Владимир Кевхишвили. За Святую Веру

 
   (В зале раздаются негодующие крики, призывы к расправе с О. СЕРГИЕМ.)
 
   НИКАНОР:
   Русь будет до тех пор стоять,
   Покуда будет строго
   Обряды веры соблюдать —
   Закон Живого Бога!
 
   (Бурные овации в зале)
 
   АЛЕКСАНДР:
   Нет смысла продолжать наш спор,
   Теперь нам всё понятно.
   Мы закрываем наш Собор
 
   (о. СЕРГИЮ)
 
   Плывите же обратно!
 
   о. СЕРГИЙ:
   Так что же, вы указ царёв
   Исполнить не хотите?
 
   НИКАНОР:
   С царём поспорить я готов!
   Что, братия, пустите
   Всю нашу правду рассказать,
   Открыть всю душу смело,
   А коли надо, пострадать
   За Божеское дело!
 
   МОНАХИ:
   Святой! Спаситель!
 
   АЛЕКСАНДР
   (НИКАНОРУ):
   Вы храбрец!
 
   (Монахам)
 
   Что, братия, отпустим?
 
   МОНАХИ:
   Да! Да!
 
   АЛЕКСАНДР
   (НИКАНОРУ):
   Пусть вас хранит Творец!
   За вас молиться будем!

Картина вторая

   Москва, Благовещенский собор Кремля. Государь участвует в богослужении. Рядом с ним молится ПАИСИЙ. Священник, совершающий литургию, во время пения Символа веры, по ошибке произносит одно из предложений по-старому.
 
   АЛЕКСЕЙ МИХАЙЛОВИЧ:
   Ты как поёшь здесь, разгильдяй?
   Ты что за староверье?
 
   СВЯЩЕННИК:
   О, Господи, я невзначай…
 
   АЛЕКСЕЙ МИХАЙЛОВИЧ:
   Начни сначала пенье!
 
   Священник начинает молитву заново.
 
   ПАИСИЙ:
   Пресветлый царь, я восхищён,
   Признаюсь, и немало:
   От Константиновых времён
   Земля ещё не знала
   Монарха, грамотнее вас
   В обрядах литургии…
 
   АЛЕКСЕЙ МИХАЙЛОВИЧ:
   Спаситель вразумляет нас.
 
   ПАИСИЙ:
   В погибшей Византии
   Преданье древнее живёт
   О том, что через годы
   Царь с северной страны придёт
   И принесёт свободу.
 
   АЛЕКСЕЙ МИХАЙЛОВИЧ
   (перекрестившись):
   Когда то будет?
 
   ПАИСИЙ:
   Иисус
   Один об этом знает.
   Но ждут народы, когда Русь
   На басурман ударит.
 
   АЛЕКСЕЙ МИХАЙЛОВИЧ:
   Даст Бог, покажем мы врагам,
   Всех посрамим неверных!
   Пока же помощь нужна нам
   В заботах многодневных
   О церкви, пастырях её,
   Что служат здесь безбожно!
   Сам видишь наше бытиё…
 
   ПАИСИЙ:
   Всё сделаем, что можно.
 
   Служба продолжается, затем все расходятся.

Картина третья

   Москва, Теремной дворец, кабинет царя. АЛЕКСЕЙ МИХАЙЛОВИЧработает с документами. Раздаётся стук в дверь, затем в кабинет заходит ДЕМЕНТИЙ, падает ниц и по знаку царя встаёт.
 
   ДЕМЕНТИЙ:
   Вавила пойман, государь!
 
   АЛЕКСЕЙ МИХАЙЛОВИЧ:
   Покаялся?
 
   ДЕМЕНТИЙ:
   Куда там!
   Шипит, как в преисподней тварь,
   Всех кроет благим матом.
 
   АЛЕКСЕЙ МИХАЙЛОВИЧ:
   Крест подносили вы ему?
 
   ДЕМЕНТИЙ:
   На Крест Святой плюётся.
 
   АЛЕКСЕЙ МИХАЙЛОВИЧ:
   Что ж…Пытку применить к нему,
   Покуда не уймётся!
 
   ДЕМЕНТИЙ:
   А коли не уймётся, гад?
 
   АЛЕКСЕЙ МИХАЙЛОВИЧ:
   Сжечь в срубе без пощады!
   В огне еретики горят,
   В Геенне вечной ада!
 
   (после паузы)
 
   Как Соловки?
 
   ДЕМЕНТИЙ:
   Вернулся к нам
   Отец Сергий.
 
   АЛЕКСЕЙ МИХАЙЛОВИЧ:
   Сумел ли
   Порядок навести он там?
 
   ДЕМЕНТИЙ:
   Унёс он ноги еле.
   Монахи учинили бунт,
   Наш пастырь растерялся…
 
   АЛЕКСЕЙ МИХАЙЛОВИЧ:
   Нож в спину! Скопище иуд!
 
   ДЕМЕНТИЙ:
   Посол от них примчался.
 
   АЛЕКСЕЙ МИХАЙЛОВИЧ:
   Кто сей безумец?
 
   ДЕМЕНТИЙ:
   Никанор.
 
   АЛЕКСЕЙ МИХАЙЛОВИЧ
   (задумавшись):
   Я думал, он уж сгинул…
   Не слышал я о нём с тех пор,
   Как он Москву покинул.
   Здесь настоятелем^[15] он был,
   Дела повёл с размахом,
   Что даже Аввакум просил
   Назначить патриархом
   Иль главным справщиком его,
   Но быстро мы смекнули,
   Что ожидать нам оттого,
   И в Соловки вернули
   Сего монаха… Но опять
   Покой он наш тревожит:
   Кто раз в руках подержит власть,
   Тот без неё не может.
 
   ДЕМЕНТИЙ:
   С ним челобитное письмо.
 
   АЛЕКСЕЙ МИХАЙЛОВИЧ:
   Чего хотят монахи?
 
   ДЕМЕНТИЙ:
   Наверно, тронулись умом —
   Хотят сложить на плахе
   Свои безумные главы
   За ересь староверья.
 
   АЛЕКСЕЙ МИХАЙЛОВИЧ:
   Уже кончается, увы,
   На них моё терпенье.
 
   ДЕМЕНТИЙ:
   Ещё в письме они твердят,
   Что плох наместник старый,
   Поставить своего хотят…
 
   АЛЕКСЕЙ МИХАЙЛОВИЧ:
   Да, пастырь там бездарный,
   Ошибок много допустил.
   Другого им пошлите,
   Чтобы смутьянов всех скрутил!
 
   ДЕМЕНТИЙ:
   Исполним, как велите.
   А с Никанором как нам быть?
 
   АЛЕКСЕЙ МИХАЙЛОВИЧ:
   К Собору духовенства
   Его пыл надо остудить…
 
   ДЕМЕНТИЙ:
   К Вавиле по соседству,
   Быть может, посадить его?
   Послушал крики чтобы…
 
   АЛЕКСЕЙ МИХАЙЛОВИЧ:
   Да… На Соборе от него
   Раскаянье должно быть.
 
   Государь делает знак, ДЕМЕНТИЙ кланяется и уходит.

Картина четвёртая

   Соловецкий монастырь. Братский корпус. Келья инока МАРКА. МАРК стоит на коленях пред иконами и молится.
 
   МАРК:
   Ах, душа, ты не молилась,
   Не имела в сердце страх,
   Во грехах на свет родилась,
   И помрёшь, видать в грехах!
 
   Отца и мать не почитал,
   Родных и близких обижал,
   Наставников не слушал,
   В посты селёдку кушал,
   Мирские песни тайно пел,
   Копейку нищему жалел,
 
   Ох, грешник я какой же!
   Помилуй меня, Боже!
 
   Я – смоковница сухая,
   Не принёс Христу плоды,
   У корня секира злая,
   Нет спасенья от беды!
 
   Всё время ближнего судил,
   Роптал, завидовал, блудил,
   Над Богом насмехался,
   Хитрил, дерзил, ругался,
   Искал богатства на земле,
   Жизнь проживал навеселе,
 
   Ох, грешник я какой же!
   Помилуй меня, Боже!
 
   За дверью кельи слышится легкое покашливание, затем доносится голос ФЕОКТИСТА.
 
   ФЕОКТИСТ:
   Молитвой со Христом живёшь…
 
   МАРК:
   И с Девой Пресвятою!
 
   (открывает дверь)
 
   ФЕОКТИСТ:
   Брат Марк, дрова рубить идёшь?
   Иль у тебя иное
   Есть послушание сейчас?
 
   МАРК:
   Иду, иду, конечно…
   А что пора? Который час?
 
   ФЕОКТИСТ:
   Уж вечер.
 
   МАРК:
   Незаметно
   В молитве время так бежит,
   Прости меня, Создатель!
 
   ФЕОКТИСТ:
   Кто молится, тот не грешит —
   Сказал бы настоятель.
 
   МАРК одевается и идёт на рубку дров. Придя на место, он встречает там уже вовсю работающих братьев ВАРФОЛОМЕЯ, САВВУ, ГЕРМАНА, ВЕНЕАМИНА, а также ЗАХАРЬЕВА.
 
   САВВА:
   Что, братья, старцы говорят,
   Что с Никанором нашим?
 
   ЗАХАРЬЕВ:
   Не слышно ничего, молчат.
 
   ГЕРМАН:
   А с местом патриаршим?
 
   ЗАХАРЬЕВ:
   Приехало в Москву на суд
   Учёных греков много.
   Быть может, Никона спихнут…
 
   ВАРФОЛОМЕЙ:
   Туда ему дорога!
 
   ВЕНИАМИН:
   Кто ж будет новый патриарх?
 
   ЗАХАРЬЕВ:
   Узнаем очень скоро.
 
   ВАРФОЛОМЕЙ:
   А может, царь возьмёт и,
 
   (разрубая очередное полено)
 
   Бах!
   Назначит Никанора…
 
   Все улыбаются и смеются.
 
   ВЕНИАМИН:
   Вот это славно было бы!
 
   ЗАХАРЬЕВ:
   Он выступит там смело!
 
   САВВА:
   Не обойдётся без борьбы…
 
   ГЕРМАН:
   Ну, это ясно дело!
 
   ЗАХАРЬЕВ:
   Какую славную мечту
   Варфоломей придумал…
 
   САВВА:
   Помолимся о том Христу,
   Царя чтоб надоумил!
 
   Монахи встают и читают молитвы, затем продолжают работать.

Картина пятая

   Москва. Крестовая палата Кремля. Поместный Собор духовенства. Присутствуют 29 архиереев, среди них 12 иноземных, в т. ч. патриарх Антиохийский МАКАРИЙ. Перед сидящими архиереями стоит бывший Патриарх Московский и Всея Руси НИКОН. Почти десятичасовые слушания по его делу заканчиваются. Приговор НИКОН у на русском языке оглашает ПАИСИЙ.
 
   ПАИСИЙ:
   Раб Божий Никон, бывший Патриарх,
   Виновен в следующих грехах:
   Оставление кафедры самовольное,
   Поведение пастыря недостойное,
   В дела вмешательство светские,
   Хула на правила греческие,
   Оскорбление русского государя…
 
   НИКОН:
   Продажные, низкие твари!
 
   ПАИСИЙ:
   Клевета на церковь постыдная,
   На пастырей слово обидное…
 
   НИКОН:
   Наёмные псы султанские!
   Невольники басурманские!
 
   ПАИСИЙ:
   Мятежные речи и паки^[16]…
 
   НИКОН:
   Бесстыдные, подлые враки!
 
   ПАИСИЙ:
   По приговору всех святых отец
   Да будет он простой чернец,
   В монастыре далёком
   Пусть примирится с Богом!
 
   МАКАРИЙ:
   Покайся, Никон, чтобы смыть
   Грехи с души заблудшей!
 
   НИКОН:
   Что делать мне и как мне жить
   Без вас я знаю лучше!
 
   МАКАРИЙ подходит к НИКОНУ и снимает с него клобук и панагию.
 
   НИКОН:
   Смотри, не позабудь содрать
   С клобука жемчуг чистый…
 
   Несколько стрельцов уводят НИКОНА из зала заседания.
 
   ПАИСИЙ:
   На патриарший трон избрать
   Московский и российский
 
   (пауза)
 
   Троицкого игумена
   Отца Иоасафа^[17] —
   Молитвенника умного,
   Пастыря прекрасного!
 
   Иоасаф поднимается со скамьи и кланяется духовенству.
 
   ПАИСИЙ:
   И, наконец, решил Собор,
   Что вера вся российска —
   Двуперстье и иной позор
   Есть ересь сатанинска,
   Врага лукавого печать,
   Что приняли невежды!
   Всё это нужно поменять —
   Священников одежды,
   Молитвы, книги и кресты,
   А кто не подчинится —
   Того пусть плахи и костры
   Научат, как молиться!
   Пусть в ад они падут к чертям,
   К разбойнику Иуде!
   Христа Спасителя врагам
   Анафема да будет!
 
   ВСЕ:
   Анафема да будет!
 
   ПАИСИЙ:
   Уже раскаяния есть
   От иереев многих,
   Вот, Никанор, к примеру, здесь —
   Муж правил очень строгих.
 
   НИКАНОР медленно поднимается со своего места.
 
   МАКАРИЙ:
   Ну что же, Никанор, скажи.
 
   НИКАНОР:
   Учёнейшие мужи!
   Раскаялся я от души…
 
   ПАИСИЙ:
   Вот видите!
 
   МАКАРИЙ подходит к НИКАНОРУ, надевает на его голову греческий клобук и подносит к его лицу крест.
 
   МАКАРИЙ:
   Целуй же!
 
   НИКАНОР целует крест.
 
   ПАИСИЙ:
   Благословен Христос наш Бог
   И Мать Его Святая!
   Сегодня наш исполнен долг,
   С чем вас я поздравляю!
 
   Собор торжественно закрывается.

Картина шестая

   Весна 1667 г., Москва, Вербное воскресение. От Лобного места к Спасским воротам Кремля приближается праздничное шествие на «осляти», символизирующее торжественный вход Христа в Иерусалим. Впереди идут одетые в золочёные кафтаны младшие придворные, за ними на санях шесть лошадей везут нарядную вербу, украшенную фруктами, ягодами, изюмом. В санях сидят мальчики в белых сорочках, поющие: «Осанна!». Следом за вербой с иконами и горящими кадилами идёт духовенство и придворные с пальмовыми листами и вербами, за ними движутся государевы стольники, несущие государевы жезл, вербу, свечу и полотенце. Далее, на «осляти», т. е. лошади, облачённой в белую попону, шествует избранный патриарх Московский и Всея Руси Иоасаф II, держа в левой руке Евангелие, а в правой Крест, которым он осеняет людей. Рядом с лошадью патриарха, держа её за повод, смиренно идёт царь, демонстрируя свою покорность Христу. Шествие замыкают гости. По всему пути стрелецкие дети расстилают перед патриархом и царём сукна разных цветов, а выстроенные ратные люди и народ склоняются ниц, приветствуя их.
 
   ПЕВЧИЕ:
   На престоле в небеси
   Бог печётся о Руси,
   На осляти Иисус
   Осеняет дланью Русь,
   Ангелы слетают,
   Дети воспевают:
   Осанна! Осанна! Осанна!
 
   Мир ликует и поёт,
   Спас в Ерусалим идёт,
   Радуется вся земля:
   Русский царь ведёт осля,
   Ангелы слетают,
   Дети воспевают:
   Осанна! Осанна! Осанна!
 
   АЛЕКСЕЙ МИХАЙЛОВИЧ
   (про себя):
   Итак, препятствий больше нет
   Моим высоким думам,
   Ликует, кажется, весь свет,
   Народ захвачен чудом,
   Все славят Бога и царя,
   Сплотившись в правой вере.
   Забыты возле алтаря
   Все распри и потери.
   Благословляет Русь Творец,
   На бой святой и правый,
   Пал гордый Никон, наконец,
   И Аввакум упрямый.
   Внутри повержены враги,
   На ладан Польша дышит,
   И наши твёрдые шаги
   Теперь весь мир услышит!
 
   ПЕВЧИЕ:
   Сбылись людские надежды,
   Стелите, люди, одежды!
   Склоните гордые лица,
   Царь кроткий идёт на ослице!
   Спасителю нашему Богу
   Дорогу! Дорогу! Дорогу!
 
   АЛЕКСЕЙ МИХАЙЛОВИЧ
   (про себя):
   Взойдёт пусть русская заря
   Над целою землёю,
   Пусть хвалят Бога и царя
   И летом, и зимою!
   Пусть будут житницы полны,
   Обильны всяким хлебом,
   Пусть будут песни дев слышны
   Под ясным русским небом!
   Восстань, Святая Русь, восстань!
   Мечта пусть станет явью,
   Земной опорой Неба стань,
   Твердыней Православья!
 
   ПЕВЧИЕ:
   Отныне на многие веки
   Хвалите Христа человеки,
   Хвалите Христа непрестанно:
   Осанна! Осанна! Осанна!