Владимиров Виталий. Письмо из-за гроба

   Последние два года у меня не жизнь была - переход. Что значит жив? Когда смутно надеешься, что есть не мерянный пока запас времени. И уже не жив, когда осознал, что иссяк, исчерпан источник, видно дно, с каждым днем все тоньше руки, провалились щеки и из зеркала смотрят на тебя твои большие глаза и такая в них тоска... Ее черные глаза глянули на меня по-кошачьи еще в тот сладкий миг, когда раскрылось сердце мое и полюбил я тебя.
   Доживал и писал это письмо. Я всегда хотел рассказать тебе ВСЕ. Я и рассказывал, да, похоже что ты не слушала меня, а меня к себе примеряла, как платье - гожусь ли для ежедневности и для праздников, как предмет интерьера - впишусь ли в твой дом, как спутника - подхожу ли по облику и содержанию. За лесом этих проблем ты не увидела замка любви, где всегда тепло тебе было бы... Это ты сказала мне: "Судьба - капризная девка с косой, что растет из лба и шанс поймать ее дается раз в жизни, а уж вцепился - держись". И посмотрела на меня испытующе - я-то свой шанс не упустила, а ты лови его сам, без меня. Сможешь ли? Время помутилось кривым затмением твоего разума, когда ты приняла мои дневники за мою личность. Теперь, когда крест стоит на моей могиле, все эти тетрадки и записные книжки уже никто никогда не прочтет - я их сжег, как Гоголь второй том "Мертвых душ" и теперь никто уже не подумает обо мне так, как ты. А когда мы расстались, время мое сломалось, часы моей судьбы захрипели и встали. Это раньше наш день был для труда, ночь - для любви, на машинах, в самолетах, на пароходах все вершилось без переходов - целую вечность. Как же мала для любви времени бесконечность! Впрочем, дело не в сгоревших бумажках, сам написал - сам порвал... Может ли понять человек человека? Мужчина - женщину? Молодой - старого? Только, если любит...
   У каждого свой "скелет" в шкафу. Этот шкаф - память, на полках которой хранится все, что я хочу рассказать тебе... А что творится в твоем шкафу? Замечено, что у долгожителей прекрасная память, они помнят почти все. А меня ты помнишь?.. Значит, будешь долго жить.
   И сейчас всем последним письмом говорю тебе - ведаю - про первое желание и последний страх, про восторг встречи и томительность разлуки, про ослепительную страсть и вершины умиротворения, про зарю надежды и пропасть отчаяния... рассказать... показать... доказать ... убедить... В чем? Только в одном - я люблю тебя, а когда любишь - мало признаться, требуется равноценный ответ, твой ответ, твоя ласка, твой рассказ про... Не удалось при жизни, вдруг удастся теперь? Я пойму, я услышу... Всегда был озарено уверен, что мы и есть первоистина, чистая правда в ее единственном экземпляре, иной и быть не может, настолько едины мы в моей душе...
   И я и ты были иными до нашей встречи. Меняется ли человек на протяжении своей жизни или как была заложена комбинация хромосом он остается уникальным, но одним и тем же? Или любовь, болезнь - как будто это не одно и то же! - смерть близкого, предательство, крушение надежд переворачивают душу? Анна Ахматова в юности прыгала со скал в море, а под конец жизни не могла перейти улицу, так ей была страшна пропасть, что виделась только ей. Озарение, потрясение - и проснулся другим? Так оно и есть. Но не только мощный стресс способен содрать коросту ежедневности со всем известных, но еще не пережитых сердцем истин - есть еще такое равнодушно текущее ВРЕМЯ. На перевале жизни открывается склон, все круче ведущий вниз, и в душу вползает страх. Страшна не старость, не старение, а ощущение наступающей старости, когда кровоточат десны, течет геморрой, виснет подбородок, руки в "гречихе" пятен. Страх перед смертью возникает, как картинка на фото "Поляроида", когда БОИШЬСЯ состариться и тогда или пьешь, или влюбляешься в молодую. Или в молодого, как ты в меня. Это письмо - не прихоть, не мазохизм выворачивания души наизнанку, здесь другая потребность, которую я поначалу ощущал как независимое от воли моей желание близости, но позже понял - здесь таится потребность разделить одиночество, превозмочь невозможное - соединиться с кем-то, с другим и преодолеть вместе страх смерти.
   А тебе одной разве подвластно превозмочь свое одиночество?.. Ты и одна... Больно... Твое одинокое отражение в зеркале моей души, в витраже моего воображения разлетается в остро ранящиеся осколки. Мир - болезнь. Шарлатаны - лекари, жрецы, шаманы и экстрасенсы. Лишь едина целительница - любовь. Ты ушла насовсем, я - навсегда. Но до исхода, до последнего белого мгновения я шел по крестному пути последних страданий. Пронеси, Господи, мимо тебя чашу сию! Мне испить ее было предназначено и кто-то унес, как уносит пустой стакан гарсон, сон. Как глаза под закрытыми веками пучит бессонница, только пятен и новых пустот безумная конница...
   С_М_И_Р_И_С_Ь, когда ты никому не нужен.
   Трудно было найти смысл существования в последние, самые последние дни моей жизни. Истекает время мое, истекает. Мое течение - исход чернил моего пера, так истекает мое Я или грань моего Я... Теки, мое Я, теки, пусть капля твоя, Я, оросит пустыню жажды и пребудет - ДА БУДЕТ! И пусть неоднажды! Так и теку - как ручей - как река - как дождь, Небо-вождь отпускает вожжи и лечу я к тебе с небес росой письма.
   А БЕССМЕРТИЕ все-таки ЕСТЬ! БЕССМЕРТИЕ - два смертных организма вместе - и они бессмертны. ЛЮБОВЬ против СМЕРТИ. Бессмертен, когда любишь, смертен, когда ненавидишь. БОГ бессмертен, потому что БОГ ЕСТЬ ЛЮБОВЬ. Смерть и прах неотвратимо настигнут и пирамиды, и торговые центры, и храмы, и консерватории, и библиотеки, и театры, и жилища, и нас всех - коротко живущих людишек, копошащихся на этой зеленой Земле под голубым небом, за которым Господь. Так что без любви совсем кисло. Что спасает от одиночества и страха перед вечностью? Только любовь и все ее грани - дружба, привязанность, восхищение одаренностью. Бог - есть Любовь. А не наоборот ли? Любовь - есть Бог. Когда слиты любовью, мы выше смерти, мы - боги. Любовь - замена бессмертия. В отличие от животных нам свыше дано Любить и во имя Любви петь, танцевать, писать, живописать, ваять, строить, творить. Так мы обретаем бессмертие.
   Но даже по библейской легенде за любовь было заплачено раем. Я любил, да была любовь безответна, я лишился рая, потерял смысл БЫТИЯ, смысл существования. Так появилось это письмо... А слова, что БОГ ЕСТЬ ЛЮБОВЬ, придумали живущие. И БОГА они придумали, потому что им так не хватает любви...
   БОГ, как и ЛЮБОВЬ, конечно, ЕСТЬ. И делятся все бегущие и спящие, все кричащие и молчащие, все сытые и голодные на любящих и не любящих, на одаренных любовью и обделенных любовью.
   В отличие от зверя разумом своим человек осознает неизбежность полного забвения после исхода - и ищет как уйти от одиночества или скрасить его. Этот выход дарован нам, чтобы отличаться от животных - речь, СЛОВО и через слово мы идем к общению. Человек не одинок - он может общаться с другим, может общаться с умершим, с ушедшим, перешагивая через смерть, может сам написать книгу, чтобы общаться не только с предком, но и потомком, зная, что умрет, а книга останется. Или письмо...
   Высшая ступень спасения от одиночества - любить. Как велик инстинкт, помноженный на чувственность разума! Любовь - больше, чем семяизвержение во имя продолжения рода, в любви мы достигаем той вершины, которой неподвластна смерть.
   Письмо из-за гроба - письмо из-за крышки гроба - крышка гроба - дверь в никуда - что же я взял с собой? Ничего... Любовь не может жить здесь - она умирает на земле и я умер вместе с ней, когда мы с тобой расстались. Была бы жива любовь - был бы жив и я...
   Моя память всегда хранила облегчение, обновление после чутких касаний Ларисы - моего цирюльника и мучительно мне захотелось постричься перед смертью... И впрямь, как всегда, после мытья головы и теплого фена с меня спала хандра, а Лариса укладывала волосок к волоску, но в глазах ее ширился ужас - она понимала, она знала и вытирала ваткой испаринку... А я чувствовал, что она понимает. Не так ли было и у нас с тобой в миг последней встречи...
   Я лежал в палате реанимационного отделения и услышал стук в дверь: - Кто там? - Это я пришла. Смерть. - ...и что же теперь? - Да, собственно говоря, все... Вот и пришло, вот и настало мгновение, душа моя покидает земное пристанище - бренное тело, я с ним вырос, не успев состариться, покидаю горячую плоть, грех жаловаться, мне досталось достаточно ласки, лишь твоей не хватило, помнишь как мы с тобой кувыркались, как я пил твой сок, как пила ты мой... Но прошел мой срок, кто-то скажет "представился" и перекрестится, я явлюсь пред Всевышним:
   Честь имею представиться...
   Меня везли из морга по Москве, я лежал ногами вперед, сорок дней я еще поброжу-полетаю-пребуду, хоть сожгли меня и закопали, а на этой последней дороге я прощался со всеми трассами и тропинками, что вели когда-то к временным стоянкам и привалам, к крову, под которым вершился славный обряд жизни - вкус застолья, роскошь общения и жар любви... Этот гимн никогда не умолкнет, лишь моя песенка спета, пуст мой стул, и не выпита стопка с водкой под крышечкой черного хлеба...
   Нет, не умер, я словно проснулся - так рассвело, я очнулся и, прозревая, ощутил-увидел: тело мое одето в ткань, скрыто саваном, сотканным из нитей, свитых из ватных коробочек хлопка, выросших в кусты из зерен, посаженных в землю. Так и я был соткан из тканей и костей - и не короток, и не долог был мой путь. И зачем я его проделал?.. Ради нашей любви, Даша...
   Письмо это - реквием нашей любви. Не я рассказываю историю своей любви - я увидел лица других твоими глазами и благодарил судьбу за подарок нашей встречи. И не случилось бы ничего, не получилось бы у нас, явись мы друг другу раньше назначенного или позже. Только в звездный час нам был даровано чудо прекрасного мгновения, длительность которого - вечность, потому что достигли мы с тобой состояния самой высокой доверительности - вот она победа над одиночеством!..
   Вот тогда ты и поведала мне сокровенное - то, в чем женщина не любит признаваться: я твой раб - а нужен тебе не раб - господин, и потакающий самым безумным твоим желаниям и являющий свое могущество... Ты - первопричина мироздания моей любви, ее животворный источник, благодатный свет ее созидания, но оказывается нельзя женщину обезоруживать своей любовью. Не поверила ты мне, посчитала себя обманутой и стала беспощадной, значит, жалкой. А уж этого женщина никогда не прощает! Но готова простить, если всетаки любит. Так, прости же меня, прости...
   P.S. Копии этого письма я разослал всем нашим друзьям. Я умер и только память обо мне жива в сердцах этих людей. Пусть же эта память останется светлой. До встречи. Владимир."
   День кончался, в сумерках потускнел, растворился запах молодой клейкой новой весны, а Дарья Сергеевна все так и сидела, опустив на колени последний листок. Распахнулась дверь. Дочка. - Мама, там телефон оборвали - столько звонков. И все говорят одно и то же: мы получили письмо от Владимира, там всего две строчки. "Любите ее, берегите. Ваш Владимир."
   1997 - январь 1998