— Вы нас в плен не взяли! Не имеете права! — кричал командир, толкая плечом половицу.
— Мальчики! Дорогие! — отвечала Катя, беспокойно ёрзая на подпрыгивающей табуретке. — Потерпите до утра! Там и постелька есть внизу — поспите!
— Спи сама! — вопил из-под пола Цыган. — Как бандитов, в тюрьму засадили!
— Издевательство настоящее! — вторил ему Мика тонким голосом.
Когда в подвал долетели звуки боя, мальчишки притихли.
— Поняли теперь? — донёсся голос Кати. — Убить могут! А вы — герои, вас охранять приказано!..
Дав несколько артиллерийских залпов по казармам и домам, в которых были сосредоточены основные силы колчаковского гарнизона, бронепоезд вышел за станцию и сделал короткую остановку. Наводчика Петрова переместили к пулемёту рядом с постом командира. Это предусмотрительное распоряжение Платайса оправдало себя уже на следующей станции.
Когда бронепоезд на медленном ходу подошёл к тёмной платформе, впереди загорелся красный глазок семафора — путь на запад был закрыт.
Из вокзала выскочил офицер, крикнул:
— Что там у вас происходит? Мы слышали канонаду!.. И телеграф не работает!
Платайс подмигнул Петрову. Георгиевский кавалер высунулся из двери вагона так, чтобы видны были кресты.
— Это мы, ваше благородие, партизан пугнули! Обнаглели: подошли к самому городу и телеграфные столбы повалили!
— Ну и что? — тревожно спросил офицер.
— Не беспокойтесь! Добивают их наши! — ответил Петров.
В подтверждение его слов с востока долетела приглушённая расстоянием пулемётная очередь.
Красный глаз сменился зелёным. Бронепоезд снова двинулся к фронту.
А бой в городе ещё продолжался. Остатки колчаковского гарнизона, преследуемые партизанами и рабочей дружиной, откатились к окраине и залегли в канаве за мастерской жестянщика. Длинными очередями строчил пулемёт, прижимая наступающих к земле.
Командир отряда Торгашов выслал две группы партизан в обход колчаковцев. Стрельба разгорелась и на флангах. Мастерская попала под перекрестный огонь. Со звоном полетели выбитые пулями стекла.
Катя отбросила ногой табуретку и упала на пол.
— Спускайся сюда! — услышала она горячий шёпот Трясогузки.
— Ничего! — ответила Катя. — Сейчас наши заберут их в плен!
Но пулемёт колчаковцев продолжал строчить, пока дружное «ура» не заглушило его. Партизаны и рабочие бросились в атаку. Звуки стрельбы стали отдаляться. На пустыре стонали раненые.
Катя выглянула из окна. Недалеко от крыльца лежал партизан. Чуть подальше — ещё двое. На доске, перекинутой через лужу, сидел рабочий и зубами затягивал на руке жгут.
Сдёрнув с окна занавеску, Катя выбежала из мастерской.
Не прошло и минуты, как приподнялась половица. В тёмной щели блеснули три пары любопытных и немножко испуганных глаз.
— Ушла! — шепнул Трясогузка. — Нажимай!
Общими усилиями доска с верстаком была сдвинута в сторону. Мальчишки на четвереньках добрались до окна. Перестрелка долетала откуда-то из леса. Катя перевязывала партизана, лежавшего у крыльца.
— Тикаем! — предложил Цыган.
— Куда? — удивился Мика.
— В штаб! Там нас никто не найдёт!
— От своих прятаться? — спросил Мика. — Город теперь наш! Теперь все по-честному будет!
— А продовольствие? — забеспокоился Цыган.
— Передадим Советской власти!
— Склад передадим! — согласился Трясогузка. — А сами?
— Чего сами? — не понял Мика.
— Армию что, распустим? — гневно спросил Трясогузка. — Вместо командира нянька у вас будет! Сопельки вытирать! За ручку водить!
Мику эта перспектива не огорчила.
— Зато она драться не будет! — сказал он.
— Эх ты! — уничтожающе произнёс Трясогузка и вдруг изменил тон: — А хочешь, я откажусь от командира? Не очень-то мне это нужно! Все будём бойцами! Ни одного леща не отпущу!
Цыган недоверчиво улыбнулся.
— А если отпустишь? — спросил Мика.
— Руби мне руку! Разрешаю! — воскликнул Трясогузка, но, подумав, добавил: — Нет! Руку, пожалуй, не стоит! Рука ещё пригодится: Колчак-то жив! Да мы только в одном городе и победили! А знаешь, сколько городов беляки заняли? Говорят, они и в Крыму сидят, жрут твои ананасы и косточки в море выплёвывают!
Эту речь командир произнёс специально для Мики. Трясогузка знал, что Цыган легче переносит жизнь беспризорника.
Главное — уговорить Мику, и тогда армия не распадётся.
Нарисованная командиром картина поразила Мику. Он представил себе, как беляки едят ананасы. Для больной матери отец не мог достать эти чудодейственные фрукты, а беляки объедаются ими! Да ещё и косточки в море выплёвывают! Не знал Мика, что нет в ананасах косточек.
Трясогузка перешёл в наступление.
— Есть у меня начальник штаба или нет?
— Есть! — по привычке ответил Мика.
Трясогузка выхватил из горна уголь.
— Держи и пиши!.. Вот тут! — он указал на сдвинутую половицу. — Пиши так: «Ушли добивать Колчака. Продовольствие передаём Советской власти. Склад найдёте за речкой, под сгоревшим домом. Армия Трясогузки».
Когда Катя перевязала раненых и вернулась в мастерскую, ребят уже не было.
— Мальчики! Дорогие! — отвечала Катя, беспокойно ёрзая на подпрыгивающей табуретке. — Потерпите до утра! Там и постелька есть внизу — поспите!
— Спи сама! — вопил из-под пола Цыган. — Как бандитов, в тюрьму засадили!
— Издевательство настоящее! — вторил ему Мика тонким голосом.
Когда в подвал долетели звуки боя, мальчишки притихли.
— Поняли теперь? — донёсся голос Кати. — Убить могут! А вы — герои, вас охранять приказано!..
Дав несколько артиллерийских залпов по казармам и домам, в которых были сосредоточены основные силы колчаковского гарнизона, бронепоезд вышел за станцию и сделал короткую остановку. Наводчика Петрова переместили к пулемёту рядом с постом командира. Это предусмотрительное распоряжение Платайса оправдало себя уже на следующей станции.
Когда бронепоезд на медленном ходу подошёл к тёмной платформе, впереди загорелся красный глазок семафора — путь на запад был закрыт.
Из вокзала выскочил офицер, крикнул:
— Что там у вас происходит? Мы слышали канонаду!.. И телеграф не работает!
Платайс подмигнул Петрову. Георгиевский кавалер высунулся из двери вагона так, чтобы видны были кресты.
— Это мы, ваше благородие, партизан пугнули! Обнаглели: подошли к самому городу и телеграфные столбы повалили!
— Ну и что? — тревожно спросил офицер.
— Не беспокойтесь! Добивают их наши! — ответил Петров.
В подтверждение его слов с востока долетела приглушённая расстоянием пулемётная очередь.
Красный глаз сменился зелёным. Бронепоезд снова двинулся к фронту.
А бой в городе ещё продолжался. Остатки колчаковского гарнизона, преследуемые партизанами и рабочей дружиной, откатились к окраине и залегли в канаве за мастерской жестянщика. Длинными очередями строчил пулемёт, прижимая наступающих к земле.
Командир отряда Торгашов выслал две группы партизан в обход колчаковцев. Стрельба разгорелась и на флангах. Мастерская попала под перекрестный огонь. Со звоном полетели выбитые пулями стекла.
Катя отбросила ногой табуретку и упала на пол.
— Спускайся сюда! — услышала она горячий шёпот Трясогузки.
— Ничего! — ответила Катя. — Сейчас наши заберут их в плен!
Но пулемёт колчаковцев продолжал строчить, пока дружное «ура» не заглушило его. Партизаны и рабочие бросились в атаку. Звуки стрельбы стали отдаляться. На пустыре стонали раненые.
Катя выглянула из окна. Недалеко от крыльца лежал партизан. Чуть подальше — ещё двое. На доске, перекинутой через лужу, сидел рабочий и зубами затягивал на руке жгут.
Сдёрнув с окна занавеску, Катя выбежала из мастерской.
Не прошло и минуты, как приподнялась половица. В тёмной щели блеснули три пары любопытных и немножко испуганных глаз.
— Ушла! — шепнул Трясогузка. — Нажимай!
Общими усилиями доска с верстаком была сдвинута в сторону. Мальчишки на четвереньках добрались до окна. Перестрелка долетала откуда-то из леса. Катя перевязывала партизана, лежавшего у крыльца.
— Тикаем! — предложил Цыган.
— Куда? — удивился Мика.
— В штаб! Там нас никто не найдёт!
— От своих прятаться? — спросил Мика. — Город теперь наш! Теперь все по-честному будет!
— А продовольствие? — забеспокоился Цыган.
— Передадим Советской власти!
— Склад передадим! — согласился Трясогузка. — А сами?
— Чего сами? — не понял Мика.
— Армию что, распустим? — гневно спросил Трясогузка. — Вместо командира нянька у вас будет! Сопельки вытирать! За ручку водить!
Мику эта перспектива не огорчила.
— Зато она драться не будет! — сказал он.
— Эх ты! — уничтожающе произнёс Трясогузка и вдруг изменил тон: — А хочешь, я откажусь от командира? Не очень-то мне это нужно! Все будём бойцами! Ни одного леща не отпущу!
Цыган недоверчиво улыбнулся.
— А если отпустишь? — спросил Мика.
— Руби мне руку! Разрешаю! — воскликнул Трясогузка, но, подумав, добавил: — Нет! Руку, пожалуй, не стоит! Рука ещё пригодится: Колчак-то жив! Да мы только в одном городе и победили! А знаешь, сколько городов беляки заняли? Говорят, они и в Крыму сидят, жрут твои ананасы и косточки в море выплёвывают!
Эту речь командир произнёс специально для Мики. Трясогузка знал, что Цыган легче переносит жизнь беспризорника.
Главное — уговорить Мику, и тогда армия не распадётся.
Нарисованная командиром картина поразила Мику. Он представил себе, как беляки едят ананасы. Для больной матери отец не мог достать эти чудодейственные фрукты, а беляки объедаются ими! Да ещё и косточки в море выплёвывают! Не знал Мика, что нет в ананасах косточек.
Трясогузка перешёл в наступление.
— Есть у меня начальник штаба или нет?
— Есть! — по привычке ответил Мика.
Трясогузка выхватил из горна уголь.
— Держи и пиши!.. Вот тут! — он указал на сдвинутую половицу. — Пиши так: «Ушли добивать Колчака. Продовольствие передаём Советской власти. Склад найдёте за речкой, под сгоревшим домом. Армия Трясогузки».
Когда Катя перевязала раненых и вернулась в мастерскую, ребят уже не было.
НА ПЕРЕДОВОЙ
Полк латышских стрелков занимал оборону на западном берегу мелкой, но довольно широкой реки. На восточном окопались колчаковцы. Наблюдательный пункт полка был устроен на колокольне. В обычные дни там дежурили два стрелка.
В ночь на Первое мая на колокольню поднялись командир и комиссар. Ждали, когда появится бронепоезд.
В донесениях, переправленных через фронт, Платайс сообщал, что операция развивается успешно. Но командир и комиссар провели бессонную ночь. Особенно тревожно стало после того, как на востоке пророкотали орудия. В полку знали, как будут развиваться события. Пушечные выстрелы не были неожиданными. И все же…
Днём с колокольни в хороший бинокль далеко вглубь просматривалась вражеская оборона. А ночью в темноте лишь изредка мелькали крохотные искорки. Не разберёшь, далеко ли вспыхнул огонёк или совсем рядом, спичка ли загорелась или померещилось от напряжения.
Комиссар опустил бесполезный бинокль, щёлкнул крышкой часов, посмотрел на стрелки.
— Рано, — сказал командир полка.Не нервничай!
Комиссар и командир давно знали друг друга и разговаривали между собой попросту.
— А ты не нервничаешь? — отозвался комиссар.
— Что наши нервы! Вот ему нервы нужны!
Комиссар понял: ему — это Платайсу.
— Удивительный человек, — произнёс комиссар. — Кажется, знал его от макушки до пяток. А он повернулся другим боком — и не узнать!.. Кто он — Платайс? Учитель. Латышских ребятишек русскому языку обучал. Педант, говорят, был страшный. Запятую не там поставит какой-нибудь Арвид или Изольда — двойка!.. Профессия, конечно, благородная, уважаемая. Но кто бы подумал, что в учителе сидит талантливый отважный разведчик?
— Подожди про талант говорить! — возразил командир полка.
— Нечего ждать! Ты только подумай! Перед самой революцией похоронил жену. Недавно потерял сына. Самого чуть колчаковцы не расстреляли — чудом спасся! И жив человек, и духом не пал, и в логово врага пошёл спокойно, как в школу на урок!
— Как это у Тургенева сказано? — улыбнулся командир полка. — Аркадий, не говори красиво!.. Так, что ли?
— Буду! — комиссар рубанул рукой по воздуху. — Нет таких слов, которые не заслужил бы человек!.. Я ведь не только о Платайсе…
И снова командир и комиссар взялись за бинокли.
Колчаковцы раньше заметили бронепоезд. Он шёл медленно, и только искры из трубы паровоза выдали его появление. В окопах зашевелились, готовясь к броску через реку. Шквальный огонь бронепоезда должен был подавить огневые точки латышского полка, посеять панику. Колчаковцы радовались. Легко наступать после мощной артиллерийской подготовки.
Вскоре бронепоезд заметили и на колокольне.
— По Платайсу хоть часы проверяй! — сказал комиссар.
Темноту прорезали яркие снопы пламени — это ударили пушки бронепоезда. Снаряды ложились точно по первой линии колчаковских окопов. Заработали и пулемёты.
— Дать сигнал! — приказал командир полка.
Один из наблюдателей подбежал к колоколу. Набат поднял латышских стрелков в атаку.
В ночь на Первое мая на колокольню поднялись командир и комиссар. Ждали, когда появится бронепоезд.
В донесениях, переправленных через фронт, Платайс сообщал, что операция развивается успешно. Но командир и комиссар провели бессонную ночь. Особенно тревожно стало после того, как на востоке пророкотали орудия. В полку знали, как будут развиваться события. Пушечные выстрелы не были неожиданными. И все же…
Днём с колокольни в хороший бинокль далеко вглубь просматривалась вражеская оборона. А ночью в темноте лишь изредка мелькали крохотные искорки. Не разберёшь, далеко ли вспыхнул огонёк или совсем рядом, спичка ли загорелась или померещилось от напряжения.
Комиссар опустил бесполезный бинокль, щёлкнул крышкой часов, посмотрел на стрелки.
— Рано, — сказал командир полка.Не нервничай!
Комиссар и командир давно знали друг друга и разговаривали между собой попросту.
— А ты не нервничаешь? — отозвался комиссар.
— Что наши нервы! Вот ему нервы нужны!
Комиссар понял: ему — это Платайсу.
— Удивительный человек, — произнёс комиссар. — Кажется, знал его от макушки до пяток. А он повернулся другим боком — и не узнать!.. Кто он — Платайс? Учитель. Латышских ребятишек русскому языку обучал. Педант, говорят, был страшный. Запятую не там поставит какой-нибудь Арвид или Изольда — двойка!.. Профессия, конечно, благородная, уважаемая. Но кто бы подумал, что в учителе сидит талантливый отважный разведчик?
— Подожди про талант говорить! — возразил командир полка.
— Нечего ждать! Ты только подумай! Перед самой революцией похоронил жену. Недавно потерял сына. Самого чуть колчаковцы не расстреляли — чудом спасся! И жив человек, и духом не пал, и в логово врага пошёл спокойно, как в школу на урок!
— Как это у Тургенева сказано? — улыбнулся командир полка. — Аркадий, не говори красиво!.. Так, что ли?
— Буду! — комиссар рубанул рукой по воздуху. — Нет таких слов, которые не заслужил бы человек!.. Я ведь не только о Платайсе…
И снова командир и комиссар взялись за бинокли.
Колчаковцы раньше заметили бронепоезд. Он шёл медленно, и только искры из трубы паровоза выдали его появление. В окопах зашевелились, готовясь к броску через реку. Шквальный огонь бронепоезда должен был подавить огневые точки латышского полка, посеять панику. Колчаковцы радовались. Легко наступать после мощной артиллерийской подготовки.
Вскоре бронепоезд заметили и на колокольне.
— По Платайсу хоть часы проверяй! — сказал комиссар.
Темноту прорезали яркие снопы пламени — это ударили пушки бронепоезда. Снаряды ложились точно по первой линии колчаковских окопов. Заработали и пулемёты.
— Дать сигнал! — приказал командир полка.
Один из наблюдателей подбежал к колоколу. Набат поднял латышских стрелков в атаку.
ВСТРЕЧА
В обороне колчаковцев образовалась широкая брешь. Войска при поддержке бронепоезда смяли белогвардейцев и продвинулись вперёд километров на пятнадцать. Городок, в котором родилась армия Трясогузки, был освобождён.
К станции подъехал бронепоезд.
Тимофей Егорович — бывший обходчик, а теперь начальник станции — встретил его зелёным флажком. Старик раздобыл где-то форменную железнодорожную фуражку и выглядел очень представительно.
На платформу выскочил Платайс, приказал проверить ходовую часть и подошёл к начальнику станции.
— Телефон у вас работает, товарищ?
— Как же! Все на полном ходу! Связь восстановлена! — ответил старик. — А только здороваться со знакомыми надо!
Платайс пригляделся, узнал Тимофея Егоровича, удивлённо сказал:
— Простите, товарищ начальник станции! Я вас раньше в такой форме не встречал!
— То раньше! А ну-ка, оглянись! Раньше ты это видел?
Над фабричной трубой развевался красный флаг.
— Успели? — воскликнул Платайс.
— Мы все успеем! — гордо ответил старик. — А телефон там. — Тимофей Егорович указал на дверь с надписью «Начальник станции». — Только ручку мне не сломай!..
Кондрат Васильевич сидел в кабинете полковника и с негодованием перекатывал по столу отточенный ещё адъютантом карандаш. Николай тоже сердито смотрел на сестру.
— Проворонила таких ребят!
Кондрат Васильевич отшвырнул карандаш.
— Раненые же! — оправдывалась Катя.
— За раненых спасибо! А люк надо было завалить тяжестью, голова садовая!.. Где их теперь найдёшь?.. Звать-то хоть узнала как?
— А у них прозвища! Только младшего по имени называли: не то Минька, не то Мишка…
Зазвонил телефон.
— Да! — бросил в трубку Кондрат Васильевич. — Да, ревком!.. Ну, слушаю!
Говорил Платайс.
— Помните, Кондрат Васильевич, я про беспризорников у вас спрашивал?
— Помню!.. Разберёмся малость — и о них побеспокоимся, товарищ Платайс! — ответил Кругов.
— Это очень хорошо!подхватил Платайс.О них надо позаботиться! А я вас прошу, Кондрат Васильевич…
Трубка замолчала.
— Проси! Проси, не бойся! — крикнул Крутов.
— Сын у меня пропал! — тихо сказал Платайс. — Вам, конечно, некогда… Я понимаю… А все же посмотрите среди беспризорников…
— Звать как?.. Как его звать? — спросил Кондрат Васильевич.
— Мика, — послышалось в трубке.
— Как, как? — переспросил Крутов, скосив на Катю сердитые глаза.
На станции проревел бронепоезд. Здесь, в особняке, его гудок не оглушал. А в комнате, откуда разговаривал Платайс, могучая паровозная глотка заставила дребезжать стекла. Бронепоезд настойчиво звал командира. Платайс повесил телефонную трубку и вышел на платформу.
А с другой стороны по путям к бронепоезду пробирались трое беспризорников.
— Вот увидите, возьмут в разведчики! — горячо шептал Трясогузка.
— Только бы со станции удрать!
Вдоль бронепоезда шёл рабочий. Ребята спрятались за кучу шлака. На каждом вагоне рабочий писал мелом: «Да здравствует власть Советов». Он сделал три таких надписи, бросил мел и вернулся на платформу.
— За мной! — шепнул Трясогузка.
Мальчишки подбежали к последнему вагону. Мика подхватил кусок мела. Трясогузка упёрся руками в броню.
— Полезайте!
Цыган вскочил ему на плечи и, цепляясь за большие заклёпки, влез на крышу.
Мика тоже забрался на командира, но что-то замешкался.
— Скорей! — приказал Трясогузка.
— Сейчас! — ответил Мика, дорисовывая восклицательный знак после слова «Советов».
На крыше они улеглись рядом и замерли.
Платформа опустела.
К Тимофею Егоровичу подошёл Платайс, пожал ему руку и побежал к паровозу.
Мика вздрогнул и приподнялся на руках. Трясогузка хлопнул его по затылку, прижал к крыше.
— Па-па! — протяжно крикнул Мика.
Платайс остановился, изумлённо повертел головой.
Мика крикнул ещё раз, но бронепоезд тронулся.
Платайс вскочил в дверь и с тревогой окинул взглядом платформу, привокзальные постройки.
— Показалось! — прошептал он.
Но крик слышал и Тимофей Егорович. Он не мог понять, откуда раздался голос мальчишки, пока не увидел на крыше заднего вагона трех беспризорников.
— Стой! Держи! Слазьте! — завопил начальник станции и, сердито размахивая руками, побежал по платформе за уходящим бронепоездом.
Платайс заметил старика, который указывал на крышу заднего вагона. «Что там такое?» — подумал Платайс.
А Тимофей Егорович добежал до конца платформы и остановился. Платайс влез на крышу бронепоезда. До старика долетело:
— Мика! Сынок!
Платайс, как мальчишка, перепрыгивал с вагона на вагон.
К станции подъехал бронепоезд.
Тимофей Егорович — бывший обходчик, а теперь начальник станции — встретил его зелёным флажком. Старик раздобыл где-то форменную железнодорожную фуражку и выглядел очень представительно.
На платформу выскочил Платайс, приказал проверить ходовую часть и подошёл к начальнику станции.
— Телефон у вас работает, товарищ?
— Как же! Все на полном ходу! Связь восстановлена! — ответил старик. — А только здороваться со знакомыми надо!
Платайс пригляделся, узнал Тимофея Егоровича, удивлённо сказал:
— Простите, товарищ начальник станции! Я вас раньше в такой форме не встречал!
— То раньше! А ну-ка, оглянись! Раньше ты это видел?
Над фабричной трубой развевался красный флаг.
— Успели? — воскликнул Платайс.
— Мы все успеем! — гордо ответил старик. — А телефон там. — Тимофей Егорович указал на дверь с надписью «Начальник станции». — Только ручку мне не сломай!..
* * *
Кондрат Васильевич сидел в кабинете полковника и с негодованием перекатывал по столу отточенный ещё адъютантом карандаш. Николай тоже сердито смотрел на сестру.
— Проворонила таких ребят!
Кондрат Васильевич отшвырнул карандаш.
— Раненые же! — оправдывалась Катя.
— За раненых спасибо! А люк надо было завалить тяжестью, голова садовая!.. Где их теперь найдёшь?.. Звать-то хоть узнала как?
— А у них прозвища! Только младшего по имени называли: не то Минька, не то Мишка…
Зазвонил телефон.
— Да! — бросил в трубку Кондрат Васильевич. — Да, ревком!.. Ну, слушаю!
Говорил Платайс.
— Помните, Кондрат Васильевич, я про беспризорников у вас спрашивал?
— Помню!.. Разберёмся малость — и о них побеспокоимся, товарищ Платайс! — ответил Кругов.
— Это очень хорошо!подхватил Платайс.О них надо позаботиться! А я вас прошу, Кондрат Васильевич…
Трубка замолчала.
— Проси! Проси, не бойся! — крикнул Крутов.
— Сын у меня пропал! — тихо сказал Платайс. — Вам, конечно, некогда… Я понимаю… А все же посмотрите среди беспризорников…
— Звать как?.. Как его звать? — спросил Кондрат Васильевич.
— Мика, — послышалось в трубке.
— Как, как? — переспросил Крутов, скосив на Катю сердитые глаза.
На станции проревел бронепоезд. Здесь, в особняке, его гудок не оглушал. А в комнате, откуда разговаривал Платайс, могучая паровозная глотка заставила дребезжать стекла. Бронепоезд настойчиво звал командира. Платайс повесил телефонную трубку и вышел на платформу.
А с другой стороны по путям к бронепоезду пробирались трое беспризорников.
— Вот увидите, возьмут в разведчики! — горячо шептал Трясогузка.
— Только бы со станции удрать!
Вдоль бронепоезда шёл рабочий. Ребята спрятались за кучу шлака. На каждом вагоне рабочий писал мелом: «Да здравствует власть Советов». Он сделал три таких надписи, бросил мел и вернулся на платформу.
— За мной! — шепнул Трясогузка.
Мальчишки подбежали к последнему вагону. Мика подхватил кусок мела. Трясогузка упёрся руками в броню.
— Полезайте!
Цыган вскочил ему на плечи и, цепляясь за большие заклёпки, влез на крышу.
Мика тоже забрался на командира, но что-то замешкался.
— Скорей! — приказал Трясогузка.
— Сейчас! — ответил Мика, дорисовывая восклицательный знак после слова «Советов».
На крыше они улеглись рядом и замерли.
Платформа опустела.
К Тимофею Егоровичу подошёл Платайс, пожал ему руку и побежал к паровозу.
Мика вздрогнул и приподнялся на руках. Трясогузка хлопнул его по затылку, прижал к крыше.
— Па-па! — протяжно крикнул Мика.
Платайс остановился, изумлённо повертел головой.
Мика крикнул ещё раз, но бронепоезд тронулся.
Платайс вскочил в дверь и с тревогой окинул взглядом платформу, привокзальные постройки.
— Показалось! — прошептал он.
Но крик слышал и Тимофей Егорович. Он не мог понять, откуда раздался голос мальчишки, пока не увидел на крыше заднего вагона трех беспризорников.
— Стой! Держи! Слазьте! — завопил начальник станции и, сердито размахивая руками, побежал по платформе за уходящим бронепоездом.
Платайс заметил старика, который указывал на крышу заднего вагона. «Что там такое?» — подумал Платайс.
А Тимофей Егорович добежал до конца платформы и остановился. Платайс влез на крышу бронепоезда. До старика долетело:
— Мика! Сынок!
Платайс, как мальчишка, перепрыгивал с вагона на вагон.
ЧАСТЬ 2
СНОВА В «АРМИИ»
Недалеко от озера Байкал есть небольшая станция. В одном из бревенчатых домиков, разбросанных вдоль железной дороги, расквартировалась вся армия Трясогузки. Как только разгромили Колчака, так и привёз Платайс трех мальчишек на эту станцию.
Жили в домике два старых учителя — муж и жена. Платайс знал их давно. У них он и оставил ребят. Старики строгие — не разбалуешься, но зато научиться у них можно было многому.
Платайс пробыл на станции недолго. Уезжая в свою часть, он сказал ребятам:
— Сейчас у меня три сына. Мне бы хотелось, чтобы мы всегда были вчетвером. Но это не от меня зависит. Кто будет плохо учиться, тому придётся распрощаться с нашей семьёй. Нам неучи не нужны!..
Мальчишки мечтали стать разведчиками, а пришлось взяться за тетрадки. Уроки начались сразу же после отъезда Платайса. Соскучившись по любимому делу, старики превратили свой дом в настоящую школу со звонком-будильником, с большими и маленькими переменами, с классным журналом, с пятибалльной системой оценок.
Первое время даже Мике было трудновато, а Цыгану и Трясогузке такая жизнь казалась нестерпимо тягостной. Они с тоской поглядывали на проходившие мимо поезда и, вздыхая, вспоминали вольную беспризорную «житуху». Убежали бы мальчишки от стариков, но Мика не соглашался…
Так прошла зима. Наступила весна. Однажды ночью с товарного поезда, притормозившего у станции, спрыгнул Платайс.
Мальчишки спали и не слышали, как он постучал в дверь и потом долго разговаривал со стариками. Платайсу нужно было забрать с собой Мику. На какое время и зачем, он не мог объяснить. Сказал только, что это совершенно необходимо.
Старая учительница покачала седой головой.
— Невозможно.
— Почему? — удивился Платайс.
— Двое других убегут.
Ребята думали, что их тайные помыслы не известны приютившим их старикам, но Мария Федоровна и Геннадий Петрович за свою жизнь много повидали разных мальчишек и научились разгадывать их секреты.
— Обязательно убегут! — подтвердил Геннадий Петрович. — Нам за ними не уследить.
Платайс долго не раздумывал. Этой же ночью было решено, что Цыгана и Трясогузку временно отправят в детдом. Оттуда убежать не так просто. А когда вернётся Мика, три друга опять поселятся в домике старых учителей…
Утром зазвонил будильник, и день начался, словно ничего и не произошло. Платайса уже не было, и мальчишки так никогда и не узнали о его ночном приезде. Он вернулся дня через два с какой-то молодой красивой женщиной в кожаной куртке, в высоких кожаных сапожках. Было в ней что-то необычное — удивительная лёгкость, плавность. А Платайс показался мальчишкам более суровым, чем обычно. Он увёл ребят в комнату и запер дверь.
— Садитесь! — произнёс он так, что мальчишкам стало не по себе. — Начнём наш семейный совет… Мне требуется помощник… Один! И вы сами выберете, кто поедет со мной.
Мика и Цыган вскочили, но Трясогузка схватил их сзади за рукава и заставил сесть.
— Нечего выбирать! — решительно заявил он.Я старше и сильнее всех — мне и ехать.
— Верно, — Платайс кивнул головой. — Ты старший и самый сильный. Но есть ещё одно условие: нужен тот, кто похож на девочку.
Мальчишки внимательно посмотрели друг на друга, будто встретились впервые.
— Только не я! — усмехнулся Трясогузка. Он был бы оскорблён, если бы его признали хоть чуточку похожим на девчонку. — Это не моё дело!
— И не моё! — воскликнул Цыган. — Мика похож!
Мика обиженно надул губы.
— Ну и что!.. Ну и поеду, если нужно!
— Так как же решим? — спросил Платайс.
— Уже решили, — ответил Трясогузка. — На это дело Мика в самый раз.
— Мика так Мика, — согласился Платайс. — А теперь второй вопрос… Тут уж право выбора за мной. Скажу вам прямо: боюсь, что без Мики вы сбежите.
Трясогузка по старой привычке покачал правой ногой и улыбнулся.
— Хи-итрый!
Улыбнулся и Платайс.
— Хорошо, что мы поняли друг друга… Пока Мики не будет, я прошу вас пожить в детдоме. Всего несколько месяцев…
Цыган дёрнулся, но Трясогузка осадил его.
— Поедете на Волгу, — продолжал Платайс. — Купаться будете, рыбу ловить… И мальчишек там много — не заскучаете.
— Ладно, — сказал Трясогузка. — Поедем.
Платайс не ожидал, что удастся так легко уговорить ребят.
— Поедете не одни — с провожатым! — предупредил он и, вплотную подойдя к Трясогузке, испытующе посмотрел ему в глаза.
Мальчишка выдержал этот взгляд и спросил, кивнув на дверь в соседнюю комнату:
— С этой тёткой… которая приехала?
— Да. Зовут её тётя Майя.
Цыган вспомнил её лёгкую воздушную походку.
— Она что — артистка?
— Почему ты так думаешь? — удивился Платайс.
— У нас в цирке гимнасты так ходили. Как с крыльями.
— Это замечательная женщина! — уважительно произнёс Платайс, так и не ответив на вопрос Цыгана…
Сборы были короткие. К вечеру все приготовили в дорогу. Поезд на запад шёл ночью, в половине третьего. С ним отправлялись Трясогузка, Цыган и тётя Майя. Поезд на восток, которым уезжали Платайс и Мика, прибывал на станцию в десять утра. До двух часов ночи можно было поспать. В последний раз улеглись ребята рядышком на своих койках в задней комнате. Не спалось. Трясогузка проворчал:
— Хи-итрый!
Все поняли, о ком он думает.
— И про девчонку, наверно, схитрил!.. Но ничего! — Трясогузка загадочно прохихикал в темноте. — Мы тоже не дураки!
— Сбежите? — спросил Мика. Он с самого начала догадался, что Трясогузка неспроста прикинулся таким покладистым парнем.
— Не-ет! Ершей из Волги таскать будем! — съехидничал Трясогузка и неожиданно заговорил приказным командирским тоном: — А ты вот что!.. Тебе такое задание: рисуй трясогузку мелом!
— Тебя? — не понял Мика.
— Птицу, а не меня! — рассердился командир.
— А где?
— Где попало!.. Везде!
— Так ведь не найдёте, если где попало!
— Не твоя забота!..
Со стариками распрощались дома, а Платайс с Микой проводили ребят до поезда.
Пассажиров на станции не было. В вагонах спали. Платайс вскочил на высокую подножку, распахнул дверь в тёмный тамбур, впустил туда мальчишек и вернулся к Майе, оставшейся у вагона.
— Постарайся подружиться с ними.
Женщина ласково взяла Платайса за руку,
— Не беспокойся. И будь там осторожен.
Они оба посмотрели на вагон. Из тамбура доносились негромкие голоса, но мальчишек не было видно.
— Будь осторожен! — повторила Майя.
Загудел паровоз.
— Мика! — крикнул Платайс.
Мика спустился по ступенькам вниз. Поезд тронулся. Майя стояла в дверях тамбура и долго махала рукой. Мальчишки больше не показывались. Платайс огорчённо вздохнул.
— Обиделись все-таки…
— Наверно, — сказал Мика.
Он тоже не знал, что Трясогузки и Цыгана уже не было в вагоне. Под шум тронувшегося поезда они открыли дверь на другую сторону, соскочили и спрятались в придорожных кустах. Мальчишки видели, как Платайс и Мика, проводив поезд, медленно пошли прочь от станции и скрылись в тёмном переулке, ведущем к домику стариков…
Утро застало Трясогузку и Цыгана в сарае с сеном недалеко от сторожки путевого обходчика. Проснувшись, Трясогузка потянулся с приятным хрустом. Давно он не спал так сладко. Рядом, зарывшись в сено с головой, посапывал Цыган. На гвоздике висела неразлучная гитара.
— Проснись, свободный человек! — торжественно сказал Трясогузка и потряс Цыгана за плечо.
— Чего ты? — недовольно отозвался тот. — Будильника ещё не было!
— И не будет! Нету больше будильника!.. Вставай, боец! Ты снова в армии! Ура-а-а!..
Цыган раскрыл глаза, увидел вокруг себя сено, глубоко вдохнул слабый выветрившийся за зиму аромат и широко улыбнулся.
— Откололи мы номерок! Гвоздь программы! Факир был в ударе! Алле-е ап!
Он несколько раз перекувырнулся через голову, шлёпнулся на спину, раскинул руки и ноги и уставился в дырявую крышу сарая.
— Завтрак! — объявил Трясогузка и развязал довольно объёмистый узел с едой, приготовленный в дорогу заботливыми стариками. — Не опоздать бы! — Прищурившись, он посмотрел в щель на солнце и определил: — Девять скоро!
Поели быстро и молча — все обговорили ещё ночью. План Трясогузки был прост и гениален. Они уедут вместе с Платайсом и Микой — на том же самом десятичасовом поезде.
В половине десятого мальчишки уже пробирались к станции. Трясогузка вёл Цыгана обходным путём через густые кусты с клейкими, только что распустившимися листочками. Залегли метрах в десяти от железнодорожной насыпи. Трясогузка выглянул из-за куста и сразу же увидел Мику и Платайса. Они сидели на старых шпалах, разбросанных у канавы, и о чем-то разговаривали, ожидая поезда.
— Здорово! — насмешливо сказал в их сторону Трясогузка и повернулся к Цыгану. — Сидят — балакают… Хитёр, а и мы тёртые! На хвост сели — не сгонишь!
— Я ж говорю — факир в ударе! — похвалил его Цыган. — А докуда мы поедем?
— Докуда они, а там посмотрим…
Поезд пришёл без опоздания, и сразу же рухнул гениальный план Трясогузки. Мальчишки и Платайс одновременно увидели во втором вагоне Майю. Она что-то кричала, соскочила на ходу и побежала к Платайсу.
Трясогузка ругнулся и потащил Цыгана в глубь кустов.
— Искать будут! — пояснил он.
Но их не искали. За ночь в ту и другую сторону прошло несколько грузовых составов. Платайс был уверен, что мальчишки уехали на одном из них. Да и времени не было на поиски. Поезд, с которым вернулась Майя, стоял всего две минуты, а следующий прибывал на станцию лишь вечером. Платайс не мог ждать его.
Часа через два Трясогузка с Цыганом снова пробрались к станции, постояли около рельс.
— Факир! — раздражённо фыркнул Трясогузка. — Такому факиру руки и ноги обломать надо!
Цыган попробовал оправдать командира.
— Ты разве виноват?.. Кто ж знал, что она такая блоха? Прыг — и обратно!
— Отстань! — прикрикнул на него Трясогузка. — Защитник нашёлся!
Вдоль колеи они дошли до того места, где недавно Платайс с Микой ожидали поезда, сели на те же шпалы и вдруг командир треснул Цыгана по спине:
— Ты смотри! Смотри!
На просмолённом чёрном боку шпалы белела, растопырив крылья, нарисованная мелом птичка, а рядом была написана какая-то галиматья: «Рита-чита, сядь в корыто».
Трясогузка ещё раз наградил Цыгана восторженным шлепком по спине.
— Объявляю Мике благодарность!.. Запиши!
Цыган поводил пальцем по лбу и доложил:
— Записано!.. Только что это он тут нацарапал?
— Чушь — для отвода глаз.
— Чушь? — переспросил Цыган, приглядываясь к надписи. — Не чушь! Это он про Читу! Это — Чита! Они в Читу поехали!
Мальчишки вскочили, схватились за руки и от радости запрыгали. Цыган поскользнулся и съехал в канаву, потащив за собой и командира. В канаве было сухо, зеленели щетинки весенней травы. Упёршись ногами в дно, ребята лежали на крутом склоне и смотрели в небо.
— А ведь Чита сейчас у белых! — вспомнил Цыган. — У семеновцев!
— Платайса к красным не пошлют, — ответил Трясогузка. — Он же разведчик!..
Жили в домике два старых учителя — муж и жена. Платайс знал их давно. У них он и оставил ребят. Старики строгие — не разбалуешься, но зато научиться у них можно было многому.
Платайс пробыл на станции недолго. Уезжая в свою часть, он сказал ребятам:
— Сейчас у меня три сына. Мне бы хотелось, чтобы мы всегда были вчетвером. Но это не от меня зависит. Кто будет плохо учиться, тому придётся распрощаться с нашей семьёй. Нам неучи не нужны!..
Мальчишки мечтали стать разведчиками, а пришлось взяться за тетрадки. Уроки начались сразу же после отъезда Платайса. Соскучившись по любимому делу, старики превратили свой дом в настоящую школу со звонком-будильником, с большими и маленькими переменами, с классным журналом, с пятибалльной системой оценок.
Первое время даже Мике было трудновато, а Цыгану и Трясогузке такая жизнь казалась нестерпимо тягостной. Они с тоской поглядывали на проходившие мимо поезда и, вздыхая, вспоминали вольную беспризорную «житуху». Убежали бы мальчишки от стариков, но Мика не соглашался…
Так прошла зима. Наступила весна. Однажды ночью с товарного поезда, притормозившего у станции, спрыгнул Платайс.
Мальчишки спали и не слышали, как он постучал в дверь и потом долго разговаривал со стариками. Платайсу нужно было забрать с собой Мику. На какое время и зачем, он не мог объяснить. Сказал только, что это совершенно необходимо.
Старая учительница покачала седой головой.
— Невозможно.
— Почему? — удивился Платайс.
— Двое других убегут.
Ребята думали, что их тайные помыслы не известны приютившим их старикам, но Мария Федоровна и Геннадий Петрович за свою жизнь много повидали разных мальчишек и научились разгадывать их секреты.
— Обязательно убегут! — подтвердил Геннадий Петрович. — Нам за ними не уследить.
Платайс долго не раздумывал. Этой же ночью было решено, что Цыгана и Трясогузку временно отправят в детдом. Оттуда убежать не так просто. А когда вернётся Мика, три друга опять поселятся в домике старых учителей…
Утром зазвонил будильник, и день начался, словно ничего и не произошло. Платайса уже не было, и мальчишки так никогда и не узнали о его ночном приезде. Он вернулся дня через два с какой-то молодой красивой женщиной в кожаной куртке, в высоких кожаных сапожках. Было в ней что-то необычное — удивительная лёгкость, плавность. А Платайс показался мальчишкам более суровым, чем обычно. Он увёл ребят в комнату и запер дверь.
— Садитесь! — произнёс он так, что мальчишкам стало не по себе. — Начнём наш семейный совет… Мне требуется помощник… Один! И вы сами выберете, кто поедет со мной.
Мика и Цыган вскочили, но Трясогузка схватил их сзади за рукава и заставил сесть.
— Нечего выбирать! — решительно заявил он.Я старше и сильнее всех — мне и ехать.
— Верно, — Платайс кивнул головой. — Ты старший и самый сильный. Но есть ещё одно условие: нужен тот, кто похож на девочку.
Мальчишки внимательно посмотрели друг на друга, будто встретились впервые.
— Только не я! — усмехнулся Трясогузка. Он был бы оскорблён, если бы его признали хоть чуточку похожим на девчонку. — Это не моё дело!
— И не моё! — воскликнул Цыган. — Мика похож!
Мика обиженно надул губы.
— Ну и что!.. Ну и поеду, если нужно!
— Так как же решим? — спросил Платайс.
— Уже решили, — ответил Трясогузка. — На это дело Мика в самый раз.
— Мика так Мика, — согласился Платайс. — А теперь второй вопрос… Тут уж право выбора за мной. Скажу вам прямо: боюсь, что без Мики вы сбежите.
Трясогузка по старой привычке покачал правой ногой и улыбнулся.
— Хи-итрый!
Улыбнулся и Платайс.
— Хорошо, что мы поняли друг друга… Пока Мики не будет, я прошу вас пожить в детдоме. Всего несколько месяцев…
Цыган дёрнулся, но Трясогузка осадил его.
— Поедете на Волгу, — продолжал Платайс. — Купаться будете, рыбу ловить… И мальчишек там много — не заскучаете.
— Ладно, — сказал Трясогузка. — Поедем.
Платайс не ожидал, что удастся так легко уговорить ребят.
— Поедете не одни — с провожатым! — предупредил он и, вплотную подойдя к Трясогузке, испытующе посмотрел ему в глаза.
Мальчишка выдержал этот взгляд и спросил, кивнув на дверь в соседнюю комнату:
— С этой тёткой… которая приехала?
— Да. Зовут её тётя Майя.
Цыган вспомнил её лёгкую воздушную походку.
— Она что — артистка?
— Почему ты так думаешь? — удивился Платайс.
— У нас в цирке гимнасты так ходили. Как с крыльями.
— Это замечательная женщина! — уважительно произнёс Платайс, так и не ответив на вопрос Цыгана…
Сборы были короткие. К вечеру все приготовили в дорогу. Поезд на запад шёл ночью, в половине третьего. С ним отправлялись Трясогузка, Цыган и тётя Майя. Поезд на восток, которым уезжали Платайс и Мика, прибывал на станцию в десять утра. До двух часов ночи можно было поспать. В последний раз улеглись ребята рядышком на своих койках в задней комнате. Не спалось. Трясогузка проворчал:
— Хи-итрый!
Все поняли, о ком он думает.
— И про девчонку, наверно, схитрил!.. Но ничего! — Трясогузка загадочно прохихикал в темноте. — Мы тоже не дураки!
— Сбежите? — спросил Мика. Он с самого начала догадался, что Трясогузка неспроста прикинулся таким покладистым парнем.
— Не-ет! Ершей из Волги таскать будем! — съехидничал Трясогузка и неожиданно заговорил приказным командирским тоном: — А ты вот что!.. Тебе такое задание: рисуй трясогузку мелом!
— Тебя? — не понял Мика.
— Птицу, а не меня! — рассердился командир.
— А где?
— Где попало!.. Везде!
— Так ведь не найдёте, если где попало!
— Не твоя забота!..
Со стариками распрощались дома, а Платайс с Микой проводили ребят до поезда.
Пассажиров на станции не было. В вагонах спали. Платайс вскочил на высокую подножку, распахнул дверь в тёмный тамбур, впустил туда мальчишек и вернулся к Майе, оставшейся у вагона.
— Постарайся подружиться с ними.
Женщина ласково взяла Платайса за руку,
— Не беспокойся. И будь там осторожен.
Они оба посмотрели на вагон. Из тамбура доносились негромкие голоса, но мальчишек не было видно.
— Будь осторожен! — повторила Майя.
Загудел паровоз.
— Мика! — крикнул Платайс.
Мика спустился по ступенькам вниз. Поезд тронулся. Майя стояла в дверях тамбура и долго махала рукой. Мальчишки больше не показывались. Платайс огорчённо вздохнул.
— Обиделись все-таки…
— Наверно, — сказал Мика.
Он тоже не знал, что Трясогузки и Цыгана уже не было в вагоне. Под шум тронувшегося поезда они открыли дверь на другую сторону, соскочили и спрятались в придорожных кустах. Мальчишки видели, как Платайс и Мика, проводив поезд, медленно пошли прочь от станции и скрылись в тёмном переулке, ведущем к домику стариков…
Утро застало Трясогузку и Цыгана в сарае с сеном недалеко от сторожки путевого обходчика. Проснувшись, Трясогузка потянулся с приятным хрустом. Давно он не спал так сладко. Рядом, зарывшись в сено с головой, посапывал Цыган. На гвоздике висела неразлучная гитара.
— Проснись, свободный человек! — торжественно сказал Трясогузка и потряс Цыгана за плечо.
— Чего ты? — недовольно отозвался тот. — Будильника ещё не было!
— И не будет! Нету больше будильника!.. Вставай, боец! Ты снова в армии! Ура-а-а!..
Цыган раскрыл глаза, увидел вокруг себя сено, глубоко вдохнул слабый выветрившийся за зиму аромат и широко улыбнулся.
— Откололи мы номерок! Гвоздь программы! Факир был в ударе! Алле-е ап!
Он несколько раз перекувырнулся через голову, шлёпнулся на спину, раскинул руки и ноги и уставился в дырявую крышу сарая.
— Завтрак! — объявил Трясогузка и развязал довольно объёмистый узел с едой, приготовленный в дорогу заботливыми стариками. — Не опоздать бы! — Прищурившись, он посмотрел в щель на солнце и определил: — Девять скоро!
Поели быстро и молча — все обговорили ещё ночью. План Трясогузки был прост и гениален. Они уедут вместе с Платайсом и Микой — на том же самом десятичасовом поезде.
В половине десятого мальчишки уже пробирались к станции. Трясогузка вёл Цыгана обходным путём через густые кусты с клейкими, только что распустившимися листочками. Залегли метрах в десяти от железнодорожной насыпи. Трясогузка выглянул из-за куста и сразу же увидел Мику и Платайса. Они сидели на старых шпалах, разбросанных у канавы, и о чем-то разговаривали, ожидая поезда.
— Здорово! — насмешливо сказал в их сторону Трясогузка и повернулся к Цыгану. — Сидят — балакают… Хитёр, а и мы тёртые! На хвост сели — не сгонишь!
— Я ж говорю — факир в ударе! — похвалил его Цыган. — А докуда мы поедем?
— Докуда они, а там посмотрим…
Поезд пришёл без опоздания, и сразу же рухнул гениальный план Трясогузки. Мальчишки и Платайс одновременно увидели во втором вагоне Майю. Она что-то кричала, соскочила на ходу и побежала к Платайсу.
Трясогузка ругнулся и потащил Цыгана в глубь кустов.
— Искать будут! — пояснил он.
Но их не искали. За ночь в ту и другую сторону прошло несколько грузовых составов. Платайс был уверен, что мальчишки уехали на одном из них. Да и времени не было на поиски. Поезд, с которым вернулась Майя, стоял всего две минуты, а следующий прибывал на станцию лишь вечером. Платайс не мог ждать его.
Часа через два Трясогузка с Цыганом снова пробрались к станции, постояли около рельс.
— Факир! — раздражённо фыркнул Трясогузка. — Такому факиру руки и ноги обломать надо!
Цыган попробовал оправдать командира.
— Ты разве виноват?.. Кто ж знал, что она такая блоха? Прыг — и обратно!
— Отстань! — прикрикнул на него Трясогузка. — Защитник нашёлся!
Вдоль колеи они дошли до того места, где недавно Платайс с Микой ожидали поезда, сели на те же шпалы и вдруг командир треснул Цыгана по спине:
— Ты смотри! Смотри!
На просмолённом чёрном боку шпалы белела, растопырив крылья, нарисованная мелом птичка, а рядом была написана какая-то галиматья: «Рита-чита, сядь в корыто».
Трясогузка ещё раз наградил Цыгана восторженным шлепком по спине.
— Объявляю Мике благодарность!.. Запиши!
Цыган поводил пальцем по лбу и доложил:
— Записано!.. Только что это он тут нацарапал?
— Чушь — для отвода глаз.
— Чушь? — переспросил Цыган, приглядываясь к надписи. — Не чушь! Это он про Читу! Это — Чита! Они в Читу поехали!
Мальчишки вскочили, схватились за руки и от радости запрыгали. Цыган поскользнулся и съехал в канаву, потащив за собой и командира. В канаве было сухо, зеленели щетинки весенней травы. Упёршись ногами в дно, ребята лежали на крутом склоне и смотрели в небо.
— А ведь Чита сейчас у белых! — вспомнил Цыган. — У семеновцев!
— Платайса к красным не пошлют, — ответил Трясогузка. — Он же разведчик!..
ПЕРВАЯ ПРОБА
В кабинете, кроме Платайса, сидели начальник дивизии, военный комиссар и начкомпешраздив. Это длинное словечко обозначало должность начальника команды пеших разведчиков дивизии. Все выжидательно смотрели на дверь.
Она приоткрылась, и в кабинет вошла девочка лет тринадцати в широкополой шляпе с бантом, в белом нарядном платьице. В правой руке она держала поводок. Девочка хотела сделать реверанс, но поводок вдруг резко натянулся и чуть не опрокинул её на спину. За дверью послышалось грозное рычание.
— Чако! Чако! — закричала девочка грубоватым голосом.
В коридоре перед кабинетом, вздыбив на загривке шерсть, стояла большая овчарка в наморднике. Тётя Майя осторожно подталкивала собаку сзади. Но овчарка угрожающе рычала и не двигалась.
— Отставить! — сказал начальник дивизии и широкой ладонью провёл по гладкому выбритому до синевы черепу. — Чтобы приручить эту собаку, нужен не один месяц, а у нас — считанныe дни. Уведите её!
Девочка огорчённо протянула поводок тёте Майе и не очень уверенно сделала, наконец, реверанс.
Она приоткрылась, и в кабинет вошла девочка лет тринадцати в широкополой шляпе с бантом, в белом нарядном платьице. В правой руке она держала поводок. Девочка хотела сделать реверанс, но поводок вдруг резко натянулся и чуть не опрокинул её на спину. За дверью послышалось грозное рычание.
— Чако! Чако! — закричала девочка грубоватым голосом.
В коридоре перед кабинетом, вздыбив на загривке шерсть, стояла большая овчарка в наморднике. Тётя Майя осторожно подталкивала собаку сзади. Но овчарка угрожающе рычала и не двигалась.
— Отставить! — сказал начальник дивизии и широкой ладонью провёл по гладкому выбритому до синевы черепу. — Чтобы приручить эту собаку, нужен не один месяц, а у нас — считанныe дни. Уведите её!
Девочка огорчённо протянула поводок тёте Майе и не очень уверенно сделала, наконец, реверанс.