Страница:
Подойдя к отделению судмедэкспертизы, он увидел автомобиль Неделиной, из которого тут же выскочила и она сама:
– Ну чего ты как беременный таракан – еле передвигаешься? Я уже заждалась тебя…
– Заждалась она! Ох, мадам, ветреная вы особа, оказывается! Давеча она про Перцева мне все уши прожужжала: мол, люблю… женимся, а теперь, видите ли, меня заждалась. Ты уж определись, с кем ты, а?
Следователь Неделина мечтательно улыбнулась и, приподняв свой увесистый чемоданчик, сказала:
– По башке бы тебя, трепача, треснуть, да парочку раз, но нельзя, – с сожалением сказала добрая тетя следователь, – живым пока нужен. Пошли быстрей.
– Да пошли! А чего ты так торопишься-то? Кстати, что за идея тебя посетила?
Наталья остановилась:
– А самому подумать и вспомнить не судьба? Все подсказку ждешь?
Огурцов тоже остановился и, не открывая входной двери, на пару-тройку секунд задумался, а потом сказал:
– Ты имеешь в виду обнаруженные…
– Да! – ликующе вскрикнула следователь. – Именно!!! И если мы найдем сейчас то же самое у этого… пока неизвестного, то что скажем?
– Если найдем, то однозначно скажем, что это Игнатов!
– …И также скажем, кто его убил! Пошли скорее! Дверь, дверь открой, – с нетерпением сказала Наталья.
И вот, надев халаты, они идут в холодильник, вот с помощью санитара осматривают одежду трупа, снимают ее и…
– Ну вот! Что я говорила! И здесь нашли! Так кто это? – ликующе спросила следователь.
– Да, это Игнатов, без сомнения он, – задумчиво ответил Огурцов. – И теперь это можно сказать со всей определенностью, несмотря на пулевые ранения лица.
– И значит, его убил?..
– Доктор, доктор! – воскликнула вбежавшая в холодильник лаборантка Евгения Ивановна. – Там пришел Игнатов! Ну, отец. Требует, чтобы ему немедленно показали убитого сына.
Глава 3
Глава 4
Алмазы в воде не видны
Глава 1
– Ну чего ты как беременный таракан – еле передвигаешься? Я уже заждалась тебя…
– Заждалась она! Ох, мадам, ветреная вы особа, оказывается! Давеча она про Перцева мне все уши прожужжала: мол, люблю… женимся, а теперь, видите ли, меня заждалась. Ты уж определись, с кем ты, а?
Следователь Неделина мечтательно улыбнулась и, приподняв свой увесистый чемоданчик, сказала:
– По башке бы тебя, трепача, треснуть, да парочку раз, но нельзя, – с сожалением сказала добрая тетя следователь, – живым пока нужен. Пошли быстрей.
– Да пошли! А чего ты так торопишься-то? Кстати, что за идея тебя посетила?
Наталья остановилась:
– А самому подумать и вспомнить не судьба? Все подсказку ждешь?
Огурцов тоже остановился и, не открывая входной двери, на пару-тройку секунд задумался, а потом сказал:
– Ты имеешь в виду обнаруженные…
– Да! – ликующе вскрикнула следователь. – Именно!!! И если мы найдем сейчас то же самое у этого… пока неизвестного, то что скажем?
– Если найдем, то однозначно скажем, что это Игнатов!
– …И также скажем, кто его убил! Пошли скорее! Дверь, дверь открой, – с нетерпением сказала Наталья.
И вот, надев халаты, они идут в холодильник, вот с помощью санитара осматривают одежду трупа, снимают ее и…
– Ну вот! Что я говорила! И здесь нашли! Так кто это? – ликующе спросила следователь.
– Да, это Игнатов, без сомнения он, – задумчиво ответил Огурцов. – И теперь это можно сказать со всей определенностью, несмотря на пулевые ранения лица.
– И значит, его убил?..
– Доктор, доктор! – воскликнула вбежавшая в холодильник лаборантка Евгения Ивановна. – Там пришел Игнатов! Ну, отец. Требует, чтобы ему немедленно показали убитого сына.
Глава 3
Пока Игорек Игнатов учился в школе и жил в их городке, он был вполне нормальным пареньком – в меру драчливым, в меру хулиганистым. Неплохо играл в хоккей, а когда открылась секция вольной борьбы, Игорь стал регулярно тренироваться и там. Вскоре тренер стал его выделять среди других учеников как одного из самых способных. Ну, что еще? Да! Он всегда стремился к справедливости и в каких-то конфликтах защищал слабого, за что ему неоднократно «прилетало» во время боев за справедливость. И частенько он приходил домой то с подбитым глазом, то разбитой губой. И учился Игорь неплохо – школу закончил с серебряной медалью. И получил он ее не потому, что его папа Георгий Генрихович Игнатов был председателем районного суда, а потому, что действительно эту медаль заслужил. Ну, или почти заслужил. По крайней мере, в медали ничего удивительного не было: учился Игорек действительно неплохо. И тому, что по окончании школы он поступил на первый курс университета, никто не удивился. И в универе он начал тоже хорошо… но до четвертого курса. Тогда, на летних каникулах, Игорь съездил в составе делегации молодежи во Францию, в Париж! Правда, тут надо честно сказать: для того чтоб Игорь попал в Париж, Георгий Генрихович слегка подсуетился. А уж как и чем он суетился, никому не ведомо было. Вот после прогулок по ночному Парижу, после посещения домиков с красными фонариками над входом, в которых жили веселые, красивые и доступные девушки, он стал другим. Нет, нет! Игорь во всем остальном остался все таким же, но он стал – как это принято теперь говорить – сексуально озабоченным, а попросту бабником. У него исчезли все другие интересы за исключением одного – женщины! Он не мог пропустить ни одной понравившейся ему юбки, особенно если ее носила доступная к таким утехам женщина. Вскоре об «успехах» сына на этом поприще прознал папа и поговорил с ним – раз… другой. Толку от этих разговоров не было. Дальше – больше. Когда «мальчик Игореша» был на зимних каникулах, по городку пополз слушок о связи Игорька с его же учительницей математики. Причем слухи эти были нехорошими. Поговаривали, что Игореша взял учительницу силой – по крайней мере, несколько дней та ходила заплаканная, а Игорь своим дружкам стал проповедовать тезис, что все бабы… и гнусно-глумливо смеялся. Вскоре учительница уволилась и уехала. Вот тогда-то Георгий Генрихович, будучи мужчиной суровым и решительным, круто поговорил с сыночком. После этого разговора Игорь на некоторое время притих. Большей частью сидел дома и читал книги. А потом уехал защищать диплом, и все вернулось на круги своя: доступные красотки, рестораны и вино. Впрочем, старых учебных наработок Игорю хватило, и диплом он защитил довольно легко. А вот когда летом он приехал с этим дипломом к отцу, и произошло то, что рано или поздно должно было случиться: Игорек влюбился! И влюбился, как говорится, в простую девочку «с нашего двора». Была она, как и все девочки последнего выпускного класса, мила и хороша. Она не была красавицей в классическом понимании этого слова, но юность, свежесть, непорочность, непосредственность и одновременно то особое состояние души девочки, когда она еще полуребенок, но уже начинает сознавать свою взрослость и чисто женскую привлекательность, а также понимать – ну а порой уже и использовать – ту силу, что дана женщинам природой и которой покоряются самые сильные мужчины. Вот наш Игорек и покорился. Поначалу он и сам думал, что это именно та любовь, про которую писали в книгах русские классики. В общем, сначала было все как всегда. И гуляния под луной далеко за полночь, и поцелуи – сначала робкие, затем все более и более откровенные, но вот дальше? Дальше девочка вольностей и излишеств не допускала. И постепенно Игорек стал недоумевать и даже обижаться. Как так? Ведь он любит ее, он хочет жениться на ней. И закралась мысль, что она его просто-напросто не любит. Ведь сколько девчонок хоть сейчас готовы исполнить любое его желание. Еще бы! Ведь Игорек считался очень завидным женихом: папа председатель суда, а значит, и деньги, и роскошный дом под названием коттедж. Да и сам Игореша, с помощью папы, конечно, устраивается на «хлебное» место в одной из нефтяных компаний. Чего уж с таким-то парнем кочевряжиться. Однако девочка была не из таких и сказала как отрезала: только после свадьбы! После такого заявления они дня три не виделись, а потом Игорь, хватанув коньячку, встретил Алену и стал ей совать за вырез платья купюры, приговаривая что-то вроде:
– Я понял, ты цену себе набиваешь. Тебе деньги нужны, и побольше, побольше, ты только за деньги будешь, как те… в Париже. – И затолкал ей солидную пачку купюр за вырез платья, за что и получил по морде. После этого Игорь напился до соплей…
Вот такие воспоминания при имени Игнатова-папы синхронно пролетели в голове эксперта и следователя (это они позже точно выяснили).
– Ты процессуальная фигура, ты и разговаривай с Игнатовым. Только ему здесь делать нечего! – сказал Огурцов.
– Слушай, Дима, ты хозяин здесь, ты и поговори. Ну не хочу я с ним говорить. Не хочу!
– Ладно, сиди здесь, – бросил Огурцов и вышел в коридор. Сразу же из его кабинета вышел долговязый Георгий Игнатов.
– Доктор, это правда… мой… сын? – хорошо поставленным, но срывающимся голосом сказал судья.
– Да, Георгий Генрихович, я полагаю, что это Игорь.
– Я хочу посмотреть!
– Нет, Георгий Генрихович, туда не стоит ходить, и смотреть на это не надо. Поверьте мне… – В этот момент заскрипели тормоза, захлопали дверки и в отделение ввалилась куча оперов и эксперт-криминалист. Огурцов, пользуясь этим, увел несчастного отца в свой кабинет и вкратце рассказал о повреждении головы пулями…
– Значит, это мог сделать только отец девочки, – сказал несчастный родитель и, чуточку помолчав, спросил: – Вы тоже считаете, что он справедливость восстановил, убив Игоря?
– Я не знаю… я не думал с этой точки зрения. Кто ж может сказать? Бог вам… и ему судья! Убивать никому не дано права. Ни Игорю, ни отцу девочки. И вы это знаете лучше меня. Езжайте домой, Георгий Генрихович, готовьте похороны.
– Я понял, ты цену себе набиваешь. Тебе деньги нужны, и побольше, побольше, ты только за деньги будешь, как те… в Париже. – И затолкал ей солидную пачку купюр за вырез платья, за что и получил по морде. После этого Игорь напился до соплей…
Вот такие воспоминания при имени Игнатова-папы синхронно пролетели в голове эксперта и следователя (это они позже точно выяснили).
– Ты процессуальная фигура, ты и разговаривай с Игнатовым. Только ему здесь делать нечего! – сказал Огурцов.
– Слушай, Дима, ты хозяин здесь, ты и поговори. Ну не хочу я с ним говорить. Не хочу!
– Ладно, сиди здесь, – бросил Огурцов и вышел в коридор. Сразу же из его кабинета вышел долговязый Георгий Игнатов.
– Доктор, это правда… мой… сын? – хорошо поставленным, но срывающимся голосом сказал судья.
– Да, Георгий Генрихович, я полагаю, что это Игорь.
– Я хочу посмотреть!
– Нет, Георгий Генрихович, туда не стоит ходить, и смотреть на это не надо. Поверьте мне… – В этот момент заскрипели тормоза, захлопали дверки и в отделение ввалилась куча оперов и эксперт-криминалист. Огурцов, пользуясь этим, увел несчастного отца в свой кабинет и вкратце рассказал о повреждении головы пулями…
– Значит, это мог сделать только отец девочки, – сказал несчастный родитель и, чуточку помолчав, спросил: – Вы тоже считаете, что он справедливость восстановил, убив Игоря?
– Я не знаю… я не думал с этой точки зрения. Кто ж может сказать? Бог вам… и ему судья! Убивать никому не дано права. Ни Игорю, ни отцу девочки. И вы это знаете лучше меня. Езжайте домой, Георгий Генрихович, готовьте похороны.
Глава 4
Тогда, шесть лет назад, Игорь, напившись, пошел снова искать Алену и вскоре нашел. Правда, говорить с ним она отказалась:
– Протрезвеешь – поговорим! – и повернулась было идти, но Игорь взорвался. Водка и обида играли в нем: какая-то пигалица… с ним… так… да кто она такая… И, догнав ее, он зажал Алене рот и потащил в кусты – все дальше и дальше, в самую глубину сада, к старинному кирпичному полуразвалившемуся забору. Там повалил ее на землю и изнасиловал. А чтобы не кричала, он все время давил ей шею. И девочка от этого умерла. Впрочем, сначала Игорь этого не понял. Цинично усмехаясь, он поднялся на ноги и, глядя на раскинутые и смутно белевшие в темноте ноги, сказал:
– Ну вот, а ты, дурочка, боялась. Надевай уж трусики сама… нечего валяться. Простынешь еще. А-а-а, – сделал вид что вспомнил, – заплатить… Сейчас, любимая. Сейчас.
И, нашарив по карманам какие-то деньги, наклонился и затолкал несколько купюр во влагалище.
А вот момент с огнестрельными повреждениями так до конца и остался непонятен, точно не выяснен. То ли он, когда понял, что девочка мертва, решил скрыть следы, пустить следствие по ложному пути – наивный! – побежал домой, взял пистолет с глушителем (он много лет лежал у них дома) и несколько раз выстрелил ей в лицо.
То ли наоборот – пистолет сразу был при нем, и в какой-то момент ему показалось, что девочка жива, и он, испугавшись сделанного, или, точнее, испугавшись за свою шкуру, решил ее убрать. В ходе следствия этого так и не удалось точно установить.
Тело девочки обнаружили тоже ночью. И тоже на осмотр выезжали следователь Неделина и судмедэксперт Огурцов. Вычислить, кто убил девочку, было несложно. И доказательства вины Игоря Игнатова для суда и следователь, и опера, и судмедэксперт собрали железные. И светил тогда Игорьку срок в пятнадцать лет, но… папа! И хотя рассмотрение дела происходило в другом районе, он приложил все усилия для благоприятного исхода судебного процесса. И дали тогда Игорю всего восемь лет. Вот тогда на суде, после оглашения приговора, отец девочки – а она была его единственным ребенком, и больше у несчастного отца никого не было, жена умерла, когда их дочери было три годика, – так вот он тогда встал и сказал все, что он думает о судье в частности и о правосудии вообще. И напоследок бросил такую фразу:
– Каждому воздастся по делам его! Лучше бы вы, ваша честь, дали ему максимальный срок… Лучше бы дали… Я этого никогда не забуду. – И, повернувшись, вышел из зала.
Все, кто слышал это, восприняли эти слова не как угрозу Игорю, а как то, что он будет и дальше добиваться справедливого приговора. Но отец, оказывается, принял другое решение. Совсем другое.
Об этой фразе вспомнили эксперт со следователем уже после вскрытия трупа убитого, отдыхая в кабинете Огурцова и обсуждая итоги сегодняшнего убийства.
– Да, – вдруг спохватилась Неделина, – а где деньги?
– Правильно мыслишь! Вот, держи. – И Огурцов вытащил из кармана бумажник. – Лучше коньяк бери, ладно?
– Ну, ты когда-нибудь дошутишься, шутник. Где деньги из трусов и заднего прохода Игоря?
– То есть из ж…ы? Так бы и говорила. В секционке лежат, сушатся.
– Надеюсь, вы их не помыли?
– Нет, конечно, весь запах со всеми наложениями… коричневого цвета я оставил нашему любимому следствию вкупе с прокурорами. Любуйтесь. Ну, уж на этих-то купюрах пальчиков точно не будет. Это Игорь, дурачок, не подумал об этом, а мститель за эти годы все досконально продумал.
Некоторое время они сидели молча, думая каждый о своем, но оба об одном и том же – об отце девочки. Он после того суда пропал, правда, до этого все продал – квартиру, машинешку, домашнюю мелочь. И исчез. Его особенно-то и не искали – так, почесали языки, и все. А за эти годы и вообще позабыли.
– Сейчас весь оперсостав прочесывает все те места, где он может находиться, но я думаю, все это впустую. Не для того он ждал столько лет, чтобы сдаться на милость властям.
– А ты заметила, как изменился Игнатов-старший?
– Конечно! Тогда он был председателем, а после «почетной отставки» – всего лишь преподавателем права в техникуме. Сечешь разницу? Да, еще мне показалось, что он хотел нам что-то сказать, но передумал.
– Как пить дать он пожалел, что помог сыну отделаться столь маленьким сроком. Получил бы свои законные пятнадцать лет и сейчас был бы жив…
– Сие неизвестно! – ответила Наталья. – Еще семь лет в лагере? Это много.
Вскоре за следователем пришла машина, и она, забрав вещдоки – те, которые с коричневыми наложениями, – укатила в свои пыточные застенки, а доктор Огурцов взялся печатать акт вскрытия трупа гр-на Игнатова. Когда он это заканчивал – нарисовался Перцев. Оказывается, у него сегодня был отгул за дежурство и поэтому он, не стесняясь опухшей морды, разящей перегарищем, пришел в больницу. Увидев, что его нареченная уже исчезла, он огорчился и, что особенно удивительно, отказался от коньяка.
– А вот от чайку не откажусь.
Пока готовился чай, он сказал:
– А я вот опять про чай: перед тем как идти сюда, увидел на столе твой недопитый чифир и решил пару глотков сделать – у меня в тот момент что-то желудок разболелся. И ты знаешь, сделал всего-то пару-тройку глотков, и минут через десять боли унялись. Совпадение, наверное? Кстати, ты вроде еще что-то рассказать хотел про…
– Обещал – расскажу! Прямо сейчас?
– Конечно, если время есть.
Огурцов помолчал, собираясь с мыслями, и продолжил рассказ:
– В общем, тогда – ну, до института, я слова того зэка не очень-то и воспринял, просто не запомнил и, если честно сказать, просто забыл. Но вот отслужил я армию и поступил в медицинский, а там на четвертом курсе случился любопытный эпизод. Когда начался цикл инфекционных болезней, лекции, как ты помнишь, нам читал профессор Кавинский.
– …Конечно, помню, он на всех факультетах лекции читал. Кстати, очень здорово читал, – согласился Перцев.
– Ну так вот, он вел нашу группу и на практических занятиях. Кстати, интереснейший человек! Он был представителем старой профессуры, ровесником века – двадцатого века. В 30-е годы боролся с холерой в Поволжье, в 40-е с чумой в Туве… Так вот, однажды он пришел к нам на занятия с большой кружкой – стеклянной, типа пивной. И она почти доверху была залита черным напитком. Он, значит, нам говорит про какие-то холерные вибрионы и попивает этот напиток – немного, но с четверть кружки уговорил. И вот на перемене кто-то спрашивает его: «Профессор, а разве не вредно пить такой крепкий чай?» – «Это, милочка, не чай, это тот самый пресловутый напиток под простонародным названием чифир. Он в свое время был незаменим при лечении гастритов, эрозий и даже язвенных поражений желудка. В нем много танина, а танин обладает обволакивающим свойством и поэтому предохраняет пораженные участки слизистой оболочки он воздействия агрессивного желудочного содержимого и иной нездоровой пищи». Вот тут-то, Толик, я и вспомнил старого сидельца со стадиона, вспомнил его слова, и меня поразило, что и профессор, и старый малограмотный человек говорили одинаково про крепкий, очень крепкий чай. Вот с тех пор я его и употребляю. Правда, все ж не такой крепкий и не так много…
Кстати, свадьба врача и следователя пока так и не состоялась. И вроде оба не против, но, как говорит Перчик, он суеверен, ибо, памятуя о прошлом, боялся принести вред своей избраннице – ну втемяшил в свою перцеобразную голову, что он женщинам приносит несчастье, и все тут. Правда, у Огурцова имеется своя версия…
Ну а убийцу так и не нашли… Несмотря на весь федеральный розыск.
– Протрезвеешь – поговорим! – и повернулась было идти, но Игорь взорвался. Водка и обида играли в нем: какая-то пигалица… с ним… так… да кто она такая… И, догнав ее, он зажал Алене рот и потащил в кусты – все дальше и дальше, в самую глубину сада, к старинному кирпичному полуразвалившемуся забору. Там повалил ее на землю и изнасиловал. А чтобы не кричала, он все время давил ей шею. И девочка от этого умерла. Впрочем, сначала Игорь этого не понял. Цинично усмехаясь, он поднялся на ноги и, глядя на раскинутые и смутно белевшие в темноте ноги, сказал:
– Ну вот, а ты, дурочка, боялась. Надевай уж трусики сама… нечего валяться. Простынешь еще. А-а-а, – сделал вид что вспомнил, – заплатить… Сейчас, любимая. Сейчас.
И, нашарив по карманам какие-то деньги, наклонился и затолкал несколько купюр во влагалище.
А вот момент с огнестрельными повреждениями так до конца и остался непонятен, точно не выяснен. То ли он, когда понял, что девочка мертва, решил скрыть следы, пустить следствие по ложному пути – наивный! – побежал домой, взял пистолет с глушителем (он много лет лежал у них дома) и несколько раз выстрелил ей в лицо.
То ли наоборот – пистолет сразу был при нем, и в какой-то момент ему показалось, что девочка жива, и он, испугавшись сделанного, или, точнее, испугавшись за свою шкуру, решил ее убрать. В ходе следствия этого так и не удалось точно установить.
Тело девочки обнаружили тоже ночью. И тоже на осмотр выезжали следователь Неделина и судмедэксперт Огурцов. Вычислить, кто убил девочку, было несложно. И доказательства вины Игоря Игнатова для суда и следователь, и опера, и судмедэксперт собрали железные. И светил тогда Игорьку срок в пятнадцать лет, но… папа! И хотя рассмотрение дела происходило в другом районе, он приложил все усилия для благоприятного исхода судебного процесса. И дали тогда Игорю всего восемь лет. Вот тогда на суде, после оглашения приговора, отец девочки – а она была его единственным ребенком, и больше у несчастного отца никого не было, жена умерла, когда их дочери было три годика, – так вот он тогда встал и сказал все, что он думает о судье в частности и о правосудии вообще. И напоследок бросил такую фразу:
– Каждому воздастся по делам его! Лучше бы вы, ваша честь, дали ему максимальный срок… Лучше бы дали… Я этого никогда не забуду. – И, повернувшись, вышел из зала.
Все, кто слышал это, восприняли эти слова не как угрозу Игорю, а как то, что он будет и дальше добиваться справедливого приговора. Но отец, оказывается, принял другое решение. Совсем другое.
Об этой фразе вспомнили эксперт со следователем уже после вскрытия трупа убитого, отдыхая в кабинете Огурцова и обсуждая итоги сегодняшнего убийства.
– Да, – вдруг спохватилась Неделина, – а где деньги?
– Правильно мыслишь! Вот, держи. – И Огурцов вытащил из кармана бумажник. – Лучше коньяк бери, ладно?
– Ну, ты когда-нибудь дошутишься, шутник. Где деньги из трусов и заднего прохода Игоря?
– То есть из ж…ы? Так бы и говорила. В секционке лежат, сушатся.
– Надеюсь, вы их не помыли?
– Нет, конечно, весь запах со всеми наложениями… коричневого цвета я оставил нашему любимому следствию вкупе с прокурорами. Любуйтесь. Ну, уж на этих-то купюрах пальчиков точно не будет. Это Игорь, дурачок, не подумал об этом, а мститель за эти годы все досконально продумал.
Некоторое время они сидели молча, думая каждый о своем, но оба об одном и том же – об отце девочки. Он после того суда пропал, правда, до этого все продал – квартиру, машинешку, домашнюю мелочь. И исчез. Его особенно-то и не искали – так, почесали языки, и все. А за эти годы и вообще позабыли.
– Сейчас весь оперсостав прочесывает все те места, где он может находиться, но я думаю, все это впустую. Не для того он ждал столько лет, чтобы сдаться на милость властям.
– А ты заметила, как изменился Игнатов-старший?
– Конечно! Тогда он был председателем, а после «почетной отставки» – всего лишь преподавателем права в техникуме. Сечешь разницу? Да, еще мне показалось, что он хотел нам что-то сказать, но передумал.
– Как пить дать он пожалел, что помог сыну отделаться столь маленьким сроком. Получил бы свои законные пятнадцать лет и сейчас был бы жив…
– Сие неизвестно! – ответила Наталья. – Еще семь лет в лагере? Это много.
Вскоре за следователем пришла машина, и она, забрав вещдоки – те, которые с коричневыми наложениями, – укатила в свои пыточные застенки, а доктор Огурцов взялся печатать акт вскрытия трупа гр-на Игнатова. Когда он это заканчивал – нарисовался Перцев. Оказывается, у него сегодня был отгул за дежурство и поэтому он, не стесняясь опухшей морды, разящей перегарищем, пришел в больницу. Увидев, что его нареченная уже исчезла, он огорчился и, что особенно удивительно, отказался от коньяка.
– А вот от чайку не откажусь.
Пока готовился чай, он сказал:
– А я вот опять про чай: перед тем как идти сюда, увидел на столе твой недопитый чифир и решил пару глотков сделать – у меня в тот момент что-то желудок разболелся. И ты знаешь, сделал всего-то пару-тройку глотков, и минут через десять боли унялись. Совпадение, наверное? Кстати, ты вроде еще что-то рассказать хотел про…
– Обещал – расскажу! Прямо сейчас?
– Конечно, если время есть.
Огурцов помолчал, собираясь с мыслями, и продолжил рассказ:
– В общем, тогда – ну, до института, я слова того зэка не очень-то и воспринял, просто не запомнил и, если честно сказать, просто забыл. Но вот отслужил я армию и поступил в медицинский, а там на четвертом курсе случился любопытный эпизод. Когда начался цикл инфекционных болезней, лекции, как ты помнишь, нам читал профессор Кавинский.
– …Конечно, помню, он на всех факультетах лекции читал. Кстати, очень здорово читал, – согласился Перцев.
– Ну так вот, он вел нашу группу и на практических занятиях. Кстати, интереснейший человек! Он был представителем старой профессуры, ровесником века – двадцатого века. В 30-е годы боролся с холерой в Поволжье, в 40-е с чумой в Туве… Так вот, однажды он пришел к нам на занятия с большой кружкой – стеклянной, типа пивной. И она почти доверху была залита черным напитком. Он, значит, нам говорит про какие-то холерные вибрионы и попивает этот напиток – немного, но с четверть кружки уговорил. И вот на перемене кто-то спрашивает его: «Профессор, а разве не вредно пить такой крепкий чай?» – «Это, милочка, не чай, это тот самый пресловутый напиток под простонародным названием чифир. Он в свое время был незаменим при лечении гастритов, эрозий и даже язвенных поражений желудка. В нем много танина, а танин обладает обволакивающим свойством и поэтому предохраняет пораженные участки слизистой оболочки он воздействия агрессивного желудочного содержимого и иной нездоровой пищи». Вот тут-то, Толик, я и вспомнил старого сидельца со стадиона, вспомнил его слова, и меня поразило, что и профессор, и старый малограмотный человек говорили одинаково про крепкий, очень крепкий чай. Вот с тех пор я его и употребляю. Правда, все ж не такой крепкий и не так много…
* * *
Предполагаемого убийцу гр-на Игнатова искали довольно долго. Буквально на второй день после убийства случился скандал в следственно-оперативных кругах. И только потому, что когда опера пришли осмотреть могилу убитой девочки, то обнаружили огромный букет цветов – совсем свежих! – и куклу. Старенькую, всю облезлую. Когда опросили бывших соседей, знавших эту девочку, то выяснилось, что кукла эта была именно ее. Значит, отец… Многие получили тогда приличных трендюлей за нерасторопность, в том числе и следователь Неделина Н.И. А еще через три месяца умер старший Игнатов. Умер скоропостижно – пришел в перерыве между лекциями в свой кабинет и умер. Его студенты ждали, ждали, а потом пошли искать – в своем кабинете и нашли. Похороны старого и заслуженного юриста были очень торжественными.Кстати, свадьба врача и следователя пока так и не состоялась. И вроде оба не против, но, как говорит Перчик, он суеверен, ибо, памятуя о прошлом, боялся принести вред своей избраннице – ну втемяшил в свою перцеобразную голову, что он женщинам приносит несчастье, и все тут. Правда, у Огурцова имеется своя версия…
Ну а убийцу так и не нашли… Несмотря на весь федеральный розыск.
Алмазы в воде не видны
Человек редко думает о том, что имеет, зато всегда думает о том, чего ему недостает.
А. Шопенгауэр
Глава 1
Майор Капустин поднялся по склону некрутого холма и, опершись на лыжные палки, огляделся. Все вокруг – земля, деревья и все, все! – было покрыто белым нетронутым снегом, искрящимся под лучами зимнего солнца миллионами колких лучиков. Майор очень любил такие походы в леса, особенно по первому снегу. Его чистота и особая белизна всегда приводили майора в состояние искренней и какой-то детской радости. И ему, как ребенку, вдруг захотелось скинуть лыжи, скатать три снежных кома и поставить их на вершине холма один на другой.
Отрешившись от мечтаний, он пристально посмотрел вперед, туда, где воды озера были покрыты первым, еще тонким слоем льда. До берега отсюда было еще километров пять, и там, на самом берегу, в крохотной еловой роще он разглядел тоненькую струйку дыма от маленького таежного костерка. Пристально вглядевшись, он увидел и угловатые контуры «УАЗа», стоящего под деревьями.
– Вот ведь черти, – в сердцах сказал майор, – договаривались же идти на рыбалку на лыжах, ведь традиция! – и, толкнувшись палками, полетел вниз по холму. Через полчаса он был на месте, и друзья, поняв, что майор сейчас «выступит», сразу перешли в атаку:
– Ага, это ты у нас лыжник-перворазрядник, тебе хорошо, тебе проще, – сказал Артист, – а мне уже скоко годков – не забыл?
– Да этот тип в погонах всегда все помнит, – добавил орудовавший у костра Перчик, – ему бы покомандовать. Кстати, а твоя милицейская «Нива» где? Неужто…
– Да нет, – чуть смущенно ответил майор, снимая рюкзак. – Я от Маслеево до деревушки тоже на машине ехал. Чуть на службе задержался, вот и пришлось у знакомого во двор загнать машинку.
Затем, оглядевшись, спросил:
– Кстати, а где Огурец? Где Капитан? За дровами пошли?
– Не-а, Капитан пошел пробовать лед и, если он позволяет, продолбит лунку на пробы, а Огурец приболел – дома лежит с температурой.
– Где, интересно, простыл? Наверное, водку холодную пил? – усмехнулся Капустин.
– А ты что, не знаешь? Этот придурок взялся каждое утро обливаться на улице ледяной водой! Выходит во двор рано-рано…
– …Надеюсь, не в семейных трусах?
– Нет, в плавках! Ну так вот: выливает он ведро воды себе на башку – ледяной, напомню! – потом стоит немного и шлепает домой. Вот теперь у него сопли до пупа и температура под 39 градусов. Доктор называется!
В этот момент с берега озера, из-под обрыва, вылетел Капитан и, остановившись, глядя в основном на майора, тихо сказал:
– Мужики, там из-подо льда на меня мужик смотрит…
– Т-а-а-к, – сказал Перчик, – где веревки? Вяжем его, вяжем…
– Погоди, – отмахнулся майор, – рассказывай!
– Спустился я, значит, на лед, – начал рассказчик, – и метрах в пяти от берега стал долбить лунку – толщина льда уже подходящая. Когда продолбил, достал удочку и взялся ее настраивать, а потом пошел к лунке – решил закинуть для пробы. Подхожу я к ней, глядь, а в лунке лицо мужика! И на меня смотрит. Я чуть не заорал от… неожиданности. Фиг усну сегодня!
– Пошли, показывай! – И майор стал решительно спускаться вниз по крутой тропке. Капитан – следом. Немного поколебавшись, за ними подался и Перец. Когда он подошел к остановившимся друзьям и просунул между ними голову, увидел, что в лунке отчетливо просматривается лицо! Лицо человека.
– Как из иллюминатора… утопленник… надо же, невезуха какая!
– Для нас?
– Для нас – да, но для него – больше, – ткнув рукой в сторону лунки, сказал майор и, помолчав секунду, уже другим, каким-то казенным голосом сказал: – Перцев и Капитан! Вы вяжите ему за шею веревку – да аккуратнее, чтоб вниз не утянуло…
– А почему чуть что, так сразу Перцев?
– …А я пойду поднимусь чуть выше, – не отвечая Перчику, сказал майор, – там мобила должна брать! Надо доложить! Все. Приступили.
Когда майор вернулся сверху, друзья уже обвязали веревку вокруг шеи утопленника.
– И правда! Чуть его тронули, он под воду снова и пошел. Едва за куртку успели ухватить, – сказал Перцев, притягивая веревкой труп утопленника вверх.
Майор с Капитаном топором быстро выдолбили во льду метровый квадрат – благо ледок был еще тонок – и вытащили тело наверх, а затем втроем кое-как подняли его на берег. Артист к этому времени собрал все снаряжение, и они, загрузившись, поехали в райцентр.
– А что, сюда следователь не приедет? – спросил Перцев.
– Нет, осмотр трупа, согласно УПК, допускается проводить в более удобном для этого месте – например, в морге, а здесь уже темнеет, что увидишь?
В деревушке они быстро перегрузили часть вещей в милицейскую «Ниву» и двумя машинами тронулись в Городок. Майор и Перцев поехали на «Ниве». Ну а остальные с трупом – на «уазике». Когда кавалькада из двух машин прошла последние дома деревушки, стоящий у последнего дома мужичок достал мобильный телефон и долго-долго ковырялся в клавишах.
– Але, мне Сергеева… да, начальника охра… Слушай, это ты? Сергеев? Ну как ты и просил… ментовская суетня. Да! Так вот, докладаю: мусора выловили в озере утопленника и повезли его в Городок… в Городок, говорю. Да с полчаса назад… все… А телефон куда? Себе оставить? Вот спасибо!.. – сказал мужичонка и, сунув трубку мобильного телефона в карман, пошел в дом, бормоча: – А на фига он мне? Все равно звонить некому.
В это время Антон Сергеев, начальник охраны депутата областной Думы Кайнера Олега Анатольевича, уже заходил в просторный кабинет депутата.
– Папа…
– Какой я тебе Папа? – заорал депутат. – Зови как положено… отвыкай от… фени! Че там у тебя?
– Только что из Озерного человечек отзвонился: менты нашли в воде труп Николая Фоминых…
– Ну и что? – прищурился депутат. – Ну, утонул человек! Горе, конечно, но он наш товарищ все-таки, схороним как положено, не бросим. Чего так волноваться, а? Или ты тогда мне лапшу на уши навесил, сучонок? Давай, колись… пока не поздно. А то как бы тебе самому завтра не искупаться там же… случайно на пулю наткнувшись, – пристально глядя на Антона, сказал Кайнер.
– Так вы знали?.. – растерянно спросил Антон.
– Знал в общих чертах, да все ждал, когда сам расколешься. Садись, рассказывай.
Антон – лоб под два метра ростом – опасливо глянул на Кайнера и, нервно сглотнув слюну, присел на краешек стула.
– Ну, как только Фома приехал из Якутии, мы на катерке поплыли осматривать озеро – якобы искать место для строительства зоны отдыха, ну и вроде самим отдохнуть…
– Ты по делу давай, это я и сам все знаю.
– Приплыли мы, значит, на север озера и вылезли на берег. Фома-то думал, что мы и в самом деле приплыли приглядеть место. Он же не знал, что вы велели вытрясти у него номера счетов, куда он перевел часть денег за алмазы. Ну, значит, он довольный такой, все трещит про то, как ему за два месяца Якутия осточертела и как здорово, что отдохнем. В общем, он ничего не заподозрил. Ну, я выбираю момент и подмигиваю Быне. Тот ему, как и было оговорено, так приложил, что Фома на десяток минут отрубился. Мы его тут же и повязали. Когда он пришел в себя, принялся дергаться, орать, что Олег Анатольевич нам шкуру за него спустит. А когда мы взялись спрашивать его про номера счетов, он поплыл. Не сразу, правда, но колонулся и часть успел рассказать.
– Ага. Примерно про одну десятую часть. Дальше.
– Развязали, значит, мы его – поверили, что никуда не денется. Он же совсем поплыл, весь в соплях и слезах был. Разве ж думали, что он в озеро сиганет?
– Сиганет, сиганет! – передразнил его Кайнер. – Уроды! Вот и уплыл…
– Не, не уплыл, – широко улыбнулся охранник, – он хоть глубоко и надолго нырнул, но все равно, как только из воды появился – Ероха сразу же и стрельнул. Револьвер-то был переделанный из травматики – «Айсберг», но в голову он попал точно. Фома сразу же под воду и ушел. И сколько мы его ни искали – все без толку.
После этого рассказа лицо Кайнера приобрело ярко-красный оттенок.
– Ты хоть понимаешь, чем это…
– Понимаю, Олег Анатольевич.
– Ни черта ты не понимаешь! Бросай все дела, возьми пару-тройку надежных ребят и дуй в Городок. Делай там что хочешь, но мусора не должны найти пулю в башке у Фомы. Как говорится, утонул так утонул! А если найдут пулю, то следаки начнут копать, и тогда – хана! Нам никак нельзя светиться – у нас сделка крупная на носу, и если хоть что-то всплывет…
– Да просто надо с ихним экспертом договориться, заплатить как следует, и тогда он не найдет дырку в башке. А если найдет, то скажет, что это рыбы проели.
– Может, и с экспертом… – задумался Кайнер и прошелся по кабинету. – Только знаешь что? Сейчас я позвоню старому знакомому в Городок… В общем, иди, погуляй полчасика…
Однако Антон в приемной и десяти минут не просидел, как депутат его снова вызвал.
– С тамошним экспертом не договоришься. Упертый. Идейный. В общем, делай что хочешь, но тот эксперт не должен вскрывать труп Фомы, и точка. В соседнем городке работает эксперт, которого мы слегка прикормили. Помнишь? С ним можно прямо говорить. Денег не жалей! – И, открыв сейф, кинул на стол солидную пачку денег. – И смотри, осечки быть не должно. Иначе ты следом за Фомой пойдешь измерять глубину озера. Правда, подо льдом темно будет, зато теплее, чем на улице, – пошутил народный избранник и засмеялся.
Отрешившись от мечтаний, он пристально посмотрел вперед, туда, где воды озера были покрыты первым, еще тонким слоем льда. До берега отсюда было еще километров пять, и там, на самом берегу, в крохотной еловой роще он разглядел тоненькую струйку дыма от маленького таежного костерка. Пристально вглядевшись, он увидел и угловатые контуры «УАЗа», стоящего под деревьями.
– Вот ведь черти, – в сердцах сказал майор, – договаривались же идти на рыбалку на лыжах, ведь традиция! – и, толкнувшись палками, полетел вниз по холму. Через полчаса он был на месте, и друзья, поняв, что майор сейчас «выступит», сразу перешли в атаку:
– Ага, это ты у нас лыжник-перворазрядник, тебе хорошо, тебе проще, – сказал Артист, – а мне уже скоко годков – не забыл?
– Да этот тип в погонах всегда все помнит, – добавил орудовавший у костра Перчик, – ему бы покомандовать. Кстати, а твоя милицейская «Нива» где? Неужто…
– Да нет, – чуть смущенно ответил майор, снимая рюкзак. – Я от Маслеево до деревушки тоже на машине ехал. Чуть на службе задержался, вот и пришлось у знакомого во двор загнать машинку.
Затем, оглядевшись, спросил:
– Кстати, а где Огурец? Где Капитан? За дровами пошли?
– Не-а, Капитан пошел пробовать лед и, если он позволяет, продолбит лунку на пробы, а Огурец приболел – дома лежит с температурой.
– Где, интересно, простыл? Наверное, водку холодную пил? – усмехнулся Капустин.
– А ты что, не знаешь? Этот придурок взялся каждое утро обливаться на улице ледяной водой! Выходит во двор рано-рано…
– …Надеюсь, не в семейных трусах?
– Нет, в плавках! Ну так вот: выливает он ведро воды себе на башку – ледяной, напомню! – потом стоит немного и шлепает домой. Вот теперь у него сопли до пупа и температура под 39 градусов. Доктор называется!
В этот момент с берега озера, из-под обрыва, вылетел Капитан и, остановившись, глядя в основном на майора, тихо сказал:
– Мужики, там из-подо льда на меня мужик смотрит…
– Т-а-а-к, – сказал Перчик, – где веревки? Вяжем его, вяжем…
– Погоди, – отмахнулся майор, – рассказывай!
– Спустился я, значит, на лед, – начал рассказчик, – и метрах в пяти от берега стал долбить лунку – толщина льда уже подходящая. Когда продолбил, достал удочку и взялся ее настраивать, а потом пошел к лунке – решил закинуть для пробы. Подхожу я к ней, глядь, а в лунке лицо мужика! И на меня смотрит. Я чуть не заорал от… неожиданности. Фиг усну сегодня!
– Пошли, показывай! – И майор стал решительно спускаться вниз по крутой тропке. Капитан – следом. Немного поколебавшись, за ними подался и Перец. Когда он подошел к остановившимся друзьям и просунул между ними голову, увидел, что в лунке отчетливо просматривается лицо! Лицо человека.
– Как из иллюминатора… утопленник… надо же, невезуха какая!
– Для нас?
– Для нас – да, но для него – больше, – ткнув рукой в сторону лунки, сказал майор и, помолчав секунду, уже другим, каким-то казенным голосом сказал: – Перцев и Капитан! Вы вяжите ему за шею веревку – да аккуратнее, чтоб вниз не утянуло…
– А почему чуть что, так сразу Перцев?
– …А я пойду поднимусь чуть выше, – не отвечая Перчику, сказал майор, – там мобила должна брать! Надо доложить! Все. Приступили.
Когда майор вернулся сверху, друзья уже обвязали веревку вокруг шеи утопленника.
– И правда! Чуть его тронули, он под воду снова и пошел. Едва за куртку успели ухватить, – сказал Перцев, притягивая веревкой труп утопленника вверх.
Майор с Капитаном топором быстро выдолбили во льду метровый квадрат – благо ледок был еще тонок – и вытащили тело наверх, а затем втроем кое-как подняли его на берег. Артист к этому времени собрал все снаряжение, и они, загрузившись, поехали в райцентр.
– А что, сюда следователь не приедет? – спросил Перцев.
– Нет, осмотр трупа, согласно УПК, допускается проводить в более удобном для этого месте – например, в морге, а здесь уже темнеет, что увидишь?
В деревушке они быстро перегрузили часть вещей в милицейскую «Ниву» и двумя машинами тронулись в Городок. Майор и Перцев поехали на «Ниве». Ну а остальные с трупом – на «уазике». Когда кавалькада из двух машин прошла последние дома деревушки, стоящий у последнего дома мужичок достал мобильный телефон и долго-долго ковырялся в клавишах.
– Але, мне Сергеева… да, начальника охра… Слушай, это ты? Сергеев? Ну как ты и просил… ментовская суетня. Да! Так вот, докладаю: мусора выловили в озере утопленника и повезли его в Городок… в Городок, говорю. Да с полчаса назад… все… А телефон куда? Себе оставить? Вот спасибо!.. – сказал мужичонка и, сунув трубку мобильного телефона в карман, пошел в дом, бормоча: – А на фига он мне? Все равно звонить некому.
В это время Антон Сергеев, начальник охраны депутата областной Думы Кайнера Олега Анатольевича, уже заходил в просторный кабинет депутата.
– Папа…
– Какой я тебе Папа? – заорал депутат. – Зови как положено… отвыкай от… фени! Че там у тебя?
– Только что из Озерного человечек отзвонился: менты нашли в воде труп Николая Фоминых…
– Ну и что? – прищурился депутат. – Ну, утонул человек! Горе, конечно, но он наш товарищ все-таки, схороним как положено, не бросим. Чего так волноваться, а? Или ты тогда мне лапшу на уши навесил, сучонок? Давай, колись… пока не поздно. А то как бы тебе самому завтра не искупаться там же… случайно на пулю наткнувшись, – пристально глядя на Антона, сказал Кайнер.
– Так вы знали?.. – растерянно спросил Антон.
– Знал в общих чертах, да все ждал, когда сам расколешься. Садись, рассказывай.
Антон – лоб под два метра ростом – опасливо глянул на Кайнера и, нервно сглотнув слюну, присел на краешек стула.
– Ну, как только Фома приехал из Якутии, мы на катерке поплыли осматривать озеро – якобы искать место для строительства зоны отдыха, ну и вроде самим отдохнуть…
– Ты по делу давай, это я и сам все знаю.
– Приплыли мы, значит, на север озера и вылезли на берег. Фома-то думал, что мы и в самом деле приплыли приглядеть место. Он же не знал, что вы велели вытрясти у него номера счетов, куда он перевел часть денег за алмазы. Ну, значит, он довольный такой, все трещит про то, как ему за два месяца Якутия осточертела и как здорово, что отдохнем. В общем, он ничего не заподозрил. Ну, я выбираю момент и подмигиваю Быне. Тот ему, как и было оговорено, так приложил, что Фома на десяток минут отрубился. Мы его тут же и повязали. Когда он пришел в себя, принялся дергаться, орать, что Олег Анатольевич нам шкуру за него спустит. А когда мы взялись спрашивать его про номера счетов, он поплыл. Не сразу, правда, но колонулся и часть успел рассказать.
– Ага. Примерно про одну десятую часть. Дальше.
– Развязали, значит, мы его – поверили, что никуда не денется. Он же совсем поплыл, весь в соплях и слезах был. Разве ж думали, что он в озеро сиганет?
– Сиганет, сиганет! – передразнил его Кайнер. – Уроды! Вот и уплыл…
– Не, не уплыл, – широко улыбнулся охранник, – он хоть глубоко и надолго нырнул, но все равно, как только из воды появился – Ероха сразу же и стрельнул. Револьвер-то был переделанный из травматики – «Айсберг», но в голову он попал точно. Фома сразу же под воду и ушел. И сколько мы его ни искали – все без толку.
После этого рассказа лицо Кайнера приобрело ярко-красный оттенок.
– Ты хоть понимаешь, чем это…
– Понимаю, Олег Анатольевич.
– Ни черта ты не понимаешь! Бросай все дела, возьми пару-тройку надежных ребят и дуй в Городок. Делай там что хочешь, но мусора не должны найти пулю в башке у Фомы. Как говорится, утонул так утонул! А если найдут пулю, то следаки начнут копать, и тогда – хана! Нам никак нельзя светиться – у нас сделка крупная на носу, и если хоть что-то всплывет…
– Да просто надо с ихним экспертом договориться, заплатить как следует, и тогда он не найдет дырку в башке. А если найдет, то скажет, что это рыбы проели.
– Может, и с экспертом… – задумался Кайнер и прошелся по кабинету. – Только знаешь что? Сейчас я позвоню старому знакомому в Городок… В общем, иди, погуляй полчасика…
Однако Антон в приемной и десяти минут не просидел, как депутат его снова вызвал.
– С тамошним экспертом не договоришься. Упертый. Идейный. В общем, делай что хочешь, но тот эксперт не должен вскрывать труп Фомы, и точка. В соседнем городке работает эксперт, которого мы слегка прикормили. Помнишь? С ним можно прямо говорить. Денег не жалей! – И, открыв сейф, кинул на стол солидную пачку денег. – И смотри, осечки быть не должно. Иначе ты следом за Фомой пойдешь измерять глубину озера. Правда, подо льдом темно будет, зато теплее, чем на улице, – пошутил народный избранник и засмеялся.