Страница:
То же самое можно сказать и о тех, кто страдают застоем крови в венах (варикозное расширение). Они помягче «подагриков», но в целом остались при своих интересах. Было лень двигаться, переключаться, перестраиваться и впитывать нечто новое. Хотелось бы, чтобы все было надежным, устойчивым и так… навсегда. Чтобы за выученный когда-то урок и по сей день кто-то выводил пятерки. Отсутствие гибкости и адаптивности часто прикрывают моралистичностью: дескать вот, страдаем, но терпим. А надо-то было всего лишь сделать шаг вперед. И еще один. И еще. Бесплатно, для самого себя, просто так, из любопытства к жизни.
Те, у кого болят суставы (артриты) – явно прижаты к стенке не столько жизнью, сколько своим психологическим состоянием повышенной ответственности «за все и вся», а также излишней щепетильностью в делах, изначально требующих некой дозы моральной лабильности. Будучи в чем-то Дон Кихотом не стоит переть в открытую на танки, лучше отойти, залечь либо ударить с тыла. И кости будут целы и танк, глядишь, сгорит. Но в любом случае – это бойцы, вот только с отчасти исчерпанным моторесурсом, а точнее – зажатой во внутренних тисках агрессивностью. Но для ближнего отчаянного боя они незаменимы, хотя бы потому, что не привыкли отступать и прятаться. Негибкие суставы не позволят. И вряд ли их надломит очередная неудача. Прижатые к стенке на рикошеты не жалуются. Вот если «полетит» (не обязательно от алкогольного цирроза) еще и печень, тогда совершенно ясно – человек взвалил на себя явно не по силенкам. Нужно срочно сбавлять обороты либо готовиться к судьбе крейсера «Варяг». Невриты и миозиты предупредят о локальном «перегреве» прочности еще раньше. Последним аккордом из этой серии может стать инфаркт.
Интересен психоанализ астматиков. Этим заболеванием страдал пламенный революционер нового времени – Эрнесто Че Гевара. Легочное удушье возникает у тех, кто в целом не приемлет прозу жизни вокруг себя. Такой человек живет возвышенными идеалами и презирает все низменное (астматикам легче дышится прозрачным воздухом гор либо на побережье океана). Вообще, заболевания легких – признак гордыни. Нарушен контакт с миром, легкие не дышат в полную силу и прекратили полноценный энергообмен со средой. (Так называемая штабная грудь у больших начальников – тоже гордыня и высокомерие ко всему юдольному, но при этом страдает диафрагма, она становится неподвижной и легко уязвимой к воспалениям.) Парадоксально, но нуждающиеся в непрерывной опеке астматики, тем не менее обвиняют окружающий мир в несовершенстве. Так что чахоточный революционер или террорист вдвойне опасен – он искренне презирает своих будущих жертв. И его сложно соблазнить благами «низменного» мира. Возьмите это на заметку «про всяк случай».
Мы любим, когда у человека приятная на взгляд, ощупь и обоняние кожа. И не напрасно. Кожа – первичная зона контакта. Любого. Поэтому тот, кто имеет психологические проблемы с коммуникацией, обязательно ощутит это на своей коже. Неприятие «грязных мыслей», например о любви, обернется угревой сыпью. Мелкий фурункулез – уже настоящая трагедия контакта, нам совершенно не нравится то, к чему мы прикасаемся, и потому начинаем страдать. Не проще ли уйти, бросить, восстать? Полный разрыв со «всем миром» выдаст активное шелушение кожи. Наши претензии и высокомерные пожелания по поводу контакта грозят обернуться заболеванием витилиго. Пожалуй, стоит жить чуть-чуть попроще, и тогда не придется во всем видеть лишь лужи да грязь в ожидании большой и блестящей жемчужины. Аллергия – общий знаменатель отторжения человека от естественной среды. Ее проявление укажет тонкое место, где оборвался мостик контакта человека с тем, что его окружает. Надуманная жизнь предполагает особые стерильные условия. Можно не сомневаться, что страдающие тем или иным аллергическим заболеванием работники вряд ли пойдут «в мир» – они там уже не приживутся. А потому с особым усердием они будут поддерживать свою искусственную микросреду.
Воспаление миндалин и ангина – сигнал организма о том, что мы «заглатываем» что-то не свое и к тому же весьма опасное. Если не реагировать на указанные симптомы, то рискуешь невзначай приобрести «троянского коня» для себя и своего бизнеса. Одним словом, нужен срочно взвешенный аудит проделанных шагов, что-то в них не так безопасно, как хотелось бы думать. О неприятной и опасной ситуации нас заблаговременно предупреждает нос. Его «закладывает» именно тогда, когда мы суемся не в свои дела, о чем позже начинаем горько сожалеть. Человек с хроническим тонзиллитом – явно не в своей тарелке. Его деловым прогнозам вряд ли стоит доверять. Пусть вначале приведет в порядок свой нос. А может, он давно уже лишь делает вид, что работает на вас? Вот и выдает организм двойную игру.
Приступ мигрени – также сигнал о ситуации, которую обычными методами уже нельзя распутать. Те, кто страдают височной болью, явно попали в какой-то неразрешимый тупик и лихорадочно ищут выход, которого в их системе координат, скорее всего, нет. Понадобятся некие кардинальные и открытые шаги, но отнюдь не очередной хитроумный пасьянс – страдать и далее от жуткой головной боли, глотая пачками анальгетики.
Слабительное люди принимают не из-за того, что не совсем удачно все смешали в своем желудке во время очередной трапезы. Запоры, увы – наказание за скуповатость, меркантильный прагматизм и агрессивное упрямство. Нужно делиться и иногда принимать в расчет волю и желание других. Говорят, еще легчает после искренней исповеди. Видимо, так.
Пожалуй, приведенных примеров достаточно, чтобы убедить читателя в том, что психоанализ болезней просветит нашу натуру далеко не с лучшей стороны. И к сему нужно быть готовым. А еще лучше – попытаться изменить себя до того, как болезнь станет очевидной и неуправляемой. Характер, который ей сопутствовал, – в наших руках. И тогда «психологическое досье» по болезни может оказаться в чужих руках, мягко говоря, дезинформацией. Это куда более прогрессивный путь, нежели упрямо скрывать от себя самого то, о чем недвузначно сигнализирует болезнь. Так что, будьте здоровы!
1.7. ФОНООБРАЗ ИМЕНИ, или ПОЗИЦИОНИРОВАНИЕ ПСИХОНЕЙМИНГА
Особое примечание: все фамилии-слова выбраны автором в совершенно случайном порядке, без всякой на то преднамеренности.
И напоследок немного экзотики из арсенала «психоаналитического модерна». Речь пойдет о психофонологии, что в переводе на общепонятийный смысл означает расшифровку «звуковой программы» вашего имени, фамилии, прозвища, ну а в целом, любого слова или словосочетания. Согласитесь, слова «бора» и «лагуна» звучат совершенно по-разному и ассоциируются у нас с совершенно разными образами. Явно не похожи по звучанию и звуковой модальности слова «эскорт» и «гольф». Люди, способные к образному восприятию, согласятся, что ничего не означающие слова «бимер» и «бумер» отложат в нашем подсознании несколько различные ассоциативные «картинки» (звук «и» – протяжный, контактно сливающийся с предыдущим и последующими звуками, а вот «у» – устремление вглубь, проникновение в суть, который, как воронка, втягивает в глубину соседствующие звуки). В итоге «бимер» звучит пронзительно, активно и навязчиво, но несколько поверхностно, как будто вширь, а вот «бумер» – нечто основательное, проходящее препятствия, как бур, и пытающееся достигнуть какой-то метаморфозы (звук «м»).
Психофонология как раз и пытается определить особенности воздействия фонограммы слова (не важно, услышанное «в живую» или прочитанное с помощью глаз) на наше подсознание. Мы все живем в мире звуков, слов, названий (теперь еще брендов и слоганов), и их программирующее влияние на нас, вполне возможно, похлеще нежели, скажем, цвет и форма. От последних легче абстрагироваться. (Это легко доказать: отключите звук у телевизионной рекламы, и она тут же потеряет львиную долю своей убедительности. Небывалый ренессанс радио FM также тому подтверждение.) «Правильный» выбор названия в звуковом варианте воздействия вызовет у слушателя (он же покупатель, партнер, избиратель, работник и т. п.) нужный и заранее просчитанный побудительный импульс, образ или ассоциативную связь. Все, цель достигнута, фонограмма слова сделала свое дело.
Впрочем, дело точно таким же «макаром» можно и завалить. Например, выпустив в оборот качественную элитную водку под названием «ЭРИК» (совпадение с именем прошу считать случайным) и предварительно проведя мощную пиар-кампанию по ее продвижению. Поверьте, через некоторое время марку придется закрыть. Все дело в том, что звуковая психограмма «ЭРИК» несет достаточно много заявительной агрессивности (слог «ЭР-»), а вот суффикс «-ИК» – привносит сюда же некий уничижительный (так и хочется сказать: несерьезный) оттенок с вопрошанием: «Как бы схитрить или словчить?». Психофонограмма звукосочетания «эрик» лишена какой бы то ни было щепетильности, стеснительности или неуверенности. Но с другой стороны, в ней нет и в помине того свойства, что определяется как элитарность. Придется как минимум сменить целевую группу покупателей. Название «Эрик» гораздо больше подойдет для слабоалкогольного напитка для тинэйджеров и, простите, «мальчиков-мажоров». Либо ту же водку следует существенно понизить качественным и ценовым рангом, продавая ее в недорогих забегаловках. Впрочем, можно предложить ее как «элитную» для буфетов масс-медиа и шоу-бизнеса – должна пойти, хотя и в несколько другом позиционировании.
Возьмем еще один вариант: «ШТУРВАЛ». Например, компания по продвижению брендов решила так обозвать массовый крепкий напиток. Ассоциативный ряд, казалось бы, весьма и весьма неплох: уверенность, лидерство, некая «непотопляемость», предложение брать бразды управления в свои руки и т. д. Но так лишь в самом поверхностном слое нашего восприятия этого слова. Штурвал – всегда ответственность, риск и опасность, которую желательно было бы всячески избегать. Все дело в корневом слоге «ШТУР…». Шипящий звук «ш» архетипно воспринимается как безусловный сигнал тревоги и повышенного внимания. В сочетания со звуком «т» образуется к тому же жестко-твердая и атакующая пара «ШТ-» (только ни миг произнесите или представьте, например, слово «штырь»). Последующая звуковая пара «-УР» добавит ощущение активного проникновения во что-то или куда-то (звук «у»), причем с постоянной готовностью к отражению нападения или проявления своих ударных качеств (звук «р»). В общем, звуковой слог «ШТУР» бросает вызов и требует серьезного, даже очень серьезного и ответственного погружения в дело или процесс, т. е. воспринимается почти как грозное предупреждение: «Не можешь – не берись!». Слог «-ВАЛ» куда более мягкий и хотя тоже требует вовлечения, но уже гораздо более в честолюбивом и заявительском плане. Это также некий провоцирующий вызов, но уже в стиле честолюбивой подначки: «Ты сможешь обуздать вал?». К слову, человек по фамилии «ВАЛев», будет, несомненно, запрограммирован на непрерывное подтверждение успеха, покой и безмятежность ему вряд ли будет сниться. Но вернемся к товарно-потребительскому позиционированию марки «Штурвал». Видимо, для расслабления этот напиток совершенно не годится. Не получится его удачно презентовать как праздничный и торжественный. Для престиж-марки название также не подходит: преуспевающему лидеру не совсем будет приятно на подсознательном уровне чувствовать некий вызов, проблем даже у победителей тоже хватает. Во время бизнес-переговоров и деловой коммуникации также не совсем уместна тревожная жесткость данного звукового ряда. Будет доминировать одна парадигма, да и та в раздражающем стиле. Что остается? Активизация подсознания потребителя по типу, простите, «вздрючки по необходимости». «Штурвал» почти идеально подойдет как «водка на производстве для рабочих и низшего управленческого звена». Еще для социальных маргиналов околачивающихся в забегаловках, чтобы дешево и сердито почувствовать себя после полутора стаканов «у руля». Казалось бы, все. Но… можно кардинально спасти положение, создав, например, не водку, а особую настойку с добавлением иммуностимуляторов и психоактиваторов, т. е. напиток, который действительно, несмотря на вызов, позволит крепко держать «штурвал» своего дела и своей бизнес-миссии. Крепкий напиток «Штурвал», позиционирующийся как «энергетик», сможет резко расширить свою потребительскую аудиторию прежде всего за счет делового класса. Сценарий такого промоушна вполне может сработать. Идею подсказывает сама фонема слова.
Ну и если зашел такой «бизнесовый» разговор, то давайте психофонологически присмотримся к управленческим должностям, как то: «директор» и «председатель». Фонема слова «директор» очень жестка, целенаправленна, весьма алгоритмична и деятельна по строго выверенному плану, обладает направляющей и организовывающей харизмой. В слове «директор» уже фонологически заложено правило: «Кто не с нами, тот против нас». А также: «Выполняйте строго наши указания и победа будет непременно за нами». Фонообраз слова «директор» в аспекте жесткого лидерства и «рейдерства», пожалуй, один из самых сильных, которые можно встретить в нашем словаре. Так что директория почти близка к диктатуре, и вообще, есть триумф центральной плановой системы управления. Со строгой дисциплиной и сверхжесткой ответственностью, заметьте. Стиль «директора» очень ко многому обязывает, и для кризисных периодов он наиболее подходящий. Деморализации директор уж точно не позволит.
Психофонология слова «председатель» совершенно иная. Здесь явно преобладает стабилизирующий фактор. Важно делать дело в границах неких норм, приличий, обязательно – договоренностей. Заметно усилен фактор страховки от всевозможных рисков и просматривается подспудное желание идти на компромисс, если дела пойдут не совсем так, как предполагалось. Учитываются всевозможные варианты, в основном рационалистические, но с трендом в сторону обеспечения безопасности и комфортности при любых обстоятельствах. Демонстрация диктата воли минимизирована. И вообще, в фонопрограмме слова «председатель» личностное начало явно подчиняется факторам обязательства, безопасности и коммуникативности. Так что крушить стулья «председателю» как-то не с руки.
Нечто подобное, только в более постоянном кармическом режиме происходит и с нашими именами (то же – с фамилиями, кличками, прозвищами). Смысловое значение, если оно, конечно, есть, – не более, чем тонкая корка на мощном пласте звукового психовоздействия. Свое имя мы не выбираем, получая его в том жизненном периоде, когда работают одни лишь первичные рефлексы. Следовательно, звуковая программа имени самым непосредственным образом формирует нашу «натуру», просто мы этого не осознаем. Это – очень мощная и неосознаваемая постнатальная матрица.
Например, в имени «Борис» очень сильный корневой слог «бор-«: звук «б» – бытийный, утверждающий, самодостаточный, активный и независимый; «о» – целостность и глубина личной программы или собственной миссии; «р» – предельно атакующий и агрессивный звук. В итоге «бор-» – вызов, предельно жесткое и атакующее отстаивание своего «бытия», упрямство и неуступчивость, чрезвычайно высокая самодостаточность. Звуки «и», «с», равно как и сам образующийся второй слог «-ис», создают многоплановую предпосылку к контакту и развертыванию своей активной жизненной программы. Вообще, предполагается выраженная тенденция вступать и организовывать после «борьбы» некие «союзы», «сообщества», «семьи» и т. д. Согласитесь, весьма удачное сочетание для прирожденных предводителей. Имя, а точнее, его фонетика, к тому подталкивают носителя. Жаль, сейчас редко затребованное.
В имени «Анна» два совершенно раздельных слога (в литературе используют специальный греческий термин: силлаб, силлабический, т. е. – слог, слоговый): «ан-» и «-на». Звук «а» – это всегда начало, первый шаг, активация. А вот «н» – сложнее, посредством этого звука мы говорим либо – «на», либо – «нет». Это контактный звук, который делит окружающее на «мое» и «не-мое», а процессы или действия на «дать» или «не дать». Смысл (функциональное назначение) звука «н» раскрывается в таких словах, как «наше», «нет», «на». Через звук «н» осуществляется контакт со средой по типу отбора. Вот и получается, что все «Анны» очень активны в попытках произвести вокруг себя некий отбор, ради этого они, собственно говоря, и вступают во взаимоотношения. «Анна» тщательно перебирает, присваивает, а потом дает, а точнее – делится путем взаимообмена по критерию взаимосогласованности. «Анны» предельно активны и даже бывают навязчивы, если их что-то интересует или вы попали в категорию «соответственности». Они действую напористо, но их рассудок при этом чаще всего остается холоден. Более того, происходит иногда рассогласование между действиями и желаниями, ведь слоги «ан-» и «‑на» между собой никак не взаимосвязаны. В действиях «Анны» не всегда будет просматриваться логика, но в конечном счете она может дать больше, даже сама того не желая (конечный слог «-на»). Вспомним, хотя бы самопожертвование Орлеанской Девы – Жанны д’Арк.
Чтобы понять суть и действенность психоанализа по методу психофонологии (просим простить читателя за невольную тавтологию, но такие сложившиеся терминологические традиции), разберем две вариации имени Михаил. Представим, что одного ребенка в детстве и отрочестве постоянно окликали «Михай», а второго – «Миша». Казалось бы, ну какая разница: там звук «х», а здесь – звук «ш». Поверьте (или проверьте) – дети изначально попадут под совершенно разные психофонологические программы. Звук «х» в имени «Михай» заставит ребенка быть целеустремленным и весьма принципиальным, вплоть до честолюбивой щепетильности. Изменять правилам, а уж тем более своему делу, увлечениям и привязанностям не в его натуре. Блеск славы и победы будет манить его вместе с избранной путеводной звездой. «Михай» – король даже в нищете, потому что сможет подняться с колен и в который раз повести за собой тех, кто остался ему верен. Даже если под своим личным штандартом он окажется один одинешенек. Совершенно иная судьба программируется именем «Миша». Прежде всего – быть в коллективе, группе, команде обязательно любимцем и заметной особой. Иными словами, работать всецело на собственный имидж, но в границах общепринятых норм и предпочтений. Добиваться благ за счет умелой коммуникации, своих ярких способностей и старания. «Миша» – всегда душа компании и к тому же незаменимый работник. Первый заместитель на подхвате, который обязательно станет генеральным директором. Правда, привычка оглядываться так и останется. Вот такие разные расклады. Маленький ребенок усваивает психофонологическую программу без внутренней цензуры, независимо от характера и генотипа.
А теперь познакомьтесь с господином по фамилии «Дорн» (звуковые сочетания здесь и везде выбраны совершенно произвольно). Краткий «фонопортрет» этого слова будет следующим: способность к действию и к деяниям (звук «д»), цельный смысловой подход ко всем начинаниям (звук «о»), умение постоять за себя и «свое» (звук «р»), деловитость и прагматичность в итоге (звук «н»). Можно однозначно констатировать: такая фамилия не позволит индивиду бросить начатое, заниматься суетными мелочами и поддаться впечатлениям или непроизвольному импульсу по ходу дела. Пожалуй, жесткости в данной «звуковой» программе более чем достаточно.
Или скажем, «Талев». Звук «т» – заявки, рационализм, убежденность и упрямство. Слог «та-» – добавляет напористость, безаппеляционность и самоуверенность. Такие люди действуют активно и весьма алгоритмично, четко прорабатывая персональный бизнес-план. Самоуверенных амбиций в слоге «та-» хоть отбавляй. Звук «л» и слог «лев-» – дополнительная и притом изрядная доля честолюбия и слегка «понтоватого» заявительства, что поделаешь, такой звуковой ряд, что от «львистости» никуда не денешься. Но вот конечный звук «в» и слоговое окончание – «ев‑» требуют куда-то внедряться и быть «в чем-то», в итоге возникает смутное беспокойство какого-то честолюбивого неудовлетворения. Еще окончание «-в» требует состояния «принадлежности» либо, как еще говорят, психологического слияния или хотя бы симбиоза. Иными словами, индивид подсознательно будет стремиться врасти в некую фирму, структуру, группу, семью и т. д. Но учитывая первый слог «та-», он будет стараться это делать на правах руководителя. Уж больно много звуковых программ честолюбия.
Короткий экскурс в возможности технологий психофонологии и психонейминга окончен. Уже сейчас все больше названий появляется с учетом «звукового образа». Это не может не радовать. Мы начинаем лучше воспринимать все богатство оттенков жизни и бытия, а значит – становимся могущественнее, ибо нам стал доступен еще один способ раскрытия своих возможностей. Мир звуков очаровывает и дарит. Жалко игнорировать…
Глава 2. БЕРЕГ ЛЕВЫЙ – БЕРЕГ ПРАВЫЙ, или ПСИХОЛОГИЯ ПРОСТРАНСТВЕННОГО ПОЗИЦИОНИРОВАНИЯ
2.1. НЕОСОЗНАВАЕМОЕ РАЗДЕЛЕНИЕ
О том, что мы двойственны по своей биологической природе, люди подозревали издревле: легенды о двух ищущих друг друга половинках можно интерпретировать не только по половому признаку, но и по фактору асимметрии нашего мозга и тела. В обыденной жизни мы как-то опускаем из виду, что левое и правое полушарие мозга функционируют по-разному. И совершенно напрасно, поскольку наше поведение очень часто оказывается пленником (или рабом?) индивидуальной мозговой асимметричности. У кого-то всю жизнь доминирует левое полушарие, у кого-то – правое, встречаются индивиды, которые активно «переключаются» с одного на другое, а есть и такие, кто задействуют синхронно обе половинки. Самое интересное, что в каждом варианте есть свои неоспоримые плюсы и минусы, и чтобы наверняка прогнозировать поведение человека, нужно знать и уметь распознавать асимметрические симптомы. Учтем также (к выгоде манипулирования), что подавляющее большинство людей своей индивидуальной мозговополушарной асимметрии не осознают и потому не способны к продуктивной самокоррекции именно в этом плане. Например, «левополушарные» в ситуациях неопределенности выбора при ориентировании на местности всегда предпочитают поворачивать вправо. Им так комфортнее, и не важно потом, куда приведет та дорога.
Но вначале – о базовых функциях непосредственно самих полушарий нашего головного мозга. Итак, левое полушарие ответственно за всю вербалистику, т. е. смысловое оперирование словами и лексическими конструкциями. То же относится к логике и арифметическим операциям – это все прерогатива левого полушария, в том числе и индукция (т. е. метод рассуждений от частного к общему), а также оперирование любыми дискретными символами либо алгоритмами. Абстрактное мышление и способность к планированию также «производится» левой половиной полушарий. Аналогично – экстраполяция и прогнозирование, а также построение и восприятие будущего. Указанные аспекты весьма немаловажные как факторы принятия решения, в том числе и в бизнесе. Еще левое полушарие «создает» так называемые позитивные эмоции: радость, уверенность, чувство правоты, надежности, понятности и предсказуемости в восприятии окружающего мира. В общем, оно оперирует, анализирует, определяет, позиционирует, систематизирует и прогнозирует. Отсюда становится понятным и портрет личностей с явно выраженным доминированием левого полушария: у них преотлично получается все то, что было перечислено ранее (о «плате» за такие навыки – чуть позже).
Правое полушарие мозга выполняет функции более древние (и так оно действительно есть). Оно оперирует образами, чувствами, эмоциями и воспоминаниями. Работает, так сказать, исключительно в аналоговом режиме и отражает воспринимающий мир целостно, не расчленяя и не классифицируя. Такая категория, как иррациональность восприятия и поведения, также будет отнесена сюда. Еще один аспект – континуальность или непрерывность, именно благодаря правому полушарию мы можем чувствовать время, а не только о нем логически рассуждать. С правым полушарием связано продуцирование таких эмоций и чувств, как печаль, страх, гнев, ностальгия и сентиментальность. Их почему-то определяют как «негативные», впрочем паранойя (т. е. патологическая подозрительность) также, безусловно, связана с доминантной деятельностью правого полушария (например, у Иосифа Сталина усыхала левая рука). Для равновесия отметим, что гипертрофированная деятельность левого полушария приводит к прогрессирующей шизофрении (у Владимира Ленина отняло после инсульта правую половину тела). Еще раз оговорим временные аспекты деятельности полушарий, ибо они диаметрально различны: левое полушарие работает с тем, «что будет», а правое оперирует образами и чувствами из прошлого, «что было». Как мы увидим далее, для бизнеса (переговоры, презентации и мерчандайзинг) это имеет отнюдь не теоретическое значение. Во временных категориях мы почему-то не придаем значения тому феномену, что прошлое мы (т. е. люди, субъекты) всегда воспринимаем как «свое», «нажитое» и «лучшее», нежели оно на самом деле было. (Чем дальше во времени отдалены воспоминания, тем сильнее они окружены приятным романтическим ореолом. Время не только лечит, но и прощает и ретуширует все плохое и неудачное, что пришлось пережить. Это фундаментальное свойство человеческой психики и от сего никуда не денешься.) А вот будущее для нас подсознательно и архетипно неопределенно и угрожаемо. Как ни странно, но именно так – слегка опасное и лишенное прочной уверенности, что именно «так» будет. Потому-то мы так тяготеем к прогнозированию, планированию и прочим формам предсказывания, которые повысят наш душевной комфорт по отношению к будущему «завтра». Крайней формой такого субъективного желания является надежда. Мы надеемся на лучшее завтра, потому что очень хотим верить, зачастую даже вопреки здравому рассудку. Но где-то в глубинах нашего подсознания накопленный опыт, как личный, так и архетипный, напоминает: то, что станет в будущем явью, нам до конца не подвластно и во многом непредсказуемо, а потому может оказаться даже угрожающим, неприятным или весьма опасным. Современный, донельзя социализированный человек вовсю пытается заглушить чувство тревоги за свое будущее, истово веря в предначертанные им самим (или внушенные) планы, установки, предписания, законы и положения. Он искренне и наивно уверен в «завтра, которое непременно будет таким, как сегодня, только еще лучше». Тем не менее в пространственном выборе и поведенческих мотивациях ведет себя точно так же, как и его далекий первобытный пращур. Как и любое другое живое существо, современный человек, чтобы выжить, использует накопленный до него багаж инстинктивных знаний и программ. Попытаемся доказать это на примерах.
Те, у кого болят суставы (артриты) – явно прижаты к стенке не столько жизнью, сколько своим психологическим состоянием повышенной ответственности «за все и вся», а также излишней щепетильностью в делах, изначально требующих некой дозы моральной лабильности. Будучи в чем-то Дон Кихотом не стоит переть в открытую на танки, лучше отойти, залечь либо ударить с тыла. И кости будут целы и танк, глядишь, сгорит. Но в любом случае – это бойцы, вот только с отчасти исчерпанным моторесурсом, а точнее – зажатой во внутренних тисках агрессивностью. Но для ближнего отчаянного боя они незаменимы, хотя бы потому, что не привыкли отступать и прятаться. Негибкие суставы не позволят. И вряд ли их надломит очередная неудача. Прижатые к стенке на рикошеты не жалуются. Вот если «полетит» (не обязательно от алкогольного цирроза) еще и печень, тогда совершенно ясно – человек взвалил на себя явно не по силенкам. Нужно срочно сбавлять обороты либо готовиться к судьбе крейсера «Варяг». Невриты и миозиты предупредят о локальном «перегреве» прочности еще раньше. Последним аккордом из этой серии может стать инфаркт.
Интересен психоанализ астматиков. Этим заболеванием страдал пламенный революционер нового времени – Эрнесто Че Гевара. Легочное удушье возникает у тех, кто в целом не приемлет прозу жизни вокруг себя. Такой человек живет возвышенными идеалами и презирает все низменное (астматикам легче дышится прозрачным воздухом гор либо на побережье океана). Вообще, заболевания легких – признак гордыни. Нарушен контакт с миром, легкие не дышат в полную силу и прекратили полноценный энергообмен со средой. (Так называемая штабная грудь у больших начальников – тоже гордыня и высокомерие ко всему юдольному, но при этом страдает диафрагма, она становится неподвижной и легко уязвимой к воспалениям.) Парадоксально, но нуждающиеся в непрерывной опеке астматики, тем не менее обвиняют окружающий мир в несовершенстве. Так что чахоточный революционер или террорист вдвойне опасен – он искренне презирает своих будущих жертв. И его сложно соблазнить благами «низменного» мира. Возьмите это на заметку «про всяк случай».
Мы любим, когда у человека приятная на взгляд, ощупь и обоняние кожа. И не напрасно. Кожа – первичная зона контакта. Любого. Поэтому тот, кто имеет психологические проблемы с коммуникацией, обязательно ощутит это на своей коже. Неприятие «грязных мыслей», например о любви, обернется угревой сыпью. Мелкий фурункулез – уже настоящая трагедия контакта, нам совершенно не нравится то, к чему мы прикасаемся, и потому начинаем страдать. Не проще ли уйти, бросить, восстать? Полный разрыв со «всем миром» выдаст активное шелушение кожи. Наши претензии и высокомерные пожелания по поводу контакта грозят обернуться заболеванием витилиго. Пожалуй, стоит жить чуть-чуть попроще, и тогда не придется во всем видеть лишь лужи да грязь в ожидании большой и блестящей жемчужины. Аллергия – общий знаменатель отторжения человека от естественной среды. Ее проявление укажет тонкое место, где оборвался мостик контакта человека с тем, что его окружает. Надуманная жизнь предполагает особые стерильные условия. Можно не сомневаться, что страдающие тем или иным аллергическим заболеванием работники вряд ли пойдут «в мир» – они там уже не приживутся. А потому с особым усердием они будут поддерживать свою искусственную микросреду.
Воспаление миндалин и ангина – сигнал организма о том, что мы «заглатываем» что-то не свое и к тому же весьма опасное. Если не реагировать на указанные симптомы, то рискуешь невзначай приобрести «троянского коня» для себя и своего бизнеса. Одним словом, нужен срочно взвешенный аудит проделанных шагов, что-то в них не так безопасно, как хотелось бы думать. О неприятной и опасной ситуации нас заблаговременно предупреждает нос. Его «закладывает» именно тогда, когда мы суемся не в свои дела, о чем позже начинаем горько сожалеть. Человек с хроническим тонзиллитом – явно не в своей тарелке. Его деловым прогнозам вряд ли стоит доверять. Пусть вначале приведет в порядок свой нос. А может, он давно уже лишь делает вид, что работает на вас? Вот и выдает организм двойную игру.
Приступ мигрени – также сигнал о ситуации, которую обычными методами уже нельзя распутать. Те, кто страдают височной болью, явно попали в какой-то неразрешимый тупик и лихорадочно ищут выход, которого в их системе координат, скорее всего, нет. Понадобятся некие кардинальные и открытые шаги, но отнюдь не очередной хитроумный пасьянс – страдать и далее от жуткой головной боли, глотая пачками анальгетики.
Слабительное люди принимают не из-за того, что не совсем удачно все смешали в своем желудке во время очередной трапезы. Запоры, увы – наказание за скуповатость, меркантильный прагматизм и агрессивное упрямство. Нужно делиться и иногда принимать в расчет волю и желание других. Говорят, еще легчает после искренней исповеди. Видимо, так.
Пожалуй, приведенных примеров достаточно, чтобы убедить читателя в том, что психоанализ болезней просветит нашу натуру далеко не с лучшей стороны. И к сему нужно быть готовым. А еще лучше – попытаться изменить себя до того, как болезнь станет очевидной и неуправляемой. Характер, который ей сопутствовал, – в наших руках. И тогда «психологическое досье» по болезни может оказаться в чужих руках, мягко говоря, дезинформацией. Это куда более прогрессивный путь, нежели упрямо скрывать от себя самого то, о чем недвузначно сигнализирует болезнь. Так что, будьте здоровы!
1.7. ФОНООБРАЗ ИМЕНИ, или ПОЗИЦИОНИРОВАНИЕ ПСИХОНЕЙМИНГА
Пошел новый русский по грибы и заблудился. А тут еще и мобилу потерял. Призадумался, как-то ведь надо выходить. И тут вспомнил:
– Ау, что ли?!
Современный анекдот
– Козьма, что значит: кердыкнулся?
– А то, что не думавши и по-глупому сие значит…
Козьма Прутков «Побасенки на скамеечке»
Слово «БэТээР» звучит, ну прямо, как…
Психофонологические изыски
Особое примечание: все фамилии-слова выбраны автором в совершенно случайном порядке, без всякой на то преднамеренности.
И напоследок немного экзотики из арсенала «психоаналитического модерна». Речь пойдет о психофонологии, что в переводе на общепонятийный смысл означает расшифровку «звуковой программы» вашего имени, фамилии, прозвища, ну а в целом, любого слова или словосочетания. Согласитесь, слова «бора» и «лагуна» звучат совершенно по-разному и ассоциируются у нас с совершенно разными образами. Явно не похожи по звучанию и звуковой модальности слова «эскорт» и «гольф». Люди, способные к образному восприятию, согласятся, что ничего не означающие слова «бимер» и «бумер» отложат в нашем подсознании несколько различные ассоциативные «картинки» (звук «и» – протяжный, контактно сливающийся с предыдущим и последующими звуками, а вот «у» – устремление вглубь, проникновение в суть, который, как воронка, втягивает в глубину соседствующие звуки). В итоге «бимер» звучит пронзительно, активно и навязчиво, но несколько поверхностно, как будто вширь, а вот «бумер» – нечто основательное, проходящее препятствия, как бур, и пытающееся достигнуть какой-то метаморфозы (звук «м»).
Психофонология как раз и пытается определить особенности воздействия фонограммы слова (не важно, услышанное «в живую» или прочитанное с помощью глаз) на наше подсознание. Мы все живем в мире звуков, слов, названий (теперь еще брендов и слоганов), и их программирующее влияние на нас, вполне возможно, похлеще нежели, скажем, цвет и форма. От последних легче абстрагироваться. (Это легко доказать: отключите звук у телевизионной рекламы, и она тут же потеряет львиную долю своей убедительности. Небывалый ренессанс радио FM также тому подтверждение.) «Правильный» выбор названия в звуковом варианте воздействия вызовет у слушателя (он же покупатель, партнер, избиратель, работник и т. п.) нужный и заранее просчитанный побудительный импульс, образ или ассоциативную связь. Все, цель достигнута, фонограмма слова сделала свое дело.
Впрочем, дело точно таким же «макаром» можно и завалить. Например, выпустив в оборот качественную элитную водку под названием «ЭРИК» (совпадение с именем прошу считать случайным) и предварительно проведя мощную пиар-кампанию по ее продвижению. Поверьте, через некоторое время марку придется закрыть. Все дело в том, что звуковая психограмма «ЭРИК» несет достаточно много заявительной агрессивности (слог «ЭР-»), а вот суффикс «-ИК» – привносит сюда же некий уничижительный (так и хочется сказать: несерьезный) оттенок с вопрошанием: «Как бы схитрить или словчить?». Психофонограмма звукосочетания «эрик» лишена какой бы то ни было щепетильности, стеснительности или неуверенности. Но с другой стороны, в ней нет и в помине того свойства, что определяется как элитарность. Придется как минимум сменить целевую группу покупателей. Название «Эрик» гораздо больше подойдет для слабоалкогольного напитка для тинэйджеров и, простите, «мальчиков-мажоров». Либо ту же водку следует существенно понизить качественным и ценовым рангом, продавая ее в недорогих забегаловках. Впрочем, можно предложить ее как «элитную» для буфетов масс-медиа и шоу-бизнеса – должна пойти, хотя и в несколько другом позиционировании.
Возьмем еще один вариант: «ШТУРВАЛ». Например, компания по продвижению брендов решила так обозвать массовый крепкий напиток. Ассоциативный ряд, казалось бы, весьма и весьма неплох: уверенность, лидерство, некая «непотопляемость», предложение брать бразды управления в свои руки и т. д. Но так лишь в самом поверхностном слое нашего восприятия этого слова. Штурвал – всегда ответственность, риск и опасность, которую желательно было бы всячески избегать. Все дело в корневом слоге «ШТУР…». Шипящий звук «ш» архетипно воспринимается как безусловный сигнал тревоги и повышенного внимания. В сочетания со звуком «т» образуется к тому же жестко-твердая и атакующая пара «ШТ-» (только ни миг произнесите или представьте, например, слово «штырь»). Последующая звуковая пара «-УР» добавит ощущение активного проникновения во что-то или куда-то (звук «у»), причем с постоянной готовностью к отражению нападения или проявления своих ударных качеств (звук «р»). В общем, звуковой слог «ШТУР» бросает вызов и требует серьезного, даже очень серьезного и ответственного погружения в дело или процесс, т. е. воспринимается почти как грозное предупреждение: «Не можешь – не берись!». Слог «-ВАЛ» куда более мягкий и хотя тоже требует вовлечения, но уже гораздо более в честолюбивом и заявительском плане. Это также некий провоцирующий вызов, но уже в стиле честолюбивой подначки: «Ты сможешь обуздать вал?». К слову, человек по фамилии «ВАЛев», будет, несомненно, запрограммирован на непрерывное подтверждение успеха, покой и безмятежность ему вряд ли будет сниться. Но вернемся к товарно-потребительскому позиционированию марки «Штурвал». Видимо, для расслабления этот напиток совершенно не годится. Не получится его удачно презентовать как праздничный и торжественный. Для престиж-марки название также не подходит: преуспевающему лидеру не совсем будет приятно на подсознательном уровне чувствовать некий вызов, проблем даже у победителей тоже хватает. Во время бизнес-переговоров и деловой коммуникации также не совсем уместна тревожная жесткость данного звукового ряда. Будет доминировать одна парадигма, да и та в раздражающем стиле. Что остается? Активизация подсознания потребителя по типу, простите, «вздрючки по необходимости». «Штурвал» почти идеально подойдет как «водка на производстве для рабочих и низшего управленческого звена». Еще для социальных маргиналов околачивающихся в забегаловках, чтобы дешево и сердито почувствовать себя после полутора стаканов «у руля». Казалось бы, все. Но… можно кардинально спасти положение, создав, например, не водку, а особую настойку с добавлением иммуностимуляторов и психоактиваторов, т. е. напиток, который действительно, несмотря на вызов, позволит крепко держать «штурвал» своего дела и своей бизнес-миссии. Крепкий напиток «Штурвал», позиционирующийся как «энергетик», сможет резко расширить свою потребительскую аудиторию прежде всего за счет делового класса. Сценарий такого промоушна вполне может сработать. Идею подсказывает сама фонема слова.
Ну и если зашел такой «бизнесовый» разговор, то давайте психофонологически присмотримся к управленческим должностям, как то: «директор» и «председатель». Фонема слова «директор» очень жестка, целенаправленна, весьма алгоритмична и деятельна по строго выверенному плану, обладает направляющей и организовывающей харизмой. В слове «директор» уже фонологически заложено правило: «Кто не с нами, тот против нас». А также: «Выполняйте строго наши указания и победа будет непременно за нами». Фонообраз слова «директор» в аспекте жесткого лидерства и «рейдерства», пожалуй, один из самых сильных, которые можно встретить в нашем словаре. Так что директория почти близка к диктатуре, и вообще, есть триумф центральной плановой системы управления. Со строгой дисциплиной и сверхжесткой ответственностью, заметьте. Стиль «директора» очень ко многому обязывает, и для кризисных периодов он наиболее подходящий. Деморализации директор уж точно не позволит.
Психофонология слова «председатель» совершенно иная. Здесь явно преобладает стабилизирующий фактор. Важно делать дело в границах неких норм, приличий, обязательно – договоренностей. Заметно усилен фактор страховки от всевозможных рисков и просматривается подспудное желание идти на компромисс, если дела пойдут не совсем так, как предполагалось. Учитываются всевозможные варианты, в основном рационалистические, но с трендом в сторону обеспечения безопасности и комфортности при любых обстоятельствах. Демонстрация диктата воли минимизирована. И вообще, в фонопрограмме слова «председатель» личностное начало явно подчиняется факторам обязательства, безопасности и коммуникативности. Так что крушить стулья «председателю» как-то не с руки.
Нечто подобное, только в более постоянном кармическом режиме происходит и с нашими именами (то же – с фамилиями, кличками, прозвищами). Смысловое значение, если оно, конечно, есть, – не более, чем тонкая корка на мощном пласте звукового психовоздействия. Свое имя мы не выбираем, получая его в том жизненном периоде, когда работают одни лишь первичные рефлексы. Следовательно, звуковая программа имени самым непосредственным образом формирует нашу «натуру», просто мы этого не осознаем. Это – очень мощная и неосознаваемая постнатальная матрица.
Например, в имени «Борис» очень сильный корневой слог «бор-«: звук «б» – бытийный, утверждающий, самодостаточный, активный и независимый; «о» – целостность и глубина личной программы или собственной миссии; «р» – предельно атакующий и агрессивный звук. В итоге «бор-» – вызов, предельно жесткое и атакующее отстаивание своего «бытия», упрямство и неуступчивость, чрезвычайно высокая самодостаточность. Звуки «и», «с», равно как и сам образующийся второй слог «-ис», создают многоплановую предпосылку к контакту и развертыванию своей активной жизненной программы. Вообще, предполагается выраженная тенденция вступать и организовывать после «борьбы» некие «союзы», «сообщества», «семьи» и т. д. Согласитесь, весьма удачное сочетание для прирожденных предводителей. Имя, а точнее, его фонетика, к тому подталкивают носителя. Жаль, сейчас редко затребованное.
В имени «Анна» два совершенно раздельных слога (в литературе используют специальный греческий термин: силлаб, силлабический, т. е. – слог, слоговый): «ан-» и «-на». Звук «а» – это всегда начало, первый шаг, активация. А вот «н» – сложнее, посредством этого звука мы говорим либо – «на», либо – «нет». Это контактный звук, который делит окружающее на «мое» и «не-мое», а процессы или действия на «дать» или «не дать». Смысл (функциональное назначение) звука «н» раскрывается в таких словах, как «наше», «нет», «на». Через звук «н» осуществляется контакт со средой по типу отбора. Вот и получается, что все «Анны» очень активны в попытках произвести вокруг себя некий отбор, ради этого они, собственно говоря, и вступают во взаимоотношения. «Анна» тщательно перебирает, присваивает, а потом дает, а точнее – делится путем взаимообмена по критерию взаимосогласованности. «Анны» предельно активны и даже бывают навязчивы, если их что-то интересует или вы попали в категорию «соответственности». Они действую напористо, но их рассудок при этом чаще всего остается холоден. Более того, происходит иногда рассогласование между действиями и желаниями, ведь слоги «ан-» и «‑на» между собой никак не взаимосвязаны. В действиях «Анны» не всегда будет просматриваться логика, но в конечном счете она может дать больше, даже сама того не желая (конечный слог «-на»). Вспомним, хотя бы самопожертвование Орлеанской Девы – Жанны д’Арк.
Чтобы понять суть и действенность психоанализа по методу психофонологии (просим простить читателя за невольную тавтологию, но такие сложившиеся терминологические традиции), разберем две вариации имени Михаил. Представим, что одного ребенка в детстве и отрочестве постоянно окликали «Михай», а второго – «Миша». Казалось бы, ну какая разница: там звук «х», а здесь – звук «ш». Поверьте (или проверьте) – дети изначально попадут под совершенно разные психофонологические программы. Звук «х» в имени «Михай» заставит ребенка быть целеустремленным и весьма принципиальным, вплоть до честолюбивой щепетильности. Изменять правилам, а уж тем более своему делу, увлечениям и привязанностям не в его натуре. Блеск славы и победы будет манить его вместе с избранной путеводной звездой. «Михай» – король даже в нищете, потому что сможет подняться с колен и в который раз повести за собой тех, кто остался ему верен. Даже если под своим личным штандартом он окажется один одинешенек. Совершенно иная судьба программируется именем «Миша». Прежде всего – быть в коллективе, группе, команде обязательно любимцем и заметной особой. Иными словами, работать всецело на собственный имидж, но в границах общепринятых норм и предпочтений. Добиваться благ за счет умелой коммуникации, своих ярких способностей и старания. «Миша» – всегда душа компании и к тому же незаменимый работник. Первый заместитель на подхвате, который обязательно станет генеральным директором. Правда, привычка оглядываться так и останется. Вот такие разные расклады. Маленький ребенок усваивает психофонологическую программу без внутренней цензуры, независимо от характера и генотипа.
А теперь познакомьтесь с господином по фамилии «Дорн» (звуковые сочетания здесь и везде выбраны совершенно произвольно). Краткий «фонопортрет» этого слова будет следующим: способность к действию и к деяниям (звук «д»), цельный смысловой подход ко всем начинаниям (звук «о»), умение постоять за себя и «свое» (звук «р»), деловитость и прагматичность в итоге (звук «н»). Можно однозначно констатировать: такая фамилия не позволит индивиду бросить начатое, заниматься суетными мелочами и поддаться впечатлениям или непроизвольному импульсу по ходу дела. Пожалуй, жесткости в данной «звуковой» программе более чем достаточно.
Или скажем, «Талев». Звук «т» – заявки, рационализм, убежденность и упрямство. Слог «та-» – добавляет напористость, безаппеляционность и самоуверенность. Такие люди действуют активно и весьма алгоритмично, четко прорабатывая персональный бизнес-план. Самоуверенных амбиций в слоге «та-» хоть отбавляй. Звук «л» и слог «лев-» – дополнительная и притом изрядная доля честолюбия и слегка «понтоватого» заявительства, что поделаешь, такой звуковой ряд, что от «львистости» никуда не денешься. Но вот конечный звук «в» и слоговое окончание – «ев‑» требуют куда-то внедряться и быть «в чем-то», в итоге возникает смутное беспокойство какого-то честолюбивого неудовлетворения. Еще окончание «-в» требует состояния «принадлежности» либо, как еще говорят, психологического слияния или хотя бы симбиоза. Иными словами, индивид подсознательно будет стремиться врасти в некую фирму, структуру, группу, семью и т. д. Но учитывая первый слог «та-», он будет стараться это делать на правах руководителя. Уж больно много звуковых программ честолюбия.
Короткий экскурс в возможности технологий психофонологии и психонейминга окончен. Уже сейчас все больше названий появляется с учетом «звукового образа». Это не может не радовать. Мы начинаем лучше воспринимать все богатство оттенков жизни и бытия, а значит – становимся могущественнее, ибо нам стал доступен еще один способ раскрытия своих возможностей. Мир звуков очаровывает и дарит. Жалко игнорировать…
Глава 2. БЕРЕГ ЛЕВЫЙ – БЕРЕГ ПРАВЫЙ, или ПСИХОЛОГИЯ ПРОСТРАНСТВЕННОГО ПОЗИЦИОНИРОВАНИЯ
Некуда бежать от себя самого? А если короткими перебежками из одной половинки собственного мозга в другую?
Козьма Прутков «Интраперсональная квазишизофия»
На мосту ощущаешь мгновение в «никуда». А потом опять возвращаешься на какой-то берег.
(…)
2.1. НЕОСОЗНАВАЕМОЕ РАЗДЕЛЕНИЕ
Тихо сам с собою я веду беседу…
Из лирической песни «Травы, травы…» времен советской эстрады
Чтобы комфортно жить вдвоем, нужны как минимум три комнаты.
Жилищное законодательство нашего будущего
О том, что мы двойственны по своей биологической природе, люди подозревали издревле: легенды о двух ищущих друг друга половинках можно интерпретировать не только по половому признаку, но и по фактору асимметрии нашего мозга и тела. В обыденной жизни мы как-то опускаем из виду, что левое и правое полушарие мозга функционируют по-разному. И совершенно напрасно, поскольку наше поведение очень часто оказывается пленником (или рабом?) индивидуальной мозговой асимметричности. У кого-то всю жизнь доминирует левое полушарие, у кого-то – правое, встречаются индивиды, которые активно «переключаются» с одного на другое, а есть и такие, кто задействуют синхронно обе половинки. Самое интересное, что в каждом варианте есть свои неоспоримые плюсы и минусы, и чтобы наверняка прогнозировать поведение человека, нужно знать и уметь распознавать асимметрические симптомы. Учтем также (к выгоде манипулирования), что подавляющее большинство людей своей индивидуальной мозговополушарной асимметрии не осознают и потому не способны к продуктивной самокоррекции именно в этом плане. Например, «левополушарные» в ситуациях неопределенности выбора при ориентировании на местности всегда предпочитают поворачивать вправо. Им так комфортнее, и не важно потом, куда приведет та дорога.
Но вначале – о базовых функциях непосредственно самих полушарий нашего головного мозга. Итак, левое полушарие ответственно за всю вербалистику, т. е. смысловое оперирование словами и лексическими конструкциями. То же относится к логике и арифметическим операциям – это все прерогатива левого полушария, в том числе и индукция (т. е. метод рассуждений от частного к общему), а также оперирование любыми дискретными символами либо алгоритмами. Абстрактное мышление и способность к планированию также «производится» левой половиной полушарий. Аналогично – экстраполяция и прогнозирование, а также построение и восприятие будущего. Указанные аспекты весьма немаловажные как факторы принятия решения, в том числе и в бизнесе. Еще левое полушарие «создает» так называемые позитивные эмоции: радость, уверенность, чувство правоты, надежности, понятности и предсказуемости в восприятии окружающего мира. В общем, оно оперирует, анализирует, определяет, позиционирует, систематизирует и прогнозирует. Отсюда становится понятным и портрет личностей с явно выраженным доминированием левого полушария: у них преотлично получается все то, что было перечислено ранее (о «плате» за такие навыки – чуть позже).
Правое полушарие мозга выполняет функции более древние (и так оно действительно есть). Оно оперирует образами, чувствами, эмоциями и воспоминаниями. Работает, так сказать, исключительно в аналоговом режиме и отражает воспринимающий мир целостно, не расчленяя и не классифицируя. Такая категория, как иррациональность восприятия и поведения, также будет отнесена сюда. Еще один аспект – континуальность или непрерывность, именно благодаря правому полушарию мы можем чувствовать время, а не только о нем логически рассуждать. С правым полушарием связано продуцирование таких эмоций и чувств, как печаль, страх, гнев, ностальгия и сентиментальность. Их почему-то определяют как «негативные», впрочем паранойя (т. е. патологическая подозрительность) также, безусловно, связана с доминантной деятельностью правого полушария (например, у Иосифа Сталина усыхала левая рука). Для равновесия отметим, что гипертрофированная деятельность левого полушария приводит к прогрессирующей шизофрении (у Владимира Ленина отняло после инсульта правую половину тела). Еще раз оговорим временные аспекты деятельности полушарий, ибо они диаметрально различны: левое полушарие работает с тем, «что будет», а правое оперирует образами и чувствами из прошлого, «что было». Как мы увидим далее, для бизнеса (переговоры, презентации и мерчандайзинг) это имеет отнюдь не теоретическое значение. Во временных категориях мы почему-то не придаем значения тому феномену, что прошлое мы (т. е. люди, субъекты) всегда воспринимаем как «свое», «нажитое» и «лучшее», нежели оно на самом деле было. (Чем дальше во времени отдалены воспоминания, тем сильнее они окружены приятным романтическим ореолом. Время не только лечит, но и прощает и ретуширует все плохое и неудачное, что пришлось пережить. Это фундаментальное свойство человеческой психики и от сего никуда не денешься.) А вот будущее для нас подсознательно и архетипно неопределенно и угрожаемо. Как ни странно, но именно так – слегка опасное и лишенное прочной уверенности, что именно «так» будет. Потому-то мы так тяготеем к прогнозированию, планированию и прочим формам предсказывания, которые повысят наш душевной комфорт по отношению к будущему «завтра». Крайней формой такого субъективного желания является надежда. Мы надеемся на лучшее завтра, потому что очень хотим верить, зачастую даже вопреки здравому рассудку. Но где-то в глубинах нашего подсознания накопленный опыт, как личный, так и архетипный, напоминает: то, что станет в будущем явью, нам до конца не подвластно и во многом непредсказуемо, а потому может оказаться даже угрожающим, неприятным или весьма опасным. Современный, донельзя социализированный человек вовсю пытается заглушить чувство тревоги за свое будущее, истово веря в предначертанные им самим (или внушенные) планы, установки, предписания, законы и положения. Он искренне и наивно уверен в «завтра, которое непременно будет таким, как сегодня, только еще лучше». Тем не менее в пространственном выборе и поведенческих мотивациях ведет себя точно так же, как и его далекий первобытный пращур. Как и любое другое живое существо, современный человек, чтобы выжить, использует накопленный до него багаж инстинктивных знаний и программ. Попытаемся доказать это на примерах.