Волкова Инесса. Идеальная секретарша

   Тем временем вышел из машины и водитель. Он немного постоял, раздумывая и поглядывая в сторону туалета, а потом, лениво потягиваясь, нехотя побрел к кафе. Он постоял на пороге, еще раз оглянулся и толкнул серую дверь. Внутри – ни одного посетителя и он взглянул на часы, чтобы убедиться, что время для завтрака – самое что ни есть подходящее. Еще полчаса назад он уговаривал Клементию ехать прямо к нему домой – в его постель, но та наотрез отказалась, ссылаясь на страшный голод и привычку есть именно в это – и ни в какое другое – время. А теперь он и сам был этому рад – рад возможности спокойно посидеть рядом с красивой девушкой и не думать – хотя бы полчаса – ни о делах, ни о проблемах, связанных с этими делами. Еще в машине он, поглядывая на свою спутницу, все время напрягал мысль – где он видел эту девушку раньше? Не просто когда-то раньше, а чуть ли не неделю назад? Но так и не ответив на этот вопрос, он стал заказывать для нее завтрак.
   Клементия же, выйдя из туалета, не сразу увидела черный «Форд» – он стоял, уже зажатый со всех сторон, другими автомобилями. Она не стала подходить к нему, а сразу пошла в кафе. Пока они пили кофе – Сынок все старался обнять Клементию, а та – увертывалась от его настойчивых и сильных рук. Его забавляла такая игра, а ее – раздражала, хотя она и не подавала виду.
   – Витюша, ты хороший парень, но совершенно не можешь себя вести на людях, ну что ты все тискаешь приличную девушку, кто тебя этому учил? Всем этим, – она многозначительно понизила тон, оттопырив большой палец и показывая им под стол на свои ноги в джинсах, – и этим, – она тронула себя за грудь, – лучше заниматься без свидетелей.
   – Какие тут свидетели? Эта что ли, за стойкой? – Громко, безо всяких условностей, произнес он и бесцеремонно посмотрел на полненькую девушку, перетирающую стаканы. – Она не свидетель, она – никто. Как буфет. – И он довольный собой, засмеялся так громко, что Клементию передернуло.
   – Нам пора ехать, – заторопила она парня, смущенно взглянув на девушку за стойкой, отчего та ей сочувственно и понимающе улыбнулась, продолжая натирать стаканы.
   – Встаю, встаю, вот только кофе еще выпью. – И он продолжал жевать бутерброд и шумно прихлебывать кофе из граненого стакана.
   – Я выйду, пока ты кофе пьешь, и пройдусь до магазинчика, что на той стороне? Хорошо? – Ласково спросила она своего могучего телохранителя и потрепала его по щеке. – Ты разрешишь? – И она, не дожидаясь его согласия, молча встала из-за стола и вышла наружу.
   Выйдя на стоянку, она еще немного постояла, а потом медленно пошла к маленькому дорожному магазину, который в столь ранний час был, конечно же, еще закрыт – она это видела, – но и сидеть рядом с Витей ей казалось опасным – кто ж его знает, что у него в голове, кроме больших сексуальных забот? Ей казалось, что она его уже где-то видела, хотя вряд ли, но все-таки, эти широкие плечи, грубая посадка головы, короткий ежик волос. Нет, просто он типичен, как все сегодняшние охранники-телохранители. Это у них мода такая – одинаково выглядеть. И все-таки? Она перешла дорогу – движение уже было приличным – и стала рассматривать витрину газетного киоска. Пока она доставала деньги, чтобы купить газету, из кафе вышел ее телохранитель и завертел головой, отыскивая взглядом Клементию. Нашел, заулыбался и помахал ей рукой. Она тоже нехотя приподняла руку, чтобы махнуть ему, но в это время машины, что окружали черный «Форд», разом тронулись и освободили ей весь обзор. Она взяла газету и опять посмотрела на ту сторону дороги. Теперь она видела, как Витя открыл дверцу машины, сел, наклонился, вставляя ключ… Клементия подошла к краю дороги и посмотрела направо, в следующий момент намереваясь шагнуть на бетонное дорожное полотно, и она шагнула, но в это время что-то оглушительно грохнуло, рвануло, высоко взметнулось пламя, застучало по асфальту, оранжево-красно полыхнуло еще раз, а потом – черный дым заслонил обзор…
   Потрясенная увиденным, Клементия не сразу сообразила, что все еще стоит на разделительной полосе, не решаясь перебежать широкое – в три ряда – полотно дороги. Зачем ей теперь бежать?… Как сквозь сон повторяла она одну и ту же фразу… и все стояла, и смотрела на полыхающий ярким пламенем автомобиль, еще минуту назад называвшийся «Фордом», а теперь – это было всего лишь грудой горящего металла… И Витя-охранник… ее ненадежный телохранитель, который лишь час назад целовал ее и лез ей под свитер… Слезы ручьем бежали из ее глаз и скатывались на подбородок, а она все никак не могла решить такую простую задачу – переходить ли ей дорогу…
   Очень скоро на стоянку подъехала дорожная милиция, собралась толпа водителей… Клементия медленно пошла по разделительной полосе – подальше от страшного места, и уже минут через десять, когда она нашла в себе силы оглянуться назад, то не увидела уже ничего – густой кустарник, с не облетевшими еще листьями, скрыл от нее все происходящее на стоянке.

* * *

   Лишь во второй половине дня Клементия добралась до Москвы. Первым делом она залезла под душ и долго стояла, отогреваясь и смывая грязь, слезы, усталость. Когда через час она уже спала беспробудным сном, в дверь к ней позвонили. Не соображая ничего, спотыкаясь о разбросанные по дороге собственные вещи, она подошла к двери и заглянула в глазок – на площадке стоял ее «комиссар». Рядом с ним – та женщина, из-за которой все по сути дела и произошло. Клементия открыла дверь и, пропуская гостей вперед, заревела уже в голос.
   Еще через полчаса, когда Максим напоил горячим чаем обеих плачущих женщин, Клементия поведала о том, что же с ней произошло в течение последнего времени. Она уже не плакала – она предлагала план дальнейших действий. Она ведь дочь милиционера и воспитанница самого «комиссара Мэгре». План «комиссаром» был одобрен после значительных поправок.

Глава 47
ВАДИМ, суббота, 27 сентября

   За рулем автомобиля Вадима не отпускала мысль – неужели ни на кого нельзя положиться и наступило время, когда его окончательно загнали в угол? Раньше загонял в угол он сам… Он дал волю своим эмоциям – ругался вслух самыми грязными словами, которые мог только придумать. Он ругал себя, компаньонов, партнеров, сотрудников и обслугу. Не забыл и всех баб, которых только мог вспомнить. Но запас ругательств был у него не так велик, и очень скоро ему надоело произносить одно и тоже, однако пришло успокоение, и вернулся холодный и трезвый расчет. Главное, никогда не надо ставить точку – выход всегда найдется, важно – держать себя в руках. И уже, съезжая с кольцевой, он был спокоен – холоден и рассудителен.
   Через полчаса он уже говорил с охранниками. Картина, как он и предполагал, вырисовывалась вполне ясная: сговор. Сынок уговорил впустить эту, неизвестно откуда взявшуюся девку, закрыл собак, потому что девка боялась переступить порог, потом он дал ей ключи от солярия. Разбитое стекло – инсценировка, устроенная кем-то из охранников – не важно теперь, кем именно. Телефон не работал? Ерунда, это потом придумали эти два одураченные, сейчас же работает, да и как может не работать сотовая связь? Абсурд. С этим он еще разберется, а пока – надо искать девицу.
   У Анны не было никого в Москве, кроме Варвары да брата, которого она возможно, просто выдумала, чтобы его позлить. Да вот еще, тот простоватый сыщик, с которым она познакомилась там, на улице, когда ее эти двое преследовали по всей Москве, и к которому он сам приезжал, чтобы выяснить степень его причастия к Климовской. Но быть может, она знала его и раньше… Не зря же он ездил к ней на дачу, первым приехал после пожара, пришел на кладбище… А вот девка откуда взялась? А вычислить его дачу? Для настоящего сыщика – это пустяк. Девка… Либо она сообщница Сынка, а это значит, что он или от бандитов, или они оба от ФСБ, или какой-то частной структуры, работающей в эту же корзинку. Девка по описанию, возможно, сотрудница сыщика… Правда, у той не было кудрявых волос, та, помнится, была светловолосой, а не рыжей, но при современной то химии… Правда, умной та девица – из сыскного агентства «Аргус» – совсем не выглядела. Скорее, наоборот. Однако версии надо отработать, как говорят в детективных романах.
   Впрочем, и Валерка, и Казак – могут быть и от бандитов и от державников, и вот это уже надо принять не как теорему, а как аксиому… А он считал их своими. Можно было бы сейчас все и выяснить, а для этого поручить обоим разыскать эту девку, назвавшуюся Натальей… А может быть, это та Наталья – его старая знакомая? Хотя, вряд ли, этой по рассказам лет двадцать-двадцать пять, а той сейчас – не меньше тридцати пяти… Так вот, кто из охранников первым найдет адрес этой псевдонатальи, тот из ФСБ, тогда второй – от бандитов. Так все просто? Нет, не пойдет. Придется заняться ее розыском через другие каналы и только самому. И он решил отъехать на приличное расстояние, чтобы не вести весь розыск по телефону из дома – своему дому он больше не доверял.
   Уже через час он знал ее адрес, так же как и ее настоящее имя – Клементия. Дурацкое, но хорошо запоминающееся.

Глава 48
АННА, суббота, 27 сентября

   То, что папку надо немедленно отдать – вопрос уже не стоял. Да, но в обмен на ее документы.
   Было уже почти шесть вечера, когда Максим с Анной наконец решили вопрос – ехать им вдвоем за папкой или поедет один только Максим. Решили – вдвоем. Во-первых, вечером Максим ни за что не найдет нужный поворот в самом Владимире, во-вторых, если и найдет, то может проскочить еще один поворот – уже за городом, в-третьих, в самой деревне найти дом тоже не так-то просто – нет ни названий улиц, ни номеров на них. У тетки, например, вместо номера дома висит табличка с изображением багра – это значит, что во время пожара в селе, она обеспечивает именно это орудие тушения. Да и самой деревни за время всяких катаклизмов может уже и не быть. Последнее теткино письмо было как раз год назад. Но самый веский аргумент: тетка – всегда была недоверчивой и, вряд ли станет доверчивей к старости, а потому – ни за что не отдаст – неизвестно кому – папку с бумажками любимой племянницы, да еще с ее письмами.
   – Но можно же написать записку, зачем же, на ночь глядя ехать неизвестно куда? – Убеждал Максим обеих женщин, но это не возымело никакого действия. Обе считали, что медлить никак нельзя.
   – Надо ехать и, как можно скорей, пока он сам туда не приехал, со своими гориллами. Уж если он взялся за что-то, то не отступит. Да вы и сами так бы поступили, – Анна говорила категорично и твердо.
   – Согласен. Искать в темноте, неизвестно какую деревню – не самое разумное решение. Едем. Иначе ни документов, ни кредитных карточек – не видать. А вот, отдаст ли этот Вадим Борисович документы в обмен на папку – это еще вопрос. Мне показалось, что он к вам неравнодушен, мадам Климовская. Я правильно назвал ваше имя?
   – Верно. И то, и другое. Не отдаст он Климовской никаких документов.
   – Тогда в дорогу. Клементия остается дома, ни на какие звонки не отвечает, из дома не выходит, к двери не подходит. Ясно?
   – Предельно. Но вот, кто меня кормить будет?
   – Ничего, одну ночь можно и без еды. Чай, да кофе. Вон еще бутерброды остались.
   – А вы за ночь обернетесь?
   – Да тут всего-то, километров сто пятьдесят до Владимира.
   – Но еще в сторону километров десять-двадцать до самой деревни. – Уточнила Анна. – Но, уж к утру то мы вернемся. Это крайний случай.
   – Да, кстати, а почему мы не вернулись на дачу, нужно же было и там посмотреть документы, может они до сих пор там лежат?
   – А разве я вам не сказала, что сразу после пожара, дом обшарили его люди и вынесли мои вещи…

* * *

   Уже стемнело, когда они нашли тот самый поворот и выехали из Владимира в нужном направлении. Анна молчала, потому что была немало смущена тем обстоятельством, что не смогла сориентироваться, молчал и Максим.
   – Анна, город-то невелик, ну как можно так путаться – время поджимает, тут и поворотов-то – всего-ничего. – С досадой произнес всегда сдержанный Максим, отчего Анна даже расстроилась.
   – Ну, я же не специально, я действительно давно здесь не была и все забыла. Вон сколько домов настроено. Мне не хотелось вас так обременять. – Она замолчала, а потом сухо и официально добавила, – все ваши услуги я оплачу.
   – Да какие услуги? – Взорвался он. – Я ведь чисто по-человечески. Или у вас там – на Западе – это не практикуется? Все на деньги? – Но, увидев, как изменилось ее лицо, добавил примирительно. – Извините, я просто нервничаю. А что касается оплаты, то эта операция – благотворительная. В фонд помощи недоразвитым странам Европы и нашим соотечественникам, живущим за рубежом. Если вам и так не нравится, то это – акт милосердия в другой фонд – феминистической организации.
   – Какой?
   – Феминистической.
   – Не понимаю.
   – Ваш журнал женский? Женский. А значит, феминистический. Западные женщины – сплошь феминистки.
   – Заблуждение. Есть, как те, так и другие, а мой журнал, скорее, патриархальный, нежели феминистический. Мы ратуем за семью, а не за свободу от семьи.
   – Тогда вопрос, почему вы сами не спешите создать семью?
   – Некорректно. Ответа не будет. Это все равно, что спросить у одинокой женщины: с кем она делит постель в настоящий момент. Я бы только так определила этот вопрос. Однако – это грубо. Приношу и я свои извинения. – Она замолчала и отвернулась, глядя в окно на темный лес. – Я понимаю, – добавила она после некоторого молчания. – Это простое любопытство, а не желание меня обидеть.
   – Это любопытство, но не только. Отложим наш разговор на будущее, вот должно быть остатки от указателя, – и он кивнул головой в сторону освещенного фарами придорожного столбика, – а вон там и деревня, если мы не сбились с дороги.
   – Но мы, кажется, попали на пожар, – забеспокоилась Анна, когда за поворотом увидела яркое зарево. – Уж не тетин ли это дом?!
   – Не к слову поминали вы про багор и про пожар, не к слову… – Только и сказал Максим, когда они подъехали к пожарищу.

* * *

   Пожар был такой сильный, что к дому было не подступиться. Они провели почти половину ночи на пожаре, но затушить пламя было фактически нечем: когда-то обязательный в каждой деревне пруд давно зарос осокой, а потом и вовсе высох. Да и кому следить за прудом – чистить, да углублять, если всего в деревне этой осталось пять дворов и уже лет двадцать не живет ни один мужик, а все дряхлые бабки. Магазина, сколько Анна помнила, не было, хлеб да продукты привозили раз в неделю родственники, да и то, если сами на огороды приезжали. Это с весны до конца осени, а зимой – никого здесь обычно и не оставалось.
   Анна плакала, считала себя виноватой в том, что доверила уход за теткой дальней родственнице, которой для этой цели регулярно посылала из Германии деньги. Жить у родственницы тетка отказывалась, на зиму перебираясь к своей школьной подруге в Суздаль. Деньги Анна не могла посылать в деревню – здесь не было даже почты…
   … Под утро из соседнего поселка приехал участковый – молодой и неопытный. Ни пожарных, ни просто любопытных, привлеченных заревом пожара, так и не было. Деревянный дом сгорел дотла.
   Анна сидела в машине и плакала, когда к ней подошел Максим и молча сунул в руки акт, который он помогал составлять милиционеру. Прочитав строчку «… на месте пожара обнаружены сгоревшие остатки человека… предположительно – женщины», Анна закрыла лицо руками и зарыдала в голос. Подошедшая из дальнего дома старуха, пыталась что-то объяснить Анне, но та ее не поняла – старуха оказалась глухонемой, а по ее жестам ничего нельзя было понять. Она показывала, то решетку из растопыренных пальцев, то махала куда-то рукой, то тянула Анну к своему дому… Все решили, что она – не в себе. Да и будешь не в себе, если этой осенью в заброшенной деревне только и осталась эта бабка. Всех остальных родственники уже развезли по домам – до следующей весны. Хотя, рано развезли – картошка еще не вся выкопана – это лето было жарким, осень теплой и сухой…

* * *

   Обратно ехали молча, а перед выездом на кольцевую дорогу Максим заметил машину, которая следовала за ними почти от самого Владимира. Сначала он не обратил на нее должного внимания, но когда увидел, что та сворачивала на тех же поворотах, останавливалась там же, где и они, то призадумался – как мог он так непрофессионально себя вести и допустить «хвост»? Чтобы удостовериться в этом окончательно, хотя все и так было ясно и без проверок, он остановил джип у киоска и долго рассматривал витрину, прежде чем купить бутылку минералки. Серый «Опель» стоял так же долго. А когда Максим резко затормозил на одном из перекрестков, отчего «Опель» едва не ткнулся в задний бампер его автомобиля, то Анна, обернувшись назад, прошептала:
   – Кажется, это старый знакомый – Клементия называла его Казаком. – Анна видела его лишь мельком, но с вероятностью до девяносто пяти процентов сказала бы, что это он. Позади водителя сидел пассажир. Потом Максим долго петлял по Москве, прежде, чем смог оторваться от хвоста – не везти же их на квартиру. Решили ехать к Клементии – там безопаснее – есть проходной двор.

Глава 49
МАКСИМ, воскресенье, 28 сентября

   – Теперь совершенно очевидно – за этой папкой, вернее за документами, охотятся сразу три структуры… А может, больше… Все они о наличии этих бумажек знают, все хотят ими владеть.
   – Господи, да что такое там может быть? Ведь даже я не понимаю. – Анна в недоумении развела руками. – Почему я не смогла определить ценность тех бумажек? Ведь и бизнесом я в то время занималась и документ любой важности составляла. Почему я не могла сообразить, что эти бумажки будут для кого-то так нужны? Ничего не понимаю. Я все тогда перечитала, все перебрала.
   – Послушайте, Анна, вы должны вспомнить все, что там было. И даже все самое, на первый взгляд, незначительное. – Она молча развела руками, что означало, увы. – Может быть, там что-то внутри – под подкладкой или где-то зашито сбоку, может быть, карманчик какой потайной? Как хоть она выглядела? Может, что-то необычное в ней? – Заглядывая ей в глаза, спросил Максим. – Вспомните.
   – Я же не криминалист, чтобы увидеть такие мелочи. Может, и зашито, заложено или приклеено что-то внутрь, кто ж, кроме него самого, это знает. Из-за моей мелочности – подумаешь, подарила любовнику папку, экая ценность… я и попала в эту передрягу. И почему я тогда вбила себе в голову, что именно этот подарок надо забрать, я ведь дарила ему и всякое другое… запонки, галстуки, перчатки, часы, кейс.
   – Не надо себя так казнить. – Клементия, выглянувшая из кухни, постаралсь внести и свою лепту в общее дело, – я вот книжку одну, только что читала, так там почти аналогичная ситуация и тоже фигурирует папка… – Но Максим не дал ей договорить, замахав на нее руками.
   – Не до твоих рассказов, Клементия, ты уж извини, давай о деле. – Клементия, от слов своего уважаемого «комиссара», обиженно поджала губы и спряталась за дверью, демонстративно загремев посудой.
   – Итак, на мой взгляд за папкой охотятся три структуры.
   – Мы, Вадим и?
   – Нет, не так. Вадим, бандиты и кто-то третий. Может быть, ФСБ, а может, частная структура. А мы – уже четвертые, а может, и пятые..
   – Но это слишком много. – Анна взглянула на Максима и с большим сомнением покачала головой, показывая, что она не согласна с его выводами. И добавила. – Много лишних.
   – От лишних будут избавляться. – Максим произнес это жестко и устало и от его слов сразу стало холодно и тревожно.
   – Уже избавляются. Взрыв охранника. – Тут же вставила свое слово Клементия и глубоко вздохнула, добавив, – Вити… А могла быть и я рядом с ним. Прямо везение мне какое-то. Как это я догадалась перейти на другую сторону дороги. Прямо какой-то инстинкт самосохранения сработал. – А пожар? Это тоже их рук дело?
   – Взрыв, думаю, к этому делу не относится. Пока непонятно. Но как они могли тетку вычислить? Она ведь очень дальняя родственница? Так ведь вы мне говорили? Расскажите-ка, еще.
   – Да. Это так. Мой брат, к примеру, о ней знал лишь понаслышке, но так никогда и не видел – все ему недосуг было доехать до Владимира, да еще в деревню завернуть. Мы были совсем маленькие – она сидела в лагере под Туруханском, кажется. Потом, где-то к концу пятьдесят седьмого или даже восьмого, она появилась. Не все родственники ее приняли. Большинство – чурались. Свято верили, что в нашей стране никого зря не сажали. Так она и жила очень одиноко. До тюрьмы у нее был муж, но его забрали еще раньше – сведений о нем вообще никаких.
   – А когда же ее посадили?
   – Я точно не знаю, по-моему, мама говорила, что прямо перед войной, и что было ей в ту пору всего девятнадцать… Сейчас ей было бы … было бы ровно… – Она не докончила фразу и надолго замолчала, молчали и все. – Нет, это исключено, на нее не могли выйти до тех пор, пока мы не привели за собой «хвост».
   – Я все-таки склоняюсь, что пожар – не их рук дело. – Сдержанно промолвил Максим. – Да и загорелось до нас. Но, если предположить, что пожар устроили кто-то из них, то с какой целью?
   – Показать оставшимся, что искать больше не надо? – Промолвила Клементия и выжидательно посмотрела на «комиссара». – А это значит, что… ничего в доме не нашли. – Радостно закончила она свое умозаключение.
   – Молодец, Клементия. Могло быть и так. Но мы все-таки не знаем.
   Все надолго опять замолчали.
   – Попробуем разложить всех известных нам лиц по интересам. То, что Вадим Борисович так активен – понятно. Это он вложил в папку НЕЧТО. У него главный к ней интерес. Это, связано с той деятельностью, которой он сейчас занимается и это очевидно. По моим сведениям – но их не так уж и много – он крутится возле больших денег. Очень больших, правда, по нашим меркам больших, ведь чего стоит только один его дом. Но… скорее всего, он лишь свадебный генерал. Деньги – и это однозначно – не его. Он при чужих деньгах. То есть, при хозяевах, ну, как бы управляющий большим имением. Итак, что можно вложить ценного в такую маленькую папку? Да еще не востребовать это ЧТО-ТО много лет. Документ. Скорее всего, он не связан напрямую с деньгами, но косвенно на них влияет.
   – Он – мастер интриг. Значит, эти бумаги могут касаться…
   – Я думаю, что вы правильно мыслите, Анна, – перебил ее Максим, – это какой-то компромат. На кого? Мы пока не знаем, но догадываемся. С бандитами он был раньше связан?
   – Исключено. Он всю свою жизнь старался делать свое лицо, так он это называл. Правдами и неправдами. – Усмехнулась Анна. – Нет. Связан с бандитами не был. Ручаюсь.
   – Верно, не мог он быть связан с бандитами. Да и какого бандита – даже самого влиятельного – испугает компромат? У него вся жизнь – компромат. Бандитов отложим. Значит, компромат может быть на хозяев. Это самое верное. Вот вам и вторая заинтересованная сторона. Эти хозяева – люди уважаемые и на виду. Значит, это кто-то из «власть имущих». Они могут подключить к поиску ФСБ, но могут и какую-то частную структуру. Назовем этих сыскарей, допустим…
   – Сыщиками. Пусть так и будут – сыщики. – По слогам произнесла Клементия, сидя на диване с чашкой кофе в руке. Увидев, что на эту чашку с явным неудовольствием уставился «комиссар» она, чуть смутившись, предложила, – может, всем кофе налить? Чтобы лучше думалось? – И тотчас же, не дожидаясь ответа, бросилась в кухню и уже через пару минут появилась, держа перед собой расписной жостовский подносик с двумя чашками дымящегося кофе. На ее лице без труда читалось «мне ничего это не стоит, у меня отличная кофеварка, а думать на голодный желудок, хоть и полезно, но не так уж интересно». – Может быть, мне приготовить ужин? – На что Максим сделал резкий жест рукой, явно означающий категоричное «нет».
   – Нет, так нет. – Разочарованно протянула Клементия и уселась опять на диван.
   – Итак. Вторые заинтересованные – это «сыщики».
   – А третьи – это бандиты. Но им зачем? – Спросила Анна.
   – Бандитам нужен выход на «власть имущих». Это понятно. Каким образом можно управлять этим людьми у власти и диктовать свои условия? Только запугивая чем-то, очень важным для них. А важно – их место под солнцем, позволяющее пользоваться большой кормушкой. На это место они сели, разумеется, кто как, но… чтобы усидеть на нем, важна сейчас репутация… – И, чуть помедлив, добавил. – Репутация нужна, как никогда ранее. Вот для кого предназначен компромат. – Он замолчал.
   – Да, но мы повторяемся. Значит так, за этой же бумажкой охотятся и бандиты. Вадим – это не власть. Это лишь передаточное звено между бандитами и властью. Человек с репутацией. Шестерка. Вернее, шестеренка между двумя массивными зубчатыми колесами.
   – Дифференциал.
   – Что-что?
   – Дифференциал. Это такой механизм, состоящий, кажется, их трех зубчатых конических колес. Одно колесо – власть, другое – бандиты, эти колеса не могут между собой соединяться, потому что, если они соединяются напрямую, то у них тогда разное направление движения – одно вращается по часовой, другое – против. А им надо вращаться слаженно – в одну сторону, по воле одного. И тогда между ними ставят маленькое колесико-посредник, оно то и позволяет тем двум вращаться в одну сторону, например, против часовой. Вот так они и соединены. Но это к слову. К делу это, вряд ли, относится. – Анна смутилась. – Извините, Максим. Продолжайте.
   – Вы меня удивили. Я думал, вы закончили вместе с Варварой университет, вы же говорите по-немецки?