Страница:
– Я ничего не понимаю! – признался Ник.
Голова у него начала пухнуть от пространных рассуждений физиолога. Он невольно посмотрел в опустевший стакан, и Берни услужливо подлил с полпальца своего напитка. Протянутый стакан осоловевшего Вилмера он проигнорировал.
– Я тоже поначалу ничего не понимал, – вздохнул физиолог. – А может, просто не желал понимать. А потом включил логику.
– И что же вам подсказала логика?
– А какие бы выводы сделали вы сами? Ну, давайте, рискните предположить!
– Ну… – неуверенно протянул Ник. – Наверное, если проект свернули, значит, он уже не нужен…
– Так, тепло. И что это означает?
– Корпорация не боится конкуренции в этой сфере.
– Верно! И что дальше?
– Ну… Возможно, у них уже есть новый, более перспективный продукт…
– Да-да, – нетерпеливо перебил Берни. – Только это не вяжется с тем, как с нами поступили. Корпорация деньгами не разбрасывается. Почему же тогда эти лаборатории не используются под тот самый, более перспективный продукт? Почему, наконец, сюда присылают тебя, нового сотрудника, – в никому не нужный, свернутый проект?
Ник молча смотрел на Берни. Глаза его невольно расширились от предчувствия прикосновения к какой-то зловещей тайне.
Берни улыбался – мрачно и как-то совершенно по-дьявольски. Глядя на него, действительно становилось не по себе.
– Я вот что думаю, – медленно произнес Берни. – Если корпорацию больше не интересуют проблемы спроса – значит, они теперь вообще не имеют никакого значения.
– Что?..
– Не перебивай! Если корпорацию не волнует, что здесь, под землей, сходят с ума брошенные ею люди, – значит, она не боится ответственности за это. Если при этом система продолжает работать в том же ритме, что и раньше, значит…
– Она вышла из-под контроля?! – вскрикнул Ник. Его охватила паника. – О, черт! Если взбесилась электроника… Она же может закрыть все сектора, перекрыть подачу воздуха… О господи, она уничтожит нас всех!
– Да погоди же ты! – с досадой поморщился Берни. – Это было бы слишком просто… и глупо. Бунт машин и все такое… Нет, не тот случай. Уверен, система в полном порядке – раз никто ничего не заподозрил.
Берни помолчал, пригубил из своего стаканчика и продолжил:
– Я же говорил в самом начале: все, что наверху, – это лишь видимость.
– Видимость чего?
– Видимость обычной работы.
– А на самом деле? Работа встала?
– На самом деле… – физиолог замешкался, видимо подбирая слова, – на самом деле работа идет. Но совсем в другом направлении. Ты меня понимаешь?
– Вот черт! – ахнул Ник и схватился за голову, облокотившись на скользкую поверхность стола.
Сердце его отчаянно билось. Только теперь он почувствовал себя в настоящей ловушке. И не потому, что боялся остаться здесь навсегда, сдохнуть от голода или через пару лет быть сожранным одичавшими собратьями по несчастью. Он, как ищейка, чувствовал близость настоящей, невероятно важной информации – и был не в силах ни разузнать что-либо подробнее, ни сообщить о таком повороте руководству.
– Вот именно, – по-своему поняв реакцию собеседника, кивнул Берни. – Оборудование, сырье, химикаты снаружи подвозятся?
– Подвозятся… – глухо отозвался Ник.
– Значит, «Андромеда» чем-то занимается, – физиолог поднял указательный палец. – И если весь мир знает или предполагает, чем именно, – зачем его разубеждать? Верно? Уверен, кроме нашего сектора есть и другие, брошенные, так сказать, на алтарь основной цели. Это просто маскировка. Чудовищно затратная, но, несомненно, эффективная. Что ни говори, а если бы мы знали то, что знал покойный Палмер, может, тоже давно уже покончили с собой, да и дело с концом. Но мы ни черта не знаем, а потому просто хотим выжить.
– Но чем, чем они здесь занимаются, мать его?! – сорвался вдруг Ник. – Что это за основная цель такая?!
– А кто его знает? – равнодушно сказал Берни. – Надо полагать, такая, что разом перекроет все издержки, понесенные на проектах, брошенных на произвол судьбы, – вроде нашего. Все остальное – досужие домыслы. Не об этом нам думать надо…
– А о чем? – Ник постарался взять себя в руки.
– О том, как выжить во всем этом дерьме. Лично я думаю, что в первую очередь надо решить проблему питания. С водой у нас и так все в порядке: здесь автономная система водоснабжения – напрямую из грунтовых пластов, на тысячи лет хватит. Энергия идет от автономного реактора – за миллион лет не потратить столько. У меня есть кое-какие прикидки, как с помощью нашего оборудования устроить замкнутый цикл в секторе и научиться синтезировать пищу. На вкус это, конечно, будет дерьмо дерьмом, но сдохнуть не даст и до конца жизни хватит. И тогда прекратится эта дурацкая война из-за куска хлеба. А уж пойлом я всех обеспечу – в качестве бонуса… Ты согласен со мной? Эй, приятель, ты слышишь меня?
Ник вздрогнул и непонимающе уставился на физиолога.
– Какой, к черту, замкнутый цикл… – пробормотал он. – Какая еще жратва?! Я не собираюсь оставаться здесь на всю жизнь! Жить и ждать, когда с потолка на голову свалится один из этих многоногих кровососов?! Надо выбираться отсюда – и как можно быстрее!
Берни понимающе кивнул:
– Ну да. Это называется «болезнь первого месяца». Ты будешь рыскать по сектору в поисках тайного выхода, искать вентиляционные отдушины, а они здесь толщиной с руку и перекрыты мощными решетками. Будешь пытаться взломать лифтовую шахту и взорвать бронированные двери самодельной взрывчаткой. Ничего не поделаешь – каждый из нас прошел через это…
Невольно вспомнились опаленные, оббитые двери лифта. Ник беспомощно посмотрел на физиолога. Тот ответил печальным взглядом старого мудрого человека.
– И что, больше никто не думает о побеге? – упавшим голосом спросил Ник.
– Нет, почему же, – Берни нервно дернул плечом. – Есть один идиот. Его зовут Шон. Он постоянно твердит, что надо выбираться. У него, мол, есть вполне реальный план. Только отчего-то сам никак не воспользуется этим планом.
– Что же ему мешает?
– Он утверждает, будто без напарника ему не обойтись, – саркастически усмехнулся физиолог. – Только вот беда – в напарники к нему никто не торопится.
– А почему?
– Шон – уборщик, – веско сказал Берни. – Понимаешь? Не специалист, не лаборант, даже не охранник. Простой уборщик. Идиот.
Ник нервно поерзал на стуле, скосился на Вилмера: тот спал, привалившись щекой к прохладному стеклу стола.
– А что у него за план? – спросил Ник. – У этого идиота-уборщика?
– Как и положено идиоту, – фыркнул физиолог. – Идиотский. Он предлагает пробиваться не вверх, а… вниз.
Толстый палец веско постучал по стеклу, словно указуя в земные недра.
Ник задумался и проговорил:
– А может, в этом есть какой-то резон? Может, внизу найдутся какие-то туннели, которые…
– Внизу – клоака, – спокойно сказал Берни. – Огромный резервуар, куда сливаются остатки нашей с вами жизнедеятельности, но что хуже – отходы экспериментов, всякая химическая дрянь и такое, о чем я даже говорить не хочу. Такая клоака есть под каждым научным сектором, но лазить туда я бы не рекомендовал. Смею предположить, напарник нашему дорогому Шону нужен как раз для того, чтобы запустить его вперед – и поглазеть, как тот утонет в куче всего этого дерьма. Кроме того… – Берни сделал многозначительную паузу. – Ты не забыл, какие милые зверушки лезут оттуда? Что-то мне подсказывает, они от страха лезут.
– От страха? – Ник округлил глаза.
– Ну да, – сказал Берни, любуясь реакцией Ника. – Представляешь – КТО может напугать этих жутких тварей?
Ник стиснул зубы.
Теория флегматичного физиолога разъедала его мозг, требуя выхода. Он должен, просто обязан вытащить свою задницу из этой бетонной дыры и сообщить обо всем руководству. Можно не сомневаться: то, что он сможет рассказать теперь, – намного ценнее того, что удалось бы вынюхать за годы нелегальной работы в этом секторе.
– И все же, – упрямо сказал он, – я бы хотел поговорить с этим вашим уборщиком.
7
8
Голова у него начала пухнуть от пространных рассуждений физиолога. Он невольно посмотрел в опустевший стакан, и Берни услужливо подлил с полпальца своего напитка. Протянутый стакан осоловевшего Вилмера он проигнорировал.
– Я тоже поначалу ничего не понимал, – вздохнул физиолог. – А может, просто не желал понимать. А потом включил логику.
– И что же вам подсказала логика?
– А какие бы выводы сделали вы сами? Ну, давайте, рискните предположить!
– Ну… – неуверенно протянул Ник. – Наверное, если проект свернули, значит, он уже не нужен…
– Так, тепло. И что это означает?
– Корпорация не боится конкуренции в этой сфере.
– Верно! И что дальше?
– Ну… Возможно, у них уже есть новый, более перспективный продукт…
– Да-да, – нетерпеливо перебил Берни. – Только это не вяжется с тем, как с нами поступили. Корпорация деньгами не разбрасывается. Почему же тогда эти лаборатории не используются под тот самый, более перспективный продукт? Почему, наконец, сюда присылают тебя, нового сотрудника, – в никому не нужный, свернутый проект?
Ник молча смотрел на Берни. Глаза его невольно расширились от предчувствия прикосновения к какой-то зловещей тайне.
Берни улыбался – мрачно и как-то совершенно по-дьявольски. Глядя на него, действительно становилось не по себе.
– Я вот что думаю, – медленно произнес Берни. – Если корпорацию больше не интересуют проблемы спроса – значит, они теперь вообще не имеют никакого значения.
– Что?..
– Не перебивай! Если корпорацию не волнует, что здесь, под землей, сходят с ума брошенные ею люди, – значит, она не боится ответственности за это. Если при этом система продолжает работать в том же ритме, что и раньше, значит…
– Она вышла из-под контроля?! – вскрикнул Ник. Его охватила паника. – О, черт! Если взбесилась электроника… Она же может закрыть все сектора, перекрыть подачу воздуха… О господи, она уничтожит нас всех!
– Да погоди же ты! – с досадой поморщился Берни. – Это было бы слишком просто… и глупо. Бунт машин и все такое… Нет, не тот случай. Уверен, система в полном порядке – раз никто ничего не заподозрил.
Берни помолчал, пригубил из своего стаканчика и продолжил:
– Я же говорил в самом начале: все, что наверху, – это лишь видимость.
– Видимость чего?
– Видимость обычной работы.
– А на самом деле? Работа встала?
– На самом деле… – физиолог замешкался, видимо подбирая слова, – на самом деле работа идет. Но совсем в другом направлении. Ты меня понимаешь?
– Вот черт! – ахнул Ник и схватился за голову, облокотившись на скользкую поверхность стола.
Сердце его отчаянно билось. Только теперь он почувствовал себя в настоящей ловушке. И не потому, что боялся остаться здесь навсегда, сдохнуть от голода или через пару лет быть сожранным одичавшими собратьями по несчастью. Он, как ищейка, чувствовал близость настоящей, невероятно важной информации – и был не в силах ни разузнать что-либо подробнее, ни сообщить о таком повороте руководству.
– Вот именно, – по-своему поняв реакцию собеседника, кивнул Берни. – Оборудование, сырье, химикаты снаружи подвозятся?
– Подвозятся… – глухо отозвался Ник.
– Значит, «Андромеда» чем-то занимается, – физиолог поднял указательный палец. – И если весь мир знает или предполагает, чем именно, – зачем его разубеждать? Верно? Уверен, кроме нашего сектора есть и другие, брошенные, так сказать, на алтарь основной цели. Это просто маскировка. Чудовищно затратная, но, несомненно, эффективная. Что ни говори, а если бы мы знали то, что знал покойный Палмер, может, тоже давно уже покончили с собой, да и дело с концом. Но мы ни черта не знаем, а потому просто хотим выжить.
– Но чем, чем они здесь занимаются, мать его?! – сорвался вдруг Ник. – Что это за основная цель такая?!
– А кто его знает? – равнодушно сказал Берни. – Надо полагать, такая, что разом перекроет все издержки, понесенные на проектах, брошенных на произвол судьбы, – вроде нашего. Все остальное – досужие домыслы. Не об этом нам думать надо…
– А о чем? – Ник постарался взять себя в руки.
– О том, как выжить во всем этом дерьме. Лично я думаю, что в первую очередь надо решить проблему питания. С водой у нас и так все в порядке: здесь автономная система водоснабжения – напрямую из грунтовых пластов, на тысячи лет хватит. Энергия идет от автономного реактора – за миллион лет не потратить столько. У меня есть кое-какие прикидки, как с помощью нашего оборудования устроить замкнутый цикл в секторе и научиться синтезировать пищу. На вкус это, конечно, будет дерьмо дерьмом, но сдохнуть не даст и до конца жизни хватит. И тогда прекратится эта дурацкая война из-за куска хлеба. А уж пойлом я всех обеспечу – в качестве бонуса… Ты согласен со мной? Эй, приятель, ты слышишь меня?
Ник вздрогнул и непонимающе уставился на физиолога.
– Какой, к черту, замкнутый цикл… – пробормотал он. – Какая еще жратва?! Я не собираюсь оставаться здесь на всю жизнь! Жить и ждать, когда с потолка на голову свалится один из этих многоногих кровососов?! Надо выбираться отсюда – и как можно быстрее!
Берни понимающе кивнул:
– Ну да. Это называется «болезнь первого месяца». Ты будешь рыскать по сектору в поисках тайного выхода, искать вентиляционные отдушины, а они здесь толщиной с руку и перекрыты мощными решетками. Будешь пытаться взломать лифтовую шахту и взорвать бронированные двери самодельной взрывчаткой. Ничего не поделаешь – каждый из нас прошел через это…
Невольно вспомнились опаленные, оббитые двери лифта. Ник беспомощно посмотрел на физиолога. Тот ответил печальным взглядом старого мудрого человека.
– И что, больше никто не думает о побеге? – упавшим голосом спросил Ник.
– Нет, почему же, – Берни нервно дернул плечом. – Есть один идиот. Его зовут Шон. Он постоянно твердит, что надо выбираться. У него, мол, есть вполне реальный план. Только отчего-то сам никак не воспользуется этим планом.
– Что же ему мешает?
– Он утверждает, будто без напарника ему не обойтись, – саркастически усмехнулся физиолог. – Только вот беда – в напарники к нему никто не торопится.
– А почему?
– Шон – уборщик, – веско сказал Берни. – Понимаешь? Не специалист, не лаборант, даже не охранник. Простой уборщик. Идиот.
Ник нервно поерзал на стуле, скосился на Вилмера: тот спал, привалившись щекой к прохладному стеклу стола.
– А что у него за план? – спросил Ник. – У этого идиота-уборщика?
– Как и положено идиоту, – фыркнул физиолог. – Идиотский. Он предлагает пробиваться не вверх, а… вниз.
Толстый палец веско постучал по стеклу, словно указуя в земные недра.
Ник задумался и проговорил:
– А может, в этом есть какой-то резон? Может, внизу найдутся какие-то туннели, которые…
– Внизу – клоака, – спокойно сказал Берни. – Огромный резервуар, куда сливаются остатки нашей с вами жизнедеятельности, но что хуже – отходы экспериментов, всякая химическая дрянь и такое, о чем я даже говорить не хочу. Такая клоака есть под каждым научным сектором, но лазить туда я бы не рекомендовал. Смею предположить, напарник нашему дорогому Шону нужен как раз для того, чтобы запустить его вперед – и поглазеть, как тот утонет в куче всего этого дерьма. Кроме того… – Берни сделал многозначительную паузу. – Ты не забыл, какие милые зверушки лезут оттуда? Что-то мне подсказывает, они от страха лезут.
– От страха? – Ник округлил глаза.
– Ну да, – сказал Берни, любуясь реакцией Ника. – Представляешь – КТО может напугать этих жутких тварей?
Ник стиснул зубы.
Теория флегматичного физиолога разъедала его мозг, требуя выхода. Он должен, просто обязан вытащить свою задницу из этой бетонной дыры и сообщить обо всем руководству. Можно не сомневаться: то, что он сможет рассказать теперь, – намного ценнее того, что удалось бы вынюхать за годы нелегальной работы в этом секторе.
– И все же, – упрямо сказал он, – я бы хотел поговорить с этим вашим уборщиком.
7
Дверь в кладовую выглядела как крепостные ворота после штурма: краска с металлической поверхности во многих местах была содрана, сама дверь, заметно измятая, несла на себе следы ударов чего-то тяжелого и даже глубокие вмятины от пуль. Просто удивительно, как после всего этого она встала в отведенный ей проем.
Не особо церемонясь, Вилмер несколько раз двинул по двери своей железкой и по обыкновению подмигнул Нику. Тот не видел в происходящем ничего забавного, особенно учитывая предупреждение о том, что со спины могут напасть спятившие лаборанты со своими ядовитыми стрелами. Не зря ведь Берни отказался отправиться с ними.
– Эй, Шон! – крикнул Вилмер. – Не притворяйся, что ты там сдох – на наших-то припасах!
– Кто это? – донесся из-за двери низкий приглушенный голос.
– Это я, Вилмер! – отозвался биохимик.
– Проваливай, твоя доля через четыре дня!
– Я не за пайком, злобный ты хомяк! Я, кажется, нашел тебе напарника!
– Какого еще напарника?
– Ну, ты же собирался нырнуть в клоаку? Вот, выискался еще один желающий!
– Мне надоели твои шутки, Вилмер! Убирайся к дьяволу!
– Какие еще шутки! И заметь – он не из наших! Он сверху! Так что тебе все равно придется вносить его в свой поганый список – конечно, если ты не вздумаешь уморить его голодом…
Вилмер не успел договорить, как щелкнуло что-то тяжелое, металлическое, и дверь слегка приоткрылась.
– И вправду новенький? – донеслось из-за двери. – А ну, подойди, посмотрю!
Ник с опаской приблизился к щели между косяком и дверью. Нервно сглотнул: из темноты торчала стрела с жутковатым металлическим наконечником, и заряжена она была во что-то массивное и, несомненно, мощное…
– Как звать? – донеслось из мрака.
– Ник… Николас Кейси. Меня направили сюда…
Договорить он не успел: крепкая рука схватила его за брючный ремень и затащила внутрь. Грохнула щеколда. Ник оказался во мраке.
– Эй! – донеслось из-за двери. – Шон, дружище, надеюсь, ты не станешь теперь добавлять нам в паек человечинку?
– Вали отсюда, шутник! – прорычали над ухом. – Где тут выключатель, чтоб его…
Вспыхнул свет. Шон оказался неказистым, но крепким на вид, лысым, с мягкими чертами лица, гладко выбритым, в чистой синей спецовке, и вообще, выглядел он довольно благополучно. Не скажешь, что обрек себя на вечное прозябание в этой бетонной пещере. Ник присмотрелся внимательнее. Взгляд маленьких глаз Шона был чересчур резок для этого спокойного лица.
Да и самодельный арбалет в его руках не добавлял расслабленности в общении.
– Вы – Шон, – не столько спросил, сколько констатировал Ник.
– Он самый, – отозвался уборщик. – Ну, заходи, гостем будешь.
Трудно спорить с человеком, в руках которого оружие, пусть даже столь примитивное. Опыт показал, что и ножка от стола в определенной обстановке может стать средством для причинения страданий ближнему своему.
Шон и Ник двигались вдоль высоких стеллажей, заполненных картонными ящиками, блоками с банками и пластиковыми бутылками. Были здесь какие-то мешки и объемистые контейнеры, за дальней дверью виднелись большие холодильные камеры. Ник плохо разбирался в складских тонкостях, но все это богатство на фоне печального положения сотрудников сектора впечатляло.
– А вы неплохо устроились, – заметил Ник, не сводя глаз с арбалета.
Что-то мозолило глаз, настораживало в этой конструкции. Не то чтобы он боялся, но…
– О, да, неплохо, – усмехнулся Шон. – Единственный способ остановить деградацию в этом каменном мешке – держать под контролем распределение. Теперь им есть о чем думать, кроме как о мутантах, смерти и ужасах одиночества…
Шон остановился у нескольких поставленных кругом ящиков и жестом предложил сеть. Сидеть было довольно удобно. В центре, выполняя роль стола, расположился ящик размером побольше.
– Есть хочешь? – поинтересовался Шон, ловко «сервируя» стол: банка консервированной ветчины, сырная нарезка в вакуумной упаковке, затянутый пленкой хлеб для тостов, пакет с чипсами и пара банок колы.
Что характерно – выпивки уборщик не предлагал.
В животе предательски заурчало: Ник уже позабыл, когда ел в последний раз. Пожалуй, было это еще в Хьюстоне, перед посадкой в автобус. Какое-то время стресс забивал естественное чувство, но теперь привычные рефлексы возвращались. А после выпитого у Берни чувство голода только усилилось. Сглотнув слюну, Ник снова бросил взгляд на арбалет.
– Не беспокойся, – усмехнулся Шон, вскрывая банку. Вокруг распространился пьянящий запах мяса. – Если бы я хотел пристрелить тебя, то не стал бы переводить продукты.
– Интересная конструкция, – задумчиво проговорил Ник. – Я такую где-то уже видел…
– Я даже скажу тебе где, – криво улыбнулся уборщик. – В тренировочном центре. Там учат превращать в оружие все, что под руки подвернется. Верно, Ник?
Первой реакцией было – отскочить назад, швырнув ящик в собеседника, а там – по обстановке… Большого труда стоило удержать себя в руках.
– Спокойно, спокойно! – с нарочитой ленцой сказал Шон. Он, как ни в чем не бывало, сооружал сэндвич. Накрыв ломоть мяса листом сыра и ломтиком хлеба, он протянул сэндвич гостю. – Держи!
Сказано это было приказным тоном, и Ник счел за лучшее повиноваться. К тому же есть теперь хотелось просто невыносимо. Однако перед тем, как впиться в сэндвич, он спросил:
– Так вы поняли, кто я?
– Конечно, – спокойно сказал уборщик, продолжая резать ветчину большим складным ножом. – Не беспокойся: дверь плотно закрыта, никто ничего не услышит. Да и все это уже не имеет никакого значения. Ты поешь сперва, а потом разговоры.
Так Ник и поступил. Хозяин кладовой ел молча, быстро, тщательно пережевывая пищу. На лице его не было видно особого удовольствия от еды. Он ел профессионально.
Наконец с едой было покончено. Ник медленно цедил из банки колу, пристально разглядывая хозяина. Кто же он такой, этот уборщик-всезнайка?
– Что смотришь на меня, будто на привидение? – поинтересовался Шон, открывая очередную банку. – Конечно, я не телепат, но и не придурок, как здесь некоторые считают. Между прочим, мне довольно долго приходилось играть роль туповатого парня, каким и полагается быть уборщику. Поверь – это не так просто, как может показаться на первый взгляд.
– Вы – агент…
– Тихо-тихо! – Шон предостерегающе поднял руку. – Давай договоримся: имена работодателей называть не будем. Хоть они и окунули нас в это дерьмо, давай следовать старому ковбойскому правилу: умеешь считать до десяти – остановись на восьми…
Шон допил колу, вытер рукавом губы и посмотрел на гостя с какой-то добродушной насмешкой.
– Ну, что, – сказал он. – Втянули нас в историю, а?
Так и подначивало запросить у этого лысого пароль для таких вот случаев. Но здравый смысл подсказал: случай-то как раз не тот. Игры в промышленный шпионаж кончились, и началась совсем другая история.
Хотя, конечно, можно предположить, что все это – ловушка. Ловушка для наивных, неопытных агентов вроде него. Однако для ловушки выходило уж слишком закрученно: если его изначально подозревали – могли бы расколоть еще на входе в комплекс.
– Кстати, может, ты хочешь спросить у меня кодовую фразу? – поинтересовался Шон.
– Нет, но…
– «Что-то я устал, скорей бы отпуск. Пляж, море, девочки…» Так?
– Так… – согласно кивнул Ник. – «Не люблю я сидеть в четырех стенах, хочу в горы».
Пару секунд помолчали. А потом их будто прорвало. Это был на редкость неуместный и совершенно идиотский смех, – ведь только что вся сложная агентурная игра превратилась в фарс.
Шон резко прекратил смеяться – словно его выключили. В ту же секунду Ник ощутил острый приступ сомнения и осторожно спросил:
– Слушайте, Шон… Но ведь у нас считают, что никому не удалось проникнуть в «Андромеду». А вы, смотрю, зацепились здорово…
Шон задумчиво кивнул:
– Иногда меня посещают параноидальные мысли, что система вычислила меня и запечатала здесь вместе с теми, кто попался под руку. Но право же, это глупо…
– А чип? Предохранительный чип?… – Ник постучал себя по затылку.
Шон криво усмехнулся:
– Может, я потому столько и продержался, что сумел вовремя избавиться от этой штуковины. А то бы мне спалили мозги, как остальным нашим. Я всегда был против такой методики «заметания следов». Смотри!
Шон повернулся к гостю крепким бритым затылком. Там красовался уродливый красноватый валик шрама. После этого уборщик вытащил из-за воротника тонкую веревочку, на которой болталась малюсенькая металлическая пластинка, чуть почерневшая и, кажется, даже оплавившаяся.
Ник с недоверием смотрел на жутковатый сувенир.
– Я в первый же день выдрал ее у себя из башки, – пояснил Шон. – Было больно, очень больно, но я подготовился и хорошо представлял, что делаю. И она сработала вхолостую. Но после начала всей этой заварушки, когда стало ясно, что моя конспирация больше никому не нужна, я подобрал ее и теперь ношу, как сувенир. На память о том, что у меня все еще есть память!
Шон довольно рассмеялся. А Ник подумал, что его новый приятель, пожалуй, таким радикальным вмешательством действительно повредил себе мозги.
– Советую и тебе сделать то же самое, – вновь посерьезнев, сказал Шон. – Возможно, наше руководство и уверено в твоем благополучном внедрении, но если ты вовремя не выйдешь на связь или появятся какие-то подозрения – будь спокоен, мозги тебе прочистят. А я в этом совершенно не заинтересован: мне нужен вменяемый союзник, а не добродушный даун.
– Но как это сделать? – обмер Ник. – Не буду же я себе…
– Да, не каждый решится поступить так круто, – не без самодовольства поглаживая затылок, заметил Шон. – Однако у нас имеются прекрасные условия для простой и безболезненной операции. Ее вполне может провести тот же Берни – он же физиолог. Поверь, за упаковку пудинга он тебе бонусом и гланды удалит.
Шон снял с полки пыльную упаковку, протянул Нику:
– Он обожает пудинги – удивляюсь, как он не уволок отсюда весь их запас, когда начался грабеж.
– Ладно, – Ник опасливо потер затылок. – Я подумаю об этом. Но не будет ли это предательством? Как к этому отнесется руководство? Когда… То есть если мы вернемся…
– Ты что, парень, проснись! Условия игры изменились – и изменились кардинально! Теперь речь не о промышленных секретах, а о простом выживании! Это только кажется, что «Андромеда» забыла о нас, это иллюзия. Мы просто не стоим в списках ее приоритетных задач. Но дело дойдет и до нас. Мы давно уже ждем, когда сверху заявятся чистильщики и начнут наводить порядок.
– Чистильщики?
– Ну да, специальные отряды ВБ, которые получат новые вводные и начнут распределять: кого на принудительные работы, а кому – пулю в лоб. И вряд ли в такой ситуации им сильно понадобится уборщик.
– Когда я тут только появился, Вилмер напал на меня… Он думал, что я – чистильщик. Или «дезинфектор», как он выражается.
– Да, он головастый малый, хоть и пьяница.
Ник снова взглянул на Шона. Теперь ничто не напоминало в нем простого уборщика. Уверенный взгляд, ладная фигура. И как ему удалось столь радикально, прямо на глазах, изменить образ?
– Скажите, Шон, а почему вы – простой уборщик? Как я понимаю, вас хотели внедрить в ВБ «Андромеды», верно?
– Все так, – неохотно отозвался Шон. – Но когда стало ясно, что все валится, пришлось импровизировать. Я еще успел избавиться от чипа – у меня была такая медицинская штуковина, армейский мини-робот для удаления осколков в полевых условиях. А ребята в один миг из классных спецов превратились в овощи…
Шон помолчал. Лицо его оставалось неподвижным, только желваки вздувались.
– Тогда я еще не понимал, к чему все идет, – продолжил он. – А потому решил переиграть ситуацию и подался в технический персонал. Думал, мне крупно повезло: проник в святая святых, осталось дождаться более удачливого агента-спеца, которому я мог бы помочь в дальнейшем.
Он улыбнулся, подмигнул Нику:
– Если бы все пошло, как я задумал, мы бы вдвоем таких дел наворотили! Представь: на одном объекте ты, спец, и я – опытный оперативник…
Шон тихо рассмеялся. Посерьезнев, добавил:
– Но, похоже, нас просто подставили. Иногда мне кажется, что руководство создает лишь видимость оперативной работы, а на деле – просто сливает сотрудников конкурентам.
– И Берни говорит то же самое, – подхватил Ник. – Видимость работы… Постойте… Вы думаете, что существует лишь видимость промышленной разведки? Что «Старлайт Биотек» просто сливает своих агентов Корпорации? Но это… Вы считаете, что оба промышленных гиганта в сговоре?!
– Ничего я не считаю, – устало отмахнулся Шон, скривившись, как от головной боли. – Все это пустые предположения.
– Постойте, но если корпорации в сговоре – выходит, они совместно, тайно…
– Монополизируют рынок, ты хочешь сказать? Что ж, вполне возможно.
– Или противопоставляют себя правительствам… – добавил Ник.
– Все, хватит об этом! – решительно отрезал Шон. – Ей-богу, все это не нашего ума дело. Давай поговорим о главном.
– И что же главное?
– Странный вопрос. Главное – как выбраться отсюда. Хочешь еще колы?
Ник молча кивнул. Открыл банку и стал смаковать знакомый с детства вкус. Разум подсказывал: все это – жуткая химия, но центры удовольствия жадно твердили – «вкуснятина!».
– Вы и впрямь решили выбираться через клоаку? – поинтересовался Ник.
– Другого варианта просто нет, – отозвался Шон. – Знаю: и неприятно, и крайне рискованно, но это – наш единственный шанс.
– Откуда у вас эта уверенность, – Ник невольно поежился, – что там вообще можно выжить? Никто ведь в это не верит.
– Я же уборщик, – усмехнулся Шон. – Кому, как не мне, знать устройство канализации. Однако я не простой уборщик, сам понимаешь. И поверь, мне приходилось выбираться из задниц похуже этой. Честно говоря, не объявись ты, я бы вскоре попытался выбраться отсюда в одиночку. Хоть это было бы и не так весело.
Не особо церемонясь, Вилмер несколько раз двинул по двери своей железкой и по обыкновению подмигнул Нику. Тот не видел в происходящем ничего забавного, особенно учитывая предупреждение о том, что со спины могут напасть спятившие лаборанты со своими ядовитыми стрелами. Не зря ведь Берни отказался отправиться с ними.
– Эй, Шон! – крикнул Вилмер. – Не притворяйся, что ты там сдох – на наших-то припасах!
– Кто это? – донесся из-за двери низкий приглушенный голос.
– Это я, Вилмер! – отозвался биохимик.
– Проваливай, твоя доля через четыре дня!
– Я не за пайком, злобный ты хомяк! Я, кажется, нашел тебе напарника!
– Какого еще напарника?
– Ну, ты же собирался нырнуть в клоаку? Вот, выискался еще один желающий!
– Мне надоели твои шутки, Вилмер! Убирайся к дьяволу!
– Какие еще шутки! И заметь – он не из наших! Он сверху! Так что тебе все равно придется вносить его в свой поганый список – конечно, если ты не вздумаешь уморить его голодом…
Вилмер не успел договорить, как щелкнуло что-то тяжелое, металлическое, и дверь слегка приоткрылась.
– И вправду новенький? – донеслось из-за двери. – А ну, подойди, посмотрю!
Ник с опаской приблизился к щели между косяком и дверью. Нервно сглотнул: из темноты торчала стрела с жутковатым металлическим наконечником, и заряжена она была во что-то массивное и, несомненно, мощное…
– Как звать? – донеслось из мрака.
– Ник… Николас Кейси. Меня направили сюда…
Договорить он не успел: крепкая рука схватила его за брючный ремень и затащила внутрь. Грохнула щеколда. Ник оказался во мраке.
– Эй! – донеслось из-за двери. – Шон, дружище, надеюсь, ты не станешь теперь добавлять нам в паек человечинку?
– Вали отсюда, шутник! – прорычали над ухом. – Где тут выключатель, чтоб его…
Вспыхнул свет. Шон оказался неказистым, но крепким на вид, лысым, с мягкими чертами лица, гладко выбритым, в чистой синей спецовке, и вообще, выглядел он довольно благополучно. Не скажешь, что обрек себя на вечное прозябание в этой бетонной пещере. Ник присмотрелся внимательнее. Взгляд маленьких глаз Шона был чересчур резок для этого спокойного лица.
Да и самодельный арбалет в его руках не добавлял расслабленности в общении.
– Вы – Шон, – не столько спросил, сколько констатировал Ник.
– Он самый, – отозвался уборщик. – Ну, заходи, гостем будешь.
Трудно спорить с человеком, в руках которого оружие, пусть даже столь примитивное. Опыт показал, что и ножка от стола в определенной обстановке может стать средством для причинения страданий ближнему своему.
Шон и Ник двигались вдоль высоких стеллажей, заполненных картонными ящиками, блоками с банками и пластиковыми бутылками. Были здесь какие-то мешки и объемистые контейнеры, за дальней дверью виднелись большие холодильные камеры. Ник плохо разбирался в складских тонкостях, но все это богатство на фоне печального положения сотрудников сектора впечатляло.
– А вы неплохо устроились, – заметил Ник, не сводя глаз с арбалета.
Что-то мозолило глаз, настораживало в этой конструкции. Не то чтобы он боялся, но…
– О, да, неплохо, – усмехнулся Шон. – Единственный способ остановить деградацию в этом каменном мешке – держать под контролем распределение. Теперь им есть о чем думать, кроме как о мутантах, смерти и ужасах одиночества…
Шон остановился у нескольких поставленных кругом ящиков и жестом предложил сеть. Сидеть было довольно удобно. В центре, выполняя роль стола, расположился ящик размером побольше.
– Есть хочешь? – поинтересовался Шон, ловко «сервируя» стол: банка консервированной ветчины, сырная нарезка в вакуумной упаковке, затянутый пленкой хлеб для тостов, пакет с чипсами и пара банок колы.
Что характерно – выпивки уборщик не предлагал.
В животе предательски заурчало: Ник уже позабыл, когда ел в последний раз. Пожалуй, было это еще в Хьюстоне, перед посадкой в автобус. Какое-то время стресс забивал естественное чувство, но теперь привычные рефлексы возвращались. А после выпитого у Берни чувство голода только усилилось. Сглотнув слюну, Ник снова бросил взгляд на арбалет.
– Не беспокойся, – усмехнулся Шон, вскрывая банку. Вокруг распространился пьянящий запах мяса. – Если бы я хотел пристрелить тебя, то не стал бы переводить продукты.
– Интересная конструкция, – задумчиво проговорил Ник. – Я такую где-то уже видел…
– Я даже скажу тебе где, – криво улыбнулся уборщик. – В тренировочном центре. Там учат превращать в оружие все, что под руки подвернется. Верно, Ник?
Первой реакцией было – отскочить назад, швырнув ящик в собеседника, а там – по обстановке… Большого труда стоило удержать себя в руках.
– Спокойно, спокойно! – с нарочитой ленцой сказал Шон. Он, как ни в чем не бывало, сооружал сэндвич. Накрыв ломоть мяса листом сыра и ломтиком хлеба, он протянул сэндвич гостю. – Держи!
Сказано это было приказным тоном, и Ник счел за лучшее повиноваться. К тому же есть теперь хотелось просто невыносимо. Однако перед тем, как впиться в сэндвич, он спросил:
– Так вы поняли, кто я?
– Конечно, – спокойно сказал уборщик, продолжая резать ветчину большим складным ножом. – Не беспокойся: дверь плотно закрыта, никто ничего не услышит. Да и все это уже не имеет никакого значения. Ты поешь сперва, а потом разговоры.
Так Ник и поступил. Хозяин кладовой ел молча, быстро, тщательно пережевывая пищу. На лице его не было видно особого удовольствия от еды. Он ел профессионально.
Наконец с едой было покончено. Ник медленно цедил из банки колу, пристально разглядывая хозяина. Кто же он такой, этот уборщик-всезнайка?
– Что смотришь на меня, будто на привидение? – поинтересовался Шон, открывая очередную банку. – Конечно, я не телепат, но и не придурок, как здесь некоторые считают. Между прочим, мне довольно долго приходилось играть роль туповатого парня, каким и полагается быть уборщику. Поверь – это не так просто, как может показаться на первый взгляд.
– Вы – агент…
– Тихо-тихо! – Шон предостерегающе поднял руку. – Давай договоримся: имена работодателей называть не будем. Хоть они и окунули нас в это дерьмо, давай следовать старому ковбойскому правилу: умеешь считать до десяти – остановись на восьми…
Шон допил колу, вытер рукавом губы и посмотрел на гостя с какой-то добродушной насмешкой.
– Ну, что, – сказал он. – Втянули нас в историю, а?
Так и подначивало запросить у этого лысого пароль для таких вот случаев. Но здравый смысл подсказал: случай-то как раз не тот. Игры в промышленный шпионаж кончились, и началась совсем другая история.
Хотя, конечно, можно предположить, что все это – ловушка. Ловушка для наивных, неопытных агентов вроде него. Однако для ловушки выходило уж слишком закрученно: если его изначально подозревали – могли бы расколоть еще на входе в комплекс.
– Кстати, может, ты хочешь спросить у меня кодовую фразу? – поинтересовался Шон.
– Нет, но…
– «Что-то я устал, скорей бы отпуск. Пляж, море, девочки…» Так?
– Так… – согласно кивнул Ник. – «Не люблю я сидеть в четырех стенах, хочу в горы».
Пару секунд помолчали. А потом их будто прорвало. Это был на редкость неуместный и совершенно идиотский смех, – ведь только что вся сложная агентурная игра превратилась в фарс.
Шон резко прекратил смеяться – словно его выключили. В ту же секунду Ник ощутил острый приступ сомнения и осторожно спросил:
– Слушайте, Шон… Но ведь у нас считают, что никому не удалось проникнуть в «Андромеду». А вы, смотрю, зацепились здорово…
Шон задумчиво кивнул:
– Иногда меня посещают параноидальные мысли, что система вычислила меня и запечатала здесь вместе с теми, кто попался под руку. Но право же, это глупо…
– А чип? Предохранительный чип?… – Ник постучал себя по затылку.
Шон криво усмехнулся:
– Может, я потому столько и продержался, что сумел вовремя избавиться от этой штуковины. А то бы мне спалили мозги, как остальным нашим. Я всегда был против такой методики «заметания следов». Смотри!
Шон повернулся к гостю крепким бритым затылком. Там красовался уродливый красноватый валик шрама. После этого уборщик вытащил из-за воротника тонкую веревочку, на которой болталась малюсенькая металлическая пластинка, чуть почерневшая и, кажется, даже оплавившаяся.
Ник с недоверием смотрел на жутковатый сувенир.
– Я в первый же день выдрал ее у себя из башки, – пояснил Шон. – Было больно, очень больно, но я подготовился и хорошо представлял, что делаю. И она сработала вхолостую. Но после начала всей этой заварушки, когда стало ясно, что моя конспирация больше никому не нужна, я подобрал ее и теперь ношу, как сувенир. На память о том, что у меня все еще есть память!
Шон довольно рассмеялся. А Ник подумал, что его новый приятель, пожалуй, таким радикальным вмешательством действительно повредил себе мозги.
– Советую и тебе сделать то же самое, – вновь посерьезнев, сказал Шон. – Возможно, наше руководство и уверено в твоем благополучном внедрении, но если ты вовремя не выйдешь на связь или появятся какие-то подозрения – будь спокоен, мозги тебе прочистят. А я в этом совершенно не заинтересован: мне нужен вменяемый союзник, а не добродушный даун.
– Но как это сделать? – обмер Ник. – Не буду же я себе…
– Да, не каждый решится поступить так круто, – не без самодовольства поглаживая затылок, заметил Шон. – Однако у нас имеются прекрасные условия для простой и безболезненной операции. Ее вполне может провести тот же Берни – он же физиолог. Поверь, за упаковку пудинга он тебе бонусом и гланды удалит.
Шон снял с полки пыльную упаковку, протянул Нику:
– Он обожает пудинги – удивляюсь, как он не уволок отсюда весь их запас, когда начался грабеж.
– Ладно, – Ник опасливо потер затылок. – Я подумаю об этом. Но не будет ли это предательством? Как к этому отнесется руководство? Когда… То есть если мы вернемся…
– Ты что, парень, проснись! Условия игры изменились – и изменились кардинально! Теперь речь не о промышленных секретах, а о простом выживании! Это только кажется, что «Андромеда» забыла о нас, это иллюзия. Мы просто не стоим в списках ее приоритетных задач. Но дело дойдет и до нас. Мы давно уже ждем, когда сверху заявятся чистильщики и начнут наводить порядок.
– Чистильщики?
– Ну да, специальные отряды ВБ, которые получат новые вводные и начнут распределять: кого на принудительные работы, а кому – пулю в лоб. И вряд ли в такой ситуации им сильно понадобится уборщик.
– Когда я тут только появился, Вилмер напал на меня… Он думал, что я – чистильщик. Или «дезинфектор», как он выражается.
– Да, он головастый малый, хоть и пьяница.
Ник снова взглянул на Шона. Теперь ничто не напоминало в нем простого уборщика. Уверенный взгляд, ладная фигура. И как ему удалось столь радикально, прямо на глазах, изменить образ?
– Скажите, Шон, а почему вы – простой уборщик? Как я понимаю, вас хотели внедрить в ВБ «Андромеды», верно?
– Все так, – неохотно отозвался Шон. – Но когда стало ясно, что все валится, пришлось импровизировать. Я еще успел избавиться от чипа – у меня была такая медицинская штуковина, армейский мини-робот для удаления осколков в полевых условиях. А ребята в один миг из классных спецов превратились в овощи…
Шон помолчал. Лицо его оставалось неподвижным, только желваки вздувались.
– Тогда я еще не понимал, к чему все идет, – продолжил он. – А потому решил переиграть ситуацию и подался в технический персонал. Думал, мне крупно повезло: проник в святая святых, осталось дождаться более удачливого агента-спеца, которому я мог бы помочь в дальнейшем.
Он улыбнулся, подмигнул Нику:
– Если бы все пошло, как я задумал, мы бы вдвоем таких дел наворотили! Представь: на одном объекте ты, спец, и я – опытный оперативник…
Шон тихо рассмеялся. Посерьезнев, добавил:
– Но, похоже, нас просто подставили. Иногда мне кажется, что руководство создает лишь видимость оперативной работы, а на деле – просто сливает сотрудников конкурентам.
– И Берни говорит то же самое, – подхватил Ник. – Видимость работы… Постойте… Вы думаете, что существует лишь видимость промышленной разведки? Что «Старлайт Биотек» просто сливает своих агентов Корпорации? Но это… Вы считаете, что оба промышленных гиганта в сговоре?!
– Ничего я не считаю, – устало отмахнулся Шон, скривившись, как от головной боли. – Все это пустые предположения.
– Постойте, но если корпорации в сговоре – выходит, они совместно, тайно…
– Монополизируют рынок, ты хочешь сказать? Что ж, вполне возможно.
– Или противопоставляют себя правительствам… – добавил Ник.
– Все, хватит об этом! – решительно отрезал Шон. – Ей-богу, все это не нашего ума дело. Давай поговорим о главном.
– И что же главное?
– Странный вопрос. Главное – как выбраться отсюда. Хочешь еще колы?
Ник молча кивнул. Открыл банку и стал смаковать знакомый с детства вкус. Разум подсказывал: все это – жуткая химия, но центры удовольствия жадно твердили – «вкуснятина!».
– Вы и впрямь решили выбираться через клоаку? – поинтересовался Ник.
– Другого варианта просто нет, – отозвался Шон. – Знаю: и неприятно, и крайне рискованно, но это – наш единственный шанс.
– Откуда у вас эта уверенность, – Ник невольно поежился, – что там вообще можно выжить? Никто ведь в это не верит.
– Я же уборщик, – усмехнулся Шон. – Кому, как не мне, знать устройство канализации. Однако я не простой уборщик, сам понимаешь. И поверь, мне приходилось выбираться из задниц похуже этой. Честно говоря, не объявись ты, я бы вскоре попытался выбраться отсюда в одиночку. Хоть это было бы и не так весело.
8
Первым делом решено было избавиться от чипа. Ник всерьез обеспокоился по поводу отношения к нему собственных работодателей: настолько все было странно, противоречиво и непонятно. А потому с тяжелым сердцем, но лег «под нож» физиолога.
– Я, конечно, не нейрохирург, – оглядывая на большом экране томографию мозга, заметил Берни, на лице которого небрежно болталась дезинфекционная маска, а на руках были тонкие латексные перчатки. – Но не вижу тут особых проблем. В крайнем случае, просто станешь веселее смотреть на этот мир.
– Мне не нравятся такие шутки! – проворчал Ник. – А почему этот операционный стол такой короткий?
– Это не операционный, это лабораторный стол, – пояснил физиолог, гремя инструментами в сверкающем металлическом ящике. – Раньше мы здесь собак резали. Опыты, понимаешь ли…
– Приятно слышать, – вяло отозвался Ник. Наркотик уже начал действовать. – А где теперь эти собаки?
– Собаки, свиньи, кролики, крысы… Там, где и полагается быть отходам экспериментов. В клоаке.
Ника передернуло. Ему все меньше хотелось следовать безумному плану фальшивого уборщика.
Над ухом явственно звякнуло что-то металлическое. Ник насторожился:
– А что, общий наркоз мне не положен?
– Ты же биохимик, мон шер, должен понимать – примериваясь миниатюрной медицинской дрелью, отозвался Берни. Снова взглянул на экран. – Я тебе вколол такую штуку, что твоим нервным окончаниям не до боли: у них вечеринка, они кайфуют и занимаются беспорядочным сексом.
– Очень смешно…
– Если интересно: я только что просверлил тебе теменную кость.
– Только без подробностей, умоляю!
– Да собственно… Погоди-ка… Да, вот и все.
В стеклянную посудину перед носом Ника, звякнув, упала окровавленная железка.
– Видишь – я даже не спрашиваю, что это такое, – хмыкнул Берни. – Упаковка великолепного консервированного пудинга навсегда подавила мой интерес в этом направлении… Погоди, не дергайся! Сейчас я заткну тебе дырку в черепе активной плексомассой – к утру она примет форму, срастется, затвердеет и будет как родная. Скажи спасибо Корпорации и ее нанотехнологиям!
– Аминь, – буркнул Ник.
– Теперь зашить… Эх, сестрички у нас нет – некому нитку откусить. Ну, да ладно… Все, свободен.
– Что, уже можно вставать?
– Вполне. Только не стоит сегодня биться головой о стены, подымать штангу и вообще напрягаться. Лучше расслабься и прочувствуй до конца всю прелесть анестезии…
* * *
Расслабиться в этот день все-таки не удалось.
Ник стоял посреди кладовой. Его все еще пошатывало, он осторожно трогал повязку на затылке и пытался понять: такой ли он, как прежде, или же стал чуток идиотом.
– Значит, так, напарник, – говорил тем временем Шон, тщательно собирая компактный рюкзак. – Прежде чем отправляться в наше романтическое путешествие, нужно нанести еще один визит.
– К кому?
– К Томасу.
– Зачем?
– Нам нужен пистолет.
Ник с опаской посмотрел на уборщика. Поинтересовался:
– Но зачем нам оружие? Ведь мы собираемся уходить…
– Я, конечно, не нейрохирург, – оглядывая на большом экране томографию мозга, заметил Берни, на лице которого небрежно болталась дезинфекционная маска, а на руках были тонкие латексные перчатки. – Но не вижу тут особых проблем. В крайнем случае, просто станешь веселее смотреть на этот мир.
– Мне не нравятся такие шутки! – проворчал Ник. – А почему этот операционный стол такой короткий?
– Это не операционный, это лабораторный стол, – пояснил физиолог, гремя инструментами в сверкающем металлическом ящике. – Раньше мы здесь собак резали. Опыты, понимаешь ли…
– Приятно слышать, – вяло отозвался Ник. Наркотик уже начал действовать. – А где теперь эти собаки?
– Собаки, свиньи, кролики, крысы… Там, где и полагается быть отходам экспериментов. В клоаке.
Ника передернуло. Ему все меньше хотелось следовать безумному плану фальшивого уборщика.
Над ухом явственно звякнуло что-то металлическое. Ник насторожился:
– А что, общий наркоз мне не положен?
– Ты же биохимик, мон шер, должен понимать – примериваясь миниатюрной медицинской дрелью, отозвался Берни. Снова взглянул на экран. – Я тебе вколол такую штуку, что твоим нервным окончаниям не до боли: у них вечеринка, они кайфуют и занимаются беспорядочным сексом.
– Очень смешно…
– Если интересно: я только что просверлил тебе теменную кость.
– Только без подробностей, умоляю!
– Да собственно… Погоди-ка… Да, вот и все.
В стеклянную посудину перед носом Ника, звякнув, упала окровавленная железка.
– Видишь – я даже не спрашиваю, что это такое, – хмыкнул Берни. – Упаковка великолепного консервированного пудинга навсегда подавила мой интерес в этом направлении… Погоди, не дергайся! Сейчас я заткну тебе дырку в черепе активной плексомассой – к утру она примет форму, срастется, затвердеет и будет как родная. Скажи спасибо Корпорации и ее нанотехнологиям!
– Аминь, – буркнул Ник.
– Теперь зашить… Эх, сестрички у нас нет – некому нитку откусить. Ну, да ладно… Все, свободен.
– Что, уже можно вставать?
– Вполне. Только не стоит сегодня биться головой о стены, подымать штангу и вообще напрягаться. Лучше расслабься и прочувствуй до конца всю прелесть анестезии…
* * *
Расслабиться в этот день все-таки не удалось.
Ник стоял посреди кладовой. Его все еще пошатывало, он осторожно трогал повязку на затылке и пытался понять: такой ли он, как прежде, или же стал чуток идиотом.
– Значит, так, напарник, – говорил тем временем Шон, тщательно собирая компактный рюкзак. – Прежде чем отправляться в наше романтическое путешествие, нужно нанести еще один визит.
– К кому?
– К Томасу.
– Зачем?
– Нам нужен пистолет.
Ник с опаской посмотрел на уборщика. Поинтересовался:
– Но зачем нам оружие? Ведь мы собираемся уходить…