С другой стороны, врачей настораживает эффективность таких «сердечных» средств, как корвалол и
валокардин
, а также феназепам, поскольку все они никакие не сердечные, а психотропные.Соответственно, и вывод здесь напрашивается соответствующий – если помогают психотропные средства, т.е. средства, влияющие на психику, то и заболевание, по всей видимости, по этой части, но никак не сердечное. Со спазмом сосуда, равно как и с его закупоркой, ни один из этих препаратов ничего сделать не может. Если, конечно, они устранят страх и внутреннее напряжение, то сосуды, разумеется, расширятся, правда вот от склеротической бляшки они, в любом случае, не избавят.
Следующий пункт, вызывающий некоторое смущение врачей, это сравнительно молодой возраст пациентов.Дело в том, что та патология, на которую люди, страдающие ВСД, обычно грешат, не возникает в молодом возрасте. А та, что возникает в этом молодом возрасте (кстати сказать, молодость человека, по данным Всемирной организации здравоохранения, продолжается до 40 лет), или не столь страшна, как некоторые думают, или же, к счастью, просто неизвестна подобным диагностам-любителям.
Проще говоря, инфаркта и инсульта в молодом возрасте не бывает. А те люди, что якобы «сгорели» в молодом возрасте под «бдительным оком непрофессиональных врачей», видимо, или действительно имели серьезную патологию, которую нельзя вылечить, но и нельзя пропустить (например, рак крови); или же вообще не появлялись на приеме у специалистов, что к страдающим ВСД никак не относится. В общем, как ни крути, все беспокойства тут и бессмысленны, и неоправданны.
Когда врач говорит: «Вы еще очень молоды для инфаркта», он вовсе не пытается «отбояриться» от своего пациента. Дело в том, что для инфаркта действительно нужен атеросклероз, а атеросклероз – это один из механизмов старения, и раньше чем в 40 лет он просто не запускается. Смерть, по большому счету, это генетическая программа, можно сказать, что у нас в хромосомах стоит своеобразный таймер, и когда мы пересекаем черту молодости (сорокалетний рубеж), запускается механизм старения. Дальше он начинает медленно раскручиваться, а первые симптомы этой «раскрутки» следует ждать не раньше чем в 50—55 лет. [Некоторых смущает, что средняя продолжительность жизни россиян колеблется в пределах 60 лет, а потому кажется логичным думать, что механизмы старения срабатывают у нас раньше, во всем остальном мире. Это неправильный вывод. «Средняя продолжительность жизни» – это продолжительность жизни всех людей, разделенная на количество людей. Например, средняя продолжительность жизни двух людей, один из которых умер в годовалом возрасте, а другой в 80 лет, будет – 40. Разумеется, к механизмам старения все это не имеет ровным счетом никакого отношения. Если бы в России была другая детская смертность, если бы 40% населения страны не страдала алкоголизмом (со всеми вытекающими отсюда последствиями) и если бы, наконец, мы не занимали первое место в мире по числу самоубийств на душу населения (а кончают с собой чаще люди молодые), то и «средняя продолжительность жизни» у нас была бы иной.]
Наконец, не может не смущать врачей поведение людей, страдающих ВСД. И они ведь действительно ведут себя совсем не так, как обычные больные.Во-первых, человека, страдающего тяжелой соматической патологией, невозможно заставить обратиться к врачу, в России – особенно. Во-вторых, даже если он каким-то чудом и окажется на приеме у врача, то будет до бесконечности утверждать, что доктор преувеличивает тяжесть его болезни. В-третьих, заставить настоящего больного заняться своим здоровьем, т.е. вести здоровый образ жизни и принимать лекарства, дело немыслимой сложности. С пациентами под рубрикой ВСД подобных казусов, конечно, не случается, поскольку они своим здоровьем обеспокоены, причем патологически.
И самое последнее. Как, вы думаете, поведет себя человек, переживающий, например, настоящий инфаркт, а не вегетативный приступ? Он постарается не двигаться, будет требовать, чтобы его все оставили в покое, и станет наотрез отказываться от вызова «Скорой помощи». Честное слово! Именно поэтому значительное число инфарктов выявляется врачами с помощью ЭКГ на профилактических осмотрах через несколько лет после того, как они случились. Наши люди переносят свои инфаркты на ногах, крепкий у нас народ и нетревожный (в этом смысле, по крайней мере), а вот из-за какой-то ерунды (наподобие вегетативного криза) у нас публика способна из кожи вон вылезти. Ничего не поделаешь – невроз! Причем и у тех, и других. Одним надо лечиться, а они к врачам не ходят и лечения не принимают, а другим – не надо, но они все медицинские пороги обобьют и все, что медицина вообще придумала, на себе испробуют. Невроз, одним словом, невроз!
На заметку
Случай из психотерапевтической практики: «Карету мне, карету! „Скорой помощи!“»
Глава 4. Паническая атака
Как мы знаем из фильма про Василия Ивановича Чапаева, атаки бывают «психические», но вегетососудистая дистония предоставляет нам возможность познакомиться с атакой «панической». Впрочем, разницы между ними нет никакой – сначала кто-то осуществляет на тебя атаку «психическую», а у тебя начинается «паническая». Вот, собственно, и вся разница – «на тебя», «у тебя». Но кто же нас атакует в случае вегетососудистой дистонии? Разумеется, самому «больному» хотелось бы думать, что его атакует инфаркт, инсульт и еще черт в ступе. Ведь если так, то значит, ты не «придуриваешься», как тебе говорят, а вполне обоснованно переживаешь за собственное здоровье, а то и за саму жизнь.
Ну что я должен сказать... Во-первых, никто в этой ситуации не «придуривается»: вегетативный приступ вещь неприятная, мучительная и действительно требующая принятия ряда мер. Во-вторых, он возникает не потому, что мы его захотели, а по своей собственной воле; т.е. это никакая не «симуляция» и не «притворство», это специфический физиологический автоматизм, о чем мы сейчас и будем говорить. В-третьих, если ты паникуешь, то, по большому счету, нет разницы, из-за чего (по делу или без дела), – это само по себе бессмысленно и вредно. Вот, собственно, со всем этим нам и предстоит сейчас разобраться.
Слюна пошла!
На заметку
Доминанта дел сердечных
Следующий пункт, вызывающий некоторое смущение врачей, это сравнительно молодой возраст пациентов.Дело в том, что та патология, на которую люди, страдающие ВСД, обычно грешат, не возникает в молодом возрасте. А та, что возникает в этом молодом возрасте (кстати сказать, молодость человека, по данным Всемирной организации здравоохранения, продолжается до 40 лет), или не столь страшна, как некоторые думают, или же, к счастью, просто неизвестна подобным диагностам-любителям.
Проще говоря, инфаркта и инсульта в молодом возрасте не бывает. А те люди, что якобы «сгорели» в молодом возрасте под «бдительным оком непрофессиональных врачей», видимо, или действительно имели серьезную патологию, которую нельзя вылечить, но и нельзя пропустить (например, рак крови); или же вообще не появлялись на приеме у специалистов, что к страдающим ВСД никак не относится. В общем, как ни крути, все беспокойства тут и бессмысленны, и неоправданны.
Когда врач говорит: «Вы еще очень молоды для инфаркта», он вовсе не пытается «отбояриться» от своего пациента. Дело в том, что для инфаркта действительно нужен атеросклероз, а атеросклероз – это один из механизмов старения, и раньше чем в 40 лет он просто не запускается. Смерть, по большому счету, это генетическая программа, можно сказать, что у нас в хромосомах стоит своеобразный таймер, и когда мы пересекаем черту молодости (сорокалетний рубеж), запускается механизм старения. Дальше он начинает медленно раскручиваться, а первые симптомы этой «раскрутки» следует ждать не раньше чем в 50—55 лет. [Некоторых смущает, что средняя продолжительность жизни россиян колеблется в пределах 60 лет, а потому кажется логичным думать, что механизмы старения срабатывают у нас раньше, во всем остальном мире. Это неправильный вывод. «Средняя продолжительность жизни» – это продолжительность жизни всех людей, разделенная на количество людей. Например, средняя продолжительность жизни двух людей, один из которых умер в годовалом возрасте, а другой в 80 лет, будет – 40. Разумеется, к механизмам старения все это не имеет ровным счетом никакого отношения. Если бы в России была другая детская смертность, если бы 40% населения страны не страдала алкоголизмом (со всеми вытекающими отсюда последствиями) и если бы, наконец, мы не занимали первое место в мире по числу самоубийств на душу населения (а кончают с собой чаще люди молодые), то и «средняя продолжительность жизни» у нас была бы иной.]
Наконец, не может не смущать врачей поведение людей, страдающих ВСД. И они ведь действительно ведут себя совсем не так, как обычные больные.Во-первых, человека, страдающего тяжелой соматической патологией, невозможно заставить обратиться к врачу, в России – особенно. Во-вторых, даже если он каким-то чудом и окажется на приеме у врача, то будет до бесконечности утверждать, что доктор преувеличивает тяжесть его болезни. В-третьих, заставить настоящего больного заняться своим здоровьем, т.е. вести здоровый образ жизни и принимать лекарства, дело немыслимой сложности. С пациентами под рубрикой ВСД подобных казусов, конечно, не случается, поскольку они своим здоровьем обеспокоены, причем патологически.
И самое последнее. Как, вы думаете, поведет себя человек, переживающий, например, настоящий инфаркт, а не вегетативный приступ? Он постарается не двигаться, будет требовать, чтобы его все оставили в покое, и станет наотрез отказываться от вызова «Скорой помощи». Честное слово! Именно поэтому значительное число инфарктов выявляется врачами с помощью ЭКГ на профилактических осмотрах через несколько лет после того, как они случились. Наши люди переносят свои инфаркты на ногах, крепкий у нас народ и нетревожный (в этом смысле, по крайней мере), а вот из-за какой-то ерунды (наподобие вегетативного криза) у нас публика способна из кожи вон вылезти. Ничего не поделаешь – невроз! Причем и у тех, и других. Одним надо лечиться, а они к врачам не ходят и лечения не принимают, а другим – не надо, но они все медицинские пороги обобьют и все, что медицина вообще придумала, на себе испробуют. Невроз, одним словом, невроз!
Шум ничего не доказывает. Курица, снесши яйцо, часто клохчет так, будто она снесла небольшую планету.
Марк Твен
На заметку
Все, о чем у нас шла речь выше, свидетельствует: вегетососудистая дистония – это вовсе не болезнь сердечно-сосудистой системы, а просто такой, весьма, надо признать, неудачный способ переживать свой стресс. И если у человека в этом случае есть проблемы, то это проблемы не с сердцем и не с сосудами, а с головой, точнее – в голове, проще говоря, это проблема психологическая. Кроме того, мы выяснили, что никакой угрозы для жизни в вегетососудистой дистонии нет и близко, она только пугает, а навредить никак не может. Ведет себя, прямо скажем, как собака беззубая – шума много, вреда – никакого. А если и есть какая угроза в этой «бяке», то одна-единственная – жить с ней мучительно! Так что же она такое, если не невроз?! Невроз и есть! Кстати говоря, раньше ее так и называли – «неврозом сердца».
–
Прежде врачи были земскими, они смотрели на человека целиком, видели его не разъятым на анатомические части, а наблюдали все взаимосвязи человеческого организма и потому прекрасно понимали, что и откуда в таком случае ветер дует. Теперь врачи стали «узкими специалистами» и, как правило, видят только ту часть нашего организма, за которую отвечают (кардиологи – сердце, пульмонологи – легкие, неврологи – нервную систему). Остальное же, к сожалению, их мало интересует, и результат оказывается соответствующим. Мы стали, в целом, значительно лучше лечить наших пациентов, но вот то, что значительная часть болезней у нас «от нервов», об этом как-то позабыли. А нервы – дело такое! Ты о них забудешь, а они о тебе – нет.
Что ж, посмотрим на наше тело в его связи с нашей психикой...
–
Прежде врачи были земскими, они смотрели на человека целиком, видели его не разъятым на анатомические части, а наблюдали все взаимосвязи человеческого организма и потому прекрасно понимали, что и откуда в таком случае ветер дует. Теперь врачи стали «узкими специалистами» и, как правило, видят только ту часть нашего организма, за которую отвечают (кардиологи – сердце, пульмонологи – легкие, неврологи – нервную систему). Остальное же, к сожалению, их мало интересует, и результат оказывается соответствующим. Мы стали, в целом, значительно лучше лечить наших пациентов, но вот то, что значительная часть болезней у нас «от нервов», об этом как-то позабыли. А нервы – дело такое! Ты о них забудешь, а они о тебе – нет.
Что ж, посмотрим на наше тело в его связи с нашей психикой...
Случай из психотерапевтической практики: «Карету мне, карету! „Скорой помощи!“»
Многие люди, страдающие ВСД, пребывают в абсолютной уверенности, что врачи их не слушают и в положение дел войти не желают. Возможно, в каких-то случаях врачи действительно не слишком серьезно относятся к своему делу. Я сам, будучи временами чьим-то пациентом, не всегда в восторге от того, как работает врач. Иными словами, бывает, есть к чему придраться. Но, право, там, где придираются пациенты, страдающие ВСД, как правило, врачи все делают правильно.
Вот возьмем конкретный пример. Моей пациентке Алине 19 лет, уже два года, как она носится (причем в буквальном смысле) по врачам, ожидая, что вот-вот умрет от инфаркта. Само по себе это странно – то, что она носится в буквальном смысле. Все больные атеросклерозом, которым инфаркт грозит по-настоящему, ходят медленно, потому что быстро передвигаться они просто не могут, здоровье не позволяет. А Алина носится. И вот как...
Алина живет в районе, что в Санкт-Петербурге называется «старым фондом», и квартира у нее не типовая и устроена весьма своеобразно. Дом углом выходит на небольшую площадь, а две его стены образуют у этой площади острый угол. Квартира Алины расположена таким образом, что окно ее комнаты смотрит на одну улицу, ведущую к упомянутой площади, а кухня выглядывает окном на другую улицу, также ведущую все к той же площади.
В чем загадка такого странного поведения? Ответ, который предложила мне Алина, все объясняет. Поскольку она, то бишь Алина, не знает, с какой стороны дома подъедет машина «Скорой помощи», она подобным маневром и пытается это выяснить. Потом, когда машина, наконец, обнаруживается не с той стороны, т.е. не там, где ее парадная, Алина кричит сверху, с седьмого этажа, что, мол, товарищи, объезжайте дом!
Водитель послушно объезжает дом, врачи поднимаются на седьмой этаж, входят в квартиру Алины и спрашивают у нее: «А где больная?» Алина, разумеется, рапортует: «Я больная!» На что врач, ничего больше не говоря, поворачивается и удаляется восвояси. Странно? Непонятно? А вот врачам понятно абсолютно – если человек способен бегать из комнаты в комнату и кричать что-то с седьмого этажа людям, находящимся внизу, то можно быть уверенным: инфаркта, «на который» этих врачей вызвали, у этого «больного» нет и в помине. Просто технически не может быть!
Конечно, будучи в состоянии тревоги, которая требует не пассивности, а напротив, активности и действий, легче бегать, чем сидеть на месте. А если у вас настоящая сердечно-сосудистая патология, то вопрос таким образом вообще не стоит. Тут не то что не до бега, тут и на ноги встать – большое дело! Но, разумеется, и Светлана, и Николай серчали на врачей... И только когда их невроз был вылечен, когда приступы прекратились, они, наконец, осознали, насколько подобная активность была смехотворна и насколько правы были врачи, которые реагировали на их поведение столь однозначно. [Все необходимые для этого психотерапевтические техники описаны мною в книгах «Счастлив по собственному желанию», «Как избавиться от тревоги, депрессии и раздражительности», вышедших в серии «Карманный психотерапевт», а также в практическом пособии «Средство от страха», вышедшем в серии «Экспресс-консультация».]
Вот возьмем конкретный пример. Моей пациентке Алине 19 лет, уже два года, как она носится (причем в буквальном смысле) по врачам, ожидая, что вот-вот умрет от инфаркта. Само по себе это странно – то, что она носится в буквальном смысле. Все больные атеросклерозом, которым инфаркт грозит по-настоящему, ходят медленно, потому что быстро передвигаться они просто не могут, здоровье не позволяет. А Алина носится. И вот как...
Алина живет в районе, что в Санкт-Петербурге называется «старым фондом», и квартира у нее не типовая и устроена весьма своеобразно. Дом углом выходит на небольшую площадь, а две его стены образуют у этой площади острый угол. Квартира Алины расположена таким образом, что окно ее комнаты смотрит на одну улицу, ведущую к упомянутой площади, а кухня выглядывает окном на другую улицу, также ведущую все к той же площади.
Когда не знаете, за что взяться, беритесь за ум.Так вот, всякий раз, когда у Алины возникает «сердечный приступ», ей начинает казаться, что жить ей осталось всего несколько минут, она открывает окна и в собственной комнате, и в кухне (причем вне зависимости от времени года), а потом, в ожидании машины «Скорой помощи», начинает бегать из комнаты в кухню и обратно, высовываясь из раскрытых окон и пытаясь понять, приехала уже «Скорая помощь» или нет.
Ю.З. Рыбников
В чем загадка такого странного поведения? Ответ, который предложила мне Алина, все объясняет. Поскольку она, то бишь Алина, не знает, с какой стороны дома подъедет машина «Скорой помощи», она подобным маневром и пытается это выяснить. Потом, когда машина, наконец, обнаруживается не с той стороны, т.е. не там, где ее парадная, Алина кричит сверху, с седьмого этажа, что, мол, товарищи, объезжайте дом!
Водитель послушно объезжает дом, врачи поднимаются на седьмой этаж, входят в квартиру Алины и спрашивают у нее: «А где больная?» Алина, разумеется, рапортует: «Я больная!» На что врач, ничего больше не говоря, поворачивается и удаляется восвояси. Странно? Непонятно? А вот врачам понятно абсолютно – если человек способен бегать из комнаты в комнату и кричать что-то с седьмого этажа людям, находящимся внизу, то можно быть уверенным: инфаркта, «на который» этих врачей вызвали, у этого «больного» нет и в помине. Просто технически не может быть!
Если больной очень хочет жить, врачи бессильны.Человек с инфарктом из кресла на кровать перебирается с большим трудом, а уж бегать, скакать, кричать, махать руками он не может категорически! А больные с ВСД, если им понадобится, способны и сами, пешком, дойти до подстанции «Скорой помощи». Кстати, один из моих пациентов – Николай, 32-х лет, – так и делал. Жил неподалеку, всего в двух трамвайных остановках, а потому всякий раз, когда у него начинался очередной «приступ», рассуждал так: «Пока они до меня доедут, я два раза успею до них дойти». И доходил! Шел две трамвайных остановки до подстанции «Скорой помощи»... Если бы у него и вправду был инфаркт миокарда, то подобный «вояж» был бы в его жизни последним.
Ф.Г. Раневская
Конечно, будучи в состоянии тревоги, которая требует не пассивности, а напротив, активности и действий, легче бегать, чем сидеть на месте. А если у вас настоящая сердечно-сосудистая патология, то вопрос таким образом вообще не стоит. Тут не то что не до бега, тут и на ноги встать – большое дело! Но, разумеется, и Светлана, и Николай серчали на врачей... И только когда их невроз был вылечен, когда приступы прекратились, они, наконец, осознали, насколько подобная активность была смехотворна и насколько правы были врачи, которые реагировали на их поведение столь однозначно. [Все необходимые для этого психотерапевтические техники описаны мною в книгах «Счастлив по собственному желанию», «Как избавиться от тревоги, депрессии и раздражительности», вышедших в серии «Карманный психотерапевт», а также в практическом пособии «Средство от страха», вышедшем в серии «Экспресс-консультация».]
Глава 4. Паническая атака
Как мы знаем из фильма про Василия Ивановича Чапаева, атаки бывают «психические», но вегетососудистая дистония предоставляет нам возможность познакомиться с атакой «панической». Впрочем, разницы между ними нет никакой – сначала кто-то осуществляет на тебя атаку «психическую», а у тебя начинается «паническая». Вот, собственно, и вся разница – «на тебя», «у тебя». Но кто же нас атакует в случае вегетососудистой дистонии? Разумеется, самому «больному» хотелось бы думать, что его атакует инфаркт, инсульт и еще черт в ступе. Ведь если так, то значит, ты не «придуриваешься», как тебе говорят, а вполне обоснованно переживаешь за собственное здоровье, а то и за саму жизнь.
Ну что я должен сказать... Во-первых, никто в этой ситуации не «придуривается»: вегетативный приступ вещь неприятная, мучительная и действительно требующая принятия ряда мер. Во-вторых, он возникает не потому, что мы его захотели, а по своей собственной воле; т.е. это никакая не «симуляция» и не «притворство», это специфический физиологический автоматизм, о чем мы сейчас и будем говорить. В-третьих, если ты паникуешь, то, по большому счету, нет разницы, из-за чего (по делу или без дела), – это само по себе бессмысленно и вредно. Вот, собственно, со всем этим нам и предстоит сейчас разобраться.
Слюна пошла!
Те из моих читателей, кто уже познакомился с книжкой «Как избавиться от тревоги, депрессии и раздражительности», знают, с каким почтением я отношусь к Ивану Петровичу Павлову. И это отнюдь не случайно! Мне трудно сказать, смог ли я убедить их в том, что Иван Петрович был выдающимся ученым, но всякий человек, страдающий вегетососудистой дистонией, имеет возможность чуть ли не ежедневно убеждаться в этом на собственном опыте, поскольку он – такой человек – является наглядной иллюстрацией знаменитого павловского «условного рефлекса». Но не будем забегать вперед, сначала, как и положено, изучим вопрос на собаке – так у нас в медицине принято.
Итак, Иван Петрович Павлов – человек и пароход, а также его знаменитая собака. Все мы еще со школьной скамьи хорошо усвоили понятие «условного рефлекса». Академик Павлов усаживал собаку в специальный «станок», при этом из слюнной железы животного была отведена специальная трубочка, позволяющая замерять количество этой слюны, выделяемой псом в единицу времени. Дальше академик Павлов брал какой-нибудь «нейтральный стимул» – он использовал или звонок, или лампочку, и испытывал его действие на животном. Разумеется, собака реагировала на этот нейтральный стимул соответственно, т.е. нейтрально. После этого академик Павлов сочетал включение лампочки или звук звонка с предоставлением собаке пищи, последняя является «стимулом безусловным», т.е. автоматически вызывает у животного рефлекторную пищевую реакцию, что и знаменуется выделением слюны.
Постепенно мозг животного усвоил, что этот нейтральный стимул (звонок или лампочка) появляется всякий раз перед едой, а потому является уже не нейтральным, а условным стимулом. В ответ на него псина начинала весело вилять хвостом и выделять слюну, которая стекала для нужд экспериментатора по упомянутой трубке. Иными словами, в мозгу собаки возникала, как сказал тогда Иван Петрович, «условная связь». Сначала звонок (лампочка) был нейтральным стимулом, а теперь он (благодаря созданным в эксперименте условиям) стал свидетельствовать для этой собаки о предстоящей кормежке, т.е. стал «условным стимулом». Вот и вся история – простенько и со вкусом! Всякий нейтральный стимул, всякое жизненное явление или событие может, как оказывается, стать для нас (при неоднократном сочетании его с безусловной реакций) условным стимулом, т.е. будет автоматически побуждать у нас некие специфические реакции.
И все это мы хорошо изучили в школе, но есть одна заминка. Дело в том, что павловский условный рефлекс со слюнной железой собаки в действительности не является «условным рефлексом». Это классический вегетативный условный рефлекс, т.е. условный рефлекс, выработанный на внутренний орган тела, на слюнную железу. А слюнная железа – это точно такой же орган нашего тела, как и сердце, печень, почки или, например, селезенка. И вот когда эта терминологическая неточность была учеными замечена, они решили попробовать выработать у животного аналогичные условные рефлексы, только на другие органы нашего тела и, в частности, на сердце. Итак, мы переходим к самой, может быть, захватывающей части нашего изложения.
Берут собаку и вводят ей нитроглицерин. Последний, если вводить его на здоровое сердце, должен вызывать учащение сердцебиений и характерное изменение электрокардиограммы. [Для особенно дотошных могу их перечислить. Это уменьшение зубцов Q, R, S электрокардиограммы, рост зубцов Р и Т, изменение формы интервала S—Т.] Сразу после этого экспериментаторы включали гудок. И уже после нескольких таких сочетаний один только этот гудок, без инъекции нитроглицерина, мог вызывать у этой собаки точно такие же изменения сердечной деятельности, что совершенно объективно регистрировала запись электрокардиографа! Иными словами, у животного выработался специфический вегетативный условный рефлекс на деятельность сердца. Простой гудок, в целом ничем не примечательный, стал действовать точно таким же образом, как и нитроглицерин!
Впрочем, на нитроглицерине интерес экспериментаторов не иссяк. Дальше последовала целая серия аналогичных опытов. Собаке вводили строфантин, ацетилхолин и другие вещества, вызывающие урежение частоты сердечных сокращений, и параллельно с этим включали, например, метроном – тук-тук, тук-тук. Какой был результат? После нескольких сочетаний, подобных «тук-тук», и инъекций соответствующих веществ, замедляющих работу сердца, сердце собаки начинало замедлять свой ритм и при одном только «тук-тук». Дальше – больше: стали вводить собаке адреналин (который, как мы с вами уже знаем, увеличивает частоту сердечных сокращений) и включать лампочку. Поразительно, но в скором времени одно только включение этой лампочки без введения адреналина производило точно такой же эффект – сердце, словно по команде, увеличивало частоту своих сокращений!
Итак, Иван Петрович Павлов – человек и пароход, а также его знаменитая собака. Все мы еще со школьной скамьи хорошо усвоили понятие «условного рефлекса». Академик Павлов усаживал собаку в специальный «станок», при этом из слюнной железы животного была отведена специальная трубочка, позволяющая замерять количество этой слюны, выделяемой псом в единицу времени. Дальше академик Павлов брал какой-нибудь «нейтральный стимул» – он использовал или звонок, или лампочку, и испытывал его действие на животном. Разумеется, собака реагировала на этот нейтральный стимул соответственно, т.е. нейтрально. После этого академик Павлов сочетал включение лампочки или звук звонка с предоставлением собаке пищи, последняя является «стимулом безусловным», т.е. автоматически вызывает у животного рефлекторную пищевую реакцию, что и знаменуется выделением слюны.
Постепенно мозг животного усвоил, что этот нейтральный стимул (звонок или лампочка) появляется всякий раз перед едой, а потому является уже не нейтральным, а условным стимулом. В ответ на него псина начинала весело вилять хвостом и выделять слюну, которая стекала для нужд экспериментатора по упомянутой трубке. Иными словами, в мозгу собаки возникала, как сказал тогда Иван Петрович, «условная связь». Сначала звонок (лампочка) был нейтральным стимулом, а теперь он (благодаря созданным в эксперименте условиям) стал свидетельствовать для этой собаки о предстоящей кормежке, т.е. стал «условным стимулом». Вот и вся история – простенько и со вкусом! Всякий нейтральный стимул, всякое жизненное явление или событие может, как оказывается, стать для нас (при неоднократном сочетании его с безусловной реакций) условным стимулом, т.е. будет автоматически побуждать у нас некие специфические реакции.
И все это мы хорошо изучили в школе, но есть одна заминка. Дело в том, что павловский условный рефлекс со слюнной железой собаки в действительности не является «условным рефлексом». Это классический вегетативный условный рефлекс, т.е. условный рефлекс, выработанный на внутренний орган тела, на слюнную железу. А слюнная железа – это точно такой же орган нашего тела, как и сердце, печень, почки или, например, селезенка. И вот когда эта терминологическая неточность была учеными замечена, они решили попробовать выработать у животного аналогичные условные рефлексы, только на другие органы нашего тела и, в частности, на сердце. Итак, мы переходим к самой, может быть, захватывающей части нашего изложения.
Логика приведет вас от А к Б. Воображение доставит вас куда угодно.После открытия И.П. Павловым условного рефлекса его ученики принялись наперебой придумывать разные эксперименты с условными рефлексами, выработанными на тот или иной внутренний орган тела. И должен вам сказать, что успех этих экспериментов был потрясающим! Собаки в этих экспериментах могли, под действием тех или иных условных раздражителей, делать несусветные вещи. Например, рефлекторно (читай – автоматически) изменять ритм своего дыхания, заставлять собственную селезенку выбрасывать в кровеносное русло большее или меньшее количество крови, добиваться изменения перистальтики кишечника и т.д., и т.п.. Но, может быть, самыми поразительными стали условные рефлексы, выработанные на деятельность сердца и сосудов. Вот представьте...
Альберт Эйнштейн
Берут собаку и вводят ей нитроглицерин. Последний, если вводить его на здоровое сердце, должен вызывать учащение сердцебиений и характерное изменение электрокардиограммы. [Для особенно дотошных могу их перечислить. Это уменьшение зубцов Q, R, S электрокардиограммы, рост зубцов Р и Т, изменение формы интервала S—Т.] Сразу после этого экспериментаторы включали гудок. И уже после нескольких таких сочетаний один только этот гудок, без инъекции нитроглицерина, мог вызывать у этой собаки точно такие же изменения сердечной деятельности, что совершенно объективно регистрировала запись электрокардиографа! Иными словами, у животного выработался специфический вегетативный условный рефлекс на деятельность сердца. Простой гудок, в целом ничем не примечательный, стал действовать точно таким же образом, как и нитроглицерин!
Впрочем, на нитроглицерине интерес экспериментаторов не иссяк. Дальше последовала целая серия аналогичных опытов. Собаке вводили строфантин, ацетилхолин и другие вещества, вызывающие урежение частоты сердечных сокращений, и параллельно с этим включали, например, метроном – тук-тук, тук-тук. Какой был результат? После нескольких сочетаний, подобных «тук-тук», и инъекций соответствующих веществ, замедляющих работу сердца, сердце собаки начинало замедлять свой ритм и при одном только «тук-тук». Дальше – больше: стали вводить собаке адреналин (который, как мы с вами уже знаем, увеличивает частоту сердечных сокращений) и включать лампочку. Поразительно, но в скором времени одно только включение этой лампочки без введения адреналина производило точно такой же эффект – сердце, словно по команде, увеличивало частоту своих сокращений!
На заметку
Работа сердца, равно как и любого другого органа нашего тела, регулируется вегетативной нервной системой. А сама она – вегетативная нервная система – это часть целостной нервной системы, которая вся функционирует по закону «условного рефлекса» . И потому нет ничего странного в том, что у нас может быть выработан условный рефлекс на работу нашего собственного сердца. Какие-то условные стимулы могут вызывать у нас учащение сердечной деятельности, какие-то, напротив, ее замедление. Какие-то будут вести к автоматическому (рефлекторному) повышению артериального давления, какие-то, напротив, к его снижению. И это, во-первых, абсолютно нормально (так наш организм функционирует – ничего не попишешь), а во-вторых, абсолютно безопасно. Если мы не умерли, когда этот вегетативный условный рефлекс у нас вырабатывался, то не умрем и тогда, когда он будет возобновляться.
–
Наконец, ученые дошли и до того, что стали формировать на подопытных животных и сосудистые вегетативные условные рефлексы – сосудосуживающий и сосудорасширяющий! Чувство боли, например, вызывает сосудосуживающую реакцию, а потому экспериментаторы, недолго думая, стали причинять собаке боль во время работы обычного звонка. В этом случае сосуды у собаки сжимались, что регистрировалось специальным прибором.
Потом экзекуцию с болью прекратили, но продолжали время от времени позвякивать звонком, и каждый раз сосуды животного безропотно суживались! Причем что характерно, интенсивность этого сжатия сосудов была в среднем значительно выше, чем при обычной болевой реакции. Иными словами, после того, как соответствующий сосудистый вегетативный условный рефлекс был сформирован, сосуды экспериментального животного реагировали на условный раздражитель даже с большей интенсивностью, нежели на естественные (безусловные) раздражители!
И это еще не все! Аналогичные эксперименты были поставлены на обезьянах, кошках и даже лабораторных крысах! Феноменально, но факт! Однако, наверное, самое поразительное в том, что именно этот механизм – механизм вегетативного условного рефлекса – лежит в основе «вегетативных приступов» и «панических атак», наблюдаемых у любого нормального человека, страдающего вегетососудистой дистонией.
–
Наконец, ученые дошли и до того, что стали формировать на подопытных животных и сосудистые вегетативные условные рефлексы – сосудосуживающий и сосудорасширяющий! Чувство боли, например, вызывает сосудосуживающую реакцию, а потому экспериментаторы, недолго думая, стали причинять собаке боль во время работы обычного звонка. В этом случае сосуды у собаки сжимались, что регистрировалось специальным прибором.
Потом экзекуцию с болью прекратили, но продолжали время от времени позвякивать звонком, и каждый раз сосуды животного безропотно суживались! Причем что характерно, интенсивность этого сжатия сосудов была в среднем значительно выше, чем при обычной болевой реакции. Иными словами, после того, как соответствующий сосудистый вегетативный условный рефлекс был сформирован, сосуды экспериментального животного реагировали на условный раздражитель даже с большей интенсивностью, нежели на естественные (безусловные) раздражители!
И это еще не все! Аналогичные эксперименты были поставлены на обезьянах, кошках и даже лабораторных крысах! Феноменально, но факт! Однако, наверное, самое поразительное в том, что именно этот механизм – механизм вегетативного условного рефлекса – лежит в основе «вегетативных приступов» и «панических атак», наблюдаемых у любого нормального человека, страдающего вегетососудистой дистонией.
Доминанта дел сердечных
В своих книжках я уже неоднократно рассказывал о выдающемся открытии нашего соотечественника Алексея Алексеевича Ухтомского, которое он назвал «принципом доминанты». Принцип доминанты – это механизм работы мозга, благодаря которому в нем – в этом мозгу – господствует единственный очаг возбуждения, а все прочие возбуждения, которых, понятное дело, там тьма-тьмущая, не только не принимаются мозгом в расчет, но напротив, активно тормозятся, а их сила передается господствующему, доминантному очагу.
Передавая свое возбуждение господствующему центру, они, эти прочие центры, ускоряют работу доминантного очага возбуждения в головном мозгу, поторапливают и усиливают его.Очень экономно! И так, общими усилиями – дедка за репку, бабка за дедку, внучка за бабку, жучка за внучку да мышка в придачу – вытащили репку, слава богу! Задача решена, господствовавшая только что доминанта уходит со своих позиций, освобождая места для новой «властительницы». Да, теперь можно переходить и к следующей задаче...
Действительно, принцип доминанты – это, что называется, находка для шпиона. Представьте себе головной мозг, это же целая вселенная! Сколько разнообразных, зачастую разнонаправленных процессов протекает в нем одновременно, сколько из них хотело бы реализовать себя на практике! Но порядок во всем этом хаосе поразительный! Бесчисленные возбуждения, благодаря способности мозга к образованию доминанты, сводятся, концентрируются, оптимизируются и направляются на служение единой цели для достижения одного результата.
Замечательно, любо-дорого смотреть! Однако, как мы уже неоднократно убеждались, человек обладает удивительной способностью использовать себе во вред то, что, казалось бы, создано природой ему в помощь! Доминанта – это как раз тот случай, а в случае ВСД – случай клинический. Итак, как же работает принцип доминанты у человека, страдающего вегетососудистой дистонией? К великому сожалению, здесь множество вариантов.
Во-вторых,страх точно так же пользуется всеми возможностями, которые предоставляет ему принцип доминанты. После того как мы испугались, у нас в мозгу активизировался центр страха. А дальше дело за малым – надо нагнать в него побольше нервного возбуждения! И мозг, посредством принципа доминанты, справляется с этим указанием самым выдающимся образом! Если– мы, испытывая страх, внимательно приглядимся к собственным мыслям и действиям, то заметим, как все наши мысли послушно склоняются в соответствующую сторону: опасность начинает казаться нам чрезвычайной, ситуация – почти безысходной, а риск – смертельным.
Все, о чем мы можем думать, испытывая страх, так это только об избранной нами опасности (в целом, мы можем избрать себе любые опасности для самодраматизации), только о том, как спастись, как выжить, как не помереть, чего доброго. Иными словами, наши собственные мысли послушно нагнетают обстановку, следуя тому направлению дум, которое задает возбудившийся и ставший доминантным в нашем мозгу центр страха. Равно и все наши действия будут строго детерминированы данной господствующей эмоцией: мы будем пытаться избежать встречи с пугающими силами и обстоятельствами, мы будем предпринимать меры к тому, чтобы защитить себя от этой, как кажется, грозящей нам беды.
В-третьих,сама вегетососудистая дистония являет собой высший класс работы принципа доминанты. После того как мы озаботились своим физическим состоянием, вся наша жизнь словно бы сворачивается до одной этой проблемы – нашего физического состояния, чувств соматического дискомфорта, страхов за собственное здоровье и безуспешных, но неослабевающих попыток вылечиться (ну или, на худой конец, получить какой-нибудь «весомый» диагноз). Мы уже не помним больше ни о чем: ни о своих близких, ни о дальних, ни о работе, ни об отдыхе. А если и вспомним о соответствующих персонажах и сферах жизни, то лишь в соответствующем – «вегетососудистом» – ключе.
Передавая свое возбуждение господствующему центру, они, эти прочие центры, ускоряют работу доминантного очага возбуждения в головном мозгу, поторапливают и усиливают его.Очень экономно! И так, общими усилиями – дедка за репку, бабка за дедку, внучка за бабку, жучка за внучку да мышка в придачу – вытащили репку, слава богу! Задача решена, господствовавшая только что доминанта уходит со своих позиций, освобождая места для новой «властительницы». Да, теперь можно переходить и к следующей задаче...
Действительно, принцип доминанты – это, что называется, находка для шпиона. Представьте себе головной мозг, это же целая вселенная! Сколько разнообразных, зачастую разнонаправленных процессов протекает в нем одновременно, сколько из них хотело бы реализовать себя на практике! Но порядок во всем этом хаосе поразительный! Бесчисленные возбуждения, благодаря способности мозга к образованию доминанты, сводятся, концентрируются, оптимизируются и направляются на служение единой цели для достижения одного результата.
Замечательно, любо-дорого смотреть! Однако, как мы уже неоднократно убеждались, человек обладает удивительной способностью использовать себе во вред то, что, казалось бы, создано природой ему в помощь! Доминанта – это как раз тот случай, а в случае ВСД – случай клинический. Итак, как же работает принцип доминанты у человека, страдающего вегетососудистой дистонией? К великому сожалению, здесь множество вариантов.
Поймите: если у вас есть время ныть и жаловаться – значит, у вас найдется время и что-то сделать с этим.Во-первых,после того как мы концентрируемся на своем, например, сердцебиении, происходит отчетливое учащение его сокращений, что подметил еще наш замечательный писатель и доктор – А.П. Чехов. Он писал: «Вовсе не думать или думать пореже о недугах. Ведь стоит только обратить внимание на свое сердце, прислушаться к нему, чтобы пульс стал быстрее на 10—15 ударов». Почему это происходит? Срабатывает принцип доминанты. Когда мы фиксируемся на своем сердцебиении, вся сила наше нервного возбуждения переходит на зоны мозга, ответственные за работу сердца, вот оно и начинает колотиться с избыточной силой, словно бы желая выразить тем самым свое к нам расположение: «Я тут! Я работаю! Я хороший работник! Смотри, как я умею! Все для тебя! Приходи еще, милости просим!».
Энтони де Анджело
Во-вторых,страх точно так же пользуется всеми возможностями, которые предоставляет ему принцип доминанты. После того как мы испугались, у нас в мозгу активизировался центр страха. А дальше дело за малым – надо нагнать в него побольше нервного возбуждения! И мозг, посредством принципа доминанты, справляется с этим указанием самым выдающимся образом! Если– мы, испытывая страх, внимательно приглядимся к собственным мыслям и действиям, то заметим, как все наши мысли послушно склоняются в соответствующую сторону: опасность начинает казаться нам чрезвычайной, ситуация – почти безысходной, а риск – смертельным.
Все, о чем мы можем думать, испытывая страх, так это только об избранной нами опасности (в целом, мы можем избрать себе любые опасности для самодраматизации), только о том, как спастись, как выжить, как не помереть, чего доброго. Иными словами, наши собственные мысли послушно нагнетают обстановку, следуя тому направлению дум, которое задает возбудившийся и ставший доминантным в нашем мозгу центр страха. Равно и все наши действия будут строго детерминированы данной господствующей эмоцией: мы будем пытаться избежать встречи с пугающими силами и обстоятельствами, мы будем предпринимать меры к тому, чтобы защитить себя от этой, как кажется, грозящей нам беды.
В-третьих,сама вегетососудистая дистония являет собой высший класс работы принципа доминанты. После того как мы озаботились своим физическим состоянием, вся наша жизнь словно бы сворачивается до одной этой проблемы – нашего физического состояния, чувств соматического дискомфорта, страхов за собственное здоровье и безуспешных, но неослабевающих попыток вылечиться (ну или, на худой конец, получить какой-нибудь «весомый» диагноз). Мы уже не помним больше ни о чем: ни о своих близких, ни о дальних, ни о работе, ни об отдыхе. А если и вспомним о соответствующих персонажах и сферах жизни, то лишь в соответствующем – «вегетососудистом» – ключе.