Страница:
В семидесятых годах десятого века основан монастырь Ватопед. Пожар уничтожил свидетельства его раннего периода, но факт созидания достоверен. Немного позже или одновременно основаны тогда же греческие монастыри Ксиропотам, Зограф, славянская обитель Фессалоникийца с главным храмом во имя Святого великомученика Пантелеимона. Далее следуют монастыри Преподобного Павла Ксиропотамского, а на рубеже десятого и одиннадцатого веков создаются монастыри Преподобного Ксенофонта и монастырь Дохиар.
Одиннадцатый век еще более оживлен приходом на Афон новых насельников и, как следствие, созданием новых обителей.
Из земли и камней Афона возникают и устремляются к небесам монастыри Эсфигмен, Каракал, Кастамонит, Филофей, Симонопетра. В конце одиннадцатого или в начале двенадцатого созидается Кутлумушская обитель. Еще позднее (1347) монастырь преподобного Григория (Григориат), Пантократор (ок. 1363), и преподобного Дионисия, Дионисат, (ок. 1370). В 1541 году скит Ставроникита, образованный в одиннадцатом веке, был преобразован в монастырь.
Такое количество монастырей, большое число монахов, а в их числе было немало и тех, кто желал отшельничества, не могло не привести к накапливанию недоразумений по вопросу владения землей, зданиями. После смерти императора Никифора Фоки некоторые афонские монахи выступали против возвышения Великой Лавры, ее власти над всеми.
Император Иоанн Цимисхий, покровительствуя Афону и не желая осложнений его жизни, направил к монахам преподобного Евфимия, насельника Студийского монастыря. Вдумчивый и доброжелательный Евфимий с одобрения императора разработал первый документ монашеского сообщества, известный как «Типикон Иоанна Цимисхия» (972).
Священная купель в монастыре Ватопед. Афон
Успение Пресвятой Богородицы. Гравюра. Репродукция картины П. Рубенса. XIX в.
В просторечии Типикон назывался Трагос. Слово «трагос», в переводе с греческого, означает «козел», так как Типикон был написан на выделанной козлиной шкуре. Типикон защищал интересы и монастырей, и отшельников, и небольших групп анахоретов, келлиотов. Раз в году, на Успение Пресвятой Богородицы, назначались общие собрания, на которые выносились вопросы, не решенные внутри монастырей. Типикон воспрещал селиться в монастыре без решения прота и благословения игумена. Вновь пришедший был обязан найти духовного наставника и пройти под его водительством год послушания. Монахам запрещалось крестить детей и вообще вступать в какие-то отношения с мирянами, гостить у них, запрещалось покидать монастыри, особенно в дни святой Четыредесятницы, торговать с мирянами, перепродавать свои участки. Категорически запрещалось постригать в монахи безбородых юношей и евнухов. Виновники раздоров выгонялись неукоснительно.
Оговаривалось в Типиконе правило принимать в монастырь без ограничения представителей всех национальностей. Греки, грузины, болгары, румыны, русские, итальянцы, египтяне стекались сюда, как говорили ранее, «от всех четырех ветров». На рубеже десятого-одиннадцатого веков на Афоне подвизалось около трех тысяч иноков.
В начале правления Константина Мономаха (1042) светским властям вновь пришлось заняться устройством афонской жизни. Дело в том, что Типикон Цимисхия не был так строг, как того хотели бы истинные подвижники. На Афоне вовсю шла торговля, несколько сот семейств пастухов – влахов даже поселилось на его территории. Особые условия для себя выговорили монастыри Ватопед, Великая Лавра, и это тоже вызывало раздоры.
Типикон Константина Мономаха не заменял Типикон Цимисхия, но дополнял и ужесточал его. Патриарх Николай III Грамматик издал указ об удалении пастухов-влахов с Афона, об изгнании со Святой Горы безбородых и евнухов. На Афоне распространились подложные грамоты и анафемы, произведенные якобы патриархом. Жалобы от некоторых иноков на патриарха достигли императора. Последовал, после разборки, приказ о безусловном подчинении Афона императору.
Это было уже при начале византийской власти Комнинов, при императоре Алексии, положившем курс на сближение церкви и престола. Монахам было приказано вернуться на Афон.
Афон расширялся и количеством монахов, и числом зданий, и укреплялся молитвенным духом. Но наступили тяжкие времена нашествия на монахов приспешников Ватикана – латинян.
Одиннадцатый век еще более оживлен приходом на Афон новых насельников и, как следствие, созданием новых обителей.
Из земли и камней Афона возникают и устремляются к небесам монастыри Эсфигмен, Каракал, Кастамонит, Филофей, Симонопетра. В конце одиннадцатого или в начале двенадцатого созидается Кутлумушская обитель. Еще позднее (1347) монастырь преподобного Григория (Григориат), Пантократор (ок. 1363), и преподобного Дионисия, Дионисат, (ок. 1370). В 1541 году скит Ставроникита, образованный в одиннадцатом веке, был преобразован в монастырь.
Такое количество монастырей, большое число монахов, а в их числе было немало и тех, кто желал отшельничества, не могло не привести к накапливанию недоразумений по вопросу владения землей, зданиями. После смерти императора Никифора Фоки некоторые афонские монахи выступали против возвышения Великой Лавры, ее власти над всеми.
Император Иоанн Цимисхий, покровительствуя Афону и не желая осложнений его жизни, направил к монахам преподобного Евфимия, насельника Студийского монастыря. Вдумчивый и доброжелательный Евфимий с одобрения императора разработал первый документ монашеского сообщества, известный как «Типикон Иоанна Цимисхия» (972).
В просторечии Типикон назывался Трагос. Слово «трагос», в переводе с греческого, означает «козел», так как Типикон был написан на выделанной козлиной шкуре. Типикон защищал интересы и монастырей, и отшельников, и небольших групп анахоретов, келлиотов. Раз в году, на Успение Пресвятой Богородицы, назначались общие собрания, на которые выносились вопросы, не решенные внутри монастырей. Типикон воспрещал селиться в монастыре без решения прота и благословения игумена. Вновь пришедший был обязан найти духовного наставника и пройти под его водительством год послушания. Монахам запрещалось крестить детей и вообще вступать в какие-то отношения с мирянами, гостить у них, запрещалось покидать монастыри, особенно в дни святой Четыредесятницы, торговать с мирянами, перепродавать свои участки. Категорически запрещалось постригать в монахи безбородых юношей и евнухов. Виновники раздоров выгонялись неукоснительно.
Оговаривалось в Типиконе правило принимать в монастырь без ограничения представителей всех национальностей. Греки, грузины, болгары, румыны, русские, итальянцы, египтяне стекались сюда, как говорили ранее, «от всех четырех ветров». На рубеже десятого-одиннадцатого веков на Афоне подвизалось около трех тысяч иноков.
В начале правления Константина Мономаха (1042) светским властям вновь пришлось заняться устройством афонской жизни. Дело в том, что Типикон Цимисхия не был так строг, как того хотели бы истинные подвижники. На Афоне вовсю шла торговля, несколько сот семейств пастухов – влахов даже поселилось на его территории. Особые условия для себя выговорили монастыри Ватопед, Великая Лавра, и это тоже вызывало раздоры.
Типикон Константина Мономаха не заменял Типикон Цимисхия, но дополнял и ужесточал его. Патриарх Николай III Грамматик издал указ об удалении пастухов-влахов с Афона, об изгнании со Святой Горы безбородых и евнухов. На Афоне распространились подложные грамоты и анафемы, произведенные якобы патриархом. Жалобы от некоторых иноков на патриарха достигли императора. Последовал, после разборки, приказ о безусловном подчинении Афона императору.
Это было уже при начале византийской власти Комнинов, при императоре Алексии, положившем курс на сближение церкви и престола. Монахам было приказано вернуться на Афон.
Афон расширялся и количеством монахов, и числом зданий, и укреплялся молитвенным духом. Но наступили тяжкие времена нашествия на монахов приспешников Ватикана – латинян.
Захват Константинополя
1204 год. Это год, тяжелейший для Православия. Впавший во вселенскую гордыню Ватикан начинал учить жить только по его установкам. Константинополь был захвачен, разграблен, подчинен католичеству. Византийская империя была разделена на королевства, а религиозная жизнь попала под регламентацию католиков. Святая Гора оказалась в Фессалоникийском королевстве, во власти католического титулярного Самарийско-Севастийского епископа. Тогдашнее время – разгул грабежей якобы цивилизованных крестоносцев, якобы освободителей Гроба Господня от турок. Справедливости ради надо сказать, что, когда бесчинства латинян достигли огромного размаха, когда вблизи Афона был построен разбойничий замок Франкокастро, монахов защитил папа Иннокентий III. Он в ответ на жалобу афонцев осудил в своем послании (1213) бесчинства «врагов Бога и Церкви». Более того, он гарантировал монахам сохранение тех привилегий, которые были даны византийскими императорами. Помогали Афону и тогдашние православные правители Болгарии и России.
Эжен Делакруа. Крестоносцы в Константинополе. 1840
Восстановление Византийской империи (1261) значительно облегчило участь Афона. Но ненадолго. Император Михаил Палеолог наивно рассчитывал получить выгоды от сближения с Западом. Церковная уния Лионского собора (1274) обязывала поминать императора-униата, а это не могли принять монахи – хранители благочестия.
Михаил явился на Святую Гору лично. Убеждал монахов в правильности унии. Но монахи Великой Лавры, Ватопеда, Ксенофонта, Ивериона, Зографа стояли насмерть. Предание говорит о жестокости Михаила по отношению к непокорным.
Однако сын Михаила Андроник Палеолог был противником унии, проявлял заботу о Святой Горе. Как и правители Сербии, Болгарии, Валахии. При Андронике появился статус автономных, ставропигиальных, монастырей. Это означало непосредственную подчиненность их юрисдикции Константинопольского патриарха. Такое решение императора не только не вызвало возражения на Афоне, но даже получило монашеское одобрение. Но и Андроник не уберег монастыри от нашествия теперь уже каталанских наемников, которым поверил. Наемники грабили не меньше, чем крестоносцы.
К концу тринадцатого века относится вторжение на Святую Гору папистов. В «Афонском патерике» ему уделен большой раздел. Кажется, не осталось монастыря, скита, келлии, не оскорбленных латниками латинян.
Кратко говоря: греки и болгары жили немирно, но общая беда – нападения латинян – заставила забыть распри. Соединяясь, болгары и греки освободили Фригию, захваченную Римом, а потом вновь поссорились. Болгары вторглись в греческие пределы. Палеолог просил защиты у папы. Западные государи-католики двинулись на Константинополь. По пути вошли на Святую Гору. Пощадив Лавру святого Афанасия, они грабили остальные монашеские поселения. Монахов Иверской лавры латиняне посадили на корабль, вывезли в море и потопили. Молодых монахов, совлекши с них иноческие одежды, увезли в Рим и продали в рабство иудеям.
Монахи Ватопеда успели укрыться, но остались больные и немощные. Латиняне вопрошали их, где остальные. В ответ им было сказано: «Они укрываются, чтобы сохранить веру и не оскверниться общением с богомерзкими». Латиняне умертвили святых исповедников и ринулись искать укрывшихся монахов. Некоторых отыскали и пытали. Не добившись признания папы наместником Христа, паписты повесили иноков на месте, которое доныне называется Виселичной горой.
Перейдя на другую сторону полуострова, иноверцы ворвались в обитель святого великомученика Георгия, монастырь Зограф. Одному духоносному старцу был глас от иконы Божией Матери, предупреждавший о скором приходе богомерзких папистов. Старец поспешил в Зограф. Придя, он увидел икону над монастырскими вратами. Игумен Зографа Фома обратился к братии со словами о краткости земных мучений и о блаженстве вечной жизни со Христом.
Еретики начали с увещеваний, с уговоров: брить бороды, произносить Символ веры с добавлением католического филиокве, на проскомидии приносить пресный, а не квасной хлеб. Монахи были непреклонны, называли пришедших богоборцами и духоборцами. «Вам, окаянным, лучше бы не бороду, а язык обрезать, чтобы он не произносил хулы на Духа Святаго».
Закрывши монахов в церкви, паписты обложили ее хворостом и зажгли. И молитвы монахов восходили к небесам вместе с дымом от огня, в котором они сгорали. В «Патерике» описано, как среди пламени виделись на пирге (башне) монахи, которые, подобно вавилонским отрокам при царе Навуходоносоре, воссылали свои молитвы ко Христу, моля его спасти Церковь православную: «Ты, Господи, излиявый пречестную кровь свою ради церкви Твоея и рекий, яко врата адовы не одолеют ю, сохрани церковь Твою от волков, губящих ю».
Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах…
Фра Беато Анжелико. Христос выводит из ада души праведников. 1437–1446 гг.
По окончании молитвы был слышан голос свыше: «Радуйтеся и веселитеся, яко мзда ваша многа на небесех». Голос этот ужаснул нечестивых. Ужаснул, но не образумил. Еще долго продолжались грабежи и убийства.
В огне перешли в жизнь вечную двадцать два монаха и четыре мирянина. Память пострадавших празднуется в первое воскресение после воскресения Всех святых.
Есть православные определения впавших в гордыню. Это прелесть, это самомнение, это ревность не по разуму. Но в отношении католиков, протестантов просится очень точное русское слово: упертость. Века и века противостояния Православия и папства должны же были убедить Ватикан в бесполезности наступлений на нас. Но не вразумляются. Сбывается на них мудрое изречение: «Кого Бог хочет наказать, лишает того разума».
Дай им, Боже, вразумления. Ну никогда, ни за какие коврижки не будут афонцы облатинены.
Восстановление Византийской империи (1261) значительно облегчило участь Афона. Но ненадолго. Император Михаил Палеолог наивно рассчитывал получить выгоды от сближения с Западом. Церковная уния Лионского собора (1274) обязывала поминать императора-униата, а это не могли принять монахи – хранители благочестия.
Михаил явился на Святую Гору лично. Убеждал монахов в правильности унии. Но монахи Великой Лавры, Ватопеда, Ксенофонта, Ивериона, Зографа стояли насмерть. Предание говорит о жестокости Михаила по отношению к непокорным.
Однако сын Михаила Андроник Палеолог был противником унии, проявлял заботу о Святой Горе. Как и правители Сербии, Болгарии, Валахии. При Андронике появился статус автономных, ставропигиальных, монастырей. Это означало непосредственную подчиненность их юрисдикции Константинопольского патриарха. Такое решение императора не только не вызвало возражения на Афоне, но даже получило монашеское одобрение. Но и Андроник не уберег монастыри от нашествия теперь уже каталанских наемников, которым поверил. Наемники грабили не меньше, чем крестоносцы.
К концу тринадцатого века относится вторжение на Святую Гору папистов. В «Афонском патерике» ему уделен большой раздел. Кажется, не осталось монастыря, скита, келлии, не оскорбленных латниками латинян.
Кратко говоря: греки и болгары жили немирно, но общая беда – нападения латинян – заставила забыть распри. Соединяясь, болгары и греки освободили Фригию, захваченную Римом, а потом вновь поссорились. Болгары вторглись в греческие пределы. Палеолог просил защиты у папы. Западные государи-католики двинулись на Константинополь. По пути вошли на Святую Гору. Пощадив Лавру святого Афанасия, они грабили остальные монашеские поселения. Монахов Иверской лавры латиняне посадили на корабль, вывезли в море и потопили. Молодых монахов, совлекши с них иноческие одежды, увезли в Рим и продали в рабство иудеям.
Монахи Ватопеда успели укрыться, но остались больные и немощные. Латиняне вопрошали их, где остальные. В ответ им было сказано: «Они укрываются, чтобы сохранить веру и не оскверниться общением с богомерзкими». Латиняне умертвили святых исповедников и ринулись искать укрывшихся монахов. Некоторых отыскали и пытали. Не добившись признания папы наместником Христа, паписты повесили иноков на месте, которое доныне называется Виселичной горой.
Перейдя на другую сторону полуострова, иноверцы ворвались в обитель святого великомученика Георгия, монастырь Зограф. Одному духоносному старцу был глас от иконы Божией Матери, предупреждавший о скором приходе богомерзких папистов. Старец поспешил в Зограф. Придя, он увидел икону над монастырскими вратами. Игумен Зографа Фома обратился к братии со словами о краткости земных мучений и о блаженстве вечной жизни со Христом.
Еретики начали с увещеваний, с уговоров: брить бороды, произносить Символ веры с добавлением католического филиокве, на проскомидии приносить пресный, а не квасной хлеб. Монахи были непреклонны, называли пришедших богоборцами и духоборцами. «Вам, окаянным, лучше бы не бороду, а язык обрезать, чтобы он не произносил хулы на Духа Святаго».
Закрывши монахов в церкви, паписты обложили ее хворостом и зажгли. И молитвы монахов восходили к небесам вместе с дымом от огня, в котором они сгорали. В «Патерике» описано, как среди пламени виделись на пирге (башне) монахи, которые, подобно вавилонским отрокам при царе Навуходоносоре, воссылали свои молитвы ко Христу, моля его спасти Церковь православную: «Ты, Господи, излиявый пречестную кровь свою ради церкви Твоея и рекий, яко врата адовы не одолеют ю, сохрани церковь Твою от волков, губящих ю».
Фра Беато Анжелико. Христос выводит из ада души праведников. 1437–1446 гг.
По окончании молитвы был слышан голос свыше: «Радуйтеся и веселитеся, яко мзда ваша многа на небесех». Голос этот ужаснул нечестивых. Ужаснул, но не образумил. Еще долго продолжались грабежи и убийства.
В огне перешли в жизнь вечную двадцать два монаха и четыре мирянина. Память пострадавших празднуется в первое воскресение после воскресения Всех святых.
Есть православные определения впавших в гордыню. Это прелесть, это самомнение, это ревность не по разуму. Но в отношении католиков, протестантов просится очень точное русское слово: упертость. Века и века противостояния Православия и папства должны же были убедить Ватикан в бесполезности наступлений на нас. Но не вразумляются. Сбывается на них мудрое изречение: «Кого Бог хочет наказать, лишает того разума».
Дай им, Боже, вразумления. Ну никогда, ни за какие коврижки не будут афонцы облатинены.
Расцвет монашеской жизни
Века с тринадцатого по пятнадцатый благоденственны для Афона. Здесь мы сразу вспоминаем преподобного Никифора, назвавшего себя Уединенником. Вышедший из латинян, он перешел в Православие и всегда говорил о единственно возможном спасении только через веру православную. Он учитель другого вселенского учителя Православия – Григория Паламы.
К душеполезному наследию Святой Горы времен второй половины тринадцатого века относится свиток Никифора Уединенника «Слово о трезвении и хранении сердца многополезное». Оно включено в пятый том «Добротолюбия». Путь к духовному совершенству преподобный Никифор называет вниманием. И объясняет это так: «Внимание некоторые из святых называли блюдением ума, иные – хранением сердца, иные – трезвением, иные – смысленным безмолвием, а иные – еще иначе как. Но все сии наименования одно и то же значат. Как о хлебе ни говорят – укрух, ломоть, кусок, – все будет хлеб. Так и о сем разумей».
«Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя!» Христос Пантократор. Афонская икона XIII в.
Каким образом можно достигнуть такого внутреннего делания? Преподобный отвечает: «Собрав ум свой к себе, понудь его войти в сердце и там остаться». И продолжает: «Когда же ум твой утвердится в сердце, то ему там не следует оставаться праздным, но непрестанно творить молитву: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя! И никогда не умолкать. Ибо это, содержа ум немечтательным, делает Его неуловимым и неприкосновенным для прилогов вражеских и каждодневно все более и более вводит в любовь и вожделение Бога».
И далее, как итог: «Придет же к тебе, при многовожделенном и сладостном внимании, и весь лик добродетелей: любовь, радость, мир и прочие, ради коих потом всякое твое прошение исполняемо будет, о Христе Иисусе, Господе нашем, с Коим Отцу и Святому Духу слава, держава, честь и поклонение, ныне и присно и во веки веков. Аминь».
К душеполезному наследию Святой Горы времен второй половины тринадцатого века относится свиток Никифора Уединенника «Слово о трезвении и хранении сердца многополезное». Оно включено в пятый том «Добротолюбия». Путь к духовному совершенству преподобный Никифор называет вниманием. И объясняет это так: «Внимание некоторые из святых называли блюдением ума, иные – хранением сердца, иные – трезвением, иные – смысленным безмолвием, а иные – еще иначе как. Но все сии наименования одно и то же значат. Как о хлебе ни говорят – укрух, ломоть, кусок, – все будет хлеб. Так и о сем разумей».
Каким образом можно достигнуть такого внутреннего делания? Преподобный отвечает: «Собрав ум свой к себе, понудь его войти в сердце и там остаться». И продолжает: «Когда же ум твой утвердится в сердце, то ему там не следует оставаться праздным, но непрестанно творить молитву: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя! И никогда не умолкать. Ибо это, содержа ум немечтательным, делает Его неуловимым и неприкосновенным для прилогов вражеских и каждодневно все более и более вводит в любовь и вожделение Бога».
И далее, как итог: «Придет же к тебе, при многовожделенном и сладостном внимании, и весь лик добродетелей: любовь, радость, мир и прочие, ради коих потом всякое твое прошение исполняемо будет, о Христе Иисусе, Господе нашем, с Коим Отцу и Святому Духу слава, держава, честь и поклонение, ныне и присно и во веки веков. Аминь».
Два Григория
Григорий Синаит
Во времена Андроника Палеолога Григорий Синаит вместе с родителями был взят турками в плен и привезен в Лаодикию. Члены Лаодикийской общины выкупили пленных христиан. Григорий удалился на Кипр, где, по Промыслу Божию, пришел к отшельнику-монаху и обучался у него. Сделавшись искусным в монашеской жизни, Григорий сделался также и известным. Тогда он убежал от мирской славы на Синай, где приводил в изумление тамошних монахов своими молитвенными трудами: его пост, бдение, всенощные стояния превосходили всякое описание. Патриарх Константинопольский Каллист, написавший Житие святого Григория, замечает вначале, что молчать об истине значит грешить против нее, и рассказывает о святом:«Ввечеру, получив благословение от настоятеля, входил в свою келлию и закрывал за собою дверь. Здесь коленопреклонения, псалмопения, воздеяния рук к Богу, с устремлением всего ума к Нему, продолжались до удара к утрени. Он первый приходил к дверям церкви, пришедши, уже не выходил из нее прежде окончания службы. Выходил из храма последним. Пища его состояла из ломтя хлеба и воды».
Описываются в Житии и восхождения Григория на Синай, а также и то, как посеял враг нашего спасения плевелы зависти в иноках, как Григорий тайно удалился из монастыря. Он посещает Иерусалим. Поклонясь Земле Спасителя, он отправился на Крит, причалив к берегу в том самом месте, которое из Апостольских Посланий известно названием «Хорошие пристани». И здесь Господь послал Григорию наставника, духоносного старца Арсения. Старец повел с Григорием разговор об опыте молитвы, о хранении и очищении ума, о трезвении, о возможности сделать ум световидным. Григорий, пав к ногам старца, просил научить его умному деланию и объяснить созерцание.
Старец Арсений много времени провел с Григорием. Особо предупреждал о неисчислимых способах нападений лукавого на тех, кто становится на путь умного делания. О том, что завистливые люди как раз и есть орудия нечистого.
Благословленный старцем, Григорий отплыл на Святую Гору. Обойдя ее, нашел скит Магула вблизи Филофеевской обители, а в нем трех монахов: Исаию, Корнилия и Макария. Они также упражнялись в умной молитве, пытаясь соединить ум с духом и пригвоздить его ко кресту Христову. Они сразу узрели в Григории старшего и просили о духовном их окормлении. Жизнеописатель подвигов Григория Синаита рассказывает много случаев, когда подтверждались слова апостола о том, что святой Григорий иногда не знал, где он, молясь: «аще в теле, или кроме тела» (2 Кор. 12, 2).
Кроме названных трех учеников у святого были еще и еще ученики. Герасим, которого называют отсветом Герасима Иорданского. Позднее он также создает обители благочестия в Элладе, как некогда святой Герасим в Палестине. Называются его учениками славные подвигами Иосиф и Николай. Последнего патриарх Иосиф уговаривал принять архиерейский сан, но Николай удалился на Святую Гору. Марк, Иаков, Аарон, Моисей, Логгин, Исаия, Климент – это все великие молитвенники, исихасты, выросшие под отеческим водительством Григория Синаита. Но разве мог быть диавол равнодушен к такому умножению молитвы? Завистники кричали Григорию: «Не учи нас тому, чего мы не знаем», – то есть отказывались от спасения. Святой решил вернуться на Синай, чтобы там вновь быть в уединении. Но уже тогдашние агаряне захватили синайские пределы. Григорий уходит в Солунь, далее в Константинополь и Созополь, где создает сто тридцать так называемых «Трезвенных глав», учение духовного делания и созерцания. Затем вновь любимый Афон, но уже не прежнее место, а скрытое, на горе, которая так и называлась – Скрытная. Здесь он нашел покровительство болгарского царя Александра, здесь вновь умножилось число его учеников, здесь он мирно окончил свои земные дни. Учение Григория Синаита, говоря словами Псалмопевца: «во всю землю изыде и во всю вселенную сила глаголов его» (Псал. 18, 5)
Идеалом исихастов после Григория стала скитская жизнь, при которой они безмолствовали, молились и трудились уединенно, а под вечер субботы собирались для совместного богослужения, исповеди и причастия.
Второй Григорий – Григорий Палама
Второй Григорий – Григорий Палама. Именно памяти о нем и его учении посвящена целая неделя Великого поста. Палама дал богословское обоснование исихастской практике. Он был сыном приближенного к императору государственного деятеля, который перед кончиной удалился от мира и принял иноческий облик с именем Константина. Конечно, у такого отца и должен был быть такой сын, как Григорий.Император Палеолог приблизил Григория к себе, щедро награждал его, но уже с юности Григорий тянулся к святогорцам, которые были нередкими гостями императора. Дорогие одежды придворного Григорий сменил на простое платье, питался крайне скудно, даже на трапезах во дворце удовольствовался только хлебом и водой. Дивно ли, что он подвергался насмешкам и считался чуть ли не умалишенным. Император призывал Григория к себе, уговаривал принять на себя обязанности придворного, но ничто уже не могло остановить Григория на его пути. Уже и многие домашние его подражали ему. Поэтому, когда Григорий в 1317 году объявил, что движется на гору Афонскую, то многие пошли с ним, и с ним вселились в обитель Ватопедскую.
Житие преподобного Григория Паламы повествует о том, что ему в его трудах всегда сопутствовал святой Иоанн Богослов. Оттого, что Григорий всегда взывал к нему и просил: «Просвети тьму мою». Всего на Афоне Палама пробыл в общей сложности двадцать лет. Во время его игуменства в Эсфигменском монастыре было видимое всеми чудо умножения елея, когда в нем была крайняя нужда. Святой Григорий с братией пришел в подвал, где хранились сосуды с елеем, сотворил молитву, и на глазах у всех пустой сосуд наполнился елеем. Узнавши же, что причиной недостатка в елее является скудное плодоношение маслин, святой обошел посадки маслин с молитвой, и с тех пор они всегда плодоносили.
Упросив братию снять с него игуменство, Григорий поселяется в скиту святого Саввы. К этому времени относится его полемика с Варлаамом Калабрийским о нетварных энергиях.
В 1325 году Григорий на пять лет уходит в Фессалонику, затем возвращается и поселяется близ Великой Лавры, где создает свои новые труды. В том числе «Житие святого Петра Афонского» и сочинения по исихазму. Многие скорби пришлось выдержать святому: и нападки от врагов (он переживает плен у агарян), и гонения от своих. Солуняне, где он был архипастырем, вынуждали его удаляться от них на остров Лемнос, затем сами солуняне, пристыженные совестью и узнавшие о чудесах святого, вновь, с поклоном, призвали его к себе.
От многотрудных подвигов святого Григория Паламы остался составленный им так называемый «Святогорский свиток». Под свитком поставили подписи игумены монастырей: Великой Лавры, Ватопеда, Эсфигмена, Кутлумуша, Иверского и Хиландарского. Константинопольский собор 1341 года оказал Григорию Паламе поддержку решающим большинством. На этом соборе помощь святому оказывала большая группа афонцев, специально приехавших для подтверждения верности учения Григория Паламы.
В четырнадцатый день ноября 1360 года, а этот день святой Григорий заранее назвал сам, он отошел ко Господу. Уста его непрерывно шептали молитвы, а последними словами были: «В горняя, в горняя!» Комната озарилась неизъяснимым сиянием и благоуханием.
Отметим, что примерно в это время на Афоне побывал архимандрит Нижегородского монастыря Досифей. Он учился практике «умной молитвы», а для назидания русских монахов описал келейное правило святогорцев. Он сообщил, что монахи, живущие келейно, каждый день прочитывают половину Псалтыри и шестьсот Иисусовых молитв, тогда как у нас тогда Псалтырь вычитывалась по кельям только перед Великим постом. И уже в пятнадцатом веке в русских монастырях было распространено афонское молитвенное правило, описанное Досифеем.
Но договорим о достославном Григории Паламе. Ровно три века спустя, день в день, в разгар наступления латинян на Православие, когда они нечестиво говорили, что нет более в Восточной церкви святых и святости, тогда им ставили на вид многих святых, в том числе и Григория Паламу. Но они все равно кощунствовали. Так вот, тогда имело место быть такое событие.
На острове Санторини франки разгулялись. В безветренную погоду нагрузились они винами и закусками и кричали богохульно: «Анафема Паламе! Если он свят, пусть он нас утопит»! Тем самым они произнесли себе приговор. Как говорится, сами напросились на желаемое отмщение. «Пучина, – пишется в Житии святого, – зевнула, и несчастные, вместе с лодками, погрузились в море». Это широко известное чудо наказания за кощунство подтверждает Иерусалимский патриарх Досифей.
Честные мощи святого Григория Паламы почивали в митрополичьем храме Солуни. В пожаре 1890 года они остались целыми.
Проповедника Божественной Благодати, Нетварного Света святителя Григория Паламу и возродителя умного делания Григория Синаита объединяет еще и келлия «Панагица». В пещерах около нее они и подвизались. Это южная часть Святой Горы. На пути из монастыря Симонопетра в монастырь Григориат, около тропы, проложенной по ущелью, названному в честь подвижников Ущельем исихастов, находятся эти пещеры. В 1990 году келлия сгорела, но после долгих трудов восстановлена.
Блаженный Арсений
Мы немного знаем о преподобном Арсении Коневском. «Афонский патерик» делает предположение, что инок Арсений подвизался в Старом Руссике. Пришел он на Святую Гору в конце четырнадцатого века из Великого Новгорода. С отроческих лет возлюбил монашескую жизнь, уединенную и общежительную молитву. Обитель на Лисьей горе стала первой его пристанью на пути к Афону. Мысль об Афоне зародили афонские монахи, посетившие Великий Новгород. Беседы с ними зажгли в сердце юного инока пламень желания поселиться на Святой Горе. Со слезами молил он игумена благословить его на дорогу вместе с афонскими монахами. Игумен долго не соглашался, ибо чувствовал, какое это лишение для обители, но наконец уступил слезному прошению.
На Афоне святой Арсений со смирением нес самые различные послушания: выпечку хлеба и просфор, плотничал и столярничал, работал в лесу и на огороде. Но особенно отличался в кузнечном искусстве. Он так замечательно выковывал медные сосуды для монастырских потребностей, что заказы к «русскому кузнецу» шли со всего Афона. Чтобы не обременять свой монастырь нашествием заказчиков, преподобный Арсений, с благословения игумена, решился обойти все монастыри, чтобы в каждом изготовить необходимую в богослужебном и хозяйственном обиходе утварь из меди.
В таковом подвиге преподобный пробыл три года. Когда посещаешь монастыри Святой Горы и видишь искусно выкованные медные сосуды: кувшины, чаши, блюда, тазы, невольно думаешь, что это работа русского мастера, новгородского и афонского монаха Арсения.
Игумен Иоанн, исполненный прозорливости, пророчески возвестил Арсению, что ему надлежит возвращаться на родину, где он, в стране северной, воздвигнет обитель во славу Божией Матери. Он благословил святого двухсторонней иконой – Божия Матерь с Предвечным Младенцем с одной стороны и Спас Нерукотворенный – с другой. Вручил Арсению Устав Святой Горы и возвестил: «Боже, отец Наших, призри от престола славы Твоея на раба Твоего Арсения, да почиет на нем благодать Духа Твоего Святаго и пребудет с ним благословение Твое».
В 1393 году блаженный Арсений вернулся в Великий Новгород, неся с собою чудную икону. Архиепископ Новгородский Иоанн благословил его на создание обители во имя Рождества Пресвятой Богородицы. Отплывши в Ладожское озеро, святой некоторое время пробыл в обители Валаамской, а затем решился искать еще более уединенного места. Сел в ладью, взялся за весла и стал грести в направлении пустынного острова Коневского. Там еще были идольские капища и так называемые языческие требища, которые от явления святой иконы и от молитв преподобного разрушились.
Преподобный Арсений Коневский. Икона. XIX в.
Коневецкий монастырь зимой. Вид от Конь-камня. Ладожское озеро, остров Коневец. Фото В. Муратова
К великому молитвеннику на свет его всечестного жития потянулись иноки, чающие спасения, и миряне, желающие послушания и пострига. Братия росла численностью, остров покрывался церковными строениями и кельями.
Но велик был в преподобном зов Святой Горы. И он пошел на Афон, благословенный уже новым архиепископом Новгородским Симеоном. А при его отсутствии Коневская обитель оскудела, да до такой степени, что иноки уже хотели разойтись, проситься в другие монастыри. Но один из старцев, богодухновенный Иоанн, просил братию повременить. Он взошел на высокую гору рядом с обителью и молил Божию Матерь о том, чтобы настоятель обители преподобный Арсений вернулся в нее. После долгой молитвы старец воздремал, и ему в тонком сне Божия Матерь тихим голосом заповедала не уходить братии с сего места, ибо вскоре прибудет и сам Арсений.
На Афоне святой Арсений со смирением нес самые различные послушания: выпечку хлеба и просфор, плотничал и столярничал, работал в лесу и на огороде. Но особенно отличался в кузнечном искусстве. Он так замечательно выковывал медные сосуды для монастырских потребностей, что заказы к «русскому кузнецу» шли со всего Афона. Чтобы не обременять свой монастырь нашествием заказчиков, преподобный Арсений, с благословения игумена, решился обойти все монастыри, чтобы в каждом изготовить необходимую в богослужебном и хозяйственном обиходе утварь из меди.
В таковом подвиге преподобный пробыл три года. Когда посещаешь монастыри Святой Горы и видишь искусно выкованные медные сосуды: кувшины, чаши, блюда, тазы, невольно думаешь, что это работа русского мастера, новгородского и афонского монаха Арсения.
Игумен Иоанн, исполненный прозорливости, пророчески возвестил Арсению, что ему надлежит возвращаться на родину, где он, в стране северной, воздвигнет обитель во славу Божией Матери. Он благословил святого двухсторонней иконой – Божия Матерь с Предвечным Младенцем с одной стороны и Спас Нерукотворенный – с другой. Вручил Арсению Устав Святой Горы и возвестил: «Боже, отец Наших, призри от престола славы Твоея на раба Твоего Арсения, да почиет на нем благодать Духа Твоего Святаго и пребудет с ним благословение Твое».
В 1393 году блаженный Арсений вернулся в Великий Новгород, неся с собою чудную икону. Архиепископ Новгородский Иоанн благословил его на создание обители во имя Рождества Пресвятой Богородицы. Отплывши в Ладожское озеро, святой некоторое время пробыл в обители Валаамской, а затем решился искать еще более уединенного места. Сел в ладью, взялся за весла и стал грести в направлении пустынного острова Коневского. Там еще были идольские капища и так называемые языческие требища, которые от явления святой иконы и от молитв преподобного разрушились.
К великому молитвеннику на свет его всечестного жития потянулись иноки, чающие спасения, и миряне, желающие послушания и пострига. Братия росла численностью, остров покрывался церковными строениями и кельями.
Но велик был в преподобном зов Святой Горы. И он пошел на Афон, благословенный уже новым архиепископом Новгородским Симеоном. А при его отсутствии Коневская обитель оскудела, да до такой степени, что иноки уже хотели разойтись, проситься в другие монастыри. Но один из старцев, богодухновенный Иоанн, просил братию повременить. Он взошел на высокую гору рядом с обителью и молил Божию Матерь о том, чтобы настоятель обители преподобный Арсений вернулся в нее. После долгой молитвы старец воздремал, и ему в тонком сне Божия Матерь тихим голосом заповедала не уходить братии с сего места, ибо вскоре прибудет и сам Арсений.