Страница:
Никто не сможет им гарантировать, что вы останетесь живы, если начнется стрельба. А сеньор Ибаньес очень осторожный человек, можете мне поверить. Сеньора Салинаса я тоже хорошо знаю. Он, конечно, образованный и очень корректный кабальеро, при Лопесе даже работал в МИДе, был секретарем посольства на Гран-Кальмаро, но, если бы получил от Доминго указание "не стесняться", говорил бы совсем по-другому. Он не стал бы осторожничать и лишь намекать на возможные неприятности. Мы бы услышали что-нибудь вроде: "Эухения, крошка, если этот мальчик через двадцать минут не будет сидеть у меня в машине, то в течение следующего часа твоя вилла будет превращена в развалины". А сегодня он вел себя безукоризненно, не подчеркивая превосходства своего босса. Это свидетельствует о том, что и сам Ибаньес, отправляя Салинаса к нам, приказал ему быть повежливее. Мне представляется, что предстоит еще один раунд переговоров. - Но я бы усилил наблюдение за воздухом, сеньора, и приготовился перекрыть автодорогу, - неназойливо порекомендовал Ромеро. - Это твое право - решать такие вопросы, - сказала Эухения тоном генерала. - Но постарайся не спровоцировать конфликт... Ромеро удалился с задумчивым видом. У него была примерно такая же задача, как у наших генералов перед 22 июня 1941 года: бдить, но на провокации не поддаваться. - Вообще-то, - заметила Эухения, - самое лучшее для вас - это как-нибудь тихо и незаметно покинуть остров. Но сделать это почти невозможно. У "койотов" есть свои люди на таможне... - Кроме того, у нас паспорта остались в отеле, - очень вовремя вспомнила Ленка. Я-то, болван, как-то забыл об этой мелочи... Правда, сильно сомневаюсь, что эти паспорта остались бы целы и невредимы, если бы угодили в воду при взрыве на "Маркизе", но сейчас, даже мирно лежа на своих местах в "Каса бланке де Лос-Панчос", они были для нас недостижимы. Сеньор Морено, который наверняка постарается заслужить благосклонность нового босса, сдаст меня моментально. Впрочем, Косой и сам мог догадаться поставить в "Каса бланке" наблюдательный пост. - А виза у вас на сколько? - На двенадцать дней, по-моему. - Елена явно сказала это от балды, но очень убедительно. - Несколько дней в запасе у вас есть, - прикинула Эухения, - но все равно существует опасность, что вы просрочите визу и у полиции появится повод вас задержать... Она не сказала, чем нам с Ленкой грозит попадание в здешнюю кутузку, но я и так это знал. В тюрьме власть "койотов" была еще круче, чем на воле. - И потом, - сказала Эухения как бы в дополнение, - я сильно рассчитывала на ваше участие в наших общих делах... Ваш отец будет расстроен, если узнает о таком неудачном исходе поездки на Хайди. Так бы прямо и сказала, стерва, что боишься Чудо-юда! Вслух я этого говорить не стал, конечно, но про себя сие отметил. Почти одновременно ко мне в башку пришло воспоминание о том, как Эктор Амадо на борту еще совсем целой и невредимой "Маркизы" предлагал Чудо-юду нанести "старым койотам" "тихие, но очень чувствительные удары в Европе и других местах". Если было верно то, что я предполагал, то есть если Сергей Сергеевич получал информацию непосредственно из моего мозга через эту чертову микросхему, он уже мог вмешаться в ход событий... А раз так, то все финансовые неурядицы у "койотов" - скорее всего дело не ограничивалось только проблемой автографа сеньора Родригеса! - могли иметь своим источником какие-нибудь чудо-юдовские махинации. Я бы ни за что не поверил в это, если бы вдруг на столе Эухении не зазвонил телефон. Сеньора Дорадо подняла трубку и сказала внушительно: - Я слушаю. О, сеньор Доминго, я рада вас слышать! Да, Салинас уехал пятнадцать минут назад. А, он звонил вам из автомобиля, понятно... Сеньор Родригес? Да, он у меня. Пожалуйста, я передам ему трубку... Прикрыв микрофон ладонью, Эухения сделала лицо не просто изумленное, а невероятно изумленное. Она произнесла шепотом: - Я и не знала, что у него может быть такой голос... Мне еще было непонятно, какой такой голос прорезался у сеньора Косого - то ли шибко страшный, то ли наоборот, но трубку я взял и сказал самое простое: - Алло! - Сеньор, - прозвучал в трубке очень вежливый, хотя и сильно взволнованный голос, - простите ради Бога, я не виноват, что Салинас оказался сущим идиотом. Он умрет под забором, клянусь Христом! Этот скот не понял ни слова из того, что я объяснял ему больше часа! Одно ваше слово, и через десять минут его голову сбросят с вертолета прямо на крышу "Горного шале"... Я обалдел, но вовремя сориентировался. Очень кстати пришло воспоминание о том, как Соледад с моей помощью дурачила старшего Купера. Снимочек "крупного мафиози" Анхеля Родригеса в легком белом костюме, с массивными черными очками на морде и приклеенными заботливой "супругой" усами лежал у меня перед глазами. Правда, говорить ему там не пришлось. Зато, по мнению Соледад, я тогда прекрасно вошел в роль, когда мы с ней играли в "миллионера и служанку". В общем, надо было мне попроситься к какому-нибудь режиссеру на роль Хлестакова... - Сеньор Ибаньес, - произнес я несколько рассеянно, - ваше заявление относительно головы сеньора Салинаса, разумеется, шутка? Мне не хотелось бы доставлять лишние хлопоты тем, кто отвечает за чистоту на вилле сеньоры Эухении. Все-таки я здесь в гостях. Что же касается сути дела, то ваш представитель изложил ее очень уж сбивчиво. Думаю, если бы он явился на встречу с рабочими проектами документов, снабдил их пояснительной запиской и оговорил время и место нашей новой встречи, то все было бы намного проще. Я проконсультировался бы со специалистами, внес в текст необходимые поправки и уточнения, после чего мы могли бы окончательно согласовать все бумаги. - Сантиссима Тринидад! - почти взвыл Косой на своем конце провода. Сеньор Родригес, будьте великодушны! Я старый человек, у меня шесть женатых сыновей, четыре замужние дочери, восемнадцать внуков! Мы с женой прожили в бедности почти тридцать лет... - Ну, насколько мне известно, - тут я постарался придать своему голосу такие нотки, чтобы у Доминго не было ни малейшего сомнения в том, будто я знаю о нем все от корки до корки, - сейчас вы живете далеко не бедно. - Да, благодарение Святой Деве, в наш дом пришел относительный достаток, но не дайте же его разрушить, умоляю вас! Ведь если вы затянете рассмотрение нашего вопроса... - Сейчас все будет зависеть от того, насколько правильно и быстро вы представите те документы, которые я должен завизировать. - Все-таки хорошо, что я иногда бывал в Мишкиной фирме "Барма", где числился референтом со свободным графиком посещения. Голосок я скопировал с младшего брательника, который иногда любил выпендриваться и изобразить из себя акулу мирового капитала. - Сеньор Родригес, - простонал Косой, - я готов сейчас же приехать сам и обговорить все условия. Я приму все ваши замечания безоговорочно. Я подумал около минуты. Конечно, Косой тоже мог быть хорошим артистом. "Барин, не погуби!", а потом вилами в брюхо - это мы из отечественной истории хорошо знаем. Приедет с бригадой в сорок человек - и ускорит процесс подписания. - Что ж... - произнес я со все той же ленцой в голосе. - Если вас устроит, то приезжайте. Но, знаете, мне не хотелось бы обременять нашу дорогую хозяйку сеньору Дорадо большим количеством посетителей. Будет вполне достаточно, если вы приедете сюда с тем же числом сопровождающих, что и сеньор Салинас. Я готов гарантировать вам полную личную безопасность на территории "Горного шале". Можете воспользоваться вертолетом, если торопитесь. - В течение часа я прилечу, будьте покойны! - обрадованно завопил Косой. До встречи! Он повесил трубку, а Эухения, слушавшая весь разговор через трубку спаренного аппарата, сказала: - Вы что-нибудь понимаете, Деметрио? Кое-что я понимал, но объяснить внятно не смог бы. Поэтому я только развел руками. - Если он действительно собирается привезти документы, - заметила Ленка, то нам нужен юрисконсульт. - Это не проблема, - ответила Эухения. - По-моему, Харамильо сегодня никуда не уезжал. Она набрала номер на одном из аппаратов, стоявших на ее "президентском" столе, и сказала: - Сеньор Ховельянос, я жду вас в кабинете. Меньше чем через пять минут явился молодой, очень симпатичный, хотя и хитроватый парень в золоченых очках, в костюмчике, при галстуке и с атташе-кейсом из натурального крокодила. На кейсе красовалась блямба-монограмма с витиеватой гравировкой "Jaramillo Jovellanos, advocate". To, что слово "адвокат" было написано по-английски, должно было убеждать потенциальных клиентов, что сей защитник прав и свобод граждан оказывает свои услуги на международном уровне. - Харамильо, - церемонно объявила Эухения, - я представляю вам сеньора Дмитрия Баринова из России и его супругу Елену. Сейчас сюда прибудет сеньор Доминго Ибаньес, привезет кое-какие документы, и вы должны будете быстро, но внимательно с ними ознакомиться. В этих документах сеньор Баринов фигурирует как Анхель Родригес, но это вас не должно смущать никоим образом... - Прошу прощения за то, что я вас перебиваю, сеньора Дорадо, - с восхищением и удивлением в голосе произнес Ховельянос, - но я даже не мог себе представить, что у вас в охране служит миллиардер... - Это всего лишь маскарад, - недовольным тоном выговорила Эухения. - Вы зря меня перебили, Харамильо. Я потеряла мысль... - Сеньора, - сказал адвокат с каким-то нахальным удивлением, - вы что, не читаете газет? - Очень редко, - Эухения подняла брови. - А что там, в газетах? - Вот "Диарио де Сан-Исидро", сегодняшний утренний выпуск. Харамильо развернул газету, где на второй полосе красовались мои портреты образца 1983 года. Фамилия Баринова не упоминалась, и на том спасибо. Но и таинственный мафиози Родригес, и революционный министр Рамос были похожи весьма и весьма. А заголовок, набранный, как говорится, аршинными буквами, гласил: "Анхель простер крылья над Хайди". Мы с Еленой читали эту статью из-за плеч сеньоры Дорадо, сидевшей в кресле, и потому прочесть досконально весь огромный текст не могли. Харамильо Ховельянос все это время сидел с невозмутимой рожей, но в глазах у него прыгали чертики. Видать, мужик был очень рад, что уже в курсе дела, тогда как его хозяйка ни хрена не знает. Суть статьи сводилась к тому, что хайдийский филиал "Rodriguez AnSo inc.", то есть Сифилитическая "ANSO Limited" задолжала своей головной колумбийской корпорации без малого полтора миллиарда баксов, что не только в 20 раз больше стоимости "ANSO" со всеми прибамбасами, но чуть-чуть не дотягивает до общей стоимости всей хайдийской недвижимости со всеми потрохами. По какой-то таинственной (так в газете писали) причине кредитор, то бишь я, Анхель Родригес, оказался на редкость терпеливым и спокойно ждал, пока нарастут проценты. Опять-таки с ледяным спокойствием гражданин Родригес принимал в счет уплаты долгов векселя разных фирм, задолжавших "ANSO Limited", хотя фирмы были весьма сомнительные. Правда, на счетах у этих фирм лежали какие-то неведомо где и на чем заработанные денежки, за ними числилась некоторая недвижимость на Хайди, Гран-Кальмаро и в других районах земного шара, причем размеры и стоимость имущества были везде и всюду подогнаны под минимальные суммы налогообложения. Ну а про то, сколько, чего и где лежало, в газете не писали. Вроде бы бедняжка Сифилитик чуть ли не впроголодь жил. Даже его дворец-замок на Боливаро-Норте, оказывается, принадлежал не ему, а... Анхелю Родригесу. И этот сукин сын Бернардо арендовал его у меня за какую-то ужасно смешную сумму. И Доминго Косой, и Эктор Амадо, и еще целая куча местных тузов и тузиков тоже все у меня в долг брали либо арендовали. По факсу из Колумбии приходили честь по чести подписанные договора и все такое с моей подписью. Короче, оказалось, что островишко этот - в смысле Хайди - на 7/8 принадлежит сеньору Анхелю Родригесу, а 1/8 - правительству и другим мелким акционерам. Вот такие пироги! В общем и целом то, что говорилось в первой половине статьи, лишь чуточку расширяло информацию, полученную от Салинаса. Ничего особо оберегающего мою жизнь от неприятностей не просматривалось. Но вот во второй половине статьи, в той части, которая выходила на трансконтинентальный уровень, мне удалось обнаружить намеки на то, по какой причине сеньор Доминго Ибаньес стал таким любезным и обходительным. Оказывается, дело было не только в доверенности. Если до этого в разных там Европах и Америках никто почему-то не требовал подлинного автографа сеньора Родригеса, то тут как назло вдруг потребовали. И оказалось, что таковой автограф существует всего в одном экземпляре, а самого товарища Родригеса-Рамоса никто не видел одиннадцать лет. Правда, у службы безопасности сохранилось две фотографии. Случайно, конечно. Когда я это прочел, то на несколько минут задумался. Отчего же эта самая служба не стала публиковать третье фото, хотя и презентовала его Косому? Не потому ли, что в эту самую службу по каким-то каналам пришла команда этого не делать вообще или повременить с этим делом? Может, и сюда дотянулась мохнатая лапа Чудо-юда? Да, на такого батю надо молиться... - Вы можете предположить, - спросил я у Харамильо, - какой пакет документов предложит нам Доминго Ибаньес? - Могу, - ответил адвокат, - но очень прикидочно. Самое главное - ему нужно подтвердить, что вы реально существуете. Что доверенность на управление "ANSO Limited" подписана реальным человеком. Даже если он сейчас вовсе не Родригес, а Баринов. И даже если ваш брак с Соледад Родригес носил фиктивный характер... - Насчет того, что брак был фиктивным, - сказал я, опасливо покосившись на Хрюшку, - я бы не сказал. Но вот был ли он оформлен юридически... - Это нетрудно проверить, - Ховельянос подошел к стоящему на столе Эухении компьютеру и защелкал клавиатурой. - Остров у нас небольшой и выяснить через банк данных актов гражданского состояния, когда и кто женился, можно в два счета... Так, 1983 год. Какой месяц? - Июнь или май... - Точно я не помнил. - Ну и кобель же ты, Волчара! - хмыкнула Ленка по-русски. - Не знаешь, когда женился... Харамильо невозмутимо прогнал по экрану дисплея длинную вереницу фамилий за первые четыре месяца 1983 года, а потом медленно повел строчки дальше. - Есть! - сообщил он. - 23 мая. Зарегистрирован гражданский брак в мэрии Сан-Эстебана. Анхель и Соледад Родригес. Запись о церковном венчании сделана в метрической книге прихода церкви Эспириту-Санто. Свидетельство о браке серия AD-X-R-7 № 12390. Других сведений нет. - А мне, стало быть, ни гу-гу? - не совсем в шутку заметила Хавронья опять-таки по-русски. - Брак законный, - деловито объявил юрист. - Теперь надо уточнить, зарегистрирована ли смерть вашей первой жены... - Вот-вот, - сказала Хавронья на сей раз по-испански, - проверьте, проверьте, сеньор адвокат. В случае чего привлеку к суду как двоеженца... У Харамильо было приличное чувство юмора, он захихикал, но тут же подавил свои несерьезные эмоции. - Нашел. Соледад Родригес признана умершей в судебном порядке 31 октября 1983 года, как пропавшая без вести при авиационной катастрофе. Насчет Родригеса Анхеля ничего нет. - Между прочим, - заметил я, - он еще и Рамосом побывал. - Сейчас попробуем... Ховельянос поковырялся, но ничего не нашел. - Скорее всего эта информация закрыта для доступа, - доложил он. - В базу данных службы безопасности мне не пройти. - По-моему, это излишне, - сказала Эухения. - Какое отношение это может иметь к делу? - Самое прямое, - возразил Харамильо. - Например, если идентифицировано, что Анхель Рамос и Анхель Родригес - одно и то же лицо, причем Рамос разыскивается за совершенные преступления, то документы, подписанные Родригесом, могут быть признаны не имеющими юридической силы. Правда, это очень длинная процедура. - В 1984 году участники восстания были амнистированы, - припомнил я. - Да, - подтвердил Ховельянос, - но, помимо постановления Национального собрания, есть еще инструкция Президента о порядке исполнения данного постановления. Так вот, согласно этой инструкции, лица, совершившие в ходе восстания такие преступления, как убийства военнопленных, заложников, невооруженного гражданского населения, грабежи, мародерство - там солидный список! - амнистии не подлежат. - Хорошо... - мрачно сказала Эухения, открыла сейф, вмонтированный под одной из панелей, и вынула оттуда дискету. - Попробуй, может быть, с этой штукой ты пройдешь в их базу данных... Адвокат попыхтел минут десять и заметил с удивлением: - Рамос Анхель, он же Родригес Анхель, данные стерты... Фото есть, а данные стерты. Этому я уже не удивился. Из-за окна донесся стрекот приближающегося вертолета. - Как он торопится! - заметила Эухения, имея в виду Доминго Косого. - Еще и часа не прошло... Она осеклась, потому что, резко распахнув дверь, в кабинет ворвался Ромеро: - Сеньора! По трассе 23-28 приближается вагончик, управляемый штатным пультом. От зоны "Зеро" идут два вертолета... Его последние слова потонули в грохоте взрыва, встряхнувшего все "Горное шале"...
Часть третья. БРОНИРОВАННЫЙ ТРУП
В АМПЛУА ТЕРМИНАТОРА
Если я на сей раз и потерял сознание, то ненадолго. Во всяком случае, даже оказавшись на полу, под столом заседаний, где было полно битого стекла, мне удалось сохранить устойчивые представления о том, где я нахожусь и что в данный момент происходит. А происходило вот что. Пара вертолетов, хищно терзая воздух роторами, пронеслась над "Горным шале" и без лишних слов угостила его не то ракетами, не то бомбами... Скорее всего этих самых ракет или бомб было несколько, но те, кто был в кабинете Эухении, услышали только один взрыв. И не мудрено, что мы не смогли услышать остальные. Ракета или бомба угодила в крышу, прошибла насквозь чердак и второй этаж, а затем разорвалась на первом. Правда, не непосредственно в кабинете, а где-то за три-четыре стены от него. Сколько из этих стен рухнуло, а сколько устояло, я не знал, но то, что стены самого кабинета устояли, меня очень устраивало. Так же, как и то, что люстра и крупные куски штукатурки, свалившиеся с потолка, а также стекла, вылетевшие из окон, меня лично не задели. Меня только сшибло на пол, но очень удачно - прямо под стол. Именно на него упала медная люстра весом в тридцать килограммов с полпудом хрустальных подвесок. При особо удачном попадании в башку на тот свет могла отправить даже одна отдельно взятая подвесочка. В этом я убедился уже тогда, когда поднялся на ноги и увидел, что острие одной хрустальной сосульки насквозь пробило столешницу в два пальца толщиной, но слава Богу, в ней и застряло. Все находившиеся в кабинете не пострадали. Ленке, правда, опять немного ободрало мордаху, а адвокату порезало бровь его же собственными очками. - Сеньора Эухения! - Великан Ромеро сумел первым открыть рот. - Скорее открывайте лифт! Эухения, вся трясясь (остальные, и я в том числе, тоже слегка подрагивали), нажала какую-то кнопку, и за спиной кресла-трона две панели из черного дерева разъехались в стороны. Затем отошла в сторону дверь с бронестеклом, и открылся вход в кабину. - Быстрее, быстрее, сеньоры! - поторапливал Ромеро. - Сейчас будет еще один заход! Он силком впихнул в кабину Эухению и Ленку, а заодно и адвоката, растерянно моргавшего подслеповатыми глазами. - Все! - сказал Ромеро. - Больше лифт не возьмет. Дверь закрылась, задвинулись панели, и лишь слабое гудение сообщило о том, что лифт отправился куда-то в подземелья бывшей асиенды Лопеса. - Я на вас рассчитываю, сеньор... - сказал Ромеро, скорее просительно, чем повелительно. Мне не очень хотелось оставаться наверху, тем более что "таурус" казался мне не слишком солидным инструментом для разговоров с боевыми вертолетами. В том, что разговоры предстоят серьезные, я уже не сомневался и, услышав, как к тарахтению вертолетов примазывается пулеметная трескотня, еще больше в это поверил. - Где твои люди? - проорал я Ромеро, пытаясь переорать звуки, наваливавшиеся с небес. Он понял и развел руками: мол, хрен его знает, где они теперь... Как раз в это время клекот вертолета перерос в рев, а треск стрельбы - в грохот. Пули хорошего калибра - не меньше 12,7 - замолотили по стенам в недальнем далеке от кабинета, а когда мы с Ромеро инстинктивно присели на пол в простенках, они влетели в выбитые окна и навели в кабинете дополнительный глянец к тому бардаку, который уже был. Три штуки вонзились в панели стен (одна навылет прошила ту, за которой была комнатка, где пряталась Ленка во время переговоров с Салинасом), а две пробуравили наискось столешницу и пропороли паркет как раз в том месте, где я лежал за пять минут до этого момента. Слава Аллаху, ни одна не отрикошетила. Вертолет удалился, но стал подходить второй, тоже бухтевший пулеметом. Ромеро рискнул выглянуть и обалдело крикнул: - Это не Косой! У него нет таких вертолетов... Но тут открылась дверца лифта, в котором оказался не кто иной, как Сесар Мендес. Едва открыв дверь, он заорал: - Сюда! Вниз! Другой бы спорить стал, может, даже драться полез, а я - нет. Когда мне приказывают спасать свою шкуру, я никогда не возражаю. Ромеро тоже не стал спорить, тем более что пули тяжелого пулемета вновь начали долбить по стенам и вот-вот должны были вновь влететь в кабинет. Мы уже втиснулись в лифт - все трое имели солидные габариты, а Ромеро особенно, - когда пули опять принялись крошить мебель, панели и паркет. Одна из них, видимо, особо вредная, просверлила панель, закрывавшую дверь лифта, и жмякнула в броневую дверь. Нам это не повредило, но, когда мы уже спустились и вышли в подземный коридор, отметина от пули на броне была весьма впечатляющая. Не знаю, смогло бы сдержать такой удар окошко из бронестекла, если б пулю угораздило стукнуться туда. Скорее всего по крайней мере одного, то есть Ромеро, стоявшего затылком к окошку, мы бы привезли в качестве покойника. Спускались мы не более минуты, лифт шел вниз очень быстро, даже что-то вроде облегчения в весе чувствовалось. Однако за это время Сесар Мендес, не очень любезно поглядывая на меня, успел рассказать Ромеро: - Эти свиньи прошли перрон. Их человек сорок. У них нормальный пульт, и все коды они знают назубок. - Кто они? - Вооружены как коммандос. Камуфляж американского образца. - Такие же, как те, кого мы взяли вчера? - По-моему, те же... От лифта Ромеро решительными шагами двинулся по коридору, а поскольку его решительные шаги были раза в полтора длиннее, чем у нас с Сесаром, то нам пришлось почти бежать за ним вприпрыжку. Ромеро остановился у стальной двери, быстро набрал код замка и впустил нас в помещение, которое напоминало не то центральный пост подводной лодки, не то центр управления полетами. Здесь уже находились Эухения, Ленка, Лусия и два охранника. На здоровенном, два на полтора метра, экране, изображалось нечто вроде схемы, а в правой верхней четвертушке был дан вертикальный разрез подземных этажей с отметками глубины в метрах. Самая нижняя отметка 100-метровая - была там, где залегал подземный тупик, то есть станция метро "Лопес-28". На основном экране был горизонт с отметкой 94 - второй снизу. Коридоры и помещения были обозначены белыми линиями, разделяющие их стены и монолиты были заштрихованы. Двери, решетки и прочие заградительные объекты были выделены синим цветом. Маленькие синие мерцающие точки с номерками обозначали включенные телекамеры скрытого наблюдения. А зловещим алым кружком-"зайчиком", перемещавшимся по экрану, судя по всему, были обозначены вторгшиеся супостаты. Честно скажу, вся эта картинка сильно напомнила мне компьютерные игры, которыми развлекались наши с Ленкой поросята, то есть Колька и Катька. Они могли часами торчать перед телевизором и гонять по очень похожим лабиринтам всяких там рэмбо или терминаторов, которые по ходу дела должны были все крошить и громить, проламываться сквозь двери, уворачиваться от ответных выстрелов и изредка терять "жизни", которых у них штук по пять в запасе. Разница была только в том, что компьютерные вороги существовали только на экране и нигде более. Все их приколы можно легко выучить после того, как сыграешь несколько раз и приловчишься орудовать джойстиком. Кроме того, ни в одной компьютерной игре не бывало еще такого, чтобы виртуальные неприятели всаживали в кого-нибудь вполне материальные пули. Увы, в здешней "стрелялке" такое могло получиться. И, к еще большему сожалению, ни одной лишней жизни ни у меня, ни у Ромеро, ни у всех прочих не имелось. На двух относительно небольших мониторах можно было увидеть тех, кто пришел, как говорится, "с мечом". Правда, очень недолго. Ребята тут же засекали камеры и расшибали их. Они шли без фонарей, но в инфракрасных очках. Правда, изредка их удавалось сфотографировать при свете "вспышки". Не только "в лоб", но и с других ракурсов. Фотокамеры тоже расшибали, но тем не менее целая куча отпечатков уже лежала на столе перед охранниками. - Лифт блокирован, - доложили Ромеро его подчиненные, едва он подошел к этому столу. - Сверху пройти невозможно. - Подпор в вентиляции увеличили? - спросил начальник охраны. - Да. Они уже наверху. Оператор переключил один из мониторов, и телекамера, укрытая, видимо, на одном из боковых блоков "Шале", показала, как из вертолета - это был старенький, знакомый по Вьетнаму "ирокез", - зависшего над той самой верандой, где я чуть больше часа назад разгуливал в простыне и любовался видом на пруд-бассейн и парк, выпрыгивают такие же молодцы, как те, что подбирались к нам снизу. Впрочем, и здесь полюбоваться на противника не удалось. Один из парней заметил камеру, приложился из "М-16А2" - и картинка погасла. - Это все, что остались внизу? - спросил я у Ромеро, имея в виду тех, кто находился на "центральном посту". - Есть еще двое. Они на постах у дверей. На горизонте 82 метра. Там подземная тюрьма, а в ней вчерашние "гости". - Сегодняшние пришли за ними, - предположил Сесар. - Постараются их выручить. - Или уничтожить, - подумал я вслух. - С чего вы это взяли, сеньор? - спросил Мендес. - Эти парни, - я взял в руки снимок, - не имеют ни одной единицы русского оружия. А те, которых вы вчера прихватили, больше чем наполовину вооружены русскими стволами.
Часть третья. БРОНИРОВАННЫЙ ТРУП
В АМПЛУА ТЕРМИНАТОРА
Если я на сей раз и потерял сознание, то ненадолго. Во всяком случае, даже оказавшись на полу, под столом заседаний, где было полно битого стекла, мне удалось сохранить устойчивые представления о том, где я нахожусь и что в данный момент происходит. А происходило вот что. Пара вертолетов, хищно терзая воздух роторами, пронеслась над "Горным шале" и без лишних слов угостила его не то ракетами, не то бомбами... Скорее всего этих самых ракет или бомб было несколько, но те, кто был в кабинете Эухении, услышали только один взрыв. И не мудрено, что мы не смогли услышать остальные. Ракета или бомба угодила в крышу, прошибла насквозь чердак и второй этаж, а затем разорвалась на первом. Правда, не непосредственно в кабинете, а где-то за три-четыре стены от него. Сколько из этих стен рухнуло, а сколько устояло, я не знал, но то, что стены самого кабинета устояли, меня очень устраивало. Так же, как и то, что люстра и крупные куски штукатурки, свалившиеся с потолка, а также стекла, вылетевшие из окон, меня лично не задели. Меня только сшибло на пол, но очень удачно - прямо под стол. Именно на него упала медная люстра весом в тридцать килограммов с полпудом хрустальных подвесок. При особо удачном попадании в башку на тот свет могла отправить даже одна отдельно взятая подвесочка. В этом я убедился уже тогда, когда поднялся на ноги и увидел, что острие одной хрустальной сосульки насквозь пробило столешницу в два пальца толщиной, но слава Богу, в ней и застряло. Все находившиеся в кабинете не пострадали. Ленке, правда, опять немного ободрало мордаху, а адвокату порезало бровь его же собственными очками. - Сеньора Эухения! - Великан Ромеро сумел первым открыть рот. - Скорее открывайте лифт! Эухения, вся трясясь (остальные, и я в том числе, тоже слегка подрагивали), нажала какую-то кнопку, и за спиной кресла-трона две панели из черного дерева разъехались в стороны. Затем отошла в сторону дверь с бронестеклом, и открылся вход в кабину. - Быстрее, быстрее, сеньоры! - поторапливал Ромеро. - Сейчас будет еще один заход! Он силком впихнул в кабину Эухению и Ленку, а заодно и адвоката, растерянно моргавшего подслеповатыми глазами. - Все! - сказал Ромеро. - Больше лифт не возьмет. Дверь закрылась, задвинулись панели, и лишь слабое гудение сообщило о том, что лифт отправился куда-то в подземелья бывшей асиенды Лопеса. - Я на вас рассчитываю, сеньор... - сказал Ромеро, скорее просительно, чем повелительно. Мне не очень хотелось оставаться наверху, тем более что "таурус" казался мне не слишком солидным инструментом для разговоров с боевыми вертолетами. В том, что разговоры предстоят серьезные, я уже не сомневался и, услышав, как к тарахтению вертолетов примазывается пулеметная трескотня, еще больше в это поверил. - Где твои люди? - проорал я Ромеро, пытаясь переорать звуки, наваливавшиеся с небес. Он понял и развел руками: мол, хрен его знает, где они теперь... Как раз в это время клекот вертолета перерос в рев, а треск стрельбы - в грохот. Пули хорошего калибра - не меньше 12,7 - замолотили по стенам в недальнем далеке от кабинета, а когда мы с Ромеро инстинктивно присели на пол в простенках, они влетели в выбитые окна и навели в кабинете дополнительный глянец к тому бардаку, который уже был. Три штуки вонзились в панели стен (одна навылет прошила ту, за которой была комнатка, где пряталась Ленка во время переговоров с Салинасом), а две пробуравили наискось столешницу и пропороли паркет как раз в том месте, где я лежал за пять минут до этого момента. Слава Аллаху, ни одна не отрикошетила. Вертолет удалился, но стал подходить второй, тоже бухтевший пулеметом. Ромеро рискнул выглянуть и обалдело крикнул: - Это не Косой! У него нет таких вертолетов... Но тут открылась дверца лифта, в котором оказался не кто иной, как Сесар Мендес. Едва открыв дверь, он заорал: - Сюда! Вниз! Другой бы спорить стал, может, даже драться полез, а я - нет. Когда мне приказывают спасать свою шкуру, я никогда не возражаю. Ромеро тоже не стал спорить, тем более что пули тяжелого пулемета вновь начали долбить по стенам и вот-вот должны были вновь влететь в кабинет. Мы уже втиснулись в лифт - все трое имели солидные габариты, а Ромеро особенно, - когда пули опять принялись крошить мебель, панели и паркет. Одна из них, видимо, особо вредная, просверлила панель, закрывавшую дверь лифта, и жмякнула в броневую дверь. Нам это не повредило, но, когда мы уже спустились и вышли в подземный коридор, отметина от пули на броне была весьма впечатляющая. Не знаю, смогло бы сдержать такой удар окошко из бронестекла, если б пулю угораздило стукнуться туда. Скорее всего по крайней мере одного, то есть Ромеро, стоявшего затылком к окошку, мы бы привезли в качестве покойника. Спускались мы не более минуты, лифт шел вниз очень быстро, даже что-то вроде облегчения в весе чувствовалось. Однако за это время Сесар Мендес, не очень любезно поглядывая на меня, успел рассказать Ромеро: - Эти свиньи прошли перрон. Их человек сорок. У них нормальный пульт, и все коды они знают назубок. - Кто они? - Вооружены как коммандос. Камуфляж американского образца. - Такие же, как те, кого мы взяли вчера? - По-моему, те же... От лифта Ромеро решительными шагами двинулся по коридору, а поскольку его решительные шаги были раза в полтора длиннее, чем у нас с Сесаром, то нам пришлось почти бежать за ним вприпрыжку. Ромеро остановился у стальной двери, быстро набрал код замка и впустил нас в помещение, которое напоминало не то центральный пост подводной лодки, не то центр управления полетами. Здесь уже находились Эухения, Ленка, Лусия и два охранника. На здоровенном, два на полтора метра, экране, изображалось нечто вроде схемы, а в правой верхней четвертушке был дан вертикальный разрез подземных этажей с отметками глубины в метрах. Самая нижняя отметка 100-метровая - была там, где залегал подземный тупик, то есть станция метро "Лопес-28". На основном экране был горизонт с отметкой 94 - второй снизу. Коридоры и помещения были обозначены белыми линиями, разделяющие их стены и монолиты были заштрихованы. Двери, решетки и прочие заградительные объекты были выделены синим цветом. Маленькие синие мерцающие точки с номерками обозначали включенные телекамеры скрытого наблюдения. А зловещим алым кружком-"зайчиком", перемещавшимся по экрану, судя по всему, были обозначены вторгшиеся супостаты. Честно скажу, вся эта картинка сильно напомнила мне компьютерные игры, которыми развлекались наши с Ленкой поросята, то есть Колька и Катька. Они могли часами торчать перед телевизором и гонять по очень похожим лабиринтам всяких там рэмбо или терминаторов, которые по ходу дела должны были все крошить и громить, проламываться сквозь двери, уворачиваться от ответных выстрелов и изредка терять "жизни", которых у них штук по пять в запасе. Разница была только в том, что компьютерные вороги существовали только на экране и нигде более. Все их приколы можно легко выучить после того, как сыграешь несколько раз и приловчишься орудовать джойстиком. Кроме того, ни в одной компьютерной игре не бывало еще такого, чтобы виртуальные неприятели всаживали в кого-нибудь вполне материальные пули. Увы, в здешней "стрелялке" такое могло получиться. И, к еще большему сожалению, ни одной лишней жизни ни у меня, ни у Ромеро, ни у всех прочих не имелось. На двух относительно небольших мониторах можно было увидеть тех, кто пришел, как говорится, "с мечом". Правда, очень недолго. Ребята тут же засекали камеры и расшибали их. Они шли без фонарей, но в инфракрасных очках. Правда, изредка их удавалось сфотографировать при свете "вспышки". Не только "в лоб", но и с других ракурсов. Фотокамеры тоже расшибали, но тем не менее целая куча отпечатков уже лежала на столе перед охранниками. - Лифт блокирован, - доложили Ромеро его подчиненные, едва он подошел к этому столу. - Сверху пройти невозможно. - Подпор в вентиляции увеличили? - спросил начальник охраны. - Да. Они уже наверху. Оператор переключил один из мониторов, и телекамера, укрытая, видимо, на одном из боковых блоков "Шале", показала, как из вертолета - это был старенький, знакомый по Вьетнаму "ирокез", - зависшего над той самой верандой, где я чуть больше часа назад разгуливал в простыне и любовался видом на пруд-бассейн и парк, выпрыгивают такие же молодцы, как те, что подбирались к нам снизу. Впрочем, и здесь полюбоваться на противника не удалось. Один из парней заметил камеру, приложился из "М-16А2" - и картинка погасла. - Это все, что остались внизу? - спросил я у Ромеро, имея в виду тех, кто находился на "центральном посту". - Есть еще двое. Они на постах у дверей. На горизонте 82 метра. Там подземная тюрьма, а в ней вчерашние "гости". - Сегодняшние пришли за ними, - предположил Сесар. - Постараются их выручить. - Или уничтожить, - подумал я вслух. - С чего вы это взяли, сеньор? - спросил Мендес. - Эти парни, - я взял в руки снимок, - не имеют ни одной единицы русского оружия. А те, которых вы вчера прихватили, больше чем наполовину вооружены русскими стволами.