Виктория Янссен. Любовники Камиллы

   Камилла надеялась, что девушка не узнала ее. Да и как ее было узнать без парадной мантии и обычной косметики, к тому же Каспар и Арно загораживали свою госпожу мощными торсами. Но почему Камиллу должна волновать такая ерунда? Разве мало ее позорил собственный муж! Пожалуй, весь двор был в курсе пагубных наклонностей герцога. Придворные, казалось, оставались лояльными ему, даже несмотря на то, как он обращался с герцогиней. Возможно, так им всем было проще. Если сама Камилла не противилась его воле, почему бы им проявлять неудовольствие? Да и наверняка они не знали всех унижений, которым она подвергалась. Если они достаточно мудры, то предпочтут счесть за досужие сплетни две трети того, о чем шепчутся во дворце, решила Камилла.
   Вильмос отодвинул какую-то панель на стене, и за ней показалась неприметная дверь. Войдя в нее, они стали спускаться вниз по узкой лестнице, освещенной лампами с мускусным маслом. Камилла непроизвольно поморщилась, но быстро взяла себя в руки. Очевидно, герцог приготовил для нее сегодня очередной сценарий какого-нибудь бредового спектакля, а ее заставит быть немым зрителем. Камилла тяжело вздохнула. Уж очень ей не хотелось всю оставшуюся ночь смотреть на его бледные ягодицы, раскачивающиеся над податливой девицей в диковинном наряде. К сожалению, выбора у нее не было. Камилла постаралась вспомнить, во что была одета его последняя пассия, кого она изображала – веселую селянку в белом чепце или лакея в женской ливрее? Ах нет, в прошлый раз девиц было две, на одной был длинный передник кузнеца, надетый прямо на голое тело, а вторая постоянно махала в воздухе руками, подражая кузнецу, раздувающему меха. Камилла, наблюдавшая за ними, сочла это действо скорее нелепым и смешным, чем эротичным.
   Деревянные ступени, покрытые ковровой дорожкой, незаметно сменились известковыми плитами. Камилла никогда прежде не бывала в этой скрытой галерее, в подвальных помещениях дворца ходили только слуги и узники, обреченные на смерть. Узники… Надо полагать, Камиллу поведут именно этой лестницей на смертную казнь. От этой мысли дрожь пробежала по ее телу. Чтобы не выдать своего страха, она уставилась на широкие плечи Каспара, спускавшегося впереди нее.
   Из задумчивости Камиллу вывел клацающий звук. Очнувшись, она посмотрела вниз и увидела, как Вильмос вытаскивает из складок одежды связку ключей и открывает красную дверь на самой нижней лестничной площадке. По всей видимости, эта дверь ведет в холодильные камеры, где хранятся запасы сыра, предположила Камилла и принялась лихорадочно соображать, какая дикая эротичная выходка с ее любимым тарт-блю может прийти в голову ее ненормальному муженьку.
   Камилла вошла в камеру, верные охранники быстро заняли позицию за ее спиной. Пока она оглядывалась, Вильмос уже успел подвести Марьяну, вернее, подтащить, поскольку двигался слишком быстро, к герцогу. Тот сначала приподнял указательным пальцем подбородок девушки, а затем повелительным жестом махнул рукой в сторону заваленного мехами стола. Кивнув, Вильмос легко, словно невесомую пушинку, подхватил горничную за талию и уложил на стол. Марьяна не оказывала никакого сопротивления, лежала спокойно, пока Вильмос снимал с нее чепец, освобождая рыжие кудри, и сама, заведя руку за спину, начала расстегивать пуговицы на сером платье.
   Герцог приблизился к Камилле, протянул к ней наманикюренный палец и, согнув его крючком, поддел ворот ее мантии, украшенный драгоценностями. Камилла не отпрянула, постаралась сидеть ровно, поскольку в ее планы не входило быть задушенной таким нелепым способом.
   – Сегодня ты получила удовольствие, – грубым голосом пролаял герцог. – Мне это известно. От меня ничего не скроешь.
   Наверняка он, безусловно, ничего не знал, в противном случае действовал бы более решительно и оперативно. Просто ляпнул наобум, чтобы посмотреть на реакцию.
   – Вы содержите целую армию любовниц, ваша светлость, а мне совсем не уделяете внимания, на которое имеет право законная супруга, – с достоинством произнесла Камилла в ответ. – Так почему же вы укоряете меня и отказываете мне в получении удовольствия?
   – Женщины были созданы исключительно для того, чтобы ублажать мужчин, – с сознанием дела заявил герцог, проигнорировав вопрос жены. Его толстые губы над седоватой бородкой скривились в подобии улыбки, но холодные голубые глаза не изменили своего выражения. – Уже так давно меня не ублажала именно ты, моя супруга. – Он оглядел ее с ног до головы и фыркнул: – Какая жалость, что ты успела одеться, прежде чем Вильмос привел тебя ко мне. А вот любопытно, не хотелось бы тебе снова прошествовать по дворцу голышом, выставив напоказ свои прелести? Или боишься, что тебя увидит в таком пикантном виде твой любовничек, а?
   Не вытаскивая палец из-под ворота Камиллы, герцог подошел еще ближе. Его длинная мантия тяжелого бархата, подбитая по подолу черным мехом, прошелестела по тонким туфелькам Камиллы, и она вздрогнула от неприятного ощущения.
   – Ты назовешь мне его имя, милочка, – проскрипел герцог. – Я сумею заставить тебя трепетать от страха.
   А Камилла уже и без того внутренне сжималась от ужаса: в его руках была ее жизнь. Но он, казалось, ничего не замечал. Ему хотелось лишь одного – раз за разом заново унижать Камиллу, ломать ее волю; так жестокий мальчишка, движимый странным любопытством, методично отрывает крылышки у пойманной мухи, а затем ловит следующую и делает с ней то же самое.
   – Я припру тебя к стенке, Камилла, и ты скажешь мне его имя.
   – Да, ваша светлость, – тихо проговорила Камилла, ненавидя себя за то, что ему все-таки удалось запугать ее, но его ненавидя еще больше.
   Левая рука герцога грубовато прошлась вверх-вниз по нежной щеке Камиллы, при этом он постарался сделать так, чтобы перстни с большими камнями, нанизанные на его пальцы, вошли в тесный контакт с ее кожей. Оправленные драгоценные камни отразили упавший на них свет и засияли сердито и отрешенно – рубины, топазы, аметисты, изумруды. Скрепленные между собой квадратные золотые пластины с густыми вкраплениями необработанного турмалина обвивали запястья герцога.
   Камилла уставилась на украшения мужа, которые он просто обожал, поскольку предпочитала их зрелище зловеще ухмыляющемуся лицу сластолюбца и извращенца. Герцог находился так близко, что она явственно различала пряный запах гвоздики, которую он обычно любил жевать, а умащенная ароматическим маслом бородка почти касалась ее лица.
   Несколько долгих минут прошло в молчании. Наконец герцог вытащил палец из-под ворота Камиллы, и она внутренне вздохнула с облегчением. Однако на этом ее муки не закончились. Муж не опустил руку, а провел тем же самым пальцем вниз по шее и внезапно очень больно сжал ладонью ее грудь и принялся щекотать сосок прямо через шелк мантии. Камилла застыла в ожидании и крепко зажмурила глаза. Неужели именно сегодня он изберет ее предметом своей похоти? Это был бы самый лучший вариант, ведь если ей удалось забеременеть от юного грума, то муж должен хотя бы один разок совокупиться с ней. Вот только сможет ли она достойно справиться с этой ролью? Впрочем, она неплохо подготовила себя, поджидая Вильмоса, поэтому не сомневалась, что у нее все получится. Ради достижения цели можно и пострадать в объятиях ненавистного мужа.
   Герцог продолжал свои манипуляции, и Камилла почувствовала, как сосок начинает реагировать и затвердевать. К горлу подкатила тошнота, и Камилла сглотнула. Ничего, она перетерпит. Всего один раз, и только, неужели это так много? Она сделает все, что угодно, лишь бы только никогда в жизни не видеть больше его мерзкий член.
   Рука герцога по-прежнему обжимала ее грудь, и Камилла, снова открыв глаза, опустила их на его толстые пальцы, терзающие ткань. Другой рукой он внезапно схватил жену за плечо и придавил вниз, заставив ее опуститься на колени, а потом, злорадно хихикнув, спросил:
   – Ну что, милочка, ты уже научилась правильно отсасывать? Надеюсь, натренировалась на петушке своего любовника? Вот сейчас мы, пожалуй, это проверим. Говорят, небольшая нехватка дыхания действует возбуждающе, а? Вильмос, придержи-ка ее, пусть усвоит наконец, как надо действовать так, чтобы сделать мне приятное.
   Как ни старалась Камилла держаться бесстрастно, ее все же передернуло, с губ сорвался сдавленный всхлип.
   Герцог отшвырнул ее от себя и, когда она распласталась перед ним на холодном полу, занес сапог над ее тонкими пальцами, словно прикидывая, как бы половчее размозжить ей кости, потом изогнул одну бровь, словно раздумывая, стоит ли тратить на нее свои силы, и отпихнул Камиллу носком сапога.
   – Ты уже не такая забавная, какой была раньше, – покачал он головой, а затем проговорил куда-то в воздух, ни к кому конкретно не обращаясь: – Для ее светлости приготовлен трон. Отвести ее туда и подстраховать, чтобы не сбежала, если ей вздумается проявить строптивость.
   Приготовлен трон. Значит, снова спектакль, поняла Камилла, а ей в который уже раз предназначена роль зрителя. Арно бросился к герцогине, помог ей встать, потом подвел к причудливой формы креслу с аляповатыми узорами по дереву и, бросив на госпожу извиняющийся взгляд, прикрепил ее запястья к изогнутым подлокотникам кожаными ремнями, обшитыми мехом. Проделав все это, он тяжко вздохнул и уселся у ног Камиллы, как верный пес, почти касаясь бритой головой ее колен. Каспар занял место у нее за спиной, будто желая защитить, но Камилла хорошо знала, что не может надеяться на деятельное содействие своих охранников – лишь на молчаливую моральную поддержку. И действительно, ей стало немного комфортнее, когда она почувствовала на затылке теплое дыхание Каспара.
   Со своего импровизированного трона Камилла могла видеть все пространство помещения подвальной камеры, пол которой был устлан роскошным красным шелком, а на стенах висели эротические гобелены, ранее, как вспомнила Камилла, украшавшие опочивальню похотливого герцога. На гобеленах, естественно, были запечатлены всевозможные сцены плотских утех. У Камиллы они вызывали чувство глубокого омерзения, поскольку ей казалось, что на всех гобеленах женщин, судя по выражению лица, брали силой. Большая чаша и кувшин стояли на одном столе черного дерева, на другом она заметила кубок с вином и высокие бокалы. На почетном месте в этом подвале возвышался заваленный шкурами стол, на котором раскинулась обнаженная Марьяна, чьи бедра и зад опирались на пухлые подушки и поэтому возвышались над остальным телом. Возле девицы лежала кипа свежесрезанных роз на колючих длинных стеблях. Стало быть, костюмированных представлений сегодня не ожидается, мысленно отметила Камилла, ну только если кому-нибудь не придет в голову украсить себя цветами, но это было бы слишком опасно из-за выступающих острых шипов.
   Герцог медленно расстегнул свой широкий, щедро усыпанный драгоценными камнями пояс, снял его и повесил через плечо так, чтобы пряжка виднелась спереди. Не поддерживаемая ничем мантия распахнулась, являя взору бледное обнаженное тело герцога. Камилла с отстраненным любопытством наблюдала за изменениями в его фигуре. За последнее время он сильно располнел в талии, грудь стала впалой, зато широко расставленные ноги все еще были мощными. Член уже достаточно набух, и герцог, опустив руку, принялся поглаживать его, направляясь к креслу – почти такому же, как у Камиллы, но только более богато украшенному и удобному.
   Камилла посмотрела на Марьяну, затем перевела взгляд на герцога, недоумевая, что же он намерен теперь делать. То, что ее он не собирается оставить в покое, не вызывало сомнений, поэтому она выпрямилась в своем кресле, готовясь к худшему.
   – Вильмос! – громко произнес герцог.
   Камилла тут же взглянула на молчаливого камердинера, который до сих пор оставался в тени своего господина. Отвесив поклон, Вильмос повернулся лицом к ней. Помимо обычной голубой ливреи на нем были штаны до колен, чулки и плоские башмаки. Он расстегнул пуговицы на ливрее и раздвинул полы нижней рубахи, обнажив могучую грудь. Волосы, покрывающие ее, были чуть темнее, чем те, что на голове, но ненамного, и тоже очень густые. Постояв так, он развязал подвязки на штанах и достал свой член, внушительный размер которого настолько изумил Камиллу, что она внутренне ахнула. Даже сейчас, еще не полностью возбужденный, он был такой же толщины, как и ее запястье.
   – Некоторое время ее светлость будет обслуживать тебя, – заявил герцог, гаденько ухмыляясь и облизывая толстые губы. – Пусть ее рот займется чем-то более полезным, чем говорить оскорбительно высокомерные слова в мой адрес.
   Не наклоняясь, Вильмос один за другим стащил башмаки, переступил через упавшие штаны и в одних чулках направился к герцогине, правой рукой поддерживая свое мужское достоинство. В нескольких шагах от Камиллы Вильмос остановился. Арно поднял голову и хмуро посмотрел на него.
   – Спокойно, Арно, отойди, – тихо произнесла Камилла, понимая, что не следует злить герцога.
   Послушный своей хозяйке, Арно быстро встал, не выпуская из виду Вильмоса. Камилла услышала, как выдохнул сквозь зубы стоявший за креслом Каспар. Арно отошел в сторону и положил руку ей на плечо – неслыханная вольность, но Камилла не была против его немой поддержки.
   Подойдя к Камилле, Вильмос раздвинул ей ноги коленями и встал между ее бедрами, выставив вперед свой член. Лицо его выражало крайнее стеснение, ему явно было не по себе. По-видимому, он обладал гораздо меньшей выдержкой, чем она. Камилла же оставалась абсолютно спокойной, она не намеревалась показывать герцогу свои истинные чувства.
   Вильмос был так высок, что Камилле даже не пришлось нагибаться. К счастью, Вильмос не так давно помылся, кожа его была чистой, и от нее исходил запах ромашкового мыла. Он что, заранее знал, что произойдет сегодня? Если это так, то Камилла была благодарна ему за предусмотрительность и внимание.
   При других обстоятельствах Камилла была бы рада войти в близкий контакт с таким огромным членом, но только не в присутствии герцога, буквально пожирающего ее глазами. Она открыла рот и приняла член, сначала облизала головку языком, а потом принялась сосать, все время ускоряя темп, чтобы Вильмос поскорее достиг пика, а ненавистный герцог получил поменьше удовольствия от этого зрелища. Стержень Вильмоса заметно окреп и даже стал толще, если такое вообще было возможно. На секунду Камилла оторвалась от него, но он схватил ее сзади за затылок и нетерпеливо прижал к своему паху, и тогда она снова взялась за свое дело. Вильмос и сам стал производить поступательные движения, вытягивая член из ее рта, замирая на мгновение и снова входя в ее рот. Камилла слышала его тяжелое учащенное дыхание, и в тот момент, когда у нее уже начала болеть челюсть, он вдруг высвободился, сделал шаг назад и опустил руки.
   Герцог поднял палец с тяжелым перстнем:
   – Теперь ты развлечешь меня совокуплением с горничной.
   Вильмос немедленно отошел.
   Камиллу рассмешил безразличный тон мужа, и она едва не прыснула. Взглянув на него, она увидела, что его член упирается в живот, а головка влажно блестит. Что так возбудило восседающего в кресле Мишеля – ее покорность или безоговорочное выполнение Вильмосом его приказаний?
   Смотреть на мужа ей было неинтересно. Решив игнорировать его присутствие в этом подвале, она повернулась к Вильмосу и Марьяне.
   Вильмос просунул ладони под раздвинутые бедра девушки и завел ее ноги себе за спину. Девица призывно улыбнулась и прогнула спину в предвосхищении, как танцовщица перед выходом на сцену. Мощные ягодицы Вильмоса начали ритмично сокращаться, когда он направил свой член во влагалище Марьяны, но в миллиметре от него остановился. Впечатляющее зрелище, подумала Камилла, наблюдая за камердинером со спины. Не получив того, что ожидала, Марьяна всхлипнула и потянулась руками, которые раньше провокационно закинула за голову, к Вильмосу, стараясь прижать его к себе.
   Камилла задалась вопросом, будет ли в данной ситуации уместен ее совет и разрешит ли ей герцог вообще подать голос. Если бы Мишель позволил, она подсказала бы Марьяне, что для получения большего удовольствия ей стоило перевернуться на живот, ведь сегодня днем она получила достаточно ощутимое подтверждение этому. Впрочем, у нее появились подозрения, что неспешное поведение Вильмоса тоже является частью задуманного мужем представления. Ей снова захотелось смеяться. Интересно, что там еще замыслил Мишель, куда заведет его извращенное воображение? Может, здесь появятся бродячие актеры или поварята принесут сюда различные яства, а потом все начнут дружно совокупляться между собой?
   Вильмос перестал наконец мучить Марьяну и вошел в нее, обеими руками еще шире раздвинув ее бедра, а потом стал ритмично двигаться. Перед каждым новым ударом он на мгновение замирал и снова возобновлял толчки, все глубже погружаясь в женскую плоть. Дыхание Марьяны стало глубоким, со всхлипами, она вскинула ноги вверх, и теперь ее ступни беспорядочно двигались в воздухе. Не переставая равномерно двигаться, Вильмос принялся тереть большим пальцем самое чувственное ее местечко.
   Приоткрыв рот, Камилла смотрела на действо, происходящее в центре подвальной камеры. Вильмос двигался без отдыха, нанося безжалостные удары; его можно было сравнить с кузнецом, безостановочно колотящим молотом по наковальне. Марьяна вдруг издала на удивление громкий и низкий крик, который вряд ли можно было ожидать от столь хрупкой девицы. Непроизвольный звук, вырвавшийся у нее из груди, странным образом возбуждающе подействовал на Камиллу, почему-то напомнив ей о собственных ощущениях, которые она испытала сегодня днем с Анри. Внутри у Камиллы все стало горячо, а Вильмос тем временем ускорил свои движения и наконец нанес Марьяне, пожалуй, самый глубокий удар, после которого ждать конца осталось уже недолго. Подталкиваемая его мощным телом, Марьяна елозила по шкурам, теребя пальцами свои соски; стоны и крики ее становились все громче и громче. Вильмос хранил молчание, но работу свою не прекращал и сжимал живот и раскрытые бедра Марьяны так, что на коже оставались красные пятна.
   Сохраняя на лице спокойное выражение, Камилла дышала глубоко и ровно, хотя тело ее горело и внутри все сжималось и пульсировало. Рука Арно дрогнула на ее плече, и Камилла с удивлением посмотрела на него. Она уже успела забыть о том, что он стоял рядом с ее креслом. Арно улыбнулся ей, что нечасто случалось с ее молчаливыми охранниками.
   – Поторопись! – раздался властный приказ герцога, и Камилла неприязненно поморщилась.
   Вильмос удвоил свои усилия. Наконец Марьяна пронзительно вскрикнула и обмякла на шкурах, принимая последние удары Вильмоса. Теперь на ее лице появилась довольная улыбка, и, лежа на столе, она чувственно поводила плечами.
   Камилле оставалось только позавидовать служанке: она-то облегчения так и не получила. Каждая косточка у нее в ногах и руках гудела, каждая клеточка тела изнывала от желания, ладони покалывало. Она попыталась сосредоточить внимание на руке Арно, лежащей на ее плече, и это привело к желаемому эффекту. Постепенно успокаиваясь, Камилла откинулась на спинку кресла. Лицо ее было спокойно. Ей вовсе не хотелось, чтобы герцог прочитал на нем мольбу, как это случалось раньше. Нет, больше такого не будет. Никогда.
   Она услышала скрип дерева и поняла, что это герцог поднялся со своего кресла.
   – Моя мантия, – скомандовал он, обращаясь к Вильмосу.
   Вильмос быстро направился к нему. Его движения были поразительно легки для такого крупного человека, походка была исполнена достоинства, удивительного для мужчины с болтающимся членом. Подойдя к герцогу, Вильмос снял с его плеч мантию, аккуратно свернул и перекинул через спинку кресла. Герцог пошел к столу, на котором развалилась Марьяна. На лице его заиграла плотоядная улыбка, словно он предвкушал получить наслаждение от какого-нибудь изысканного блюда. Марьяна тоже заулыбалась. Изящным движением она подняла ноги и положила их ему на плечи.
   Однако герцог, похоже, остался недоволен.
   – Что это еще за манерничанье, милочка? Тут тебе не театральные подмостки! – фыркнул он. Затем грубо подхватил горничную под ягодицы, локтями раздвинул ей ляжки и подтащил ее прямо к своему паху. – Вильмос, сюда! Мне потребуются твои услуги.
   Камилле почудилось, что на лице камердинера промелькнуло раздражение, однако оно быстро приняло прежнее бесстрастное выражение. Отвесив почтительный поклон, Вильмос приблизился к своему голому повелителю, а тот уже вонзил свое орудие в Марьяну, чья улыбка стала – и в этом уже Камилла нисколько не сомневалась – недвусмысленно наигранной. Вильмос с силой потер ладонью о ладонь и даже сунул руки под мышки, разогревая их, и лишь после этого положил ладони на качающиеся ягодицы герцога.
   Замерев на своем кресле, Камилла изумленно распахнула глаза. Ей уже доводилось наблюдать, как Мишель совокупляется с двумя, а иногда и тремя любовницами одновременно – такое времяпрепровождение он любил больше всего, – но того, что разворачивалось перед ней, она еще никогда в жизни не видела.
   Как бы то ни было, она отметила, что эрекция у Вильмоса полностью отсутствовала.
   Ей вовсе не хотелось смотреть на супруга, таким странным образом предающегося разврату. А что, если отвернуться? – подумала Камилла. Ведь горящие глаза Мишеля устремлены на подпрыгивающие груди Марьяны, поэтому он наверняка не заметит, что Камилла, ради которой, собственно, и разыгрывается вся эта безумная сцена, игнорирует его. Однако любопытство взяло в ней верх над брезгливостью, и она стала наблюдать за Вильмосом. Когда герцог остановился и властным голосом выкрикнул его имя, Вильмос наклонился и приблизил лицо к тому месту, где только что находились его ладони. А потом, к великому изумлению Камиллы, раздвинул ягодицы герцога и стал вылизывать открывшийся анус. В какой-то момент Камилле даже показалось, что он проник туда языком, но ей не было это четко видно.
   – Довольно! – остановил Вильмоса герцог и возобновил свое совокупление с Марьяной.
   Вильмос с невозмутимым видом выпрямился и снова водрузил ладони хозяину на зад. А когда герцог остановился во второй раз и назвал его имя, засунул ему в задний проход два пальца. Рука его ритмично задвигалась, имитируя половой акт.
   Герцог опять принялся за распластанную на столе Марьяну, а Вильмос так и не вытащил пальцы, подражая движениям полового члена. И уже через пару секунд герцог испустил такой свирепый вопль, какого Камилле еще никогда не доводилось слышать ни от одного живого существа. Лицо его стало бордовым, пот капал даже с кончиков волос, но это еще был не конец.
   Пик настал очень быстро. Хотя бы в этом Мишель не изменился, мрачно констатировала Камилла. Впрочем, то, что проделал с ним Вильмос, впечатлило ее. Прежде она ничего подобного не видела, и, если бы на месте ее муженька был кто-нибудь другой, Камилла нашла бы эту сцену возбуждающей. То, что в мужчину входят так, словно он женщина, а удовольствие ему доставляют руки другого мужчины, вполне способно вызвать эротическое желание у наблюдающего. Увиденное оказало на нее воздействие, какого вовсе не ожидал герцог, задумывая представление для своей жены. Камилла даже забыла о грозящей ей опасности и о том, что надо выпутываться из серьезного положения, в котором она может в скором времени оказаться.
   Надо полагать, теперь представление закончилось, пришла к выводу Камилла, оглядывая подвальное помещение. Марьяна вылизывала сдувшийся член герцога, а Вильмос мыл руки, после чего налил себе вина. Камилла тоже не отказалась бы немного выпить, однако Вильмос отнес бокал только герцогу, а ей вина никто не предложил.
   – Ваша светлость, – негромко произнес Арно, обращаясь к Камилле. – Разрешите мне снять это.
   На мгновение Камилла подумала, что телохранитель говорит о ее мантии, но, взглянув на Арно, она увидела, что он указывает на обшитые мехом кожаные ремни, которыми она была привязана к подлокотникам кресла. Камилла кивнула, стараясь держать голову высоко, а спину – прямо. Арно принялся колдовать над ее левой рукой, Каспар склонился над правой. Оба они не обращали никакого внимания на распутное действо, происходившее в центре подвальной камеры, да это и понятно, решила Камилла, ведь они евнухи. Впервые за то время, что Арно и Каспар стали прислуживать ей, она задалась вопросом, доступно ли им хоть какое-нибудь сексуальное наслаждение. Мужское достоинство, как она предполагала, у них имеется, вот только с яичками непорядок.
   Когда ремни были сняты, Камилла поднялась и медленно, чтобы восстановить кровообращение в нижних конечностях, выпрямилась.
   – Надеюсь, вы больше не нуждаетесь в моем присутствии, ваша светлость? – громко осведомилась она, придав голосу властные нотки.
   Герцог в этот момент был очень занят: вина он уже напился и теперь, набрав хмельной напиток в рот, опрыскивал Марьяну – сначала груди, а затем живот и бедра – и с любопытством наблюдал, как влага скапливается в пупочной впадине, а потом скатывается во влагалище. Марь яна тоже была при деле: она с нескрываемым удовольствием охаживала его розами по бокам. Оба радостно улыбались.
   Услышав вопрос супруги, герцог сделал небрежный жест рукой и обратился к камердинеру: