Волков Алексей. Командорские острова

   Пока еще сильны предубеждения против азиатских дикарей. В чужом глазу соломинку мы видим. Европа сама далековата от культуры и просто привыкла взирать на других свысока.
   Еще посмотрим, кто кого.
   – Но… – все пытается что-то возразить Паткуль.
   – Извините, барон, – перебиваю собеседника. – Я краем уха слышал, что здесь будет учреждено губернаторство. Причем вице-губернатором будет кто-то местный. Вы не могли бы порекомендовать кого-нибудь умного, энергичного и пользующегося авторитетом среди жителей? Не торопитесь, подумайте. Пост высокий и ответственный. Не каждый с ним справится.
   Намек наверняка понят. Если Паткуль честолюбив – а кто из нас без греха? – обязательно должен проглотить наживку.
   – О чем речь? – вырастает рядом Петр.
   Он разгорячен вином и танцами.
   – О новом губернаторстве. Сколько край может находиться без власти? – невозмутимо говорю я.
   Разговоры об этом уже шли. Перейти к делу мешало только ожидание решительного сражения со шведами.
   Петр косится в сторону продолжающего танцевать польского короля, а затем решительно произносит:
   – Быть посему. Назначаю губернатором… – Он смотрит на меня, однако я опережаю монарха:
   – Я думаю, что лучшая кандидатура – это Александр Данилович Меншиков. Государь, мне хватает иных дел. Да и не справлюсь.
   Никогда не пробовал себя в роли администратора и не хочу. Тут успеть бы основное. Жаль тратить время на текущие дела, а за положением не гонюсь. Оно у меня без того высокое.
   Сверх того, Алексашка в последнее время стал посматривать в мою сторону с завистью. Пусть получит свою порцию почестей и хоть чуть успокоится. Энергии у будущего Светлейшего хоть отбавляй, талантами он не обижен, а тут такое поле деятельности!
   – Гут, – по-немецки отвечает Петр.
   Меншиков словно чувствует, что речь идет о нем, и направляется к нашей группе.
   – Слышь, Алексашка, будешь с сегодняшнего дня губернатором Лифляндии.
   Меншиков кланяется и лишь затем выдавливает из себя:
   – Спасибо за доверие, государь.
   Глаза Алексашки сверкают, как у кота, завидевшего миску вожделенной сметаны. Насчет пирожков не знаю до сих пор, но знатностью рода Меншиков не блистал, а тут в один миг стал одним из главнейших воевод. Теперь-то он точно будет удерживать край руками и зубами.
   – Не меня благодари. Это все Кабанов за тебя просит. Говорит – лучшего не найти. – Петр панибратски хлопает меня по плечу.
   Меншиков действительно смотрит на меня с благодарностью. Зависти вновь нет следа.
   Паткуль с жадностью прислушивается к нашей речи.
   – Еще надо вице-губернатора из местных, – напоминаю я.
   – Есть кто-нибудь на примете? – Петр в хорошем настроении и явно готов согласиться еще с одной моей кандидатурой.
   – Барон Паткуль.
   Петр внимательно смотрит на барона. Он наслышан о взглядах и предпочтениях представителя местного дворянства. Но молодой царь схватывает на лету и понимает мою идею.
   Помимо привлечения авантюриста на свою сторону в назначении на такую должность есть еще один плюс: лучше уж держать его перед глазами, чем позволить шляться и шептаться за спинами.
   Но Паткуль еще не давал присягу на верность и потому подданным считаться не может. Подданного просто назначают, а иностранца приходится спрашивать.
   – Пойдешь? – коротко осведомляется Петр.
   В ответ слышится поток благодарностей на смеси немецкого и французского, а также заверения в том, что все силы будут приложены для процветания края и выполнения воли Его Величества.
   – Указ надо написать, – напоминает Юра.
   Без бумаги любое назначение недействительно. Раз уж должностей таковых официально нет.
   – Пошли в кабинет, – кивает Петр.
   Долго ли настрочить пару строк да скрепить своей подписью?
   Мы пробираемся среди гостей.
   Король Август продолжает танцевать с Мэри. Он что-то шепчет ей, увлеченно и самозабвенно, и даже не замечает нашего ухода.
   Танцуй, король! Ты все равно выборный. Тебе о государстве думать не надо.
 
   Указ объявляется спустя полчаса. Толпа немедленно бросается поздравлять новое начальство. Лишь Август со своими приближенными стоит несколько в стороне и то краснеет, то бледнеет. От волнения он даже позабыл о моей супруге.
   Но возражать, тем более публично, нельзя. Приходится принять нейтральный вид да надеяться на то, что после разговора наедине Петр отменит свое решение.
   Я тем временем наконец-то оказываюсь рядом с Мэри.
   – По-твоему, это порядочно – бросить меня одну с королем?
   Кажется, Мэри обиделась.
   А я хотел как лучше. Женщины…
   – Почему одну? Полный зал гостей. Я не бросал, лишь не хотел мешать вашим танцам.
   – Да? И ты не ревнуешь? – Мэри говорит тихо. Воспитание мешает ей устроить мне сцену прямо на людях. Зато потом может отыграться наедине.
   – К танцам? – уточняю я.
   – Не только. Слышал бы, какие он мне комплименты делал!
   – Было бы странно, если бы Август молчал. При виде тебя оживают даже камни. Ты – самая лучшая и в этой зале, и на всей земле…
   Но лесть не удается.
   – И не только комплименты. Он мне еще и предложения делал.
   – Звал в королевы?
   – Нет. Всего лишь ехать с ним. – Мэри отворачивается от меня, идет прочь, и приходится догонять ее так, чтобы это не бросалось в глаза.
   Еще в пору первого распавшегося брака я научился философски относиться к женским капризам. Радовались бы, что не скандалю в ответ, но их и это бесит.
   Даже такую выдержанную и благовоспитанную леди, как Мэри.
   – Хочешь, я набью ему морду? – предлагаю примиряюще.
   – Командор! Ты же человек с положением. И вдруг такое!
   Любой ответ предпочтительнее молчания.
   – Но не могу же я вызвать на дуэль короля! Зачем нам его смерть? К тому же убивать человека только за то, что потерял голову при виде самой прелестной женщины в мире, – этак людей скоро не останется. Да и поверь, он уже наказан. Тем, что ты со мной.
   Мэри вздыхает и спрашивает уже другим тоном:
   – Серж, ты не боишься, что однажды я от тебя уйду?
   Как ни странно, боюсь.
   – Но разве тебя удержишь, если ты решишь? – отвечаю вопросом на вопрос.
   – Не уйду я никуда. Я так долго ждала, когда же мы будем рядом…
   Британская леди куда-то пропадает, и передо мною стоит очаровательная женщина. Без меры любимая и родная.
   После ее заявления нам не остается ничего другого, как незаметно улизнуть с праздника и направиться в свои покои.
   Кажется, ночью кто-то нас искал. Не уверен. Но если и так, то верные Василий и Ахмед наверняка объяснили, что барина нет, не приходил и непонятно, придет ли, а посему не пошли бы уважаемые и не очень посетители ночною порою да подальше в надежде на желаемую встречу?
 
   Утро было отнюдь не мрачным. Немного не выспался, зато своевременный уход избавил меня от затяжного похмелья.
   Полетов сегодня не предвиделось. Володя еще вечером заявил, что дизель требует переборки. А раз он сказал…
   Только был Ардылов в неважном состоянии, и работа могла затянуться надолго.
   Хотя нет. Как ни удивительно, мой бывший раб и нынешний российский дворянин умел трудиться в любом виде. И никогда никаких нареканий по поводу его работы не было.
   Раз сегодня разведка не состоится, то, следовательно, именно в этот день Карл объявится в пределах досягаемости. Вопрос лишь: на суше или на море? Шведский король может попытаться десантироваться прямо в виду Риги, а может высадиться где-нибудь в Ревеле и оттуда двинуться пешим порядком.
   Ладно. Это под Нарвой в другой истории ему удалось обрушиться на русскую армию как снег на голову. И вместе со снегом. Сейчас сезон не тот. И вчерашний облет ничего не дал. Даже в самом худшем случае идти ему на нас не меньше двух полноценных дневных переходов. Морем быстрее, но морем эскадрой стремительно не подойдешь. Пока будешь маневрировать у берега, мы вполне успеем подготовиться. Сорокин говорил, на последние штрихи ему потребуется пара часов.
   Все же я велел Ардылову максимально поторопиться. Володя хмуро буркнул, что постарается. Он остался, а я направился к Петру.
   В кабинете царя как раз шла горячая беседа.
   – Мы же договаривались, Питер! – пылко вещал Август. – Устье Невы – твое, а Лифляндия с Эстляндией отходят к Польше.
   – Где это видано – отдавать завоеванное? – вместо Петра возразил Головин.
   – Население присягнуло на верность России, – поддержал его Меншиков.
   Тихонько сопел в углу Паткуль.
   Для этих двоих уступка земель означала лишение их новых постов. Да и с какой стати уступать?
   Страх Августа тоже был понятен. В свое время шляхта выбрала его благодаря обещанию присоединить к Речи Посполитой Прибалтику. Хотя сама рисковать и воевать не собиралась. Теперь трон под королем пошатывало.
   – Не боись, – хмыкнул Петр. – В Польше мы тебя поддержим.
   Я послушал еще немного, убедился, что все идет должным образом, и потихоньку отправился прочь.
   Политика политикой, однако судьбу Риги придется вскоре решать силой оружия. И не только Риги…

5. Флейшман. Первые стычки

   Карл вел себя как последний подлец.
   Нас ждала куча дел. Пусть производство было отлажено, но все же я испытывал постоянное беспокойство: как же там? Это даже не бардачные девяностые годы двадцатого столетия. Помимо самого процесса постоянно приходилось прилагать массу усилий, чтобы достать нужное сырье, а уж его доставка при отсутствии транспорта каждый раз превращалась в целую эпопею.
   А непрерывные попытки усовершенствовать как качество изделий, так и технологический процесс? А первый пароход, который мы намеревались заложить уже в этом году? А геологическая экспедиция, посланная нами на Южный Урал?
   Коллективно и запоздало нам удалось вспомнить, что золото водится не только на далекой Аляске и в солнечной Калифорнии, но и в российских пределах. Даже примерно наметить район. И вот теперь приходилось ждать итогов экспедиции. Из-за нынешних расстояний и отсутствия связи посланные молчали. Наш же единственный дирижабль был пока необходим здесь, в Прибалтике.
   И Демидовы никак не могли наладить добычу железа в потребных нам количествах. Хватало бы металла, можно было бы попытаться потихоньку начать строить железные дороги. При здешних расстояниях это не дань прогрессу, а насущная необходимость. Но, увы, все это остается лишь в дальней перспективе, как и многое другое.
   Пока железо сплавляется на баржах по речке Чусовой, затем перевозится на Каму, оттуда – на Волгу, затем – вверх по течению до Нижнего Новгорода и оттуда по Оке. Крюк порядочный, но гужевым транспортом получается еще дольше.
   Дел была масса, на всю оставшуюся жизнь. Неотложных, требующих отдачи всех сил, а вместо этого мы должны были сидеть в Риге в ожидании прихода юного мальчишки, считающего себя наследником Цезаря и Македонского в их бранной славе.
   Хоть бы тогда ждать не заставлял! Это уже попахивает откровенным свинством. Сдавался бы сразу, и дело с концом.
   А тут еще Август с надуманными претензиями! Подумаешь, обещал избирателям! Словно хоть кто-то когда-то выполнял предвыборные обещания!
   Но была и хорошая новость. С Дона прибыли первые три полка казаков во главе с Лукичом. Тем самым, который уже сопровождал Командора в Крыму. В правильном бою казаки вряд ли могли бы выступить против дисциплинированных шведских драгун, зато были мастерами на всякие козни и сулили шведам немало хлопот еще до генеральной баталии.
   Кто-то наверху наконец услышал наши дружные молитвы и не менее дружные проклятия. Ардылов после обеда объявил о готовности дизеля, и первый же полет оказался удачным. Настолько, что совершавшие его Женя, Аркаша и Ардылов сообщили результаты по рации, не дожидаясь возвращения.
   Шведская эскадра шла с норда. Не эскадра – армада. Судя по донесению, собранная наспех, из того, что случилось под рукой. Куча всевозможных грузовых судов, очевидно, с войсками, разнообразная вооруженная мелочь, но среди них – полдюжины линкоров и десяток фрегатов. Причем один линейный вместе с парой фрегатов шли под британским флагом.
   Непроходимый для грядущих броненосных флотов Муху-Вейн, северный пролив Моонзундского архипелага, был вполне судоходным для парусных судов, и теперь они гордо ползли по серой глади Рижского залива.
   До них было еще далеко, однако сам факт присутствия больших кораблей говорил, что, скорее всего, армада постарается напасть на Ригу с моря. Высадят вне досягаемости орудий из Динамюнде десант, а линкоры с фрегатами тем временем выступят против прибрежной крепости.
   Вот только англичане… Как-то очень оперативно они решились помогать своим союзникам. Это же надо было не только узнать о случившемся, но и принять соответствующие постановления, отправить корабли… Несколько странно, учитывая растущий объем торговли и то, что теперь мы вполне можем отказаться от нее в пользу Франции.
   Или попытка запугать?
   Планы на все случаи жизни были давно составлены. Бой под стенами Риги нас не устраивал, соответственно, требовалось заставить Карла высадить войска пораньше. Пусть флот будет отдельно, а армия – отдельно. Каждого ожидают свои сюрпризы.
   Подготовка началась еще до возвращения дирижабля. В итоге, когда он вернулся, осталось лишь нагрузить его зажигалками да заменить команду.
   Кабан в любом случае собрался лететь сам. Во-первых, ему не терпелось оценить силы врага самому. Так сказать, генеральская рекогносцировка. Во-вторых, он все же считался капитан-командором русского воздушного флота, и, следовательно, налет на врага входил в его непосредственные обязанности.
   С Серегой отправлялись я и Меншиков. Последний столько тренировался вместе с нами, что в воздухе чувствовал себя не менее вольготно, чем на твердой земле.
   Больше никого на перегруженный бомбами дирижабль мы взять не могли. Хотя желающих хватало, и в их числе был сам государь.
   Мы шли над самым берегом. Внизу проплывали песчаные пляжи, на которых еще никто и никогда не отдыхал. Дюны, сосновые леса, редкие рыбацкие поселки, а чуть в стороне – еще более редкие помещичьи усадьбы. И по левому борту – водный простор.
   Ветер дул прямо в лоб. Дирижабль слегка покачивало. Приходилось много сил отдавать управлению. Командор с Меншиковым стояли на рулях, мне же на этот раз досталась должность механика. Ардылов справлялся с ней получше, только наш единственный мастер на все руки сейчас был нужен на земле. Да и невелика премудрость, пока дизель работает, как часики. Разве что местечко мне выпало пошумнее.
   До темноты времени еще хватало, но солнце постепенно скатывалось к горизонту.
   Мы шли больше двух часов, когда наконец узрели далекие паруса.
   – Посмотрим, кто против нас лапу поднять посмел, – обронил Командор, поворачивая дирижабль.
   Как всегда перед боем, Сергей преображался.
   Армаду Карл собрал знатную. Шли низко сидящие, наполненные войсками купцы. За закрытыми портами скрывали орудийные жерла линкоры и фрегаты. Тут и там мельтешила всевозможная мелочь, которая могла бы стать незаменимой при штурме. И, конечно же, никакого порядка не было. Разве что британцы шли более-менее приличным строем да один из отрядов шведских кораблей пытался изобразить подобие кильватера. Остальные двигались наобум, заполонив собою огромное пространство. Сюда бы порядочный шторм, наподобие того, который уничтожил испанскую армаду, – и все наши приготовления оказались бы излишними.
   Но шторма не было. Даже ветер вопреки обыкновению дул довольно умеренный, и, значит, рассчитывать можно было только на себя. Да на воздушный корабль, кое-как приспособленный под бомбардировщик.
   Хорошо, что мы не стали выводить в море нашу крохотную флотилию. Перевес шведов был не подавляющий, а раздавляющий. Все шансы были за то, что нас просто расстреляли бы на дальней дистанции или окружили и взяли на абордаж. При таком соотношении сил любые таланты бесполезны.
   Но это при равных условиях. Сейчас все козыри были на нашей стороне.
   От обилия целей разбегались глаза. Мы по очереди рассматривали идущий флот в бинокль, выбирая жертву.
   Королевский штандарт над одним из шведских линкоров первым заметил Меншиков. В сухопутном бою стрелять по королям не принято. На море выведение из строя флагмана – первая цель любого сражения.
   На этот раз полноправной схватки быть не могло. Мы шли на высоте в две сотни метров, и никакие пули были не страшны. Для нас предстоящее было чем-то типа обычного тира. Или полигона для тренировки в бомбометании.
   Шведы должны были нас заметить давно, но что они могли сделать? Попробовать пострелять из ружей? Так нынешние пули высоко не летят.
   Палубы были полны народа. Не знаю, что испытывали солдаты и моряки при виде летающего чудовища. Я бы на месте Карла отказался от похода и попытался найти более разумный способ действий. Но король был молод и горяч. Да и не представлял, на что мы способны.
   Мы уравняли скорости и повисли чуть впереди шведского флагмана. Несмотря на многочисленные тренировки, каждый из нас поневоле волновался.
   Бомбы были зажигательными. Наподобие тех, которыми мы немало пожгли кораблей во времена Карибской эпопеи. Хорошая горючая смесь против деревянных корпусов намного эффектнее любой взрывчатки.
   – С Богом! – К некоторому моему удивлению, Командор вдруг перекрестился.
   Хотя чему тут удивляться? Вокруг нас все люди были верующими. Даже такие, как вольнодумец Брюс или создатель Всепьянейшего собора Петр. Поневоле мы все посещали церковь хотя бы для того, чтобы в нас не видели врагов. Осенить себя животворящим крестом в соответствующем случае стало привычкой. Хотя трудно сказать, насколько каждый из нас верит в Бога. Я, например, до конца не могу. Командор, по-моему, тоже. Но основные обычаи мы соблюдаем.
   Первая партия бомб отделилась от дирижабля и начала падение туда, где через некоторое время должен оказаться флагман.
   Потерявший часть веса дирижабль рванулся вверх, и пришлось компенсировать этот подъем перекладкой вертикальных рулей с одновременным увеличением оборотов дизеля. Выпускать драгоценный водород нам не хотелось.
   Нос накренился, но высота все равно выросла. Дирижабль лег в широкий разворот, а мы постарались проследить путь сброшенных гостинцев.
   Я не уверен, но мне показалось, что из шести сброшенных зажигалок в цель попало четыре. Хрупкие корпуса должны были разбиться при столкновении с любым препятствием вплоть до хорошо натянутого каната. На испытаниях так оно и было. Как, впрочем, и здесь, в реальном бою.
   Внизу заполыхал костер. Экипаж на линейном корабле доходит до тысячи человек, если учесть абордажную команду и канониров. На моряка приходится меньше двух квадратных метров площади. При такой населенности ни о каком потребном количестве шлюпок не может быть речи. Спасайся кто может да надейся, что с других кораблей помогут.
   – Горит! – восторженно завопил Алексашка. – Горит, мать его!
   Он не был участником наших старых походов. Это для нас зрелище пылающего вражеского корабля было обыденностью. Хотя с воздуха жечь супостатов не приходилось и нам.
   – Работаем, – спокойно произнес Командор. – Видите следующий линкор?
   Он решил первым делом проредить крупные боевые корабли. Очевидно, из расчета, что лишенные охранения транспорты к Риге не пойдут и предпочтут выбросить десанты подальше.
   Вторая серия бомб легла менее удачно, но и этот корабль запылал. Теперь на море было два костра.
   Внизу царила паника. Никто не знал, сколько у нас бомб. Вдруг с лихвой хватит на всю ползущую к Риге посуду?
   Капитаны лихорадочно поворачивали в самые разные стороны, словно могли уйти на парусах от кары с небес. Результат не заставил себя ждать. Прежде в одном, затем в другом месте корабли столкнулись, и список жертв стал увеличиваться уже без нашего участия.
   Флагман взорвался, что еще больше подняло шведам настроение. Мы не могли знать, уцелел ли король. Вообще-то лиц такого ранга эвакуируют при первых же признаках опасности, но ведь бомба могла попасть ему прямо в голову. Или же бедолага мог загореться не хуже, чем сухое и просмоленное корабельное дерево.
   Жестоко? Да. Только на войне нет места жалости к врагам. До тех пор, пока они не выкинули белый флаг и из категории врагов не перешли в категорию пленных. На войне существуют только две категории людей – свои и чужие. И только одной из этих категорий суждено победить.
   Ни злости, ни ненависти не было. Азарт был. И не больше. Враг где-то далеко внизу воспринимался отвлеченно. Не как люди, а как игрушечные существа, которых необходимо остановить.
   Именно остановить. Уничтожить флот при помощи единственного дирижабля – полнейший абсурд. Но предупредить, что на силу нашлась сила, к тому же снабженная небывалой техникой и более умелая, – надо. Вдруг поймут: идти на Ригу отныне не стоит? Если не поймут, то все равно настрой уже будет не тот. Воля ослабнет, подведет в решающем бою.
   Убийство на расстоянии, когда ты практически не видишь людей, сознанием не воспринимается как убийство. Разве – подобием игры, в которые все мы играли в детстве, а потом, в зрелые годы, доигрывали уже на компьютерах.
   Впрочем, мне доводилось убивать лицом к лицу не так уж мало, и никогда не приходили ко мне по ночам окровавленные тени убиенных. Меня тоже могли убить не раз и не два, так зачем переживать?
   Возросшая высота ли тому виной или ставшее хаотичным движение вражеских кораблей, но несколько следующих бомб пропали впустую. Ну хоть паника явно увеличилась.
   В Европе народ темный. Они дирижабль впервые в жизни видят. Понятия не имеют, что это такое. Я молчу про принципы полета, грузоподъемность и иные вещи, уму обычного современного человека попросту недоступные. Уверен – многие не подозревают о том, что это созданный людьми и людьми управляемый аппарат, а не неведомое чудовище. И сколько у нас таких воздушных монстров, никому в точности не известно. Вдруг армада не меньшая, чем толпящаяся под нами?
   Потеря большей части груза забросила нас к самому поднебесью. Надо было бы хоть компрессор смастерить и второй баллон. Был бы создаваемый по мере надобности балласт. Или не был бы? Плохо без настоящего толкового инженера.
   Горизонты раздвинулись сверх всех мыслимых пределов. Залив был широк, но для шведского флота он оказался тесен.
   Одни корабли пытались идти вперед, другие старательно лавировали в сторону берегов, третьи застыли на месте, четвертые умудрились столкнуться при полном отсутствии порядка и хотя бы самого зачаточного управления. Наглядное пособие, до чего паника может довести флот, да еще явно собранный на скорую руку. Ладно, боевые корабли. Тут целиком вина команд и капитанов. А вот многочисленные транспорты не имели и иметь не могли никакого опыта совместного плавания, да еще такой армадой. И теперь сполна расплачивались за упущение.
   Мы маячили в небесной синеве грозным напоминанием о Божьей каре, которая обрушится на каждого, идущего с мечом.
   Жаль, попасть отсюда можно было разве случайно.
   Мы наслаждались зрелищем, а наше время уходило вместе с опускающимся к островам светилом.
   Причалить в темноте было дьявольски сложно. Да и отыскать причальную мачту, учитывая, что дирижабль боится огня. Хотелось бы посмотреть представление «на бис», но только занавес скоро должен был прийти в движение.
   – Спускаемся, – коротко распорядился Командор.
   Запасы водорода в хранилище были невелики. Однако тащить назад бомбы тоже было глупо.
   Не хотел бы я оказаться на месте моряков, вдруг увидевших снижающегося в поисках очередной жертвы воздушного хищника!
   Хотелось отбомбиться по нашим старым приятелям-британцам. Дабы впредь неповадно было влезать в чужие разборки. Жаль, нельзя. Англия нам войну официально не объявляла, и не стоит дразнить ее раньше времени.
   Последняя серия легла удачно. Две из трех зажигалок плюхнулись на один из шведских линкоров, и тот послушно украсился языками пламени.
   Мы описали прощальный полукруг и взяли курс на Ригу.
   – Хорошо всыпали Карлушке! – Меншиков восторженно смотрел на бедлам за кормой.
   Не знаю, уцелел ли юный шведский король. Монархи так просто не погибают. По мне, пусть живет. Лишь бы не лез не ко времени.
   Тут столько дел, а всякие шляются, как у себя дома.
   Отвлекают…

6. По ту сторону

   Флейшман был прав. Короли так просто не умирают. Карл уцелел, хотя и благодаря случайности. Но война – это всеобщая лотерея. Тут уж кому что выпадет.
   Случайность приобрела облик английского адмирала с квадратной челюстью. Пит позарез хотел еще раз встретиться со шведским королем, обговорить некоторые детали и потому упорно зазывал Карла на свой флагманский корабль.
   Как истинный британец, Пит предпочитал принимать гостей у себя, а не ездить в гости. С точки зрения нормального островитянина, будущий английский лорд намного выше короля другой державы. Независимо – враждебной, нейтральной или союзной. И как бы швед ни звал к себе, после переговоров вышло встретиться у Пита.
   Так и получилось, что Карл стоял на квартердеке британского линкора и в бессильной злобе смотрел вслед улетающему русскому воздушному кораблю.