Владимиров Виталий. 12 апостолов

   Они сидели за соседними столами и Марго никак не могла понять, ну, сколько можно этим несносным мальчишкам издеваться над ней – Боже, храни Англию, пел в ней гимн, заложенный с детства…
   Эндрю игрался маленькой ложкой для десерта, изображая из нее рыбку, и чуть не выронил ее, потому что…
   В столовую вошел Фаддей. Тот самый юноша, которого Иаков так позорно принял за девушку.
   Он шел гибкой походкой к своем столу, не ведая, что весь зал смотрит ему вслед.
   – Жид пархатый! – первым ухмыльнулся Эндрю.
   Он ткнул пальцем в спину Фаддея, чтобы и Саймон и их новые друзья Джованни и Марчелло обратили внимание на то, что так его рассмешило.
   На белых одеяниях Фаддея, была начертана звезда, не пятиконечная, а шестиугольная, звезда Могендовид, звезда Давида…
   Как метка.
   Как знак.
   И тот, кто был мечен, и не знал об этом, шел через зал едящих и оторвавших голову свою от поглощения пищи…
   Кто-то фыркал от негодования, кто-то презрительно поджал губы, кто-то…
   В дверях, ведущих на кухню, застыл узколицый парень, тот самый, что помогал разгружать рыбу на пристани, кто встал в цепочку передающих ящики как раз около Саймона. У которого такие особые, оценивающие глаза. Он и сейчас понял ситуацию, подбежал к Фаддею, схватил его за рукав и потащил к дверям кухни. Тот удивился, но последовал за ним.
   Завтрак уже подходил к концу, когда Фаддей снова появился в зале.
   На сей раз без каких-либо меток и знаков. Как ни в чем не бывало, занял свое место и приступил к завтраку.
   На середину зала вышел Кристиан. В руке у него был золотой колокольчик. Он зазвонил в него и в зале смолк говор.
   – Уважаемые гости! Сегодня необычный день – ровно пять лет назад открылся наш отель. Десятки тысяч людей с разных концов света стали жителями нашего дома, его желанными гостями А главное, случилось так, что именно сегодня у нас зарегистрировался стотысячный гость. Господин Ричард Госвами из Индии!
   Зал разразился аплодисментами, за одним из столиков поднялся высокий мужчина в сером френче. Голову его венчала красная чалма а черная борода была подобрана специальной сеточкой. За его же столом сидел глазастый парнишка, ровесник Саймона, Джованни, Иакова и Фаддея.
   Кристиан подошел к господину Госвами, пожал ему руку и вручил конверт.
   – Отныне господин Госвами может быть гостем нашего отеля бесплатно в течение двух недель каждый год.
   Зал опять зааплодировал.
   – А для молодых гостей нашего отеля сегодня после обеда на площадке для тенниса состоится конкурс-соревнование. Победителя и участников ждут необычные призы. Желающих играть прошу подойти ко мне. А всех остальных приглашаю поболеть. Никто не останется в накладе – напитки и закуски за счет отеля!
   После обеда, ближе к вечеру, казалось, все постояльцы отеля заняли места на небольших трибунах теннисного корта. Официанты сновали по рядам.
   – Всем спасибо, что пришли! – поприветствовал гостей Кристиан. – Первых три конкурса мы проводим для юниоров. Участвуют только мальчики. Встречайте! Саймон, Россия!
   Трибуны зааплодировали, а Эндрю стал скандировать:
   – Лучше всех и всех красивей наша родина Россия! Се-мен! Се-мен!
   – Сай-мон! Сай-мон! – подхватили итальянцы.
   – Джованни, Италия! – объявил Кристиан.
   – Джованни, смотри, как договаривались, выигрыш пополам! – крикнул Эндрю вслед вскочившему с ног Джованни.
   – Ad honores! Ради чести! – кивнул согласно головой Джованни. И оглянулся на своего дядю, тот коснулся пальцем своих густых черных усов в знак одобрения. И неожиданно улыбнулся глядевшей на него Марго. Та смутилась и зарделась ярким румянцем.
   – Иаков, Германия!
   Иаков вышел, печатая шаг, и приветствовал Кристиана, публику и соперников рукой, простертой вверх.
   – Фаддей, Израиль!
   Прежде чем встать в строй Фаддей остановился около Иакова.
   Словно глаза в глаза встретились войска света и тьмы. И пока разошлись на свои исходные позиции.
   – Мэтью, США!
   Белозубо улыбаясь, в строй встал чернокожий парень в шортах в бело-красную полоску и в синей майке, украшенной белыми звездами.
   – Ты себе штаны из флага что ли сшил? – поинтересовался Джованни.
   – Черножопый полосатик, – тихо ухмыльнулся Иаков.
   – Радж, Индия! Намасте, Радж!
   Парень в шароварах молитвенно сложил руки вместе и поклонился в ответ Кристиану.
   – Филипп, Франция! Бонжур, месье!
   – Бонжур! – помахал в ответ Кристиану мальчик хрупкого телосложения. Прежде чем присоединиться к остальным он взглядом попросил разрешения у красивого пожилого мужчины в белой панаме. Тот величаво кивнул головой.
   – Хуан, Бразилия!
   Хуан скинул широкую соломенную шляпу своему соседу и, танцуя самбу, сошел с трибуны на теннисный корт.
   – И, наконец, Мэй, Китай! – провозгласил Кристиан. – Настоящая сборная мира! Россия, Италия, Германия, Израиль, США, Франция, Индия, Китай, Бразилия. Соревнования будут проводиться в три этапа. Этап первый – бег в мешках.
   Девять претендентов залезли в пеньковые мешки и выстроились на краю теннисной площадки.
   – На старт! Внимание! Марш! – скомандовал Кристиан и мальчики азартно бросились в атаку.
   Вперед сразу вырвался Иаков. Он ловко запеленал мешок по горло и напоминал кокон гигантской гусеницы – также червеобразно он сильно отталкивался и далеко прыгал.
   У остальных дела шли со скрипом, но Саймон и Джованни держались наравне и немного отставали от Иакова. За ними еле поспевал Мэтью.
   Филипп не бежал, а с достоинством аккуратно переступал внутри мешка.
   Радж и Хуан столкнулись, упали и, хохоча, затеяли возню.
   Последним, словно нехотя, прыгал Фаддей.
   В таком порядке они и добрались до финиша.
   Иаков выпрыгнул из мешка и размахивал им над головой, Саймон и Джованни демонстративно дождались Мэтью и втроем пересекли линию финиша, Хуан вылез из своего мешка и залез в мешок Раджа, так они и прискакали вместе, а Филипп тоже дождался Фаддея.
   – Итоги первого тура! – провозгласил Кристиан. – На первом месте – Германия!
   В пустых глазах старика в инвалидной коляске, герра штурмбанфюрера, опять проснулась жизнь.
   – Uber alles! Превыше всего! – прохрипел он.
   – Второе, третье и четвертое места поделили Россия, Италия и США, остальное вы сами видели. Очки за первое место – десять, за второе-четвертое – восемь, за пятое-шестое – семь, за восьмое-девятое – шесть! Каждое очко – еще один день бесплатного пребывания в нашем отеле. Объявляю второй тур! Выдать каждому по три кольца.
   Выбежали девять девушек из вечернего стриптиз-шоу, с султанами перьев на головах, в коротких юбочках и сапожках до колен.
   Зазвучал реп.
   – Come on everybody! – вдруг призывно выкрикнул в задранный к небу микрофон Кристиан. – Что-то я не вижу рук над головами! One, two, three, на меня ты посмотри! Искупайте участников в аплодисментах!
   – Крис! – крикнул Мэтью. – Ну, ты даешь!
   – But you give! – не засмеялся, буквально заржал Саймон.
   Девушки распластались в танце, ритм вскинутых рук, раздвинутых в шаге, в шпагате ног, изгибы тел – под музыку низкого бухающего рокота бас-гитары, под четкий раскат ритм-гитары, под взлеты и падения соло соло-гитары… А главное, в руках у них были кольца. И они то соединялись, то распадались, то брали в плен талии девушек, то отпускали их на свободу.
   А танец привел женскую, трепещущую в ритме, плоть к мальчишкам, еще не ставших мужчинами, но уже готовых к этому.
   И мальчики были окольцованы, каждый тремя кольцами и каждый своей девушкой.
   Задачка была вроде бы простая.
   Каждая из девяти девушек встала напротив своего избранника и подняла вверх руку.
   А мальчишки должны были набросить кольца на руки девушек.
   Иаков уверенно метнул первым.
   И промахнулся.
   Саймон и Джованни попали дважды и по одному разу мимо.
   Мэтью – белозубая улыбка на черном лице – три!
   Радж и Филипп легко, словно играючи – три!
   Хуан пококетничал со своей целью, повертел, как в самбе, тазом – и попал! Все три!
   Остались Иаков и Фаддей.
   Фаддей попал и Иаков попал, Фаддей опять попал и Иаков попал. Фаддей… не попал. Он кинул как-то нарочито далеко в сторону, его девушка даже попыталась дотянуться рукой до кольца…
   Иаков взвился в победоносном прыжке со вскинутой рукой в римском приветствии. Словно ему было важнее всего победить именно Фаддея, а не только остальных.
   – Подсчет очков во втором туре – особый, – предупредил Кристиан. – Каждое кольцо имело свой цвет, что не заметили участники. От цвета заброшенного кольца зависит и количество очков! Объявляю суммарные результаты: Иаков – двадцать очков, Саймон – двадцать очков…
   Кристиан умолк, заглянул в свои записи и пожал плечами:
   – Вы, конечно, будете смеяться, как говорили когда-то в русском городе Одессе, но у всех по двадцать! Подкуп и мухлевание исключены. Компетентная комиссия из всех зрителей может проверить результаты судейства сегодня за ужином!
   Трибуны радостно согласились с таким предложением.
   – Итак, третий заключительный тур! – объявил Кристиан. – Простите, уважаемые дамы и господа, забыл объявить призы второго тура – все девять победителей по своему выбору могут стать зрителями любого, подчеркиваю любого финала на предстоящих Олимпийских играх в этом году! Но победитель третьего тура может быть только один! Перед вами, господа сборная мира, на шнуре подвешены девять коробочек. В них одно и то же – приз! Ваш приз, господа участники. Кто первый его срежет, тот и пан.
   И те же девять девушек в султанах сорвали с поясов шелковые платки и накрепко завязали глаза участникам соревнований – каждая своему.
   Вложили в руки ножницы.
   И за плечи раскрутили так, что все участники потеряли ориентацию в пространстве теннисного корта, в конце которого был протянут шнур с призами.
   – Уважаемая публика, разрешается подсказывать! – улыбнулся Кристиан.
   – Сенька! Левее! – заорал тут же Эндрю.
   А на площадке теннисного корта творилось невообразимое – в темноте завязанных глаз участников виделась цель – надо ножницами срезать тонкую паутинку связи и падет тебе в руки неведомый подарок, от которого зависит твое личное будущее и будущее тех, кому ты бы так хотел подарить подаренное…
   Мэя не интересовали богатства земные…
   Иаков искал свой приз ради дедушки…
   А Саймон ради Андрюхи, братана…
   Филипп знал точно кому подарит выигранное – тому, кто подарил ему любовь…
   Мэтью хотел заказать памятник своему отцу – пожарному, погибшему под обломками торгового центра 11 сентября…
   Радж передал бы приз старосте деревни, в которой он родился, каждому из трех тысяч жителей этой коммуны что-нибудь да досталось бы…
   Джованни тоже отдал бы приз в семью…
   Фаддей отдал бы приз в фонд Гринпис…
   А Хуан устроил бы карнавал…
   Но тьма есть тьма…
   Как слепые щенята, участники конкурса тыкались друг в друга под шумные советы зрителей, искали веревку с призом, Хуан наткнулся на девушку с султаном и не отпускал ее из своих объятий…
   И тут на сцене появился новый персонаж.
   Вернее, два персонажа.
   Первый – тот самый узколицый парень, что помогал ребятам разгружать рыбу и который увел сегодня утром из ресторана Фаддея с черной шестиугольной меткой на спине.
   – Аутан! – окликнул парня Кристиан. – В чем дело?
   А дело было в том, что Аутан вел за собой поросенка в собачьем ошейнике. Аутан подскочил к Иакову и обмотал поводок вокруг его талии.
   Поросенок истошно завизжал и рванул куда-то, скорей всего, к своей лохани. Иаков упал, а когда поднялся и сорвал с себя повязку, то увидел, что на круглой розовой свинячей заднице черным скотчем наклеена свастика.
   Черная метка.
   Символ власти, как скрюченный коготь, символ единства, как четырехступенчатое колесо, символ вседержителя.
   – Зиг хайль! – простер руку в римском приветствии Фаддей.
   Теперь зрители, те же самые, что смеялись над утром над Фаддеем, смеялись над Иаковым.
   Кристиан помог Иакову освободится от пут поводка.
   – Я спрашиваю, в чем дело? – еще раз обратился он к Аутану.
   – Это он первый начал… – мотнул головой Аутан на Иакова. – И мы с Фаддем решили ему отомстить…
   – Уведи свинью! – приказал Кристиан. – Уважаемая публика! Розыгрыш главного приза откладывается! А сейчас, как и было обещано, приглашаю всех на ужин! Во время него и будет оглашено окончательное решение о победителе соревнований. Форма одежды – парадная!
   Заиграла музыка, девушки с султанами строем промаршировали мимо трибун, за ними потянулись зрители.
   Времени у них оказалось достаточно, чтобы принять душ и переодеться к праздничному пиршеству. Участники соревнований выглядели торжественно.
   Саймон и Эндрю, причесанные и прилизанные, в темных пиджаках и даже при галстуках были мало похожи на пацанов из Чернополя. Они чопорно сопровождали Марго, которая явно гордилась своими воспитанниками.
   Непокорные гривы Джованни и Марчелло были набриолинены и расчесаны на прямой пробор. Черные пиджаки, белые манишки, галстуки-бабочки, лакированные туфли… Как будто уменьшенные копии, как две капли воды, ребята были похожи на своего дядю Валентино. А дядя направился к Марго и галантно предложил ей руку. За ними в кильватер пристроились Джованни, который галантно предложил руку Саймону, и Марчелло, который галантно предложил руку Эндрю.
   Фаддей был тоже в черном, но не в пиджаке, а в длинном сюртуке, отчего казался еще тоньше и выше.
   Мэтью сменил звездно-полосатые шорты на темно синие джинсы и красную тенниску.
   Филипп, как маленький мальчик, держался за руку высокого красивого мужчины.
   Радж и господин Госвами были одеты в оранжевые хитоны буддийских монахов.
   Хуан отличался от остальных белым атласным карнавальным костюмом тореадора, обильно усеянном блестками.
   Иаков надел костюм тирольца – гетры, кожаные штаны на помочах и шапочка с пером. Он, как обычно, занимал место водителя инвалидной коляски.
   Вся эта живописная процессия вперемежку с остальными гостями направлялась в ресторан вдоль мраморного водоема с подсвеченными разноцветными прожекторами фонтанами. Радужная водяная пыль, снесенная вечерним легким бризом, образовала коварную лужицу, на которой и поскользнулся Иаков. Он нелепо взмахнул руками, плюхнулся своими кожаными штанами в эту лужу, но при этом сильно толкнул коляску с дедушкой.
   Как в замедленном кино, коляска сорвалась с бортика, словно споткнулась о воду и опрокинулась. Вцепившийся в поручни дедушка, стал медленно, как «Титаник», погружаться в прозрачную пучину бассейна. Было видно как он достиг дна и стал заваливаться на бок. Изо рта у него потянулась к поверхности вереница пузырьков воздуха. Иаков вскочил на ноги и опять неудачно поскользнулся.
   Его опередили Саймон, Джованни и Мэтью – они одновременно бросились в воду. Спасение на водах оказалось делом непростым – дедушка мертвой хваткой вцепился в кресло. Тем не менее ребята подняли его над поверхностью и доставили к краю бассейна. Общими усилиями коляска с дедушкой была вытащена из воды.
   Иаков поднял голову дедушке, но тот не подавал признаков жизни.
   Иакова мягко отстранил в сторону Мэй. Он наклонил тело дедушки вперед и, придерживая ему голову, нажал на шею под подбородком. Дедушка судорожно раскрыл рот, выплюнул воду и закашлялся. Он распрямился в кресле, слезы облегчения текли у него из глаз. Иаков схватил чей-то протянутый ему большой носовой платок и стал вытирать лицо деда.
   Дедушка улыбнулся и благодарно закивал головой.
   Иаков повернулся, желая вернуть платок его хозяину, поднял голову и встретился с глазами, в которых затаилась вековая печаль.
   Иаков протянул платок Фаддею и платок стал белым флагом перемирия.
   – Спасибо, – прошептал он.
   И добавил громко:
   – Спасибо всем!
   – Штаны не подмочил? – ухмыльнулся Мэтью.
   – Они у меня кожаные, – улыбнулся в ответ Иаков. – На свои посмотри.
   – Повезло тебе, – весело глядя на Мэтью, причмокнул языком Марчелло.
   – Почему? – удивился Мэтью.
   – Новые джинсы лучше всего намочить и высушить на себе, будут по фигуре, – со знанием дела сказал Марчелло.
   Пришлось всем спасателям и спасенному вернуться в номера и переодеться, а когда они все вместе – Иаков с дедушкой в коляске в сопровождении эскорта из Саймона, Джованни и Мэтью появились в ресторане, зал разразился аплодисментами.
   А оркестр исполнил туш.
   К микрофону подошел Кристиан.
   – Уважаемые дамы и господа! Сегодня вторник. Завтра мы приглашаем всех на сафари. А в четверг откроется ежегодный фестиваль отелей. В фестивале выступают команды, составленные из служащих отелей и его постояльцев. Предлагаю включить в состав команды всех участников сегодняшних соревнований и их верных помощников. Желаю приятного отдыха!

День третий. «Сафари»

   Наградой за праведный поступок является необходимость его.

Сенека.

   Океан мерно дышал ночным прибоем. В этом убаюкивающем всю ночь ритме наступила пауза, то мгновение глубокого затишья перед самым важным событием наступающего дня – перед восходом.
   Мэй сидел на балконе своего номера в позе лотоса. Привычно читая Тантры, и он застыл, понимая слитно со всей планетой, что сейчас произойдет обыкновенное чудо – под лучами светила проснется жизнь.
   Свое единение с природой Мэй ощущал со дня рождения. Камни и воды, деревья и воздух – Мэй слышал дыхание мира, как свое. И постоянно также чувственно размышлял о смысле мироздания. Именно чувственно, потому его духовные открытия являлись ему то странными картинами, то неуловимой мелодией, то стихотворными строками… Вчера Мэй нечаянно раздавил переползавшую дорогу гусеницу и сейчас думал о том, что не мохнатая зелень погибла под его ступней, а будущая бабочка и том, как изменился мир от этого.
   Вдруг заполошно вскрикнула птица в темных зарослях и Мэй ясно представил себе как к ней в гнездо заползла змея. Да не к ней в гнездо – под одеяло к Филиппу… Мэй встряхнул головой от наваждения – привидится же такое. Ничего страшного – дрыхнет их славная команда по своим номерам без задних ног.
   И каждому снится свое…
   Саймон и Эндрю, Семен и Андрюшка часто видели одинаковые сны и чем больше подрастали, тем ярче становились их сновидения про детство, про солнечный Чернополь и бледнели картины кровавого триллера про спортзал с развешанными гранатами…
   В соседнем номере разметалась в жарком сне Марго. Размытые абстрактные цветные пятна сумасшедшей конницей неслись в ее голове, они вдруг останавливали свой бег и Марго в белоснежном платье и увенчанная короной спускалась по парадной лестнице. У ног ее был огромный зал, он был полон мужчин, только мужчинами с одной странной особенностью – они все были усаты и это обстоятельство непонятно волновало Марго, отчего грудь ее бурно вздымалась и опускалась. Один из них с густыми черными усами так похож на дядю итальянских мальчишек… Он подходил к Марго все ближе и ближе и вновь поток цветных пятен продолжал свою скачку…
   Женщины всех стран, всех цветов кожи, тихо качая колыбель, напевают песенку своему ненаглядному и звучит согретая теплом материнской любви эта мелодия, этот мотив в душе у ребенка всю жизнь. И в любви отца к своему сыну обязательно есть и звучит эхом колыбельная мамы.
   Клод, отчим Филиппа, не спал. Он сидел в кресле около кровати и смотрел на своего мальчика. Спящий Филипп был особенно красив. Опущенные веки подчеркивали длину густых чуть загнутых ресниц. Клод хотел бы увидеть, что было скрыто за высоким лбом Филиппа, попасть в его сновидение. Неужели ему по-прежнему снятся горящие автобусы в предместьях Парижа, подожженные руками Филиппа? Или он под влиянием отеческой любви Клода уже превратился из злого волчонка в дружелюбного щенка?..