Английский народ отвечал на такую вот «гармонизацию» и «демократизацию» волнениями и восстаниями. Бунты против безземелья и огораживаний имели место в Норфолке в 1527, 1529, 1537 годах. Слышны призывы, обращенные к беднякам – объединиться, вооружиться и повести дело к тому, чтобы «джентльменов осталось не больше, чем белых быков» (которых никогда и не разводили в Норфолке). Кто же развел столь вопиющую народную нищету? Вина лежит все на тех же «цивилизаторах», которыми восхищался Г. Бокль.
Мир стал не тем, каким он был,
Но изменился он лишь к худшему:
Он богачу принес добро,
Бедняк же стал еще несчастнее.
Всю Англию всколыхнуло восстание 1549 г., во главе которого встали предприниматели и землевладельцы Роберт и Уильям Кеты (кожевенник и мясник). Повстанцы избрали Роберта Кета своим руководителем (под Большим дубом). Обращаясь к восставшим, Р. Кет громогласно заявил: «Теперь вас попирают и угнетают богатые джентльмены и не дают вам подняться на ноги. Богатства рекой текут в сундуки ваших лендлордов, в то время как вы доведены до нищеты и питаетесь, как животные, горохом и овсом. Лендлорды стригут вас в своих личных выгодах, кроме того, на вас лежит тяжесть государственного бремени. В то время как богатые богатеют, из вас высасывают все соки. Ваши тираны – хозяева часто обвиняют, арестовывают и бросают вас в тюрьму; это дает им возможность еще больше запугивать вас, мучить вас морально и держать вас более прочно в повиновении. А затем они оправдывают эти позорные действия справедливым требованием закона и власти». В этой речи в весьма сжатой форме дана исчерпывающая картина беззакония властей.
Восставшие нанесли ряд поражений войскам лендлордов и купцов. Попытки властей обмануть восставших успеха не принесли. Кет с достоинством отвечал королевскому посланнику: «Короли и принцы прощают преступников, а не невинных и справедливых людей; мы со своей стороны не сделали ничего дурного и не виновны ни в каком преступлении». Восставшие проявили большое благородство. Никто из воров-лендлордов не был казнен. Их только штрафовали и упрятывали ненадолго в тюрьму. Всего-навсего. Крестьяне проявили заботу и о судьбе государства: «Государство сейчас почти совершенно разрушено и из-за лености господ ежедневно приходит в еще больший упадок. Мы намерены восстановить его прежнее достоинство и поднять его из тех жалких руин, в которых оно так долго лежит, и мы все достигнем этого своими теперешними действиями, или, как это случается с храбрыми и отважными людьми, мы будем смело сражаться, рискуя нашими жизнями, и, если будет необходимо, погибнем на поле боя. Свобода может сильно страдать от угнетателей, но никогда ее священное дело не будет предано нами». Против восставших бросили войска наемников графа Уорика (одного из главных бандитов, сказочно разбогатевшего на реформах и огораживаниях). Крестьяне стояли насмерть, заявляя: «Лучше мужественно умереть в сражении, чем быть перебитыми, как овцы, во время бегства». После их разгрома лендлорды подвергли повстанцев жесточайшим пыткам, повесив на Дубе реформации.[131]
На этом фоне протекала жизнь и деятельность мыслителя, гуманиста и политического деятеля Томаса Мора (1478–1535). Впоследствии его будут называть «человеком на все времена», «голосом совести» Реформации, «одним из трех великих творцов английского Ренессанса», «наиболее привлекательной фигурой начала шестнадцатого века». Слава Т. Мора перешагнула границы его времени. Его признали друзья и враги, а Римская католическая церковь даже причислила его в 1886 г. к лику блаженных (в 1935 г. – канонизировала).
Выходец из семьи адвокатов, Т. Мор учился в лучшей школе того времени, Школе Св. Антония. С 12 лет он был представлен ко двору кардинала Джона Мортона, архиепископа Кентерберийского и лорд-канцлера Англии. Его направляют учиться в Оксфордский университет. Это был центр гуманизма той эпохи (в колледже преподавали известные личности открывая перед студентами прекрасный мир античности). С 1494-го по 1502 год Томас по настоянию отца изучает юриспруденцию в специальных школах Лондона и становится адвокатом. Вскоре юноша знакомится с Эразмом Роттердамским (ставшим на долгие годы его верным другом). Эпоха короля Генриха VI (1422–1461) создала предпосылки для развития в стране серьезной системы образования (при нем возникли Итон и Королевский колледж в Кембридже). Каждый крупный гуманист пытался внести вклад в развитие системы образования. Линакр (1460–1524), у которого учился Мор, был известным врачом, создателем Королевского Медицинского колледжа. Природа наградила Мора блестящими талантами. Он прилежно изучал классиков, гуманитарные науки, поэзию, музыку, юриспруденцию. Юноша готовил себя к духовной карьере (приняв епитимью, в течение 30 лет носил «власяницу», сняв ее накануне казни). Затем благочестие Мора приняло более мягкий характер: он предпочел стать «честным мужем, чем нечестным священником». От церкви его отвратило лицемерие ее самых высших иерархов.
Мор вскоре обнаружил, что мир полон несправедливости: «Всюду скрежет ненависти, бормотанье злобы и зависти, всюду люди служат своему чреву, – главенствует над мирской жизнью сам дьявол». Этот духовный протест стал прологом его борьбы.
Мор – автор «Утопии» (1516), где показан народ, доведенный мудрым правлением «до такой степени культуры и образованности», что превосходит прочих смертных. В этой сказочной стране люди обязаны с детства овладевать навыками земледелия – отчасти в школах, отчасти на ближайших к городу полях. Кроме земледелия каждый должен изучить какое-либо специальное ремесло, унаследуя по большей части дело отцов. Обязательный шестичасовой рабочий день оставлял достаточное количество времени и для научных изысканий. Утопийцы имели обыкновение устраивать ежедневно, по утрам, публичные лекции (своего рода «открытый университет» для взрослых). Высшего рода занятием среди утопийцев считалось занятие наукой. Причем, наиболее способным они навсегда даровали освобождение от ремесленного труда – «для основательного прохождения наук».[132] Мор состоял в дружбе и с Эразмом Роттердамским.
Семью он называл важнейшим общественным институтом. Будучи дважды женат, Мор сумел обрести в женах, дочери, сыновьях духовную опору, источник жизненной силы. Он писал любимице-дочери: «Я уверяю тебя, что скорее откажусь от всех своих обязанностей, расстанусь со всеми своими планами, чем допущу, чтобы дети выросли невежественными и праздными – а среди них у меня нет никого дороже тебя, моя любимая дочь». Мор верил в то, что «дети – подарок Господа родителям, самому Господу и всей нации». Свою семейную жизнь он выстраивал по примеру платоновской «Академии». Семья представлялась ему «моделью семейного счастья для всех времен». Его дом стал, по сути дела, как бы образовательным институтом, где он учил членов семьи чтению, пению, игре на музыкальных инструментах, пониманию философии, религии и т. д.[133]
История феерического взлета Т. Мора на вершину власти и последовавшего затем падения могла многому научить тех, кто и сам не раз размышлял над дилеммой – заняться ли политикой или посвятить себя наукам. Когда кардинал Уолси впервые представил Мора новому королю Генриху VIII, тот был им буквально очарован. Не будем перечислять всех постов и миссий, что возлагал на него король. Мор-дипломат в полной мере проявил свои способности на переговорах в Камбре, когда он спас Англию от участия в континентальной войне. Он стал членом парламента, заместителем шерифа Лондона, Государственным казначеем, спикером Палаты общин. Далее, как пишет К. Уотсон, автор эссе о Томасе Море, его избрали ректором Оксфордского (1524) и Кембриджского (1525) университетов, назначили канцлером герцогства Ланкастер (1525), а затем лорд-канцлером и даже главным советником короля (1529). Мудрый Томас упорно не желал занимать последний пост, понимая, сколь ненадежна и переменчива судьба советника властительной особы… Нет более тяжкой доли, нежели выступать с советами для сановных особ, лишенных ума, полных самомнения, неспособных слушать никого, корме себя самого.
Вскоре он понял: одно дело прислуживать королям или парламентам, и совсем другое – честно служить интересам государства и народа! Находясь более 20 лет на службе короля, он оставался слугой нации…
Мор считал, что королю нужно воздавать кесарево, а Богу – богово. Он ратовал за строгое разделение властей, понимая, что любая бесконтрольная власть (монарха, церкви, парламента, президента) неизбежно ведет к трагедии и злоупотреблениям. От него доставалось всем ветвям власти: кардиналу Уолси, погрязшему в коррупции, священникам, которым он запретил совмещать ряд церковных постов, королевским сановникам и даже королю. Томас Мор отказался присягнуть закону о главенстве короля, дать развод Генриху VIII. Возражал он и против того, чтобы король стал одновременно главой церкви.
Какая великая и мужественная натура! Он пошел на плаху, так и не дав развода королю, утверждая приоритет закона и чести… В иные времена жалкие правители с легкостью «дадут развод» великой державе, утверждая приоритеты абсолютизма и полнейшего беззакония.
В «Утопии» им высказана мысль о прямой зависимости судеб государства от личности правителей («от правителя, как из какого-нибудь неиссякаемого источника, распространяется на весь народ добро и зло»). В книге показана жизнь английского общества, где распространено воровство, жестокие законы против воров (тех вешали повсеместно, иногда по двадцати на одной виселице). Положение крестьян отчаянное («овцы пожирают людей»). В стране существует чудовищное неравенство: на одной стороне жалкая бедность, на другой – дерзкая роскошь. Вместо высшего права – «высшее бесправие властей».
Какой же выход предлагает Томас Мор?
Руководящая роль в «Утопии» отдана избранникам («отцам»). На них возлагалась главная обязанность «заботы и наблюдения» за тем, чтобы никто не сидел праздно и усердно занимался трудом. «Простой народ с его тупой сообразительностью не в силах добраться до таких выводов, да ему и жизни на это не хватит, так как она занята у него добыванием пропитания». Мюнцер также призывал народ довериться «избранному», который изложит некое «откровение» и смело пойдет «во главе». В таком же духе писал Т. Кампанелла в «Городе Солнца». Здесь верховным правителем является самый ученый человек общества, знающий «историю всех народов, все обычаи, религиозные обряды, законы», знакомый едва ли не со всеми науками. Его он называет «Солнцем». На Руси также был князь Владимир (Красное Солнышко), заложивший основы обучения!
Это в некотором смысле демократическая республика (на острове Утопия), население которой занято «единым общим делом». «Братство по природе» связывает людей теснее и крепче, чем всяческие правовые соглашения. Здесь царят веротерпимость и мирные законы. Утопийцы выучены заботиться не только о себе, но и о благе ближнего. «В других местах если даже и говорят повсюду о благополучии общества, то заботятся о своем собственном. Здесь же, где нет ничего личного, утопийцы всерьез заняты делом общества». Известна фраза о нравах утопийцев: «Из золота и серебра… повсюду они делают горшки и всякие сосуды для нечистот». Не исключено, что эта фраза и побудила В. И. Ленина сделать заявление: «Когда мы победим в мировом масштабе, мы, думается мне, сделаем из золота общественные отхожие места на улицах нескольких самых больших городов мира».[134]
Как известно, Томас Мор превосходно владел латынью и греческим. Он – автор 280 латинских эпиграмм и небольших поэм. Он переводя вместе с У. Лили с греческого «Прогимнасмата» («Школьные упражнения») и Лукиана (с Эразмом Роттердамским). Приведем лишь один из образцов его творчества, человека, о котором оксфордский грамматик Р. Уиттингтон скажет: «Человек ангельского ума и редкостной учености. Равных ему я не знаю… Человек для всех времен».
Итог жизни и деятельности Т. Мора подвел Эразм Роттердамский, который, узнав о его казни, заметил, что душа Мора «была белее снега, а его гений таков, что у Англии никогда не было и не будет гения подобного масштаба». Европа вскоре поняла тяжесть потери. Император Карл V сказал по поводу его казни: «Мы также не поняли Короля, и если бы у нас был подобный советник, свидетелем многих дел которого мы были все эти годы, мы бы скорее согласились потерять лучший город в наших владениях, чем потерять его». Ушел из жизни «человек на все времена». Мир лишился того, кого звали «британским Периклом».[136] Мор во многом подготовил Английскую революцию, которую некоторые историки назовут «последней революцией Средневековья», или «первой революцией Нового времени».
Томаса Мора, красноречивейшего юноши,
эпиграмма на ученые занятия Холта.
Книжечка, что ты читаешь, – благое хищение Холта.
Муж ты иль мальчик, – ее «млеком детей» назови.
Думаю я, по заслугам столь сладкое имя имеет
Книжка, что детям несет сладкое млеко наук.[135]
Слава Мора затмила славу Генриха VIII (1491–1547), более известного читателю прозвищем «Синяя Борода». Говорят, перед вступлением в брак он выглядел «как юная дева». К финалу же его не очень долгой жизни он стал похож на истасканное «пугало» (бурные романы с дамами – включая шесть жен, двух из них он отправил на плаху – дали о себе знать). Плоды его царствования довольно противоречивы.
Английский король внес заметный вклад в историю страны, осуществив курс на «Реформацию». Это действие называют «Актом о супрематии» (1534). В результате Генрих VIII был провозглашен верховным главой церкви Англии, ее протектором. Для Англии это имело немаловажное значение. Власть Папы была упразднена. Королю перешли все титулы, почести, доходы, привилегии. «Гарант законности» (не «комиссар») разгонял монастыри, учинял погромы в церквях. По его указанию обезглавливали статуи, оскверняли иконы и мощи святых. По стране прокатилась волна конфискаций церковного имущества. Оное пустили на рынок. И тем не менее историк Д. Лоудз пишет: «Мы в самом деле должны рассматривать Генриха как одного из главных политических архитекторов, превративших средневековую Англию в мощного партнера современного национального государства. И хотя он никогда не был протестантом, он также главным образом отвечает за то, что Англия к концу шестнадцатого века стала протестантским государством, а к концу семнадцатого – мировым оплотом протестантизма. Какие бы суждения ни выносились относительно его убеждений или морали, его политические свершения оправдывали его исторический статус».[137] Так вот мыслят буржуазные историки – «Цель оправдывает средства» (разгром церквей не в счет).
Правда, Генрих не очень-то преуспел в своих попытках оттеснить Францию в их вечном споре. Король, судя по всему, оказался все-таки куда лучшим «бойцом» в постели, чем на поле битвы (война с Францией обошлась стране в 2 миллиона фунтов, оставив государство в долгу, как в шелку). Когда же министр Т. Кромвель стал резко выступать против чрезмерных военных расходов, тот отправил его на плаху (1540). Возможно, он припомнил ему и его дерзкий язык. Как-то выступая в палате общин (1523), Кромвель иронично заметил: «война заставила бы нас, как уже было однажды, использовать кожу для чеканки монет. Я бы сим вполне удовольствовался со своей стороны. Но ежели король лично отправится воевать и, не приведи Господь, попадет в руки неприятеля, то как выплатить выкуп за него? Коли французы за свои вина желают получать только золото, примут ли они кожу в обмен за нашего государя?»[138] Король не забыл дерзкой аналогии. Кожу с него он не стал сдирать (зная повадки англосаксов, мог бы), но просто отрубил голову своему ближайшему помощнику. Век спустя уже другой Кромвель отплатит королю той же монетой, отправив на плаху Карла.
Остановимся на судьбе Елизаветы I (1533–1606), дочери любвеобильного Генриха VIII и сексапильной и умной Анны Болейн. Генрих, как известно, обвинил жену во всех смертных грехах. Последовал процесс. Королева Анна была казнена (1536). У нее отняли все титулы вместе с репутацией. Перед казнью она держалась с достоинством и мужеством. Святой она не была, но и счастливой тоже (хотя ее девизом и были слова «Счастливейшая из женщин»).
Иллюстрация для книги Т. Мэлори «Смерть Артура», 1893–1894 гг.
Все признают, что Елизавета была очень умной девочкой (читала и говорила по-латыни, по-гречески, по-французски, по-итальянски). Ее любимейшими авторами стали Цезарь, Цицерон, Демосфен, Тит Ливий, ее учителями – свободно мыслящие молодые ученые Кембриджа, преподающие в колледже Сент-Джон (У. Гриндел и Р. Эшам). К счастью, последняя жена Генриха VIII, Екатерина Парр, любила детей, сумев стать для Елизаветы заботливой матерью и учителем.
Девочка отдалась наукам со всей страстью. Роджер Эшам помогал ей переводить латинские и греческие тексты. Елизавета старалась овладеть и премудростями теологии. Любимые книги – книги по истории. Погружаясь в них, она не раз вспомнит девиз Эшама: «Науки – это убежище от страха». Дева была ненасытна в своей жажде знаний (к старым языкам она прибавила изучение испанского, фламандского, немецкого). В свободное время она, будучи прекрасной наездницей, носилась, как ветер, по полям королевства. Елизавета любила красоту и умела одеваться со вкусом (это она ввела в Англии моду на французские ажурные чулки).
Тогда проявились редкая наблюдательность и твердый характер Елизаветы. В отношении лорда Сеймура, одно время собиравшегося на ней жениться, она сказала: «Он умен, но ему не хватает рассудительности». Это в 16 лет! Прогноз оказался точен. Вскоре его арестовали по обвинению в государственной измене, отправили в Тауэр, а затем на плаху. Елизавету стали допрашивать, интересуясь, не причастна ли она к заговору. Ведь о его заигрывании было известно всему королевскому двору. Однако даже, изощренные судейские не смогли из нее ничего вытянуть, признав ее «острый ум». У нее, как отмечает историк О. Дмитриева, был удивительный нюх на умных и способных людей. Уильяма Сесила, секретаря совета. Она почтила его своей перепиской, званием друга, а затем возложила на него контроль за ее финансами. Именно У. Сесил спас ее от смерти. Он станет в ее правительстве первым министром.[139]
В Англии на престол взошла королева Мария Тюдор (1553), Мария-Католичка. Будучи полуиспанкой, Мария стала насаждать в стране католицизм. Уже в течение 20 лет Англия была протестантской страной. Выросло новое поколение, воспитанное в новой вере. Однако католичка не желала никого слушать, намереваясь вернуть церкви земли, конфискованные и переданные другим владельцам. Фанатики реформирования везде одинаковы (что в Англии, что в России). Однако народ более не желал дважды входить в одну и ту же реку. По стране прокатилось восстание дворянина Т. Уайта. Итог его печален для Елизаветы (ее упрятали в Тауэр). В стране пылали костры, на которых в муках корчились протестанты. В одном лишь Оксфорде сожгли трех епископов, сподвижников Генриха VIII в деле Реформации (Ридли, Латимера, Кранмера). Все это делало из Елизаветы если не мученицу, то бесспорно объект любви и преклонения среди простых англичан. Тогда впервые и стала зарождаться легенда о «елизаветинском веке».
В 1558 г. Мария Тюдор, получившая в истории нелестное прозвище «Кровавой», умерла. Королевой Англии вновь стала женщина. Не все были в восторге от женского правления. Мужьям, видимо, и дома вполне хватало их господства. В 1558 г. шотландский протестантский проповедник Джон Нокс разразился трактатом, который метил в «Иезавель Англии» – в ненавистную Марию Тюдор. Трактат назывался «Первый трубный глас против безбожного правления женщины»: «Допустить женщину к управлению или к власти над каким-либо королевством, народом или городом противно природе, оскорбительно для Бога, это деяние, наиболее противоречащее его воле и установленному им порядку, и, наконец, это извращение доброго порядка, нарушение всякой справедливости. Природа… предписывает им быть слабыми, хрупкими, нетерпеливыми, немощными и глупыми. Опыт же показывает, что они также непостоянны, изменчивы, жестоки, лишены способности давать советы и умения управлять… Там, где женщина имеет власть или правит, там суете будет отдано предпочтение перед добродетелью, честолюбию и гордыне – перед умеренностью и скромностью, и жадность, мать всех пороков, станет неизбежно попирать порядок и справедливость».[140] Все это Елизавета сумела опровергнуть!
Суровые уроки жизни вынуждали Елизавету действовать. Главное – ей удалось решить проблему кадров. Эта женщина оказалась во сто крат умнее и способнее многих мужчин-аристократов, опытных министров, церковных и университетских олухов, которых и тогда, замечу, хватало на политической сцене Англии. У руля Британии встала Женщина, свободно владевшая несколькими языками (включая как древние, так и современные). А у нас не то что в XVI, а и в XXI в. масса политиков только и умеют, что мычать, как бараны, да показывать все на пальцах (как аборигены). Там, где это оказывалось необходимо, она проявляла твердую решимость, где была нужна осторожность, проявляла должный такт и неспешность, где требовалось достичь экономии, вступал в силу закон бережливости.
Она же, нисколько не колеблясь, отправила на плаху шотландскую королеву-католичку Марию Стюарт (1587). В романе Э. Питаваля «Голова королевы» есть сцена, в которой Елизавета I дает понять слуге, как следует поступить с противницей: «Существует замок Фосрингай, а в нем – женщина, которая приговорена к смерти. Закон осудил ее, приговор ей произнесен и может быть приведен в исполнение, но мне противно назначить его к исполнению. – Ваше величество, вы вправе еще и теперь всемилостивейше отменить приговор! – Конечно… Но мне одинаково неприятно и помиловать виновную… Я думаю, – продолжила Елизавета, улыбнувшись при виде его изумления, – что вы поняли теперь, в чем дело. Народ хочет смерти Стюарт. Страна нуждается в этой развязке. Заключенная – слабая, больная старуха, изнывающая в долгом заточении… Если бы она умерла естественной смертью, у меня камень скатился бы с души».[141]
Сочетание деловитости, ума, ловкости, железной хватки и коварства и породило первую «железную леди» – Елизавету I. Ей обязана страна закладкой фундамента здания Британской империи. «Будущая Британская империя начиналась в Плимуте – порту на западном побережье Англии. Ее крестными отцами стали местные мореходы Уильям и Джон Хоукинсы, крестной матерью – королева Елизавета».
Как это часто бывает, в основе великого предприятия лежал денежный интерес. Хоукинс покупал в Гвинее рабов и доставлял их в Новый Свет колонистам, обустраивавших там Америку. Попытки вести торговлю с Америкой натолкнулись на сопротивление испанцев. Английские корабли были атакованы и сожжены. Скоро возник шанс отмстить испанцам. Шторм прибил к берегам Англии испанские корабли, груженные золотом (для герцога Альбы в Нидерландах). Их королева и прибрала к рукам. С Елизаветы одним из правил британской политики стало – прибирать все земли и богатства на земном шаре (особенно, если они «плохо лежат»).
Ни на земле, ни на море в то время гармонией и миром и не пахло. Время грабителей, убийц, флибустьеров, заговорщиков! Если присмотреться к иным нынешним хваленым «демократиям», увидим: меч и кулак (да еще деньги) лежат в основе права многих «цивилизованных народов» Европы! Пиратство, убийства, грабежи, насилие – вот основные методы капиталистического накопления и утверждения в недавнем прошлом как, впрочем, и ныне. Британия не была исключением из правил. Подобно тому как английские, французские, испанские пираты получали от правительств мандаты на законное ограбление судов конкурентов и противников, так нынешние бандиты и пираты из НАТО получают одобрение своих президентов, премьеров, парламентов, штабов, королей и королев, банков и компаний.
Первым корсаром, завоевавшим известность, была жившая в XIV в. Жанна де Бельвиль… Ее флотилия («Флот возмездия в Ла-Манше») грабила французские торговые суда, а добычу отправляла в Англию. Корабельная команда почти всегда истреблялась. Во Франции ее звали «кровожадной львицей». Знаменитый Фрэнсис Дрейк (род. в 1540 г.), о котором написано две сотни сочинений (куда больше, чем о всех английских педагогах вместе взятых, был дерзким пиратом, напрямую финансируемым Елизаветой, ибо та рассчитывала получить немалые прибыли от его разбоя. Жак Шастенэ так говорит о первой встрече королевы с Дрейком: «В этом человеке тридцати пяти лет, коренастом, краснолицем, белобрысом, с вульгарными манерами, она сразу же почуяла существо того же склада, что и она сама: энергичного, хитрого, англичанина до мозга костей. Согласие было достигнуто быстро». Елизавета не ошиблась, став, как мы говорим, «спонсором бандита»… Пират предоставил Англии отнятые им у испанцев сокровища, золото, секретные карты, описи товаров и т. п. Награда была поистине королевской. Ему жалуют титул барона. Каждый английский школьник знает сценку наизусть. Елизавета поднимается на борт корабля под названием «Золотистая лань», заставляет пирата опуститься на колени и берет из его рук шпагу. При этом заявляет: «Дрейк, королю Испании нужна ваша голова. Я пришла, чтобы отсечь ее». Насладившись сценой (великая актриса), она, мило улыбаясь, обнимает разбойника и говорит: «Встаньте, сэр Фрэнсис!» В 1588 г. пират назначается вице-адмиралом, а в 1592 г. уже с важным и серьезным видом сидит в английском парламенте («сенатор»). Как видите, и в почтенной монархической Англии грабителям по плечу «сенаторская мантия».[142]