Сам Жорик впечатления на Илью не произвел.
– Мелкий он какой-то, – сказал мне Демин, будто удивляясь.
– Маленького роста, что ли? – уточнил я.
– Не в росте вовсе дело, Женька. Хотя он и не богатырь, это точно. Я про другое. Он из тех, кто мелочь по карманам тырит. Пальцы веером держать умеет, этого у него не отнять, но гниловат он, с ним надо держать ухо востро.
Узнав, что гость приехал присмотреть участок, Жорж постарался не ударить в грязь лицом и отправился показывать свои владения, попутно пытаясь будто исподволь выяснить у Демина, почему именно в здешних местах тот хочет поселиться. На случай подобных расспросов у Ильи был заранее заготовлен ответ: он якобы искал место красивое, но чтобы обязательно подальше от Москвы.
– Понимаешь, – говорил он Жорику. – Нужно, чтобы семья жила на природе, но при этом, если бы жена тут поселилась, чтобы я гарантии имел реально, что когда я по делам в Москве задержался и там заночевал – она в квартиру вдруг не нагрянет.
– Да, – соглашался Жорик, проявляя мужскую солидарность. – Хуже нет, чем когда жена внезапно.
– Ты молодец, – оценивал Илья. – Конкретно схватываешь. На лету типа.
Зато предложенные участки потенциального покупателя не впечатлили. Как я и предполагал изначально, Жорик пытался впарить Демину залежалый товар – нераспроданные безлесные участки, да еще к тому же и сырые, там даже в сухую погоду стояли лужи и лягушки квакали. Демин демонстративно оскорбился.
– Ты мне чего предлагаешь? – спросил он недовольно. – Ты мне реальный товар предлагаешь или отбросы впариваешь? Я конкретный человек, – сообщил Демин то, что и без его слов Жорик уже осознал. – И я всегда беру конкретно реальный товар, а не фуфло там всякое! Я же вижу – лес! – повел рукой вокруг Илья. – Вот ты мне лес и продавай!
– Да уж все практически распродано, – попытался объяснить Жорик.
Но Демин только отмахнулся.
– Неконкретный разговор! – оценил он. – Поехали, я покажу тебе, где хотел бы жить реально! Я конкретно оценил, пока через поселок ехал!
Илья усадил Жорика в свой роскошный внедорожник и повез на улицу, где жила Светлана. Тыкать носом Жорика в ворота Светланиного участка Демин благоразумно не стал, а указал на три идущих подряд участка, среди которых был Светланин и два смежных, один из них принадлежал Андрею Михайловичу и его жене, а другой – той семье, в которой росла больная девочка.
– Посмотри, какой лес! – сказал Демин с явной завистью к тем, кто успел сюда вперед него. – Красота! Как этот нарисовал… Ну, художник типа…
– Айвазовский? – предположил Жорик.
– Не-е, который все про лес старался… Еще фамилия такая у него… Деревянная… Шишкин, во!
Жорик посмотрел на лес благоговейно и заметно приуныл.
– Так ведь продано уже! Живут! – сообщил он.
И вид у него был такой, будто осознал наконец – поторопился он с продажей.
– Живут – это не навсегда, – заметил философски Демин. – Сегодня живут, а завтра съехали.
И он выразительно посмотрел на Жорика, подвигая того на откровенный разговор.
– Ну я же не пойду с ними договариваться, – заосторожничал Жорик.
– И не надо! – ответил на это Демин мягко. – Ты мне только скажи, кто из них тут самое слабое звено. На кого нажать можно конкретно, чтобы человек проникся типа мыслью, что ему тут неподходящий климат.
Демин ждал, что собеседник укажет ему на Светлану. Но ошибся. Почти без раздумий Жорик ткнул пальцем в направлении участка, где жила семья с больной девочкой.
– Вот эти! – сказал Жорик. – Муж, жена и два ребенка. Но – сложная семейка! – тут же предупредил он. – Даже не знаю, сможешь ли ты их уболтать. В принципе, я думаю – это невозможно.
– Так не бывает! – сказал убежденно Демин.
– Ну с какой радости они отсюда съедут? – пожал плечами Жорик. – Что такого должно случиться, чтобы они захотели?
И он посмотрел на Демина так, чтобы никаких сомнений не оставалось в том, что за его словами что-то кроется. Демин прикинул в уме, и получалось, что самым важным словом из всех, только что произнесенных Жориком, было слово «случиться».
– Да, что-то должно случиться, – задумчиво протянул понятливый Демин и уже видел, что попал в точку. – А как тут вообще у вас участки из рук в руки переходят?
– По-разному, – ответил Жорик. – Вот этот участок, к примеру, – наконец-то указал он на владения Светланы, – раньше принадлежал одной женщине. А потом ее не стало.
– Умерла? – спросил Демин.
– Нет.
– Замочили? – догадался Демин.
– Причем буквально, – подтвердил Жорик с приличествующим моменту выражением лица. – В пруду ее нашли. Утопленной. И после этого участок перешел в другие руки.
Вот в этом месте, когда он мне рассказывал о визите в Воронцово, Демин сильно возбудился.
– Он мне предложил семейку эту вырезать, Женька! – сказал Илья. – Едва ли не открытым текстом!
– Ну, это еще не факт! – не поверил я.
– Женька! Ты не видел его глаза в тот момент, а я видел! – кипятился Демин. – Он предлагал мне их убить!
– С чего бы это он так откровенничал с тобой?
– А ему это ничем не грозит! – уверенно сказал Демин. – Не к чему придраться! Он же не сказал мне – иди и убей! Он просто рассказал, каким образом сменился владелец одного из участков. Хочешь тут поселиться – вот тебе кандидаты на вылет. Я тебе кое-что подскажу, мол, а дальше думай сам. Догадаешься – молодец. Не догадаешься или побоишься – тогда до свидания. Самое главное, что я понял из разговора с Жориком, – она, эта семейка, что рядом со Светланой живет, будет следующей.
– В смысле – «следующей»?
– После Вероники Лапто. Они не жильцы, Женька. Их уже приговорили. Что делать-то будем?
Напротив соседнего со Светланиным участка я остановил машину, с помощью спички стравил воздух из одного из колес своей машины, потом переложил домкрат из багажника в салон и замаскировал его газетами, и теперь я был готов обратиться за помощью к местным жителям, причем предлог был самый безобидный и вряд ли мог вызвать подозрения.
Я нажал на кнопку у ворот и услышал далеко за деревьями дребезжащий звук звонка, похожего на школьный. Никто не отозвался, хотя я терпеливо ждал. И только после повторного звонка где-то в глубине участка раздался истошный детский вопль:
– Па-а-а-па-а-а!
Ребенок бежал к воротам, я слышал торопливые шаги то и дело спотыкающегося человечка. Шаги приблизились и стихли по ту сторону ворот. Я еще не видел девочку, но слышал ее возбужденное дыхание.
– Ты одна дома? – спросил я через металл ворот.
Она не ответила, но, как мне показалось, прилипла ухом к железному листу.
– Позови кого-нибудь из взрослых, – попросил я. – У меня сломалась машина.
Никакой реакции в ответ, и тогда я снова нажал кнопку звонка. Ну не может же девчонка быть дома одна! Звонок вдали еще не захлебнулся, а уже громыхнуло железо и приоткрылась створка ворот. В образовавшуюся щель мышкой проскользнула уже знакомая мне девчушка и выпалила, тараща на меня глазенки:
– Папа!!!
Похоже, что папой для нее был каждый гость мужского пола. Я представил себе, каково эти вопли слышать папе настоящему.
Следом за девчонкой за ворота вышел паренек в очочках, стопроцентный «ботаник», и сказал, смущаясь и краснея:
– Ой, здравствуйте, Евгений Иванович! Вы простите, Евгений Иванович, Катька всех папой называет.
Он взял сестру за руку и держал ее крепко.
– Тебя как звать? – спросил я.
– Никита.
– Кто-нибудь из взрослых дома есть, Никита? Я тут немножечко сломался, – кивнул я в сторону своей машины.
Парнишка увидел спущенное колесо, произнес понимающе:
– Насос нужен? Или домкрат?
– Домкрат.
– Не знаю, – сказал он неуверенно. – Надо посмотреть.
– Пойдем посмотрим, – предложил я доброжелательно, и ему некуда было деваться, а тут я еще взял Катю за руку, и получалось, что в дом мы пойдем все втроем.
– Папа на работе, мама дома, – говорил Никита, когда мы шли по выложенной бетонными квадратами дорожке. – Но я сам посмотрю. В гараже.
Мы подошли к дому.
– Подождете? – вопросительно посмотрел на меня Никита.
– Вместе с сестренкой твоей, – кивнул я.
Никита ушел в пристроенный к дому гараж. Я опустился на корточки, чтобы мне сподручнее было общаться с Катериной.
– Сколько тебе годиков? – задал я вопрос, неизменно задаваемый в первую очередь всем детям взрослыми людьми.
Девочка молча смотрела на меня. Так по ней и не скажешь, что психически больна. Пузыри не пускает, в конвульсиях не бьется, не кусается. Разве что взгляд ее выдает. Он у нее печальный и какой-то до бездонности глубокий. Дети так не смотрят.
– А мама твоя где? – спросил я.
Молчание в ответ.
– Пойдем поищем маму, – предложил я.
Она вдруг протянула ко мне свои ручонки. Я взял ее на руки. Она прижалась крепко. Я понял, что мы уже друзья.
С ребенком на руках я поднялся по ступеням крыльца и вошел в дом. Сразу за входной дверью обнаружилась передняя, переходящая в просторную гостиную. В гостиной я и увидел маму девочки. Она стояла посреди обширной комнаты, сцепив в замок длинные пальцы бледных рук.
– Здравствуйте, – сказал я.
– Здравствуйте, Евгений Иванович! – пролепетала она в ответ, пребывая в близком к обморочному состоянии.
– Вы извините, что я вас потревожил, – улыбнулся я ей ободряюще. – Колесо проколол. А обратиться не к кому.
– А мы – чем? – сказала она неуверенно. – Помочь, в смысле.
– Нужен домкрат. Ваш сын пообещал найти.
– А, да-да, – поспешно закивала женщина. – Никита сделает, а как же!
– У вас тут и не знаешь, к кому обратиться. Заборы пятиметровой высоты. Не докричишься.
– Да! – сказала женщина и судорожно вздохнула.
– Я недавно разговаривал с вашим главным… Не знаю, как он официально называется… Председатель правления, наверное, – сказал я. – В общем, Жориком. Вы его знаете?
– Муж знает, наверное.
– А вы?
– Я – нет.
– У вас какие с ним отношения?
– С кем? – округлились глаза у женщины. – С мужем?
– Нет, с Жориком.
– Никаких, – пожала она плечами.
– А мне показалось, что он человек конфликтный, – гнул я свое. – Может, ссорились вы с ним когда-то?
В это время в гостиную вошел Никита и сказал с порога:
– Есть домкрат! Я у крыльца его оставил.
– Хорошо, – оценил я. – Никита, а ты знаешь Жорика?
– Какого? – уточнил парнишка, осторожным лисьим жестом поправляя свои очочки.
– Который в этом поселке главный.
– Видел пару раз издалека, – сказал Никита. – А что?
– Вы с ним в контрах? – спросил я. – Воюете до победного конца?
– Я не понял, – признался Никита и посмотрел на меня внимательно.
– Вы не в ссоре с ним?
– А из-за чего, собственно? – удивился парнишка.
Значит, какого-то открытого конфликта не было. Ничего такого, о чем могли бы вспомнить мать и сын. И надо было как-то эту тему закрывать.
– Просто мне коллега моя рассказывала, – сказал я. – Та, что с вами по соседству поселилась. Знаете ее?
Парнишка неопределенно пожал плечами в ответ, так что я и не понял, знает ли он о существовании Светланы рядом с ними.
– Она сказала, что ваш председатель правления – конфликтный человек. И со многими уже успел испортить отношения.
– Так эта женщина, которая рядом с нами живет, – она работает с вами? – сказала женщина с тихим восторгом в голосе.
Надо же, мол, какие у нас соседи!
– Ой, как здорово! – сказала женщина. – И вообще я никогда не думала, что вас увижу! А тут – вы! Представляете?
– Представляю, – кивнул я. – Скажите, а вы не собираетесь свой дом продавать?
Женщина явно растерялась, я видел. Не было у них такого в планах – чтобы отсюда съезжать.
– Вам никто не предлагал продать ваш участок? – спросил я.
Еще больше растерялась женщина. Не предлагали им.
– Нам тут нравится, – сказал Никита.
– Хорошее место, – согласился я. – Оно еще и с историей. Вы про старую графиню слышали?
– Про кого, простите? – удивился Никита.
– Здесь жила графиня Воронцова, – сказал я. – Неужели не слышали?
– Нет.
– Давно жила. Лет двести назад. И говорят, что до сих пор ее призрак тут бродит. Ходит в белом платье по ночам.
– Ой, правда?! – обмерла женщина.
Кажется, я ее напугал.
– Легенда, – сказал я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно беззаботнее. – Никто ее не видел.
– Но ведь говорят! – уловила несоответствие женщина.
Говорят, в Москве кур доят, чуть было не сказал я ей, да не решился. Только пожал плечами в ответ.
– Ну ладно, я поехал, – сказал я. – Спасибо вам. Вы, может быть, зайдете по-соседски сегодня вечером? Посидим, поболтаем. Вот Светлана из Москвы вернется…
Я хотел увидеть главу семейства, потому что от его домочадцев не удалось получить никакой интересной информации. Но как раз с главой семейства и случилась заминка.
– А папа поздно возвращается, – сказал Никита.
В его голосе угадывалось сожаление. Наверное, он не прочь был навестить нас.
– Может быть, в какой-нибудь из выходных дней, – предположил я, чтобы не лишать его надежды.
При прощании я поцеловал хозяйке руку, окончательно ее смутив, и в сопровождении Кати и Никиты направился к своей машине.
– А вы тут розыгрыши будете снимать? – спросил Никита.
– Вряд ли.
– Жаль! – вздохнул он. – Хотелось бы посмотреть!
– Так приезжай на съемки, – предложил я. – Я дам знать, когда мы будем снимать очередной розыгрыш…
– Я не смогу, – сказал Никита. – Дел много.
Этакий зубрилка. Корпит над учебниками, не поднимая головы.
– Учишься? – сказал я понимающе.
Он кивнул в ответ.
Мы вышли к машине.
– Давайте я вам помогу, – предложил Никита.
Он явно хотел чем-то быть мне полезным.
– Валяй! – легко согласился я. – Хотел тебя спросить, кстати. Ты не в курсе, что такое Горюшкин?
«Горюшкин» – это было слово из странного письма, которое я обнаружил в почтовом ящике Светланы. Покойница Вероника Лапто написала: «Навестите меня в Горюшкине…»
– Не Горюшкин, а Горюшкино, – поправил меня Никита.
– Так что такое Горюшкино?
– Это деревня такая.
– Деревня? – удивился я.
Не знаю, что именно я был готов услышать в ответ, но точно не «деревня».
– Это здесь недалеко, – сказал Никита. – Километра три. Могу показать, если хотите.
Я хотел.
– Только там никто не живет, – сказал Никита.
– Вообще никто? – удивился я.
– Да. Заброшенная деревня. А что?
Да ничего. Просто странно это все. Сначала Вероника Лапто умерла. Потом покойница стала писать письма новой обитательнице своего бывшего дома. А сама тем временем обретается в деревне, в которой уже никто не живет.
Мы ехали по проселочной дороге, забираясь, как мне казалось, все глубже в лес. Дорога петляла по поднимающемуся все выше склону холма, и когда мы выехали на его вершину, лес расступился, открывая нам унылый вид разоренной деревни. Здесь не было ни одного целого дома, а многие и вовсе были сожжены, и на месте пожарищ надгробными памятниками умершей жизни высились обожженные огнем печи. Судя по тому, как бурно разрослись сорняки, люди здесь не жили давно. Может, они ушли отсюда пять лет назад, а может – двадцать пять, причем последний вариант представлялся мне более правдоподобным. Здесь даже деревянные телеграфные столбы сгнили и сломались – ни одного целого я не увидел на бывшей деревенской улице.
– Мелкий он какой-то, – сказал мне Демин, будто удивляясь.
– Маленького роста, что ли? – уточнил я.
– Не в росте вовсе дело, Женька. Хотя он и не богатырь, это точно. Я про другое. Он из тех, кто мелочь по карманам тырит. Пальцы веером держать умеет, этого у него не отнять, но гниловат он, с ним надо держать ухо востро.
Узнав, что гость приехал присмотреть участок, Жорж постарался не ударить в грязь лицом и отправился показывать свои владения, попутно пытаясь будто исподволь выяснить у Демина, почему именно в здешних местах тот хочет поселиться. На случай подобных расспросов у Ильи был заранее заготовлен ответ: он якобы искал место красивое, но чтобы обязательно подальше от Москвы.
– Понимаешь, – говорил он Жорику. – Нужно, чтобы семья жила на природе, но при этом, если бы жена тут поселилась, чтобы я гарантии имел реально, что когда я по делам в Москве задержался и там заночевал – она в квартиру вдруг не нагрянет.
– Да, – соглашался Жорик, проявляя мужскую солидарность. – Хуже нет, чем когда жена внезапно.
– Ты молодец, – оценивал Илья. – Конкретно схватываешь. На лету типа.
Зато предложенные участки потенциального покупателя не впечатлили. Как я и предполагал изначально, Жорик пытался впарить Демину залежалый товар – нераспроданные безлесные участки, да еще к тому же и сырые, там даже в сухую погоду стояли лужи и лягушки квакали. Демин демонстративно оскорбился.
– Ты мне чего предлагаешь? – спросил он недовольно. – Ты мне реальный товар предлагаешь или отбросы впариваешь? Я конкретный человек, – сообщил Демин то, что и без его слов Жорик уже осознал. – И я всегда беру конкретно реальный товар, а не фуфло там всякое! Я же вижу – лес! – повел рукой вокруг Илья. – Вот ты мне лес и продавай!
– Да уж все практически распродано, – попытался объяснить Жорик.
Но Демин только отмахнулся.
– Неконкретный разговор! – оценил он. – Поехали, я покажу тебе, где хотел бы жить реально! Я конкретно оценил, пока через поселок ехал!
Илья усадил Жорика в свой роскошный внедорожник и повез на улицу, где жила Светлана. Тыкать носом Жорика в ворота Светланиного участка Демин благоразумно не стал, а указал на три идущих подряд участка, среди которых был Светланин и два смежных, один из них принадлежал Андрею Михайловичу и его жене, а другой – той семье, в которой росла больная девочка.
– Посмотри, какой лес! – сказал Демин с явной завистью к тем, кто успел сюда вперед него. – Красота! Как этот нарисовал… Ну, художник типа…
– Айвазовский? – предположил Жорик.
– Не-е, который все про лес старался… Еще фамилия такая у него… Деревянная… Шишкин, во!
Жорик посмотрел на лес благоговейно и заметно приуныл.
– Так ведь продано уже! Живут! – сообщил он.
И вид у него был такой, будто осознал наконец – поторопился он с продажей.
– Живут – это не навсегда, – заметил философски Демин. – Сегодня живут, а завтра съехали.
И он выразительно посмотрел на Жорика, подвигая того на откровенный разговор.
– Ну я же не пойду с ними договариваться, – заосторожничал Жорик.
– И не надо! – ответил на это Демин мягко. – Ты мне только скажи, кто из них тут самое слабое звено. На кого нажать можно конкретно, чтобы человек проникся типа мыслью, что ему тут неподходящий климат.
Демин ждал, что собеседник укажет ему на Светлану. Но ошибся. Почти без раздумий Жорик ткнул пальцем в направлении участка, где жила семья с больной девочкой.
– Вот эти! – сказал Жорик. – Муж, жена и два ребенка. Но – сложная семейка! – тут же предупредил он. – Даже не знаю, сможешь ли ты их уболтать. В принципе, я думаю – это невозможно.
– Так не бывает! – сказал убежденно Демин.
– Ну с какой радости они отсюда съедут? – пожал плечами Жорик. – Что такого должно случиться, чтобы они захотели?
И он посмотрел на Демина так, чтобы никаких сомнений не оставалось в том, что за его словами что-то кроется. Демин прикинул в уме, и получалось, что самым важным словом из всех, только что произнесенных Жориком, было слово «случиться».
– Да, что-то должно случиться, – задумчиво протянул понятливый Демин и уже видел, что попал в точку. – А как тут вообще у вас участки из рук в руки переходят?
– По-разному, – ответил Жорик. – Вот этот участок, к примеру, – наконец-то указал он на владения Светланы, – раньше принадлежал одной женщине. А потом ее не стало.
– Умерла? – спросил Демин.
– Нет.
– Замочили? – догадался Демин.
– Причем буквально, – подтвердил Жорик с приличествующим моменту выражением лица. – В пруду ее нашли. Утопленной. И после этого участок перешел в другие руки.
Вот в этом месте, когда он мне рассказывал о визите в Воронцово, Демин сильно возбудился.
– Он мне предложил семейку эту вырезать, Женька! – сказал Илья. – Едва ли не открытым текстом!
– Ну, это еще не факт! – не поверил я.
– Женька! Ты не видел его глаза в тот момент, а я видел! – кипятился Демин. – Он предлагал мне их убить!
– С чего бы это он так откровенничал с тобой?
– А ему это ничем не грозит! – уверенно сказал Демин. – Не к чему придраться! Он же не сказал мне – иди и убей! Он просто рассказал, каким образом сменился владелец одного из участков. Хочешь тут поселиться – вот тебе кандидаты на вылет. Я тебе кое-что подскажу, мол, а дальше думай сам. Догадаешься – молодец. Не догадаешься или побоишься – тогда до свидания. Самое главное, что я понял из разговора с Жориком, – она, эта семейка, что рядом со Светланой живет, будет следующей.
– В смысле – «следующей»?
– После Вероники Лапто. Они не жильцы, Женька. Их уже приговорили. Что делать-то будем?
* * *
Я выбрал день, когда Светлана гарантированно находилась в Москве, и поехал в Воронцово.Напротив соседнего со Светланиным участка я остановил машину, с помощью спички стравил воздух из одного из колес своей машины, потом переложил домкрат из багажника в салон и замаскировал его газетами, и теперь я был готов обратиться за помощью к местным жителям, причем предлог был самый безобидный и вряд ли мог вызвать подозрения.
Я нажал на кнопку у ворот и услышал далеко за деревьями дребезжащий звук звонка, похожего на школьный. Никто не отозвался, хотя я терпеливо ждал. И только после повторного звонка где-то в глубине участка раздался истошный детский вопль:
– Па-а-а-па-а-а!
Ребенок бежал к воротам, я слышал торопливые шаги то и дело спотыкающегося человечка. Шаги приблизились и стихли по ту сторону ворот. Я еще не видел девочку, но слышал ее возбужденное дыхание.
– Ты одна дома? – спросил я через металл ворот.
Она не ответила, но, как мне показалось, прилипла ухом к железному листу.
– Позови кого-нибудь из взрослых, – попросил я. – У меня сломалась машина.
Никакой реакции в ответ, и тогда я снова нажал кнопку звонка. Ну не может же девчонка быть дома одна! Звонок вдали еще не захлебнулся, а уже громыхнуло железо и приоткрылась створка ворот. В образовавшуюся щель мышкой проскользнула уже знакомая мне девчушка и выпалила, тараща на меня глазенки:
– Папа!!!
Похоже, что папой для нее был каждый гость мужского пола. Я представил себе, каково эти вопли слышать папе настоящему.
Следом за девчонкой за ворота вышел паренек в очочках, стопроцентный «ботаник», и сказал, смущаясь и краснея:
– Ой, здравствуйте, Евгений Иванович! Вы простите, Евгений Иванович, Катька всех папой называет.
Он взял сестру за руку и держал ее крепко.
– Тебя как звать? – спросил я.
– Никита.
– Кто-нибудь из взрослых дома есть, Никита? Я тут немножечко сломался, – кивнул я в сторону своей машины.
Парнишка увидел спущенное колесо, произнес понимающе:
– Насос нужен? Или домкрат?
– Домкрат.
– Не знаю, – сказал он неуверенно. – Надо посмотреть.
– Пойдем посмотрим, – предложил я доброжелательно, и ему некуда было деваться, а тут я еще взял Катю за руку, и получалось, что в дом мы пойдем все втроем.
– Папа на работе, мама дома, – говорил Никита, когда мы шли по выложенной бетонными квадратами дорожке. – Но я сам посмотрю. В гараже.
Мы подошли к дому.
– Подождете? – вопросительно посмотрел на меня Никита.
– Вместе с сестренкой твоей, – кивнул я.
Никита ушел в пристроенный к дому гараж. Я опустился на корточки, чтобы мне сподручнее было общаться с Катериной.
– Сколько тебе годиков? – задал я вопрос, неизменно задаваемый в первую очередь всем детям взрослыми людьми.
Девочка молча смотрела на меня. Так по ней и не скажешь, что психически больна. Пузыри не пускает, в конвульсиях не бьется, не кусается. Разве что взгляд ее выдает. Он у нее печальный и какой-то до бездонности глубокий. Дети так не смотрят.
– А мама твоя где? – спросил я.
Молчание в ответ.
– Пойдем поищем маму, – предложил я.
Она вдруг протянула ко мне свои ручонки. Я взял ее на руки. Она прижалась крепко. Я понял, что мы уже друзья.
С ребенком на руках я поднялся по ступеням крыльца и вошел в дом. Сразу за входной дверью обнаружилась передняя, переходящая в просторную гостиную. В гостиной я и увидел маму девочки. Она стояла посреди обширной комнаты, сцепив в замок длинные пальцы бледных рук.
– Здравствуйте, – сказал я.
– Здравствуйте, Евгений Иванович! – пролепетала она в ответ, пребывая в близком к обморочному состоянии.
– Вы извините, что я вас потревожил, – улыбнулся я ей ободряюще. – Колесо проколол. А обратиться не к кому.
– А мы – чем? – сказала она неуверенно. – Помочь, в смысле.
– Нужен домкрат. Ваш сын пообещал найти.
– А, да-да, – поспешно закивала женщина. – Никита сделает, а как же!
– У вас тут и не знаешь, к кому обратиться. Заборы пятиметровой высоты. Не докричишься.
– Да! – сказала женщина и судорожно вздохнула.
– Я недавно разговаривал с вашим главным… Не знаю, как он официально называется… Председатель правления, наверное, – сказал я. – В общем, Жориком. Вы его знаете?
– Муж знает, наверное.
– А вы?
– Я – нет.
– У вас какие с ним отношения?
– С кем? – округлились глаза у женщины. – С мужем?
– Нет, с Жориком.
– Никаких, – пожала она плечами.
– А мне показалось, что он человек конфликтный, – гнул я свое. – Может, ссорились вы с ним когда-то?
В это время в гостиную вошел Никита и сказал с порога:
– Есть домкрат! Я у крыльца его оставил.
– Хорошо, – оценил я. – Никита, а ты знаешь Жорика?
– Какого? – уточнил парнишка, осторожным лисьим жестом поправляя свои очочки.
– Который в этом поселке главный.
– Видел пару раз издалека, – сказал Никита. – А что?
– Вы с ним в контрах? – спросил я. – Воюете до победного конца?
– Я не понял, – признался Никита и посмотрел на меня внимательно.
– Вы не в ссоре с ним?
– А из-за чего, собственно? – удивился парнишка.
Значит, какого-то открытого конфликта не было. Ничего такого, о чем могли бы вспомнить мать и сын. И надо было как-то эту тему закрывать.
– Просто мне коллега моя рассказывала, – сказал я. – Та, что с вами по соседству поселилась. Знаете ее?
Парнишка неопределенно пожал плечами в ответ, так что я и не понял, знает ли он о существовании Светланы рядом с ними.
– Она сказала, что ваш председатель правления – конфликтный человек. И со многими уже успел испортить отношения.
– Так эта женщина, которая рядом с нами живет, – она работает с вами? – сказала женщина с тихим восторгом в голосе.
Надо же, мол, какие у нас соседи!
– Ой, как здорово! – сказала женщина. – И вообще я никогда не думала, что вас увижу! А тут – вы! Представляете?
– Представляю, – кивнул я. – Скажите, а вы не собираетесь свой дом продавать?
Женщина явно растерялась, я видел. Не было у них такого в планах – чтобы отсюда съезжать.
– Вам никто не предлагал продать ваш участок? – спросил я.
Еще больше растерялась женщина. Не предлагали им.
– Нам тут нравится, – сказал Никита.
– Хорошее место, – согласился я. – Оно еще и с историей. Вы про старую графиню слышали?
– Про кого, простите? – удивился Никита.
– Здесь жила графиня Воронцова, – сказал я. – Неужели не слышали?
– Нет.
– Давно жила. Лет двести назад. И говорят, что до сих пор ее призрак тут бродит. Ходит в белом платье по ночам.
– Ой, правда?! – обмерла женщина.
Кажется, я ее напугал.
– Легенда, – сказал я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно беззаботнее. – Никто ее не видел.
– Но ведь говорят! – уловила несоответствие женщина.
Говорят, в Москве кур доят, чуть было не сказал я ей, да не решился. Только пожал плечами в ответ.
– Ну ладно, я поехал, – сказал я. – Спасибо вам. Вы, может быть, зайдете по-соседски сегодня вечером? Посидим, поболтаем. Вот Светлана из Москвы вернется…
Я хотел увидеть главу семейства, потому что от его домочадцев не удалось получить никакой интересной информации. Но как раз с главой семейства и случилась заминка.
– А папа поздно возвращается, – сказал Никита.
В его голосе угадывалось сожаление. Наверное, он не прочь был навестить нас.
– Может быть, в какой-нибудь из выходных дней, – предположил я, чтобы не лишать его надежды.
При прощании я поцеловал хозяйке руку, окончательно ее смутив, и в сопровождении Кати и Никиты направился к своей машине.
– А вы тут розыгрыши будете снимать? – спросил Никита.
– Вряд ли.
– Жаль! – вздохнул он. – Хотелось бы посмотреть!
– Так приезжай на съемки, – предложил я. – Я дам знать, когда мы будем снимать очередной розыгрыш…
– Я не смогу, – сказал Никита. – Дел много.
Этакий зубрилка. Корпит над учебниками, не поднимая головы.
– Учишься? – сказал я понимающе.
Он кивнул в ответ.
Мы вышли к машине.
– Давайте я вам помогу, – предложил Никита.
Он явно хотел чем-то быть мне полезным.
– Валяй! – легко согласился я. – Хотел тебя спросить, кстати. Ты не в курсе, что такое Горюшкин?
«Горюшкин» – это было слово из странного письма, которое я обнаружил в почтовом ящике Светланы. Покойница Вероника Лапто написала: «Навестите меня в Горюшкине…»
– Не Горюшкин, а Горюшкино, – поправил меня Никита.
– Так что такое Горюшкино?
– Это деревня такая.
– Деревня? – удивился я.
Не знаю, что именно я был готов услышать в ответ, но точно не «деревня».
– Это здесь недалеко, – сказал Никита. – Километра три. Могу показать, если хотите.
Я хотел.
* * *
Поменяв колесо машины, мы с Никитой отправились в Горюшкино.– Только там никто не живет, – сказал Никита.
– Вообще никто? – удивился я.
– Да. Заброшенная деревня. А что?
Да ничего. Просто странно это все. Сначала Вероника Лапто умерла. Потом покойница стала писать письма новой обитательнице своего бывшего дома. А сама тем временем обретается в деревне, в которой уже никто не живет.
Мы ехали по проселочной дороге, забираясь, как мне казалось, все глубже в лес. Дорога петляла по поднимающемуся все выше склону холма, и когда мы выехали на его вершину, лес расступился, открывая нам унылый вид разоренной деревни. Здесь не было ни одного целого дома, а многие и вовсе были сожжены, и на месте пожарищ надгробными памятниками умершей жизни высились обожженные огнем печи. Судя по тому, как бурно разрослись сорняки, люди здесь не жили давно. Может, они ушли отсюда пять лет назад, а может – двадцать пять, причем последний вариант представлялся мне более правдоподобным. Здесь даже деревянные телеграфные столбы сгнили и сломались – ни одного целого я не увидел на бывшей деревенской улице.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента