Вильмонт Екатерина Николаевна. Находка для шпиона

Екатерина Вильмонт
Находка для шпиона

Глава I
КОЖАНЫЙ БУМАЖНИК

   Было темно. Шел дождь со снегом. Гошка спешил домой. Он возвращался с курсов немецкого языка, куда они с двоюродным братом Никитой записались после путешествия на Майорку. Там они поняли, что в наше время без иностранных языков очень плохо, а немецкий выбрали потому, что Гошке предстояло в январе поехать в Германию к отцу и совсем невредно было бы хоть что-то уже знать по-немецки. Гошкина мама и родители Никиты эту идею одобрили и дали денег. Занятия на курсах проходили по вечерам три раза в неделю. «Их бин, ду бист, ер ист», – твердил про себя Гошка и не заметил, как нос к носу столкнулся со своей одноклассницей Розой Мотиной по прозвищу Тягомотина.
   – Ой, Гуляев, это ты?
   – Я. Привет, а ты что в такую погоду шляешься? – не слишком радостно приветствовал Розу Гошка.
   – Я… я… Я собаку потеряла! – всхлипнула Роза.
   – Как это? – удивился Гошка. У Розы был чудесный пес, колли, тихий и покладистый. – Как тебя угораздило?
   – Да я на минутку отвернулась, а он…
   – Что?
   – Слинял куда-то! Наверняка кто-то тут сучку течную прогуливал, вот он за нею и помчался… Что я скажу? Папа не велит его с поводка спускать, а мне его жалко… Ронни! Ронни!
   – И давно ты его ищешь?
   – Давно, – всхлипнула Роза.
   – А твои родители наверняка с ума сходят. Ты бы им позвонила, что ли…
   – Я боюсь…
   – Да ты что! Они знаешь как обрадуются, что пропала только собака.
   – Ты думаешь?
   – Уверен!
   – Гош, а ты мне поможешь Ронни поискать? Мне одной страшно…
   – Помогу, куда денусь, – вздохнул Гошка. Он просто был так воспитан – девочкам, даже таким занудам, надо помогать… и еще почему-то у него возникла мысль: «Я сейчас обязательно вляпаюсь в какую-нибудь историю». – Ну, Роза, что делать-то будем?
   – Давай в сквер сбегаем, может, он там…
   – Пошли!
   В сквере в такую гнусную погоду гуляли только собаки со своими несчастными хозяевами.
   – Роза, а где же твой Ронни? – спросил Тягомотину старичок с миттельшнауцером на поводке.
   – Потерялся, – всхлипнула Роза, – я уже целый час его ищу! А вы его не видели?
   – Нет, – покачал головой старичок. – Не видел. Да вот же он, Роза, бежит…
   – Ронни! Ронни! – закричала Роза. – Иди скорей, мой маленький, мой хорошенький, фу, какой ты грязный!
   Неизвестно, кто больше радовался – собака или хозяйка. Но, наверно, больше всех обрадовался Гошка.
   – Роз, ну я пойду, а?
   – Ага, иди, Гуляев, спасибо за помощь!
   – Да какая там помощь, – скромно сказал Гошка. – Домой-то одна дойдешь? – Гошка еще вспомнил, что девчонок надо до дома провожать, хотя ему этого смертельно не хотелось.
   – Да, спасибо.
   – Тогда пока! – возликовал Гошка и припустился бегом, но вдруг обо что-то споткнулся и с трудом удержался на ногах. – Ну ни фига себе! – даже присвистнул он, разглядев предмет, благодаря которому чуть не въехал носом в землю.
   Он нагнулся и поднял его. Это был кожаный коричневый бумажник. И, едва взяв бумажник в руки, он вспомнил, что лучше не вязаться с такими находками. В Москве много было историй о том, как человек находил бумажник с деньгами, радовался до полусмерти, а потом тут же откуда ни возьмись появлялся хозяин бумажника, заявлял, что у него пропали деньги, и нашедшему приходилось отдавать свои, кровные… Он тут же бросил бумажник и отошел в сторонку. Но никого кругом не было.
   «А может, кто-то в самом деле потерял бумажник? Тогда лучше, чтобы я его нашел, чем какой-нибудь жулик. Я, если там есть документы, просто верну его, и дело с концом, – благонамеренно решил Гошка, огляделся по сторонам и как-то воровато схватил бумажник. Вокруг все было тихо. – Да, – через минуту решил Гошка, – кто-то его потерял. – Он ощупал бумажник. – Туго набитым его не назовешь, ну и слава богу, а то еще посчитаешь чужие денежки, и не захочется отдавать. Да и вообще, откуда я знаю, сколько там было? Может, кто-то уже поживился? Взял денежки, а бумажник выбросил? Ладно, отнесу домой, а там разберусь, что к чему», – принял решение Гошка, сунул бумажник в карман куртки и со всех ног понесся домой. Он и так слишком долго гулял по такой мерзкой погоде. Даже дрожь пробрала.
   Подбегая к дому, он поднял глаза и увидел, что в окнах горит свет. Значит, мама уже дома. С одной стороны, хорошо – не надо самому себе варганить ужин, а с другой – сразу бумажником заняться не получится.
   – Мам, это я! – крикнул он с порога.
   – Гошка, где ты был? Я уже волновалась.
   – Мам, ты же знаешь, у меня дойч!
   – А потом? Ты сегодня очень припозднился!
   – Ага, я Тягомотину встретил, она псину свою потеряла, вот я и помогал ее искать.
   – Нашли?
   – Нашли!
   – Ну и славно. Ой, да ты весь вымок! Давай быстренько переоденься! Есть хочешь?
   – Как сто волков!
   Гошка юркнул к себе в комнату, сунул бумажник в ящик стола и на всякий случай запер ящик, хотя мама не имела привычки шарить в его столе, но, как говорится, береженого бог бережет.
   – Гоша, ты скоро? – позвала с кухни мама.
   Он забежал в ванную вымыть жутко грязные руки, мигом переоделся и вскоре уже сидел за столом и уплетал макароны с сыром, запивая их томатным соком.
   – Вкусно! Мам, положи мне еще! Да, мам, представляешь себе, у нас теперь не будет уроков по субботам! Мы добились!
   – То есть как добились? – округлила глаза мама.
   – Ну, сейчас в большинстве школ по субботам не учатся, а мы чем хуже? Ну, старшеклассники написали прошение на имя директора, подписи собирали и все такое… Это еще с прошлого года тянулось, ну и, когда новый учебный год начался, девятые и десятые вообще забастовку объявили, и нам пошли навстречу… Будем учиться только пять дней, класс!
   – Боже мой, если бы в мое время кто-то затеял что-то подобное, и его и его родителей просто со свету бы сжили… А теперь…
   – Это еще что! А вот у нас на курсах девчонка одна учится, так у них в лицее вообще кайф! Пять недель учатся, а потом неделя каникул!
   – Каждые пять недель? – поразилась мама.
   – Именно!
   – Невероятно! Только на этом фоне ваша несчастная суббота… не слишком роскошное завоевание, тебе не кажется?
   – Ладно, сойдет, – махнул рукой Гошка и принялся мыть посуду.
   У них с мамой было заведено так: если ужин готовила мама, Гошка мыл посуду, а если готовил Гошка, посуду мыла мама. Когда с домашними делами было покончено, Гошка закрылся у себя и достал бумажник. Положил его на газету и не без трепета открыл. Первое, что бросилось ему в глаза, был паспорт.
   «Здорово, – подумал Гошка, – по крайней мере удастся все вернуть владельцу». Паспорт оказался на имя Горенича Анатолия Васильевича, 1962 года рождения и прописанного по адресу: ул. Берзарина, д.7, корп. 2, кв. 163. «Где это – улице Берзарина? Что-то знакомое…» Но Гошка никак не мог вспомнить. Можно, конечно, спросить у мамы, но тогда придется что-то ей объяснять, а этого очень не хотелось. Звонить кому-то было уже поздно, и Гошка решил все отложить до завтра. Он вдруг ощутил какую-то странную тревогу, и ему захотелось как можно скорее вернуть бумажник владельцу. «Ну-ка, посмотрим все же, что там еще». Кроме паспорта, в бумажнике обнаружились еще фотография девочки лет шести, несколько почтовых квитанций и какая-то бумажка с цифрами и буквами, похожая больше всего на шифровку. И еще там было пятьдесят долларов одной бумажкой и три тысячи рублей. «Вот небось мужик обрадуется, и документы и деньги, все получит в целости и сохранности. Наверняка напился человек и посеял бумажник». Гошка был заранее рад, воображая, как просветлеет лицо Анатолия Васильевича Горенича при виде своей пропажи.
   Утром он первым делом позвонил Шмакову.
   Тот удивился:
   – Ты чего, Гош?
   – Леха, выйди минут на десять пораньше, а?
   – На фиг?
   – Поговорить надо, я тут вчера кое-что нашел…
   – Понял. Выхожу через пять минут.
   – Жду!
   Во дворе они сразу свернули за угол, чтобы по дороге в школу их не отловил кто-то из знакомых.
   – Ну, чего ты там надыбал? – спросил Леха, от нетерпения даже подпрыгивая не месте.
   – Бумажник!
   – Брешешь!
   – Очень надо!
   – И где он?
   – Дома, где же еще? Не попру же я его в школу.
   – Светленькая мысль! И чего там?
   – Паспорт, деньги, бумажки какие-то.
   – Денег-то много?
   – Ага! Пятьдесят гринов и три тыщи деревянными.
   – Ну… а я-то думал… – разочарованно протянул Леха.
   – Что ты думал?
   – Думал, вдруг там тыщ десять «зеленых»…
   – И что тогда? – поинтересовался Гошка.
   – Сам, что ли, не понимаешь? Тогда бы мы с тобой…
   – Нет, Леха. Мы же с тобой не воры, – твердо заявил Гошка.
   – При чем тут воры? Этот мужик сам лопатник потерял, а мы нашли…
   – Положим, нашел его я, – восстановил истину Гошка.
   – И ты бы с другом не поделился?
   – Леха, знаешь, как называется то, что ты тут развел?
   – Ну?
   – Де-ма-го-гия! Вот если бы в бумажнике не было паспорта, тогда другое дело.
   – Слышь, Гошка, а за каким чертом ты меня вызвал? Ты нашел, вот и распоряжайся по своему усмотрению!
   – Я просто хотел тебе предложить смотаться туда вместе со мной. Но если ты не хочешь…
   – А это где?
   – Улица Берзарина, знаешь такую?
   – Берзарина, говоришь? Ага, знаю, метро «Октябрьское Поле».
   – Откуда дровишки?
   – У меня там родственники живут.
   – Случайно не в седьмом доме?
   – В седьмом!
   – Корпус два?
   – Не-а, корпус один.
   – Так ты со мной поедешь?
   – Куда же я денусь?
 
   После уроков они забежали к Гошке, наскоро поели супу с клецками и побежали к метро.
   – Слышь, Гошка, – задумчиво проговорил уже в вагоне метро Леха, – вообще-то в таких случаях вознаграждение полагается.
   – Да, – кивнул Гошка, – вроде полагается.
   – И ты его тоже не возьмешь?
   – Посмотрим.
   – Чего смотреть-то?
   – Все будет зависеть от того, в какой форме это вознаграждение предложат.
   – В какой еще форме?
   – Ну, не знаю, посмотрим…
   Гошка не знал, как объяснить Лехе насчет человеческого достоинства в такой, можно сказать, щекотливой ситуации. Люди разные бывают, среди них немало встречается неблагодарных хамов. И надо быть ко всему готовым. Хотя получить вознаграждение было бы совсем неплохо.
   С помощью Лехи они быстро добрались до места. Домофон в подъезде был сломан. Они поднялись на восьмой этаж, позвонили в железную дверь, за которой располагалось четыре квартиры. В двери был глазок. Им никто не открыл. Они позвонили еще раз. Но вот за дверью послышались шаркающие шаги и немолодой женский голос спросил:
   – Вы к кому?
   – К Гореничу Анатолию Васильевичу.
   – А зачем он вам?
   – Мы нашли его документы, хотели вернуть…
   – Минуточку, одну минуточку!
   Женщина повозилась с замком и открыла дверь. Интеллигентного вида очень пожилая женщина в теплом халате и с сигаретой в руке. Она выжидательно смотрела на них. Гошка вынул из сумки бумажник:
   – Вот…
   Женщина вдруг страшно побледнела. Протянула руку к бумажнику, но вдруг резко ее отдернула.
   – Это ваше? – решил узнать Леха.
   – Да, да, да… вот что, молодые люди, пройдите в квартиру.
   – Хорошо, – кивнул Гошка, по-прежнему держа в руке бумажник.
   Они вошли в квартиру, чисто прибранную, но пропахшую табачным дымом.
   – Ботинки снимать? – осведомился Леха.
   – Нет, нет, не стоит… А куртки повесьте вот сюда.
   Наконец она провела их в комнату, обставленную довольно скромно, и усадила на диван. Сама же она села за стол и от еще не потухшей сигареты прикурила новую. Глубоко затянулась и сказала:
   – Откуда это у вас?
   – Я нашел бумажник вчера вечером, совершенно случайно, я шел и споткнулся… ну и вот…
   Женщина не спускала с Гошки глаз, словно ощупывала его взглядом. Ему было как-то не по себе.
   – И что дальше?
   – Дальше я вот привез бумажник вам. Собственно говоря, мы пойдем…
   – Погоди. Где ты нашел бумажник?
   – На улице.
   – На какой?
   – А зачем вам? – удивился Гошка.
   – Прошу тебя, ответь!
   – Ну, в Живаревом переулке.
   – В Живаревом?
   – Да, в Живаревом.
   – Вчера?
   – Вчера вечером.
   – И как, по-твоему, он там долго лежал?
   – Я не думаю, что долго.
   – А мог бы ты показать это место?
   – Мог бы, наверное.
   «Как все странно, – подумал Гошка. – И чего она из меня душу тянет?»
   – Молодые люди, вы не очень торопитесь?
   – Торопимся, – заявил вдруг Леха, который чувствовал себя очень неловко. Сидит, молчит, как пень, и вроде чего-то ждет. Ясно – никакого вознаграждения им тут не обломится, так чего зря время терять?
   – Торопитесь? Какая жалость. А вы не могли бы оставить свои координаты, номер телефона, к примеру?
   – Зачем это? – не слишком вежливо спросил Леха. – Мы вам вернули ваше имущество, и дело с концом. Пошли, Гошка! А вы, между прочим, в лопатник даже не заглянули.
   – Что? – растерялась женщина.
   – В бумажник, – перевел Гошка.
   – Ах да, верно…
   Она взяла с дивана бумажник, раскрыла его, достала паспорт, и вдруг плечи у нее задрожали, пепел с сигареты упал на стол возле пепельницы, а по щекам покатились крупные слезы.
   «Влипли, – подумал Гошка с тоской. – Сейчас выяснится какая-нибудь пакость…»
   – Мальчики, милые, вы даже не понимаете, что вы для меня сделали. Вы мне вернули надежду!
   – Какую надежду? – оторопел Леха.
   – Дело в том, что мой сын… Это его бумажник…
   Они выжидательно смотрели на женщину.
   – Мой сын уже три дня как пропал…

Глава II
ЛИДИЯ ПАВЛОВНА

   – Пропал? – переспросил Леха. – А вы в ментуру-то обращались?
   – Обращалась, – вздохнула женщина, – но они говорят, что еще рано. Мол, мало ли куда мог податься взрослый мужик… А я знаю, я чувствую – он попал в беду. Я до вашего прихода даже думала, что его… что его больше нет в живых, а теперь у меня появилась надежда… Вы и представить себе не можете, как я вам благодарна… Понимаете, сейчас про Толю нельзя уже сказать, что он исчез бесследно, след обнаружился. Я, конечно, не знаю, что делать… как быть…
   – Можно обратиться к частному детективу, – робко предложил Гошка.
   – На частного детектива у меня денег нет, – потупилась женщина. – Разве что занять… Но мне не у кого… И вообще это отпадает.
   – А вашего сына могли похитить? – задал вопрос Леха.
   – Похитить? Я не знаю… В наше время все возможно. – Женщина опять прикурила новую сигарету от старой. – Хотя я не понимаю, кому и зачем это нужно. Нет, вряд ли…
   – Зачем вы так много курите? Вредно же, – вырвалось у Шмакова.
   – Вредно? Жить вообще вредно, особенно когда теряешь единственного сына. Ладно, ребятки, спасибо вам большое. Я знаю, вы молодцы, честные ребята. Вот… – Она вытащила из бумажника пятьдесят долларов и протянула им. – Возьмите!
   – Да вы что, тетенька? – взвился Леха. – Думаете, мы уж совсем рыла неумытые? Чтоб взять с вас бабки, когда такое дело? Ни в жисть! Правильно я говорю, Гошка?
   – Конечно.
   – А еще говорят, что нынче дети плохие… Спасибо вам, дорогие мои. Я даже не спросила, как вас зовут.
   – Лично меня Лехой звать, а вот его – Гошкой.
   – А я – Лидия Павловна.
   – Очень приятно, – благовоспитанно проговорил Гошка. – Лидия Павловна, знаете, дайте нам ваш телефон, и мы вам свои телефоны оставим. Мало ли что вдруг понадобится…
   – Что ты имеешь в виду? – насторожилась Лидия Павловна.
   – Да я вот думаю… Каким образом ваш сын потерял бумажник? Либо он был пьяный…
   – Не исключено, – вздохнула женщина.
   – Либо в драке…
   – Либо же нарочно выбросил, чтобы сигнал подать! – вдохновенно воскликнул Леха.
   – Сигнал? Какой сигнал? Кому?
   – Вам! Вам, Лидия Павловна. Мама, я жив! Вот какой сигнал!
   – Алешенька, ты и вправду так думаешь?
   – Ну да! Запросто!
   – Да, да, наверное, ты прав. Недаром же я сразу почувствовала, как только этот бумажник увидела, что он жив, мой мальчик.
   – Лидия Павловна, а кто он по профессии, ваш сын? – осведомился Гошка.
   – Фотограф. Блестящий фотограф.
   – А где он работает?
   – Он свободный художник.
   – А что это тут никаких этих штучек нет? – полюбопытствовал Леха.
   – Каких штучек? – не поняла Лидия Павловна.
   – Ну, всякой там аппаратуры…
   – У Толи есть мастерская. Он там работает. Да и живет.
   – Мастерская? У моей мамы тоже есть мастерская, – сообщил Гошка.
   – А кто твоя мама?
   – Художница.
   – Ой, вы, конечно, извините, но только вы уверены, что ваш сын не в мастерской? Мало ли что бывает: загулял человек, выпил лишнего… – предположил Шмаков.
   – Леша, ты меня совсем за старую дуру считаешь? Конечно, первое, что я сделала, – я поехала в мастерскую.
   – И что?
   – Ничего.
   – Там все было как всегда?
   – Абсолютно. А что это вы меня прямо как следователи спрашиваете?
   – Да нет, что вы, – смутился Гошка. – Просто я думал…
   – Ладно, мальчики, вот вам на всякий случай мой телефон, и я тоже запишу ваши номера.
   Обменявшись телефонами, они простились с Лидией Павловной и молча вышли из подъезда.
   – Ну, что скажешь? – начал разговор Шмаков.
   – Что ты хочешь услышать?
   – Чего делать-то будем?
   – С чем?
   – Гошка, кончай придуриваться. Надо шукать мужика-то.
   – Где нам его шукать, Леха?
   – Ты то место найдешь, где лопатник лежал?
   – Найду.
   – Тогда сейчас туда и двинем, пока еще не совсем стемнело.
   – Давай, – пожал плечами Гошка. – Хотя столько времени прошло, если бы и было…
   – Там люди ходят?
   – А ты думал? Конечно, ходят, хотя…
   – Что?
   – Понимаешь, это у самого сквера было, может, в кустах что завалялось… Ладно, попытка не пытка.
 
   Гошка привез Шмакова на то место, где вчера нашел бумажник.
   – Да, тут, конечно, бесполезно рыскать, тем более мы не знаем, чего ищем, – почесал в затылке Леха.
   Все же для очистки совести они тщательно осмотрели кусты, нашли несколько разных окурков, две смятые пачки от сигарет, оторванную пуговицу.
   – Пуговицу надо взять! – решительно сказал Леха. – А вдруг это его пуговица?
   – Даже если его, что это нам даст?
   – Эй, парни, вы чего тут рыщете? – раздался незнакомый мужской голос.
   Они подняли головы.
   Перед ними стоял мужчина средних лет в теплой куртке и кожаной кепке.
   – А что, нельзя? – произнес Шмаков.
   – Почему нельзя? Можно, даже нужно! – с улыбкой ответил мужчина, показавшийся вдруг Гошке знакомым.
   – Чего? – удивился Леха.
   – Да я тут вчера бумажник потерял… Выпил немного лишнего, ну и вот… Потерял.
   – Мы не видели! – решительно сказал Гошка. «Откуда я его знаю? Откуда?» – стучало у него в мозгу.
   – А заработать хотите?
   – Чего заработать-то?
   – Если вдруг найдете бумажник, уж будьте любезны вернуть, а? Я вам заплачу!
   – Сколько? – сурово спросил Шмаков.
   – Не бойся, не обижу! Понимаете, парни, у меня там паспорт одного моего корешка был… и водительские права… хрен с ним, с бумажником, да и деньги дело наживное, но вот документы чужие… Сами понимаете…
   – Да мы тут все уже облазили. Я ножичек классный посеял, и нету. Был бы бумажник…
   – Мы поищем, вы не волнуйтесь, – мило улыбнулся Гошка. – Но как нам с вами связаться, если вдруг найдем?
   – Да я тут недалеко живу и каждый вечер гуляю с собакой. Я бы вам телефон свой дал, но не хочу, чтобы меня жена поедом ела. Она и так все твердит: не пей, не пей, а что делать, если от этой жизни душа горит…
   – А вы в котором часу гуляете? – поинтересовался Гошка.
   – С девяти до десяти, каждый вечер, в любую погоду…
   – Понятненько-понятненько, – улыбнулся Леха, – вы не сомневайтесь, если найдем, не зажилим. Нам чужое без надобности.
   – Вот и чудесно, молодцы ребята. Я на вас надеюсь.
   – А какая у вас собака? – спросил вдруг Гошка, что-то смутно припоминая.
   – Французский бульдог. Ну, я пошел. До свидания.
   «Французский бульдог? Ну, конечно же, это тот самый тип! Просто в теплой одежде его не так легко узнать».
   – Гошка, ты чего? – спросил Леха.
   – Леха, мне это ужас как не нравится!
   – Почему? Здорово! Только сунулись, а уже на след напали.
   – И на какой след!
   – Чего?
   – Я этого мужика знаю. Он преступник, настоящий, он связан со всякими убийцами… И он искал бумажник Горенича, значит, явно связан с этим делом.
   – Ну, это и самому плохонькому ежику понятно. Но откуда ты его знаешь?
   – Помнишь, когда Ксюха под скамейку залезла?
   – Ну?
   – И разговор двух типов подслушала?
   – Блин! Так это тот посредник, да?
   – Именно!
   – Охренелушки! Но это же здорово. Гошка, такие возможности открываются…
   – Какие возможности, ты что?
   – Гошка, какой самый короткий путь между двумя точками?
   – Прямой, ясное дело.
   – То-то же!
   – Шмаков, ты что надумал?
   – Выпросить у мамашки Горенича лопатник, можно без денег и даже без паспорта, и пойти к этому дядьке…
   – И что нам это даст?
   – Поглядим…
   – Леха, это не шутки, тут надо сто раз взвесить…
   – Семь раз отмерь, да?
   – Да, именно, и не семь, а все семьдесят. Кстати, как ты считаешь, зачем ему бумажник понадобился?
   – Наверное, чтобы следы замести, – предложил Леха.
   – Ничего себе замел! Наоборот, только внимание привлек. Нет, тут что-то другое. Ему не бумажник нужен, а то, что в бумажнике. И это, Леха, не паспорт и не деньги!
   – А разве там еще что-то было?
   – Было, Леха, было!
   – Что?
   – Бумажка с какими-то буквами и цифрами. А если это так…
   – Тогда что?
   – Тогда его матери, Лидии Павловне, может грозить опасность. Эх, черт, надо было предупредить, чтобы она ни одной живой душе про найденный бумажник не обмолвилась.
   – Поздно, брат, боюсь, она уже раззвонила про это…
   – Да, история закручивается неслабая… Я так и знал. Раз рядом Тягомотина крутилась, жди беды.
   – Ты сдурел? При чем тут Тягомотина?
   – Ага, сдуреешь тут. Как теперь быть-то?
   – Для начала, Гошка, давай позвоним Лидии Павловне и попросим никому про это не говорить, про лопатник то есть. А завтра надо собраться всей компанией и помозговать хорошенько. Два башки хорошо, а пять лучше.
   – Шесть, – поправил его Гошка. – Про Маньку забыл?
   – Точно, про Маньку забыл, дуролом, она, кстати, хоть и младше, а соображает будь здоров.
   – Леха, пошли ко мне, позвоним, не с улицы же по такому случаю звонить…
   – Ага, пошли! У тебя супчику не осталось?
   – Осталось.
   Телефон Лидии Павловны был долго занят.
   – Впечатлениями делится, черт бы ее побрал, – ворчал Леха. – А потом тюкнут старушку – и привет. И чего у баб язык как помело? Ну кто ее просил делиться с кем ни попадя?
   – Леха, не бухти! Может, она никому ничего и не сказала еще?
   – Ага, как же! За каким хряпом она тогда на телефоне висит?
   – Может, и к лучшему…
   – К лучшему? Как это? – недоуменно спросил Леха.
   – Понимаешь, тут надо очень осторожно говорить, чтобы не напугать старушку до смерти.
   – Да, оно, конечно… А уж под каким предлогом бумажник у нее назад попросить, я и вовсе не представляю.
   – Я, Леха, думаю, надо ей все рассказать, как есть.
   – А бабьи вопли-сопли не начнутся?
   – Могут, конечно, хотя… Мне показалось, она тетка не робкого десятка.
   – Тогда, как дозвонишься, сразу попроси ее, чтобы…
   – Ага, есть! Лидия Павловна? Здравствуйте еще раз, это Гоша говорит, мы у вас сегодня были…
   – Да-да, Гоша, я тебя узнала. Что скажешь?
   – Лидия Павловна, вы понимаете, мы тут еще кое-что узнали…
   – О Толе?! – воскликнула она.
   – Ну, не о нем, а… Короче, вы пока, если можно, ни одной живой душе не говорите, что бумажник нашелся.
   – Почему?
   Гоша замялся.
   – Гоша, в чем дело?
   – В том, что за бумажником идет охота… И лучше, чтобы никто пока про это не знал.
   – А я уже сказала.
   – Кому?! – в ужасе закричал Гошка.
   – Своему брату.
   – А он…
   – Нет-нет, брат не станет болтать, но я все-таки его предупрежу. Гоша, я понимаю, по телефону такие вещи лучше не обсуждать…
   – Вот-вот, я сам хотел попросить у вас разрешения приехать к вам завтра, поговорить.
   – Ну, конечно, какие могут быть вопросы? И чем раньше, тем лучше.
   – В девять утра вас устроит?
   – Прекрасно!
   – А сегодня… Вы никого чужого к себе не пускайте, под каким бы предлогом к вам ни явились.
   – Ты думаешь…
   – Нет, я думаю, что пока вам нечего бояться, я это так сказал, на всякий случай.
   – Хорошо, я жду вас завтра.
   – До свиданья!
   Гошка повесил трубку.
   – Знаешь, Леха, с ней нам, кажется, повезло. Клевая тетка. Значит, с утра мы подадимся к ней, а после школы соберемся всей командой.
   – Хорошо бы она нам лопатник дала, мы бы подлезли к тому типу… А бумажку подменим.
   – Чем?
   – Как чем? Другой бумажкой, с другими цифрами.
   – Нельзя с другими… Мало ли что, может, мы только навредим этому Гореничу. Но переписать все или отксерить нужно. Леха, я вот что думаю, какие шифровки могут быть у фотографа, а?
   – А может, шифровка тут и ни при чем? Может, они какую-то фотку ищут, а? Может, он кого-то заснял тайком, а они теперь это ищут?
   – Понимаешь, Леха, в таких случаях обычно не фотки ищут, а пленку. Но пленку в бумажниках не носят.
   – Точно! Ты, Гошка, здорово сечешь в таких делах… Слышь, а может, нам пока самим действовать, а? По крайней мере без девчонок? Никитосу твоему надо звякнуть, у него котелок потрясно варит.
   – Нет, Леха, это нехорошо, они обидятся.