Виктория Токарева. Ни с тобой, ни без тебя (сборник)

   Интересы детей Турок ставил превыше всего, и Тамару это бесило.
   Но что поделаешь? Пришлось подчиниться.
   Турок оформил необходимые бумаги. Что-то подписал. Будущее Тамары было обеспечено, хотя не ясно – кто умрет раньше. Турок был здоров как бык. Вернее, другой зверь – сухой, жилистый. А такие долго живут.
   Итак, разлука не удалась. Турок и Тамара снова стали жить вместе. Вместо ели. Тамара готовила его любимые турецкие блюда. Научилась выпекать турецкие сладости с невообразимым количеством сахара.
   Приучила Турка к совковой еде: салат оливье, борщ с чесноком, пирог с черникой. Турку нравилось все, что исходило из Тамариных рук.
   Вместе ездили отдыхать. Он носил чемодан. Помогал распаковывать. Все делалось в четыре руки, что гораздо легче и веселее.
   Вместе спали, ощущая тепло друг друга. Они спали под одним одеялом, а это значит – не расставались всю ночь. Пропитавшись теплом друг друга, оба были неуязвимы. В броне любви.
   Все было замечательно, кроме одного обстоятельства. Тамару мучила марокканка, которая ее замещала. И она (Тамара) постоянно задавала вопросы.
   – А где она сейчас?
   – Не знаю, – отвечал Турок. – Наверное, у себя дома.
   – А она на тебя обиделась?
   – Не знаю. Может быть.
   – А что ты ей сказал?
   – Сказал, что не могу без тебя жить.
   – Так и сказал?
   – А что?
   – Ей же обидно.
   – Зато все ясно. Я не морочил ей голову.
   – Она, наверное, переживает… – притворно сочувствовала Тамара.
   – Привыкнет.
   – А почему она не старается тебя вернуть?
   – Это бесполезно. Она – неглупая женщина.
   – Не глупая – значит умная? – уточнила Тамара.
   – Да. Она умная.
   – Красивая? – напряглась Тамара.
   – Не красавица, но все при ней.
   – А что при ней? – насторожилась Тамара.
   – Ну… то, что у женщин.
   – А тебе с ней было хорошо?
   – Хорошо.
   – А как?
   – Что «как»?
   – Как она тебя любила?
   – Я не хочу об этом говорить.
   – Как я? Или по-другому?
   – Так и по-другому.
   – А как?
   – Мужчины об этом не говорят.
   – Ну, скажи…
   – Не хочу.
   – Я тебя умоляю.
   – Тебе будет неприятно.
   – Честное слово, не будет. Ну пожалуйста… Я обещаю, что сразу забуду.
   И он сказал.
   Тамара обомлела. У нее было развито воображение, и она представила себе: как все происходило в мельчайших подробностях.
   Тамара возненавидела. Она буквально плавилась от ненависти. Тамара не ожидала от себя такой реакции, но сделать ничего не могла.
   Прошел день и другой, а ненависть не утихала. Она кипела в ней бурыми парами, заполняя сердце и мозги.
   Так продолжалось месяц, другой и третий. Они по-прежнему вместе ели, но Тамара швыряла тарелки на стол. Они вместе спали, но под разными одеялами. Тамара постоянно оскорбляла его нехорошими намеками.
   В конце концов он превратился в затурканного еврея – запуганного и затравленного. А она – злобная фурия, в душе которой горел адский огонь. Глаза полыхали. От легкой Тамары не осталось и следа.

* * *

   Всю эту историю Тамара рассказала Ларисе Николаевне. Они сидели на террасе дорогого отеля, пили чай с мятой. В нескольких шагах ртутно поблескивало Мертвое море.
   – Я ничего не поняла, – созналась Лора. – А в чем он виноват?
   – Как?! – Глаза у Тамары вылезли из орбит. – Знаете, что она делала?
   – Нет. Откуда же я знаю?
   Тамара наклонилась к Лоре и прошептала ей в ухо.
   – Ну и что? – равнодушно спросила Лора.
   – А вы знаете такое? – ужаснулась Тамара.
   – Да это все знают. Даже школьники. Я не предполагала, что у вас в Барнауле все такие целомудренные.
   Тамара смотрела, вытаращив глаза, и Лора боялась, что они у нее выпадут на кофту.
   – Вы понимаете, он верующий… А развратничал, как обыкновенный проститут. И ему было хорошо. Не со мной, а с ней.
   – Но он же вернулся к тебе. Значит, дело не в наслаждении, а в любви.
   – Разве это не одно и то же?
   – Это совершенно разное. Наслаждение можно достичь с кем угодно. А любовь бывает раз в жизни. Иногда два раза.
   Тамара смотрела недоуменно, как в афишу коза.
   – Тебе повезло. Тебя любят, – сказала Лора.
   – Почему вы так считаете?
   – Иначе бы он ушел. Зачем ему терпеть твое хамство?
   Тамара задумалась.
   Он действительно мог уйти, но не уходил почему-то. И она тоже могла его прогнать, но не прогоняла. Почему-то. Они были нужны друг другу. Зачем-то.
   Мелькнула мысль: может быть, простить и забыть, как обещала? Но она не могла ни простить, ни забыть. Это было выше ее сил.
 
   Лариса Николаевна висела в море, плавала в бассейне, с удовольствием ела кошерную еду.
   Время от времени она видела Турка и Тамару. На лицах обоих стояло раздражение, и даже легкое отвращение, как будто они преодолевали дурной запах.
   Но вместе с тем они ухаживали друг за другом. Он приходил к морю рано утром и занимал Тамаре удобный шезлонг под навесом. Вешал на него полотенце: дескать, «занято».
   Она подносила ему в ресторане еду и при этом швыряла на стол тарелки.
   Сформировалась ситуация: ни с тобой, ни без тебя. Любовь – Ненависть. Сочетание не редкое, если вдуматься.

Я надеюсь…

   Пришел автобус и привез новую партию отдыхающих. Партия оказалась шумной, как грачи. Южные люди вообще не умеют разговаривать тихо.
   Лора (Лариса Николаевна) с интересом наблюдала, как в море залезают женщины в одеждах, в хлопковых рейтузах и в платьях с длинными рукавами. Ортодоксальные еврейки не показывают голых рук и ног. Нельзя. Далее, они бреются наголо и ходят в париках. В такую жару. Но ничего не поделаешь. Вера. Иудаизм строг и даже жесток, как директор школы. Сплошные нельзя.
   Лора стояла на берегу в раздельном купальнике. Руки, ноги, а также спина и живот выставлены на всеобщее обозрение. И ничего.
   Лора любила купаться без лифчика. Топлес. Вся Европа давно так купается. Но не Израиль. Израиль – пуританская страна. Раздельный купальник – уже на грани.
   Одетые пожилые женщины распластались в прибрежных водах, как гигантские плоские рыбы.
   Камбалы. Они вымачивали себя в теплой соленой воде. Мариновали.
   Лора стояла на берегу, смотрела и недоумевала. На что только не пойдешь ради веры. А камбалы смотрели на Лору и тоже недоумевали: стоит у всех на виду, голая, бедняжка, а мужчины мызгают ее глазами и вожделеют в помыслах. Фу!
   К Лоре подошел худосочный мужичок, отдаленно напоминающий бульдога: выдвинутая нижняя челюсть, вытаращенные глаза.
   Раньше Лора его не видела. Должно быть, приехал с новой партией.
   – Здравствуйте, – произнес бульдог. – Вы меня узнаете?
   Лора вгляделась внимательно.
   – Меня зовут Миша Зальцман. Мы встречались в консерватории. Не помните?
   – А-а… – радостно воскликнула Лора, хотя ничего не вспомнила. А не узнать человека – значит его обидеть.
   – Вы когда приехали? – поинтересовалась Лора.
   – Сегодня.
   – Надолго?
   – На четыре дня. Потом обратно. На этом же автобусе.
   – Значит, вы в Израиле живете?
   – Да. С девяностого года.
   – А почему вы уехали?
   – Все побежали, и я побежал, – улыбнулся Миша.
   Вошли в море. Поджали ноги. Повисли.
   Надо было скоротать время.
   Миша рассказал, что развелся с женой. Жена с сыном уехали в Америку. Он остался в Москве. Потом переехал в Израиль. Сейчас живет в Ашдоде. Один.
   – Почему один? – спросила Лора. – Это неправильно.
   – А где я могу познакомиться? Не на дискотеку же ходить в моем возрасте.
   – Одиноких женщин – море.
   – Я тоже так думал, когда разводился. А оказалось: женщин море, а той, которая твоя, – ее и нет.
   – А не надо перебирать, – посоветовала Лора. – Надо быть немножко легкомысленным.
   На лодке плыл спасатель, похожий на подросшего Маугли: угольно-черные длинные волосы, точеный профиль, высокая шея, рельефные мышцы.
   Миша Зальцман – далеко не Маугли. Скорее, старый бульдог с больными суставами и искусственными зубами.
   Лора подумала: хотела бы она иметь такого бойфренда, как Миша? Ни за что. А такого, как Маугли? Тоже нет. Не хотела бы. Это чужое. Возле Маугли должна стоять подобная. Юная. Почти девочка. Ундина. Русалка. Сирена.
   Не надо вступать на чужую территорию. Нельзя быть смешной. В отсутствии страстей есть своя прелесть. Свое достоинство. И свой покой.
 
   В отеле по вечерам устраивали танцы. Солировал негр.
   Он надевал особые фольклорные рубахи и вопил, пританцовывая. Двигался, как негр, – очень пластично, буквально переливался. Белые так не могут. Видимо, у белых другое чувство ритма и что-то другое внутри.
   Отдыхающие танцевали. Все были на отдыхе, никаких забот, тела пропитаны солью, настроение замечательное.
   Лора обратила внимание на стройную блондинку. На ней была короткая юбка, кофточка внутрь. Видны стройные ноги, тонкие щиколотки. Ничего не надо скрывать под брюками.
   Возник Миша в просторной майке и в шортах. Бульдог в шортах.
   – Я нашла вам жену, – сказала Лора.
   – Где? – забеспокоился Миша. – Кто?
   – Вон. Блондинка с бусами.
   Миша выделил ее глазами. Оценил.
   – А с чего вы взяли, что она согласна? Может, она замужем?
   – Была бы замужем, так и танцевала бы с мужем. А она танцует с подругой.
   – Может, и мы попляшем? – спросил Миша.
   Лора подумала и согласилась. Когда-то она танцевала очень хорошо.
   Миша двигался неинтересно. Он весь – как недоваренная макаронина. В нем не было стержня. Неудачник, который был задуман Богом как неудачник.
 
   На другое утро, пребывая на берегу, Лора подошла к блондинке.
   – Здравствуйте, – поздоровалась Лора.
   – Мы знакомы? – удивилась блондинка.
   – Будем знакомы. Я – Лора.
   – Инна, – отозвалась блондинка.
   – Извините за вопрос: вы замужем?
   – Нет. А что?
   – Вы живете в Израиле?
   – Да. А что?
   – Вы хотите замуж?
   – За кого? – растерялась Инна.
   – Пошли, познакомлю.
   Инна оторопела. Взволновалась. Лора поняла: она не просто хочет замуж, а ОЧЕНЬ хочет. Более того, это ее хрустальная мечта. А иначе для кого эти тонкие щиколотки и эти синие глаза, тоже хрустальные.
   Миша стоял на берегу – тонконогий, пузатый, с седой порослью на груди. Тот еще жених.
   – Миша, привет, – поздоровалась Лора. – Познакомься, пожалуйста, это Инна.
   Миша смутился и представился.
   Инна смотрела на него с явным одобрением. Лора поняла: подойдет любой. Инну замучило одиночество. Каким-то образом это было ясно. Это считывалось с ее облика.
   Постояли молча. Не знали, с чего начать. Решили начать с того, что вошли в море. Осторожно прошли на глубину. Поджали ноги и стали делать под водой велосипедные движения. Руки балансировали, держали равновесие. Теплая тугая вода обнимала и выталкивала. Над водой возвышались головы и плечи. Поверхность воды была как бы заставлена бюстами.
   Инна в широкополой шляпе, загорелая, синеглазая была просто неотразима.
   Миша с редкими волосами, облепившими череп, был похож одновременно на бульдога и на мартышку.
   Лора не задумывалась над тем, на кого она похожа. На кого-то из семейства кошачьих. Может быть, на пантеру. Лора пела в оперном театре. У нее было сильное бархатное контральто. Все восхищались и говорили комплименты в лицо. Лора привыкла. Множественная доброжелательность заменяет одну большую любовь. Но и большая любовь тоже была. Правда, в прошлом. Потом она сменилась на большую ненависть. И закончилась полным равнодушием. Лора не верила в счастье для себя. А для других – верила свято. Почему бы и нет? В самом деле: престарелый Миша, одинокая Инна – в чужой стране, как затерянные дети. Взрослые люди – тоже дети. Особенно мужчины.
   Мишу отнесло течением. Лора и Инна остались одни, в смысле – без Миши.
   – Вы откуда приехали? – спросила Лора.
   – Из Риги.
   – А почему вы решились на эмиграцию?
   – На нас наехали. Надо было ноги уносить.
   – Вы бизнесмен?
   – Мой сын бизнесмен.
   – У вас такой большой сын?
   – Тридцать семь лет.
   – А вам?
   – Пятьдесят семь.
   – Боже, я думала вам сорок.
   – Я молодо выгляжу, – согласилась Инна. – Я занимаюсь йогой.
   – Потрясающие результаты.
   – Это нетрудно. Главное – не манкировать. Каждый день, как «отче наш». В России женщины не следят за собой.
   – Вы работаете?
   – Я метопелет.
   – А это что?
   – Сижу с ребенком.
   – С чужим? – не поняла Лора.
   – Естественно. Девочка, три года. Изумительная девочка. Сейчас хозяйка потеряла работу. Не может содержать няньку. Я прошу ее разрешить мне приходить бесплатно.
   «Хороший человек», – подумала Лора.
   – А где вы живете?
   – В Ашдоде, – ответила Инна. – Я снимаю комнату.
   – А сын с вами?
   – Сын уехал в Америку. Люди с амбициями здесь не задерживаются.
   – Почему?
   – Маленькая страна. Маленькие возможности. Здесь хорошо стареть.
   Помолчали. Солнце палило прямо в лицо, но не обжигало. Казалось, что стоишь под золотым дождем.
   – А этот… как его… Миша, он кто?
   – Пишет либретто для опер, репризы для цирка. Литературный человек.
   – Способный? – осторожно поинтересовалась Инна.
   – Образованный.
   Лора уклонилась от ответа. Она не знала Мишиных возможностей. Однако замечала, что талантливые люди выглядят ярче и стоят крепче. Талант не скроешь. Он, как шило в мешке, обязательно вылезет наружу на всеобщее обозрение.
   – А в Израиле он что делает?
   – Не знаю, – созналась Лора. – Что-то делает, наверное.
   Миша уже стоял на берегу. Ждал.
   Лора и Инна вышли из моря. Омылись под холодным душем. Полагалось смывать с себя соль.
   – Я пойду. Меня подруга ждет, – улыбнулась Инна.
   Она обернула вокруг талии прозрачное парео и пошла к отелю.
   Миша внимательно смотрел ей вслед. Можно сказать, рассматривал. И рассмотрел начальные следы увядания. Тут… Там… В одежде она выглядела лучше.
   – Сколько ей лет? – подозрительно спросил Миша.
   – Пятьдесят пять, – ответила Лора, утаив зачем-то два года.
   – Оно и видно.
   – Ничего не видно.
   – Это тебе не видно, а я вижу.
   – А тебе сколько лет? – подозрительно спросила Лора.
   – Мне семьдесят.
   Лора удержалась от комментария. Буквально прикусила язык. Ей хотелось оставаться вежливой.
   – Ну… Нормальная разница. Тринадцать лет. А что бы ты хотел?
   – Я ведь давно в разводе. Почти тридцать лет. За это время у меня было много женщин. Мой предел – сорок лет. А шестьдесят – это неликвид. Лежалый товар.
   – Ты говоришь о женщинах, как о помидорах…
   – А так оно и есть. Женщина – тоже товар.
   – Товар – проститутки. На одну ночь. А я тебе предлагаю долгосрочный проект. Вместе идти по жизни. Она будет тебе друг, сиделка, собеседница.
   – Мне нужна любовница, а не сиделка.
   – Какая любовница в семьдесят лет? – не удержалась Лора.
   – Мужчина остается мужчиной до конца, – с достоинством ответил Миша. – И потом, разве я плохо выгляжу?
   Лора хотела сказать: ты выглядишь как старый козел. Но промолчала. В конце концов: не хочет жениться на Инне, не надо. Ей-то что?
   – С такими запросами ты не устроишь свою жизнь, – предупредила Лора.
   – Как знать… Любовь может появиться внезапно, из-за поворота. Выйдет и скажет: Здравствуй, Миша. А я тебя ищу…
   – Ты в это веришь? – удивилась Лора.
   – Я надеюсь…
   Сгорбленная бабка, лет под сто, в черном купальнике с юбочкой, осторожно входила в море, держась за поручни. Ее губы и ресницы были накрашены в пять слоев.
   «Тоже надеется», – подумала Лора.
 
   После Мертвого моря Лора съездила в Черногорию. Запаслась здоровьем. Впереди был напряженный год. Это только из зрительного зала кажется, что все легко.
   Про Мишу и Инну не вспоминала. А что о них помнить? И так все ясно. Инна нянчит бесплатно чужую милую девочку. А Миша надеется на сорокалетнюю красотку. Она выйдет из-за угла и скажет: «Здравствуй, Миша, ты, прекрасен». Но красотка все медлит, а Миша все ждет. В один прекрасный день Миша позвонил и сообщил радостно:
   – Я в Москве.
   – Молодец, – похвалила Лора. – А я на даче.
   – Можно я к тебе приеду?
   – Зачем? – не поняла Лора.
   – Поговорить. Повидаться.
   – Ну, приезжай, – разрешила Лора.
   Лора не любила гостей, с которыми непонятно, что делать. Говорить особенно не о чем. Смотреть на него – тоже мало радости. Остается ждать, когда он уйдет.
   Можно, конечно, не пускать. Сказать: занята. Но неудобно обижать человека, понижать его самооценку. Лучше самой потерпеть и помучиться.
 
   Миша заявился на другой день в двенадцать часов дня. Это значило, что день будет убит.
   Под московским небом и в одежде он смотрелся лучше, чем раздетый на пляже. У него была хорошая дорогая машина и вполне интеллигентный вид. Глаза оставались слегка выпученными, но это не мешало.
   Из будки вылезла собака, помахала хвостом. Поздоровалась. И вернулась в будку.
   Миша окинул взглядом участок с деревьями, внушительный дом в глубине. Обернулся к Лоре.
   – А я решил переехать в Москву, – сообщил он со значением.
   Таким образом Миша намекал, что у Лоры есть шанс. Инна не прошла по конкурсу, а Лора набрала нужный балл. У Лоры есть статус (солистка Большого театра) плюс недвижимость. А у Инны ни того ни другого, только хрустальные глаза и бусы.
   Лора все поняла и внутренне хмыкнула. Как самоуверенны мужчины: у самого ни кожи, ни рожи, ни ломаного гроша. А туда же. Куда конь с копытом, туда рак с клешней.
   Однако вслух ничего не сказала. Улыбнулась любезно. Пригласила в дом, накормила обедом.
   Домработница подала рыбу – синий палтус, греческий салат и пирог с яблоками.
   Мишины глаза вытаращились еще больше, буквально вылезли на лоб. Он давно, а может, и никогда, не ел так вкусно.
   Первые полчаса он не разговаривал, только мычал.
   – У тебя зуб болит? – спросила Лора.
   – Нет. Это я от удовольствия.
   – Ты всегда мычишь от удовольствия?
   Миша смутился. Потом сознался:
   – В любви я не сдержан. Это да…
   Лора решила поменять тему.
   – Ты чем сейчас занимаешься?
   – Я создал проект Российско-израильской дружбы.
   Миша вытащил рукопись, отпечатанную на компьютере. Положил перед Лорой.
   Она прочитала первую страницу. Там указывались цели и задачи. Цель – дружба между народами, и задача – та же. Шрифт был удобный, но за словами – пустота. Лора понимала: как могут дружить двое людей, даже десяток людей. Но как могут дружить народы… Тем более русские и евреи, которые не считают Христа мессией. Мессию они ждут. Мессия должен прийти. И при чем тут Миша и его комитет? Этим должен заняться папа римский.
   В советские времена были такие организации, и даже Дом дружбы, красивейшее здание. Там сидели полсотни бездельников, которые переливали из пустого в порожнее. Принимали делегации, водили их к Вечному огню, приемы, тосты, речи.
   Во время оперы иногда нужно создать шум в толпе. Массовка начинает активно двигаться и приговаривать: «О чем говорить, когда не о чем говорить…» Каждый гудит эти слова себе под нос, не согласуясь с соседом. Создается общее жужжание и волнение. Таким образом, достигается нужный шумовой эффект.
   Лора просматривала проект, переворачивала страницы. Это было типичное: о чем говорить, когда не о чем говорить…
   – Зачем это тебе? – прямо спросила Лора.
   – Я возглавлю этот комитет, – гордо ответствовал Миша.
   – За деньги?
   – Естественно. Зарплата.
   – Тогда еще ничего. Я думала, на общественных началах.
   – Что я, дурак?
   Лора промолчала. Вопрос не из простых. Может, и не дурак, но никчемушник. Как говорится, сто первый еврей. На сто умных, один отдыхает.
   – Я хочу, чтобы ты вошла в общественный совет, – объявил Миша.
   – Ты за этим приехал? – поняла Лора.
   – И за этим тоже. У нас в совете будут очень уважаемые люди.
   Миша назвал несколько имен, действительно уважаемых.
   – А зачем мне это? – поинтересовалась Лора.
   – Ты сможешь ездить в Израиль.
   – Я и так езжу в Израиль, когда захочу. Зачем мне твой комитет?
   – Ты поставь свою фамилию, вот здесь. А дальше решишь, – заторопился Миша.
   – Я в эти игры не играю. И расписываться нигде не буду.
   – Ну, это же не финансовый документ. Чего ты боишься?
   Лора догадалась: Миша готовит себе рабочее место, синекуру, где можно получать деньги и ничего не делать.
   – А другие подписали? – спросила Лора.
   – Я звонил Дементьеву. Он сказал: подпиши за меня сам. Мой почерк никто не знает.
   Значит, Дементьев отмахнулся от Миши как от мухи.
   – Сейчас другая жизнь, – сказала Лора. – Большое притворство больше не работает. Эти комитеты ушли под воду, как Атлантида.
   – Всплывут… – пообещал Миша. – Все возвращается на круги своя. Подписывай и не сомневайся.
   – Врать неохота, – созналась Лора.
   – Как хочешь… – Миша забрал со стола свой опус, спрятал в папку. – В конце концов, я сам могу за тебя расписаться. Проверять никто не будет.
   Лора не возразила. Она была уверена, что этот виртуальный комитет так и останется в Мишином портфеле. Современникам и потомкам не нужно это пустое жужжание: о чем говорить, когда не о чем говорить. Будем говорить только о деле и получать конкретный результат.
   Лора сварила кофе. Вышли на террасу.
   – Ты Инну помнишь? – спросила Лора. – Вы встречались?
   – Я ездил к ней в Ашдод… – Миша замолчал.
   – Расскажи, – попросила Лора.
   Миша рассказал. Он явился в гости. В съемную квартиру. Хозяйка не разрешала Инне водить мужчин. Пришлось лезть в окно и затаиться, как вор. Миша боялся передвигаться по комнате, не мог даже кашлять и чихать.
   Была и кровать, на которой они боялись скрипнуть. Миша не имел возможности мычать от наслаждения, да и наслаждения не было в таких партизанских условиях. Расстались они, ничего не поняв друг в друге, еще менее знакомые, чем до знакомства.
   Лора слушала. Ей стало жаль Инну. В свои пятьдесят семь она должна вести себя как старшая школьница в присутствии родителей за стеной.
   – Пригласи ее в Москву, – предложил Лора.
   Миша сделал вид, что не услышал.
   – Слушай, у тебя, наверное, много знакомых в театре: оркестр, кордебалет, солисты…
   – Предположим.
   – Найди мне кого-нибудь. Стройную, хозяйственную, лет сорока. Надоела сухомятка. Вдвоем веселее.
   – Спустись с небес на землю, – посоветовала Лора.
   – В каком смысле?
   – Зачем ты нужен молодой и стройной? Тем более балерине или скрипачке? Был бы ты богатый, показал бы ей весь мир. Купил бы домик у моря или шале в горах. А что у тебя есть? Только русско-израильская дружба. Да и той нет.
   Миша расстроился. Это было видно по его лицу.
   – Я шучу, – сказала Лора.
   – Нет. Ты не шутишь. Ты совершенно права.
   – Пойдем погуляем, – предложила Лора.
   Прогулка входила в ее планы. Она не хотела ее отменять. Решила совместить Мишу и прогулку.
 
   Они шли вдоль реки. Утка учила плавать свой выводок. Утята были крошечные. Плакучие ивы свисали к воде.
   – Ты живешь в раю, – констатировал Миша.
   – Может быть, но я этого рая не замечаю. Театр, репетиции, четыре часа в пробках.
   – Я могу что-то для тебя сделать? – спросил Миша.
   – Что именно? – не поняла Лора.
   – Ну… что-нибудь… – Миша остановился и смотрел ей прямо в глаза.
   – Нет, нет, спасибо, – отмахнулась Лора.
   Не хватало ей сидеть в его комитете или слушать его мычание.
   Но Миша не был пошлым. Ни в коем случае. Просто никчемушник. За что бы он ни брался, все это было никому не интересно, и ему в том числе.
   Сорокалетняя красотка, русско-израильская дружба – проекты, не имеющие перспектив. Маниловщина. Миша ставил перед собой нереальные задачи. Хотелось спросить:
   – Ты сам в это веришь?
   – Я надеюсь, – сказал бы Миша.
 
   Миша пропал на полгода. Весной объявился. По телефону.
   – Я в больнице лежал, – сообщил он. – Мне пийсмейкер вшивали.
   – А что это? – спросила Лора.
   – Ритмоводитель. Налаживает ритм сердца.
   – И куда вшили? – поинтересовалась Лора.
   – Под кожу. Небольшой такой аппаратик со спичечный коробок. На батарейках.
   – Тикает?
   – Это же не бомба с часовым механизмом.
   – А куда вшили? В задницу?
   – В районе сердца. При чем тут задница.
   – А как же ты будешь заниматься любовью? Обнимать подружу и тикать?
   – Я звоню с тобой посоветоваться, – переключился Миша.
   – Давай… – разрешила Лора.
   – Мне предложили кругосветное путешествие. Ехать?
   – А сколько стоит?
   – Триста долларов.
   – Это что-то очень дешево. Таких цен нет.
   – Нас отправляют на автобусе. Мы собираемся в шесть утра. Садимся в автобус – и по Европе: Германия, Франция, Италия, Швейцария. С первого по пятое. Пять дней.
   – И все пять дней в автобусе?
   – Ну да…
   – И спать тоже в автобусе? – испугалась Лора.
   – А что особенного?
   – Ты умрешь за эти триста долларов. Такие поездки для подростков. Им все легко и все интересно.
   – Но пожилые люди тоже нуждаются во впечатлениях. А тут – вся Европа.
   Вообще-то Лоре было все равно. Хочет ехать, пусть едет. Но она понимала, что Миша одинок, как хвост. Ему даже посоветоваться не с кем. И такое положение вещей налагало ответственность.
   – Сиди дома, – приказала она. – А еще лучше, поезжай в санаторий.