Недораспробовал вино
И даже недопригубил.
Он пока лишь затеивал спор, спор
Неуверенно и не спеша,
Словно капельки пота из пор,
Из-под кожи сочилась душа.
Только начал дуэль на ковре,
Еле-еле, едва приступил.
Лишь чуть-чуть осмотрелся в игре,
И судья еще счет не открыл.
Он хотел знать все от и до,
Но не добрался он, не до...
Ни до догадки, ни до дна,
Не докопался до глубин,
И ту, которая ОДНА
Не долюбил, не долюбил!
Смешно, не правда ли, смешно,
Что он спешил - недоспешил?
Осталось недорешено,
Все то, что он недорешил.
Ни единою буквой не лгу.
Он был чистого слога слуга,
Он писал ей стихи на снегу, -
К сожалению, тают снега.
Но тогда еще был снегопад
И свобода писать на снегу.
И большие снежинки, и град
Он губами хватал на бегу.
Но к ней в серебряном ландо
Он не добрался и не до...
Не добежал, бегун-беглец,
Не долетел, не доскакал,
А звездный знак его - Телец -
Холодный Млечный Путь лакал.
Смешно, не правда ли, смешно,
Когда секунд недостает, -
Недостающее звено -
И недолет, и недолет.
Смешно, не правда ли? Ну, вот, -
И вам смешно, и даже мне.
Конь на скаку и птица влет, -
По чьей вине, по чьей вине?
1973
Семь дней усталый старый Бог
В запале, в зашоре, в запаре
Творил убогий наш лубок
И каждой твари - по паре.
Ему творить - потеха,
И вот себе взамен
Бог создал человека,
Как пробный манекен.
Идея эта не нова,
Но не обхаяна никем -
Я докажу как дважды два:
Адам - был первый манекен.
А мы! Ошметки хромосом,
Огрызки божественных генов -
Идем проторенным путем
И создаем манекенов.
Не так мы, парень, глупы,
Чтоб наряжать живых! -
Мы обряжаем трупы
И кукол восковых.
Ругать меня повремени,
А оглянись по сторонам:
Хоть нам подобные они,
Но не живут подобно нам.
Твой нос расплюснут на стекле,
Глазеешь - и ломит в затылке...
А там сидят они в тепле
И скалят зубы в ухмылке.
Вон тот кретин в халате
Смеется над тобой:
Мол, жив еще, приятель!
Доволен ли судьбой?
Гляди - красотка! Чем плоха? -
Загар и патлы до колен.
Ее закутанный в меха,
Ласкает томный манекен.
Их жизнь и вправду хороша,
Их холят, лелеют и греют.
Они не тратят ни гроша
И потому не стареют.
Пусть лупят по башке нам,
Толкают нас и бьют,
Но куклам-манекенам
Мы создали уют.
Они так вежливы - взгляни!
Их не волнует ни черта,
И жизнерадостны они,
И нам, безумным, не чета.
Он никогда не одинок -
В салоне, в постели, в бильярдной, -
Невозмутимый словно йог,
Галантный и элегантный.
Хочу такого плена -
Свобода мне не впрок.
Я вместо манекена
Хочу пожить денек.
На манекенские паи
Согласен даже на пари!
В приятный круг его семьи
Желаю, черт меня дери!
Я предлагаю смелый план
Возможных сезонных обменов:
Мы, люди, - в их бездушный клан,
А вместо нас - манекенов.
Но я готов поклясться,
Что где-нибудь заест -
Они не согласятся
На перемену мест.
Из них, конечно, ни один
Нам не уступит свой уют:
Из этих солнечных витрин
Они без боя не уйдут.
Сдается мне - они хитрят,
И, тайно расправивши члены,
Когда живые люди спят,
Выходят в ночь манекены.
Машины выгоняют
И мчат так, что держись!
И пьют и прожигают
Свою ночную жизнь.
Такие подвиги творят,
Что мы за год не натворим,
Но возвращаются назад...
Ах, как завидую я им!
Мы скачем, скачем вверх и вниз,
Кропаем и клеим на стенах
Наш главный лозунг и девиз:
"Забота о манекенах!"
Недавно был - читали? -
Налет на магазин,
В них - сколько не стреляли -
Не умер ни один.
Его налогом не согнуть,
Не сдвинуть повышеньем цен.
Счастливый путь, счастливый путь, -
Будь счастлив, мистер Манекен!
Но, как индусы мы живем
Надеждою смертных и тленных,
Что если завтра мы умрем -
Воскреснем вновь в манекенах!
Так что не хнычь, ребята, -
Наш день еще придет!
Храните, люди, свято
Весь манекенский род!
Болезни в нас обострены,
Уже не станем мы никем...
Грядет надежда всей страны -
Здоровый, крепкий манекен.
1973
Жил-был
учитель скромный Кокильон.
Любил
наукой баловаться он.
Земной поклон за то, что он был в химию влюблен,
И по ночам над чем-то там химичил Кокильон.
Но, мученик науки гоним и обездолен,
Всегда в глазах толпы он - алхимик-шарлатан.
И из любимой школы в два счета был уволен,
Верней, в три шеи выгнан непонятый титан...
Титан
лабораторию держал
И там
он в муках истину рожал.
За просто так, не за мильон, в трехсуточный бульон
Швырнуть сумел все, что имел, великий Кокильон.
Как яблоко, упавши на голову Ньютона,
Толкнуло Исаака к закону о Земле,
Так случай не замедлил ославить Кокильона, -
Однажды в адском супе заквасилось желе.
Бульон
изобретателя потряс.
Был он -
ничто: не жидкость и не газ.
Минуту гений был смущен, но - чудом окрылен,
На всякий случай "Эврика!" воскликнул Кокильон.
Три дня он отвлекался этюдами Шопена,
Охотился, пил кофе и смысл постигал,
Ему шептали в ухо, что истина в вине, - но
Он твердою походкою к бессмертью зашагал.
Он днем
был склонен к мыслям и мечтам,
Но в нем
кипели страсти по ночам.
И вот, огнем испепелен и в поиск устремлен,
В один момент в эксперимент включился Кокильон.
Душа его просила, и плоть его хотела
До истины добраться, до цели и до дна, -
Проверить состоянье таинственного тела,
Узнать, что он такое: оно или она?
Но был
в великом опыте изъян -
Забыл
фанатик начисто про кран.
В погоне за открытьем он был слишком воспален,
И миг настал, когда нажал на крантик Кокильон.
И закричал безумный: "Да это же коллоид!
Не жидкость это, братцы, - коллоидальный газ!"
Вот так, блеснув в науке, - как в небе астероид -
Простой безвестный гений безвременно угас.
И вот -
в нирване газовой лежит,
Народ
его открытьем дорожит.
Но он не мертв, он усыплен, разбужен будет он
Через века. Дремли пока, Жак-Поль де Кокильон!
А мы, склонив колени, глядим благоговейно.
Таких, как он, - немного четыре на мильон!
Возьмем, к примеру, Бора и старика Эйнштейна,
Раз-два, да и обчелся - четвертый Кокильон.
1973
Когда лакают
Святые свой нектар и шерри-бренди
И валятся на травку и под стол,
Тогда играют
Никем непобедимые "Медведи"
В кровавый, дикий, подлинный футбол.
В тиски медвежие
Попасть к нам - не резон,
Но где же наши лапы - нежные
Для наших милых девочек и жен.
Нам выпадает карта
От травмы до инфаркта.
Мы ожидаем фарта,
Мы - ангелы азарта!
Вперед, к победе!
Соперники растоптаны и жалки, -
Мы проучили, воспитали их.
Но вот "Медведи"
Приобретают свежие фиалки
И навещают в госпитале их.
Тиски медвежие
Не выдержит иной,
Но, в общем, мы - ребята нежные
С пробитою, но светлой головой.
Нам выпадает карта -
От травмы до инфаркта.
Мы ожидаем фарта,
Мы - ангелы азарта!
А нам забили, -
Не унывают смелые "Медведи",
Они не знают на поле проблем.
А на могиле
Все наши мэри, доротти и сэди
Потоком слез зальют футбольный шлем.
В тиски медвежие
К нам попадет любой,
А впрочем, мы - ребята нежные
С травмированной детскою душой.
Нам выпадает карта -
От травмы до инфаркта.
Мы ожидаем фарта,
Мы - ангелы азарта!
И пусть святые
Пресытившись едой и женским полом,
На настоящих идолов глядят, -
"Медведи" злые
Невероятным, бешеным футболом
Божественные взоры усладят.
Тиски медвежие
Смыкаются, визжат.
Спасите наши души нежные,
Нетронутые души медвежат!
1973
Напрасно, парень, за забвением ты шаришь по аптекам!
Купи себе хотя б топор - и станешь человеком.
Весь вывернусь наружу я,
И голенькую правду
Спою других не хуже я:
Про милое оружие,
Оружие, оружие
балладу.
Большие люди - туз и крез -
Имеют страсть к ракетам,
А маленьким - что делать без
Оружья в мире этом?
Гляди, вон тот ханыга, -
В кармане денег нет,
Но есть в кармане фига:
Взведенный пистолет.
Купить белье нательное?
Да черта ли нам в нем!
Купите огнестрельное
Направо, за углом.
Ну, начинайте! Ну же!
Стрелять учитесь все!
В газетах про оружие -
На каждой полосе!
А ту! Стреляйте досыта
В людей, щенков, котят!
Продажу, слава господу,
Не скоро запретят.
И сам пройдусь охотно я
Под вечер налегке,
Смыкая пальцы потные
На спусковом крючке.
Я - целеустремленный, деловитый,
Подкуренный, подколотый, подбитый.
Мы, маленькие люди, - на обществе прореха,
Но если вы посмотрите на нас со стороны -
За узкими плечами небольшого человека
Стоят понуро, хмуро дуры - две больших войны.
"Коль тих и скромен - не убьют!" -
Все домыслы досужие:
У нас недаром продают
Любезное оружие.
Снуют людишки в ужасе
По правой стороне,
А мы во всеоружасе
Шагаем по стране:
Под дуло попадающие лица,
Лицом к стене стоять, не шевелиться!
Лежит в кармане - пушечка,
Малюсенькая, новая,
И нам земля - подушечка,
Подстилочка пуховая.
Ах, эта жизнь дешевая -
Как пыль: подуй и нет,
Поштучная, грошовая, -
Дешевле сигарет.
Кровь - жидкая, болотная, -
Пульсирует в виске,
Синеют пальцы потные
На спусковом крючке.
Пока легка покупка, мы все в порядке с вами.
Нам жизнь отнять, как плюнуть, нас учили воевать!
Кругом - и без войны - война, а с голыми руками
Ни пригрозить, н пригвоздить, ни самолет угнать!
Для пуль все досягаемы, -
Ни черта нет, ни бога им!..
И мы себе стреляем, и
Мы никого не трогаем.
И рвется жизнь-чудачка,
Как тонкий волосок, -
Одно нажатье пальчика
На спусковой крючок.
Стрельбе, азарту - все цвета,
Все возрасты покорны:
И стар и млад, и тот и та,
И... желтый, белый, черный.
Ах, сладенько под ложечкой,
Ах, горько стало им!
Ухлопали художничка
За грош на героин.
Мир полон неудачниками
С топориками в руке
И мальчиками с пальчиками
На спусковом крючке.
1973
Вот твой билет, вот твой вагон -
Все в лучшем виде: одному тебе дано
В цветном раю увидеть сон -
Трехвековое непрерывное кино.
Все позади - уже сняты
Все отпечатки, контрабанды не берем,
Как херувим стерилен ты,
А класс второй - не высший класс, зато с бельем.
Вот и сбывается все, что пророчится,
Уходит поезд в небеса - счастливый путь!
Ах, как нам хочется, как всем нам хочется
Не умереть, а именно уснуть.
Земной перрон... Не унывай!
И не кричи - для наших воплей он оглох.
Один из нас уехал в рай,
Он встретит бога там, ведь есть, конечно, бог.
Пусть передаст ему привет,
А позабудет - ничего, переживем:
Осталось нам немного лет,
Мы пошустрим и, как положено, умрем.
Вот и сбывается все, что пророчится,
Уходит поезд в небеса - счастливый путь!
Ах, как нам хочется, как всем нам хочется
Не умереть, а именно уснуть.
Не всем дано поспать в раю,
Но кое-что мы здесь успеем натворить:
Подраться, спеть - вот я пою,
Другие любят, третьи думают любить.
Уйдут, как мы, - в ничто без сна -
И сыновья, и внуки внуков в трех веках.
Не дай Господь, чтобы война,
А то мы правнуков оставим в дураках.
Вот и сбывается все, что пророчится,
Уходит поезд в небеса - счастливый путь!
Ах, как нам хочется, как всем нам хочется
Не умереть, а именно уснуть.
Тебе плевать, и хоть бы хны:
Лежишь, миляга, принимаешь вечный кайф.
И нет забот, и нет вины...
Ты молодчина, это место подыскав.
Разбудит вас какой-то тип
И пустит в мир, где в прошлом - войны, вонь и рак,
Где побежден гонконгский грипп.
На всем готовеньком ты счастлив ли, дурак?
Вот и сбывается все, что пророчится,
Уходит поезд в небеса - счастливый путь!
Ах, как нам хочется, как всем нам хочется
Не умереть, а именно уснуть.
Итак, прощай, звенит звонок.
Счастливый путь! Храни тебя от всяких бед!..
А если там приличный Бог,
Ты все же вспомни, передай Ему привет.
1973
Вот это да, вот это да!
Сквозь мрак и вечность-решето,
Из зала Страшного суда
Явилось то - не знаю что.
Играйте туш!
Быть может, он -
Умерший муж
Несчастных жен,
Больных детей
Больной отец,
Благих вестей
Шальной гонец.
Вот это да, вот это да!
Спустился к нам не знаем кто,
Как снег на голову суда,
Упал тайком инкогнито.
Но кто же он?
Хитрец и лгун?
Или шпион,
Или колдун?
Каких дворцов
Он господин,
Каких отцов
Заблудший сын?
Вот это да, вот это да!
И я спросил, как он рискнул, -
Из ниоткуда в никуда
Перешагнул, перешагнул?
Он мне: "Внемли!"
И я внимал,
Что он с Земли
Вчера сбежал,
Решил: "Нырну
Я в гладь и тишь!"
Но в тишину
Без денег - шиш.
Мол, прошмыгну
Как мышь, как вошь,
Но в тишину
Не прошмыгнешь!
Вот это да, вот это да!
Он повидал печальный край,
В аду - бардак и лабуда,
И он опять - в наш грешный рай.
Итак, оттуда
Он удрал,
Его Иуда
Обыграл -
И в тридцать три,
И в сто одно,
Смотри, смотри!
Он видел дно,
Он видел ад,
Но сделал он
Свой шаг назад -
И воскрешен!
Вот это да, вот это да!
Прошу любить, играйте марш!
Мак-Кинли - маг, суперзвезда,
Мессия наш, мессия наш.
Владыка тьмы
Его отверг,
Но примем мы -
Он человек.
Душ не губил
Сей славный муж,
Самоубий-
ство - просто чушь,
Хоть это де-
шево и враз, -
Не проведешь
Его и нас.
Вот это да, вот это да!
Вскричал петух, и пробил час.
Мак-Кинли - бог, суперзвезда,
Он - среди нас, он - среди нас.
Он рассудил,
Что Вечность - хлам,
И запылил
На свалку к нам.
Он даже спьяну
Не дурил,
Марихуану
Не курил,
И мы хотим
Отдать концы,
Мы бегством мстим,
Мы - беглецы.
1973
Мы рвем - и не найти концов.
Не выдаст черт - не съест свинья.
Мы - сыновья своих отцов,
Но блудные мы сыновья.
Приспичило и припекло!..
Мы не вернемся - видит Бог -
Ни государству под крыло,
Ни под покров, ни на порог.
Вранье
ваше вечное усердие!
Вранье
Безупречное житье!
Гнилье
Ваше сердце и предсердие!
Наследство - к черту!
Все, что ваше - не мое!
К черту сброшена обуза,
Узы мы свели на нуль!
Нет ни колледжа, ни вуза,
Нет у мамы карапуза,
Нету крошек у папуль.
Довольно выпустили пуль -
И кое-где и кое-кто
Из наших дорогих папуль -
На всю катушку, на все сто!
Довольно тискали вы краль
От января до января.
Нам ваша скотская мораль
От фонаря - до фонаря!
Долой
Ваши песни, ваши повести!
Долой
Ваш алтарь и аналой!
Долой
Угрызенья вашей совести!
Все ваши сказки
богомерзкие - долой!
Выжимайте деньги в раже,
Только стряпайте без нас
Ваши купли и продажи.
Нам до рвоты ваши даже
Умиленье и экстаз.
Среди заросших пустырей
Наш дом - без стен, без крыши кров.
Мы - как изгои средь людей,
Пришельцы из других миров.
Уж лучше где-нибудь ишачь,
Чтоб потом с кровью пропотеть, -
Чем вашим воздухом дышать,
Богатством вашим богатеть.
Плевать
Нам на ваши суеверия!
Кромсать
Все, что ваше! Проклинать!
Как знать,
Что нам взять взамен неверия?
Но наши дети
это точно будут знать!
Прорицатели, гадалки
Напророчили бедлам.
Ну, так мы - уже на свалке -
В колесо фортуны палки
Ставим с горем пополам.
Так идите к нам, Мак-Кинли,
В наш разгневанный содом.
Вы и сам - не блудный сын ли?
Будет больше нас, Мак-Кинли...
Нет? Мы сами к вам придем.
1973
Мы все живем как будто, но
Не будоражат нас давно
Ни паровозные свистки,
Ни пароходные гудки.
Иные - те, кому дано, -
Стремятся вглубь - и видят дно, -
Но - как навозные жуки
И мелководные мальки...
А рядом случаи летают, словно пули, -
Шальные, запоздалые, слепые, на излете, -
Одни под них подставиться рискнули -
И сразу: кто - в могиле, кто - в почете.
А мы - так не заметили
И просто увернулись, -
Нарочно по примете ли -
На правую споткнулись.
Средь суеты и кутерьмы -
Ах, как давно мы не прямы! -
То гнемся бить поклоны впрок,
А то - завязывать шнурок...
Стремимся вдаль проникнуть мы, -
Но даже светлые умы
Все размещают между строк -
У них расчет на долгий срок...
Стремимся мы подняться ввысь -
Ведь думы наши поднялись, -
И там царят они, легки,
Свободны, вечны, высоки.
И так нам захотелось ввысь,
Что мы вчера перепились -
И горьким дымам вопреки
Мы ели сладкие куски...
Открытым взломом, без ключа,
Навзрыд об ужасах крича,
Мы вскрыть хотим подвал чумной -
Рискуя даже головой.
И трезво, а не сгоряча
Мы рубим прошлое с плеча, -
Но бьем расслабленной ругой,
Холодной, дряблой - никакой.
Приятно сбросить гору с плеч -
И все на божий суд извлечь,
И руку выпростать, дрожа,
И показать - в ней нет ножа, -
Не опасаясь, что картечь
И безоружных будет сечь.
Но нас, железных, точит ржа -
И психология ужа...
А рядом случаи летают, словно пули, -
Шальные, запоздалые, слепые на излете, -
Одни под них подставиться рискнули -
И сразу: кто - в могиле, кто - в почете.
А мы - так не заметили
И просто увернулись, -
Нарочно по примете ли -
На правую споткнулись.
1973
Всему на свете выходят сроки,
А соль морская - въедлива как черт, -
Два мрачных судна стояли в доке,
Стояли рядом - просто к борту борт.
Та, что поменьше, вбок кривила трубы
И пожимала боком и кормой:
"Какого типа этот тип? Какой он грубый!
Корявый, ржавый - просто никакой!"
В упор не видели друг друга
оба судна
И ненавидели друг друга
обоюдно.
Он в аварийном был состоянье,
Но и она - не новая отнюдь, -
Так что увидишь на расстоянье -
С испуга можно взять и затонуть.
Тот, что побольше, мерз от отвращенья,
Хоть был железный малый, с крепким дном, -
Все двадцать тысяч водоизмещенья
От возмущенья содрогались в нем!
И так обидели друг друга
оба судна,
Что ненавидели друг друга
обоюдно.
Прошли недели, - их подлатали,
По ржавым швам шпаклевщики прошли,
И ватерлинией вдоль талии
Перевязали корабли.
И медь надраили, и краску наложили,
Пар развели, в салонах свет зажгли, -
И палубы и плечи распрямили
К концу ремонта эти корабли.
И в гладкий борт узрели
оба судна,
Что так похорошели -
обоюдно.
Тот, что побольше, той, что поменьше,
Сказал, вздохнув: "Мы оба не правы!
Я никогда не видел женщин
И кораблей - прекраснее, чем вы!"
Та, что поменьше, в том же состоянье
Шепнула, что и он неотразим:
"Большое видится на расстоянье, -
Но лучше, если все-таки - вблизи".
Кругом конструкции толпились,
было людно,
И оба судно объяснились -
обоюдно!
Хотя какой-то портовый дока
Их приписал не в тот же самый порт -
Два корабля так и ушли из дока,
Как и стояли, - вместе, к борту борт.
До горизонта шли в молчанье рядом,
Не подчиняясь ни теченьям, ни рулям.
Махала ласково ремонтная бригада
Двум не желающим расстаться кораблям.
Что с ними? Может быть, взбесились
оба судна?
А может, попросту влюбились -
обоюдно.
1973
Был развеселый розовый восход,
И плыл корабль навстречу передрягам,
И юнга вышел в первый свой поход
Под флибустьерским черепастым флагом.
Накренившись к воде, парусами шурша,
Бриг двухмачтовый лег в развороте.
А у юнги от счастья качалась душа,
Как пеньковые ванты на гроте.
И душу нежную под грубой робой пряча,
Суровый шкипер дал ему совет:
"Будь джентльменом, если есть удача,
А без удачи - джентльменов нет!"
И плавал бриг туда, куда хотел,
Встречался - с кем судьба его сводила,
Ломая кости веслам каравелл,
Когда до абордажа доходило.
Был однажды богатой добычи дележ -
И пираты бесились и выли...
Юнга вдруг побледнел и схватился за нож, -
Потому что его обделили.
Стояла девушка, не прячась и не плача,
И юнга вспомнил шкиперский завет:
Мы - джентльмены, если есть удача,
А нет удачи - джентльменов нет!
И видел он, что капитан молчал,
Не пробуя сдержать кровавой свары.
И ран глубоких он не замечал -
И наносил ответные удары.
Только ей показалось, что с юнгой - беда,
А другого она не хотела, -
Перекинулась за борт - и скрыла вода
Золотистое смуглое тело.
И прямо в грудь себе, пиратов озадачив,
Он разрядил горячий пистолет...
Он был последний джентльмен удачи, -
Конец удачи - джентльменов нет!
1973
В день, когда мы, поддержкой земли заручась,
По высокой воде, по соленой, своей,
Выйдем в точно назначенный час, -
Море станет укачивать нас,
Словно мать непутевых детей.
Волны будут работать - и в поте лица
Корабельные наши бока иссекут,
Терпеливо машины начнут месяца
Составлять из ритмичных секунд.
А кругом - только водная гладь, - благодать!
И на долгие мили кругом - ни души!..
Оттого морякам тяжело привыкать
Засыпать после качки в уютной тиши.
Наши будни - без праздников, без выходных, -
В море нам и без отдыха хватит помех.
Мы подруг забываем своих:
Им - до нас, нам подчас не до них, -
Да простят они нам этот грех!
Нет, неправда! Вздыхаем о них у кормы
И во сне имена повторяем тайком.
Здесь совсем не за юбкой гоняемся мы,
Не за счастьем, а за косяком.
А кругом - только водная гладь, - благодать!
Ни заборов, ни стен - хоть паши, хоть пляши!..
Оттого морякам тяжело привыкать
Засыпать после качки в уютной тиши.
Говорят, что плывем мы за длинным рублем, -
Кстати, длинных рублей просто так не добыть, -
Но мы в море - за морем плывем,
И еще - за единственным днем,
О котором потом не забыть.
А когда из другой, непохожей весны
Мы к родному причалу придем прямиком, -
Растворятся морские ворота страны
Перед каждым своим моряком.
В море - водная гладь, да еще - благодать!
И вестей - никаких, сколько нам ни пиши...
Оттого морякам тяжело привыкать
Засыпать после качки в уютной тиши.
И опять уплываем, с землей обручась -
С этой самою верной невестой своей, -
Чтоб вернуться в назначенный час,
Как бы там ни баюкало нас
Море - мать непутевых детей.
Вот маяк нам забыл подморгнуть с высоты,
Только пялит глаза - ошалел, обалдел:
Он увидел, что судно встает на винты,
Обороты врубив на предел.
А на пирсе стоять - все равно благодать, -
И качаться на суше, и петь от души.
Нам, вернувшимся, не привыкать привыкать
После громких штормов к долгожданной тиши!
1973
И даже недопригубил.
Он пока лишь затеивал спор, спор
Неуверенно и не спеша,
Словно капельки пота из пор,
Из-под кожи сочилась душа.
Только начал дуэль на ковре,
Еле-еле, едва приступил.
Лишь чуть-чуть осмотрелся в игре,
И судья еще счет не открыл.
Он хотел знать все от и до,
Но не добрался он, не до...
Ни до догадки, ни до дна,
Не докопался до глубин,
И ту, которая ОДНА
Не долюбил, не долюбил!
Смешно, не правда ли, смешно,
Что он спешил - недоспешил?
Осталось недорешено,
Все то, что он недорешил.
Ни единою буквой не лгу.
Он был чистого слога слуга,
Он писал ей стихи на снегу, -
К сожалению, тают снега.
Но тогда еще был снегопад
И свобода писать на снегу.
И большие снежинки, и град
Он губами хватал на бегу.
Но к ней в серебряном ландо
Он не добрался и не до...
Не добежал, бегун-беглец,
Не долетел, не доскакал,
А звездный знак его - Телец -
Холодный Млечный Путь лакал.
Смешно, не правда ли, смешно,
Когда секунд недостает, -
Недостающее звено -
И недолет, и недолет.
Смешно, не правда ли? Ну, вот, -
И вам смешно, и даже мне.
Конь на скаку и птица влет, -
По чьей вине, по чьей вине?
1973
Семь дней усталый старый Бог
В запале, в зашоре, в запаре
Творил убогий наш лубок
И каждой твари - по паре.
Ему творить - потеха,
И вот себе взамен
Бог создал человека,
Как пробный манекен.
Идея эта не нова,
Но не обхаяна никем -
Я докажу как дважды два:
Адам - был первый манекен.
А мы! Ошметки хромосом,
Огрызки божественных генов -
Идем проторенным путем
И создаем манекенов.
Не так мы, парень, глупы,
Чтоб наряжать живых! -
Мы обряжаем трупы
И кукол восковых.
Ругать меня повремени,
А оглянись по сторонам:
Хоть нам подобные они,
Но не живут подобно нам.
Твой нос расплюснут на стекле,
Глазеешь - и ломит в затылке...
А там сидят они в тепле
И скалят зубы в ухмылке.
Вон тот кретин в халате
Смеется над тобой:
Мол, жив еще, приятель!
Доволен ли судьбой?
Гляди - красотка! Чем плоха? -
Загар и патлы до колен.
Ее закутанный в меха,
Ласкает томный манекен.
Их жизнь и вправду хороша,
Их холят, лелеют и греют.
Они не тратят ни гроша
И потому не стареют.
Пусть лупят по башке нам,
Толкают нас и бьют,
Но куклам-манекенам
Мы создали уют.
Они так вежливы - взгляни!
Их не волнует ни черта,
И жизнерадостны они,
И нам, безумным, не чета.
Он никогда не одинок -
В салоне, в постели, в бильярдной, -
Невозмутимый словно йог,
Галантный и элегантный.
Хочу такого плена -
Свобода мне не впрок.
Я вместо манекена
Хочу пожить денек.
На манекенские паи
Согласен даже на пари!
В приятный круг его семьи
Желаю, черт меня дери!
Я предлагаю смелый план
Возможных сезонных обменов:
Мы, люди, - в их бездушный клан,
А вместо нас - манекенов.
Но я готов поклясться,
Что где-нибудь заест -
Они не согласятся
На перемену мест.
Из них, конечно, ни один
Нам не уступит свой уют:
Из этих солнечных витрин
Они без боя не уйдут.
Сдается мне - они хитрят,
И, тайно расправивши члены,
Когда живые люди спят,
Выходят в ночь манекены.
Машины выгоняют
И мчат так, что держись!
И пьют и прожигают
Свою ночную жизнь.
Такие подвиги творят,
Что мы за год не натворим,
Но возвращаются назад...
Ах, как завидую я им!
Мы скачем, скачем вверх и вниз,
Кропаем и клеим на стенах
Наш главный лозунг и девиз:
"Забота о манекенах!"
Недавно был - читали? -
Налет на магазин,
В них - сколько не стреляли -
Не умер ни один.
Его налогом не согнуть,
Не сдвинуть повышеньем цен.
Счастливый путь, счастливый путь, -
Будь счастлив, мистер Манекен!
Но, как индусы мы живем
Надеждою смертных и тленных,
Что если завтра мы умрем -
Воскреснем вновь в манекенах!
Так что не хнычь, ребята, -
Наш день еще придет!
Храните, люди, свято
Весь манекенский род!
Болезни в нас обострены,
Уже не станем мы никем...
Грядет надежда всей страны -
Здоровый, крепкий манекен.
1973
Жил-был
учитель скромный Кокильон.
Любил
наукой баловаться он.
Земной поклон за то, что он был в химию влюблен,
И по ночам над чем-то там химичил Кокильон.
Но, мученик науки гоним и обездолен,
Всегда в глазах толпы он - алхимик-шарлатан.
И из любимой школы в два счета был уволен,
Верней, в три шеи выгнан непонятый титан...
Титан
лабораторию держал
И там
он в муках истину рожал.
За просто так, не за мильон, в трехсуточный бульон
Швырнуть сумел все, что имел, великий Кокильон.
Как яблоко, упавши на голову Ньютона,
Толкнуло Исаака к закону о Земле,
Так случай не замедлил ославить Кокильона, -
Однажды в адском супе заквасилось желе.
Бульон
изобретателя потряс.
Был он -
ничто: не жидкость и не газ.
Минуту гений был смущен, но - чудом окрылен,
На всякий случай "Эврика!" воскликнул Кокильон.
Три дня он отвлекался этюдами Шопена,
Охотился, пил кофе и смысл постигал,
Ему шептали в ухо, что истина в вине, - но
Он твердою походкою к бессмертью зашагал.
Он днем
был склонен к мыслям и мечтам,
Но в нем
кипели страсти по ночам.
И вот, огнем испепелен и в поиск устремлен,
В один момент в эксперимент включился Кокильон.
Душа его просила, и плоть его хотела
До истины добраться, до цели и до дна, -
Проверить состоянье таинственного тела,
Узнать, что он такое: оно или она?
Но был
в великом опыте изъян -
Забыл
фанатик начисто про кран.
В погоне за открытьем он был слишком воспален,
И миг настал, когда нажал на крантик Кокильон.
И закричал безумный: "Да это же коллоид!
Не жидкость это, братцы, - коллоидальный газ!"
Вот так, блеснув в науке, - как в небе астероид -
Простой безвестный гений безвременно угас.
И вот -
в нирване газовой лежит,
Народ
его открытьем дорожит.
Но он не мертв, он усыплен, разбужен будет он
Через века. Дремли пока, Жак-Поль де Кокильон!
А мы, склонив колени, глядим благоговейно.
Таких, как он, - немного четыре на мильон!
Возьмем, к примеру, Бора и старика Эйнштейна,
Раз-два, да и обчелся - четвертый Кокильон.
1973
Когда лакают
Святые свой нектар и шерри-бренди
И валятся на травку и под стол,
Тогда играют
Никем непобедимые "Медведи"
В кровавый, дикий, подлинный футбол.
В тиски медвежие
Попасть к нам - не резон,
Но где же наши лапы - нежные
Для наших милых девочек и жен.
Нам выпадает карта
От травмы до инфаркта.
Мы ожидаем фарта,
Мы - ангелы азарта!
Вперед, к победе!
Соперники растоптаны и жалки, -
Мы проучили, воспитали их.
Но вот "Медведи"
Приобретают свежие фиалки
И навещают в госпитале их.
Тиски медвежие
Не выдержит иной,
Но, в общем, мы - ребята нежные
С пробитою, но светлой головой.
Нам выпадает карта -
От травмы до инфаркта.
Мы ожидаем фарта,
Мы - ангелы азарта!
А нам забили, -
Не унывают смелые "Медведи",
Они не знают на поле проблем.
А на могиле
Все наши мэри, доротти и сэди
Потоком слез зальют футбольный шлем.
В тиски медвежие
К нам попадет любой,
А впрочем, мы - ребята нежные
С травмированной детскою душой.
Нам выпадает карта -
От травмы до инфаркта.
Мы ожидаем фарта,
Мы - ангелы азарта!
И пусть святые
Пресытившись едой и женским полом,
На настоящих идолов глядят, -
"Медведи" злые
Невероятным, бешеным футболом
Божественные взоры усладят.
Тиски медвежие
Смыкаются, визжат.
Спасите наши души нежные,
Нетронутые души медвежат!
1973
Напрасно, парень, за забвением ты шаришь по аптекам!
Купи себе хотя б топор - и станешь человеком.
Весь вывернусь наружу я,
И голенькую правду
Спою других не хуже я:
Про милое оружие,
Оружие, оружие
балладу.
Большие люди - туз и крез -
Имеют страсть к ракетам,
А маленьким - что делать без
Оружья в мире этом?
Гляди, вон тот ханыга, -
В кармане денег нет,
Но есть в кармане фига:
Взведенный пистолет.
Купить белье нательное?
Да черта ли нам в нем!
Купите огнестрельное
Направо, за углом.
Ну, начинайте! Ну же!
Стрелять учитесь все!
В газетах про оружие -
На каждой полосе!
А ту! Стреляйте досыта
В людей, щенков, котят!
Продажу, слава господу,
Не скоро запретят.
И сам пройдусь охотно я
Под вечер налегке,
Смыкая пальцы потные
На спусковом крючке.
Я - целеустремленный, деловитый,
Подкуренный, подколотый, подбитый.
Мы, маленькие люди, - на обществе прореха,
Но если вы посмотрите на нас со стороны -
За узкими плечами небольшого человека
Стоят понуро, хмуро дуры - две больших войны.
"Коль тих и скромен - не убьют!" -
Все домыслы досужие:
У нас недаром продают
Любезное оружие.
Снуют людишки в ужасе
По правой стороне,
А мы во всеоружасе
Шагаем по стране:
Под дуло попадающие лица,
Лицом к стене стоять, не шевелиться!
Лежит в кармане - пушечка,
Малюсенькая, новая,
И нам земля - подушечка,
Подстилочка пуховая.
Ах, эта жизнь дешевая -
Как пыль: подуй и нет,
Поштучная, грошовая, -
Дешевле сигарет.
Кровь - жидкая, болотная, -
Пульсирует в виске,
Синеют пальцы потные
На спусковом крючке.
Пока легка покупка, мы все в порядке с вами.
Нам жизнь отнять, как плюнуть, нас учили воевать!
Кругом - и без войны - война, а с голыми руками
Ни пригрозить, н пригвоздить, ни самолет угнать!
Для пуль все досягаемы, -
Ни черта нет, ни бога им!..
И мы себе стреляем, и
Мы никого не трогаем.
И рвется жизнь-чудачка,
Как тонкий волосок, -
Одно нажатье пальчика
На спусковой крючок.
Стрельбе, азарту - все цвета,
Все возрасты покорны:
И стар и млад, и тот и та,
И... желтый, белый, черный.
Ах, сладенько под ложечкой,
Ах, горько стало им!
Ухлопали художничка
За грош на героин.
Мир полон неудачниками
С топориками в руке
И мальчиками с пальчиками
На спусковом крючке.
1973
Вот твой билет, вот твой вагон -
Все в лучшем виде: одному тебе дано
В цветном раю увидеть сон -
Трехвековое непрерывное кино.
Все позади - уже сняты
Все отпечатки, контрабанды не берем,
Как херувим стерилен ты,
А класс второй - не высший класс, зато с бельем.
Вот и сбывается все, что пророчится,
Уходит поезд в небеса - счастливый путь!
Ах, как нам хочется, как всем нам хочется
Не умереть, а именно уснуть.
Земной перрон... Не унывай!
И не кричи - для наших воплей он оглох.
Один из нас уехал в рай,
Он встретит бога там, ведь есть, конечно, бог.
Пусть передаст ему привет,
А позабудет - ничего, переживем:
Осталось нам немного лет,
Мы пошустрим и, как положено, умрем.
Вот и сбывается все, что пророчится,
Уходит поезд в небеса - счастливый путь!
Ах, как нам хочется, как всем нам хочется
Не умереть, а именно уснуть.
Не всем дано поспать в раю,
Но кое-что мы здесь успеем натворить:
Подраться, спеть - вот я пою,
Другие любят, третьи думают любить.
Уйдут, как мы, - в ничто без сна -
И сыновья, и внуки внуков в трех веках.
Не дай Господь, чтобы война,
А то мы правнуков оставим в дураках.
Вот и сбывается все, что пророчится,
Уходит поезд в небеса - счастливый путь!
Ах, как нам хочется, как всем нам хочется
Не умереть, а именно уснуть.
Тебе плевать, и хоть бы хны:
Лежишь, миляга, принимаешь вечный кайф.
И нет забот, и нет вины...
Ты молодчина, это место подыскав.
Разбудит вас какой-то тип
И пустит в мир, где в прошлом - войны, вонь и рак,
Где побежден гонконгский грипп.
На всем готовеньком ты счастлив ли, дурак?
Вот и сбывается все, что пророчится,
Уходит поезд в небеса - счастливый путь!
Ах, как нам хочется, как всем нам хочется
Не умереть, а именно уснуть.
Итак, прощай, звенит звонок.
Счастливый путь! Храни тебя от всяких бед!..
А если там приличный Бог,
Ты все же вспомни, передай Ему привет.
1973
Вот это да, вот это да!
Сквозь мрак и вечность-решето,
Из зала Страшного суда
Явилось то - не знаю что.
Играйте туш!
Быть может, он -
Умерший муж
Несчастных жен,
Больных детей
Больной отец,
Благих вестей
Шальной гонец.
Вот это да, вот это да!
Спустился к нам не знаем кто,
Как снег на голову суда,
Упал тайком инкогнито.
Но кто же он?
Хитрец и лгун?
Или шпион,
Или колдун?
Каких дворцов
Он господин,
Каких отцов
Заблудший сын?
Вот это да, вот это да!
И я спросил, как он рискнул, -
Из ниоткуда в никуда
Перешагнул, перешагнул?
Он мне: "Внемли!"
И я внимал,
Что он с Земли
Вчера сбежал,
Решил: "Нырну
Я в гладь и тишь!"
Но в тишину
Без денег - шиш.
Мол, прошмыгну
Как мышь, как вошь,
Но в тишину
Не прошмыгнешь!
Вот это да, вот это да!
Он повидал печальный край,
В аду - бардак и лабуда,
И он опять - в наш грешный рай.
Итак, оттуда
Он удрал,
Его Иуда
Обыграл -
И в тридцать три,
И в сто одно,
Смотри, смотри!
Он видел дно,
Он видел ад,
Но сделал он
Свой шаг назад -
И воскрешен!
Вот это да, вот это да!
Прошу любить, играйте марш!
Мак-Кинли - маг, суперзвезда,
Мессия наш, мессия наш.
Владыка тьмы
Его отверг,
Но примем мы -
Он человек.
Душ не губил
Сей славный муж,
Самоубий-
ство - просто чушь,
Хоть это де-
шево и враз, -
Не проведешь
Его и нас.
Вот это да, вот это да!
Вскричал петух, и пробил час.
Мак-Кинли - бог, суперзвезда,
Он - среди нас, он - среди нас.
Он рассудил,
Что Вечность - хлам,
И запылил
На свалку к нам.
Он даже спьяну
Не дурил,
Марихуану
Не курил,
И мы хотим
Отдать концы,
Мы бегством мстим,
Мы - беглецы.
1973
Мы рвем - и не найти концов.
Не выдаст черт - не съест свинья.
Мы - сыновья своих отцов,
Но блудные мы сыновья.
Приспичило и припекло!..
Мы не вернемся - видит Бог -
Ни государству под крыло,
Ни под покров, ни на порог.
Вранье
ваше вечное усердие!
Вранье
Безупречное житье!
Гнилье
Ваше сердце и предсердие!
Наследство - к черту!
Все, что ваше - не мое!
К черту сброшена обуза,
Узы мы свели на нуль!
Нет ни колледжа, ни вуза,
Нет у мамы карапуза,
Нету крошек у папуль.
Довольно выпустили пуль -
И кое-где и кое-кто
Из наших дорогих папуль -
На всю катушку, на все сто!
Довольно тискали вы краль
От января до января.
Нам ваша скотская мораль
От фонаря - до фонаря!
Долой
Ваши песни, ваши повести!
Долой
Ваш алтарь и аналой!
Долой
Угрызенья вашей совести!
Все ваши сказки
богомерзкие - долой!
Выжимайте деньги в раже,
Только стряпайте без нас
Ваши купли и продажи.
Нам до рвоты ваши даже
Умиленье и экстаз.
Среди заросших пустырей
Наш дом - без стен, без крыши кров.
Мы - как изгои средь людей,
Пришельцы из других миров.
Уж лучше где-нибудь ишачь,
Чтоб потом с кровью пропотеть, -
Чем вашим воздухом дышать,
Богатством вашим богатеть.
Плевать
Нам на ваши суеверия!
Кромсать
Все, что ваше! Проклинать!
Как знать,
Что нам взять взамен неверия?
Но наши дети
это точно будут знать!
Прорицатели, гадалки
Напророчили бедлам.
Ну, так мы - уже на свалке -
В колесо фортуны палки
Ставим с горем пополам.
Так идите к нам, Мак-Кинли,
В наш разгневанный содом.
Вы и сам - не блудный сын ли?
Будет больше нас, Мак-Кинли...
Нет? Мы сами к вам придем.
1973
Мы все живем как будто, но
Не будоражат нас давно
Ни паровозные свистки,
Ни пароходные гудки.
Иные - те, кому дано, -
Стремятся вглубь - и видят дно, -
Но - как навозные жуки
И мелководные мальки...
А рядом случаи летают, словно пули, -
Шальные, запоздалые, слепые, на излете, -
Одни под них подставиться рискнули -
И сразу: кто - в могиле, кто - в почете.
А мы - так не заметили
И просто увернулись, -
Нарочно по примете ли -
На правую споткнулись.
Средь суеты и кутерьмы -
Ах, как давно мы не прямы! -
То гнемся бить поклоны впрок,
А то - завязывать шнурок...
Стремимся вдаль проникнуть мы, -
Но даже светлые умы
Все размещают между строк -
У них расчет на долгий срок...
Стремимся мы подняться ввысь -
Ведь думы наши поднялись, -
И там царят они, легки,
Свободны, вечны, высоки.
И так нам захотелось ввысь,
Что мы вчера перепились -
И горьким дымам вопреки
Мы ели сладкие куски...
Открытым взломом, без ключа,
Навзрыд об ужасах крича,
Мы вскрыть хотим подвал чумной -
Рискуя даже головой.
И трезво, а не сгоряча
Мы рубим прошлое с плеча, -
Но бьем расслабленной ругой,
Холодной, дряблой - никакой.
Приятно сбросить гору с плеч -
И все на божий суд извлечь,
И руку выпростать, дрожа,
И показать - в ней нет ножа, -
Не опасаясь, что картечь
И безоружных будет сечь.
Но нас, железных, точит ржа -
И психология ужа...
А рядом случаи летают, словно пули, -
Шальные, запоздалые, слепые на излете, -
Одни под них подставиться рискнули -
И сразу: кто - в могиле, кто - в почете.
А мы - так не заметили
И просто увернулись, -
Нарочно по примете ли -
На правую споткнулись.
1973
Всему на свете выходят сроки,
А соль морская - въедлива как черт, -
Два мрачных судна стояли в доке,
Стояли рядом - просто к борту борт.
Та, что поменьше, вбок кривила трубы
И пожимала боком и кормой:
"Какого типа этот тип? Какой он грубый!
Корявый, ржавый - просто никакой!"
В упор не видели друг друга
оба судна
И ненавидели друг друга
обоюдно.
Он в аварийном был состоянье,
Но и она - не новая отнюдь, -
Так что увидишь на расстоянье -
С испуга можно взять и затонуть.
Тот, что побольше, мерз от отвращенья,
Хоть был железный малый, с крепким дном, -
Все двадцать тысяч водоизмещенья
От возмущенья содрогались в нем!
И так обидели друг друга
оба судна,
Что ненавидели друг друга
обоюдно.
Прошли недели, - их подлатали,
По ржавым швам шпаклевщики прошли,
И ватерлинией вдоль талии
Перевязали корабли.
И медь надраили, и краску наложили,
Пар развели, в салонах свет зажгли, -
И палубы и плечи распрямили
К концу ремонта эти корабли.
И в гладкий борт узрели
оба судна,
Что так похорошели -
обоюдно.
Тот, что побольше, той, что поменьше,
Сказал, вздохнув: "Мы оба не правы!
Я никогда не видел женщин
И кораблей - прекраснее, чем вы!"
Та, что поменьше, в том же состоянье
Шепнула, что и он неотразим:
"Большое видится на расстоянье, -
Но лучше, если все-таки - вблизи".
Кругом конструкции толпились,
было людно,
И оба судно объяснились -
обоюдно!
Хотя какой-то портовый дока
Их приписал не в тот же самый порт -
Два корабля так и ушли из дока,
Как и стояли, - вместе, к борту борт.
До горизонта шли в молчанье рядом,
Не подчиняясь ни теченьям, ни рулям.
Махала ласково ремонтная бригада
Двум не желающим расстаться кораблям.
Что с ними? Может быть, взбесились
оба судна?
А может, попросту влюбились -
обоюдно.
1973
Был развеселый розовый восход,
И плыл корабль навстречу передрягам,
И юнга вышел в первый свой поход
Под флибустьерским черепастым флагом.
Накренившись к воде, парусами шурша,
Бриг двухмачтовый лег в развороте.
А у юнги от счастья качалась душа,
Как пеньковые ванты на гроте.
И душу нежную под грубой робой пряча,
Суровый шкипер дал ему совет:
"Будь джентльменом, если есть удача,
А без удачи - джентльменов нет!"
И плавал бриг туда, куда хотел,
Встречался - с кем судьба его сводила,
Ломая кости веслам каравелл,
Когда до абордажа доходило.
Был однажды богатой добычи дележ -
И пираты бесились и выли...
Юнга вдруг побледнел и схватился за нож, -
Потому что его обделили.
Стояла девушка, не прячась и не плача,
И юнга вспомнил шкиперский завет:
Мы - джентльмены, если есть удача,
А нет удачи - джентльменов нет!
И видел он, что капитан молчал,
Не пробуя сдержать кровавой свары.
И ран глубоких он не замечал -
И наносил ответные удары.
Только ей показалось, что с юнгой - беда,
А другого она не хотела, -
Перекинулась за борт - и скрыла вода
Золотистое смуглое тело.
И прямо в грудь себе, пиратов озадачив,
Он разрядил горячий пистолет...
Он был последний джентльмен удачи, -
Конец удачи - джентльменов нет!
1973
В день, когда мы, поддержкой земли заручась,
По высокой воде, по соленой, своей,
Выйдем в точно назначенный час, -
Море станет укачивать нас,
Словно мать непутевых детей.
Волны будут работать - и в поте лица
Корабельные наши бока иссекут,
Терпеливо машины начнут месяца
Составлять из ритмичных секунд.
А кругом - только водная гладь, - благодать!
И на долгие мили кругом - ни души!..
Оттого морякам тяжело привыкать
Засыпать после качки в уютной тиши.
Наши будни - без праздников, без выходных, -
В море нам и без отдыха хватит помех.
Мы подруг забываем своих:
Им - до нас, нам подчас не до них, -
Да простят они нам этот грех!
Нет, неправда! Вздыхаем о них у кормы
И во сне имена повторяем тайком.
Здесь совсем не за юбкой гоняемся мы,
Не за счастьем, а за косяком.
А кругом - только водная гладь, - благодать!
Ни заборов, ни стен - хоть паши, хоть пляши!..
Оттого морякам тяжело привыкать
Засыпать после качки в уютной тиши.
Говорят, что плывем мы за длинным рублем, -
Кстати, длинных рублей просто так не добыть, -
Но мы в море - за морем плывем,
И еще - за единственным днем,
О котором потом не забыть.
А когда из другой, непохожей весны
Мы к родному причалу придем прямиком, -
Растворятся морские ворота страны
Перед каждым своим моряком.
В море - водная гладь, да еще - благодать!
И вестей - никаких, сколько нам ни пиши...
Оттого морякам тяжело привыкать
Засыпать после качки в уютной тиши.
И опять уплываем, с землей обручась -
С этой самою верной невестой своей, -
Чтоб вернуться в назначенный час,
Как бы там ни баюкало нас
Море - мать непутевых детей.
Вот маяк нам забыл подморгнуть с высоты,
Только пялит глаза - ошалел, обалдел:
Он увидел, что судно встает на винты,
Обороты врубив на предел.
А на пирсе стоять - все равно благодать, -
И качаться на суше, и петь от души.
Нам, вернувшимся, не привыкать привыкать
После громких штормов к долгожданной тиши!
1973