Вильмонт Екатерина Николаевна. Три полуграции, или Немного о любви в конце тысячелетия

Екатерина Вильмонт
Три полуграции, или Немного о любви в конце тысячелетия

   Посвящается моим подругам

   Поговорим о странностях любви…

А. Пушкин

* * *

   – Войдите!
   В маленький тесный кабинет главного редактора стремительно вошла красивая рыжеволосая женщина. При виде незнакомки он улыбнулся приветливо, но даже не сделал попытки хоть чуть-чуть приподняться с кресла.
   – Вы Олег Степанович?
   – Я. С кем имею честь?
   – Олег Степанович, будьте так добры, отпустите сегодня с работы Наталию Павловну Тропинину.
   – А в чем дело? И кто вы такая?
   – Ах да, я не представилась, но, согласитесь, когда мужчина сидит, а дама стоит, это как-то не располагает…
   Главный редактор смутился. И вскочил.
   – Простите, заработался. Садитесь, пожалуйста, – забормотал он. Черт ее знает, кто эта баба…
   – Меня зовут Алиса Витольдовна Сухоцкая.
   – Очень приятно. Дюжиков.
   – Так вот, Олег Степанович…
   – Я уже понял, вы хотите, чтобы я отпустил Тропинину. Что ж, я не возражаю, – неожиданно для самого себя пробормотал главный редактор. – Но только на сегодня.
   – Разумеется. Я вам весьма признательна, – обворожительно улыбнулась Алиса. – Всего хорошего.
   Женщина так же быстро покинула кабинет, оставив главного редактора в полном недоумении.
   И почему я согласился, даже не спросил, по какому случаю… Черт, вот баба! Но хороша, просто зверски хороша… Представляю, как она командует мужем… Завтра спрошу у Натальи, кто она такая.
   Но тут зазвонил телефон и мысли о рыжеволосой красавице вылетели у Дюжикова из головы.
 
   Алиса буквально выволокла Тату на улицу и запихала в машину.
   – Куда ты меня тащишь?
   – В ресторан.
   – Зачем?
   – Зачем ходят в ресторан? Ты вообще что-нибудь ела в последние дни?
   – Не помню… Только я в ресторан не могу…
   – Почему это?
   – Я в таком виде…
   – Ничего, там полумрак, – усмехнулась Алиса. – Если уж ты в таком виде явилась на работу, то и в ресторан можешь, тем более днем.
   – Алиска, а может, не стоит?
   – Стоит, стоит. И потом я есть хочу, а дома у меня хоть шаром покати.
 
   В ресторане было почти пусто. Их провели за столик, стоявший немного на отшибе, подали меню.
   – Выбирай, Татка, тебе необходимо поесть.
   – Не хочется.
   – Мало ли что не хочется. Надо! Тебе сейчас силы нужны. У тебя, между прочим, дочь, а у дочери переходный возраст и распадаться на части ты просто не имеешь права. Подумаешь, большое дело, дорогой Илюшенька слинял…
   – Ты не понимаешь… Я его люблю…
   – Все я понимаю. Даже гораздо больше понимаю, чем ты думаешь. Но есть все равно надо.
   И она заказала подошедшему официанту хороший обед.
   – Выпить хочешь?
   – Хочу! – неожиданно кивнула Тата. – Очень хочу! Но ты же за рулем.
   – А я одну рюмку. Ну ладно, теперь рассказывай. Пока еще подадут…
   – Он ушел… Подло, гнусно… И собаку забрал… Я вернулась с работы, а его нет. И еще, как назло, одна баба на работе в этот день сказала: счастливая ты, Татка, муж у тебя хороший, заботливый, летом ремонт сделал, когда ты в отпуске была… Ну я, дура, и вправду себя счастливой почувствовала… Прихожу домой, а Иришка вся в слезах. Лушка пропала. Как – пропала? Прибегаю, говорит, из школы, а ее нет, просто мистика какая-то. Я сперва решила, что Лушка спряталась. Стала ее по шкафам искать и вдруг смотрю – все Илюшины вещи исчезли. До единой. Я похолодела… Пытаюсь записку найти… думаю, не мог же он просто так нас бросить, ничего не объяснив…
   – Нашла?
   – Нет. Но он вскоре позвонил: «Тата, я ушел, прости, деньги на Иришку буду регулярно посылать. Сейчас оставил тебе пятьсот баксов, на первое время». И положил трубку, даже не дал мне слова вставить… И Лушку увел… Знаешь, меня это больше всего оскорбило. Что ж, выходит, собака ему дороже дочки, да?
   Алиса с молчаливым сочувствием глядела на подругу. Поступок Ильи ее не очень удивил.
   – И потом, он же знает, как Иришка любит собаку… Сволочь!
   – Согласна! Последняя сволочь. Но к кому он ушел, ты в курсе?
   – Нет. Понимаешь, – совсем тихо проговорила Тата, – мне приятнее думать, что он просто ушел… а не к другой женщине… Ну, может, устал…
   – Устал? От чего, интересно, он устал? Наверняка у него какая-нибудь бабенка.
   – Помоложе.
   – Необязательно!
   – Он любит молоденьких.
   – По-моему, он всяких любит, ему без разницы. Официант принес закуски.
   – Тата, поешь, – проникновенно сказала Алиса. – И давай хлопнем по рюмашке. За нас!
   – Давай! – вздохнула Тата. – За нас с тобой и за Соньку, конечно.
   – Ну разумеется. А помнишь, мы в юности отдыхали в Сочи и какой-то пожилой дядька сказал про нас: три полуграции!
   – Да, действительно… Ты тогда еще здорово обиделась, ведь ты была такая тоненькая, а вот мы с Сонькой были очень даже в теле. Я и сейчас не худенькая, а от Соньки половина осталась.
   – И отлично! Ей так гораздо лучше. Но все равно, мы и тогда на трех граций не тянули, а уж почти в сорок хорошо хоть полуграциями можем считаться, согласна? Так выпьем же за нас!
   – Ох, что бы я без вас делала, Алиска!
   – Нет, что бы мы все друг без дружки делали? За нас, Таточка!
   Тата залпом осушила рюмку и сразу налила себе еще.
   – Ты поешь сперва, а то окосеешь, – грустно улыбнулась Алиса.
   – Да-да, я вдруг так проголодалась…
   Когда они уже приступили к десерту, к ним подошла немолодая женщина в каком-то весьма причудливом одеянии. На плече у нее сидел довольно большой попугай, светлосерый, с ярко-красным хвостом. В клюве попугай держал две бумажки.
   – Какой красавец! – восхищенно проговорила Алиса.
   – Милые дамы, узнайте свою судьбу! – таинственным голосом произнесла женщина. – Не пожалеете. Я предсказываю только хорошее. Вас ждет впереди много счастья, поверьте, иначе я бы к вам не подошла. Лека, золотко мое, отдай! – И она вырвала записки у попугая из клюва. – Прочтете, когда я уйду. – И она быстро удалилась.
   – Странно, раньше тут никаких гадалок не было, – пожала плечами Алиса. – Они думают, что так привлекут клиентов? Что за фигня тут написана? – Она вскрыла записку и расхохоталась.
   – Что у тебя? – заинтересовалась Тата, вертя в руках свою.
   – Просто бред сивой кобылы. Интересно только, откуда она знает, что я Алиса? Ну-ка разверни скорее свою записку.
   – Лучше ты… – Тата протянула бумажку подруге. Та прочитала:
   – «Найдет свое счастье Наташа с мужчиной по имени Паша».
   – Паша?
   – Паша, Паша. У тебя есть знакомые Паши?
   – Алиска, а что у тебя?
   – Да чушь. Вот. «Найдет свое счастье Алиса на пыльных дорогах Туниса». Но имя этого счастья почему-то не указано! Вероятно, что-то весьма экзотическое.
   – Алиска, у меня плохо с географией. Тунис – это где?
   – В Северной Африке. Но я туда не собираюсь.
   – Кто знает… А вдруг?
   – Это ты о Паше размечталась? Зря, подружка, глупости это все. Обыкновенная туфта.
   – Дай мне твою записку, – протянула руку Тата.
   – Возьми. Только зачем?
   – А я сохраню. На всякий случай.
   – Охота тебе всякую чепуху хранить? Странно только, откуда она наши имена узнала?
   – Ты ведь здесь не первый раз? – спросила Тата.
   – Но ты-то первый! И уж Наташей я тебя точно не называла. А Тата может быть и от Татьяны и даже от Тамары.
   – Что ж, может, она и вправду ясновидящая?
   – Поживем – увидим, – усмехнулась Алиса. Она была рада, что Татка наконец оживилась.
   – Алиска, я со своими заморочками даже не поинтересовалась, как ты-то.
   – Нормально. Правда, времени ни на что не остается. Кручусь целыми днями.
   – Знаешь, вот ты приехала, и мне почему-то стало легче, просто удивительно…
   – А Сонька?
   – Сонька золотой человек, но так она не умеет.
   – Умеет. Я же помню, как она меня выхаживала, когда с Эриком это случилось… Да и ты тоже…
   – Нет, Сонька, она жалеет. А ты…
   – Я тоже жалею.
   – По-другому. Ты не просто жалеешь. Ты властная и хочешь, чтобы все сразу было по-твоему.
   – Да? Может быть… А что это мы тут расфилософствовались? Нам надо многое решить.
   – Что?
   – Как жить дальше.
   – Кому? Мне?
   – Ну не мне же! Я буду жить как живу. А вот тебе необходимо начать совершенно новую жизнь.
   – То есть? – испугалась Тата.
   – Ну, ремонт у тебя в квартире сделан, – значит, тут ничего не обновишь. Тогда займемся тобой… Для начала нужно поменять имидж.
   – Как?
   – Элементарно, Ватсон! Первым делом постричься и, может быть, немного подкрасить волосы.
   – Я не хочу стричься! Мне жалко…
   – Совершенно не жалко! Со стрижкой ты будешь выглядеть лет на десять моложе. Погоди… – Алиса вытащила из сумочки сотовый телефон: – Алло, Тамара? Да, я. Тамарочка, у тебя сегодня все расписано? Нет? Очень удачно! Нет, это не мне, моей подруге. Ее необходимо подстричь. Договорились. Пока. Ну вот, начало положено. Через полтора часа она нас ждет.
   – Алиса, это насилие! – со смехом воскликнула Тата.
   – С тобой только так и можно! Силой!
   – А если мне не понравится? – Понравится, зуб даю!
   – Алиса, что за выражения!
   – Это наш завхоз всегда так говорит. Обычный блатной жаргон.
   – Но тебе это как-то не…
   – Не идет?
   – Да нет, тебе, по-моему, все идет… Ой, Алиса, а сколько эта твоя парикмахерша стоит?
   – Не бери в голову!
   – Нет, я так не согласна!
   – Могу я сделать тебе подарок? Могу. Имею полное право. Вот я и подарю тебе новый образ! Не хило, а?
   – Ладно, дари новый образ, – сдалась Тата.
   – И в этом новом образе ты встретишь своего Павла!
   – Мужчину по имени Паша?
   – Именно!
   – Алиса, а что, если попросить эту тетку погадать на Соньку?
   – Не смеши меня! Я и так знаю, что она нагадает. Найдет свое счастье Соня с мужчиной по имени Моня!
   – Ну необязательно… – фыркнула Тата.
   – Конечно, для разнообразия это может звучать так: найдет свое счастье Соня с каким-нибудь вором в законе!
   – Спятила, да? – расхохоталась Тата.
   – Найдет свое счастье Софа за чашечкой черного кофа!
   – Алиска, прекрати!
   – Найдет свое счастье Софья в объятьях мудилы Прокофья!
   – Алиса, замолчи, умоляю! Если б мне кто-то сегодня утром сказал, что днем я буду ржать как ненормальная…
   – Ты бы в рожу тому плюнула, я права?
 
   …Все-таки Алиска – настоящее чудо, думала Тата, поднимаясь пешком на пятый этаж. Лифт опять не работал. И как у нее все получается? Интересно, Иришка дома? Наталия Павловна забыла взглянуть на окна. Но на площадке уже были слышны ужасающие звуки. Ясно, ребенок смотрит Муз-ТВ. Тата открыла дверь, и тут же в прихожую выскочила Иришка.
   – Мам, ты где была? Я тебе звонила на работу… Ой, какая красотища! Мамулька, ты умница, тебе так идет! – верещала девочка, повиснув у матери на шее. – Мам, а ты что-нибудь ела?
   – Ела, еще как ела. Меня Алиса потащила в ресторан. А ты?
   – Я у Машки пообедала. Значит, это ты не сама постричься надумала, это все Алиса?
   – Алиса.
   – Круто. То-то я смотрю, стрижка у тебя классная.
   – Тебе правда нравится? – спрашивала Наталия Павловна, глядя в зеркало.
   – Я ж говорю – класс! Ты помолодела, мамулька! Молодчина! И вообще, у тебя совсем другой вид… Мам, мы ведь не пропадем, правда?
   – Еще чего!
   – Наконец-то! Я слышу нормальные речи. Подумаешь, не мы первые, не мы последние.
   – Что?
   – Ну я хочу сказать, не нас первых бросили…
   – Ну тебя вообще никто не бросал. Это меня…
   – Мама, не смей! И вообще, мы вот с Машкой разговаривали… Ее ведь тоже папашка кинул… ну так вот, мы с ней решили, что так даже лучше.
   – Интересно.
   – А что? Вот Машка считает, что им теперь куда лучше живется. Никто не напивается и вообще…
   – Ну твой отец редко напивался.
   – Неважно, все равно. Машка говорит, лишь бы бабки давал.
   – Боже мой, – поморщилась Наталия Павловна.
   – Мама, не строй из себя цацу! Сама знаешь, бабки в нашей жизни самое главное.
   – Нет, не самое главное!
   – Ладно, – махнула рукой Иришка, – пусть не самое главное, но все-таки это очень-очень важно.
   – Бесспорно.
   – Ну вот, а разве лучше было бы, если бы… если бы он жил с нами и ходил на сторону, а? По-моему, лучше по-честному. Ушел, и все.
   – Если бы по-честному! А он… Лушку украл… Глаза Наталии Павловны наполнились слезами.
   – Мам, признайся, ты по Лушке больше скучаешь, чем по нему, да?
   – Не знаю… ничего не знаю. И вообще, он еще, может быть, вернется, может, он просто устал…
   – Нет, не вернется, – покачала головой Иришка.
   – Почему ты так уверена?
   – Мам, пообещай, что не будешь плакать!
   – Что? Что случилось?
   – Нет, ничего не случилось. Просто ты пообещай…
   – Хорошо… обещаю. В чем дело?
   – Мам, он бабник.
   – Бабник? Ну и что? Да будет тебе известно, бабники часто бывают отличными мужьями. Такой вот парадокс, – тяжело вздохнула Наталия Павловна.
   – Но он… Он был плохой муж.
   – Да? С чего ты взяла?
   – Я знаю, – насупилась Иришка, поняв, что сболтнула лишнее.
   – Ах, Ирка, плохой, хороший – какое это имеет значение? Я его люблю, – тихо проговорила Наталия Павловна.
   – И совершенно зря!
   – Но он же твой отец!
   – Никудышный отец!
   – Неправда! Он хороший отец, он тебя обожает.
   – Оно и видно. Даже любимую собаку стибрил. Папочка!..
   Наталия Павловна внимательно посмотрела на дочь. Действительно, в последнее время, еще до ухода Ильи, она замечала, что Ирка как-то странно ведет себя с отцом, словно знает о нем что-то компрометирующее, но, занятая работой и домашними – делами, она думала, что дочь с отцом просто поссорились из-за чего-то.
   – Ну-ка, Иришка, скажи мне, что ты имеешь в виду? Из-за чего я должна плакать? Ты о чем-то догадывалась раньше, да? Про его женщину? Ты в курсе, к кому он ушел?
   – Нет, мамочка, нет, клянусь, этого я не знаю! Честное благородное слово! – горячо заверила мать Иришка.
   – Но что-то ты все-таки знаешь?
   – Кое-что, – потупилась девочка.
   – Ну говори, не томи душу. Худшее все равно случилось уже…
   Ира внимательно смотрела на мать. Ей было ужасно ее жалко. Сказать или нет? Скажу, решилась она через минуту, глядя в испуганные глаза. Пусть знает, может, ей легче будет.
   – Мам, я один раз видела…
   – Что? Что ты видела? – воскликнула Наталия Павловна.
   – Еще летом… Помнишь, перед отпуском у нас гости были?
   – Ну?
   – Я была на балконе, и вдруг в комнату вошла Алиса…
   – И что? – замирая от ужаса, спросила Наталия Павловна.
   – А за ней он. И он к ней… полез. А она…
   – Что?
   – Она ему по роже съездила, – с торжеством проговорила Ириша. – И сказала: если ты, сучий потрох, еще подойдешь ко мне хотя бы на пушечный выстрел, я от тебя мокрого места не оставлю… Вот!
   – Фу, напугала… Я уж подумала…
   – Ты могла подумать, что Алиса тебя предаст? Она не такая!
   – Конечно, не такая, но… На этом свете все бывает.
   – Мама, да как ты можешь так об Алисе?
   – Знаешь, говорят, пришла беда – отворяй ворота. Вот я и испугалась. А что твой папаша, выпив рюмочку-другую, пристает к дамам, для меня никакая не новость. Я только не ожидала, что… Что это так кончится…
   И она вдруг расплакалась.
   – Мама, мамуля, не надо, не надо плакать… Ну пожалуйста, перестань. Он не стоит твоих слез.
   Наталия Павловна улыбнулась:
   – Звучит как в кино. «Он не стоит твоих слез»… Да, наверное, не стоит… Но иногда так приятно поплакать, как-то легче становится. – И она дала волю слезам. – Не мешай, Иришка, вот выплачусь, и все… Обещаю.
   Девочка на цыпочках вышла из комнаты. Ей тоже хотелось разреветься, но должен же кто-то в семье быть сильным!
 
   Утром, проводив дочку в школу, Наталия Павловна замерла у зеркала в ванной. Тридцать девять лет – не шуточки уже. Но стрижка и вправду здорово молодит. А я еще ничего, вот только похудеть бы немного. Хотя как похудеешь с этой работой? Сидишь целыми днями, да к тому же вечно кто-то что-нибудь сладкое приносит, и авторы часто конфеты дарят, а я так люблю сладкое… Нет, надо себя ограничивать. Из трех полуграций я самая толстая. Но ничего, возьму себя в руки и с сегодняшнего дня сяду на диету. Всего-то и надо сбросить килограммов пять, не больше, совсем тощей я стать не хочу. Мое обаяние в некоторой полноте, мне всегда это говорили. «Ты такая уютная, Та-точка», – восхищался когда-то Илюша. Но, видно, теперь его уют уже не устраивает… Сволочь, к Алиске приставал… Теперь я понимаю, почему она его недолюбливает. Конечно, ей за меня обидно. Надо же, даже по морде ему дала… Впрочем, ничего другого он и не заслуживает… «Ты такая уютная, Таточка». Да мне это многие повторяли! Нет, к черту, к черту, к черту! Похудею и действительно поменяю имидж. А там, может, и работу поменяю… На что, интересно знать. Уйду в другое издательство? А там что, чаи распивать не будут? Конфеты дарить перестанут? Нет. Значит, надо вырабатывать силу воли. Легко сказать… Но не ставить же на себе крест в тридцать девять лет? Ни за что! Муж ушел? Ну и черт с ним! Живет же Алиска уже десять лет совсем одна, и что? Вон она какая… Красивая, сильная, добрая и вовсе не несчастная. А я? Почему я должна обязательно быть несчастной из-за того, что прожила почти двадцать лет с таким? Я привыкла быть замужем. Мне одной будет плохо. Я не могу спать одна, мне как-то странно… Хотя одной, конечно, удобнее, можно раскинуться как угодно и вообще… Наверное, во всем можно найти хорошую сторону. Ее глубокую задумчивость прервал телефонный звонок.
   – Алло! Сонечка, привет!
   – Татка, у тебя сегодня бодрый голос. До меня дошел слух, что ты постриглась. Надеюсь, не в монахини?
   – Вот как раз размышляю над этим вопросом.
   – Над каким?
   – Как жить дальше? Монахиней или нет?
   – Разумеется, нет! У тебя есть кто-то на примете? – деловито осведомилась Соня.
   – Пока нет.
   – Это потому что ты расслабилась от замужней жизни. А надо всегда быть в форме. Тебе не мешает похудеть.
   – Я тоже так считаю.
   – Кстати, имей в виду, Восьмого марта, как всегда, соберемся у нас.
   – А Алиска?
   – Естественно. Приедет.
   – Отлично, я тоже буду. Только, Сонь…
   – Что?
   – Ты, надеюсь, не станешь приглашать для меня женихов?
   – Нет, еще рано.
   – То есть?
   – Ты еще не годишься для сватовства, надо сперва обрести товарный вид, – засмеялась Соня. – Вот после праздника сядешь на диету. Согласна?
   – Согласна, конечно, согласна. Сонька, а что будем готовить?
   – Тоже еще рано. Ближе к делу решим. Ладно все, бегу на работу! Пока, Татка!
   – Пока.
   Да, с такими подругами не пропадешь, с нежностью подумала Наталия Павловна. Они дружили всю жизнь, с первого класса. И какие бы бури ни бушевали над каждой из них, они знали: в жизни есть надежная опора.
 
   Придя в издательство, Наталия Павловна впервые за последние дни смогла наконец хоть что-то понять в тексте, который редактировала. Вот и хорошо, работа отвлекает, пришла в голову мысль, но тут в комнату вбежала молоденькая редакторша Вика:
   – Наталия Павловна! Я хотела спросить… Ой, вы постриглись. Вам идет… просто класс!
   – Вот моя дочка тоже так говорит, – улыбнулась Наталия Павловна. – А что ты хотела спросить?
   – Да вот я Жихареву вычитываю…
   – И что?
   – У нее тут написано: «Он выглядел жалко, как нахлебник Достоевского. Но разве „Нахлебника“ Достоевский написал?
   – Безусловно нет. Тургенев. И еще у Чехова есть «Нахлебники».
   – Может, она что-то другое имела в виду?
   – Да нет, думаю, просто забыла.
   – А что же мне делать?
   – Ничего, – пожала плечами Наталия Павловна.
   – Но ведь это ошибка…
   – Ошибка, конечно. Но это ее ошибка, а не издательская, верно?
   – Ну да.
   – Она желает печататься в авторской редакции? Так?
   – Так.
   – Ну вот, пусть печатается.
   – Наталия Павловна, я так не могу. Я ей позвоню, а? Ну перепутал человек, с кем не бывает… Как вы считаете?
   – Позвони, в конце концов, действительно, с кем не бывает. Это единственное, что тебя пока смутило?
   – Вообще-то нет…
   – Тогда ты уж собери все, что тебя смущает, чтобы не беспокоить мадам лишний раз. И будь предельно вежлива.
   – Но я всегда вежлива…
   – Это от неопытности, – улыбнулась Наталия Павловна.
   – А что, опытные редакторы всегда невежливы?
   – Бывает, – вздохнула Наталия Павловна. – Нервы, знаешь ли, не всякого автора выдержат. Я вот сейчас рукопись редактирую, так мне этого автора хочется убить… «Там сидело десять человек людей». Разве тут до вежливости?
   – Десять человек людей? – ахнула Вика.
   – Именно.
   – Наталия Павловна, а вы Жихареву не любите, да? В этот момент дверь распахнулась и на пороге возник главный редактор:
   – Приветствую! Что тут происходит?
   – Ничего, – пожала плечами Наталия Павловна. – Вика пришла посоветоваться…
   Но Вики уже и след простыл.
   – Как жизнь, Наталья? – спросил главный редактор, усаживаясь у стола.
   – Нормально, – ответила Наталия Павловна. Она не хотела всех вокруг посвящать в свою личную жизнь. Надеялась, что в суматохе дней, когда в издательстве работала налоговая инспекция, всем было не до нее.
   – Слушай, Наталья, а кто эта баба?
   – Какая баба?
   – Да вот вчера приходила тебя отпрашивать… Наталия Павловна поморщилась, фраза была не слишком грамотной. Но внутренне она рассмеялась. Проняла его Алиса!
   – Это моя подруга детства. Понравилась?
   – Да не в этом дело… Что она за командирша такая?
   – Командирша – да.
   – Пришла, увидела…
   – И победила? – улыбнулась Наталия Павловна. У нее с Олегом Степановичем были вполне приятельские отношения.
   – Ну да, можно сказать и так. Слушай, а кто она? Чем занимается? Или только мужем командует?
   – Нет, Олег, она не замужем. – Шутишь?
   – Нисколько.
   – А где работает?
   – На телевидении.
   – То-то я гляжу… Но я ее никогда вроде бы не видел…
   – Ну так она же на экране не светится. Она директор департамента развития сети, вот так!
   – Директор департамента? Как-то по-иностранному звучит…
   – Ну да. Частный канал с иностранным капиталом – «Виктория-ТВ».
   – Ага, знаю.
   – А ты почему интересуешься, Олег?
   – Да я и сам не понимаю… Просто запоминающаяся дама. Но стервозина еще та, сразу видно.
   – Ну что ты! Алиса удивительный человек…
   – Удивительный – может быть, но стервозина – это точно, – тяжело вздохнул главный редактор. – Да, Наталья, тут у нас говорят, что…
   – Что? – насторожилась Наталия Павловна.
   – Ну что у тебя какие-то… неприятности дома… Это правда?
   – Кто говорит?
   – Да все…
   – Черт, не скроешься. Но ты не волнуйся, на работе это не отразится, я уже оправилась.
   Главный редактор внимательно на нее посмотрел.
   – Действительно. Ты сегодня уже похожа на человека. Это твоя рыжая стервозина тебя в чувство привела?
   – Представь себе.
   – Понятно… Она что, феминистка?
   – Ну феминисткой я бы ее не назвала, но…
   – Но мужиков презирает, да?
   – Есть немножко, – улыбнулась Наталия Павловна.
   – Но она не лесбиянка?
   – Боже упаси!
   – Ясно. Ну ладно, трудись. А если нужна будет помощь, ты скажи. Чем сможем, поможем, ну в материальном смысле, конечно…
   – Спасибо, Олег. Материальная помощь никогда не бывает лишней.
   – Понял. Подумаем. Трудись! С этими словами он вышел из комнаты.
   Проняла его Алиска, засмеялась Наталия Павловна.
   – Привет, Наталья! – воскликнула, появившись на пороге Рина, с которой они уже несколько лет работали в одной комнате. – О, да ты постриглась. Жалко. У тебя такие хорошие волосы были… Хотя стрижка тебя молодит. Волосы-то сохранила?
   – Нет. Зачем?
   – Зря. Пригодились бы. На парик или на продажу. Чудачка ты, Татка.
   Наталия Павловна не успела ничего ответить, так как дверь вновь открылась и в кабинете возник довольно высокий мужчина:
   – Можно?
   – Илья? – ахнула Наталия Павловна.
   – Приветствую, девушки! – нарочито веселым голосом поздоровался он. – Таточка, можно с тобой поговорить? – Он выразительно посмотрел на Рину.
   Но та сделала вид, что не поняла намека.
   – Тата, где тут можно поговорить? – стоял на своем Илья.
   – Пойдем на лестницу, – обреченно произнесла Наталия Павловна.
   – Татка, мне удалиться? – шепотом спросила Рина. – Только вам тут все равно не дадут покоя.
   – Не стоит, мы сходим покурим…
   С тяжело бьющимся сердцем она вышла в коридор. Илья шагал следом, теребя в руках меховую шапку.
   К счастью, на лестнице никого не было. Они спустились на полпролета.
   – Я тебя слушаю, – обернулась к нему Наталия Павловна.
   – Тата, я хочу сказать…
   – Зачем ты сюда пришел? Почему не домой?
   – Дома… Дома неудобно.
   – А тут, по-твоему, удобно? Ты, наверное, боялся, что дома я закачу истерику, да? А на работе уж как-нибудь сдержусь, да?
   – Ну, в общем…
   – Хорошо, говори. – От волнения у нее вдруг пропал голос.
   – Тата, поверь, я очень долго думал, прежде чем решился на этот шаг… Но я больше не мог. И вообще, все так сложилось… Одним словом, я предлагаю в наших общих интересах и в интересах нашей дочери…
   В одной фразе два «в интересах», машинально отметила она. Впрочем, здесь это служит для усиления эффекта, значит, можно. Недаром же считается, что профессиональные навыки отмирают последними. Господи, что за чепуха лезет в голову…
   – Извини, что ты сказал? – подняла она на него измученные глаза.