Страница:
Виталий Владимиров
12 апостолов
Автор выражает глубокую признательность Шардаковой (Сафроновой) Людмиле Николаевне и Леонтьевой Любови Александровне за помощь в создании этой книги.
Истина везде.
Она там, где нас нет.
День первый. «Рыбак рыбака видит издалека»
Проходя же близ моря Галилейского, Он увидел двух братьев…
Оттуда, идя далее, увидел Он других двух братьев…
От Матфея святое благовествование
Курортный город весь жаркий день валялся под солнцем, раскинув улицы, к вечеру отгородился красной ширмой заката, затем накинул черное платье ночи и уставился в утыканное звездами небо.
Океан мерно дышал нешумным прибоем, волны бормотали галькой на отдаленных пляжах и, тихо шипя, гасли в серпе песчаной лагуны. Сияющий огнями отель, как большой многопалубный корабль, плыл в тропической ночи под блюз биг-бенда, большого оркестра, под говор и смех разряженной публики, под плеск фонтанных струй.
Но постепенно совсем потемнело покрывало ночи, и корабль-отель мирно вошел в гавань сна.
Главный менеджер Кристиан стоял посреди площадки, где только что царило шумное веселье. Купол теплого черного неба простерся над ним, звезды стали совсем близкими и Кристиан, словно слушал их неясный шепот. Музыка небес была торжественна и печальна.
– Сэр! – окликнул Кристиана метрдотель ресторана. – Послезавтра рыбное меню, а поставки морепродуктов почему-то задержались.
Кристиан обернулся, словно очнулся от медитации.
– Будет день, будет хлеб, будет и рыба.
Первые солнечные лучи позолотили шпили башенок отеля, заглянули в вертикальные кристаллы окон и, многократно отражаясь от хрусталя люстр, проникли в расщелины штор, добравшись до спящих, защекотали теплом и наполнили красным туманом сомкнутые веки.
Разбудило не только солнце – в дверь номера раздался требовательный стук – барабанили костяшками пальцев по гулкой двери.
– Саймон! Эндрю! Wake up! Подъем! Я все вижу.
Двое на соседних кроватях одновременно открыли глаза. Саймон смотрел на Эндрю, Эндрю на Саймона.
– Марго, – уныло подтвердил своему брату Саймон появление их гувернантки.
Он сбросил одеяло и подбежал к дверям. Саймон знал о привычке Марго подглядывать.
А Марго уже присела на корточки и пыталась рассмотреть сквозь замочную скважину внутренность номера, но ничего кроме странного кратера на розовом пространстве не узрела, потому что Саймон нагнулся и приставил со своей стороны к замочной скважине свою попку.
– Да, мэм, мы уже встали, мэм, сами видите, мэм, – доложился Саймон.
– In ten minutes at hall! Десять минут, чтобы быть в холле! – определила Маргарита.
И впрямь через десять минут перед Маргаритой в холле стояли два пай-мальчика, умытые, причесанные, в одинаковых матросках и коротких штанишках с гольфами. Саймон явно вырос из своей матроски, Эндрю отставал от него, но он же был младше своего брата.
Марго надела очки-пенсне с висячим шнурком и тщательно проэкзаменовала чистоту мальчишеских рук. Осталась почти довольна результатами и возглавила шествие в ресторан.
Зал был наполовину пуст, далеко не все постояльцы выходили к завтраку.
Марго встала посреди зала и провозгласила общее приветствие «Good morning!». Мальчики, как эхо, хором подхватили ее клич и с понурым видом принялись за, как видно, осточертевший им своим однообразием breakfast – яйцо всмятку, стакан апельсинового сока, поджаренные тосты с маслом… Чай, обязательно с молоком по английской традиции, к этому их приучала Маргарита, Марго, как ее звали ребята, Мэгги, как она называла себя в своих дневниках. Она была рождена в Лондоне и закончила Лондонский университет.
К их столу подошел Кристиан в белоснежном кителе с золотыми пуговицами и позументами, поздоровался. Марго буквально расцвела, мальчики тоже заулыбались в ответ.
– Прекрасная погода, мисс. Какие планы на сегодня? – осведомился Кристиан.
– Вы правы, сэр, погода сегодня замечательная. Теннисный корт, солярий, бассейн, ленч, тихий час, письма родителям, терренкур, ужин, небольшая программа по телевизору – шоу «В семейном кругу», сон, – буквально отрапортовала Марго.
– Хорошего дня! – пожелал Кристиан.
После завтрака мальчики пошли в номер, Марго тоже переоделась к теннису – короткая юбочка, кроссовки, бейсболка с длинным козырьком от солнца, пляжная сумка, темные очки и присела в том же холле в ожидании своих подопечных.
На стеклянном столике были разбросаны рекламные проспекты отеля. Текст гласил, что приморский курорт рядом с живописным старинным городом – одно их самых привлекательных мест на планете Земля для отдыха, лечения и приятного времяпрепровождения.
Марго напрасно прождала ребят, они не появились, она, в конце концов, не выдержала и пошла к их номеру.
Дверь была заперта, никто на стук не отзывался.
Обеспокоенная Марго отыскала горничную с мастер-ключом.
В номере никого не было.
Мальчики загадочно исчезли.
И только шалый ветерок развлекался с занавеской у распахнутой двери балкона. Марго вышла на балкон, глянула за перила и сердце у нее сначала остановилось от ужаса, а потом молотом застучало в висках.
С высоты седьмого этажа было видно, что на газоне валяется упавшая майка и похоже, что это была майка Эндрю – с одноглазым пиратом в цветастом платке.
Марго бросилась к лифтам, они, как назло, двигались, не торопясь, останавливались на каждом этаже, а когда Марго наконец-то выскочила на газон, никакой майки там не было.
Это была идея Саймона перелезть через перила и перебраться на лестничную площадку пешеходной лестницы. Во время этого дивертисмента Эндрю и уронил свою майку, наглядно продемонстрировавшую своим полетом опасность их приключения, но все эти треволнения были уже позабыты – внизу братья подобрали майку и неслись вприпрыжку по берегу океана.
Миновали цивильную ухоженную часть пляжа с лежаками и зонтиками от солнца и ступили на нетронутую цивилизацией землю, вернее, песок. Вдалеке чернела перевернутая туша лодки, около нее несколько местных рыбаков латали свои сети.
Саймон и Эндрю молча присоединились к ним. Ловко и привычно, так как если бы они всю жизнь занимались этим делом, мальчики вязали узлы, протягивали новые нити, восстанавливая порванные ячейки. Рыбаки искоса понаблюдали за действиями ребят и также молча приняли их, как своих.
Саймон первым почувствовал чье-то присутствие за спиной.
Он оглянулся и увидел две пары внимательных глаз. Они принадлежали черноволосым парням примерно того возраста, что и Саймон.
Их не интересовал Саймон, они внимательно изучали движения его рук, а когда он остановился, один из парней продолжил его работу по починке сетей так, словно и он занимался этим всю жизнь. К нему тут же присоединился и второй.
– Эй, сэр! Чего ты, блин, здесь забыл? – тихо спросил Саймон первого парня.
Парень обернулся и улыбнулся так, словно у него во рту были не тридцать два, а шестьдесят четыре белоснежных зуба.
– Не сэр, а сеньор. Сеньор Джованни! – протянул он руку Саймону. – Что значит, блин? Сеньор Марчелло, может, знаешь, ты? – спросил он второго парня.
– Сеньор? Италия? – спросил Саймон.
– Сицилия, – подтвердил кивком головы Джованни.
– Коза Ностра, – не отрываясь от работы с сетями, – вдруг сказал Эндрю.
– Си, – подтвердил Марчелло. – А вы кто? Сэры, лорды?..
– Рашен мафия, – без тени улыбки ответил Саймон.
– Beati possidentas, – также серьезно на латыни сказал Джованни. – Счастливы обладающие.
Теперь руку протянул Саймон, Джованни принял ее, а Эндрю и Марчелло, без особого приглашения присоединили свои, как бы скрепив замком, крестом из четырех рук контакт двух держав.
– Айда! – крикнул Саймон и побежал по краю прибоя.
Они вернулись к цивилизованному пляжу, на краю которого стоял небольшой домик, а у пирса покачивались катера и лодки, которые можно было взять напрокат. Служащий, в тельняшке и шортах поднялся с плетеного кресла навстречу мальчикам.
– Сэр Саймон! – склонил он голову в поклоне. – Все как вы просили – лодка, акваланги, сети, гарпуны. Только прошу, не заплывайте далеко. И наденьте спасжилеты. Сейчас добавлю еще два для ваших гостей. Правда, это немного увеличит стоимость проката…
– Какие могут быть церемонии между китайцами? – улыбнулся Саймон.
И протянул служащему кредитную карточку.
Пенистый след за кормой был последней нитью, связывающей лодку, за рулем которой сидел Саймон, с берегом, постепенно превратившимся в полоску и эта полоска вскоре стала просто чертой в громаде пространства воды и неба.
Море приняло экипаж в уютной бухте. Они заякорились у входного рифа и забросили сеть.
Саймон надел акваланг, натянул овал маски, влез в ласты. Эндрю хотел последовать его примеру, но вдруг, подчинившись какому-то порыву, протянул свой акваланг Марчелло. Тот сразу же глазами спросил Джованни – можно ли? Джованни кивнул в ответ и вот Саймон и Марчелло спинами опрокинулись в красочный подводный мир.
Черная с желтыми полосками рыбка тут же пристроилась к плавкам Марчелло такой же раскраски, рыба-шар, увидев странных ластоногих, раздулась до потери управляемости, из щели в дне выглянула зеленая мурена…
В погоне за удирающим крабом, который по-боксерски выставил свои клешни, Марчелло не заметил за поворотом бородавчатый мешок большого спрута. Он одноглазо уставился на Марчелло и, выкинув щупальца, присосался к баллонам со сжатым воздухом. Марчелло в панике выплюнул загубник, скинул акваланг и сорвал маску. Инстинктивно глотнул воды, захлебнулся и отключился.
Саймон увидел как Марчелло неподвижной статуей стал оседать на морское дно. Изо рта у него вырвался последний пузырек воздуха и устремился вверх.
Саймон заработал ластами на всю мощь, поднырнул под Марчелло и вставил ему в рот свой загубник. Так они, обнявшись, и появились на поверхности. Джованни сразу понял, что что-то не так, прыгнул за борт и вдвоем с Саймоном они втащили Марчелло в лодку.
Саймон рот в рот сделал Марчелло искусственное дыхание, тот судорожно закашлялся и открыл глаза.
– Джованни, – наконец-то хрипло смог произнести он. – Саймон спас меня от чудовища!
Глаза его расширились от ужаса, словно на него опять уставилось око спрута.
Джованни обнял Саймона.
– Ты нам теперь брат! И ты, Эндрю.
И снова четыре руки скрестились в единый замок.
Саймон нырнул в воду и поднял наверх акваланг, который спрут бросил, убедившись, что он несъедобен.
А Эндрю за это время достал из переносного холодильничка напитки и сэндвичи.
Только когда мальчишки принялись за еду, они поняли как проголодались.
– А родом вы откуда? – спросил с набитым ртом Джованни.
– Чернополь, – ответил Эндрю.
– Чернобыль, – понятливо кивнул головой Марчелло.
– Не путай, братан, – поправил Саймон. – В Чернополе…
И перед глазами Саймона высветилось самая счастливая пора его жизни – детство. В этой поре все было сильно и светло, как море, как солнце…
И батька Иван, и мама Юлия, что дали жизнь старшенькому Семену и следующему Андрею. Была еще дочь, но ее в ранней юности поразил тяжкий недуг и она умерла. С тех пор, помня рассказы родителей, Семен мечтал о сестренке. Вспомнился и малый их городок, это сейчас Саймон понимал, что Чернополь тогда ему казался и виделся большим – улицы вдоль песчаной лагуны, дома-мазанки, базар, пристань. Тут чалились пароходы, из которых сходили на землю путешественники и торговцы. Здесь же в казармах стоял военный гарнизон, и работала таможня. И храм был рядом с домом. Но для Семена он был просто частью пейзажа, местом, куда надо было приходить время от времени, держать в руках быстро тающую свечку и смотреть снизу на темные лики святых апостолов – Петра, Андрея и других, потому что так учили родители.
Но важнее тогда для Семена было совсем другое. Море тянуло его к себе, потому что в море, в этом громадном таинственном водоеме, были разные рыбы и их было много. Борьба с сильным и увертливым подводным хищником, победа над ним и составляла самый главный интерес в жизни Семена, а когда Андрюха подрос, то стал верным его помощником. Ребята добывали рыб любыми сподручными средствами, сами мастерили гарпуны и удилища и мечтали выйти в открытое море на большой лодке под косыми парусами.
Во дворе сохли сети, дымился очаг, и стояли каменные кувшины для воды, во дворе садились всей семьей трапезничать. В доме без дверей только спали или укрывались от редких дождей. Жизнь текла размеренно, по раз заведенному когда-то порядку пока не стали доходить тревожные слухи – как-то сама собой развалилась огромная, похожая на империю, держава, в больших городах начались митинги и волнения. Неизвестно откуда в Чернополе появились люди иной веры, иной национальности, в непривычных одеждах. Они заявили, что Чернополь – земля, исконно принадлежавшая им, что на месте Чернополя будет построен курорт с отелями, торговыми центрами и казино. Язык, на котором говорили чернопольцы, был запрещен, заводик по переработке рыбы закрыт и наступили тяжелые времена.
На семейном совете было решено продать дом и податься на север, к своим. Впрочем, «свои», похоже, не ждали своих же эмигрантов и Иван, Юлия и их дети Семен и Андрейка осели у родственницы Юлии в маленьком городе на границе страны, рядом с горами. Однако и здесь они не обрели долгожданного спокойствия. Время от времени с гор спускались вооруженные племена, которые всегда отличались диким нравом и основным занятием которых было одно – грабить.
Это случилось первого сентября. Во время торжественной линейки, на которую собрались ученики школы и их родители, во двор въехал крытый грузовик, из него выскочили бородатые люди в камуфляже, они загнали всех в спортивный зал, они навесили в этом зале связки гранат и потребовали огромный выкуп от властей. И убивали тех, кто пытался сопротивляться. Одним из первых погиб Иван, который бросился на бандитов. А когда школу атаковали спецназовцы, то захватчики стали беспорядочно стрелять в сидевших в спортзале и мать защитила своим телом Андрюшку. Семен положил голову мамы на колени и видел по ее глазам как уходит из нее жизнь.
Так Семен и Андрей осиротели в одночасье. Оказалось, что церемонию открытия нового учебного года снимало местное телевидение и оператор запечатлел на пленку все события. Эти кадры обошли весь мир, который ужаснулся содеянному, по всей стране пошла волна возмущения и сочувствия, был создан фонд помощи пострадавшим во время теракта. Семена и Андрея приняли в семью, которая жила в столице, вернее, за городом в своем трехэтажном особняке. Двое чернопольских парнишек, не знавших ничего кроме скудного быта рыбацких мазанок вдруг ощутили комфорт высокотехничной цивилизации на самом современном уровне. К ним даже была приставлена гувернантка Маргарет, выписанная из Англии, которая и окрестила их Саймоном и Эндрю. Чтобы мальчики оправились от потрясения, их отправили на курорт.
Картинка всей предыдущей жизни в одно мгновение промелькнула в сознании Саймона, бывшего Семена. Это мгновение было подобно микрочипу, который по размерам мал, но вмещает неимоверно…
Саймон кратко поведал своим новым итальянским дружбанам о своей судьбе, те молча выслушали.
– Хочешь, я попрошу нашего дона и мы найдем убийц твоих родителей? – предложил Джованни.
– Они уже в аду, – пожал плечами Саймон. – А вот тех, кто их послал, мы отыщем… Скажи, Андрюха?! А за подмогу граци, так по-вашему?
– Си, си, – закивали головами, заулыбались итальянцы.
– А кто эта сеньора, у которой очки со шнурком? – спросил Джованни. И лукаво улыбнулся: – На рыбачку мало похожа…
– Марго, – теперь заулыбались русские.
– Она из Англии, – пояснил Эндрю. – Ее приставили учить нас хорошим манерам и английскому языку.
– Шевелите ротовым аппаратом! – передразнил Марго Саймон.
Небо тем временем затянуло тучами, поднялся ветерок, который не чувствовался в бухте.
Ребята решили пройтись сетью, как бреднем, вдоль рифа, завели мотор и на малом ходу вышли в море. На просторах океана уже вовсю гуляла крупная волна, ветер окреп, лодку, отягощенную сетью, мотало из стороны в сторону и стало заливать водой. Экипаж пытался поднять сеть – не тут-то было – пластиковый канат скрутился в гордиев узел, который, как оказалось, и разрубить нечем.
Ветер усилился до штормового, вода в лодке прибывала, мотор заглох, лодка потеряла управление и вернуться хотя бы в бухту, высадиться на спасительный берег не было возможности – судно неудержимо тянуло в разбушевавшийся океан.
Саймон отыскал в кокпите пластиковый конец и пропустил его через карабины спасжилетов, соединив четверку экипажа в единую связку.
Им ничего не оставалось как уповать… на Бога. Ребята склонили головы и молились, крестясь каждый по-своему, русские тремя перстами справа налево, а итальянцы двумя слева направо. То ли Бог един, то ли русский и итальянский боги объединили свои усилия, но молитвы были услышаны – ветер неожиданно стих, пал теплый туман, густой, как в турецкой бане.
И, как чудо, из парного молока тумана почти призраком явился нос большого катера. За штурвалом стоял Кристиан в капитанской фуражке и белом кителе, его за руку крепко держала Марго в бейсболке и с пляжной сумкой на плече.
– Вот они! – сорвала она свое пенсне со шнурком с носа. И поправила съехавшую с плеча сумку. – О, Господи! O, My Lord!
Мальчики перебрались на катер, закрепив буксировочный трос, и караван медленно вернулся в порт приписки.
Саймон, переодетый во все сухое, стоял рядом с Кристианом у штурвала. Как когда-то он стоял рядом со своим отцом Иваном у руля рыбацкой шаланды. Кристиан и Саймон посмотрели друг другу в глаза и Саймон ощутил, что отныне он должен жить иначе, совсем по-другому. И понял без объяснений Кристиана, что его предназначение высокое и непростое.
Кристиан словно услышал его мысли.
– Станешь моей опорой, моим помощником, – очень серьезно сказал он. – Как камень краеугольный…
– Стану, – также серьезно, словно поклялся, ответил Саймон.
Когда они причалили к пирсу, то оказалась, что сеть, что тянулась за лодкой мальчиков, полна рыбы.
– Я же говорил, будет день и будет хлеб, – улыбнулся Кристиан.
Местные рыбаки вытащили сеть. Поток серебристых трепещущих тел хлынул на пирс. Несколько человек черпаками наполняли небольшие ящики, остальные встали в живую цепочку, передавая ящики для погрузки в открытый грузовичок.
И мальчишки стали звеньями этой цепи. Марчелло подхватил ящик и отдал его Эндрю, тот Джованни, Джованни Саймону, а тот… Местный смуглый парень оказался следующим звеном. Длинные курчавые волосы обрамляли узкое лицо.
Какие внимательные, словно постоянно что-то оценивающие глаза, подумал Саймон. Но парень вдруг улыбнулся, прихватил резинкой свою гриву в конский хвост, подмигнул Саймону и мотнул головой в сторону. Саймон оглянулся и увидел другие глаза. Поэт назвал бы их очами – свет божественной красоты словно поднимался со дна двух чистых озер цвета глубокого каштанового бархата.
Саймон застыл в полуобороте, с ним замерла вся цепочка и все смотрели на девочку, стоящую около грузовичка. И каждый увидел, что она уже не девочка, а юная девушка. Она прекрасно чувствовала всю силу своего очарования, она повернулась к мужчинам спиной и легкой, как дыхание, походкой пошла по пирсу. Солнечный луч словно запутался в ее черных густых волосах…
– Шевелите ротовым аппаратом, сэр! – окликнул Джованни Саймона.
– Си, сеньор! – очнулся Саймон.
День второй. «Холокост»
Никто о себе не скажет: я злодей.
Григорий Богослов
…Иаков спал и во сне открыл глаза, но ничего не увидел – тьма была непроницаемо густой. По законам собственного сна нет ничего невозможного, и Иаков словно надел окуляры прибора ночного видения. И словно нырнул в зеленый подводный мир. В котором было легко дышать и даже летать. Иаков увидел распахнутое окно и вылетел-нырнул в него. Обманчивая мирная тишина и покой царили над ровным стриженым газоном – здесь зелень травы совпадала с цветом окуляров, но Иаков знал, что противник таится за густой порослью ограды из кустов, за возвышающимися над ними деревьями, особо крупные скопления сосредоточились в оврагах и канавах, в открытых колодцах, в глубоких подвалах…
Иаков твердо стоял в своей колеснице. Он знал, предстоит тяжелое сраженье и взором опытного полководца вел смотр своим войскам. Как цезарь, простер вперед руку в римском приветствии и каждая из когорт его воинов ревела по-своему при встрече предводителя. Металлические шлемы воинов венчали мощные фонари, пластинчатая чешуя покрывала торсы, лазерные излучатели служили продолжением правой руки, левая держала зеркало-щит высотой в рост. И у каждого правое плечо украшала эмблема.
На груди и на плаще-накидке Иакова чернела та же эмблема.
Символ власти, как скрюченный коготь, символ единства, как четырехступенчатое колесо, символ вседержителя.
Иаков распластал крылья плаща и кондором взмыл ввысь.
Вырвал из ножен меч, превратив его в яркий факел. Меч загудел от высокого напряжения и достиг в мгновение ока белого накала. Воины Иакова внизу на поляне поймали свет факела своими зеркальными щитами и направили его отражение на заросли кустов.
Удар был мощен и ослепителен. Войска тьмы, извиваясь и корчась под потоками света, таяли, падали ниц, прятались за стволы деревьев и колонны, уползали в канавы.
Но стоило щитам сместиться вперед в марше-атаке, как тьма воинов тьмы выползала, восставала из складок, накидывала беспросветное покрывало сумерек туда, где только что сиял свет.
Иаков вел свои батальоны, полки и когорты в наступление, там, где он появлялся, наступало озарение, но как только он уходил к следующему рубежу, воины тьмы, крадучись, проникали за его спиной на прежнее место.
Иаков и его войска были полны светлой силы, но войска тьмы были неисчислимы, на место растаявших в потоках света являлись новые сонмы мрака.
Не было поражения, но не было и победы.
Иаков понимал это. Он усилил мощь факела, он сконцентрировал в нем всю энергию своего духа, но перелом не случился.
И тогда Иаков сотворил молитву. Он обратился к Всевышнему, он призвал его на помощь и зов его был услышан.
Стало светлеть на линии горизонта, что зовется Восток, даже небо побледнело в ожидании чуда. И чудо свершилось. Расплавленной лавой из-за края поднялся диск Ярила-Солнца, свет снизошел на Землю, воины Иакова приняли его своими зеркальными щитами, а тьма уползла в подворотни, в глубокие подвалы…
Торжественный гимн зазвучал над освещенной Солнцем Землей.
И это была «Ода к радости».
И пел ее мощный хор войск Иакова…
И опять простер свою руку Иаков в римском приветствии…
…Иаков очнулся от сна, открыл глаза и увидел, что правая рука его вскинута вверх.
Солнце еще искоса, но вовсю светило сквозь оконные шторы и солнечные зайчики резвились по стенам комнаты, отражаясь от стекла форточки, с которой шалил ветерок.
Иаков вскочил с постели и бросился в соседнюю комнату.
Дед уже оделся и сидел на кровати.
Иаков присел перед ним на корточки и заглянул деду в глаза. Дед как будто смотрел сквозь Иакова, ничто не отражалось в радужных оболочках его пустых глаз, только белый свет. Но вдруг вздрогнули и расширились зрачки – дед узнал Иакова и протянул к нему руки.
Иаков подхватил легкое тело деда и посадил его в инвалидную коляску.
Экипаж, состоящий из деда в коляске и Иакова в качестве водителя, проследовал до лифта, спустился в холл и по пандусу выехал на пляж.
Воины света словно взяли под свою опеку старика в инвалидной коляске. Живительный настой из пропитанного морскими солями воздуха, ароматы прибрежных трав, цветов и пальм наполнили легкие, на щеках заиграл слабый румянец – дед оживал.
Он поднял голову:
– Гутен так, Иаков!
– Зиг хайль, герр штурмбанфюрер! – вскинул руку в римском приветствии Иаков.
– Яволь, – удовлетворенно хмыкнул дед и прикрыл глаза.
Иаков повернулся к океану и замер от открывшейся ему картины.
Освещенная лучами восходящего солнца у кромки воды стояла изящная статуэтка – фигура девушки. Еще угловатая от юности и нежного возраста. С длинными вьющимися волосами, ниспадающими на плечи.
И без лифчика.
Затаив дыхание, Иаков приблизился к незнакомке. И вдруг увидел черную круглую шапочку-камилавку, аккуратно прикрепленную на затылке.
Еврейка, пронеслось молнией в голове у Иакова. И тут же понял, что грубо ошибся – камилавки у обрезанных носят только лица сильного пола. Еврей, с отвращением осознал Иаков.
Подтверждение его правоты – незнакомец обернулся и на Иакова глянули глаза, которые ни с кем не перепутаешь, столько вековой печали таилось в их глубине.
Юноша-девушка улыбнулся и пошел купаться.
На берегу на решетчатом лежаке осталась его одежда.
Юноша уплывал все дальше и не видел как Иаков подошел к лежаку и что-то нарисовал черным камнем на его длинной рубашке.
…Столовый зал сегодня неожиданно был полон – все вышли к завтраку.
Перемигивались между собой Эндрю и Марчелло.