Он расправил тончайшую рубашку. Здесь было над чем поломать голову. Малко никак не мог взять в толк, чем какой-то навахо мог угрожать безопасности Соединенных Штатов. Индейцы навахо - самое многочисленное племя в США, где-то пятьдесят тысяч человек; живут они на севере Аризоны мирно и довольно бедно.
   Разве что они плетут заговор с целью отвоевать обратно земли своих предков. Но эта гипотеза слишком ничтожна, чтобы объяснить настойчивость, с которой ЦРУ толкало его на разгул.
   - Вы уже курили марихуану? - спокойно спросил Альберт Манн.
   Малко должен был к своему стыду сознаться, что нет.
   Сотрудник ЦРУ достал из кармана пачку "Мальборо" и бросил ее на кровать.
   - Займитесь... Начните с двух или трех сигарет за один раз. Чтобы посмотреть, какое действие на вас это произведет. Постойте. Это тоже вам.
   "Это" было зелеными пилюлями в прозрачной упаковке. Малко недоверчиво на них посмотрел.
   - Опять наркотики?
   - Нет. Это антидот на алкоголь. Позволяет сохранить свежую голову.
   - У вас случайно не найдется еще и возбудительных средств? - подколол его Малко. - Чтобы у меня был полный комплект оружия.
   Альберт Манн протянул ему коричневого цвета карточку размером с визитку:
   - Это ваша карточка члена клуба "Фэктори". Не потеряйте. Она стоила нам тысячу долларов, - уточнил он.
   Затем он вытащил из кармана двуствольный кольт 38-го калибра и коробку патронов.
   Малко взвесил оружие на руке и заметил, что на нем нет никакого серийного номера. ЦРУ самым тщательным образом заботилось о деталях.
   - Вы думаете, что мне это понадобится? Здесь?
   Американец пожал плечами:
   - Если мы не ошибаемся, то оно вам понадобится непременно. Здесь или где-либо еще.
   Чудненько. Малко созерцал арсенал, разбросанный по кровати. Если у всех жителей Беверли Хиллз такой же...
   - Не с этим же мне завязывать дружбу с господином Джином Шираком, вздохнул он.
   На губах Альберта Манна вновь появилась холодная усмешка.
   - Об этом мы также подумали. У вас будет сотрудница. Она будет вам как нельзя кстати, чтобы завязать знакомство с Джином Шираком.
   - Что?
   Это было мало похоже на ЦРУ, в котором не признавали Мата Хари.
   Альберт Манн поднялся и открыл дверь во вторую комнату бунгало.
   - Знакомьтесь. Мисс Дафния Ла Салль, - провозгласил он.
   Существует зрелище наподобие бушующего моря или тропического циклона, которое забивает дыхание и отнимает речь. Дафния Ла Салль принадлежала к этой категории феноменов. Малко едва протер глаза и, собрав остатки любезности, склонился перед ее чудесным появлением.
   Судя по запаху, который заполнил всю комнату, она покупала духи цистернами. Редкие насекомые, просочившиеся через кондиционер, попадали в обморок.
   Дафния Ла Салль, казалось, только что сошла прямо со страниц журнала "Плейбой". Сказочная грудь надвигалась на Малко, грозя проткнуть его насквозь. Это было или ухищрение, или чудо природы. Естественно, под ее свитером, связанным наподобие рыбацкой сетки, не было никакого бюстгальтера.
   Розовая юбка лишь сантиметров на десять прикрывала нескончаемой длины ноги и округлые, бронзовые от загара, ляжки.
   Малко поднял глаза на ее лицо. Настоящее полотно Вагры. Полные страстные губы, громадные зеленые глаза слегка миндалевидного разреза, каскад русых волос. И такое количество черной туши вокруг глаз, что хватило бы написать картину.
   Дафния Ла Салль двинулась с места, и пол, казалось, закачался. Она была выше Малко ростом благодаря пятнадцати сантиметрам каблуков. Она улыбнулась и, протянув руку, заворковала:
   - Добрый день.
   Ее голос заставил бы забросить сутану куда подальше самого кардинала Спелмана. Низкий, с хрипотцой, грудной. Голос Джеки Кеннеди. Ее ручка обхватила руку Малко, словно ароматизированный спрут. Затем, наконец, она снизошла ее вернуть, пропитанную духами на неделю.
   Малко хотел себя ущипнуть. Это было невероятно, Дафния Ла Салль была произведением искусства.
   - Что вы думаете о своей сотруднице? - вкрадчиво спросил Альберт Манн.
   Что думал по этому поваду Малко, шокировало бы слух порядочной женщины. Он предпочел оставить Дафнию Ла Салль теряться в догадках. При условии не выходить из постели это была превосходная спутница для отпускника.
   - Я нахожу ее необычной, - честно признался он. - Думаю, что мы поладим.
   Альберт Манн снова напустил на себя серьезный вид.
   - Мисс Ла Салль в точности тот тип женщин, от которых без ума Джин Ширак. Мы поэтому и остановили свой выбор на ней.
   Безразличная ко всему, Дафния встала, покачивая бедрами, подошла к холодильнику, открыла его, достала бутылку "Уайт Лейбла", вылила одну четверть в складной стаканчик и проглотила.
   - Мисс Ла Салль очень устойчива к воздействию алкоголя, - уточнил Альберт Манн.
   Решительно, у Дафнии было все, чтобы составить счастье мужчины...
   - Я думаю, что вы быстро сойдетесь, - сказал Альберт Манн безо всякой иронии. - Вы просто замечательная пара...
   Малко содрогнулся при мысли, если бы его предки увидели его в обществе этого создания. Иногда деньги достаются с большим трудом. Альберт Манн уже взялся за ручку двери:
   - Я покидаю вас, - сказал он с игривостью свахи.
   Малко в панике догнал его на аллее:
   - Кто же это на самом деле?
   Альберт Манн выпятил грудь колесом:
   - Довольно странно, правда? Мы ее вытащили из одной крупной компании, которая использовала ее помесячно как "девушку по вызову" для развлечения выгодных клиентов. Она даже не знала в точности, на кого работает. И ей совершенно наплевать на то, что ей скажут делать, с того момента, как заплатили.
   Они подошли к площадке для игры в поло. Альберт Манн остановился.
   - И еще кое-что. Вы - один из типов из "сладкой жизни" по-европейски и сердцеед. Дафния - ваше новое увлечение. Вы встретились с ней в Нью-Йорке. Вот и все, что было условлено. Дальше выпутывайтесь сами...
   Когда Малко распрощался с сотрудником ЦРУ, остроумие американцев поднялось намного выше в его глазах.
   Дафния Ла Салль лежала на просторной постели, одетая в крохотные шелковые трусики. Ее грудь вздымалась до потолка, вопреки законам земного тяготения. Малко остановился на пороге, с трудом переводя дыхание. Он никогда не встречал такую концентрацию сексуальности в одной женщине.
   - Привет, - сказала она. - Я думаю, что мы найдем общий язык. Иди ко мне.
   Малко повиновался. Дафния галантно развязала ему галстук и расстегнула верхние пуговицы на рубашке, затем положила свою руку ему на грудь. Ее бархатный голос вызвал у Малко некоторую задумчивость.
   - Как насчет того, чтобы посмотреть кинушку? - промурлыкала она. - Я лично обожаю смотреть телевизор.
   - Почему бы и нет... - героически сказал Малко.
   - Классно! Я чувствую, что мы уже почти друзья.
   Дафния принялась лихорадочно нажимать кнопки дистанционного управления цветного телевизора, пока не напала на вестерн своей мечты на седьмом канале.
   Вздохнув, она уложила свою русую голову на грудь Малко. Когда на экране раздался последний выстрел из пистолета, она вернулась к жизни, похотливо вытянулась и свернулась клубочком рядом с Малко, который тоже разделся. Ее взгляд упал на перстень Малко с печаткой, и глаза внезапно заблестели.
   Она взяла его за палец и осмотрела перстень.
   - Отпад, - сказала она. - Где ты его купил? Я обожаю украшения.
   Малко должен был объяснить ей, что такое гербы. Дафния знала только фирменные значки на кадиллаках. Когда Малко рассказал ей про свой титул, она защебетала от радости.
   - А я думала, что вы, принцы, старые. И что они все носят белые гетры и большие усы...
   Для Дафнии история остановилась где-то на императоре Франце-Иосифе.
   - Я еще никогда не была знакома с принцами, кроме мексиканских, но те, наверное, были ненастоящие.
   Большие зеленые глаза слегка затуманились. Малко увидел приближающиеся полные, тонко очерченные губы и погрузился в бездну сладострастия. Дафния приложилась к нему роковым поцелуем.
   Внезапно он почувствовал, что обьятия слабеют, затем Дафния сурово его оттолкнула и уселась на кровать.
   Она надула свои прекрасные губки.
   - Нет. Не фонтан, - проронила она. - Я думала, что с принцем буду на что-то способна, но, увы, я не могу. Как всегда.
   Малко больше ничего не понимал.
   - Вы никогда не занимались любовью?
   Она отрицательно замотала головой.
   - Да нет же, но это всегда было моей работенкой. Когда я это делаю просто так, я всегда думаю, сколько бы смогла заработать. И это у меня отбивает все... Мне, наверное, нужно сходить к психиатру.
   - Это было бы неплохо, - осторожно сказал Малко.
   Ее голос стал вдруг еще более бархатным:
   - Весь фокус в том, что вы должны мне дать пятьдесят или сто долларов.
   Малко почувствовал, что его страсть мгновенно успокоилась. Эта машина для выколачивания денег, скрытая под маской наивности, вызывала упадок сил.
   - Когда нам удастся сделать все, что мы должны, - уклончиво сказал он. - Сегодня вечером я чувствую себя немного усталым. Какими бы ни были комфортабельными "DC-8" Скандинавских авиалиний, я провел в воздухе тринадцать часов.
   Дафния взъерошила свои волосы.
   - Ну ладно. Пойду сниму макияж и будем спать. Завтра у нас работенка. Но мне бы хотелось когда-нибудь с вами попробовать...
   Четверть часа спустя они целомудренно спали, каждый на своей половине постели. Дафния нежно сжимала в руке пульт дистанционного управления телевизором.
   6
   Джин Ширак враз проснулся, обливаясь холодным потом. С некоторого времени его преследовал один и тот же кошмарный сон. Он погружался в липкое красноватое вещество и не имел возможности бороться. Как зыбучие пески Сальвадора Дали. Внешний мир был только стеной, гибкой и враждебной, которая медленно смыкалась вокруг него. Продюсер глубоко вздохнул и вытер взмокший лоб.
   Его жена Джойс спала на животе на другой стороне огромной кровати. Джин еле слышно встал, накинул домашний халат из голубого шелка и вышел. В гостиной все еще горел свет. Он почти машинально взял со стойки бара бутылку "Чивас Регала" и опрокинул ее в широкий бокал. И заколебался, прежде чем проглотил: он слишком много пил. Наверное, в этом и была причина его кошмаров. Одна бутылка виски в день, не считая "манхэттенов" и шампанского.
   Внезапно ему захотелось на свежий воздух. Это рассеяло бы тревогу, которая калеными щипцами раздирала ему грудь. Раздвижная дверь бесшумно скользнула, и он очутился в пустынном, освещенном лучами искусственного солнца, саду. Свежий ветер будоражил листья кокосовых пальм над головой Джина Ширака: дула "Сантана", как индейцы называют этот ураган, или северный ветер, который подметал калифорнийские пустыни, развязывая жуткие песчаные бури. Здесь же ощущался только приятный легкий бриз.
   Джин глубоко вздохнул и поднял глаза к звездному небу. Затем он оглядел свой дом. Тревога вмиг сменилась гордостью.
   Мало кто из людей находился на одной ступеньке с Джином Шираком. Его вилла была одной из самых красивых в Беверли Хиллз, расположенная в пятидесяти метрах от "Беверли Хиллз-отеля", где он завтракал каждый день.
   Все телефонные линии были снабжены автоответчиками. Лишь только самые близкие друзья могли связаться с ним напрямую. При малейшей тревоге ему нужно было только поднять телефонную трубку, и полицейские Беверли Хиллз были бы здесь через несколько секунд, готовые защищать Джина Ширака и его добро. За него думала и подписывала целая армия адвокатов.
   Ему оставалось только время от времени выдавать идеи, которые принимались за откровение и превращались по рецептам голливудской кухни в увесистые свертки долларов.
   Даже если бы Джин Ширак прекратил всякую деятельность, он мог бы жить в сказочной роскоши до конца своих дней. Независимый продюсер фильмов зарабатывал миллионы долларов. Это позволяло ему исполнять самые дорогостоящие свои фантазии. Линкольн "Марк III", оборудованный цветным телевизором в честь дня рождения жены, и стального цвета роллс-ройс для себя самого. Не говоря уже о 75 костюмах и рубашках, которые он не надевал больше одного раза. И бесчисленные старлетки [старлетки (разг.) начинающие киноактрисы, играющие вторые роли], которых он потреблял в углу своего в футуристском стиле бюро, номер 9000 по бульвару Сансет. Все они были счастливы оттого, что их отличил великий Джин Ширак.
   Джин Ширак преуспел. А когда преуспевают в Голливуде - это настоящий успех. Вам воздвигают такой пьедестал из могущества и денег, что никто не сможет вырвать вас с корнем.
   Только вот Джин Ширак не существовал. Его никогда не было. Это было его единственное уязвимое место, его тайный изъян, который не сегодня-завтра мог смести все.
   Двадцатью девятью годами ранее высокий юноша, худощавый и плохо одетый, с очень светлыми голубыми глазами и сильными руками рабочего, стоял в очереди перед чиновниками Иммиграционной службы Эллис Айленда. Когда подошла его очередь, он гордо предоставил иммиграционную визу и удостоверил свою личность: Джин Ширак, сварщик-высотник, по национальности венгр, прибыл из австрийского лагеря перемещенных лиц.
   Служащий, прежде чем окончательно вернуть ему визу, заставил его поклясться на Библии, что заявленные сведения соответствуют действительности. Обычная, но необходимая формальность. Человек, назвавшийся Джином Шираком, поклялся и проник на американскую территорию. Насмотревшийся всего служащий был далек от мысли, что он только что пропустил на территорию США агента советских спецслужб. ЦРУ еще не существовало, и СССР был все еще союзником, который помог разгромить нацистскую Германию. Но русские уже принимали определенные предосторожности: лагеря перемещенных лиц были напичканы людьми наподобие Джина Ширака.
   Этот последний, бывший ранее Антоном Дораком, членом Венгерской Коммунистической Партии с 1944 года, работал мелким сотрудником ГРУ [ГРУ Государственное Разведывательное Управление] до 1946 года. За год до этого начальство послало его на курсы английского языка.
   Затем он провел два месяца, изучая высотную сварку. Наконец, его вызвали в кабинет полковника, заведующего иностранным отделом.
   - Антон Дорак, - сказал тот, - с сегодняшнего дня вас зовут Джин Ширак. Вот ваши документы.
   Настоящий Джин Ширак был расстрелян немцами в 1945 году. У него не было никакой семьи, так же, как и у Антона Дорака. Этот последний получил инструкции: легально проникнуть в Соединенные Штаты как иммигрант, укорениться в стране и несколько месяцев спустя дать о себе знать через надежного связного, чьи явки у него имелись.
   А там будет видно. Русские отправляли таким образом тысячи агентов, зная, что большинство из них попадется ФБР, но кое-кто проскочит через ячейки сетей.
   Джин Ширак проскочил через сети ФБР. И даже очень гладко. Иммиграционная служба направила его в Детройт на завод Форда. Восемь месяцев он сваривал кузова, кое-как перебиваясь, жил в полуразрушенном доме, но уже вошел во вкус к американской жизни. Первые недели он жил в ужасе, что за ним придут и арестуют, но это быстро прошло.
   Он подал просьбу о натурализации и поменял работу, чтобы зарабатывать большие деньги. Мало-помалу он забывал ГРУ и беспокойство, которое причинила ему эта миссия. Он думал о долларах. Через год он должен был подать о себе знак своему связному. Он долго колебался и боялся. Ему казалось, что совдепы без труда его отыщут.
   Наконец, поразмыслив недельку, он собрал свои пожитки, заплатил за жилье и стал у обочины 66 дороги, ведущей на Запад. Через два часа его подобрал какой-то грузовик. Джин Ширак решил попрощаться с ГРУ и Венгрией и затеряться на просторах Америки. Его коммунистическая броня не смогла устоять против натиска долларов.
   Два месяца спустя он уже работал официантом в кафетерии Уорнера Броза. Два года ему не удавалось подняться выше по социальной лестнице. Образование мелкого служащего ГРУ немногим могло помочь. Но Джин Ширак решил преуспеть и караулил малейшую возможность.
   И только лишь в редкие минуты отчаяния он подумывал дать о себе знать своим бывшим хозяевам. Он завел много новых друзей - рабочих студии, комедиантов, которым он подавал на стол. Одна хорошенькая официантка мексиканского типа, Джойс, стала его любовницей. Вокруг студии всегда суетилось много народу. Из тех, которые думают, что у них есть идеи.
   Однажды Джин Ширак явился с рукописью под мышкой в контору одного из директоров, которого он ежедневно обслуживал в столовой для персонала. Его выслушали. Особенно потому, что Джин Ширак не ограничился только тем, что принес идею. Он уже перемолвился кое с кем из приятелей-актеров и вырвал у них принципиальное согласие.
   Он принес полностью оформленное соглашение о купле-продаже, где было все необходимое, чтобы начать съемки.
   Директор Уорнер дал 10.000 долларов, громадную по тем временам сумму. Джин рассмеялся ему в лицо и пригрозил перейти на ту сторону бульвара, в "Универсал", где испытывали нужду в идеях. Он требовал ни много ни мало, как снимать фильм самостоятельно. Не получая ни единого цента заработной платы. Только пятнадцать процентов чистого дохода.
   После двухнедельной перепалки самолюбивый Уорнер Броз сдался перед этим зубастым официантом.
   В один прекрасный день Джин Ширак очутился в оффисе с кондиционером, двумя секретаршами, шестью телефонными аппаратами и правом подписывать безразмерные счета.
   В первую же неделю он переспал с обеими секретаршами. Сначала с каждой поодиночке, затем вместе. Он наверстывал упущенное с проститутками из Бербанка по восемь долларов.
   В конце первого месяца он уволил одну из секретарш, которая утверждала, что беременна от него. Да еще влепил ей пару пощечин за то, что она осмелилась угрожать ему пойти и пожаловаться "большому боссу" Уорнеру.
   Где-то в то же время он распространил по своей конторе приказ, в котором говорилось, что его никогда нет на месте для некоего Мелвина Гроски. Это был скромный бедный писатель, который доверил ему свою рукопись только потому, что тот работал на студии и знался с киношниками. После этого карьера Джина в Голливуде покатилась как по маслу.
   Способность подпитывать молоденькими, свеженькими актрисами своего непосредственного патрона, которому болезнь Паркинсона мешала осуществлять набор самому, быстро перевела его в разряд "хороших" продюсеров. Успех одного фильма превосходил другой, и доллары шли за долларами. Тогда Джин женился на маленькой официантке Джойс. Может быть, потому, что она выказала ему свое полнейшее послушание. Однако очень быстро забросил ее среди своих надоевших "игрушек".
   Джин выходил на люди теперь только ради репортажей об идиллической жизни великих моголов из Голливуда или же по случаю премьеры какого-нибудь из своих фильмов.
   Джойс, незаметная и молчаливая, принимала иногда с отсутствующим видом участие в оргиях, любителем которых оказался Джин Ширак. Никто не понимал, почему Джин никак с ней не разведется, когда самые прекрасные девушки Голливуда заложили бы душу дьяволу, чтобы только разделить с ним наслаждение роскошной жизнью. Когда один из самых близких друзей задал продюсеру этот вопрос, тот ответил, подняв чистые голубые глаза:
   - Но ведь я же люблю ее!
   Этот ответ заставил корчиться от смеха даже самых наивных.
   На самом деле Джин частенько подумывал о разводе, но боялся. У него была дурная привычка разговаривать во сне, и он спрашивал себя, не проведала ли Джойс его тайну. Тем более что он видел сны на английском. Она иногда позволяла себе загадочные намеки. Сам для себя он раз и навсегда решил отказаться от Венгрии и от своего прошлого. Он утверждал, что в Будапеште не осталось никого из знакомых. Как словно бы он возник из ничего.
   Джойс поднималась по лестнице вместе с мужем, продолжая оставаться в тени. Вот уже много лет, как Джин Ширак перестал беспокоиться, убедившись, что русские про него забыли. Со стороны американцев бояться было нечего. Он был примерным гражданином. Его успех стал образцом для подражания по всей Южной Калифорнии.
   Он продолжал взбираться по ступенькам к успеху. Это длилось до одного понедельника в апреле. Секретарша соединила его с женщиной, которая непременно хотела поговорить с ним лично. Джин Ширак раздраженно взял трубку, будучи уверенным, что речь идет об одной из его бывших любовниц. На том конце провода послышался голос с легким акцентом:
   - Джин Ширак? Это вы? - спросила она.
   - Что вам нужно?
   Продолжение шло уже на его родном венгерском языке.
   - Я знакомая Антона Дорака, - спокойно произнесла она. - Я отыскала вас с большим трудом. И хотела бы знать, как у вас дела...
   Незнакомка сделала акцент на слове "большим". Черепная коробка Джина враз опустела. Он никак не хотел поверить. Антон Дорак - это был он, и в то же время не он. Он был Джином Шираком. Секунда прошла в молчании. Голос зазвучал настойчивее:
   - Вы помните Антона Дорака, не так ли?
   Джин услышал свое "да".
   Затем была целая цепь шантажа. Незнакомка назначила ему свидание в маленьком кафетерии на бульваре Чинега. Он было решился не ходить, два дня пил не просыхая, и в последнюю секунду решил ехать.
   Женщина ожидала его за угловым столиком. Она радостно помахала рукой, когда он вошел, словно старая знакомая. Ей было что-то около 35 лет. Полные губы, тонкие и чувственные черты лица и немного тяжеловесная фигура. Мягкое выражение лица перебивал твердый взгляд карих глаз.
   Она протянула Джину Шираку через стол большой коричневый конверт и с улыбкой, полной иронии, заговорила по-венгерски:
   - Вот досье на вас, Антон Дорак. Мы никогда ничего не забываем. Здесь находится все. Ваше удостоверение из ГРУ с отпечатками ваших пальцев, ваш настоящий паспорт. Ваша должность. И еще кое-что.
   Джин Ширак внезапно превратился опять в мелкого служащего ГРУ. Он пролепетал:
   - Как вы меня нашли?
   Женщина уклонилась от ответа, слегка пожав плечами:
   - Мы более могущественны, чем вы думаете. Но мы не хотим вам зла. Окажите нам только небольшую услугу...
   Целых десять минут она объясняла ему, в чем состоит его задача. Затем встала, так и не притронувшись к кофе.
   - В конверте вы найдете номер телефона. Меня зовуь Ирэн. Не старайтесь следить за мной. Если вы выполните надлежащим образом это поручение, мы будем квиты и вы по-прежнему будете счастливы.
   Оказавшись снова за рулем роллс-ройса на бульваре Чинега, залитом ярким солнцем, Джин Ширак подумал, не приснилось ли ему это все. Но на сиденье рядом с ним лежал темный цвета конверт.
   Выбрав одну из стоянок, он вскрыл его. Там было чем разрушить его жизнь. Американцы не прощают ложных клятв. Джин нелегально под чужим именем проник в США, даже если он не был замешан ни в какой шпионской деятельности. Его американское гражданство будет снято и его депортируют в страну, откуда он родом, попросту говоря, в Венгрию. В любом случае это конец его королевской жизни. И, может быть, смерть.
   Вечером он напился еще больше, чем обычно. Он выпил целую бутылку "Чивас Регала", одиноко сидя на краю бассейна. Затем он сжег документы.
   Всю неделю он ничего не предпринимал в безумной надежде, что Ирэн исчезнет так же, как и появилась, что это был только жуткий кошмар.
   Но в следующий понедельник в роскошном оффисе на бульваре Сансет снова зазвонил телефон. Это была Ирэн. В ее голосе слышались угрожающие нотки:
   - Вы уже занялись нашими друзьями?
   Ему бы сказать в этот момент, что он не знает ее, не понимает, о чем идет речь, положить трубку... Но Джин Ширак трусливо ответил Ирэн тоном маленького мальчика:
   - Я занимаюсь этим. Позвоните мне через неделю.
   Он стал жертвой обстоятельств. Как бы он не убеждал себя, что это все пройдет, что потом он снова будет вести беззаботную роскошную жизнь, подсознательно он понимал, что с его душевным покоем покончено навсегда.
   То, что от него требовалось, казалось на первый взгляд невинным и забавным: войти в контакт с каким-нибудь индейцем из племени навахо, завоевать его доверие и тайным путем увезти в Мексику в заранее условленный с Ирэн день. Когда венгерка сначала сказала об этом, он было подумал, что она просто издевается над ним. Но она была совершенно серьезна.
   - Мы выбрали именно вас, - произнесла она с нажимом, - потому как думаем, что ваша профессия облегчит вам выполнение этой задачи. Это срочно и крайне важно. У вас есть три месяца сроку.
   Джин Ширак сутки напролет ломал себе голову над тем, зачем мог понадобиться навахо. И зачем его нужно вывозить тайно. Но напрасно. После второго звонка Ирэн он принялся за дело. Будучи продюсером, ему легко было найти то, что нужно среди снимавшихся в каком-нибудь из фильмов индейцев. Выбрать из них одного по имени Зуни и устроить к себе на виллу садовником было детской забавой. Это выглядело эксцентрично, совершенно в духе Голливуда и доставило кумушкам немало радости: "Догадайтесь, что держит у себя Джин Ширак? Индейца навахо, милочка, самого настоящего".
   Зуни был высок, с правильными чертами лица, черными, как смоль, волосами и бронзовой кожей. У него были мускулистые плечи и узкие бедра. Он был тихим и робким.
   Джин Ширак отвел для него небольшое помещение в глубине сада. Индеец подстригал лужайки, занимался цветами и бассейном за 75 долларов в неделю. С виду он был совершенно безразличен к окружающему миру.
   Для будущего успеха своего плана Джин два или три раза возил его в Сан-Диего. Однажды он даже доверил его Джойс. Навахо выполнял все, что ему говорили.