– Да уж, яблоки на голодный желудок – не самая лучшая идея, – проворчал он себе под нос, слыша, как заурчало в животе.
   Но искать еще что-то не было ни времени, ни желания. Он и так уже в процессе поисков умудрился опрокинуть мешок с капустой, уронить две большие кастрюли и целую кучу какой-то мелкой утвари. Шуму было столько, что Барт мгновенно покрылся холодным потом, ожидая, что вот-вот сюда спустится кто-нибудь из команды – посмотреть, в чем дело.
   Он миновал кубрик. Дальше, сразу за переборкой, оказался трап, ведущий к люку, что располагается в центральной части палубы. За трапом – поперечный, от борта до борта, проход с четырьмя дверями – кают и чуланов. Каюта капитана и некоторые другие помещения располагаются еще ближе к корме, на юте, и пробраться туда можно только через верхнюю палубу. Впрочем, Барт туда и не собирался.
   Он прошмыгнул мимо трапа и свернул налево. Там обнаружилось небольшое, закрытое плотной ставней оконце, через которое Барт, собственно, и проник на корабль в Валемире.
   Повозившись с тугой защелкой, Барт приоткрыл иллюминатор и сразу же увидел приближающуюся полоску каменистого берега – серого и унылого, без единого зеленого пятна. У длинного потрепанного причала сиротливо ютилась пара рыбацких лодок со спущенными парусами. Чуть в стороне можно было разглядеть небольшой поселок, наполовину скрытый скалами. Еще одна лодка медленно шла на веслах совсем рядом со шхуной, и один из рыбаков, выпрямившись на корме и сложив руки рупором, что-то кричал, похоже, отвечая на вопрос со шхуны.
   Громко загремела якорная цепь, и до Барта донесся тяжелый всплеск. Та-ак. Стало быть, ближе подходить к берегу не будут. Как же выбраться-то? Видно, все же придется искупаться…
   Барт поежился от одной мысли о холодной морской воде и огляделся. Пора было что-то решать, пока его не застукали. Вот только что ему делать на берегу? Карманы пусты, как и желудок, и пока что не предвидится возможности наполнить ни то, ни другое. Разве что прихватить что-нибудь с корабля. Только что? Не ржавую же утварь! Забраться в кубрик и пошарить в вещах матросов?
   Барт еще сильнее поежился – уже от мысли, что с ним будет, если кто-нибудь спустится-таки сюда и застукает его за столь неблаговидным занятием. Нет, туда лучше не соваться.
   Барт проверил ближайшие двери. За первой оказался чулан, подобный тому, в котором он провел последние сутки – забитый всяким хламом. За второй – маленькая каюта с деревянными нарами вместо койки, абсолютно пустая. За третьей – еще одна, такая же…
   О! А здесь, похоже, кто-то живет! Барт сразу заметил два больших дорожных мешка, выглядывающих из-под накрытой соломенным тюфяком койки. Он замер на пороге, чувствуя, что цепенеет, а колени начинают предательски подгибаться.
   – Смелее, Счастливчик! – подбодрил он сам себя. – Времени нет на все эти глупости!
   Он, будто получив пинка под зад, заскочил в каюту и вытянул из-под койки ближайший мешок. Впился ногтями в тугой узел.
   «Ну вот, ты уже и вор!» – мелькнула запоздалая мысль, но Барт отогнал ее. Да, вор. По сравнению с тем, что он натворил с дядюшкиным домом, это все так, мелкие шалости. Эх, как же низко ты пал, Бартоломью Твинклдот!
   Запасная одежда, дорожная чернильница с плотно завинчивающейся крышкой, увесистая книга в черном переплете, куча каких-то бумаг, продолговатый тяжелый сверток, туго перемотанный бечевкой. Кошелька нет.
   Барт только было взялся за второй мешок, как снаружи громко скрипнул открываемый люк и раздались тяжелые шаги по трапу.
   Сердце его скакнуло к самому кадыку и замерло. Барт тоже словно окоченел, стоя на коленях и вцепившись в узел второго мешка.
   – Да, это Вальбо, дон. Как и договаривались.
   – Да уж, наконец-то. К счастью, путешествие оказалось недолгим. Это не корабль, а вонючий клоповник!
   Услышав этот голос, Барт поначалу не поверил своим ушам. Он слишком часто вспоминал ту сцену в лавке Хорька, пока лежал в чулане, и воображение, похоже, сыграло с ним злую шутку. Нет, этого не может быть. Только не это! Только не…
   – Ну, дык… Не привыкли мы благородных господарей перевозить, – с заметной обидой прогудел капитан. – Шлюпку сейчас приготовят. Прислать кого-нибудь, чтобы помог вещи погрузить?
   – Не стоит, сам справлюсь.
   – Ну, как знаете, дон. Если что – я буду на юте.
   – Поторопись со шлюпкой, капитан!
   Все-таки он! Черный!!
   Барт, наконец, вышел из оцепенения и бросился вон из каюты. Но, едва показавшись на пороге, тут же отпрянул назад. Черный, все в том же балахоне, с глухим капюшоном, стоял на трапе, спиной к нему. А вот говоривший с ним верзила в потрепанном кожушке и помятой шапке-треуголке, похоже, заметил движение внизу и настороженно вытянул шею.
   – Что за пакость? Погодите-ка, дон…
   Следующие мгновения растянулись для Счастливчика на целую вечность. Впрочем, надо отдать юноше должное – в критические моменты он умел действовать четко и не поддаваться панике.
   Он подхватил с пола найденный сверток – в нем могло оказаться что-нибудь ценное. Хотя в общем-то выбор у Барта был невелик. Не кальсоны же ношеные с собой уносить! Присел на корточки и, когда на пороге появился капитан, щукой нырнул между его широко расставленными ногами. Оказавшись у него за спиной, резко выпрямился, подталкивая капитана под зад, да так, что тот едва удержался на ногах.
   Опрометью бросился по проходу к приоткрытому оконцу – воспользоваться трапом и, таким образом, столкнуться с Черным, ему вовсе не хотелось. Одно резкое движение – и ставня, прикрывающая иллюминатор, распахнута настежь. Крепко зажав в зубах уворованный сверток, Барт с ловкостью, о которой в обычной ситуации и мечтать не мог, одним махом протолкнул себя в узкое окно – спиной вперед, ухватившись за верхнюю кромку. Подтянул ноги и уже оперся правой о нижний край оконца, готовясь оттолкнуться, но тут в левую лодыжку впились чьи-то цепкие, как клещи, пальцы.
   Барт заорал – точнее, замычал, все еще стискивая зубами добычу – и отчаянно взбрыкнул, отталкиваясь от борта. Оставив в руках преследователя свой левый башмак, неуклюже шлепнулся в воду. Вверх взмыла целая туча брызг, будто за борт бросили бомбу.
   Расслабившись, Барт некоторое время медленно шел ко дну. Потом проплыл под обросшим ракушками килем и вынырнул с другой стороны корабля, стараясь всплывать медленно и у самого борта, хотя легкие едва не разрывались от нехватки воздуха.
   Вынырнув, перехватил сверток в руку и некоторое время глубоко дышал, прислушиваясь к крикам, доносящимся сверху. Хотя пока никто не свешивается с бортов, высматривая беглеца – это лишь дело времени. Сейчас Черный проверит свою каюту, обнаружит пропажу, они с капитаном выскочат на палубу…
   – Шлюпки на воду!! – донесся до него истошный крик.
   – Ну, все… – досадливо прошептал Барт, злясь на себя и на свою неуклюжесть. Вот выбрался бы он из своего чулана минутой раньше – и успел бы покинуть корабль незамеченным!
   Он несколько раз широко вздохнул, готовясь нырнуть. Вот только куда податься?
   Об этом он задумался уже под водой. Над головой маячит громада корабельного корпуса. До берега довольно далеко, и вряд ли он успеет добраться до него вплавь – догонят на шлюпке и вытащат на борт за шкирку, как нашкодившего котенка. Если держаться рядом с кораблем – заметят с палубы.
   Находясь на поверхности, он успел заметить в полусотне метров от корабля торчащие из воды верхушки рифов, которые шхуна, видимо, ведомая знающим эти воды капитаном, обошла совсем вблизи. Недолго думая (тем более что в его ситуации долго думать вообще было вредно), Барт оттолкнулся обеими ногами от борта и с предельной скоростью поплыл под водой туда, в противоположную от берега сторону. Оставалось надеяться, что преследователи меньше всего ожидают от него чего-то подобного.
   Плыл он, пока в глазах не потемнело, явно побивая все собственные рекорды, и к поверхности рванулся только тогда, когда желание вдохнуть – пусть даже и воду вместо воздуха – стало непереносимым. У поверхности он перевернулся на спину, лицом к кораблю, и, не переставая загребать руками, несколько раз хватанул смешанного с солеными брызгами воздуха. Снова ушел под воду и снова плыл, пока хватило сил. До рифов он добрался за три приема. Затем, еще за два – до места, где выпирающие из воды камни заслоняли его от корабля.
   Сверток жутко мешал, но Барту хватило упрямства не бросить добычу, из-за которой он столько рисковал. Добравшись до относительно безопасного места, он воткнул сверток в щель между камней, а сам, держа над поверхностью воды только голову, добрые пару минут жадно дышал, стараясь успокоить бешено колотившееся сердце.
   Если его заметили в те разы, когда он выныривал, то к рифам уже плывет шлюпка с Черным на борту. Если нет… Барт, вытянув шею, огляделся.
   Бухта – подковообразной формы, довольно обширная, но вход в нее на добрые две трети перегораживают эти самые рифы – целый лес разнокалиберных скал, некоторые едва выглядывают из воды, некоторые вздымаются на высоту человеческого роста, а то и выше. Пожалуй, местами пройти здесь сложновато не только большому кораблю, но и обычной лодке. Если плыть, держась под прикрытием крупных скал… Добраться до дальнего края бухты… Пожалуй, можно попробовать. Чем дальше от корабля – тем меньше шансов, что его заметят. Барт глубоко вздохнул три раза подряд и, подхватив сверток, снова ушел под воду.
   Эх, только бы силенок хватило…

4

   Солнце, долго прятавшееся за пеленой серых, как нестираные портянки, туч, соизволило-таки показаться и одарить землю своими по-осеннему нежаркими лучами. Небо будто бы сжалилось над измученным промокшим беглецом, распластавшимся на плоской скале, как кальмар на сковородке.
   Поймав первые лучи, Барт прищурился, повернул голову набок. Потом, собравшись с силами, приподнялся на локте и глянул вверх. Прореха в облачном покрывале была изрядная, так что можно было надеяться на то, что светило не спрячется еще довольно долго. Хвала Араносу!
   Барт стянул мокрую рубаху, жилет и штаны и разложил их на скале сушиться. Выбросил оставшийся ботинок, улегся лицом вверх и закрыл глаза. Его била мелкая противная дрожь – не столько от холода, сколько от усталости.
   А ведь хватило все-таки силенок-то! И с корабля его, как видно, не приметили. Выскользнул, извернулся, ушел!
   Хотя чего уж там. Не льсти себе, Бартоломью. Просто повезло. Ты действительно Счастливчик.
   Барт довольно долго лежал на солнце, но все никак не мог согреться. Он понимал, что нужно бы встать, хорошенько размяться, разогнать кровь по жилам. А еще лучше – выпить стакан глинтвейна. Вот только сил на упражнения уже не осталось, а за горячее вино, вкупе с горячим же ужином, юноша готов был отдать что угодно. Ирония в том, что отдавать-то ему особо нечего. Ну не с одеждой же расставаться.
   Остается, конечно, сверток из грубой телячьей кожи, туго перемотанный просмоленной бечевкой. Добыча, из-за которой он едва не попался. Смешно будет, если там окажется, скажем, набор столового серебра. Хотя это еще не худший вариант. Серебро можно будет сбагрить в ближайшем поселке, чтобы, наконец, купить себе чего-нибудь поесть. Иначе, того и гляди, еще одним Твинклдотом на земле станет меньше.
   Окончательно озябнув, Барт натянул не успевшую полностью высохнуть одежду, уселся на камне, обхватив себя руками и подставив спину солнцу. То, будто бы издеваясь, снова нырнуло в рыхлую пелену туч, и на камни упало несколько крупных, как фасолины, капель.
   – Только этого не хватало! – в сердцах прошипел Барт. Судьба, видно, продолжает испытывать его на прочность.
   К счастью, небольшую горизонтальную расселину в скале он заприметил раньше, чем одежда успела снова промокнуть насквозь. Расселина оказалась неглубокой и очень низкой – в потолок можно было упереться, даже стоя на четвереньках, – но от дождя и ветра все-таки защищала.
   Понаблюдав за дождем, Барт, наконец, принялся развязывать узлы на свертке.
   – Посмотрим… – вполголоса бормотал он. Привычка разговаривать с самим собой проявлялась все настойчивее.
   Наконец он справился с бечевкой, осторожно развернул толстую кожу.
   – Нет, ну это ж надо… Аранос, хранитель всего сущего, ну за что мне все это, а?
   На грубой пористой коже красовался отпечаток огромной ладони, причем было до жути похоже, что это засохшая кровь. В свертке лежали несколько предметов, и от каждого так и веяло неприятностями. Зловещего вида кинжал – узкий, изогнутый, с темным вороненым лезвием. Ножны для него – из черной кожи с серебряными клепками. Несколько восьмиугольных блях размером с пряжку для ремня. Из серебристого металла, сплошь покрытые уже знакомыми Барту угловатыми рунами и с крупными красными камнями в центре. И, наконец, та самая штука, которую Черный приобрел у Дабера. Теперь, вблизи, Барт разглядел, что это искусно выполненная фигурка свернувшейся в кольцо сколопендры.
   Барт еле удержался от того, чтобы тут же не вытряхнуть весь этот скарб наружу, под дождь. Слишком живы были в памяти последствия предыдущих экспериментов с подобными вещичками. Но потом, по мере того как он пристальнее приглядывался к жутковатым сокровищам, желание избавиться от них понемногу ушло.
   Сначала его внимание привлек кинжал. Рукоятка, изготовленная, похоже, из цельного куска оникса, легла в ладонь легко и непринужденно, и оружие сразу сделалось естественным продолжением руки. Барт невольно залюбовался хищной красотой причудливо изогнутого клинка. Лезвие кинжала было волнистым и, если развернуть его к себе, можно было увидеть, что заточка шла с развалом, как у пилы. Барта невольно передернуло, стоило лишь представить рану, нанесенную таким лезвием. Попробовать его на остроту он не решился, и на вид-то – острее дядюшкиной бритвы.
   Как ни странно, разглядывая кинжал, юноша несколько воспрянул духом. Оружие давало ощущение силы и безопасности, прибавляло уверенности в себе. Хотя пользоваться кинжалом в серьезной стычке Счастливчику не доводилось. Может, как раз в этом все дело?
   Остальные предметы… Опасность, таящаяся в них, только подогревала любопытство, манила, как спелые яблоки за забором злого соседа. Одно плохо – пользы от этих зловещих причиндалов сейчас никакой. Их даже не обменяешь на еду – любой рыбак в поселке шарахнется от подобного мракобесия, как от огня. Да-а, покупателя найти будет непросто…
   – Клянусь Араносом-Хранителем, лучше бы это было столовое серебро, – пробормотал Барт, засовывая ножны с кинжалом за пояс – так чтобы была видна только рукоятка, да и ту прикрыл жилеткой. Восьмиугольные бляхи и кусок кожи, в который были завернуты все предметы, он рассовал по карманам. Сколопендру, поразмыслив, аккуратно прицепил к ремню – тоже так, чтобы ее прикрывал нижний край жилета. Так он меньше всего рисковал уколоться торчащими во все стороны острыми лапками насекомого.
   Дождь явно испытывал его терпение – то почти прекращался, то вдруг обрушивался на камни с новой силой, вставая сплошной шелестящей пеленой. Ветер, изредка прорывавшийся сквозь дырявую стену скал, мощными шквалами сносил в сторону дождевые струи, так что порой Барта даже не спасало его убежище.
   Когда небесные резервуары все же иссякли и вместо дождя вниз полились яркие солнечные лучи, юный Твинклдот сначала не поверил своему счастью. Однако, выглянув из своего убежища, убедился, что его вынужденное заточение действительно подошло к концу. На небе, будто бы в ознаменование этого события, воцарилась шикарная радуга – широченная, как Валемирский тракт.
   Барт двинулся в путь – без особой цели, просто стараясь забраться подальше от побережья. Рыбацкий поселок, который юноша успел заметить со шхуны, находился в полулиге к западу – если он, Счастливчик, конечно, не разучился ориентироваться на местности. И называется этот поселок Вальбо – опять-таки, если ему, Барту, не изменяет слух, а капитану шхуны – память. О Вальбо упоминал в то памятное утро и старый Дабер. И именно туда направится и Черный – это-то, как любит говаривать Индюк, поймет даже тот, у кого вместо головы – выеденная мышами тыква.
   Вспомнив о дяде, Барт еще больше помрачнел. Перед глазами снова встал пожираемый пламенем особняк, который он всю сознательную жизнь называл своим домом. Да, это был далеко не отчий дом – дядюшка Донателло всегда был, мягко говоря, бережливым, особенно когда дело касалось племянника. Барт все детство щеголял в обносках, остававшихся от кузенов, и обретался в крохотной комнатке на чердаке. Но другого дома он не знал, точнее – не помнил. И Индюк, пусть и бывал с ним подчас излишне строг, все же заменил ему отца. И наверняка любил его. В конце концов доверил лавку на время своего отсутствия! А он…
   Кошки, отчаянно скребущиеся на душе, на какое-то время даже отвлекли Барта от мыслей о Черном. Но дела насущные быстро вытеснили из головы дела прошлые.
   Идти сейчас в Вальбо было бы самоубийством. Однако Барт очень четко, четче некуда, понимал, что до какого-нибудь другого поселка он уже вряд ли доберется, даже если бы знал, куда идти. Выбор невелик – либо пробраться-таки в Вальбо, чтобы любыми правдами и неправдами добыть хоть немного еды, либо разлечься прямо здесь, на камнях, и потихоньку начинать помирать. Думается, к вечеру как раз бы управился. Барт вовсе не считал себя нытиком, но пара дней голодухи и длительный заплыв в холодной морской воде сломают кого угодно.
   Пробираться в поселок лучше всего ночью. Но до темноты еще несколько часов, и это время можно было бы использовать для разведки. А вдруг повезет наткнуться на какую-нибудь стоящую на отшибе лачугу? Или выйти на большак и встретить там торговый караван? Хотя какие караваны в такой глуши…
   Скалистый берег, наконец, сменился чахлым редколесьем. Идти по жухлой траве и опавшим листьям было куда приятнее, чем по холодным камням, и Барт слегка повеселел. К тому же, размявшись, он наконец избавился от озноба, да и одежда успела почти полностью высохнуть. Пребывание в морской воде не пошло гардеробу на пользу – и штаны, и рубашка, и жилет были порядком измяты и покрылись белесыми соляными разводами.
   Он поднялся на холм, на вершине которого одиноко стоял старый, наполовину засохший дуб – пожалуй, единственное в округе дерево приличных размеров. Отсюда прекрасно просматривались вся бухта и окрестности. Барт разглядел серый парус злосчастной шхуны, маячащий у самого горизонта. Похоже, высадив Черного, судно отправилось дальше. А задержалось здесь так долго, потому что искали его, Барта! Самого поселка видно не было, но заметны были немногочисленные струйки сизого дыма, причудливо изгибающиеся под действием ветра и постепенно растворяющиеся в высоте. До источника дыма, судя по всему, не больше часа ходу.
   – О! – пожалуй, громче, чем следовало бы, воскликнул Барт, заприметив строение, одиноко ютящееся на самом краю рощи, ближе к поселку. Старая, уже несколько покосившаяся лачуга из почерневших от сырости досок, сбоку – обширная пристройка с низкой, крытой дерном крышей. Из трубы над пристройкой валит густой черный дым.
   Кузница, судя по всему. Аранос, похоже, наконец-то услышал его молитвы! Барт прибавил было ходу, но по мере того, как приближался к жилью, шаги его становились все медленнее.
   Что он скажет? Пустите, люди добрые, я вор, только что сбежавший с корабля? И вид-то у него настолько затрапезный, что…
   Барт в очередной раз попытался привести в порядок одежду, но вскоре плюнул на это неблагодарное занятие. Убедился лишь, что кинжал и остальные вещички укрыты надежно. А, была не была!
   Из пристройки доносилось звяканье молота о наковальню – редкое и какое-то вялое, совсем не вяжущееся со все еще висящей в вечереющем небе красавицей-радугой. Больше всего это звяканье напоминало заунывный звон колокола во время похорон.
   Барт поежился, но отступать было некуда. Широкая, как ворота, дверь кузницы была приоткрыта. Он заглянул туда.
   У наковальни, вполоборота к двери, стоял низкорослый кряжистый бородач в испачканной сажей полотняной одежде и длинном кожаном фартуке, испещренном подпалинами. Угрюмый горбоносый профиль четко выделялся на фоне полыхающего багровым заревом горна.
   Барта кузнец заметил сразу – его тень пересекла полосу света, падающую на наковальню из приоткрытой двери. Зыркнул бородач так, что Счастливчик с трудом удержался от того, чтобы не метнуться прочь от кузницы.
   – Чего надо?! – рявкнул хозяин, будто его каждые пять минут отрывали от работы всякие там сбежавшие с корабля юнцы.
   – Я… Все боги вам в помощь, дон. Извините, что потревожил вас, но я вынужден обратиться за помощью… – витиевато начал Барт и осекся, увидев, что кузнец, прищурившись и не выпуская из руки молота, затопал к нему.
   Приоткрыв дверь пошире, бородач смерил Барта взглядом, который при всем желании нельзя было назвать дружелюбным. Мутные красные глазищи, свежий синяк на левой скуле и стойкий запах перегара говорили о многом.
   – Ты откуда взялся, сопляк?
   – Я… Мы плыли на корабле, дон. Он… затонул. Напоролись на рифы. Я кое-как выплыл, плутаю уже второй день по берегу. Слава Араносу, нашел вас, и…
   – Чего ты несешь? Какой корабль?
   – Он, кажется, назывался «Сирена»… Не помню. Мы сели на него в Валемире… В общем, неважно, дон. Важно то, что я голоден, как пес, и остался без гроша в кармане, – не выдержал Барт. – Если у вас найдется лишняя краюха хлеба или…
   – Вон там – поселок, – прервал его кузнец, указывая в сторону Вальбо. – Сходи, может, там кто подаст.
   – Но, дон…
   – Все, пшел вон! – кузнец развернулся было, но Барт ухватил его за рукав, чем привел в полнейшее бешенство.
   Запоздало ужаснувшись собственной дерзости, Барт втянул голову в плечи и, в любой момент ожидая удара, затараторил:
   – Прошу вас, дон! Я же говорю – у меня ни гроша в кармане. Поэтому я и подумал, что коль уж вы кузнец, то, может быть, вас заинтересует хотя бы вот это…
   Он лихорадочно зашарил по карманам и вытащил одну из серебряных блях.
   Увидев в руках Барта изукрашенную письменами штуковину, кузнец резко изменился в лице. Довольно долго он стоял, тупо уставившись на нее, и Счастливчику так и не удалось однозначно истолковать выражение его лица. Во всяком случае понятно было, что он не в первый раз видит подобное.
   Наконец, опомнившись, кузнец схватил Барта за рукав и рывком затянул в кузницу. Выглянул за дверь, воровато огляделся, захлопнул ее и запер на увесистый засов.
   – Откуда это у тебя? – гаркнул он, оборачиваясь к Барту.
   Тот судорожно сглотнул, попятился было, но наткнулся спиной на наковальню.
   – Я тебя спрашиваю, сопля! Ты что, из Красной руки?
   – Э-э… – Барт вспомнил кроваво-красный отпечаток ладони на куске кожи, в который были завернуты вещи Черного. – Ну да, а что?
   Кузнец недоверчиво прищурился, но заметно смягчился. Плечи его опустились, огромные кулачищи разжались.
   – Не врешь? Что-то ты больно молод…
   – Мы… Я… Я путешествовал с моим господином. Я его помощник…
   Кузнец продолжал буравить Барта подозрительным взглядом, будто чего-то выжидая.
   – Сколько хочешь за это?
   – Ну… э-э-э… – Барт понял, как себя чувствовал в свое время Хорек Дабер. Очень паршиво обладать чем-то, чему не знаешь цены. – Вы же понимаете, дон, мне сейчас не до выгоды. Мне бы немного денег, чтобы добраться до ближайшего города. Ну, хотя бы сотни две-три…
   – У тебя только одна? – бородач кивнул на бляху.
   – Ну… да. К сожалению. Эта-то чудом уцелела. Ну, так что, дон? Три сотни?
   Кузнец поморщился, что-то прикидывая в уме. Потом паршивейшим образом ухмыльнулся:
   – Да, пожалуй, я просто заберу ее у тебя. А потом – драпай отседова, и чтоб я тебя больше не видел. Ну, чего уставился? Сам отдашь, или мне тебя потрясти чуток? А может, у тебя еще чего в карманах завалялось?
   Он угрожающе попер на Барта, поднимая молот. Тот метнулся в глубь кузницы, за наковальню. Бежать было некуда – единственный выход заперт, и к тому же, чтобы пробиться к нему, надо как-то миновать кузнеца.
   – Не зли меня, сопляк! Пришибу ведь! – рявкнул кузнец после пары безуспешных попыток схватить Барта. Тот, проявляя чудеса изворотливости, метался по кузнице, бегая вокруг наковальни и груды сваленного на землю железного лома, перепрыгивая через объемистое корыто с водой для закалки и норовя прорваться к выходу.
   – Вы об этом еще пожалеете, дон! – дрожащим от досады голосом выпалил Барт.
   Бородач, зарычав, швырнул молот, едва не угодив Счастливчику в спину. Тот метнулся в сторону, споткнулся о вязанку дров и, кувыркнувшись, брякнулся оземь.
   – А!! – торжествующе заорал кузнец, нависая над ним.
   Барт едва успел развернуться на спину. В руках у него будто сам собой возник кинжал.
   Едва не напоровшись на волнистое лезвие, кузнец вдруг отпрянул, будто увидев ядовитую змею. Барт, выставив кинжал перед собой, медленно поднялся.
   – Не очень-то это хорошо – встречать подобным образом пришедших к вам за помощью, – процедил он. – Вы меня очень разочаровали, дон…
   Он резко дернул рукой, будто собираясь нанести удар. Бородач нервно вскрикнул, отскакивая к стене и не сводя выпученных глаз с острия кинжала.