Мы вынуждены отметить одну удивительную вещь. Талант еврейского народа очевиден. Странно лишь, что самые честные и сильные умы, распознав суть талмудизма, идеологии иудаизма, начинали яростно бороться против них (зачастую рискуя своей жизнью). Они ощущали чудовищную угрозу, которую несли жестокие установки кагала. Евреи беспощадны к своим бунтарям. Когда Акоста решил вернуться к собратьям, раввины потребовали от него «покаяния». В синагоге, в присутствии хахамов и толп прихожан, Акосту вынудили громко прочесть формулу покаяния и отречься от былых «заблуждений». После этого ему нанесли 39 ударов ремнем по спине, заставив лечь ничком на пороге синагоги. Все прихожане перешагнули через него. Вот суть иудаизма – сломать, унизить, растоптать! Это так потрясло умнейшего и достойнейшего еврея, что он покончил собой выстрелами из пистолета (1640).[107]
В Голландию направился и Декарт. Он считал ее страной, где наиболее спокойно можно вести научные изыскания. Не этому ли обязана Голландия процветанием? Наука требует всего трех вещей: 1) свободы мысли и ее изложения (свободы публикаций и обсуждения); 2) финансового обеспечение ученых; 3) условий для их научных экспериментов. Там, где это имеется хотя бы в самых мало-мальски приличных пропорциях, наука процветает!
Декарт-католик, преданный сторонник короны, предпочел жить в протестантской и республиканской стране! Ему нравился строй жизни деятельного народа, «более заботящегося о своих делах, чем любопытного к чужим». Для ученого, который избрал девизом слова «Qui bene latuit, bene vixit» (Счастлив тот, кто прожил свою жизнь скрытым от всех), это обстоятельство играло большую роль. За те 20 лет, что он прожил в Голландии, он 15 раз менял место жительства. Адрес его был известен только другу, францисканскому монаху Мерсенну, за что того прозвали «резидентом Декарта во Франции». В итоге, ученого никто не мог разыскать (на ответных письмах его стояли вымышленные адреса). Что же привлекло его в Голландии? Одному из своих друзей он пишет: «Я советовал бы Вам избрать своим убежищем Амстердам и предпочесть его не только всем капуцинским и картезианским монастырям, но и красивейшим местам Франции и Италии и даже тому уединению, в котором Вы были прошлым годом… здесь, в Амстердаме, кроме меня, нет человека, не занятого торговлей, и все так озабочены наживой, что я мог бы прожить всю жизнь, никем не замеченный… Вам приятно видеть, как зреют плоды в Ваших садах, и чувствовать себя среди изобилия. Но разве менее приятно видеть приходящие корабли, обильно несущие все, что производит Индия, все, что редко в Европе? Где в другом месте на земле так легко было бы найти все удобства жизни и все редкости? В какой другой стране можно наслаждаться такой полной свободой? Где можно спать так спокойно? Где всегда готова вооруженная сила, предназначенная исключительно для Вашего охранения? Где менее известны заключения в тюрьму, измены, клевета и где более сохранились остатки невинности наших предков?»[108]
Костюм голландской проститутки. XVII в.
Насчет невинности Декарт, конечно же, перебрал. В невинность голландца так же трудно поверить, как в честность картежного шулера. Скопленные Голландией богатства имели источником не одну торговлю, промышленный и земледельческий труд. Хорошо известно, что треть владельцев домов в Амстердаме получали огромные доходы от многочисленных увеселительных и «ночных» заведений. По степени интенсивности их посещения они превосходили школы и «интеллектуальные центры».
В морализующем труде английского философа Б. Мандевиля (XVIII в.) отмечалось, что правители Амстердама ревностно поддерживали существование «домов терпимости». Причина тому: откровенная жадность и корысть, а вовсе не забота о сохранении нравов «приличной части общества». Мандевиль писал: «По этой причине мудрые правители этого города, содержащегося в хорошем порядке, всегда терпят существование неопределенного количества домов, в которых женщин нанимают также открыто, как лошадей в платной конюшне; и, поскольку в этой терпимости можно увидеть много благоразумия и расчета, краткий рассказ об этом будет отступлением, не утомительным для читателя… Улица, на которой стоит большинство их, пользуется скандальной известностью, и эта позорная слава распространяется на всю округу». Можно только лишний раз подивиться фарисейству добропорядочных господ буржуа. Они делали вид, что их «очень заботит» здоровье 6–7 тысяч матросов, много месяцев кряду не видевших женщин, в силу чего, якобы, возникает «угроза изнасилования» почтенных жен и горожанок. В то же время «отцы города» сами же являются первыми клиентами этих «блуждающих жриц Венеры…» (Г. Лихт)[109]
Суть политики насаждения притонов в Амстердаме проста и незатейлива: приумножение прибылей и капиталов, получаемых любым, самым грязным и циничным способом… Мандевиль продолжал: «Такая политика приносит большую пользу, и притом двойную: во-первых, это дает возможность большому числу полицейских, которых во многих случаях используют правители города и без которых они могут обойтись, выжимать себе на жизнь из чрезмерных доходов, получаемых за самое худшее из занятий… Во-вторых, поскольку из-за целого ряда причин было бы опасно раскрыть тайну того, что на эти дома и ту торговлю, которая в них совершается, смотрят сквозь пальцы, то, выглядя безупречными при помощи этого средства, осторожные правители города сохраняют о себе доброе мнение людей более слабых, которые воображают, что правительство постоянно пытается, хотя и не в состоянии, подавить то, что оно на самом деле терпит».[110] Нравы «отцов города» в Европе, как видите, не очень далеки от библейских «добродетелей» и морали Древнего Рима.
История голландского колониализма передает непревзойденную картину убийств, предательств, подкупов и подлостей. К. Маркс писал: «Нет ничего более характерного, как практиковавшаяся голландцами система кражи людей на Целебесе для пополнения рабов на острове Ява. С этой целью подготовлялись специальные воры людей. Вор, переводчик и продавец были главными агентами этой торговли, туземные принцы – главными продавцами».[111] Все эти ручьи и потоки золота, соединившись в одну большую реку, позволят голландцам стать на какое-то время полновластным хозяином на рынке капиталов.
Видимо, так оно и есть (из песни слов не выкинешь). Однако не будем забывать и о самом главном – удивительном мужестве, великом трудолюбии обитателей страны, буквально вырвавших ее из цепких лап разбушевавшегося Посейдона. История страны полна описаний жесточайших битв со стихией, которая порой вела себя куда страшнее всех угнетателей. Еще Ришелье говорил о них: «Эта горсточка людей, владеющих клочком земли, состоящим из вод и выгонов, снабжает европейские народы большей частью нужных им товаров».
Амстердамская биржа. 1653 г. Роттердам, контора ван ден Форм.
Голландия выступала в роли видного экономического и делового учителя Европы. Здесь возникнут первые европейские банки, биржи и страховые компании. Ее купцы оказались талантливыми практиками. Подумать только: крохотная страна с населением в два-три миллиона человек получает богатств больше, нежели остальная Европа. В Новом Свете голландцы станут основателями города, названного ими Новый Амстердам (Нью-Йорк), торгового Вавилона новейшего времени. С ее мудрых таможенных законов станет брать пример будущая «владычица морей» и «мастерская мира» – Англия. Голландский торговый капитал побеждает и вытесняет испанцев и португальцев. Сокровища Индии и Индонезии текут в подвалы амстердамских купцов, делая их «властителями вселенной».
Еще в начале XVII века о голландцах говорили, что они живут скорее на море, чем на суше. Даже сегодня первое, что сообщат любому путешественнику, вступившему в сей удивительный край, так это давнюю и неувядающую пословицу «Страна создана морем и торговлей». Истинные труженики моря. На ее верфях строились отличные корабли, что и привлекло сюда Петра Великого.
Велика роль Голландии в прошлых судьбах России. Не зря Петр I скажет: «Если бог создал Землю, то голландцы – Голландию!» История дружеского союза восходит к более ранним временам, к правлению русского царя Алексея Михайловича (1629–1676)…. Сентябрьским вечером 1664 г. после пушечного салюта военный корабль «Винтхонт», подняв паруса, взял курс на Ригу. На борту «голландца» находился чрезвычайный и полномочный посол республики Нидерланды Якоб Борил (Jacobus Boreel). Он направился в Москву с целью отстаивать интересы республики и голландских торговцев. В его окружении были просвещенные голландцы. Среди них, как пишет историк, был и выпускник Лейденского университета Николас Витцен (Witsen), 23-летний юрист. В его документах не указывались цели путешествия. Семья Витценов давно уже вела торговлю с Россией (с XVI века). Поэтому юношу и послали сюда. В университете он получил массу полезных сведений о восточных странах от наставника, профессора Якоба Голиуса. После прибытия в Ригу (в те времена город принадлежал Швеции), спустя месяц, они направились в страну Московию, достигнув столицы 20 января 1665 г. Посла республики ждала тут торжественная встреча у ворот Москвы, хотя прием в Кремле был ему дан лишь через две недели. Особого интереса к визиту жители вначале не проявили.
Винниус (1641–1717) фигура интересная. Сын нидерландского моряка, восьмой ребенок в семье, он предпочел профессии отца занятие торговлей. В 1627 г. он уже громко заявил о себе, ведя обширную торговлю зерном в России, закупив у первого русского царя Михаила Федоровича Романова (1631) довольно крупную партию ржи. В том же году он обратился к царю с просьбой предоставить ему право свободной торговли внутри России. Вот что ответил ему Михаил Федорович, давая такое разрешение: «Его братья (братья Винниуса – В. М.) платили нам низкую цену за наше зерно. А он, к нашей выгоде, осуществлял покупки… за хорошую цену без всякой хитрости и преследования какой-то выгоды. Закупив зерно, он предоставил нам и все преимущества. Именно поэтому мы желаем вознаградить его. Андрею Денисовичу будет предоставлено право свободной торговли в империи».
В дальнейшем голландский предприниматель Андрей Денисович Винниус (так его станут все называть в России) доказал свою порядочность и честность, равно как и дальновидность в практическом и деловом отношении. Понимая, что страна, нуждается в железе и оружии, он получил от царя концессию и основал чугунолитейный завод и фабрику оружия. Царь Михаил Романов, озабоченный проблемой независимости в производстве таких стратегических компонентов, решил поддержать голландца. Винниус импортировал мастеров из заграницы, поселился в Пскове. Затем перевез всю свою семью в Москву.[112]
Купцу Винниусу строительство поручили военных заводов в Туле (1632). К середине XVII в. это позволило стандартизировать отлив бронзовых стволов и русская артиллерия предстала на полях сражений грозною силою («богом войны»).
В Голландию направит Петр I своё Великое посольство 1697 года. «Петр Михайлов», или как он называл себя заграницей Piter Baas, кочевал по дорогам европейских держав как прилежный ученик и первооткрыватель. В кармане его грубошерстной куртки лежала печатка с символическим девизом – «Аз бо есмь в чину учимых, и учащих мя требую!» («Я учусь, и я хочу, чтобы меня учили»). Петр в порту Архангельска узнал, что в центре нидерландской судостроительной промышленности (в Заандаме) 50 судоверфей. Царю, мечтавшему о создании своего флота, новость пришлась как нельзя кстати. Он подучил голландский язык и направился в этот самый Заандам, где и поселился в небольшом домике у реки. (Позже знаменитый дом посетят Наполеон и царь Александр). Во время посещения зарубежья Петра потрясли не столько сопровождавшие его повсюду толпы зевак, от которых он старался убежать («слишком много людей»), сколь профессиональные навыки иностранцев (голландцев, немцев и т. д.).
Не теряя зря времени, он сразу же принялся за учебу. Как пишет П. Тонгерен в «Секретной миссии царя Петра», благодаря помощи бургомистра Амстердама Н. Витсена царь получил место ученика плотника на судоверфи Ост-Индской компании на острове Остенбюрг. Четыре месяца Петр Первый в центре города участвует в строительстве фрегата «Петр и Павел» (после работы он с удовольствием попробовал в кабачках еневер, пиво и прочие вкусные напитки). Побывал он в литейных цехах, мастерских по изготовлению компасов и парусов, на канатных заводах, маслобойнях и т. д. Встретился он и с Вильгельмом III, штатгальтером Республики и королем Великобритании, а также с известными учеными(изобретателем микроскопа Э. Левенгуком, анатомом Ф. Рюйсом, строителем крепостных сооружений М. ван Кухоорном, изобретателем огнетушителя Я. ван дер Гейденом, известным медиком Х. Бургаве, книгопечатником Тессингом, печатавшим русские книги и импортировавшим их в Россию).
Огромное значение имела встреча с адмиралом Корнелисом Крюйсом, который, после непродолжительных раздумий, выразил готовность взвалить на себя не только руководство строительством российского флота, но и стал его главнокомандующим. По следам адмирала в Россию на десяти нагруженных инструментами, материалами и другими товарами кораблях отправились 640 голландцев (моряки, офицеры, корабельные плотники). Историк прав, называя экспедицию царя Петра Великого как «начальной формой получения технологической помощи». Подтверждением тому стали не только построенный флот, но улицы и каналы Петербурга, спланированные по типу Амстердама. В русский язык вошло немало голландских слов (stuurman – «штурман», kombuis – «камбуз»), а русский морской устав вплоть до XVIII в. официально оставался написан на двух языках (русском и голландском).[113]
Кстати, даже цвета русских морских флагов были заимствованы нами у голландцев (красный, белый и голубой – для торговых судов, и белый с голубым крестом – для военных кораблей). Шведский король Карл XII все возмущался по этому поводу: «Флот московитов вообще не имеет ничего своего, кроме флагов. Мы должны сражаться против голландского флота, ведомого голландскими командирами, управляемого голландскими матросами. Вдобавок нас ещё и обстреливают голландскими пулями из голландских же ружей и пушек».[114]
Сразу же по возвращении в родные пенаты Петр Первый начал усиленно вводить смелые новшества и ремесла, доселе у нас невиданные и неизвестные. Царь быстро сообразил (ибо был умён), что существует прямая взаимосвязь между качеством труда, квалификацией труженика и уровнем технической и научной оснащенности. Поэтому он стал осуществлять ввоз технологий, книг, учебников, картин, наглядных пособий. С 1700 г. у нас в стране был введен и новый календарь. Визит в Голландию, по мнению многих, повлек за собой «эпоху почти полного перерождения России буквально в несколько лет»… И в дальнейшем голландцы примут самое активное участие в судьбах России. Так, предки известного государственного деятеля России графа С. Ю. Витте были голландцами, ещё в давние времена переселившимися в Прибалтику.
Конечно, далеко не все и в тогдашней России однозначно и благодушно воспринимали голландско-немецкие заимствования. Не все и подходило нашим традициям и порядкам. О порой ироничном отношении российского люда к тогдашним реформам царя Петра писал А. К. Толстой:
Петр Великий, прорубающий «окно в Европу».
Голландия же, как уже говорилось, славилась в Европе своими мастерами, строителями, зодчими… Поэтому естественно, что и в градостроительстве России (в особенности, Санкт-Петербурга и Москвы) в XVIII в. активное участие приняли нидерландские зодчие и ландшафтные архитекторы. Знаменитые часы на Спасской башне Кремля (символ столицы) сделаны голландцами. Можно сказать, что Голландия выполняла для России как бы роль «классной дамы», следящей за ходом ее обучения. В Санкт-Петербурге было немало мест, подобных Заанстаду (города, где сохранился жилой домик Петра I, место его пребывания). Великий государь приказал, чтобы все предметы обстановки, домашней утвари и костюмы у него на родине были выполнены по голландским образцам, но местными мастерами. Сами голландцы никогда не забывали посещения своей страны «мужицким царем», с подобающей такому случаю торжественностью отметив 300 лет пребывания Петра в Голландии (1997).
О том огромном уважении и пиетете, которым пользовалась голландская культура в России, говорит немало фактов. В середине XVIII в., когда великий царь давно почил, в подмосковной усадьбе Кусково по приказу графа Шереметьева строят Голландский домик. Тогда еще помнили, что сам Петр I любил учиться у голландцев многим ремеслам. В поместьях сановников оставалось к тому времени еще немало голландской мебели и картин. «Для Шереметьева, – пишет историк Б. Бродский, – Голландский домик был олицетворением Голландии, в которую можно было попасть не по волнам Балтики, а по глади Большого кусковского пруда. Это было предместье Амстердама или Утрехта, чудом перенесенное в Подмосковье. Полнота иллюзии довершалась пейзажем, открывавшимся из окон и выглядевшим действительно по-голландски».[116] Известно и о наличии связей между нашими династиями (говорят, что в жилах нынешней королевы Нидерландов течет русская кровь).
У голландцев позже появится «свой Петр»… Им по праву считают короля Вильгельма I, правившего с 1813-го по 1840 год. Простой народ стал называть его в просторечии «техническим королем», «королем-торговцем» (два эти понятия близки). Фигура короля, право слово, заслужила того, чтобы остановиться на ней подробнее. Уместно показать его роль на примере соотношения факторов могущества, свободы, демократии и процветания.
В XVI–XVII вв. в Голландии восторжествовали антироялистские настроения. Прервались связи с германской и испанскими династиями. Голландцам неплохо жилось и без штатгальтера (1650–1672). Вильгельм III был молод. Верхушка знати страны предпочитала управлять за его спиной. Во главе страны тогда стоял «великий пенсионарий» Ян де Витт (1653–1672), наиболее открыто выражавший интересы буржуазии. Вильгельма, как сына полка, взяли на воспитание, дав прозвище «ребенок государства». Все шло прекрасно. Богачи становились богаче. Соединенные Провинции, казалось, переживали пору расцвета. Простой люд «не возникал» и не думал о будущем. Повсюду царили свобода и веротерпимость. «Золотой век» да и только! Но соперники, почувствовав слабинку, стали наступать на позиции голландских купцов. Парламент Англии принял Навигационный акт (1651), фактически установивший гегемонию британцев на море. Идеи выдающегося Гуго Гроция, изложенные им в трактате «О свободном море», были откровенно проигнорированы, хотя тот не раз говорил: «Море никому не принадлежит и должно быть полностью свободно для мореплавания».
Каков же результат? Чего добились Нидерланды в результате такой близорукой политики? Уповая на демократию и право, они презрели национальные интересы и отдали инициативу в руки соперников. Англия и Франция, встав на путь протекционизма (защиты своей промышленности и торговли от конкурентов), тут же решительно вырвались вперед. Голландцы, не уловив тревожного симптома слабости «империи», не смогли собрать волю в кулак, потерпели ряд поражений на море, потеряли важные колонии (1780).
Итогом противоречий стали четыре острейшие англо-голландские войны. Раздобревших и расслабившихся голландцев побили конкуренты. Страну охватил голод. Свинцово-гробовой крышкой давили экономическая депрессия и безработица. В стране спонтанно возникли группы патриотов, требуя поставить эгоистов-буржуа под жесткий контроль, дав больше свободы народу и, главное, ускорить подъём экономики. Однако то, что было ранее упущено, вернуть оказалось непросто.
И все же кризис был преодолен. Голландцы мобилизовали все ресурсы страны, не позволяя алчным нуворишам увозить капиталы (как это происходит в сплошь и рядом в России.) В итоге уже в 1781 г. голландцы дали в долг Европе более 800 миллионов гульденов. При этом еще большие суммы вложены в торговлю собственной страны и в новейшее оборудование. Немецкий философ Г. Форстер отмечал, посетив страну (1790 г.), что за последние годы науки и искусства в Голландии сделали заметные успехи (особенно в Амстердаме), где значительную поддержку от богатых купцов получило общественное учебное заведение, называемое «Атенеум». В его стенах вот уже более 150 лет преподавали самые достойные мужи. Институт дал государству немало превосходных умов. «Атенеум» владел прекрасным анатомическим кабинетом, ботаническим садом, всем необходимым. Построено прекрасное здание с концертным залом (на что голландцы выделили миллион гульденов). Вот куда шли богатства их буржуазии, накопленные за долгие годы трудов и торговли. Голландец тем и силен, что умеет обращать деньги в знания, культуру (или наоборот).
В начале XIX в. были приняты меры, с помощью которых приступили к реформированию общества (налоговая реформа, закон об образовании и т. д.). В 1806 году Голландия стала королевством. В 1813-м Вильгельм I (1772–1843) принял толковую конституцию, защищавшую интересы всех граждан и конфессий. Автономия провинций была заметно урезана. Курс был взят на создание крепкого централизованного государства. Король назначал членов нижней палаты парламента. Редко в его правление собирались Генеральные Штаты. Сокращены были права голландского парламента, который злые языки называли «королевским зверинцем». Заметим, что речь идет об одной из самых демократических стран Европы и мира.
Дело, разумеется, не в концентрации власти в руках одного человека. Самым важным для судеб страны стало изменение политического и экономического курса… Активно ведется прокладка новых дорог и водных путей, активизируется возделывание земель, учреждаются торговые и пароходные компании, банки, строится железная дорога, появляются новые промышленные технологии. У короля хватало времени на всё (включая жалобы подданных). Пустая критика пресекалась. Нарушители закона о печати сурово наказывались. Король-работник не жалел собственных средств на развитие науки, промышленности, образования, медицины. Колониальные владения Голландии («Нидерландская Индия») при нем вновь стали приносить немалые доходы.
Матт ван Брей. Король Вильгельм I.
Удивительное дело, положение страны стало выправляться. Спад вскоре был преодолен. Экономика набирала темпы. Окрепла армия. Враги получили ряд болезненных ударов. Король был мудр и прекрасно понимал старую истину этого сурового мира: «Potestatem terrae finiri, ubi finitur armorum vis» (лат. «Власть государства кончается там, где кончается сила оружия»).[117] Поэтому он предпочел установить в стране жесткий, почти авторитарный режим, нежели позволить находиться у власти бездарным демагогам, заинтересованным только в одном – в своем собственном обогащении… Что можно сказать по сему поводу?! Разве что: «Aures habent et non audient!» (лат. «Есть у них уши, но не услышат»).
Меж Россией и Голландией существовали дружественные и теплые отношения. Россия, как правило, придерживалась проголландской политики. Между Николаем I и принцем Оранским, чьи родственные связи известны, велась интенсивная переписка (в 1830 г. бельгийская революция разрушила союз Бельгии и Голландии, а заодно и Нидерландское королевство). Особое место в истории наших стран занимает брак дочери Павла I (Анны Павловны) с наследником престола принцем Оранским (1816 г.). Молодая чета одно время жила в Петербурге и Павловске (им посвятил стих А. С. Пушкин). Анна Павловна как королева Голландии снискала любовь и уважение сограждан. Она изучила нидерландский язык, историю и литературу, занималась благотворительностью и основала более 50 приютов для детей неимущих.
В Голландию направился и Декарт. Он считал ее страной, где наиболее спокойно можно вести научные изыскания. Не этому ли обязана Голландия процветанием? Наука требует всего трех вещей: 1) свободы мысли и ее изложения (свободы публикаций и обсуждения); 2) финансового обеспечение ученых; 3) условий для их научных экспериментов. Там, где это имеется хотя бы в самых мало-мальски приличных пропорциях, наука процветает!
Декарт-католик, преданный сторонник короны, предпочел жить в протестантской и республиканской стране! Ему нравился строй жизни деятельного народа, «более заботящегося о своих делах, чем любопытного к чужим». Для ученого, который избрал девизом слова «Qui bene latuit, bene vixit» (Счастлив тот, кто прожил свою жизнь скрытым от всех), это обстоятельство играло большую роль. За те 20 лет, что он прожил в Голландии, он 15 раз менял место жительства. Адрес его был известен только другу, францисканскому монаху Мерсенну, за что того прозвали «резидентом Декарта во Франции». В итоге, ученого никто не мог разыскать (на ответных письмах его стояли вымышленные адреса). Что же привлекло его в Голландии? Одному из своих друзей он пишет: «Я советовал бы Вам избрать своим убежищем Амстердам и предпочесть его не только всем капуцинским и картезианским монастырям, но и красивейшим местам Франции и Италии и даже тому уединению, в котором Вы были прошлым годом… здесь, в Амстердаме, кроме меня, нет человека, не занятого торговлей, и все так озабочены наживой, что я мог бы прожить всю жизнь, никем не замеченный… Вам приятно видеть, как зреют плоды в Ваших садах, и чувствовать себя среди изобилия. Но разве менее приятно видеть приходящие корабли, обильно несущие все, что производит Индия, все, что редко в Европе? Где в другом месте на земле так легко было бы найти все удобства жизни и все редкости? В какой другой стране можно наслаждаться такой полной свободой? Где можно спать так спокойно? Где всегда готова вооруженная сила, предназначенная исключительно для Вашего охранения? Где менее известны заключения в тюрьму, измены, клевета и где более сохранились остатки невинности наших предков?»[108]
Насчет невинности Декарт, конечно же, перебрал. В невинность голландца так же трудно поверить, как в честность картежного шулера. Скопленные Голландией богатства имели источником не одну торговлю, промышленный и земледельческий труд. Хорошо известно, что треть владельцев домов в Амстердаме получали огромные доходы от многочисленных увеселительных и «ночных» заведений. По степени интенсивности их посещения они превосходили школы и «интеллектуальные центры».
В морализующем труде английского философа Б. Мандевиля (XVIII в.) отмечалось, что правители Амстердама ревностно поддерживали существование «домов терпимости». Причина тому: откровенная жадность и корысть, а вовсе не забота о сохранении нравов «приличной части общества». Мандевиль писал: «По этой причине мудрые правители этого города, содержащегося в хорошем порядке, всегда терпят существование неопределенного количества домов, в которых женщин нанимают также открыто, как лошадей в платной конюшне; и, поскольку в этой терпимости можно увидеть много благоразумия и расчета, краткий рассказ об этом будет отступлением, не утомительным для читателя… Улица, на которой стоит большинство их, пользуется скандальной известностью, и эта позорная слава распространяется на всю округу». Можно только лишний раз подивиться фарисейству добропорядочных господ буржуа. Они делали вид, что их «очень заботит» здоровье 6–7 тысяч матросов, много месяцев кряду не видевших женщин, в силу чего, якобы, возникает «угроза изнасилования» почтенных жен и горожанок. В то же время «отцы города» сами же являются первыми клиентами этих «блуждающих жриц Венеры…» (Г. Лихт)[109]
Суть политики насаждения притонов в Амстердаме проста и незатейлива: приумножение прибылей и капиталов, получаемых любым, самым грязным и циничным способом… Мандевиль продолжал: «Такая политика приносит большую пользу, и притом двойную: во-первых, это дает возможность большому числу полицейских, которых во многих случаях используют правители города и без которых они могут обойтись, выжимать себе на жизнь из чрезмерных доходов, получаемых за самое худшее из занятий… Во-вторых, поскольку из-за целого ряда причин было бы опасно раскрыть тайну того, что на эти дома и ту торговлю, которая в них совершается, смотрят сквозь пальцы, то, выглядя безупречными при помощи этого средства, осторожные правители города сохраняют о себе доброе мнение людей более слабых, которые воображают, что правительство постоянно пытается, хотя и не в состоянии, подавить то, что оно на самом деле терпит».[110] Нравы «отцов города» в Европе, как видите, не очень далеки от библейских «добродетелей» и морали Древнего Рима.
История голландского колониализма передает непревзойденную картину убийств, предательств, подкупов и подлостей. К. Маркс писал: «Нет ничего более характерного, как практиковавшаяся голландцами система кражи людей на Целебесе для пополнения рабов на острове Ява. С этой целью подготовлялись специальные воры людей. Вор, переводчик и продавец были главными агентами этой торговли, туземные принцы – главными продавцами».[111] Все эти ручьи и потоки золота, соединившись в одну большую реку, позволят голландцам стать на какое-то время полновластным хозяином на рынке капиталов.
Видимо, так оно и есть (из песни слов не выкинешь). Однако не будем забывать и о самом главном – удивительном мужестве, великом трудолюбии обитателей страны, буквально вырвавших ее из цепких лап разбушевавшегося Посейдона. История страны полна описаний жесточайших битв со стихией, которая порой вела себя куда страшнее всех угнетателей. Еще Ришелье говорил о них: «Эта горсточка людей, владеющих клочком земли, состоящим из вод и выгонов, снабжает европейские народы большей частью нужных им товаров».
Голландия выступала в роли видного экономического и делового учителя Европы. Здесь возникнут первые европейские банки, биржи и страховые компании. Ее купцы оказались талантливыми практиками. Подумать только: крохотная страна с населением в два-три миллиона человек получает богатств больше, нежели остальная Европа. В Новом Свете голландцы станут основателями города, названного ими Новый Амстердам (Нью-Йорк), торгового Вавилона новейшего времени. С ее мудрых таможенных законов станет брать пример будущая «владычица морей» и «мастерская мира» – Англия. Голландский торговый капитал побеждает и вытесняет испанцев и португальцев. Сокровища Индии и Индонезии текут в подвалы амстердамских купцов, делая их «властителями вселенной».
Еще в начале XVII века о голландцах говорили, что они живут скорее на море, чем на суше. Даже сегодня первое, что сообщат любому путешественнику, вступившему в сей удивительный край, так это давнюю и неувядающую пословицу «Страна создана морем и торговлей». Истинные труженики моря. На ее верфях строились отличные корабли, что и привлекло сюда Петра Великого.
Велика роль Голландии в прошлых судьбах России. Не зря Петр I скажет: «Если бог создал Землю, то голландцы – Голландию!» История дружеского союза восходит к более ранним временам, к правлению русского царя Алексея Михайловича (1629–1676)…. Сентябрьским вечером 1664 г. после пушечного салюта военный корабль «Винтхонт», подняв паруса, взял курс на Ригу. На борту «голландца» находился чрезвычайный и полномочный посол республики Нидерланды Якоб Борил (Jacobus Boreel). Он направился в Москву с целью отстаивать интересы республики и голландских торговцев. В его окружении были просвещенные голландцы. Среди них, как пишет историк, был и выпускник Лейденского университета Николас Витцен (Witsen), 23-летний юрист. В его документах не указывались цели путешествия. Семья Витценов давно уже вела торговлю с Россией (с XVI века). Поэтому юношу и послали сюда. В университете он получил массу полезных сведений о восточных странах от наставника, профессора Якоба Голиуса. После прибытия в Ригу (в те времена город принадлежал Швеции), спустя месяц, они направились в страну Московию, достигнув столицы 20 января 1665 г. Посла республики ждала тут торжественная встреча у ворот Москвы, хотя прием в Кремле был ему дан лишь через две недели. Особого интереса к визиту жители вначале не проявили.
Винниус (1641–1717) фигура интересная. Сын нидерландского моряка, восьмой ребенок в семье, он предпочел профессии отца занятие торговлей. В 1627 г. он уже громко заявил о себе, ведя обширную торговлю зерном в России, закупив у первого русского царя Михаила Федоровича Романова (1631) довольно крупную партию ржи. В том же году он обратился к царю с просьбой предоставить ему право свободной торговли внутри России. Вот что ответил ему Михаил Федорович, давая такое разрешение: «Его братья (братья Винниуса – В. М.) платили нам низкую цену за наше зерно. А он, к нашей выгоде, осуществлял покупки… за хорошую цену без всякой хитрости и преследования какой-то выгоды. Закупив зерно, он предоставил нам и все преимущества. Именно поэтому мы желаем вознаградить его. Андрею Денисовичу будет предоставлено право свободной торговли в империи».
В дальнейшем голландский предприниматель Андрей Денисович Винниус (так его станут все называть в России) доказал свою порядочность и честность, равно как и дальновидность в практическом и деловом отношении. Понимая, что страна, нуждается в железе и оружии, он получил от царя концессию и основал чугунолитейный завод и фабрику оружия. Царь Михаил Романов, озабоченный проблемой независимости в производстве таких стратегических компонентов, решил поддержать голландца. Винниус импортировал мастеров из заграницы, поселился в Пскове. Затем перевез всю свою семью в Москву.[112]
Купцу Винниусу строительство поручили военных заводов в Туле (1632). К середине XVII в. это позволило стандартизировать отлив бронзовых стволов и русская артиллерия предстала на полях сражений грозною силою («богом войны»).
В Голландию направит Петр I своё Великое посольство 1697 года. «Петр Михайлов», или как он называл себя заграницей Piter Baas, кочевал по дорогам европейских держав как прилежный ученик и первооткрыватель. В кармане его грубошерстной куртки лежала печатка с символическим девизом – «Аз бо есмь в чину учимых, и учащих мя требую!» («Я учусь, и я хочу, чтобы меня учили»). Петр в порту Архангельска узнал, что в центре нидерландской судостроительной промышленности (в Заандаме) 50 судоверфей. Царю, мечтавшему о создании своего флота, новость пришлась как нельзя кстати. Он подучил голландский язык и направился в этот самый Заандам, где и поселился в небольшом домике у реки. (Позже знаменитый дом посетят Наполеон и царь Александр). Во время посещения зарубежья Петра потрясли не столько сопровождавшие его повсюду толпы зевак, от которых он старался убежать («слишком много людей»), сколь профессиональные навыки иностранцев (голландцев, немцев и т. д.).
Не теряя зря времени, он сразу же принялся за учебу. Как пишет П. Тонгерен в «Секретной миссии царя Петра», благодаря помощи бургомистра Амстердама Н. Витсена царь получил место ученика плотника на судоверфи Ост-Индской компании на острове Остенбюрг. Четыре месяца Петр Первый в центре города участвует в строительстве фрегата «Петр и Павел» (после работы он с удовольствием попробовал в кабачках еневер, пиво и прочие вкусные напитки). Побывал он в литейных цехах, мастерских по изготовлению компасов и парусов, на канатных заводах, маслобойнях и т. д. Встретился он и с Вильгельмом III, штатгальтером Республики и королем Великобритании, а также с известными учеными(изобретателем микроскопа Э. Левенгуком, анатомом Ф. Рюйсом, строителем крепостных сооружений М. ван Кухоорном, изобретателем огнетушителя Я. ван дер Гейденом, известным медиком Х. Бургаве, книгопечатником Тессингом, печатавшим русские книги и импортировавшим их в Россию).
Огромное значение имела встреча с адмиралом Корнелисом Крюйсом, который, после непродолжительных раздумий, выразил готовность взвалить на себя не только руководство строительством российского флота, но и стал его главнокомандующим. По следам адмирала в Россию на десяти нагруженных инструментами, материалами и другими товарами кораблях отправились 640 голландцев (моряки, офицеры, корабельные плотники). Историк прав, называя экспедицию царя Петра Великого как «начальной формой получения технологической помощи». Подтверждением тому стали не только построенный флот, но улицы и каналы Петербурга, спланированные по типу Амстердама. В русский язык вошло немало голландских слов (stuurman – «штурман», kombuis – «камбуз»), а русский морской устав вплоть до XVIII в. официально оставался написан на двух языках (русском и голландском).[113]
Кстати, даже цвета русских морских флагов были заимствованы нами у голландцев (красный, белый и голубой – для торговых судов, и белый с голубым крестом – для военных кораблей). Шведский король Карл XII все возмущался по этому поводу: «Флот московитов вообще не имеет ничего своего, кроме флагов. Мы должны сражаться против голландского флота, ведомого голландскими командирами, управляемого голландскими матросами. Вдобавок нас ещё и обстреливают голландскими пулями из голландских же ружей и пушек».[114]
Сразу же по возвращении в родные пенаты Петр Первый начал усиленно вводить смелые новшества и ремесла, доселе у нас невиданные и неизвестные. Царь быстро сообразил (ибо был умён), что существует прямая взаимосвязь между качеством труда, квалификацией труженика и уровнем технической и научной оснащенности. Поэтому он стал осуществлять ввоз технологий, книг, учебников, картин, наглядных пособий. С 1700 г. у нас в стране был введен и новый календарь. Визит в Голландию, по мнению многих, повлек за собой «эпоху почти полного перерождения России буквально в несколько лет»… И в дальнейшем голландцы примут самое активное участие в судьбах России. Так, предки известного государственного деятеля России графа С. Ю. Витте были голландцами, ещё в давние времена переселившимися в Прибалтику.
Конечно, далеко не все и в тогдашней России однозначно и благодушно воспринимали голландско-немецкие заимствования. Не все и подходило нашим традициям и порядкам. О порой ироничном отношении российского люда к тогдашним реформам царя Петра писал А. К. Толстой:
К сожалению, позитивные страницы далекого прошлого мало известны невеждам, заполнившим ныне «тело» отечественной информационной политики. Иные деятели «культуры», ненавидя всеми фибрами их мелкой душонки Россию, охотнее расскажут и покажут не умные и полезные деяния Петра I, а заострят внимание на сальностях, да на том, что царь со свитой за 2 дня в Антверпене «выкушали» 200 литров вина.
Царь Петр любил порядок,
Почти как царь Иван,
И так же был не сладок,
Порой бывал и пьян.
Он молвил: «Мне вас жалко,
Вы сгинете вконец;
Но у меня есть палка,
И я вам всем отец!..
Не далее как к святкам
Я вам порядок дам!»
И тотчас за порядком
Уехал в Амстердам.
Вернувшися оттуда,
Он гладко нас обрил,
А к святкам, так что чудо,
В голландцев нарядил…[115]
Голландия же, как уже говорилось, славилась в Европе своими мастерами, строителями, зодчими… Поэтому естественно, что и в градостроительстве России (в особенности, Санкт-Петербурга и Москвы) в XVIII в. активное участие приняли нидерландские зодчие и ландшафтные архитекторы. Знаменитые часы на Спасской башне Кремля (символ столицы) сделаны голландцами. Можно сказать, что Голландия выполняла для России как бы роль «классной дамы», следящей за ходом ее обучения. В Санкт-Петербурге было немало мест, подобных Заанстаду (города, где сохранился жилой домик Петра I, место его пребывания). Великий государь приказал, чтобы все предметы обстановки, домашней утвари и костюмы у него на родине были выполнены по голландским образцам, но местными мастерами. Сами голландцы никогда не забывали посещения своей страны «мужицким царем», с подобающей такому случаю торжественностью отметив 300 лет пребывания Петра в Голландии (1997).
О том огромном уважении и пиетете, которым пользовалась голландская культура в России, говорит немало фактов. В середине XVIII в., когда великий царь давно почил, в подмосковной усадьбе Кусково по приказу графа Шереметьева строят Голландский домик. Тогда еще помнили, что сам Петр I любил учиться у голландцев многим ремеслам. В поместьях сановников оставалось к тому времени еще немало голландской мебели и картин. «Для Шереметьева, – пишет историк Б. Бродский, – Голландский домик был олицетворением Голландии, в которую можно было попасть не по волнам Балтики, а по глади Большого кусковского пруда. Это было предместье Амстердама или Утрехта, чудом перенесенное в Подмосковье. Полнота иллюзии довершалась пейзажем, открывавшимся из окон и выглядевшим действительно по-голландски».[116] Известно и о наличии связей между нашими династиями (говорят, что в жилах нынешней королевы Нидерландов течет русская кровь).
У голландцев позже появится «свой Петр»… Им по праву считают короля Вильгельма I, правившего с 1813-го по 1840 год. Простой народ стал называть его в просторечии «техническим королем», «королем-торговцем» (два эти понятия близки). Фигура короля, право слово, заслужила того, чтобы остановиться на ней подробнее. Уместно показать его роль на примере соотношения факторов могущества, свободы, демократии и процветания.
В XVI–XVII вв. в Голландии восторжествовали антироялистские настроения. Прервались связи с германской и испанскими династиями. Голландцам неплохо жилось и без штатгальтера (1650–1672). Вильгельм III был молод. Верхушка знати страны предпочитала управлять за его спиной. Во главе страны тогда стоял «великий пенсионарий» Ян де Витт (1653–1672), наиболее открыто выражавший интересы буржуазии. Вильгельма, как сына полка, взяли на воспитание, дав прозвище «ребенок государства». Все шло прекрасно. Богачи становились богаче. Соединенные Провинции, казалось, переживали пору расцвета. Простой люд «не возникал» и не думал о будущем. Повсюду царили свобода и веротерпимость. «Золотой век» да и только! Но соперники, почувствовав слабинку, стали наступать на позиции голландских купцов. Парламент Англии принял Навигационный акт (1651), фактически установивший гегемонию британцев на море. Идеи выдающегося Гуго Гроция, изложенные им в трактате «О свободном море», были откровенно проигнорированы, хотя тот не раз говорил: «Море никому не принадлежит и должно быть полностью свободно для мореплавания».
Каков же результат? Чего добились Нидерланды в результате такой близорукой политики? Уповая на демократию и право, они презрели национальные интересы и отдали инициативу в руки соперников. Англия и Франция, встав на путь протекционизма (защиты своей промышленности и торговли от конкурентов), тут же решительно вырвались вперед. Голландцы, не уловив тревожного симптома слабости «империи», не смогли собрать волю в кулак, потерпели ряд поражений на море, потеряли важные колонии (1780).
Итогом противоречий стали четыре острейшие англо-голландские войны. Раздобревших и расслабившихся голландцев побили конкуренты. Страну охватил голод. Свинцово-гробовой крышкой давили экономическая депрессия и безработица. В стране спонтанно возникли группы патриотов, требуя поставить эгоистов-буржуа под жесткий контроль, дав больше свободы народу и, главное, ускорить подъём экономики. Однако то, что было ранее упущено, вернуть оказалось непросто.
И все же кризис был преодолен. Голландцы мобилизовали все ресурсы страны, не позволяя алчным нуворишам увозить капиталы (как это происходит в сплошь и рядом в России.) В итоге уже в 1781 г. голландцы дали в долг Европе более 800 миллионов гульденов. При этом еще большие суммы вложены в торговлю собственной страны и в новейшее оборудование. Немецкий философ Г. Форстер отмечал, посетив страну (1790 г.), что за последние годы науки и искусства в Голландии сделали заметные успехи (особенно в Амстердаме), где значительную поддержку от богатых купцов получило общественное учебное заведение, называемое «Атенеум». В его стенах вот уже более 150 лет преподавали самые достойные мужи. Институт дал государству немало превосходных умов. «Атенеум» владел прекрасным анатомическим кабинетом, ботаническим садом, всем необходимым. Построено прекрасное здание с концертным залом (на что голландцы выделили миллион гульденов). Вот куда шли богатства их буржуазии, накопленные за долгие годы трудов и торговли. Голландец тем и силен, что умеет обращать деньги в знания, культуру (или наоборот).
В начале XIX в. были приняты меры, с помощью которых приступили к реформированию общества (налоговая реформа, закон об образовании и т. д.). В 1806 году Голландия стала королевством. В 1813-м Вильгельм I (1772–1843) принял толковую конституцию, защищавшую интересы всех граждан и конфессий. Автономия провинций была заметно урезана. Курс был взят на создание крепкого централизованного государства. Король назначал членов нижней палаты парламента. Редко в его правление собирались Генеральные Штаты. Сокращены были права голландского парламента, который злые языки называли «королевским зверинцем». Заметим, что речь идет об одной из самых демократических стран Европы и мира.
Дело, разумеется, не в концентрации власти в руках одного человека. Самым важным для судеб страны стало изменение политического и экономического курса… Активно ведется прокладка новых дорог и водных путей, активизируется возделывание земель, учреждаются торговые и пароходные компании, банки, строится железная дорога, появляются новые промышленные технологии. У короля хватало времени на всё (включая жалобы подданных). Пустая критика пресекалась. Нарушители закона о печати сурово наказывались. Король-работник не жалел собственных средств на развитие науки, промышленности, образования, медицины. Колониальные владения Голландии («Нидерландская Индия») при нем вновь стали приносить немалые доходы.
Удивительное дело, положение страны стало выправляться. Спад вскоре был преодолен. Экономика набирала темпы. Окрепла армия. Враги получили ряд болезненных ударов. Король был мудр и прекрасно понимал старую истину этого сурового мира: «Potestatem terrae finiri, ubi finitur armorum vis» (лат. «Власть государства кончается там, где кончается сила оружия»).[117] Поэтому он предпочел установить в стране жесткий, почти авторитарный режим, нежели позволить находиться у власти бездарным демагогам, заинтересованным только в одном – в своем собственном обогащении… Что можно сказать по сему поводу?! Разве что: «Aures habent et non audient!» (лат. «Есть у них уши, но не услышат»).
Меж Россией и Голландией существовали дружественные и теплые отношения. Россия, как правило, придерживалась проголландской политики. Между Николаем I и принцем Оранским, чьи родственные связи известны, велась интенсивная переписка (в 1830 г. бельгийская революция разрушила союз Бельгии и Голландии, а заодно и Нидерландское королевство). Особое место в истории наших стран занимает брак дочери Павла I (Анны Павловны) с наследником престола принцем Оранским (1816 г.). Молодая чета одно время жила в Петербурге и Павловске (им посвятил стих А. С. Пушкин). Анна Павловна как королева Голландии снискала любовь и уважение сограждан. Она изучила нидерландский язык, историю и литературу, занималась благотворительностью и основала более 50 приютов для детей неимущих.