будет хорошо, или Будь же мужчиной, девочка
Когда я познаю мир…
Падая с высоты Тадж-Махала,
погружаюсь в Байкал,
прорезав облако тумана,
я лбом упираюсь в пшеничное поле.
Остается еще один миг,
но его преодолеть нельзя.
За этим пределом – лик Божий.
Часть первая
Глава 1
– Доброе утро, господин Ираклий. – Молодая темно-русая сонная девушка сняла трубку, едва перевесившись с широкой кровати в своей одинокой маленькой квартирке в центре Тбилиси.
– Мое вчерашнее поручение остается в силе: ты делаешь репортаж с выставки тайваньских технологий. Но я хочу, чтобы ты разузнала о делишках некоего Васо Каландадзе. Очень высокий и видный, ты сразу его узнаешь, он является главой фирмы, занимающейся эмигрантами и туризмом. К нам поступила информация, что их прикрывают оппозиционные силы, и, сама понимаешь, нам хотелось бы побольше об этом знать.
– Хотите, чтобы я сделала интервью с Васо Каландадзе?
– Умей слушать! Сегодня в девять вечера в здании Федерации футбола… Знаешь, у парка Победы?
– Конечно…
– Хм… пойдешь на презентацию, что-то там они отстроили. Короче, Каландадзе в числе вип-гостей. Понаблюдай со стороны, присмотрись. Утром отчитаешься. Ясно?
– Конечно.
– Откуда такая самоуверенность? Ну, до встречи.
Несмотря на то что встречи, презентации и приемы были привычным явлением в жизни Вероники, тем не менее первым делом она задумалась о том, какой наряд подойдет случаю. Звонок редактора изменил ее планы – после работы забежать к родителям. Вечером ей пришлось вылезти из стареньких, удобных джинсов, пригодных для более обыденных моментов журналистской жизни, и надеть классический облегающий синий костюм, который она привезла из Италии и который, как ей нередко говорили, очень ей шел, демонстрируя стройность фигуры. Вскоре Вероника уже сидела у окна маршрутного такси, стремительно несущегося по центральным улицам столицы.
Звуки музыки о «Таких девушках, как звезды…» вылетали из светящейся панели маршрутки, в которой вдруг все заволновалось от вида новой пассажирки, привлекшей даже взгляды женщин. Интересная жгучая, пышнотелая брюнетка плюхнулась в кресло рядом с Вероникой, решительно повернула к ней свое прекрасное лицо и произнесла:
– Ты не узнаешь меня, Вероника? Какая встреча! Как я рада! Как – нет? Не помнишь, как, учась в параллельных классах, мы познакомились летом, когда отдыхали в Батуми и ходили плавать в порт, хотя это было запрещено?
– Нинели?! – Удивлению Вероники не было предела. – Ты ли это?! Извини, что не узнала, ты так похорошела. – Иногда Вера ловила себя на мысли, что из нее вылетало нечто не очень тактичное. – Откуда ты? Какая встреча спустя столько лет!
Девушки расцеловались. Мужчины в маршрутке настороженно прислушивались.
– Дорогая, уверена, что ты достигла многого, учитывая, что в школе на тебя пальцем показывали – так знамениты были твои сочинения. Рассказывай: кто муж, есть ли дети?
Разговор происходил на русском языке, поэтому девушки могли рассчитывать, что, вероятно, окружающие их не слишком понимают.
– Ничего особенного, Нина. Я окончила журфак и давно работаю на одну маленькую, но злую газету. Вот и сейчас еду на презентацию нового здания Федерации…
– Футбола?! Боже, какая удача! Васо Каландадзе, мой босс, попросил меня спеть на открытии, я ведь окончила эстрадный факультет, всегда мечтала о певческой карьере, но стала секретаршей. – Она обиженно сложила красивые пухлые губки, но тут же изменила выражение лица: – Вот, везу платье – кстати, от восходящего французского кутюрье, – в котором и спою вам.
– Ты работаешь на Каландадзе? О, дай, пожалуйста, номер твоего телефона. Я так рада тебя видеть.
Нина стала рассказывать о своей беспокойной и не слишком благополучной жизни с мужем-неудачником. Но вскоре маршрутка с визгом остановилась прямо перед толпой гостей, прибывающих на черных джипах, и журналистов, активно принявшихся за работу.
– Не пропадай, Нинели, звони, – бросила на лету бывшей соученице Вероника и слилась с толпой бойцов печатного и эфирного слова.
Главная задача заключалась в том, чтобы найти ставшего за вечер уже легендарным Васо Каландадзе. «Надо бы проследить, с кем общается Нина, наверняка начальник благоволит к столь сногсшибательной, пышногрудой, хоть и немного взбалмошной сотруднице, у которой, кстати говоря, блестят глаза, когда она упоминает о своем Каландадзе», – отметила про себя Вера, уверенной походкой опережая других и входя в зал, где заранее были установлены микрофоны. Скучающим взором она стала нагло изучать толпу с целью вычислить Васо Каландадзе, дотошно вглядываясь в лица элегантных молодых мужчин. Почему-то наблюдение на первом этапе результатов давать не желало.
Галантный официант, скользя мимо, предложил ей фужер с белой шипучей жидкостью и поспешил к стоящей неподалеку паре, прекрасная половина которой так неприлично сверкала драгоценностями, что привлекала к себе взгляды всех прибывающих участников презентации. Ее спутник, понимая блистательность своей дамы, тщательно изображал хладнокровие.
Однако вся эта мишура давно перестала поражать воображение Веры, особенно после последних поездок в Европу, эконом-классом, краткосрочных, но очень плодотворных. Судя по самодовольным лицам людей, собравшихся на великосветскую тусовку, по пункту своего величия властители южной страны расходились во мнениях с самоуверенной журналисткой из маленькой, но злой газеты.
Тут взгляд ее упал на высокого человека в полосатом костюме, окруженного такими же высокими, но менее яркими мужчинами. «Может, это и есть он», – решила про себя Вероника – уж слишком он походил на тот образ, который она нарисовала себе в уме, представляя Василия Каландадзе. Высокий человек стоял к ней спиной, беспорядочно размахивал чуть более короткими, чем надо, руками, шумел и был немного неуклюж, когда передвигался, так как делал это неестественно и стремительно до комичности, привлекал всеобщее внимание. И вдруг он повернулся лицом к Веронике. Это был не Васо – в окружении свиты в толпе гостей стоял председатель Тбилисского законодательного собрания, бывший министр юстиции Грузии и воспитанник действующего президента Михаил Саакашвили. «Да, – подумала она, – видимо, нынче я на мероприятии достаточно высокого ранга». Годик назад, встречая иностранных гостей, Эдуард Шеварднадзе похлопал по плечу своего представительного, очень молодого тогда министра юстиции и смело заявил: «Посмотрите на этого перспективного молодого человека, это и есть мой преемник».
– Девушка, извините, у вас есть аккредитация? – послышался низкий приятный голос за спиной.
– Простите, что? – Она неожиданно вышла из оцепенения. – Да, конечно, вот бейджик, Ираклий Чкониа звонил вашему менеджеру.
– О, разумеется, добро пожаловать в обновленное здание Федерации. Вас, простите, как величать? Так, Вероника Гегечкори, очень приятно, – улыбнулся незнакомый служащий только уголками губ.
«В Грузии всегда говорят так, знакомясь, вне зависимости, приятно ли это на самом деле», – подумала девушка, добавив вслух:
– А вы не скажете, господин Васо Каландадзе уже приехал? Где я могу его видеть?
– Не увидеть Васо Каландадзе абсолютно невозможно, – с некоторой иронией в голосе выказал свою осведомленность господин в классическом костюме с вычурным галстуком, – он выступит третьим, после президента Федерации и главы Городского совета, короче, после нашего Миши. – И пиарщик подмигнул Веронике так, будто она с самого рождения считала главу Городского совета самым что ни на есть своим.
– Вы, наверное, знаете, что компания Каландадзе внесла солидную сумму в проект технического реформирования нашей Федерации, в нашей стране все любят футбол, – продолжил он, а Вероника подумала о том странном желании обыкновенных людей быть полезными прессе, даже если пресса к ним пока и не обратилась за помощью. А сотрудников отделов по связям с общественностью хлебом не корми – дай возможность поучить прессу.
– А что, фирма Каландадзе настолько преуспевающая, что внести реальную сумму оказалось им под силу? – включилась она в работу.
– К сожалению, да. В Грузии сегодня многие думают об эмиграции, а фирма Васо помогает осуществлять ее в безболезненном режиме как для… простите, убега эмигрирующих, так и для страны. Впрочем, позже вы сможете сами поговорить с господином Каландадзе. А теперь, извините, мне надо подойти к гостям, ведь у нас сегодня сам господин Миша. – Захлебываясь от восторга, ассистент отдела по связям с общественностью сунул ей в руку свою визитку и тут же растворился в собравшейся толпе.
– У вас упало это. – Незнакомец подал ей с пола оброненный бейджик. На минуту ей показалось, что этого мужчину она знала всегда. Почудилось, что эти непроницаемые, заглядывающие прямо в душу глаза смотрели на нее и в другие моменты жизни. Он протянул ей карточку, вложил в руку и нежно ее пожал.
– Вы здесь по работе? Думаю, что закончат поздно. А вы не хотели бы, чтобы вас подвезли? Где вы живете?
Рой мыслей пролетел в голове, и с едва вернувшимся самообладанием от притяжения этого загадочного человека она произнесла:
– Так много вопросов сразу. Вы случайно не в спецслужбах работаете? Тогда, может, покажете мне этого злосчастного Васо Каландадзе?
Он еще раз пронзил ее взглядом.
– Почему злосчастного? Он что, посмел перебежать дорогу такой очаровательной молодой журналистке?
– Пока еще нет, но если я его не увижу… я просто огорчусь, – одумалась она, остановив в себе желание пооткровенничать с потрясающе сложенным мужчиной.
– Что ж, желаю удачи, – он мило улыбнулся, – но мне кажется, вам повезет с Василием. Давайте так, если вы увидите его через тридцать минут, то подойдете ко мне и подарите свою визитку, идет?
Она задорно улыбнулась ему и его дерзости, замешанной на фантастической самоуверенности.
– О’кей… тогда, если ровно через тридцать минут… Сверим часы?
И он победоносно, так же как и ассистент отдела информации, растворился в толпе расфуфыренных гостей презентации. «Почему на Кавказе у женщины нельзя просто попросить номер телефона? Почему обязательно даже такому красавцу прилагать предысторию и условия?» – подумала она разочарованно, все же немного надеясь увидеть «злосчастного» ровно через 30 минут. «Потому что на Кавказе все основано на легенде и мифе, с которых начинается и кончается жизнь», – закончила она свою мысль.
После президента Федерации к кафедре с установленным микрофоном почти вспрыгнул «наш Мишико». Этот человек вел непонятную пока Веронике игру. Она твердо знала, что он является членом команды действующего президента. Но каждый раз, появляясь на людях, он рьяно и выразительно ругал правящий клан. Может, это просто игры в демократию и плюрализм? Или игра идет по принципу: плохой полицейский – хороший полицейский? Нет, он казался очень возбужденным и даже искренним всегда, когда орал про повсеместную коррупцию, беспредел, безработицу и утерянные территории. Михаил Саакашвили почти при каждом своем публичном выступлении разражался гневом по поводу беглых из России чеченских боевиков, которых «преступный режим Шеварднадзе» пригрел в скандально известном Панкисском ущелье. Михаил Саакашвили орал на весь свет, что он займется этим лично и изничтожит произвол прогнившей действующей власти.
Вероника думала, что такие громкие заявления требуют как минимум широкой деятельности по решению обозначенных бед страны. После такой критики надо свергнуть власть и спасти мир, если это будет в силах бунтаря в полосатом костюме. Она еще раз поймала себя на мысли, что обычно политики, которые рвутся к власти, говорят о том, что именно они, и только они, могут ускорить приход Иисуса на планету и спасти Вселенную. Вера улыбнулась своим мыслям. «Наш Миша» любил говорить долго.
– А теперь, дамы и господа, попрошу всех поприветствовать главу не очень большой, но очень преуспевающей фирмы, разделившей с нами проблемы Федерации футбола Грузии не скажу, что наполовину, но почти на треть, – произнес ведущий в микрофон, представляя поднявшегося на сцену таинственного незнакомца!
– Как?! Так это и есть Васо Каландадзе? – пораженно пробубнила Вероника себе под нос. – Который час? Господи, это невозможно.
Прошло ровно тридцать минут. Значит, она проиграла, и неотразимый знакомый-незнакомец приобрел право получить номер ее телефона!
Говорить он умел, представляя себя обществу этаким великодушным простаком. Ничего не скажешь, простак, отстегнувший треть суммы на здание, отстроенное заново по последнему писку международной архитектуры. «Пять баллов Веронике Гегечкори, – сказала она себе с удовлетворением, – таким образом, наше знакомство с респондентом продолжится, ведь он сразу обратил на меня благосклонное внимание, а это очень помогает в делах».
Не тут-то было. Сразу после речи Васо на него обрушилась волна необычайной красоты его секретарши Нинели, которая, ласково его обхаживая, требовала участия в переживаниях по поводу предстоящего ее выступления. Тем временем Вероника ухитрилась подробнее разузнать о местонахождении и специфике работы фирмы шефа и ее школьной подруги.
– «Only you», – объявил ведущий в микрофон, как бы проходя мимо, – в исполнении очаровательной Нины.
Она была ослепительна в свете рампы. Высокая, с ярко выраженными формами, привлекшая взоры всего зала, запевшая молодым, необузданно сильным голосом, летевшим определенно в сторону ее ненаглядного босса. Каландадзе, не сводя с нее глаз, стал медленно передвигаться по залу. Как бы невзначай он оказался рядом с раскрасневшейся девушкой в синем костюме, как бы мельком взглянул на нее, как бы пожал ее руку, спрятав в карман пиджака небольшой кусочек бумаги, и вернулся на исходную позицию неподалеку от сцены, с которой за ним наблюдал зоркий и влюбленный взор его поющей сотрудницы.
– Да, но ведь он только что был здесь, я сама видела, как он прошел с брюнеткой со сцены! – почти кричала Вера на ассистента и вдруг, остыв, добавила: – Конечно, вы не должны были ставить таймер на дверях. Просто мне надо было с ним поговорить.
«Я его потеряла, – горько подумала она, – прекрасно начавшийся вечер, так предательски завершился, что ничего не осталось делать. А может, заглушить неудачу спиртным? Что у них там на стойке?» Выбор напитков был внушительным. «Наверное, лучше немного мартини, и к тому же – на веранде», – подумала огорченная девушка.
Вероника села в плетеное кресло в углу балкона, уставленного множеством кадок с различными фикусами и пальмами, доставленными в Федерацию футбола с Зеленого мыса.
– Давай покурим здесь. Ах, какой открывается вид на парк Победы! – послышался приближающийся голос Нинели. Она мягко тянула в свою сторону мужчину, не слишком ей сопротивлявшегося.
Вероника замерла, как мышь, решив не выдавать своего присутствия и не мешать двум людям демонстрировать ей свои истинные отношения.
– Знаешь, дорогой, сегодня утром я опять вынуждена была бежать от этого урода-пьяницы на работу. На самом деле мой дом – это наш офис. Я будто родилась у телефона, с которого могу позвонить тебе, и у компа с таким великим для влюбленной женщины делом, как Интернет.
– Глупости, дорогая, ты прекрасно знаешь, что, когда я один, ты и без телефона можешь зайти ко мне в уверенности, что у моего стола, стульев и кресла прочные ножки и… – Он беспардонно загоготал, демонстрируя белоснежные зубы, резко притянув к себе не слишком пытающуюся сопротивляться девушку.
– Почему ты так любишь все испохабить?! – гневно-шутливо почти прошипела она. – Я говорю о тех незабываемых розах, которые ты прислал мне на E-mail 8 марта, а ты только о своих уже не скрипучих после ремонта столах, стульях и креслах!
– Что ж, милочка, – ответил он, иронично глядя поверх верхней выступающей части ее тела, – это вам, женщинам, все цветы да песенки, а нам, как ты выражаешься, «эгоистичным насильникам», только деньги и секс. Кстати, о деньгах: ты подготовила ведомости ваших зарплат, как я просил?
– Конечно, – процедила Нина, надув подкрашенные губки, – я начала даже готовить расчеты на те крупные суммы, которые перечислили нам пару дней назад, а ты все не ценишь…
– Какие крупные суммы? – Его глаза словно остекленели.
– Как же! Ты ведь знаешь, они обращаются с письмом к тебе, где говорят, что ты заслужил эти деньги и хорошо поработал…
– Да, но откуда ты знаешь содержание письма? Ты что, хакерски взломала пассворд моего адреса? – неуклюже попытался пошутить он.
– Вовсе нет, просто ты скопировал письма вместе со списками и сохранил их в документах нашей общей сети, – наивно объяснила она.
– Извини, какие списки ты имеешь в виду?
– Конечно же, те, где почему-то рядом с анкетными данными наших клиентов приводятся подробные описания и их физического благосостояния… А что, это теперь требуют предоставлять в посольствах? – спросила девушка, быстро хлопая ресницами.
– Знаешь что, Нина, давай я все это объясню тебе в машине.
– Как, мы уже уходим? Так неожиданно? Васо, я что-то не то сказала? Ты это из-за роз, которыми я тебя попрекнула? – испугалась она.
– Да нет же, глупости все это. Я все тебе расскажу в машине.
Из рук Веры чуть не выпал фужер с шампанским. Сквозь листья фикусов и низкорослых пальм ей показалось, что он обнял Нину так, что спрятал ее тело в свое полностью, и повлек за собой, как нечто совершенно неосязаемое и бездушное. Еще через десять минут, глядя с веранды вниз на стоянку выстроившихся в длинный ряд роскошных машин, Вероника увидела, как молодой мужчина быстренько стал открывать дверцу изумрудного БМВ. Она вскинула свой мобильный экраном вверх и включила режим видеозаписи.
– Мое вчерашнее поручение остается в силе: ты делаешь репортаж с выставки тайваньских технологий. Но я хочу, чтобы ты разузнала о делишках некоего Васо Каландадзе. Очень высокий и видный, ты сразу его узнаешь, он является главой фирмы, занимающейся эмигрантами и туризмом. К нам поступила информация, что их прикрывают оппозиционные силы, и, сама понимаешь, нам хотелось бы побольше об этом знать.
– Хотите, чтобы я сделала интервью с Васо Каландадзе?
– Умей слушать! Сегодня в девять вечера в здании Федерации футбола… Знаешь, у парка Победы?
– Конечно…
– Хм… пойдешь на презентацию, что-то там они отстроили. Короче, Каландадзе в числе вип-гостей. Понаблюдай со стороны, присмотрись. Утром отчитаешься. Ясно?
– Конечно.
– Откуда такая самоуверенность? Ну, до встречи.
Несмотря на то что встречи, презентации и приемы были привычным явлением в жизни Вероники, тем не менее первым делом она задумалась о том, какой наряд подойдет случаю. Звонок редактора изменил ее планы – после работы забежать к родителям. Вечером ей пришлось вылезти из стареньких, удобных джинсов, пригодных для более обыденных моментов журналистской жизни, и надеть классический облегающий синий костюм, который она привезла из Италии и который, как ей нередко говорили, очень ей шел, демонстрируя стройность фигуры. Вскоре Вероника уже сидела у окна маршрутного такси, стремительно несущегося по центральным улицам столицы.
Звуки музыки о «Таких девушках, как звезды…» вылетали из светящейся панели маршрутки, в которой вдруг все заволновалось от вида новой пассажирки, привлекшей даже взгляды женщин. Интересная жгучая, пышнотелая брюнетка плюхнулась в кресло рядом с Вероникой, решительно повернула к ней свое прекрасное лицо и произнесла:
– Ты не узнаешь меня, Вероника? Какая встреча! Как я рада! Как – нет? Не помнишь, как, учась в параллельных классах, мы познакомились летом, когда отдыхали в Батуми и ходили плавать в порт, хотя это было запрещено?
– Нинели?! – Удивлению Вероники не было предела. – Ты ли это?! Извини, что не узнала, ты так похорошела. – Иногда Вера ловила себя на мысли, что из нее вылетало нечто не очень тактичное. – Откуда ты? Какая встреча спустя столько лет!
Девушки расцеловались. Мужчины в маршрутке настороженно прислушивались.
– Дорогая, уверена, что ты достигла многого, учитывая, что в школе на тебя пальцем показывали – так знамениты были твои сочинения. Рассказывай: кто муж, есть ли дети?
Разговор происходил на русском языке, поэтому девушки могли рассчитывать, что, вероятно, окружающие их не слишком понимают.
– Ничего особенного, Нина. Я окончила журфак и давно работаю на одну маленькую, но злую газету. Вот и сейчас еду на презентацию нового здания Федерации…
– Футбола?! Боже, какая удача! Васо Каландадзе, мой босс, попросил меня спеть на открытии, я ведь окончила эстрадный факультет, всегда мечтала о певческой карьере, но стала секретаршей. – Она обиженно сложила красивые пухлые губки, но тут же изменила выражение лица: – Вот, везу платье – кстати, от восходящего французского кутюрье, – в котором и спою вам.
– Ты работаешь на Каландадзе? О, дай, пожалуйста, номер твоего телефона. Я так рада тебя видеть.
Нина стала рассказывать о своей беспокойной и не слишком благополучной жизни с мужем-неудачником. Но вскоре маршрутка с визгом остановилась прямо перед толпой гостей, прибывающих на черных джипах, и журналистов, активно принявшихся за работу.
– Не пропадай, Нинели, звони, – бросила на лету бывшей соученице Вероника и слилась с толпой бойцов печатного и эфирного слова.
Главная задача заключалась в том, чтобы найти ставшего за вечер уже легендарным Васо Каландадзе. «Надо бы проследить, с кем общается Нина, наверняка начальник благоволит к столь сногсшибательной, пышногрудой, хоть и немного взбалмошной сотруднице, у которой, кстати говоря, блестят глаза, когда она упоминает о своем Каландадзе», – отметила про себя Вера, уверенной походкой опережая других и входя в зал, где заранее были установлены микрофоны. Скучающим взором она стала нагло изучать толпу с целью вычислить Васо Каландадзе, дотошно вглядываясь в лица элегантных молодых мужчин. Почему-то наблюдение на первом этапе результатов давать не желало.
Галантный официант, скользя мимо, предложил ей фужер с белой шипучей жидкостью и поспешил к стоящей неподалеку паре, прекрасная половина которой так неприлично сверкала драгоценностями, что привлекала к себе взгляды всех прибывающих участников презентации. Ее спутник, понимая блистательность своей дамы, тщательно изображал хладнокровие.
Однако вся эта мишура давно перестала поражать воображение Веры, особенно после последних поездок в Европу, эконом-классом, краткосрочных, но очень плодотворных. Судя по самодовольным лицам людей, собравшихся на великосветскую тусовку, по пункту своего величия властители южной страны расходились во мнениях с самоуверенной журналисткой из маленькой, но злой газеты.
Тут взгляд ее упал на высокого человека в полосатом костюме, окруженного такими же высокими, но менее яркими мужчинами. «Может, это и есть он», – решила про себя Вероника – уж слишком он походил на тот образ, который она нарисовала себе в уме, представляя Василия Каландадзе. Высокий человек стоял к ней спиной, беспорядочно размахивал чуть более короткими, чем надо, руками, шумел и был немного неуклюж, когда передвигался, так как делал это неестественно и стремительно до комичности, привлекал всеобщее внимание. И вдруг он повернулся лицом к Веронике. Это был не Васо – в окружении свиты в толпе гостей стоял председатель Тбилисского законодательного собрания, бывший министр юстиции Грузии и воспитанник действующего президента Михаил Саакашвили. «Да, – подумала она, – видимо, нынче я на мероприятии достаточно высокого ранга». Годик назад, встречая иностранных гостей, Эдуард Шеварднадзе похлопал по плечу своего представительного, очень молодого тогда министра юстиции и смело заявил: «Посмотрите на этого перспективного молодого человека, это и есть мой преемник».
– Девушка, извините, у вас есть аккредитация? – послышался низкий приятный голос за спиной.
– Простите, что? – Она неожиданно вышла из оцепенения. – Да, конечно, вот бейджик, Ираклий Чкониа звонил вашему менеджеру.
– О, разумеется, добро пожаловать в обновленное здание Федерации. Вас, простите, как величать? Так, Вероника Гегечкори, очень приятно, – улыбнулся незнакомый служащий только уголками губ.
«В Грузии всегда говорят так, знакомясь, вне зависимости, приятно ли это на самом деле», – подумала девушка, добавив вслух:
– А вы не скажете, господин Васо Каландадзе уже приехал? Где я могу его видеть?
– Не увидеть Васо Каландадзе абсолютно невозможно, – с некоторой иронией в голосе выказал свою осведомленность господин в классическом костюме с вычурным галстуком, – он выступит третьим, после президента Федерации и главы Городского совета, короче, после нашего Миши. – И пиарщик подмигнул Веронике так, будто она с самого рождения считала главу Городского совета самым что ни на есть своим.
– Вы, наверное, знаете, что компания Каландадзе внесла солидную сумму в проект технического реформирования нашей Федерации, в нашей стране все любят футбол, – продолжил он, а Вероника подумала о том странном желании обыкновенных людей быть полезными прессе, даже если пресса к ним пока и не обратилась за помощью. А сотрудников отделов по связям с общественностью хлебом не корми – дай возможность поучить прессу.
– А что, фирма Каландадзе настолько преуспевающая, что внести реальную сумму оказалось им под силу? – включилась она в работу.
– К сожалению, да. В Грузии сегодня многие думают об эмиграции, а фирма Васо помогает осуществлять ее в безболезненном режиме как для… простите, убега эмигрирующих, так и для страны. Впрочем, позже вы сможете сами поговорить с господином Каландадзе. А теперь, извините, мне надо подойти к гостям, ведь у нас сегодня сам господин Миша. – Захлебываясь от восторга, ассистент отдела по связям с общественностью сунул ей в руку свою визитку и тут же растворился в собравшейся толпе.
– У вас упало это. – Незнакомец подал ей с пола оброненный бейджик. На минуту ей показалось, что этого мужчину она знала всегда. Почудилось, что эти непроницаемые, заглядывающие прямо в душу глаза смотрели на нее и в другие моменты жизни. Он протянул ей карточку, вложил в руку и нежно ее пожал.
– Вы здесь по работе? Думаю, что закончат поздно. А вы не хотели бы, чтобы вас подвезли? Где вы живете?
Рой мыслей пролетел в голове, и с едва вернувшимся самообладанием от притяжения этого загадочного человека она произнесла:
– Так много вопросов сразу. Вы случайно не в спецслужбах работаете? Тогда, может, покажете мне этого злосчастного Васо Каландадзе?
Он еще раз пронзил ее взглядом.
– Почему злосчастного? Он что, посмел перебежать дорогу такой очаровательной молодой журналистке?
– Пока еще нет, но если я его не увижу… я просто огорчусь, – одумалась она, остановив в себе желание пооткровенничать с потрясающе сложенным мужчиной.
– Что ж, желаю удачи, – он мило улыбнулся, – но мне кажется, вам повезет с Василием. Давайте так, если вы увидите его через тридцать минут, то подойдете ко мне и подарите свою визитку, идет?
Она задорно улыбнулась ему и его дерзости, замешанной на фантастической самоуверенности.
– О’кей… тогда, если ровно через тридцать минут… Сверим часы?
И он победоносно, так же как и ассистент отдела информации, растворился в толпе расфуфыренных гостей презентации. «Почему на Кавказе у женщины нельзя просто попросить номер телефона? Почему обязательно даже такому красавцу прилагать предысторию и условия?» – подумала она разочарованно, все же немного надеясь увидеть «злосчастного» ровно через 30 минут. «Потому что на Кавказе все основано на легенде и мифе, с которых начинается и кончается жизнь», – закончила она свою мысль.
После президента Федерации к кафедре с установленным микрофоном почти вспрыгнул «наш Мишико». Этот человек вел непонятную пока Веронике игру. Она твердо знала, что он является членом команды действующего президента. Но каждый раз, появляясь на людях, он рьяно и выразительно ругал правящий клан. Может, это просто игры в демократию и плюрализм? Или игра идет по принципу: плохой полицейский – хороший полицейский? Нет, он казался очень возбужденным и даже искренним всегда, когда орал про повсеместную коррупцию, беспредел, безработицу и утерянные территории. Михаил Саакашвили почти при каждом своем публичном выступлении разражался гневом по поводу беглых из России чеченских боевиков, которых «преступный режим Шеварднадзе» пригрел в скандально известном Панкисском ущелье. Михаил Саакашвили орал на весь свет, что он займется этим лично и изничтожит произвол прогнившей действующей власти.
Вероника думала, что такие громкие заявления требуют как минимум широкой деятельности по решению обозначенных бед страны. После такой критики надо свергнуть власть и спасти мир, если это будет в силах бунтаря в полосатом костюме. Она еще раз поймала себя на мысли, что обычно политики, которые рвутся к власти, говорят о том, что именно они, и только они, могут ускорить приход Иисуса на планету и спасти Вселенную. Вера улыбнулась своим мыслям. «Наш Миша» любил говорить долго.
– А теперь, дамы и господа, попрошу всех поприветствовать главу не очень большой, но очень преуспевающей фирмы, разделившей с нами проблемы Федерации футбола Грузии не скажу, что наполовину, но почти на треть, – произнес ведущий в микрофон, представляя поднявшегося на сцену таинственного незнакомца!
– Как?! Так это и есть Васо Каландадзе? – пораженно пробубнила Вероника себе под нос. – Который час? Господи, это невозможно.
Прошло ровно тридцать минут. Значит, она проиграла, и неотразимый знакомый-незнакомец приобрел право получить номер ее телефона!
Говорить он умел, представляя себя обществу этаким великодушным простаком. Ничего не скажешь, простак, отстегнувший треть суммы на здание, отстроенное заново по последнему писку международной архитектуры. «Пять баллов Веронике Гегечкори, – сказала она себе с удовлетворением, – таким образом, наше знакомство с респондентом продолжится, ведь он сразу обратил на меня благосклонное внимание, а это очень помогает в делах».
Не тут-то было. Сразу после речи Васо на него обрушилась волна необычайной красоты его секретарши Нинели, которая, ласково его обхаживая, требовала участия в переживаниях по поводу предстоящего ее выступления. Тем временем Вероника ухитрилась подробнее разузнать о местонахождении и специфике работы фирмы шефа и ее школьной подруги.
– «Only you», – объявил ведущий в микрофон, как бы проходя мимо, – в исполнении очаровательной Нины.
Она была ослепительна в свете рампы. Высокая, с ярко выраженными формами, привлекшая взоры всего зала, запевшая молодым, необузданно сильным голосом, летевшим определенно в сторону ее ненаглядного босса. Каландадзе, не сводя с нее глаз, стал медленно передвигаться по залу. Как бы невзначай он оказался рядом с раскрасневшейся девушкой в синем костюме, как бы мельком взглянул на нее, как бы пожал ее руку, спрятав в карман пиджака небольшой кусочек бумаги, и вернулся на исходную позицию неподалеку от сцены, с которой за ним наблюдал зоркий и влюбленный взор его поющей сотрудницы.
– Да, но ведь он только что был здесь, я сама видела, как он прошел с брюнеткой со сцены! – почти кричала Вера на ассистента и вдруг, остыв, добавила: – Конечно, вы не должны были ставить таймер на дверях. Просто мне надо было с ним поговорить.
«Я его потеряла, – горько подумала она, – прекрасно начавшийся вечер, так предательски завершился, что ничего не осталось делать. А может, заглушить неудачу спиртным? Что у них там на стойке?» Выбор напитков был внушительным. «Наверное, лучше немного мартини, и к тому же – на веранде», – подумала огорченная девушка.
Вероника села в плетеное кресло в углу балкона, уставленного множеством кадок с различными фикусами и пальмами, доставленными в Федерацию футбола с Зеленого мыса.
– Давай покурим здесь. Ах, какой открывается вид на парк Победы! – послышался приближающийся голос Нинели. Она мягко тянула в свою сторону мужчину, не слишком ей сопротивлявшегося.
Вероника замерла, как мышь, решив не выдавать своего присутствия и не мешать двум людям демонстрировать ей свои истинные отношения.
– Знаешь, дорогой, сегодня утром я опять вынуждена была бежать от этого урода-пьяницы на работу. На самом деле мой дом – это наш офис. Я будто родилась у телефона, с которого могу позвонить тебе, и у компа с таким великим для влюбленной женщины делом, как Интернет.
– Глупости, дорогая, ты прекрасно знаешь, что, когда я один, ты и без телефона можешь зайти ко мне в уверенности, что у моего стола, стульев и кресла прочные ножки и… – Он беспардонно загоготал, демонстрируя белоснежные зубы, резко притянув к себе не слишком пытающуюся сопротивляться девушку.
– Почему ты так любишь все испохабить?! – гневно-шутливо почти прошипела она. – Я говорю о тех незабываемых розах, которые ты прислал мне на E-mail 8 марта, а ты только о своих уже не скрипучих после ремонта столах, стульях и креслах!
– Что ж, милочка, – ответил он, иронично глядя поверх верхней выступающей части ее тела, – это вам, женщинам, все цветы да песенки, а нам, как ты выражаешься, «эгоистичным насильникам», только деньги и секс. Кстати, о деньгах: ты подготовила ведомости ваших зарплат, как я просил?
– Конечно, – процедила Нина, надув подкрашенные губки, – я начала даже готовить расчеты на те крупные суммы, которые перечислили нам пару дней назад, а ты все не ценишь…
– Какие крупные суммы? – Его глаза словно остекленели.
– Как же! Ты ведь знаешь, они обращаются с письмом к тебе, где говорят, что ты заслужил эти деньги и хорошо поработал…
– Да, но откуда ты знаешь содержание письма? Ты что, хакерски взломала пассворд моего адреса? – неуклюже попытался пошутить он.
– Вовсе нет, просто ты скопировал письма вместе со списками и сохранил их в документах нашей общей сети, – наивно объяснила она.
– Извини, какие списки ты имеешь в виду?
– Конечно же, те, где почему-то рядом с анкетными данными наших клиентов приводятся подробные описания и их физического благосостояния… А что, это теперь требуют предоставлять в посольствах? – спросила девушка, быстро хлопая ресницами.
– Знаешь что, Нина, давай я все это объясню тебе в машине.
– Как, мы уже уходим? Так неожиданно? Васо, я что-то не то сказала? Ты это из-за роз, которыми я тебя попрекнула? – испугалась она.
– Да нет же, глупости все это. Я все тебе расскажу в машине.
Из рук Веры чуть не выпал фужер с шампанским. Сквозь листья фикусов и низкорослых пальм ей показалось, что он обнял Нину так, что спрятал ее тело в свое полностью, и повлек за собой, как нечто совершенно неосязаемое и бездушное. Еще через десять минут, глядя с веранды вниз на стоянку выстроившихся в длинный ряд роскошных машин, Вероника увидела, как молодой мужчина быстренько стал открывать дверцу изумрудного БМВ. Она вскинула свой мобильный экраном вверх и включила режим видеозаписи.
Глава 2
Она думала лишь о том, как сейчас не расплакаться в трубку и сказать именно то, что должна сказать этому мерзавцу. Завтра утром она будет точно знать – что его больше всего задело и выглядело не как глупые оскорбления истерички, брошенной любовником, а как замечания, которые сопутствовали всему периоду их отношений, но из жалости к нему не были произнесены ранее. А он все зудел о том, что ценит и уважает ее, что она потрясающий человек и профессионал, что любой мужчина мечтал бы завязать с ней серьезные отношения и т. д. и т. п.
– Не стоит оправдываться, – пыталась она казаться хладнокровной. – Надо проще относиться к жизни. Ты мог бы и вовсе не звонить. Все было понятно и без этого. А твоя любовь исчезла еще тогда, когда мы заснули на твоей даче, как брат и сестра. Даже смешно вспоминать сегодня. Я надеюсь, что кратковременный секс не испортит наши деловые отношения и…
– О чем ты, Вероника? Как это ни банально звучит, мы остаемся друзьями, и, ты знаешь, мое информационное агентство очень дорожит связями с твоей редакцией. Кстати, вчера на пресс-конференции в «Торри» беседовал с вашим боссом, у них на тебя большие виды. Господин Ираклий почти без ума от своей Вероники Гегечкори, ему нравится в тебе все без исключения. Ну ладно, я еще позвоню как-нибудь, пока. – И теперь уже бывший любовник мило захохотал в знак неестественного примирения.
Жестокий экран написал: «Соединение завершено». Этот злосчастный, предательски светящийся экран и не мог бы более четко подтвердить то, насколько точно сказанные слова отобразили значимость жестокого и рокового звонка абонента, записанного под названием «Серв», что от английского «служить». Как-то друг-любовник из ведущего грузинского информационного агентства вытащил тонущую Веронику из потемневшей от шторма морской пучины. «Лучше бы он не делал этого тогда, – подумала она, – сейчас было бы легче, ведь умереть всегда легче, чем жить, только почему-то все же хочется – жить».
Вера не могла абсолютно однозначно понять, что стало причиной охлаждения их отношений, вернее, его отношений к ней. В своих чувствах она разобралась моментально и, ей казалось, навсегда. Но он вдруг просто ушел.
«Ну да ладно, девочка, будь же, наконец, мужчиной, – утешала она себя, – жизнь продолжается». С тех пор как он просто позвонил и сказал, что в их отношениях поставлена последняя точка, прошло несколько месяцев, а боль все не утихала. Все эти воспоминания следовало прогнать. А утро, как назло, было столь пасмурным и унылым, что ей никак не удавалось навести красоту, если так можно было назвать ее полунебрежный стиль одежды, и бежать туда, где ее ждало что-то незнакомое и, может, немного утешительное – ведь почти на каждой пресс-конференции, при каждом репортаже ей удавалось кого-то «подцепить». Этот кто-то позже звонил и просил о встрече. Степень корректности ее «мне жаль, но я очень занята» зависела от того, насколько высокопоставленное и нужное ей лицо домогалось ее внимания.
Правда, порой она пересиливала себя, отказывая очередному весьма и весьма привлекательному претенденту, ведь именно такого поведения требовал от нее закон непорочности кавказской женщины. Да и все это было до Серва. А было ли что-либо до него?
Жизнь между тем и так была неладная и неустроенная. Потому что Вероника не могла и не хотела мириться с тем, что навязывало ей общество, утверждавшее, что его правила – это истина в последней инстанции. Закончив университет, Вероника пыталась найти работу, и друзья посоветовали обратиться с предложением в «Главную газету», которая в тот период только набирала обороты. Вскоре газета прославилась настолько, что выдержки из нее стали цитировать в различных ток-шоу и информационных передачах. Газета производила впечатление достаточно независимой, демократической и не ангажированной. «Главная газета» могла сказать то, что не принято было озвучивать в грузинском обществе, и это молодой журналистке нравилось больше всего, так как в голове не было места привычным для всех штампам!
Однажды, вернувшись домой после записи репортажа довольно поздно, Вероника застала свою мать и брата в ступоре. Преподаватель грузинского языка Натела Георгиевна всегда проявляла себя достаточно корректным и свободомыслящим человеком. Но на этот раз она была вне себя. Даже не предложив дочери ужин и косо и гневно глядя, швырнула ей под ноги скомканный номер газеты. «Последний выпуск», – успела разглядеть Вероника.
– Что ты написала? – почти прошипела Натела Георгиевна, взявшись тонкими нервными пальцами за виски со странно выступавшими на них венами.
Вероника искренне не понимала причину неожиданной истерики матери. Ей казалось, что все последние ее статьи были выдержаны в духе спокойного анализа и логики.
Спокойствие и невозмутимость Веры еще более подогрели накал страстей родственников.
– Как ты смела сказать такое об Абхазии? Знаешь ли ты, как теперь ко мне относятся коллеги в школе? Они не хотят даже смотреть на меня. Неужели все мои старания воспитать в тебе патриотический дух были стерты в минуту твоими предательски настроенными редакторами и корректорами? Что ты на себя берешь, когда говоришь, что грузины должны извиниться перед абхазами за то, что ввели в Сухуми войска? По-твоему, грузины не имели права восстанавливать конституционный порядок на своих собственных, исторически грузинских землях? Да мы должны были просто уничтожить всех, кто стал там на нашем пути, а не извиняться перед сепаратистами, лишившими нас наших земель!
Вероника посмотрела на брата, пытаясь понять, все ли в ее доме сегодня сошли с ума или… Авто сделал вид, что заинтересовался происходящим за окном, и вышел из комнаты. «Значит, и ты не хочешь со мной говорить», – сказала про себя Вера.
– Ты опозорила нашу семью, – гневно продолжала мать. – И еще не знаешь, какой тебя ждет разговор с отцом, так много сделавшим для твоего воспитания и образования. И вообще, твоему брату постоянно делают замечания, люди говорят, что ты ведешь недостойный образ жизни! Ты встречаешься с разными мужчинами у всех на глазах! Журналистика – это не то же самое, что… – Она остановилась, почти упав в кресло. Последние крохи былой интеллигентности Нателы Георгиевны всплыли, наконец, наружу.
В то же время Вероника знала, что отца мало волновали поползшие, как ядовитые змеи, сплетни о дочери. Видимо, потому, что к позднему вечеру, когда он возвращался с дежурства из больницы, сплетни-змеи уже не доползали до него живьем. А вот стычки с братом по самым незначительным поводам понемногу становились нормой жизни.
Вероника сохраняла молчание. Она повернулась на своих длинных красивых ногах и тихо ушла в свою комнату. Почти спокойно она собрала скромные личные пожитки в чемодан на колесиках, сопровождавший ее по странам Европы, и неслышно вышла из дому. Она не станет жить так, как все. Она не станет думать так, как требуют думать мать, школа, соседи, друзья. У нее всегда будет свое собственное мнение, даже если оно неприемлемо для других.
Она переехала в пустующую квартирку в центре Тбилиси, оставленную ей бабушкой в наследство, и несколько следующих месяцев терпела истерики, просьбы и уговоры матери (отец всегда давал ей больше прав на самоопределение). Но и эта ситуация утряслась – ведь Вероника после нескольких скандальных журналистских расследований сделала себе имя, которое стало приносить ей кое-какой доход, дававший возможность обеспечить себя необходимым.
– Не стоит оправдываться, – пыталась она казаться хладнокровной. – Надо проще относиться к жизни. Ты мог бы и вовсе не звонить. Все было понятно и без этого. А твоя любовь исчезла еще тогда, когда мы заснули на твоей даче, как брат и сестра. Даже смешно вспоминать сегодня. Я надеюсь, что кратковременный секс не испортит наши деловые отношения и…
– О чем ты, Вероника? Как это ни банально звучит, мы остаемся друзьями, и, ты знаешь, мое информационное агентство очень дорожит связями с твоей редакцией. Кстати, вчера на пресс-конференции в «Торри» беседовал с вашим боссом, у них на тебя большие виды. Господин Ираклий почти без ума от своей Вероники Гегечкори, ему нравится в тебе все без исключения. Ну ладно, я еще позвоню как-нибудь, пока. – И теперь уже бывший любовник мило захохотал в знак неестественного примирения.
Жестокий экран написал: «Соединение завершено». Этот злосчастный, предательски светящийся экран и не мог бы более четко подтвердить то, насколько точно сказанные слова отобразили значимость жестокого и рокового звонка абонента, записанного под названием «Серв», что от английского «служить». Как-то друг-любовник из ведущего грузинского информационного агентства вытащил тонущую Веронику из потемневшей от шторма морской пучины. «Лучше бы он не делал этого тогда, – подумала она, – сейчас было бы легче, ведь умереть всегда легче, чем жить, только почему-то все же хочется – жить».
Вера не могла абсолютно однозначно понять, что стало причиной охлаждения их отношений, вернее, его отношений к ней. В своих чувствах она разобралась моментально и, ей казалось, навсегда. Но он вдруг просто ушел.
«Ну да ладно, девочка, будь же, наконец, мужчиной, – утешала она себя, – жизнь продолжается». С тех пор как он просто позвонил и сказал, что в их отношениях поставлена последняя точка, прошло несколько месяцев, а боль все не утихала. Все эти воспоминания следовало прогнать. А утро, как назло, было столь пасмурным и унылым, что ей никак не удавалось навести красоту, если так можно было назвать ее полунебрежный стиль одежды, и бежать туда, где ее ждало что-то незнакомое и, может, немного утешительное – ведь почти на каждой пресс-конференции, при каждом репортаже ей удавалось кого-то «подцепить». Этот кто-то позже звонил и просил о встрече. Степень корректности ее «мне жаль, но я очень занята» зависела от того, насколько высокопоставленное и нужное ей лицо домогалось ее внимания.
Правда, порой она пересиливала себя, отказывая очередному весьма и весьма привлекательному претенденту, ведь именно такого поведения требовал от нее закон непорочности кавказской женщины. Да и все это было до Серва. А было ли что-либо до него?
Жизнь между тем и так была неладная и неустроенная. Потому что Вероника не могла и не хотела мириться с тем, что навязывало ей общество, утверждавшее, что его правила – это истина в последней инстанции. Закончив университет, Вероника пыталась найти работу, и друзья посоветовали обратиться с предложением в «Главную газету», которая в тот период только набирала обороты. Вскоре газета прославилась настолько, что выдержки из нее стали цитировать в различных ток-шоу и информационных передачах. Газета производила впечатление достаточно независимой, демократической и не ангажированной. «Главная газета» могла сказать то, что не принято было озвучивать в грузинском обществе, и это молодой журналистке нравилось больше всего, так как в голове не было места привычным для всех штампам!
Однажды, вернувшись домой после записи репортажа довольно поздно, Вероника застала свою мать и брата в ступоре. Преподаватель грузинского языка Натела Георгиевна всегда проявляла себя достаточно корректным и свободомыслящим человеком. Но на этот раз она была вне себя. Даже не предложив дочери ужин и косо и гневно глядя, швырнула ей под ноги скомканный номер газеты. «Последний выпуск», – успела разглядеть Вероника.
– Что ты написала? – почти прошипела Натела Георгиевна, взявшись тонкими нервными пальцами за виски со странно выступавшими на них венами.
Вероника искренне не понимала причину неожиданной истерики матери. Ей казалось, что все последние ее статьи были выдержаны в духе спокойного анализа и логики.
Спокойствие и невозмутимость Веры еще более подогрели накал страстей родственников.
– Как ты смела сказать такое об Абхазии? Знаешь ли ты, как теперь ко мне относятся коллеги в школе? Они не хотят даже смотреть на меня. Неужели все мои старания воспитать в тебе патриотический дух были стерты в минуту твоими предательски настроенными редакторами и корректорами? Что ты на себя берешь, когда говоришь, что грузины должны извиниться перед абхазами за то, что ввели в Сухуми войска? По-твоему, грузины не имели права восстанавливать конституционный порядок на своих собственных, исторически грузинских землях? Да мы должны были просто уничтожить всех, кто стал там на нашем пути, а не извиняться перед сепаратистами, лишившими нас наших земель!
Вероника посмотрела на брата, пытаясь понять, все ли в ее доме сегодня сошли с ума или… Авто сделал вид, что заинтересовался происходящим за окном, и вышел из комнаты. «Значит, и ты не хочешь со мной говорить», – сказала про себя Вера.
– Ты опозорила нашу семью, – гневно продолжала мать. – И еще не знаешь, какой тебя ждет разговор с отцом, так много сделавшим для твоего воспитания и образования. И вообще, твоему брату постоянно делают замечания, люди говорят, что ты ведешь недостойный образ жизни! Ты встречаешься с разными мужчинами у всех на глазах! Журналистика – это не то же самое, что… – Она остановилась, почти упав в кресло. Последние крохи былой интеллигентности Нателы Георгиевны всплыли, наконец, наружу.
В то же время Вероника знала, что отца мало волновали поползшие, как ядовитые змеи, сплетни о дочери. Видимо, потому, что к позднему вечеру, когда он возвращался с дежурства из больницы, сплетни-змеи уже не доползали до него живьем. А вот стычки с братом по самым незначительным поводам понемногу становились нормой жизни.
Вероника сохраняла молчание. Она повернулась на своих длинных красивых ногах и тихо ушла в свою комнату. Почти спокойно она собрала скромные личные пожитки в чемодан на колесиках, сопровождавший ее по странам Европы, и неслышно вышла из дому. Она не станет жить так, как все. Она не станет думать так, как требуют думать мать, школа, соседи, друзья. У нее всегда будет свое собственное мнение, даже если оно неприемлемо для других.
Она переехала в пустующую квартирку в центре Тбилиси, оставленную ей бабушкой в наследство, и несколько следующих месяцев терпела истерики, просьбы и уговоры матери (отец всегда давал ей больше прав на самоопределение). Но и эта ситуация утряслась – ведь Вероника после нескольких скандальных журналистских расследований сделала себе имя, которое стало приносить ей кое-какой доход, дававший возможность обеспечить себя необходимым.