Владимир Гриньков. Украсть у президента

   Главврач бочком продвигался к выходу из кабинета. Он был похож на побитого пса. Только что лаял, но получил палкой по хребту и теперь покидал поле брани.
   Когда он вышел, Горецкий крутанулся в кресле и оказался лицом к лицу с Фроловым.
   – Здравствуйте, – сказал ему Горецкий с мягкостью иезуита в голосе.
   Фролов кивнул и жалко улыбнулся.
   – В двухтысячном году, – сказал Горецкий и закинул ногу на ногу, – у вас на излечении находилась Мария Николаевна Алтынова. Помните такую?
   У Фролова нервно дернулась щека. Он не ответил.
   – От чего такого вы ее лечили? – спросил Горецкий, разглядывая пыльную поверхность своей туфли.
   – Я думаю, надо поднять историю болезни, – сказал неуверенно Фролов.
   – Уверен, что там все грамотно расписано, – кивнул Горецкий и оторвался от созерцания своей туфли. – Меня интересует то, что в истории болезни не записано. Вас попросили попридержать женщину в больнице?
   Фролов сцепил руки в замок. Костяшки пальцев побелели.
   – Вы из Москвы, – сказал он. – Почти наверняка в курсе.
   – Да или нет?
   – Да, – нервно подтвердил Фролов.
   – Кто попросил?
   – Я не знаю.
   Горецкий глянул недоверчиво.
   – Я действительно не знаю, – заспешил Фролов. – Это были наши люди…
   – ФСБ?
   – Да. Но я не знаю, кто они. Я их видел в первый раз. Они приехали из Москвы. Вот здесь, в этом кабинете, они со мной разговаривали…
   – При главвраче?
   – Нет.
   – Сколько их было?
   – Двое.
   – Что они вам сказали?
   – Что надо подержать у меня в отделении женщину. Некоторое время.
   – Сколько?
   – Они сказали, что сообщат.
   – Дальше.
   – Привезли ее ко мне. Ну что… Гипертония. Ишемическая болезнь сердца. Предынфарктное состояние. Все по-честному, ею надо было заниматься…
   – Но они вам что-то все-таки объяснили! – оборвал Горецкий. – Еще не хватало, чтобы у нас ФСБ сердечниками занималась и следила, чтобы утки из палат не воровали!
   – Объяснили, что в оперативных целях. А мы все-таки ведомственное учреждение. У нас бывают необычные пациенты, – сказал Фролов, словно извиняясь.
   – В общем, они хотели ее у вас закрыть.
   Фролов мялся.
   – Попридержать ее, чтобы она из Воронежа никуда не отправилась, – гнул свое Горецкий.
   – Да, – не без усилия над собой подтвердил Фролов.
   – Они вам оставили свои координаты?
   – Нет.
   – Как же вы с ними связывались?
   – Они сами со мной связывались. Звонили каждый день.
   – И фамилий их вы тоже не знаете, – предположил проницательный Горецкий. – Только имена. Один из этих двоих наверняка представился вам как Николай Петрович, – сказал насмешливо Горецкий.
   – Да, – растерялся Фролов.
   Концов не найти. Вымышленные имена. Профессионально неприметная внешность. Никаких контактных телефонов.
   – И потом они уже больше не объявлялись? – спросил напоследок Горецкий.
   – Нет.
   Конечно, нет.

* * *

   В аэропорту Корнышева никто не встречал. Он прилетел на Кипр как заурядный турист, и о его поездке знали только он сам, Горецкий и Калюжный. Вместе с остальными туристами, оформлявшими тур через ту же самую московскую фирму, что и Корнышев, он на поджидавшем их автобусе доехал до Лимасола, поселился в отеле и попросил администратора арендовать для него автомобиль с кондиционером. Принял душ, выпил апельсинового сока, который нашел в мини-баре своего номера. Постоял немного на балконе, c которого было видно близкое море и бассейн отеля, в котором плескались веселые и все как на подбор красивые, как показалось Корнышеву с большого расстояния, девушки. Спустился вниз, сел за руль арендованной для него машины и отправился обратно в Ларнаку, из аэропорта которой его совсем недавно доставил автобус.
   Руль в машине находился справа, ехать надо было по левой полосе, при переключении передач Корнышев пытался привычным жестом ухватиться за рычаг коробки передач правой рукой, а вместо рычага натыкался на дверцу – рычаг здесь был не справа, а слева. Все очень непривычно, и нужно было время для того, чтобы приноровиться. К счастью, еще в Москве, готовясь к поездке, Корнышев выбрал отель в туристической зоне на восточной окраине Лимасола, и теперь ему не пришлось петлять по городу. На ближайшей же дорожной развязке он выехал на автомагистраль, ведущую в Ларнаку, и здесь уже сложностей было меньше: широкая многополосная дорога, мало машин, ни поворотов, ни перекрестков. Дави на газ и ни о чем не думай. Здесь он уже мог отвлечься от управления непривычным автомобилем и теперь видел не только серую ленту шоссе, но и фиксировал взглядом какие-то детали окружавшего его кипрского пейзажа.
   Выжженные до желтизны жарким летним солнцем холмы. Невысокие оливковые деревья. Стройные, как карандаши, кипарисы. Синее-синее небо с облаками настолько редкими, что они ни на секунду не закрывали немилосердно палящее солнце. Ослепительно белый дом, одиноко стоящий на склоне холма. Рекламный щит, где узнаваем только логотип «Кока-колы», все остальное написано по-гречески. И почти не видно людей.
   В Ларнаке Корнышев заплутал. На дорожной развязке повернул не туда и неожиданно для себя выехал к аэропорту. Вернулся к развязке, повторил попытку и очень скоро въехал в самый центр города, протянувшийся вдоль моря. Пальмовая набережная с ровными рядами фонарей. Пляж и причал для яхт, сплошная череда отелей. Впереди угадывается невысокая крепость. И одни туристы вокруг. Конечно, он опять ошибся.
   Корнышев с картой Ларнаки в руках зашел в ближайший ресторан. Смуглолицый официант, радостно улыбаясь, очень быстро нарисовал на карте маршрут, который должен был вывести Корнышева на разыскиваемую им улицу.
   – Здесь? – по-русски переспросил Корнышев и ткнул пальцем в то место на карте, которое крестиком отметил киприот.
   – Не, не! – согласно закивал официант, подтверждая правоту Корнышева лучезарной улыбкой.
   Корнышев сел в машину и отправился по проложенному официантом маршруту, а когда добрался до места, которое официант обозначит крестиком, то оказалось, что улыбчивый киприот что-то напутал и нужная Корнышеву улица находится совсем в другом районе города. И только со следующей попытки Корнышев попал туда, куда надо. Этот район был сплошь застроен особняками в один-два этажа. Дома стояли довольно близко друг от друга, к каждому был прирезан крохотный участок земли, где можно было разместить лишь несколько кустов, а для машины места уже не оставалось, и автомобили парковались прямо на улице.
   Здесь не было вилл, все скромно и без изысков – район заурядной по местным меркам застройки.
   Номеров на домах не было, и местоположение нужного ему дома Корнышев определил лишь приблизительно, но у всех домов, один из которых мог оказаться нужным ему, припаркованные автомашины имели номера белого цвета, и только у одной машины цвет номеров был зеленый, а Корнышев слышал от Горецкого, что именно зеленые номера на Кипре выдают гостям острова, тем, кто не является гражданином Кипра, и напротив этого дома он остановился. Вышел из машины, пошел к ажурной калитке. Проходя мимо автомобиля с зелеными номерами, бросил взгляд в его салон и увидел на переднем сиденье русскоязычную газету «Вестник Кипра». Значит, он не ошибся.
   Нажал кнопку звонка, очень скоро из дверей дома вышла немолодая, но молодо выглядящая женщина, приветливо улыбнулась Корнышеву и что-то спросила у него по-гречески. Лицо у нее было совершенно русское. И Корнышев по-русски сказал ей в ответ:
   – Здравствуйте! Мне нужна Алла Михайловна Ведьмакина.
   В одно мгновение улыбка улетучилась с лица женщины, и Корнышев понял, что он не ошибся.
   – А вы кто? – спросила она настороженно.
   Их разделяла калитка, и женщина не делала попытки эту калитку перед гостем открыть.
   – Я прилетел из Москвы, чтобы встретиться с вами, – сказал Корнышев. – Это связано с вашим мужем Ведьмакиным Александром Никифоровичем.
   – Вы из ФСБ?
   – Да, – сказал Корнышев.
   Женщина еще больше нахмурилась, словно сбывались ее самые худшие подозрения.
   – Что вам от меня нужно?
   – Поговорить, – сообщил Корнышев и сдержанно улыбнулся, демонстрируя, что он совсем не опасен.
   Женщина открыла калитку.
   – Проходите!
   Она сильно нервничала и не умела это скрыть.
   Вошли в дом. Просторная гостиная с мраморным полом, дающим ощущение прохлады. Корнышев подумал о том, как приятно было бы пройтись по этому полу босиком. Почти нет мебели. Стол, стулья, диван, плоская панель телевизора.
   – Катя и Никифор дома? – спросил доброжелательно Корнышев, и то, что он назвал детей женщины по именам, продемонстрировав тем самым свою осведомленность, давая понять, как не случаен его визит, деморализовало женщину.
   – Нет, но они скоро приедут, – сказала нервно Ведьмакина.
   – Вы нервничаете? – с бесцеремонностью ощущающего свое превосходство человека осведомился Корнышев.
   – А чего мне нервничать? – судорожно вздохнула женщина.
   – Давайте присядем, – предложил Корнышев и первым опустился на диван.
   Ведьмакина села на стул, руки сложила на столе и выжидательно смотрела на гостя, покусывая нервно губы.
   – Искали вас в Москве, – сообщил Корнышев. – А вы, оказывается, на Кипре. Давно здесь живете?
   – С девяносто девятого года.
   – А чего же так?
   Вместо ответа Ведьмакина молча пожала плечами.
   – Нравится на Кипре? – спросил Корнышев.
   – Здесь скучно, – коротко ответила женщина.
   – Скучно? – непритворно удивился Корнышев. – Море, пляжи, туристы, курортное место.
   – Здешняя жизнь кажется веселой и беззаботной только туристам, которые приезжают на неделю-две. В повседневной жизни все по-другому.
   – Так возвращайтесь в Москву, – с неискренней беззаботностью в голосе посоветовал Корнышев. – Вы давно в последний раз в Москве были?
   – Давно, – осторожно ответила женщина.
   – Когда? – улыбался ей Корнышев.
   – Уже не помню.
   – В девяносто девятом году, – проявил поразительную осведомленность Корнышев, который не переставал улыбаться, – вы выехали на Кипр и больше в Москве не появлялись.
   Женщина нервно перебирала пальцами.
   – Почему? – спросил Корнышев и перестал улыбаться.
   – Не сложилось, – дернула женщина плечом.
   – А все-таки?
   – Это так важно?
   – Ну конечно, – подтвердил без улыбки Корнышев.
   – Мой муж погиб. И мне тяжело возвращаться в Москву.
   – Он погиб в двухтысячном. И до его гибели вы больше года провели здесь, а не в Москве. Вы были на его похоронах? – вдруг спросил Корнышев.
   – А вы по какому вообще вопросу, извините?
   – По этому вот самому, – спокойно ответил Корнышев. – Или вы думаете, что я приехал просто вас проведать?
   – Не думаю, – сузила глаза Ведьмакина.
   – Правильно, – благосклонно подтвердил Корнышев и повел взглядом вокруг. – Хороший дом, – оценил он. – Арендуете? Или выкупили?
   – Дом принадлежит какой-то фирме.
   – Я даже знаю, кому эта фирма принадлежит.
   – Каким-нибудь киприотам, наверное, – пожала плечами Ведьмакина.
   – Нет, киприоты только номинально числятся. Знаете, наверное, как на Кипре делают. Фирма оформляется на киприота, но он сразу же пишет бумагу об уступке прав на фирму – с открытой датой. А реальные владельцы, в пользу которых он фирму отписал, остаются в тени. Так вот, реальные владельцы этой фирмы, о которой мы говорим, – некие Ведьмакины.
   – Что вам от нас нужно? – дрогнула Алла Михайловна Ведьмакина.
   – Это вот ваш муж? – спросил Корнышев, поднялся с дивана, сел за стол напротив Аллы Михайловны и выложил на стол фотографию, с которой строго смотрел полковник Ведьмакин.
   Женщина не сдержалась и заплакала. Вытирала слезы, а они все текли и текли.
   – Простите! – всхлипнула она. – Да, это мой муж.
   – Чья идея была обосноваться на Кипре? Его?
   – Да, – плакала женщина.
   – А как он это объяснял?
   Ведьмакина подняла на собеседника заплаканные глаза.
   – Вы должны мне доверять, – сказал Корнышев. – Извините за то, что не могу рассказать вам всего, но вкратце суть дела вот в чем. У нас появились серьезные сомнения в том, что смерть вашего мужа была просто трагической случайностью.
   – У «нас» – это у кого?
   – Я служу в Федеральной службе безопасности, – сообщил Корнышев. – У нас в последнее время многое меняется к лучшему. Элементарный порядок наводится. Расчищаем, так сказать, авгиевы конюшни. В том числе разбираемся с темными историями, которые в недавнем прошлом имели место быть.
   Он говорил, глядя в глаза Ведьмакиной. И увидел, как что-то в тех глазах промелькнуло. Как раз в тот момент, когда он сказал про темные истории.
   – И мне кажется, что вы тоже задумывались о странностях того дела, – доверительным тоном произнес Корнышев.
   Ведьмакина ничего не сказала в ответ и даже не кивнула, но по ее взгляду Корнышев догадался, что все правильно он сейчас делает и нигде пока не напортачил.
   – Когда у вашего мужа появилась идея перевезти вас на Кипр?
   – В девяносто восьмом году.
   – То есть приблизительно за год до того, как вы сюда переехали?
   – Немногим меньше года.
   – Какие были мотивы?
   Ведьмакина пожала неопределенно плечами, неуверенно ответила:
   – Солнце, море, фрукты…
   Тут она угадала по глазам своего собеседника, что ее отговорки ему совсем не по душе, и к перечню приятных особенностей Кипра добавила более правдоподобное:
   – Спокойный остров, никакой преступности…
   – Ваш Александр Никифорович беспокоился о безопасности? – ухватился за последнюю фразу Корнышев. – Вы замечали, что его что-то тревожит? Или у вас с ним был разговор об этом?
   – Нет, мы не говорили, конечно. Зачем ему было меня пугать? Просто – пенсия скоро, надо думать, где старость проживешь…
   – А что – кипрское правительство обещало вам пенсию?
   – Нет! – смешалась Алла Михайловна.
   – То есть вы на российскую пенсию тут собирались жить? – не поверил в реальность подобного Корнышев. – Я знаю, что британские пенсионеры любят здесь селиться. У которых пенсия полторы тысячи долларов. А на российскую пенсию тут не проживешь. Или Александр Никифорович успел деньжат скопить? У него зарплата какая была, кстати?
   Корнышев замолчал, ожидая ответа, но так и не дождался.
   – Этот дом стоит от ста до ста пятидесяти тысяч долларов, – сказал он. – Откуда такие деньги?
   – Мы квартиру московскую продали.
   – Семьдесят тысяч.
   – Что? – посмотрела непонимающе женщина.
   – Я наводил справки там, в Москве. Разговаривал с торговцами недвижимостью. Они мне сказали, что за такую квартиру, как ваша, тогда, в девяносто девятом, сразу после дефолта, можно было получить максимум семьдесят тысяч долларов. Я думаю, что вы ее продали даже дешевле.
   Ведьмакина упрямо вздернула подбородок, отчего сразу стала похожа на хрестоматийную подпольщицу, которая военную тайну на допросе не выдаст врагу ни за какие коврижки.
   – Чем ваш супруг занимался в то время? – спросил Корнышев.
   – Я не знаю!
   – Чем он таким занимался, что ему пришлось задуматься о безопасности собственной семьи? – не отступался Корнышев.
   – Я действительно не знаю!
   – У вас российский паспорт?
   – В смысле? – растерялась Ведьмакина.
   – Вы гражданка России?
   – Да. А что?
   – А то, – сказал Корнышев. – Мы вызовем вас для официального допроса в Москву. В рамках возбужденного уголовного дела. И вы, как гражданка России, будете обязаны явиться. Потому что в противном случае мы обратимся к кипрским властям. Вы знаете, как быстро киприоты реагируют на наши запросы? Вы и оглянуться не успеете, как будете в Москве беседовать со следователем под протокол.
   – Зачем вы мне угрожаете? – страдальчески произнесла Ведьмакина.
   – Мне не нравится, когда люди отказываются мне помочь, уповая на собственную неуязвимость, вполне эфемерную, между прочим. Вы продали московскую квартиру. А налоги с тех денег вы заплатили? А вывозили вы те деньги из России как? Следов таможенной декларации я не обнаружил. Фактически контрабанда. Вы зарегистрировали здесь фирму и, купив этот дом, инвестировали деньги в экономику Кипра. А разрешение Центрального банка Российской Федерации у вас на это есть? Ваш сын выехал за пределы Российской Федерации, хотя он подлежит призыву на военную службу, и фактически является уклонистом, а это уголовная статья, между прочим. У вас, за что ни зацепись, везде узелки вылазят. Вам бы не ссориться со мной надо, а помогать, отвечать на вопросы так, чтобы от зубов отскакивало!
   – Я действительно не знаю! – воскликнула женщина.
   – Чего вы не знаете?
   – Чем занимался мой муж! Он всю жизнь по заграницам, у него работа такая, вы и сами, наверное, в курсе, даже больше меня знаете, наверное. Он никогда со мной своих служебных дел не обсуждал, а я не спрашивала. Из командировки вернется, отпуск у него, детьми занимается, вот это мы с ним обсуждаем – детей…
   – И каждый раз, возвращаясь из командировки, он вам говорил: «Давай на Кипр уедем, Алла».
   – Нет, конечно, – сказала Ведьмакина.
   – Значит, только в процессе последних его командировок этот замысел возник…
   – Видимо, да.
   – Командировок на Кипр, – уточнил Корнышев.
   – Да.
   – Кипрский период, назовем его так, начался у вашего мужа года с девяносто седьмого – девяносто восьмого…
   – Да.
   – И с этого времени ваше финансовое положение улучшилось…
   – Что вы имеете в виду? – подозрительно посмотрела на него Алла Михайловна.
   – У нас ведь откровенный разговор, – напомнил Корнышев. – Поэтому давайте начистоту. До кипрского периода, как мы его назвали, ваш муж получал зарплату, ну и плюс те деньги, которые назовем командировочными. И о приобретении дома за границей речь не шла. Или шла? – вдруг спросил он.
   – Нет! – поспешно ответила растерявшаяся Алла Михайловна.
   – Значит, все началось с Кипра, – кивнул Корнышев. – Появились какие-никакие деньги, это раз, и ваш супруг задумался о безопасности собственной семьи. Это два. То есть в жизни вашего супруга происходили какие-то важные события. Вы ведь тоже это тогда заметили, да? – осведомился Корнышев с обманчивой вкрадчивой мягкостью, которая на самом деле не могла Ведьмакину обмануть.
   – Работа как работа, – пробормотала она. – Я не лезла в его дела, я же вам говорила.
   – Охотно верю, – сказал Корнышев. – В то, что вы в его дела не лезли. А в то, что не почувствовали близких перемен в вашей жизни – в это я не верю.
   Ведьмакина подумала, чем может быть опасно признание наличия у нее женской интуиции. Получалось, что ничем не опасно.
   – Допустим, – ответила она неопределенно.
   – А раз уж вы почувствовали, что назревают серьезные перемены в вашей жизни, – выстраивал нужную ему логическую цепочку Корнышев, – так вы, конечно же, стали чуть-чуть больше внимания уделять подробностям службы своего мужа. И конечно, тем людям, которые его окружали. Мне нужны сведения обо всех людях, с которыми контактировал ваш муж. Его начальники. Его подчиненные. Просто знакомые. Вплоть до соседей по даче. Все, с кем он общался в свой кипрский период. Особенно меня интересуют люди, которые именно в этот период появились рядом с вашим мужем впервые.
   – Я никого не знаю, – пожала плечами Ведьмакина.
   – Не торопитесь, – посоветовал Корнышев. – Так не бывает, чтобы никого не видели и ни о ком не слышали. Человек не в вакууме живет. Вот вы год прожили на Кипре – до гибели вашего мужа. Он ведь весь этот год с вами на Кипре не сидел. Он, в отличие от вас, в Москву все-таки наведывался. И подолгу там жил. И неужто в тот год к вам никто из его сослуживцев не наведывался? Не заезжал, чтоб гостинцы завезти?
   – Заезжал…
   – Кто? – взметнул ресницы Корнышев.
   – Да хоть тот же Ваня…
   – Какой Ваня?
   – Ваня Алтынов.
   – Это он? – спросил Корнышев и выложил фотографию молодого человека в форме старшего лейтенанта милиции.
   – Да, – женщина взяла в руки фотографию. – Только я его никогда в форме не видела. А что это за форма?
   – Милицейская.
   – Разве Ваня служит в милиции? – удивилась Ведьмакина.
   – Нет. Ваня служит в ФСБ. Вы ведь знали, что он из ФСБ?
   – Ну конечно. Я всегда так считала… Что они с моим мужем сослуживцы…
   – И часто этот Ваня сюда наведывался?
   – Часто, да, – нахмурилась женщина.
   – Общее дело с вашим мужем делали? – понимающе сказал Корнышев.
   Ведьмакина занервничала.
   – Вам все равно придется рассказать.
   – О чем? – нервно спросила Алла Михайловна.
   – Какими такими делами занимались ваш муж и этот самый Ваня.
   – Я не знаю.
   – Хорошо, – хищно улыбнулся Корнышев. – Давайте дальше пройдемся по сослуживцам вашего мужа. Кого вы еще вспомните?
   – Глебов.
   – Глебов – это кто?
   – Это начальник моего мужа. Они вместе в Австрии служили.
   – Но это было еще до Кипра, – напомнил Корнышев.
   – Ах, да, – спохватилась женщина. – Я забыла, что вас интересует то, что на Кипре…
   – Или он и по Кипру с вашим мужем работал? – на всякий случай уточнил Корнышев.
   – Нет, – покачала головой Ведьмакина. – Девяносто шестой… Или девяносто седьмой год… Еще с Глебовым они работали. А после уже нет.
   – А кто был его шефом, когда он на Кипре работал?
   – Не знаю.
   – Так не бывает, – вежливо улыбнулся Корнышев.
   – Вы, конечно, можете мне не поверить, но я действительно не знаю. Вот вы мне сказали: «Вы наверняка заметили какие-то перемены в вашем муже». Я, конечно, задумывалась. Замечаешь какие-то детали. Что-то такое, что кажется тебе необычным. Чего раньше не было. Ну вот в какой-то момент, например, я совершенно перестала слышать от супруга какие-либо упоминания о начальстве. Совсем! Не то что фамилий не слышала – он при мне даже перестал произносить какое-нибудь обезличенное «шеф», например, или «начальник».
   – Секретничал от вас?
   – Может, и секретничал. А тогда мне показалось, что он получил повышение и начальника у него теперь нет.
   – Это только у президентов и королей нет начальников, – напомнил Корнышев.
   – Ну, не то что совсем начальника нет, – поправила себя женщина. – Скорее, самостоятельности стало больше. Как будто ему доверили важный участок и он должен был хорошо свою работу сделать, а детали никого не интересовали. Не дергали ежедневно.
   – Это он так вам говорил? Или вы сами догадывались?
   – Я сейчас говорю о своих догадках.
   – Но если у него был отдельный участок работы, то и в подчинении у него должны были быть люди. Много людей.
   – Я никого не знаю. Мне он, по крайней мере, не говорил.
   – Но вот фамилию Алтынова вы мне назвали.
   – Может, потому, что он появился у нас.
   – Был порученцем у вашего мужа? – улыбнулся Корнышев. – Выполнял всякие мелкие поручения?
   – Вроде того, – пожала плечами Ведьмакина.
   – Но кого-то вы еще должны были видеть.
   – Здесь, на Кипре, – никого.
   – А где-то, кроме Кипра?
   – В Швейцарии, – сказала Алла Михайловна. – Муж летал туда по делам, меня взял с собой.
   – С какой целью?
   – По магазинам походить. Да и интересно мне было. Швейцария все-таки. Очень красиво там. Мне понравилось.
   – Так кого вы там увидели?
   – Нас встречал молодой человек…
   – Русский?
   – Да. Мне показалось, что он коллега мужа. Но имени его я не знаю.
   – Что было дальше?
   – Он привез нас в отель.
   Корнышев смотрел на женщину, ожидая продолжения. Она поняла и покачала головой:
   – Нет, больше я его не видела. И улетали мы потом сами. На такси добирались до аэропорта.
   – А ваш муж с ним еще встречался, как вы думаете?
   – Может быть. Он занимался своими делами. Я по магазинам ходила сама.
   – Описать этого молодого человека сможете?
   – Лет двадцать пять – двадцать семь. Рост… ну вот как у вас примерно. Короткая стрижка. Немногословный. Я как-то его и не запомнила.
   – Еще кто-нибудь? – предложил вспомнить Корнышев.
   – Нет, – покачала головой Ведьмакина. – Никого больше.
   – Ну не в вакууме же вы жили, – не поверил Корнышев.
   – Считайте, что в вакууме.
   – И никаких знакомых у вас не было? Друзей?
   – Нет.
   – Здесь много русских, – сказал Корнышев. – И не только туристы. Тут ведь наши живут годами.
   – Муж запрещал мне заводить знакомства.
   – Почему?
   – Здесь люди очень разные. Во всех смыслах. И очень много людей темных, которые не пойми чем занимаются, и чего от них можно ждать – неизвестно. И Саша, мой муж, строго-настрого запрещал мне с кем-нибудь общаться. Так и говорил: «Я тут на работе, а у нас сама знаешь какие строгости».
   – Конспирировался? – пошутил Корнышев.
   – Вроде того. Вот вы поверите, вы в этом доме – первый гость. А так до вас только Ваня к нам заходил. Мы даже в городе… Или в магазине где-то… Если услышим рядом русскую речь, стараемся молчать, будто мы немцы какие-нибудь.
   – И сейчас?
   – И сейчас.
   – Почему? – поинтересовался Корнышев. – Ведь конспирация уже не нужна.
   Он увидел глаза своей собеседницы и вдруг догадался, что для нее и сейчас все эти меры предосторожности – на первом месте.
   – Боитесь? – сказал Корнышев понимающе.
   – Да, – призналась Алла Михайловна.
   – Кого?
   – Я не знаю.
   – Это связано с гибелью вашего мужа?