Страница:
– Он передал мне лишь книгу и ключ. И всего лишь несколько дней назад я смог сделать полный перевод… А что касается старика – он не мучился, – бесстрастно произнес профессор. – Он ушел тихо и незаметно. Я был с ним до самого конца… Так же как буду с тобой, – прошептал Хильшер.
– Что ты задумал, Фридрих? – пристально глядя в глаза Хильшеру, решил расставить все точки над «i» штандартенфюрер.
– Тебе известно что-нибудь о последней экспедиции Отто Рана[15]? – игнорируя вопрос Зиверса, спросил Хильшер.
– Да, – немного подумав, ответил Вольфрам, – прежде чем отправить отчет рейхсфюреру Гиммлеру, я с ним ознакомился. Это был неофициальный отчет участников экспедиции – Отто к тому времени разорвал все связи с СС. Ничего заслуживающего внимания в этом отчете не было.
– Смышленый был мальчишка, жаль, что все так получилось… – вздохнул профессор.
– Цианид – серьезная вещь, – согласился Зиверс. – Отчет о его самоубийстве я тоже читал.
– Отчет? – переспросил профессор. – Ах, вот ты о чем! – дошло до Хильшера. – Отчет был липой с первой и до последней буквы! С людьми из его команды мы основательно поработали. Отто нашли на вершине одной из гор возле Куфштайна. Оледеневший и нагишом, он сидел в позе лотоса… Что он пытался этим доказать? – Фридрих пожал плечами. – Не знаю. Но перед самой смертью он сделал величайшее открытие! О чем тут же оповестил меня и Карла.
– Неужели Грааль? – ахнул Вольфрам. – Его Пиренейские экспедиции все-таки принесли плоды! – удовлетворенно отметил Зиверс. – Значит, все-таки катары[16] в тринадцатом веке вынесли из осажденного Монсегюра эту культовую чашу. Но почему я об этом ничего… Ведь Отто погиб в тридцать девятом! Вы молчали целых семь лет! – взорвался Вольфрам.
– Извини, друг, эти сведения могли погубить и тебя, и все наше дело, – чистосердечно признался Хильшер. – Вспомни, сколько раз ты ходил по краю? Арестов не смогли избежать многие из наших братьев, но они мало знали. Еще до ухода Отто из рядов СС мы начали подготавливать почву для увольнения Карла из «Аненербе». Для этого Гиммлеру через Марию Виллигут были переданы некие документы, весьма смутившие рейхсфюрера. И уже в феврале тридцать девятого все службы «Наследия» были информированы о том, что бригаденфюрер СС Вейстхор уволен на основании собственного прошения, возраста и слабого здоровья. Все прошло как по маслу – все-таки семьдесят три года – это возраст!
– Так что же все-таки нашел Отто? – нетерпеливо ерзал на нарах Зиверс. – Грааль?
– Ну, в том, что это Грааль, я глубоко сомневаюсь, – признался Фридрих. – Но вещь явно неординарная… Гляди сам.
Он вновь открыл сумку и извлек из нее несколько фотографий. На тисненой бумаге был запечатлен грубый каменный котел, сплошь покрытый руническими письменами.
– Дьявол! – выдохнул штандартенфюрер, с интересом рассматривая изображения древнего артефакта. – Это чудо! Настоящий раритет! – не сдерживаясь, воскликнул Зиверс.
– Теперь обрати внимание на фотографию внутренней поверхности чаши. Видишь, чем ближе к донышку, тем темнее камень. Мы взяли пробу вещества, окрасившего камень. Это субстанция очень похожа на кровь…
– Человеческую кровь? – удивленно протянул Вольфрам, отрываясь от созерцания артефакта.
– Очень похожа, – вновь повторил профессор, – но не принадлежит ни к одной известной группе. – Возможно, это кровь Бога, Вольфрам! Легенды, как обычно, не врут!
– Неужели кровь иудейского Христа?
– Вольфрам, Вольфрам, – укоризненно покачав головой, произнес Хильшер, – даже беглого взгляда на эту посудину достаточно, чтобы понять – она намного древнее не только пресловутого назаритянина, но и Вавилона с Шумером, вместе взятых. Старик Виллигут считал, что в ней хранилась кровь прабога Криста, чье имя нагло узурпировали первохристиане. Отсюда и путаница! Я согласен с покойным Отто – катары знали правду. Иначе как объяснить столь истовое желание церкви искоренить Лангедокскую ересь? Представляешь, какой удар по церковным догматам можно нанести этой посудиной?
– Чем же это открытие может мне помочь? – спросил Зиверс, снова вспомнив о своем незавидном положении.
– Сейчас – ничем, но в будущем… – загадочно пообещал Хильшер.
– Ты забыл, Фридрих, у меня нет будущего! – с надрывом произнес Вольфрам.
– Не суди поспешно, мой мальчик, – Фридрих отечески обнял бывшего ученика за плечи. – Нам помогут тайные знания старика Вейстхора! Методика манипулирования человеческим сознанием, заключенная в этих древних дощечках, превосходит все, чем мы пользовались до этого, в разы! Старик не зря так трясся над ними, выдавая знания по крупицам. Он даже нам, своим собратьям по ордену, не доверял до конца. Только перед смертью он доверил мне ключ.
– Чего тогда он ждал столько времени? На что надеялся? Ведь годы все равно взяли свое.
– Открытие Отто Рана…
– А при чем здесь чаша? – не понял штандартенфюрер.
– Та субстанция, напоминающая человеческую кровь, оказалась мощным биологическим стимулятором, способным творить настоящие чудеса! Первые опыты, проведенные с этим веществом на животных, дали поразительные результаты: ускоренная регенерация тканей, сопротивляемость к любым вирусам и бактериям и, самое главное, – эффект омоложения!
– Черт побери, но почему я об этом слышу первый раз?
– Я уже говорил, Вольфрам, что эти знания могли погубить и тебя, и наше дело!
– Да-да! Прости, – поспешно кивнул Вольфрам. – А на людях его испытали?
– Да, было несколько испытаний препарата на людях, – ответил профессор. – В Натцвайлере. Но закончить испытания нам было не суждено…
– Почему? Если использование этого поистине волшебного препарата сулило такие перспективы…
– Во-первых, – начал загибать пальцы профессор, – исследования проводились с абсолютной секретностью. Мы не могли допустить, чтобы результаты опытов попали к Шикльгруберу. Во-вторых, полученного препарата было крайне мало, а нового сырья взять попросту негде. Ну и, в-третьих, крах Рейха и победа русских…
– У вас еще остался препарат? Или сырье? Ведь опыты можно продолжить.
– Сырье у меня есть, но…
– Что? – вскинулся Зиверс.
– Во всей этой круговерти исчез профессор Йохан фон Крезе, наш ведущий специалист, со всеми результатами опытов. Пока мне так и не удалось его найти. Сейчас в Германии творится нечто невообразимое!
– Я в курсе, – грустно согласился с учителем Вольфрам. – Я тоже попал в эти жернова.
– Йохана мы найдем, – заверил Зиверса Хильшер. – Только сначала я вытащу тебя отсюда. Таблички старика нам помогут!
– Можно я взгляну? – Вольфрам потянулся к фолианту.
– Конечно! – Хильшер с готовностью подвинул книгу ученику.
Зиверс взял увесистый том в руки и раскрыл его наугад. Листы книги – тонкие деревянные дощечки, скрепленные меж собой позеленевшими медными кольцами, оказались сплошь покрыты замысловатой резьбой. О чем повествовали неизвестные символы давно забытого языка, Зиверс не знал. Но нечто подобное он уже видел, причем не так уж и давно.
– Знаешь, Фридрих, я уже видел подобную манеру письма, – признался штандартенфюрер.
– И где же? – заинтересовался профессор. В его глазах загорелись огоньки неподдельного исследовательского интереса.
– В сорок втором… Нет, в сорок третьем году, – вспомнил Зиверс. – В бывшей барской усадьбе одного села на территории оккупированной нашими войсками Украины были найдены странные деревянные таблички. Их бывший владелец утверждал, что это очень древняя вещь, передающаяся по наследству от отца к сыну на протяжении чуть не тысячелетия…
– И что? – с возрастающим интересом поторапливал ученика профессор.
– На поверку эти дощечки оказались липой – новодел – семнадцатый-восемнадцатый века. Но даю голову на отсечение – эта книга и те украинские дощечки написаны на одном языке! Они как близнецы…
– Не может быть! – воскликнул Хильшер. – Что стало с хозяином?
– По-моему, его расстреляли… Не помню точно… Потеряв свою книгу, он обезумел. Начал бросаться на охрану, проклиная всех именем какого-то их бога…
– Он называл его имя? – отрывисто, словно на допросе, поинтересовался Хильшер.
– Называл… Это было в отчете, – Зиверс потер виски пальцами, пытаясь вспомнить трудное имя чужого языка, – Ви… Ве… То ли Велос, то ли Волес…
– Велес-Волос! – Хильшер вскочил с лежанки и принялся возбужденно ходить из угла в угол. – Черт! Почему ты сразу не сообщил мне об этой находке?
– Замотался, – честно признался Зиверс. – Были проблемы… На фронтах… Гиммлер, злой как черт, мне продохнуть свободно не давал… Если я ничего не путаю, книгой занимался Герберт Янкун[17]… Но он признал ее подделкой… Неужели это так важно? – не выдержав, воскликнул Зиверс.
– Да, черт возьми! – выругался профессор. – Скорее всего в ваши руки попала копия пресловутой славянской Велесовой книги. Был на Руси такой бог, – пояснил он. – И если эта книга, как ты утверждаешь, написана на том же языке, что и таблички старика Вейстхора… Значит, прав был Герман Вирт[18], утверждая, что все сакральные знания происходят из одного источника – наследия нордической расы… И оно равномерно распределено между всеми национальностями – а не только среди германских народностей.
– Ты будешь смеяться, – сказал Зиверс, – но точно к такому же выводу пришел доктор Хирт! А уж он-то был нацистом до мозга костей. Так вот, на основании исследования скелетов большевистских комиссаров он пришел к заключению, что процент истинных арийцев в их среде ничуть не меньше, чем среди немцев.
– И как на это отреагировал рейхсфюрер? – ухмыльнулся профессор. – Ведь не Гитлеру он его принес?
– Рейхсфюрер пришел в ярость. Он порвал доклад и бросил все, что от него осталось, в лицо Хирту.
– Забавно это, должно быть, смотрелось со стороны, – улыбнулся Хильшер. – Ладно, шутки в сторону, – вновь посуровел профессор, – времени у нас в обрез! А дел невпроворот.
– Фридрих, ты думаешь, что мне еще можно как-то помочь?
– Надеюсь, что мы договоримся со старухой Смертью и отсрочим твой конец, – ответил профессор и отточенным движением взмахнул рукой, указывая мизинцем вверх – знак воскрешения из мертвых.
Такие жесты практиковали тибетские дукпа – освобожденные. Зиверс в свое время просмотрел немало кинопленок, снятых в Лхасе, священной столице Тибета. Он сразу узнал этот жест – ведь идея бессмертия ариев была одной из главных в рунической магии Виллигута. Именно вокруг идеи бессмертия и сосредотачивали усилия основатели «Аненербе» Дарре[19], Вирт, Хильшер, Гиммлер и многие другие, присоединившиеся к ним позже.
– Ты уверен, Фридрих, что у тебя получится?
– У нас, Вольфрам, у нас! – Хильшер по-отечески обнял Зиверса за плечи. – Вспомни, с чего мы начинали? И чего достигли?
– Достигли, – глухо отозвался Зиверс. – Скажи, Фридрих, где мы просчитались? Почему все пошло наперекосяк? Почему мы, взрастившие и СС, и «Аненербе», в конце концов оказались не у дел?
– Понимаешь, Вольфрам, – многозначительно произнес Хильшер, – некоторые личности, которым мы всецело доверяли, поставили свои амбиции и мелкие сиюминутные выгоды выше наших духовных идеалов, выше поиска истинных сакральных знаний. Падать, Вольфрам, всегда легче, чем подниматься! Создавая черный орден СС, мы смотрели в будущее сквозь века и тысячелетия, – высокопарно произнес профессор. – В нем должны были пестоваться новые повелители мира – элита Тысячелетнего Рейха! Рыцари без страха и упрека! Старый Виллигут, Герман Вирт, да и я тоже, – без ложной скромности заявил Фридрих, – поделились с ними самым сокровенным – Истинной Верой и Истинной Религией, очищенной от шелухи христианских догм и добродетелей! Мы возродили из небытия тысячелетий древние обряды наших Истинных Богов, сдули вековую пыль с традиций нордической расы… Мы породили не только СС, мы породили и сам Рейх… А он, как и всякая бюрократическая машина, склонен упрощать идеи, не наблюдая за деревьями леса… Мы также породили и самого фюрера… Но, – Хильшер виновато развел руками, – сознание, закуклившееся в жестком коконе нацистских убеждений, не может охватить полноценной картины мира. Шикльгрубер был склонен считать себя не менее чем новым мессией, пришедшим спасти германскую расу. Мания величия свела его с ума… Но он был сильным медиумом – этого у него не отнять. Он, как никто, умел чувствовать толпу, ее настроение, тайные желания и страсти. Он просто гипнотизировал массы, как удав кролика перед обедом! А если бы он еще обладал этими знаниями… – Хильшер хлопнул ладонью по потертой коже фолианта. – Не знаю, сумеем ли мы найти подобного проводника в будущем, – с сомнением покачал головой профессор. – Ах, какой был размах! – поцокал языком Фридрих. – И ведь все могло пойти по-другому. Ладно, ближе к делу! Нам нужно немного подождать…
– Чего ждать?
– Для начала дождемся охранника.
Наконец щелкнул отпираемый надзирателем тугой замок и на пороге возник толстый коротышка.
– Завтракать буде… – коротышка запнулся, на мгновение встретившись с ледяным взглядом Хильшера. А через секунду его маленькие поросячьи глазки уже бегали из стороны в сторону, пытаясь понять, куда делся узник. Он хорошо помнил, как накануне вечером провел в камеру посетителя, но заключенного он никуда не выводил. Он должен быть здесь… Если только… Левая щека толстяка забилась в нервном тике, когда он заглянул под кровать, а потом за низенькую перегородку параши. Арестанта не было в камере!
– Где… Где Зиверс?! Куда он мог подеваться, черт возьми? – неожиданно тонким голосом пискнул надзиратель, пятясь к дверному проему.
Профессор удовлетворенно наблюдал, как надзиратель старательно ищет «пропажу», не замечая Зиверса, удивленно стоящего прямо в центре камеры.
– Смотри мне в глаза! – приказал надзирателю Хильшер.
Смотритель остановился, словно натолкнулся на стену. Застыл, не мигая глядя в глаза профессора.
– Приведи из соседней камеры Адольфа Фогеля. Его сегодня не должны допрашивать?
– Нет.
– Веди! После этого забудь, что ты его приводил.
Надзиратель безропотно выполнил распоряжение, через несколько минут в камере Зиверса появился еще один арестант.
– Какого дьявола вам от меня нужно! – возмущался Адольф. – Оставьте меня в покое…
– Молчать, – мягко произнес Фридрих.
Он подошел к Фогелю и провел пальцами по его лицу, нашептывая при этом на ухо Адольфу что-то чуть слышное.
– Зиверс! – неожиданно расплылся в глупой улыбке надзиратель, «узнавая» в Фогеле потерянного узника. – Как я тебя сразу не заметил?
– Да я все время здесь! – возмутился «Зиверс». – Я бы с удовольствием свалил отсюда куда подальше…
– Да-да, я понимаю, – притворно посочувствовал арестанту надзиратель. – Вас ведь сегодня… – Слуга закона замялся, не зная, как озвучить сей прискорбный для преступника факт.
– Ты хотел сказать, что меня сегодня повесят? – ощерился лже-Вольфрам. – Я уже привык к этой мысли… Гори оно все зеленым огнем!
Пока Фогель переругивался с надзирателем, Хильшер вывел из камеры до сих пор пребывающего в ступоре Зиверса. Миновав все посты охраны – никто не обращал внимания на двух странных людей, спокойно прогуливающихся по одной из самых охраняемых тюрем мира, – Хильшер посадил Вольфрама в автомобиль.
– Домой! – произнес он, и бессловесный водитель умчал бывшего арестанта в неизвестном направлении.
Сам же Хильшер вернулся обратно в камеру ученика. Он едва не опоздал – возле камеры Фридрих столкнулся с мрачным комендантом тюрьмы, скупо кивнувшим в ответ на приветствие профессора. Внутрь они зашли вместе. Хильшер все-таки немного побаивался – он сомневался: все ли он сделал правильно. Но его сомнения оказались напрасными – комендант тоже «узнал» арестанта.
– Вольфрам Зиверс, – невозмутимо произнес он, но по подрагивающим пальцам рук было заметно, какими усилиями дается ему эта показная невозмутимость. – Вам пора.
– Мне разрешено проводить Зиверса до эшафота, – официально заявил Хильшер.
– У вас есть соответствующее разрешение? – бесстрастно поинтересовался комендант.
– Извольте. – Профессор протянул ему удостоверенный большой гербовой печатью документ.
Комендант быстро пробежался по нему глазами и согласно кивнул.
– Следуйте за мной!
Хильшер вышел из камеры вслед за комендантом тюрьмы, а «Зиверса» остановили на пороге вооруженные охранники, прибывшие вместе с комендантом.
– Лицом к стене! Руки за спину! – рявкнул один из них.
Фогель послушно отвернулся. Охранник запер разгромленную камеру, а затем хлопнул «Вольфрама» по плечу:
– Вперед!
«Штандартенфюрер» шел по тускло освещенному коридору навстречу смерти. Он наслаждался каждым мгновением, оставшимся ему в этой жизни. На его губах играла загадочная улыбка. Он не боялся предстоящей казни. Так же без страха он взошел на эшафот и замер с гордо поднятой головой.
Внутри Хильшера все пело и ликовало: методика внушения, полученная из глубины веков, поражала воображение! Никто из присутствующих на казни не заподозрил подмену. Ни один гипнотизер в мире, даже пресловутый польский еврей Мессинг, сбежавший от Гитлера в Россию, не смог бы провернуть такого!
– Вольфрам Зиверс, – прозвучал сухой голос председателя, – Международным военным трибуналом вы приговариваетесь к высшей мере наказания…
С отсутствующим выражением лица Зиверс-Фогель выслушал весь список преступлений, монотонно зачитываемый председателем трибунала. Игнорировал палача, деловито накинувшего мешок на его голову, а затем затянувшего на шее грубую пеньковую петлю.
– Приговор привести в исполнение!
С грохотом провалилась вниз дощатая крышка люка. Обреченное человеческое тело забилось в петле, словно большая рыбина, выдернутая из родной стихии умелым рыболовом. Легкие обожгло нехваткой кислорода, а мелкие сосуды в глазных яблоках лопнули, заливая белок кровью. Язык вывалился наружу и посинел. Хрупнули шейные позвонки, прекращая агонию. Через несколько минут бездыханное тело вынули из петли и положили на носилки. Присутствующий врач констатировал смерть и закрыл тело простыней. Переговорив о чем-то с председателем трибунала, Хильшер подошел к носилкам. Откинув материю, профессор закрыл мертвецу глаза и тихо прошептал:
– Прости, Фогель, это, как говорят американцы, бизнес, ничего личного!
Глава 4
– Что ты задумал, Фридрих? – пристально глядя в глаза Хильшеру, решил расставить все точки над «i» штандартенфюрер.
– Тебе известно что-нибудь о последней экспедиции Отто Рана[15]? – игнорируя вопрос Зиверса, спросил Хильшер.
– Да, – немного подумав, ответил Вольфрам, – прежде чем отправить отчет рейхсфюреру Гиммлеру, я с ним ознакомился. Это был неофициальный отчет участников экспедиции – Отто к тому времени разорвал все связи с СС. Ничего заслуживающего внимания в этом отчете не было.
– Смышленый был мальчишка, жаль, что все так получилось… – вздохнул профессор.
– Цианид – серьезная вещь, – согласился Зиверс. – Отчет о его самоубийстве я тоже читал.
– Отчет? – переспросил профессор. – Ах, вот ты о чем! – дошло до Хильшера. – Отчет был липой с первой и до последней буквы! С людьми из его команды мы основательно поработали. Отто нашли на вершине одной из гор возле Куфштайна. Оледеневший и нагишом, он сидел в позе лотоса… Что он пытался этим доказать? – Фридрих пожал плечами. – Не знаю. Но перед самой смертью он сделал величайшее открытие! О чем тут же оповестил меня и Карла.
– Неужели Грааль? – ахнул Вольфрам. – Его Пиренейские экспедиции все-таки принесли плоды! – удовлетворенно отметил Зиверс. – Значит, все-таки катары[16] в тринадцатом веке вынесли из осажденного Монсегюра эту культовую чашу. Но почему я об этом ничего… Ведь Отто погиб в тридцать девятом! Вы молчали целых семь лет! – взорвался Вольфрам.
– Извини, друг, эти сведения могли погубить и тебя, и все наше дело, – чистосердечно признался Хильшер. – Вспомни, сколько раз ты ходил по краю? Арестов не смогли избежать многие из наших братьев, но они мало знали. Еще до ухода Отто из рядов СС мы начали подготавливать почву для увольнения Карла из «Аненербе». Для этого Гиммлеру через Марию Виллигут были переданы некие документы, весьма смутившие рейхсфюрера. И уже в феврале тридцать девятого все службы «Наследия» были информированы о том, что бригаденфюрер СС Вейстхор уволен на основании собственного прошения, возраста и слабого здоровья. Все прошло как по маслу – все-таки семьдесят три года – это возраст!
– Так что же все-таки нашел Отто? – нетерпеливо ерзал на нарах Зиверс. – Грааль?
– Ну, в том, что это Грааль, я глубоко сомневаюсь, – признался Фридрих. – Но вещь явно неординарная… Гляди сам.
Он вновь открыл сумку и извлек из нее несколько фотографий. На тисненой бумаге был запечатлен грубый каменный котел, сплошь покрытый руническими письменами.
– Дьявол! – выдохнул штандартенфюрер, с интересом рассматривая изображения древнего артефакта. – Это чудо! Настоящий раритет! – не сдерживаясь, воскликнул Зиверс.
– Теперь обрати внимание на фотографию внутренней поверхности чаши. Видишь, чем ближе к донышку, тем темнее камень. Мы взяли пробу вещества, окрасившего камень. Это субстанция очень похожа на кровь…
– Человеческую кровь? – удивленно протянул Вольфрам, отрываясь от созерцания артефакта.
– Очень похожа, – вновь повторил профессор, – но не принадлежит ни к одной известной группе. – Возможно, это кровь Бога, Вольфрам! Легенды, как обычно, не врут!
– Неужели кровь иудейского Христа?
– Вольфрам, Вольфрам, – укоризненно покачав головой, произнес Хильшер, – даже беглого взгляда на эту посудину достаточно, чтобы понять – она намного древнее не только пресловутого назаритянина, но и Вавилона с Шумером, вместе взятых. Старик Виллигут считал, что в ней хранилась кровь прабога Криста, чье имя нагло узурпировали первохристиане. Отсюда и путаница! Я согласен с покойным Отто – катары знали правду. Иначе как объяснить столь истовое желание церкви искоренить Лангедокскую ересь? Представляешь, какой удар по церковным догматам можно нанести этой посудиной?
– Чем же это открытие может мне помочь? – спросил Зиверс, снова вспомнив о своем незавидном положении.
– Сейчас – ничем, но в будущем… – загадочно пообещал Хильшер.
– Ты забыл, Фридрих, у меня нет будущего! – с надрывом произнес Вольфрам.
– Не суди поспешно, мой мальчик, – Фридрих отечески обнял бывшего ученика за плечи. – Нам помогут тайные знания старика Вейстхора! Методика манипулирования человеческим сознанием, заключенная в этих древних дощечках, превосходит все, чем мы пользовались до этого, в разы! Старик не зря так трясся над ними, выдавая знания по крупицам. Он даже нам, своим собратьям по ордену, не доверял до конца. Только перед смертью он доверил мне ключ.
– Чего тогда он ждал столько времени? На что надеялся? Ведь годы все равно взяли свое.
– Открытие Отто Рана…
– А при чем здесь чаша? – не понял штандартенфюрер.
– Та субстанция, напоминающая человеческую кровь, оказалась мощным биологическим стимулятором, способным творить настоящие чудеса! Первые опыты, проведенные с этим веществом на животных, дали поразительные результаты: ускоренная регенерация тканей, сопротивляемость к любым вирусам и бактериям и, самое главное, – эффект омоложения!
– Черт побери, но почему я об этом слышу первый раз?
– Я уже говорил, Вольфрам, что эти знания могли погубить и тебя, и наше дело!
– Да-да! Прости, – поспешно кивнул Вольфрам. – А на людях его испытали?
– Да, было несколько испытаний препарата на людях, – ответил профессор. – В Натцвайлере. Но закончить испытания нам было не суждено…
– Почему? Если использование этого поистине волшебного препарата сулило такие перспективы…
– Во-первых, – начал загибать пальцы профессор, – исследования проводились с абсолютной секретностью. Мы не могли допустить, чтобы результаты опытов попали к Шикльгруберу. Во-вторых, полученного препарата было крайне мало, а нового сырья взять попросту негде. Ну и, в-третьих, крах Рейха и победа русских…
– У вас еще остался препарат? Или сырье? Ведь опыты можно продолжить.
– Сырье у меня есть, но…
– Что? – вскинулся Зиверс.
– Во всей этой круговерти исчез профессор Йохан фон Крезе, наш ведущий специалист, со всеми результатами опытов. Пока мне так и не удалось его найти. Сейчас в Германии творится нечто невообразимое!
– Я в курсе, – грустно согласился с учителем Вольфрам. – Я тоже попал в эти жернова.
– Йохана мы найдем, – заверил Зиверса Хильшер. – Только сначала я вытащу тебя отсюда. Таблички старика нам помогут!
– Можно я взгляну? – Вольфрам потянулся к фолианту.
– Конечно! – Хильшер с готовностью подвинул книгу ученику.
Зиверс взял увесистый том в руки и раскрыл его наугад. Листы книги – тонкие деревянные дощечки, скрепленные меж собой позеленевшими медными кольцами, оказались сплошь покрыты замысловатой резьбой. О чем повествовали неизвестные символы давно забытого языка, Зиверс не знал. Но нечто подобное он уже видел, причем не так уж и давно.
– Знаешь, Фридрих, я уже видел подобную манеру письма, – признался штандартенфюрер.
– И где же? – заинтересовался профессор. В его глазах загорелись огоньки неподдельного исследовательского интереса.
– В сорок втором… Нет, в сорок третьем году, – вспомнил Зиверс. – В бывшей барской усадьбе одного села на территории оккупированной нашими войсками Украины были найдены странные деревянные таблички. Их бывший владелец утверждал, что это очень древняя вещь, передающаяся по наследству от отца к сыну на протяжении чуть не тысячелетия…
– И что? – с возрастающим интересом поторапливал ученика профессор.
– На поверку эти дощечки оказались липой – новодел – семнадцатый-восемнадцатый века. Но даю голову на отсечение – эта книга и те украинские дощечки написаны на одном языке! Они как близнецы…
– Не может быть! – воскликнул Хильшер. – Что стало с хозяином?
– По-моему, его расстреляли… Не помню точно… Потеряв свою книгу, он обезумел. Начал бросаться на охрану, проклиная всех именем какого-то их бога…
– Он называл его имя? – отрывисто, словно на допросе, поинтересовался Хильшер.
– Называл… Это было в отчете, – Зиверс потер виски пальцами, пытаясь вспомнить трудное имя чужого языка, – Ви… Ве… То ли Велос, то ли Волес…
– Велес-Волос! – Хильшер вскочил с лежанки и принялся возбужденно ходить из угла в угол. – Черт! Почему ты сразу не сообщил мне об этой находке?
– Замотался, – честно признался Зиверс. – Были проблемы… На фронтах… Гиммлер, злой как черт, мне продохнуть свободно не давал… Если я ничего не путаю, книгой занимался Герберт Янкун[17]… Но он признал ее подделкой… Неужели это так важно? – не выдержав, воскликнул Зиверс.
– Да, черт возьми! – выругался профессор. – Скорее всего в ваши руки попала копия пресловутой славянской Велесовой книги. Был на Руси такой бог, – пояснил он. – И если эта книга, как ты утверждаешь, написана на том же языке, что и таблички старика Вейстхора… Значит, прав был Герман Вирт[18], утверждая, что все сакральные знания происходят из одного источника – наследия нордической расы… И оно равномерно распределено между всеми национальностями – а не только среди германских народностей.
– Ты будешь смеяться, – сказал Зиверс, – но точно к такому же выводу пришел доктор Хирт! А уж он-то был нацистом до мозга костей. Так вот, на основании исследования скелетов большевистских комиссаров он пришел к заключению, что процент истинных арийцев в их среде ничуть не меньше, чем среди немцев.
– И как на это отреагировал рейхсфюрер? – ухмыльнулся профессор. – Ведь не Гитлеру он его принес?
– Рейхсфюрер пришел в ярость. Он порвал доклад и бросил все, что от него осталось, в лицо Хирту.
– Забавно это, должно быть, смотрелось со стороны, – улыбнулся Хильшер. – Ладно, шутки в сторону, – вновь посуровел профессор, – времени у нас в обрез! А дел невпроворот.
– Фридрих, ты думаешь, что мне еще можно как-то помочь?
– Надеюсь, что мы договоримся со старухой Смертью и отсрочим твой конец, – ответил профессор и отточенным движением взмахнул рукой, указывая мизинцем вверх – знак воскрешения из мертвых.
Такие жесты практиковали тибетские дукпа – освобожденные. Зиверс в свое время просмотрел немало кинопленок, снятых в Лхасе, священной столице Тибета. Он сразу узнал этот жест – ведь идея бессмертия ариев была одной из главных в рунической магии Виллигута. Именно вокруг идеи бессмертия и сосредотачивали усилия основатели «Аненербе» Дарре[19], Вирт, Хильшер, Гиммлер и многие другие, присоединившиеся к ним позже.
– Ты уверен, Фридрих, что у тебя получится?
– У нас, Вольфрам, у нас! – Хильшер по-отечески обнял Зиверса за плечи. – Вспомни, с чего мы начинали? И чего достигли?
– Достигли, – глухо отозвался Зиверс. – Скажи, Фридрих, где мы просчитались? Почему все пошло наперекосяк? Почему мы, взрастившие и СС, и «Аненербе», в конце концов оказались не у дел?
– Понимаешь, Вольфрам, – многозначительно произнес Хильшер, – некоторые личности, которым мы всецело доверяли, поставили свои амбиции и мелкие сиюминутные выгоды выше наших духовных идеалов, выше поиска истинных сакральных знаний. Падать, Вольфрам, всегда легче, чем подниматься! Создавая черный орден СС, мы смотрели в будущее сквозь века и тысячелетия, – высокопарно произнес профессор. – В нем должны были пестоваться новые повелители мира – элита Тысячелетнего Рейха! Рыцари без страха и упрека! Старый Виллигут, Герман Вирт, да и я тоже, – без ложной скромности заявил Фридрих, – поделились с ними самым сокровенным – Истинной Верой и Истинной Религией, очищенной от шелухи христианских догм и добродетелей! Мы возродили из небытия тысячелетий древние обряды наших Истинных Богов, сдули вековую пыль с традиций нордической расы… Мы породили не только СС, мы породили и сам Рейх… А он, как и всякая бюрократическая машина, склонен упрощать идеи, не наблюдая за деревьями леса… Мы также породили и самого фюрера… Но, – Хильшер виновато развел руками, – сознание, закуклившееся в жестком коконе нацистских убеждений, не может охватить полноценной картины мира. Шикльгрубер был склонен считать себя не менее чем новым мессией, пришедшим спасти германскую расу. Мания величия свела его с ума… Но он был сильным медиумом – этого у него не отнять. Он, как никто, умел чувствовать толпу, ее настроение, тайные желания и страсти. Он просто гипнотизировал массы, как удав кролика перед обедом! А если бы он еще обладал этими знаниями… – Хильшер хлопнул ладонью по потертой коже фолианта. – Не знаю, сумеем ли мы найти подобного проводника в будущем, – с сомнением покачал головой профессор. – Ах, какой был размах! – поцокал языком Фридрих. – И ведь все могло пойти по-другому. Ладно, ближе к делу! Нам нужно немного подождать…
– Чего ждать?
– Для начала дождемся охранника.
Наконец щелкнул отпираемый надзирателем тугой замок и на пороге возник толстый коротышка.
– Завтракать буде… – коротышка запнулся, на мгновение встретившись с ледяным взглядом Хильшера. А через секунду его маленькие поросячьи глазки уже бегали из стороны в сторону, пытаясь понять, куда делся узник. Он хорошо помнил, как накануне вечером провел в камеру посетителя, но заключенного он никуда не выводил. Он должен быть здесь… Если только… Левая щека толстяка забилась в нервном тике, когда он заглянул под кровать, а потом за низенькую перегородку параши. Арестанта не было в камере!
– Где… Где Зиверс?! Куда он мог подеваться, черт возьми? – неожиданно тонким голосом пискнул надзиратель, пятясь к дверному проему.
Профессор удовлетворенно наблюдал, как надзиратель старательно ищет «пропажу», не замечая Зиверса, удивленно стоящего прямо в центре камеры.
– Смотри мне в глаза! – приказал надзирателю Хильшер.
Смотритель остановился, словно натолкнулся на стену. Застыл, не мигая глядя в глаза профессора.
– Приведи из соседней камеры Адольфа Фогеля. Его сегодня не должны допрашивать?
– Нет.
– Веди! После этого забудь, что ты его приводил.
Надзиратель безропотно выполнил распоряжение, через несколько минут в камере Зиверса появился еще один арестант.
– Какого дьявола вам от меня нужно! – возмущался Адольф. – Оставьте меня в покое…
– Молчать, – мягко произнес Фридрих.
Он подошел к Фогелю и провел пальцами по его лицу, нашептывая при этом на ухо Адольфу что-то чуть слышное.
– Зиверс! – неожиданно расплылся в глупой улыбке надзиратель, «узнавая» в Фогеле потерянного узника. – Как я тебя сразу не заметил?
– Да я все время здесь! – возмутился «Зиверс». – Я бы с удовольствием свалил отсюда куда подальше…
– Да-да, я понимаю, – притворно посочувствовал арестанту надзиратель. – Вас ведь сегодня… – Слуга закона замялся, не зная, как озвучить сей прискорбный для преступника факт.
– Ты хотел сказать, что меня сегодня повесят? – ощерился лже-Вольфрам. – Я уже привык к этой мысли… Гори оно все зеленым огнем!
Пока Фогель переругивался с надзирателем, Хильшер вывел из камеры до сих пор пребывающего в ступоре Зиверса. Миновав все посты охраны – никто не обращал внимания на двух странных людей, спокойно прогуливающихся по одной из самых охраняемых тюрем мира, – Хильшер посадил Вольфрама в автомобиль.
– Домой! – произнес он, и бессловесный водитель умчал бывшего арестанта в неизвестном направлении.
Сам же Хильшер вернулся обратно в камеру ученика. Он едва не опоздал – возле камеры Фридрих столкнулся с мрачным комендантом тюрьмы, скупо кивнувшим в ответ на приветствие профессора. Внутрь они зашли вместе. Хильшер все-таки немного побаивался – он сомневался: все ли он сделал правильно. Но его сомнения оказались напрасными – комендант тоже «узнал» арестанта.
– Вольфрам Зиверс, – невозмутимо произнес он, но по подрагивающим пальцам рук было заметно, какими усилиями дается ему эта показная невозмутимость. – Вам пора.
– Мне разрешено проводить Зиверса до эшафота, – официально заявил Хильшер.
– У вас есть соответствующее разрешение? – бесстрастно поинтересовался комендант.
– Извольте. – Профессор протянул ему удостоверенный большой гербовой печатью документ.
Комендант быстро пробежался по нему глазами и согласно кивнул.
– Следуйте за мной!
Хильшер вышел из камеры вслед за комендантом тюрьмы, а «Зиверса» остановили на пороге вооруженные охранники, прибывшие вместе с комендантом.
– Лицом к стене! Руки за спину! – рявкнул один из них.
Фогель послушно отвернулся. Охранник запер разгромленную камеру, а затем хлопнул «Вольфрама» по плечу:
– Вперед!
«Штандартенфюрер» шел по тускло освещенному коридору навстречу смерти. Он наслаждался каждым мгновением, оставшимся ему в этой жизни. На его губах играла загадочная улыбка. Он не боялся предстоящей казни. Так же без страха он взошел на эшафот и замер с гордо поднятой головой.
Внутри Хильшера все пело и ликовало: методика внушения, полученная из глубины веков, поражала воображение! Никто из присутствующих на казни не заподозрил подмену. Ни один гипнотизер в мире, даже пресловутый польский еврей Мессинг, сбежавший от Гитлера в Россию, не смог бы провернуть такого!
– Вольфрам Зиверс, – прозвучал сухой голос председателя, – Международным военным трибуналом вы приговариваетесь к высшей мере наказания…
С отсутствующим выражением лица Зиверс-Фогель выслушал весь список преступлений, монотонно зачитываемый председателем трибунала. Игнорировал палача, деловито накинувшего мешок на его голову, а затем затянувшего на шее грубую пеньковую петлю.
– Приговор привести в исполнение!
С грохотом провалилась вниз дощатая крышка люка. Обреченное человеческое тело забилось в петле, словно большая рыбина, выдернутая из родной стихии умелым рыболовом. Легкие обожгло нехваткой кислорода, а мелкие сосуды в глазных яблоках лопнули, заливая белок кровью. Язык вывалился наружу и посинел. Хрупнули шейные позвонки, прекращая агонию. Через несколько минут бездыханное тело вынули из петли и положили на носилки. Присутствующий врач констатировал смерть и закрыл тело простыней. Переговорив о чем-то с председателем трибунала, Хильшер подошел к носилкам. Откинув материю, профессор закрыл мертвецу глаза и тихо прошептал:
– Прости, Фогель, это, как говорят американцы, бизнес, ничего личного!
Глава 4
30.11.1970 г.
Чили.
Благотворительный приют для душевнобольных.
Сумрачный коридор лечебницы наполняла едкая вонь хлорки и тяжелый запах человеческих нечистот. За обшарпанной дверью палаты с маленьким прозрачным окошком, забранным мелкоячеистой сетью, бесновался тощий нескладный субъект, изрыгая проклятия направо и налево. Пузырящаяся на губах пена и безумный взгляд обитателя палаты говорили о его полной невменяемости. Импозантный мужчина в возрасте не обращал внимания на истошные крики сумасшедшего – такие больные его не интересовали. Мужчина скользнул равнодушным взглядом по исходящему пеной шизофренику и неспешно продолжил свой путь по дурнопахнущему мрачному коридору. Под его добротными туфлями, начищенными до зеркального блеска, жалобно поскрипывали рассохшиеся половые рейки, которые уже давно стоило бы перестелить. По мутным стеклам запыленных лампочных плафонов, давно обгаженных изнутри полчищами неистребимых тараканов, лениво ползали жирные туалетные мухи. Но мужчину мало трогали разруха и грязь, царившие внутри этого богоугодного заведения, – на своем веку он видел места и похуже. Погруженный в собственные мысли, он не заметил, как его нагнал сзади сотрудник лечебницы – сухопарый пожилой врач в накинутом на плечи белом, не первой свежести халате. Поравнявшись с мужчиной, медработник вежливо взял его под руку.
– Гутен абент, герр Хильшер! – обнажив в улыбке желтые кривые зубы, поприветствовал мужчину врач. – А вы все такой же импозантный.
Профессор резко остановился и внимательно вгляделся в улыбчивую физиономию доктора. Несмотря на долгие почти тридцать лет, прошедших с момента их последней встречи, Фридрих сразу узнал врача, некогда работающего в команде доктора Хирта. Он не слишком изменился с тех пор, разве что немного усох и сморщился, но маленькие седые усики а-ля фюрер все так же украшали его вытянутое лошадиное лицо.
– И вам здравствовать, герр Йох…
– Марк! – поспешно перебил Хильшера доктор. – Марк Бруно, к вашим услугам! Даже в этой богадельне, – понизив голос, доверительно прошептал доктор, – у стен есть уши. Очень, знаете ли, не хочется повторить судьбу Адольфа Эйхмана{12}…
Чили.
Благотворительный приют для душевнобольных.
Сумрачный коридор лечебницы наполняла едкая вонь хлорки и тяжелый запах человеческих нечистот. За обшарпанной дверью палаты с маленьким прозрачным окошком, забранным мелкоячеистой сетью, бесновался тощий нескладный субъект, изрыгая проклятия направо и налево. Пузырящаяся на губах пена и безумный взгляд обитателя палаты говорили о его полной невменяемости. Импозантный мужчина в возрасте не обращал внимания на истошные крики сумасшедшего – такие больные его не интересовали. Мужчина скользнул равнодушным взглядом по исходящему пеной шизофренику и неспешно продолжил свой путь по дурнопахнущему мрачному коридору. Под его добротными туфлями, начищенными до зеркального блеска, жалобно поскрипывали рассохшиеся половые рейки, которые уже давно стоило бы перестелить. По мутным стеклам запыленных лампочных плафонов, давно обгаженных изнутри полчищами неистребимых тараканов, лениво ползали жирные туалетные мухи. Но мужчину мало трогали разруха и грязь, царившие внутри этого богоугодного заведения, – на своем веку он видел места и похуже. Погруженный в собственные мысли, он не заметил, как его нагнал сзади сотрудник лечебницы – сухопарый пожилой врач в накинутом на плечи белом, не первой свежести халате. Поравнявшись с мужчиной, медработник вежливо взял его под руку.
– Гутен абент, герр Хильшер! – обнажив в улыбке желтые кривые зубы, поприветствовал мужчину врач. – А вы все такой же импозантный.
Профессор резко остановился и внимательно вгляделся в улыбчивую физиономию доктора. Несмотря на долгие почти тридцать лет, прошедших с момента их последней встречи, Фридрих сразу узнал врача, некогда работающего в команде доктора Хирта. Он не слишком изменился с тех пор, разве что немного усох и сморщился, но маленькие седые усики а-ля фюрер все так же украшали его вытянутое лошадиное лицо.
– И вам здравствовать, герр Йох…
– Марк! – поспешно перебил Хильшера доктор. – Марк Бруно, к вашим услугам! Даже в этой богадельне, – понизив голос, доверительно прошептал доктор, – у стен есть уши. Очень, знаете ли, не хочется повторить судьбу Адольфа Эйхмана{12}…