Он свою жизнь продолжает, а мы свою превращаем в хроническую муку и нескончаемое страдание. За что мы с собой так? Верно, потому, что не слишком беспокоимся о собственном душевном состоянии, а потому готовы разменять его на медяки физического благополучия, которое, в действительности, у человека с ВСД – лучше лучшего. В сущности, подобная тактика мало чем отличается от поведения американских аборигенов, которые выменяли свои сокровища на бессмысленные зеркальца и «огненную воду». Последствия, мне представляется, здесь очевидны...
На заметку
Глава 5. Невроз сердца
Невроз – штука специфическая, в своем роде уникальная и при всем при этом свойственная (в той или иной мере) каждому из нас. Обо всем этом я уже имел возможность рассказать своим читателям в книжке «С неврозом по жизни», вышедшей в серии «Карманный психотерапевт». Теперь взглянем на эту же тему, но применительно к вегетососудистой дистонии, которая на поверку оказывается простым и, я бы даже сказал, классическим неврозом.
Почему же все-таки речь идет о неврозе? Давайте задумаемся. Все люди (без исключения!) время от времени переживают то, что можно назвать «вегетативной бурей». Сдача экзамена, неприятное объяснение с начальником, супругом или родителями, необходимость выступить перед большой аудиторией и т.п.. – все это классические «стрессовые ситуации», в которых у нас обнаруживается вегетативная «свистопляска» – ладошки потеют, сердце из груди выпрыгивает, в висках стучит, а то и в туалет хочется всемерно.
Другой случай нормальной «вегетативной бури» и вовсе зауряден. Перенесли мы грипп, или какую другую инфекцию, или, наконец, просто долго маялись какой-то болезнью. Наш организм естественным образом астенизировался, разладилась его работа, а как мы узнаем об этом – все по тем же признакам вегетативного недомогания: слабость, вялость, сердцебиения, потливость и дальше по списку. Кстати, то же самое происходит с нами и при избыточных нагрузках – как физических, так и умственных. Сдача годового отчета – это, право, повод для возникновения «вегетативной бури». Ну устал организм, пошли его системы работать кто во что горазд, вот и эффект – естественный и закономерный, а главное – предсказуемый и неопасный.
От невроза к дистонии
Вариант первый: «есть желание, но нет возможности»
На заметку
Вариант второй: «просто нет возможности»
На заметку
Возможно, кому-то теория условного рефлекса покажется слишком простым объяснением беды под названием вегетососудистая дистония. Но это только на первый взгляд кажется, что все так просто. В действительности, если мы начинаем разбираться, то оказывается, что все достаточно сложно. Стимулом, вызывающим у нас приступ, может быть все что угодно, включая и наши собственные мысли. Сама реакция – это не один только вегетативный приступ, но и страх, а они, как известно, «одна сатана» и потому усиливают друг друга. Наконец, то, что закрепляет страх, кажется человеку, напротив, средством избавления от него. Поэтому все на самом деле здесь непросто, но непросто – не значит неразрешимо. Проблема решается, только нужно смотреть на нее во всей ее сложности, а главное, понимать – условные рефлексы, это не то, что у собаки, у нее – тьфу, а не условные рефлексы. Настоящие же условные рефлексы, самые злокозненные условные рефлексы – это у нас, у хомо-сапиенсов, или хомо-несапиенсов (это кому как будет угодно).
–
Что ж, теперь, как мне представляется, вопросов к себе быть не может – мы знаем все, что должны знать. Нам известно, что является пусковым звеном (условным стимулом) нашего вегетативного приступа и паники (условная реакция), а также и то, что эту «патологию» закрепляет (положительное подкрепление). Кажется, что остается лишь избавиться от соответствующего условного рефлекса, и, право, это не составляет большой трудности. Впрочем, есть еще один вопрос, который на сей раз может быть адресован лишь психотерапевту, и в правильном ответе на этот вопрос заключается весь его профессионализм. Что за вопрос? Сейчас ответим.
–
Что ж, теперь, как мне представляется, вопросов к себе быть не может – мы знаем все, что должны знать. Нам известно, что является пусковым звеном (условным стимулом) нашего вегетативного приступа и паники (условная реакция), а также и то, что эту «патологию» закрепляет (положительное подкрепление). Кажется, что остается лишь избавиться от соответствующего условного рефлекса, и, право, это не составляет большой трудности. Впрочем, есть еще один вопрос, который на сей раз может быть адресован лишь психотерапевту, и в правильном ответе на этот вопрос заключается весь его профессионализм. Что за вопрос? Сейчас ответим.
Глава 5. Невроз сердца
Невроз – штука специфическая, в своем роде уникальная и при всем при этом свойственная (в той или иной мере) каждому из нас. Обо всем этом я уже имел возможность рассказать своим читателям в книжке «С неврозом по жизни», вышедшей в серии «Карманный психотерапевт». Теперь взглянем на эту же тему, но применительно к вегетососудистой дистонии, которая на поверку оказывается простым и, я бы даже сказал, классическим неврозом.
Почему же все-таки речь идет о неврозе? Давайте задумаемся. Все люди (без исключения!) время от времени переживают то, что можно назвать «вегетативной бурей». Сдача экзамена, неприятное объяснение с начальником, супругом или родителями, необходимость выступить перед большой аудиторией и т.п.. – все это классические «стрессовые ситуации», в которых у нас обнаруживается вегетативная «свистопляска» – ладошки потеют, сердце из груди выпрыгивает, в висках стучит, а то и в туалет хочется всемерно.
Другой случай нормальной «вегетативной бури» и вовсе зауряден. Перенесли мы грипп, или какую другую инфекцию, или, наконец, просто долго маялись какой-то болезнью. Наш организм естественным образом астенизировался, разладилась его работа, а как мы узнаем об этом – все по тем же признакам вегетативного недомогания: слабость, вялость, сердцебиения, потливость и дальше по списку. Кстати, то же самое происходит с нами и при избыточных нагрузках – как физических, так и умственных. Сдача годового отчета – это, право, повод для возникновения «вегетативной бури». Ну устал организм, пошли его системы работать кто во что горазд, вот и эффект – естественный и закономерный, а главное – предсказуемый и неопасный.
В диктанте индивидуальность может проявляться только в ошибках.Но вот почему-то у одних людей эти «вегетативные бури» приходят и уходят, когда ситуация меняется к лучшему, а у других почему-то, мягко говоря, задерживаются, становясь классическим «невротическим симптомом». Эта «задержка», точнее, ее причины, нас сейчас и интересуют.
Веслав Брудзиньский
От невроза к дистонии
Сознание и подсознание человека находятся друг с другом в отношениях, мягко говоря, странных. Первое декларирует, что нам «надо» или что мы «должны», а второе заискивающе шепчет наше же «хочу». К консенсусу эти два «брата-акробата» приходят редко и по проблемам, как правило, малосущественным, а вот кардинальные вопросы, я бы сказал, принципиальные, они решают невротическим вывертом, точнее говоря – с помощью невротического симптома.
В своей книге «С неврозом по жизни» я рассказал о том, каковы причины наших неврозов. А причины здесь следующего характера – в нас начинает безобразничать один из инстинктов самосохранения. В целом, конечно, у нас один инстинкт самосохранения, но если приглядеться повнимательнее, то окажется, что он состоит из трех.
Во-первых, индивидуальный инстинкт самосохранения, который отвечает за решение задач нашего собственного выживания. Во-вторых, инстинкт самосохранения группы, который содержится в нашей голове, но обеспечивает наше выживание в группе (а по своей природе мы животные стайные). Наконец, в-третьих, инстинкт самосохранения вида, т.е. инстинкт продолжения рода, или, проще говоря, – половой инстинкт.
Вот и начинается «перетягивание каната» – подсознание со своими инстинктами тянет нас в одну сторону, а сознание, напротив, клонит в обратную сторону – к морали, условностям и предрассудкам. Получается то, что получается. Обо всем этом в книжке «С неврозом по жизни» и написано – подробно и с примерами, а потому всем желающим доступ в эту святая святых нашей психологии открыт.
Сейчас же нам необходимо понять не столько природу «невротического конфликта» между сознанием и подсознанием, сколько его форму. То, как все это «выстреливает» в нашей жизни. Ведь вегетососудистая дистония, как это ни покажется странным, бывает разной, аж трех видов – первая, вторая и третья:
1) ВСД развивается у человека, чьи желания не совпадают с его возможностями – хочу жить так-то, а вынужден вот так вот: живу в браке, а любовь – сторона третья; претендую на что-то, а мне комбинацию из трех пальцев показывают – короче говоря, все обычные истории;
2) ВСД может развиться у человека, который вынужден изменять свою жизнь, т.е. в силу внешних обстоятельств не может вести такую жизнь, какую он вел прежде, и потому должен перестраиваться, а это дело сопряжено с массой внутренних напряжений [Если кого этот вопрос заинтересовал, пожалуйста, обращайтесь к книжке «Как избавиться от тревоги, депрессии и раздражительности», вышедшей в серии «Карманный психотерапевт».];
3) третий вариант ВСД – это невроз, развившийся у человека, чье подсознание хранит воспоминание о каком-то ужасе, прежде пережитом (тут и криминал, и локальные военные конфликты, и бывшие, разрешившиеся уже проблемы со здоровьем).
Но в любом случае «вегетативный приступ» («криз», «паническая атака») выступает здесь в роли «симптома» невротического расстройства. Что такое этот «симптом»? Симптом – это тот компромисс, то соглашение, к которому приходят наше сознание с нашим подсознанием в процессе своих непримиримых споров. Поскольку же спор этот, как уже было сказано, непримиримый, то, соответственно, и найденный компромисс не назовешь здравым. Скорее он напоминает знаменитое: «ни нашим, ни вашим».
Симптом как бы задабривает обе стороны конфликта, не позволяя ни одной из них взять верх. И держится, таким образом, как своеобразная затычка. Убери симптом – и конфликт снова заявит о себе, а нам придется что-то с ним делать. Но лучше, согласитесь, решить стоящую перед тобой проблему, нежели мучиться неврозом, который закрывает собой эту «амбразуру». Рано или поздно эту проблему все равно надо будет решить, и раньше – лучше, чем позже.
Ну довольно теории, переходим к практике, на ней все нагляднее видно. Итак, три вида вегетососудистой дистонии – выбирай на вкус.
В своей книге «С неврозом по жизни» я рассказал о том, каковы причины наших неврозов. А причины здесь следующего характера – в нас начинает безобразничать один из инстинктов самосохранения. В целом, конечно, у нас один инстинкт самосохранения, но если приглядеться повнимательнее, то окажется, что он состоит из трех.
Во-первых, индивидуальный инстинкт самосохранения, который отвечает за решение задач нашего собственного выживания. Во-вторых, инстинкт самосохранения группы, который содержится в нашей голове, но обеспечивает наше выживание в группе (а по своей природе мы животные стайные). Наконец, в-третьих, инстинкт самосохранения вида, т.е. инстинкт продолжения рода, или, проще говоря, – половой инстинкт.
Невроз – это способ избежать небытия, избегая бытия.Все они живут-поживают у нас в подкорке и их работа определена нашими генами. В сущности, наши гены требуют от нас – выжить, занять свое «место под солнцем» (т.е. в группе среди себе подобных), а также оставить потомство. Но требуют они так, словно бы мы были животными – без морали и нравственности, без условностей и предрассудков, тогда как мы живем со всем этим «добром», и никуда от этого не денешься.
Пауль Тиллих
Вот и начинается «перетягивание каната» – подсознание со своими инстинктами тянет нас в одну сторону, а сознание, напротив, клонит в обратную сторону – к морали, условностям и предрассудкам. Получается то, что получается. Обо всем этом в книжке «С неврозом по жизни» и написано – подробно и с примерами, а потому всем желающим доступ в эту святая святых нашей психологии открыт.
Сейчас же нам необходимо понять не столько природу «невротического конфликта» между сознанием и подсознанием, сколько его форму. То, как все это «выстреливает» в нашей жизни. Ведь вегетососудистая дистония, как это ни покажется странным, бывает разной, аж трех видов – первая, вторая и третья:
1) ВСД развивается у человека, чьи желания не совпадают с его возможностями – хочу жить так-то, а вынужден вот так вот: живу в браке, а любовь – сторона третья; претендую на что-то, а мне комбинацию из трех пальцев показывают – короче говоря, все обычные истории;
2) ВСД может развиться у человека, который вынужден изменять свою жизнь, т.е. в силу внешних обстоятельств не может вести такую жизнь, какую он вел прежде, и потому должен перестраиваться, а это дело сопряжено с массой внутренних напряжений [Если кого этот вопрос заинтересовал, пожалуйста, обращайтесь к книжке «Как избавиться от тревоги, депрессии и раздражительности», вышедшей в серии «Карманный психотерапевт».];
3) третий вариант ВСД – это невроз, развившийся у человека, чье подсознание хранит воспоминание о каком-то ужасе, прежде пережитом (тут и криминал, и локальные военные конфликты, и бывшие, разрешившиеся уже проблемы со здоровьем).
Но в любом случае «вегетативный приступ» («криз», «паническая атака») выступает здесь в роли «симптома» невротического расстройства. Что такое этот «симптом»? Симптом – это тот компромисс, то соглашение, к которому приходят наше сознание с нашим подсознанием в процессе своих непримиримых споров. Поскольку же спор этот, как уже было сказано, непримиримый, то, соответственно, и найденный компромисс не назовешь здравым. Скорее он напоминает знаменитое: «ни нашим, ни вашим».
Симптом как бы задабривает обе стороны конфликта, не позволяя ни одной из них взять верх. И держится, таким образом, как своеобразная затычка. Убери симптом – и конфликт снова заявит о себе, а нам придется что-то с ним делать. Но лучше, согласитесь, решить стоящую перед тобой проблему, нежели мучиться неврозом, который закрывает собой эту «амбразуру». Рано или поздно эту проблему все равно надо будет решить, и раньше – лучше, чем позже.
Ну довольно теории, переходим к практике, на ней все нагляднее видно. Итак, три вида вегетососудистой дистонии – выбирай на вкус.
Вариант первый: «есть желание, но нет возможности»
Первый вариант развития ВСД, как уже было сказано, возникает в ситуациях, когда человек оказывается перед лицом невозможности реализации той или иной своей биологической или социальной потребности. Если бы человек мог осознавать эту потребность, то, возможно, и проблемы не возникло бы, но поскольку она, как правило, подсознательна, то и выходит то, что выходит.
В ситуации, когда ты чего-то хочешь, чего точно, сам не знаешь, а при этом и возможности-то у тебя на «хочешь» нет, трудно полагаться на сознание и здравый смысл. Тут они тебе не советчики. Но положение, согласитесь, отчаянное: внутри у тебя напряжение, с чем оно связано – неизвестно, а наружу лезет одна тревога с беспокойством на пару, часто или неосознанная, или беспричинная.
Не заметить вегетативных проявлений этой тревоги (всегда и обязательно наличествующих – сердцебиение, колебание артериального давления, потливость и т.п..) невозможно; поскольку же истинная причина этих симптомов тебе неясна, ты и начинаешь думать, что дело в каком-то соматическом (телесном) заболевании. И как только ты так подумал, так все сразу же становится на свои места. Теперь понятно, почему тебе плохо, а главное – ясно, где причину искать. Ищем в болезни!
Причем важно увязать (пусть и подсознательно) возникновение своих вегетативных дисфункций с теми нейтральными обстоятельствами, при которых они впервые возникли – во время езды на общественном транспорте, при выходе на улицу, во время посещения магазина, в присутственном месте, в толпе или в состоянии одиночества. Тогда уж точно все станет ясно как белый день: в них, в этих обстоятельствах вся и загвоздка! Получается вроде бы логично, а на самом деле...
Неизвестность, непонятность – куда хуже любой, пусть даже плохой, даже пугающей, но определенности. А если тебе понятно, что все дело в «здоровье», то и слава богу. Остается только свыкнуться с мыслью, что ты «неизлечимо болен» и жить с этой своей «болезнью» долго и мучительно. А если врачи скажут, что все у нас «в полном порядке», мы им просто не поверим, ведь бывает же, что они ошибаются. А что если это как раз тот случай? Так что даже не пытайтесь нас разубедить, нам ваших доводов не нужно, нам нужна определенность. Невротический конфликт, тем более подсознательный, – дело темное, а вот идея болезни – мысль даже блестящая!
Да и на все теперь можно наплевать после того, как у тебя такая «болезнь» обнаружилась – и на свои «хочу», и на свои «не хочу», и на «возможности», и на их отсутствие. Гори оно все синем пламенем! Я болен! «Чик-чирик, я в домике!». Да вот только постепенно становится хуже, ведь повторение, как известно, мать учения, а «учение» здесь – это условные рефлексы, и потому разучиваются и тренируются у нас здесь не песни и не танцы, а эти гнусные «патологические условные рефлексы», т.е. «приступы», «кризы», «атаки». Вот и живи теперь с этим...
Моей пациентке – Светлане – 37 лет, она училась в свое время на инженера, но, как говорится, не сложилось – сначала родился сын, потом у мужа появилась работа в дальнем зарубежье, где для нее работы не нашлось. Сейчас она живет в России и снова не трудится, но не потому, что нет для нее работы, а потому, что она «не может» работать. Характер у нее сильный, даже в чем-то стервозный (был таким, по крайней мере, до «болезни»), но поскольку сама она человек хороший, этого и не заметно.
Она обратилась ко мне за помощью с жалобами на приступы сердцебиения, затрудненного дыхания, повышения артериального давления (до 140/ 90 мм рт. ст.), выраженной слабости, потливости и проч., сопровождающиеся чувством страха. Все это дело возникло у нее четыре года назад на фоне «полного благополучия». Домашняя ситуация и вправду выглядела идеальной: любимый муж, серьезный и ответственный сын, хорошее материальное положение...
К моменту нашей встречи ее вегетососудистая дистония достигла крайней степени выраженности, в течение полугода Светлана не покидала квартиру и не могла находиться в ней одна. Она рассказала мне о своей болезни. Я ее внимательно выслушал, а потом спросил: «А как с психологическим состоянием?». «Да какое там психологическое состояние! – ответила Светлана. – Разве с таким здоровьем будешь с головой дружить?! Конечно, плохо».
Что же мы обнаружили? А обнаружили мы следующее – в течение последних четырех с половиной лет муж Светланы «на фоне больших нагрузок на работе и усталости» перестал выполнять свои супружеские обязанности, мотивируя это развившейся у него импотенцией. Поначалу Светлана предпринимала попытки лечить мужа у врачей и знахарей, однако лечение он всячески саботировал. Светлана раздражалась, хотя эти свои эмоциональные реакции старательно сдерживала. А как же, ведь она «достаточно хорошо воспитана»!
Вместе с тем Светлана была молодой и достаточно привлекательной женщиной, после возвращения из-за границы «думала, что жизнь только начинается». Финансовое положение семьи позволяло ей не работать, но роль домохозяйки ее не устраивала: «Вот, ухаживаю за двумя мужиками! Старший целый день на работе, а у младшего одни девицы на уме. А что поделаешь?.. Я бы пошла работать, да все связи уже утрачены и профессия у меня неподходящая».
Неудивительно, что первый вегетативный приступ возник у Светланы, раздраженной своим положением «домохозяйки», в продуктовом магазине. Приступ сопровождался страхом, ей показалось, что она сейчас потеряет сознание или даже умрет. «Кое-как, на подкашивающихся ногах» она вышла из магазина и поначалу боялась ходить именно в этот конкретный магазин, но потом этот страх распространился на все общественные места.
Из-за психического напряжения, вызванного внутренним конфликтом, и страха смерти, пережитого Светланой в том злосчастном магазине, у нее стали возникать разнообразные вегетативные приступы, как со стороны сердечно-сосудистой, так и желудочно-кишечной, а также мочеполовой системы. Она обследовалась у многих врачей, и в том числе у кардиолога, который не объяснил Светлане природу ее состояния, отвечал уклончиво и просил «не беспокоиться». Все это очень насторожило Светлану, которая вспомнила свою подругу, которая умерла внезапно, «от сердца», в возрасте 38 лет, хотя и обследовалась у врачей. Этот кардиолог рекомендовал также принимать аспаркам и рибоксин, а в моменты приступов – валидол, который принимала бабушка Светланы «перед смертью».
Результативность этого лечения, как мы уже можем догадываться, была нулевой, что, разумеется, перепугало Светлану еще больше. В конечном итоге из всей «палитры» вегетативной симптоматики у нее закрепились только те расстройства, которые можно было именовать «сердечным приступом». Страх за собственное здоровье и жизнь нарастал у Светланы от врача к врачу, которых она прошла множество – гастроэнтерологов, пульманологов и проч.
Однако в своей «сердечной патологии» Светлана убедилась окончательно после того как из всего, что было написано в заключении к одной из электрокардиограмм, смогла прочитать лишь драматичное, по ее мнению, слово – «микарда» (по всей видимости, «миокарда») и не менее пугающее – «блокада» (по всей видимости, речь шла о «неполной блокаде правой ножки пучка Гисса»). Что это за «блокада», мы уже с вами знаем. А «миокард» – это латинское название сердечной мышцы, упоминание которой в заключении к любой электрокардиограмме вполне естественно.
В дальнейшем нереализованная сексуальная потребность Светланы, выражавшаяся в раздражении и тревоге, привела к возникновению «сердечных приступов», и это:
во-первых, с избытком восстанавливало «статус-кво» Светланы в отношениях с «больным» мужем (теперь она тоже болела, причем «гораздо сильнее»);
во-вторых, ее «болезнь» привела к снижению интенсивности сексуальной потребности Светланы («мне сейчас не до этого», говорила она мне во время обсуждения этой темы);
в-третьих, статус «больной», положение человека, неспособного выйти из дома, «лишало» Светлану возможности думать о том, чтобы искать удовлетворения своей сексуальной потребности «на стороне» (а также этому всячески препятствовали те принципы, которые она усвоила во время своего воспитания);
наконец, «болезнь» Светланы служила ей поводом привязать к себе мужа, над которым она потеряла ощущение «сексуальной власти».
Да, именно такие (или подобные) задачи решает любой невротический симптом, пытающийся сделать с помощью себя то, что человек не в силах сделать сознательно. Сознание говорило Светлане: «Ты не должна сердиться на мужа за его сексуальную несостоятельность. Он в этом не виноват!», а подсознание ответствовало: «Но я хочу!». Сознание убеждало Светлану: «Ты не должна изменять своему мужу! В жизни главное человеческие отношения, а не секс!», а подсознание настаивало на своем: «Хочу и баста!». «А если я болею, если у меня смертельная болезнь? – предложило вдруг сознание Светланы ее подсознанию. – Может быть, тогда секс отменяется?». «Ладно, – согласилось подсознание, – болезнь так болезнь». А потом обеспокоилось: «Болезнь?! Действительно?!! Смертельная?!! Какой ужас!!!». И дальше пошло-поехало, спелись...
Кроме того, сознание Светланы требовало от нее вести активный образ жизни, выйти на работу, чувствовать себя самостоятельной. Но подсознание всячески этому сопротивлялось, ведь оно любит привычное и всякие нововведения для него – настоящая катастрофа, оно сразу же начинает и паниковать, и протестовать. Наконец, подсознание нашло оправдание своей консервативной политике: «Ты не можешь работать, – сказало оно Светлане, – потому что ты больна». И тут сознание и подсознание Светланы снова сошлись, и опять так некстати...
Вегетативные приступы сделали за Светлану то, что она не могла сделать сама, они стали той проблемой, которая примирила враждующие стороны – ее «культурное» сознание и ее «бескультурное» подсознание. А потому оба они взялись за выстраивание идеологии болезни: «Я больна! У меня серьезная болезнь! Мою болезнь не могут найти врачи! Со мной может что-то случится!» и т.п.. Во всем этом безобразии сознанию Светланы принадлежит решающая роль. А вот ее подсознание «отличилось на другом фронте»: оно принялось за формирование у Светланы привычки тревожиться, бояться и «выдавать на-гора» вегетативные приступы, которые сама Светлана считала «сердечными».
Случилось же следующее: ее муж то ли вылечился от своей импотенции, то ли не страдал ею никогда, но, так или иначе, завел себе молодую пассию и стал жить на две семьи. Сын вырос и, утомленный бесконечными придирками матери и ее требованиями постоянного присутствия, умудрился жениться в 18 лет и ушел в новую семью. И вот теперь осталась Светлана, как старуха из сказки Пушкина, с «разбитым корытом».
И вот теперь вопрос: того ли боялась Светлана последние четыре года? Оттуда ли пришла опасность, откуда она так настойчиво дожидались? Нет, оказывается. И так всегда бывает, когда мы начинаем потворствовать своему неврозу вместо того, чтобы думать о себе и о том, что в глубине нашего подсознания могут проживать вот такие вот «чертенята». И хочешь не хочешь, когда-то это придется осознать, и когда-то да наступит то время, когда тебе все равно придется решать те жизненные задачи, которые жизнь перед тобою ставит: находить здравомыслящее согласие между собственным сознанием и собственным подсознанием. Между «хочу», которое нужно принять и не пытаться делать вид, что его, мол, не существует (оно существует!), и своим «надо», которое так часто оказывается не более чем следованием собственным предубеждениям.
Так или иначе, но нам со Светланой сначала предстояло пройти полный курс психотерапии. Мы должны были избавиться от ее неоправданного страха за свое здоровье, которое в действительности было у нее не хуже, чем у других. Потом мы занимались «угашением патологического вегетативного условного рефлекса», т.е. тем, что разучали ее организм реагировать на нейтральные стимулы (улицу, магазин, собственную квартиру) «условно»-вегетативными приступами.
И только после того как эти задачи были решены, Светлана сама поняла природу своего состояния и, пережив неприятное ощущение раздражения на саму себя, принялась отстраивать свою жизнь фактически заново. И надо признать, что она справилась с этой задачей весьма успешно. Последний раз мы встречались с ней более года назад, когда она пришла ко мне по поводу своих отношений с тем мужчиной, который появился у нее после того как она вышла работу... Хороший итог ВСД, черт побери! Но еще раз подчеркиваю, для этого ей понадобилось мужество принять реальность такой, какой она была в действительности, а не такой, какой ее хотел видеть ее невротический симптом.
В ситуации, когда ты чего-то хочешь, чего точно, сам не знаешь, а при этом и возможности-то у тебя на «хочешь» нет, трудно полагаться на сознание и здравый смысл. Тут они тебе не советчики. Но положение, согласитесь, отчаянное: внутри у тебя напряжение, с чем оно связано – неизвестно, а наружу лезет одна тревога с беспокойством на пару, часто или неосознанная, или беспричинная.
Не заметить вегетативных проявлений этой тревоги (всегда и обязательно наличествующих – сердцебиение, колебание артериального давления, потливость и т.п..) невозможно; поскольку же истинная причина этих симптомов тебе неясна, ты и начинаешь думать, что дело в каком-то соматическом (телесном) заболевании. И как только ты так подумал, так все сразу же становится на свои места. Теперь понятно, почему тебе плохо, а главное – ясно, где причину искать. Ищем в болезни!
Причем важно увязать (пусть и подсознательно) возникновение своих вегетативных дисфункций с теми нейтральными обстоятельствами, при которых они впервые возникли – во время езды на общественном транспорте, при выходе на улицу, во время посещения магазина, в присутственном месте, в толпе или в состоянии одиночества. Тогда уж точно все станет ясно как белый день: в них, в этих обстоятельствах вся и загвоздка! Получается вроде бы логично, а на самом деле...
Если на своем пути вы натыкаетесь на все подряд, то, возможно, вы на полосе встречного движения.И теперь именно они, эти нейтральные прежде обстоятельства, по механизму условного рефлекса и будут для нас тем стимулом, который будет стандартно вызывать у нас очередной приступ вегетативных расстройств. Разумеется, при такой-то регулярности и закономерности происходящего у нас и малейшего сомнения не останется в том, что мы тяжело больны, причем именно физически.
Борстелманн
Неизвестность, непонятность – куда хуже любой, пусть даже плохой, даже пугающей, но определенности. А если тебе понятно, что все дело в «здоровье», то и слава богу. Остается только свыкнуться с мыслью, что ты «неизлечимо болен» и жить с этой своей «болезнью» долго и мучительно. А если врачи скажут, что все у нас «в полном порядке», мы им просто не поверим, ведь бывает же, что они ошибаются. А что если это как раз тот случай? Так что даже не пытайтесь нас разубедить, нам ваших доводов не нужно, нам нужна определенность. Невротический конфликт, тем более подсознательный, – дело темное, а вот идея болезни – мысль даже блестящая!
Да и на все теперь можно наплевать после того, как у тебя такая «болезнь» обнаружилась – и на свои «хочу», и на свои «не хочу», и на «возможности», и на их отсутствие. Гори оно все синем пламенем! Я болен! «Чик-чирик, я в домике!». Да вот только постепенно становится хуже, ведь повторение, как известно, мать учения, а «учение» здесь – это условные рефлексы, и потому разучиваются и тренируются у нас здесь не песни и не танцы, а эти гнусные «патологические условные рефлексы», т.е. «приступы», «кризы», «атаки». Вот и живи теперь с этим...
Опыт – это просто название, которое мы даем нашим ошибкам.И ведь ко всему этому постепенно действительно привыкаешь. С какого-то времени ты даже перестаешь бояться своих приступов. Конечно, они тебе не нравятся, но ведь они тебя и не убивают, а потому жить можно. Вместе с тем невротический конфликт, лежащий здесь в основе всего, скрыт от сознания, и оттого на душе вроде как стало легче. Хотя, конечно, этот успех весьма и весьма относителен, и на душе все равно плохо, но теперь по другим причинам. В конечном счете, мы ведь сами себя обманули... Ну да ладно, давайте на примере во всем этом убедимся.
Оскар Уайльд
Моей пациентке – Светлане – 37 лет, она училась в свое время на инженера, но, как говорится, не сложилось – сначала родился сын, потом у мужа появилась работа в дальнем зарубежье, где для нее работы не нашлось. Сейчас она живет в России и снова не трудится, но не потому, что нет для нее работы, а потому, что она «не может» работать. Характер у нее сильный, даже в чем-то стервозный (был таким, по крайней мере, до «болезни»), но поскольку сама она человек хороший, этого и не заметно.
Она обратилась ко мне за помощью с жалобами на приступы сердцебиения, затрудненного дыхания, повышения артериального давления (до 140/ 90 мм рт. ст.), выраженной слабости, потливости и проч., сопровождающиеся чувством страха. Все это дело возникло у нее четыре года назад на фоне «полного благополучия». Домашняя ситуация и вправду выглядела идеальной: любимый муж, серьезный и ответственный сын, хорошее материальное положение...
К моменту нашей встречи ее вегетососудистая дистония достигла крайней степени выраженности, в течение полугода Светлана не покидала квартиру и не могла находиться в ней одна. Она рассказала мне о своей болезни. Я ее внимательно выслушал, а потом спросил: «А как с психологическим состоянием?». «Да какое там психологическое состояние! – ответила Светлана. – Разве с таким здоровьем будешь с головой дружить?! Конечно, плохо».
Житейские драмы идут без репетиций.И вот классический пример подмены причины следствием! Светлана действительно была уверена в том, что ее вздорное психологическое состояние было обусловлено тревогой за здоровье. Хотя, как мы потом выяснили, эта тревога была уже вторичной, а в основе всего лежал полноценный, хороший такой, откормленный невротический конфликт между «хочу» и «должна».
Эмиль Кроткий
Что же мы обнаружили? А обнаружили мы следующее – в течение последних четырех с половиной лет муж Светланы «на фоне больших нагрузок на работе и усталости» перестал выполнять свои супружеские обязанности, мотивируя это развившейся у него импотенцией. Поначалу Светлана предпринимала попытки лечить мужа у врачей и знахарей, однако лечение он всячески саботировал. Светлана раздражалась, хотя эти свои эмоциональные реакции старательно сдерживала. А как же, ведь она «достаточно хорошо воспитана»!
Вместе с тем Светлана была молодой и достаточно привлекательной женщиной, после возвращения из-за границы «думала, что жизнь только начинается». Финансовое положение семьи позволяло ей не работать, но роль домохозяйки ее не устраивала: «Вот, ухаживаю за двумя мужиками! Старший целый день на работе, а у младшего одни девицы на уме. А что поделаешь?.. Я бы пошла работать, да все связи уже утрачены и профессия у меня неподходящая».
Неудивительно, что первый вегетативный приступ возник у Светланы, раздраженной своим положением «домохозяйки», в продуктовом магазине. Приступ сопровождался страхом, ей показалось, что она сейчас потеряет сознание или даже умрет. «Кое-как, на подкашивающихся ногах» она вышла из магазина и поначалу боялась ходить именно в этот конкретный магазин, но потом этот страх распространился на все общественные места.
Из-за психического напряжения, вызванного внутренним конфликтом, и страха смерти, пережитого Светланой в том злосчастном магазине, у нее стали возникать разнообразные вегетативные приступы, как со стороны сердечно-сосудистой, так и желудочно-кишечной, а также мочеполовой системы. Она обследовалась у многих врачей, и в том числе у кардиолога, который не объяснил Светлане природу ее состояния, отвечал уклончиво и просил «не беспокоиться». Все это очень насторожило Светлану, которая вспомнила свою подругу, которая умерла внезапно, «от сердца», в возрасте 38 лет, хотя и обследовалась у врачей. Этот кардиолог рекомендовал также принимать аспаркам и рибоксин, а в моменты приступов – валидол, который принимала бабушка Светланы «перед смертью».
Результативность этого лечения, как мы уже можем догадываться, была нулевой, что, разумеется, перепугало Светлану еще больше. В конечном итоге из всей «палитры» вегетативной симптоматики у нее закрепились только те расстройства, которые можно было именовать «сердечным приступом». Страх за собственное здоровье и жизнь нарастал у Светланы от врача к врачу, которых она прошла множество – гастроэнтерологов, пульманологов и проч.
Однако в своей «сердечной патологии» Светлана убедилась окончательно после того как из всего, что было написано в заключении к одной из электрокардиограмм, смогла прочитать лишь драматичное, по ее мнению, слово – «микарда» (по всей видимости, «миокарда») и не менее пугающее – «блокада» (по всей видимости, речь шла о «неполной блокаде правой ножки пучка Гисса»). Что это за «блокада», мы уже с вами знаем. А «миокард» – это латинское название сердечной мышцы, упоминание которой в заключении к любой электрокардиограмме вполне естественно.
В этом мире только две трагедии: первая – не получить желаемого, вторая – получить его. Последнее много хуже, последнее – настоящая трагедия.Но вернемся к психологическому состоянию Светланы. В процессе наших занятий выяснилось, что на уровне сознания (здравого рассуждения) она с сочувствием и пониманием относилась к «болезни» мужа, однако продолжала ощущать выраженный дискомфорт и неудовлетворенность своим положением «приживалки», будучи невостребованной как женщина.
Оскар Уайльд
В дальнейшем нереализованная сексуальная потребность Светланы, выражавшаяся в раздражении и тревоге, привела к возникновению «сердечных приступов», и это:
во-первых, с избытком восстанавливало «статус-кво» Светланы в отношениях с «больным» мужем (теперь она тоже болела, причем «гораздо сильнее»);
во-вторых, ее «болезнь» привела к снижению интенсивности сексуальной потребности Светланы («мне сейчас не до этого», говорила она мне во время обсуждения этой темы);
в-третьих, статус «больной», положение человека, неспособного выйти из дома, «лишало» Светлану возможности думать о том, чтобы искать удовлетворения своей сексуальной потребности «на стороне» (а также этому всячески препятствовали те принципы, которые она усвоила во время своего воспитания);
наконец, «болезнь» Светланы служила ей поводом привязать к себе мужа, над которым она потеряла ощущение «сексуальной власти».
Да, именно такие (или подобные) задачи решает любой невротический симптом, пытающийся сделать с помощью себя то, что человек не в силах сделать сознательно. Сознание говорило Светлане: «Ты не должна сердиться на мужа за его сексуальную несостоятельность. Он в этом не виноват!», а подсознание ответствовало: «Но я хочу!». Сознание убеждало Светлану: «Ты не должна изменять своему мужу! В жизни главное человеческие отношения, а не секс!», а подсознание настаивало на своем: «Хочу и баста!». «А если я болею, если у меня смертельная болезнь? – предложило вдруг сознание Светланы ее подсознанию. – Может быть, тогда секс отменяется?». «Ладно, – согласилось подсознание, – болезнь так болезнь». А потом обеспокоилось: «Болезнь?! Действительно?!! Смертельная?!! Какой ужас!!!». И дальше пошло-поехало, спелись...
Кроме того, сознание Светланы требовало от нее вести активный образ жизни, выйти на работу, чувствовать себя самостоятельной. Но подсознание всячески этому сопротивлялось, ведь оно любит привычное и всякие нововведения для него – настоящая катастрофа, оно сразу же начинает и паниковать, и протестовать. Наконец, подсознание нашло оправдание своей консервативной политике: «Ты не можешь работать, – сказало оно Светлане, – потому что ты больна». И тут сознание и подсознание Светланы снова сошлись, и опять так некстати...
Вегетативные приступы сделали за Светлану то, что она не могла сделать сама, они стали той проблемой, которая примирила враждующие стороны – ее «культурное» сознание и ее «бескультурное» подсознание. А потому оба они взялись за выстраивание идеологии болезни: «Я больна! У меня серьезная болезнь! Мою болезнь не могут найти врачи! Со мной может что-то случится!» и т.п.. Во всем этом безобразии сознанию Светланы принадлежит решающая роль. А вот ее подсознание «отличилось на другом фронте»: оно принялось за формирование у Светланы привычки тревожиться, бояться и «выдавать на-гора» вегетативные приступы, которые сама Светлана считала «сердечными».
Комедия – это трагедия плюс время.Что ж, все это помогло Светлане длительное время сохранять «хорошую мину при дурной игре», но и только. А вот «побочных эффектов» оказалось множество. Во-первых, Светлана фактически превратилась в инвалида, неспособного ни покинуть своей квартиры, ни оставаться в ней «без сопровождения». Во-вторых, она оказалась полностью поглощена своей «болезнью» и не заметила очень серьезных перемен, случившихся в ее жизни, пока она занималась своим здоровьем.
Кэрол Бернет
Случилось же следующее: ее муж то ли вылечился от своей импотенции, то ли не страдал ею никогда, но, так или иначе, завел себе молодую пассию и стал жить на две семьи. Сын вырос и, утомленный бесконечными придирками матери и ее требованиями постоянного присутствия, умудрился жениться в 18 лет и ушел в новую семью. И вот теперь осталась Светлана, как старуха из сказки Пушкина, с «разбитым корытом».
И вот теперь вопрос: того ли боялась Светлана последние четыре года? Оттуда ли пришла опасность, откуда она так настойчиво дожидались? Нет, оказывается. И так всегда бывает, когда мы начинаем потворствовать своему неврозу вместо того, чтобы думать о себе и о том, что в глубине нашего подсознания могут проживать вот такие вот «чертенята». И хочешь не хочешь, когда-то это придется осознать, и когда-то да наступит то время, когда тебе все равно придется решать те жизненные задачи, которые жизнь перед тобою ставит: находить здравомыслящее согласие между собственным сознанием и собственным подсознанием. Между «хочу», которое нужно принять и не пытаться делать вид, что его, мол, не существует (оно существует!), и своим «надо», которое так часто оказывается не более чем следованием собственным предубеждениям.
Так или иначе, но нам со Светланой сначала предстояло пройти полный курс психотерапии. Мы должны были избавиться от ее неоправданного страха за свое здоровье, которое в действительности было у нее не хуже, чем у других. Потом мы занимались «угашением патологического вегетативного условного рефлекса», т.е. тем, что разучали ее организм реагировать на нейтральные стимулы (улицу, магазин, собственную квартиру) «условно»-вегетативными приступами.
И только после того как эти задачи были решены, Светлана сама поняла природу своего состояния и, пережив неприятное ощущение раздражения на саму себя, принялась отстраивать свою жизнь фактически заново. И надо признать, что она справилась с этой задачей весьма успешно. Последний раз мы встречались с ней более года назад, когда она пришла ко мне по поводу своих отношений с тем мужчиной, который появился у нее после того как она вышла работу... Хороший итог ВСД, черт побери! Но еще раз подчеркиваю, для этого ей понадобилось мужество принять реальность такой, какой она была в действительности, а не такой, какой ее хотел видеть ее невротический симптом.
На заметку
Первый вариант ВСД грозит нам в том случае, если у нас есть неосознанный психологический конфликт между «хочу» и «надо». В том случае, если наши внутренние потребности не удовлетворены, наш организм испытывает выраженное напряжение, которое и проявляется соответствующими вегетативными симптомами. Однако мы не осознаем истинных причин этого дискомфорта, а потому расцениваем эти симптомы как признаки тяжелой телесной патологии. Дальше мы начинаем искать подтверждение собственным опасениям. А кто ищет, как известно, всегда найдет. И только устранение этого внутреннего конфликта позволит нам навсегда забыть о своих «приступах».
–
–
Вариант второй: «просто нет возможности»
По второму варианту ВСД разворачивается в тех случаях, когда нам приходится серьезно, зачастую кардинально менять свою жизнь. Выражаясь языком научным [Надеюсь, что для тех, кто читал мою книгу «Как избавиться от тревоги, депрессии и раздражительности», вышедшей в серии «Карманный психотерапевт», это уже не научный, а обычный – человеческий – язык.], это приводит к нарушению привычного жизненного динамического стереотипа, а проще говоря – «я не могу жить так, как я привык жить прежде, просто нет возможности». Для психики, которой приходится в этом случае перестраиваться, это огромный стресс, который сопровождается выраженным внутренним напряжением. Здесь, как, впрочем, и в первом варианте, проблема в неосознаваемости возникшего стресса.