Волынская Илона. Воин сновидений

   Гибко, как змея, монстр изогнулся в позвоночнике. Рассыпающий серебряные искры меч безобидно свистнул над ним. Все три головы, словно тройным тараном, ударили в грудь здухача… Тот пошатнулся, но ногу не выпустил. Наоборот, что есть силы тряхнул противника. Послышался громкий хлопок, будто коврик выбили. Монстр охнул в три глотки. Воин сновидений вскинул меч.
   Что-то круглое и твердое, как ядро, врезалось в него. Здухач ощутил, как на запястье смыкаются острые зубы! Сквозь сохранившуюся связь до него слабым эхом докатились ощущения корчащегося от боли тела. Он невольно вскрикнул и разжал руку, отпуская трехголового.
   Ответом ему был многоголосый хохот. Они все были здесь. Раздвинув створки кареты, глядела дама в черном – сквозь вздутые пузырями губы вылетал отвратительный, будто крысиный, смех. Грохоча ребрами, гулким басом отзывался скелет в железной короне. Даже трехголовый заливался в три горла. Не хохотала лишь живая голова. Сдавленно рыча и быстро перехватывая зубами, она перебиралась вдоль руки здухача – от запястья к горлу!
   Здухач дернул рукой. Голова моталась, но зубов не разжимала, упорная, как бульдог. Вокруг взвилась новая глумливая волна. Острием серебристого клинка воин сновидений чиркнул вдоль собственной руки. Но прежде чем сияющее лезвие полоснуло ее по макушке, голова разжала челюсти и откатилась в сторону. Не теряя ни секунды, здухач завертелся на месте, разбрызгивая вокруг себя рой серебристых искр. Бледные кони взвились на дыбы. В окно кареты было видно, как цепляется за стенки черная дама. Воздух над здухачем застонал… Воин сновидений успел вскинуть меч. Тяжелый, словно камнепад, темный клинок рухнул на серебристый. Мечи скрестились. Здухач почувствовал, как темный металл тянет его в себя… Еще немного, и он, словно дождевая капля, скользнет по своему клинку, и его всосет темное лезвие… А потом – скелет? Нет!
   Здухач рванул рукоять на себя. Гибкий серебряный клинок, извернувшись, как кот, выскользнул из-под темного лезвия. Скелет разочарованно щелкнул челюстью. Из ноздрей конского костяка прямо в здухача вырвалась струя смрадного сладковатого дыхания. Здухач увернулся. И тут же крутанулся обратно, спасаясь от копыт бледной упряжки. Снова перекатился – выставив головы, трехголовый едва не протаранил его, но промахнулся и с силой врезался в бортик кареты – изнутри послышался протестующий крик. Воин сновидений попытался полоснуть урода мечом вдогонку… Воздух подломился гнилой ступенькой, и воин будто рухнул в яму – откинув непомерно длинные ресницы и приподняв тяжелые веки, живая голова пялилась на него, и воздух скрипел и проваливался, отказываясь держать полупризрачное тело. А сверху уже падала черная сталь клинка!
   В последнюю секунду, изогнувшись, здухач вывернулся из-под острия. Попытался подсечь ноги коня-скелета – лезвие лишь чиркнуло о массивные пожелтевшие кости. Мертвый конь снова дохнул на него. На сей раз волна смрада накрыла здухача. Сознание его помутилось, под сомкнутыми веками замелькали картины, каких не случалось видеть и в самом страшном сне. Бесконечными полями лежали трупы, трупы, трупы – павшие кони, раздувшиеся туши коров, рухнувшие прямо из поднебесья окоченевшие птицы… И над всем этим ужасом поднималась волна все того же сладковатого смрада. Люди вдыхали жуткий запах и тоже валились, бездыханные…
   Задыхаясь, здухач забился под копытами костяного коня. Вновь послышался многоголосый хохот. Сквозь муть под веками он разглядел, как над ним смертоносным крылом истребителя вздымается темный меч… и не мог пошевелиться. Наполненный смрадом воздух навалился, как могильная плита, не давая ни двигаться, ни дышать…
   По тоненькой ниточке, связывающей его с телом, вдруг хлынула волна живительного, абсолютно чистого, пьянящего кислорода, размывая придавившую тяжесть невыносимого смрада. Здухач вдруг ощутил себя бесконечно легким, невесомым… Его полупризрачную сущность завертело с неимоверной скоростью, он закружился роем серебряных искр…
   Темный меч пронзил воздух. Под ногами мертвого коня больше не было беспомощного, поверженного воина. Мерцающий белым огнем смерч выскользнул из-под копыт, и тут же, словно соткавшись из искр, воин сновидений чиркнул серебряным мечом по единственной ноге трехголового страшилища. Монстр издал тройной вибрирующий вопль и задергался, брызгая вокруг каплями ядовито-зеленой крови.
   Копыта скелета ударили по мечущейся меж облаков воронке смерча – мимо.
   – И-и-и! – полоснуло пронзительное крысиное верещание.
   Черная карета выписала крутой разворот по белым облакам. Бледные кони во весь опор неслись прямо на обратившегося в вихрь здухача. Воин сновидений метнулся вбок – темный меч упал прямо перед ним. Смерч опал – и поднялся, снова складываясь в облаченного в алый плащ мальчишку. Здухач попытался прянуть в небеса – его поволокло назад. Вцепившись зубами в край и яростно рыча, на плаще висела живая голова.
   Он был все-таки прав – даже с умением вот так закручиваться винтом их все равно слишком много на одного. Он сейчас действительно погибнет, как идиот, и никого не остановит, и… светловолосая ведьма там, внизу, будет плакать. И мама, и папа над его вечно спящим телом…
   Воин сновидений закричал. Гибкий меч проскользнул над темным клинком и чиркнул по скелету, оставляя на желтых ребрах зарубку на недобрую память. Скелет, изумленно уронив зубастую челюсть на костяную грудь, отпрянул. Здухач извернулся, полоснул мечом по своему плащу – все равно уже лохмотья! – голова с куском алой ткани в зубах ухнула в пену облака по самую макушку. Сорвавшийся с клинка рой серебряных искр ударил в ноздри бледных коней, заставляя тех шипеть и биться в черных постромках.
   Воин сновидений взвился в воздух, пытаясь выскользнуть из кольца врагов… упорная нечисть рванула за ним. И даже подраненный трехголовый вихляющейся болезненной припрыжкой тащился следом. Они решили во что бы то ни стало уничтожить опасного противника – единственного, кто мог сейчас им помешать. И они были слишком сильны, чтобы здухач мог одолеть их! Разделить, как-нибудь разделить их!
   Изломанная крестообразная тень легла на облако. Такую же он видел во время схватки с ховало… Смутная идея мелькнула в сознании воина… Он начал действовать раньше, чем мысль смогла толком оформиться.
   Близко! Совсем близко! Ему надо продержаться всего несколько мгновений!
   Полет здухача замедлился. Он почти завис в воздухе, позволяя врагам нагнать себя. В очередной раз увернувшись из-под копыт бледных коней, он вдруг прыгнул прямо под темный меч! Скелет в короне торжествующе скрежетнул костями. Темный и серебряный клинки снова скрестились. Над облаками пронесся звон стали и шипение рассыпающихся над облаками искр. Гибкий серебряный клинок спружинил, отшвыривая темный. Тяжестью собственного меча скелет повело в сторону… Для здухача открылся путь к бегству! Быстро, как мысль, метнуться мимо противника – и свободен! С его нынешними возможностями – «нас не догонят»!
   Вместо этого здухач полоснул по оголенным ребрам скелета, оставляя на агрессивных костях еще одну зарубку. Сзади загрохотали копыта – черная карета заходила в тыл. Сбоку слышалось шлепанье – подбирался трехголовый. А под ноги здухачу уже подкатывалась живая голова, норовя вцепиться в джинсы… Все человеческие инстинкты вопили – беги! прорывайся! Если бы его настоящие губы не остались неизвестно где, он бы их прикусил, заставляя себя остаться на месте.
   Еще чуть-чуть! Еще! Продержаться!
   Скелет в короне снова ринулся в атаку. Здухач пропустил его клинок мимо… Темное лезвие полоснуло воина по плечу. Отвратительное дыхание бледных коней уже било в спину. Живая голова не стала вцепляться в джинсы, а уставилась на ноги – у здухача подломились колени…
   И в этот момент огромная тень накрыла всех. Еще недавно казавшийся отдаленным и почти неслышным, рокот перешел в надсадный вой. Воздух содрогнулся… и огромное, по-акульи округлое рыло самолета раздвинуло облака и… врезалось прямо в центр схватки.
   Трехголового размазало по алюминиевому фюзеляжу.
   Скорее всего сам здухач не успел бы вырваться. Но устремленный на него взгляд живой головы неожиданно стал спасением. Не сопротивляясь, воин рухнул вниз, вложив в падение всю доступную ему скорость.
   Запрокинув голову, он несся к земле. Гигантское стальное брюхо самолета проплыло над ним. Он успел увидеть, как бледные кони закладывают немыслимый вираж, но болтающаяся сзади карета не успевает… Вертясь и кувыркаясь в потоках взбаламученного воздуха, закручивая штопором постромки и заматывая в них в ужасе бьющихся коней, черная карета унеслась в сторону. Живую голову кидало и подбрасывало в реверсной струе. Выброс из сопла облизнул чернеющий костяк коня и его всадника. Нестерпимый грохот проносящегося над головой самолета стеной свалился на здухача, отбрасывая его еще ниже. Воздух вокруг содрогался и корчился, будто исходящая от стальной туши дрожь драла его на части. Здухача вертело в стремительных смерчах, швыряло из одной воздушной ямы в другую… и оставило измочаленного болтаться в постепенно затихающей буре. Колебания воздуха успокаивались. Рев моторов удалялся, удалялся, стихал, превращаясь в едва слышный рокот. Смолк совсем.
   Легко качаясь на воздушных волнах, здухач выпрямился и огляделся. Розовые и золотые от лучей молодого утреннего солнца, мимо него плыли пышные, как сливки на торте, громады. Над головой простиралось широкое и какое-то беспредельно глубокое голубое небо. Ни одно постороннее движение не сбивало скользящий бег облаков. Никого из его недавних противников не было видно.
   Здухач глянул вниз… и гневно колыхнулся. Кренясь на один бок и задирая пустую, без колеса, ось, к земле уносилась черная карета!
   Что ж, он и не надеялся, что созданный из простой стали самолет действительно уничтожит его противников. Вряд ли хоть при одном заводе держат квалифицированную ведьму, способную превратить обычную авиационную сталь в наговоренную! Но теперь враги разделены. Значит, будем бить по одному, на земле. Кто не спрятался – здухач не виноват!
   Воин сновидений вскинул меч и помчался вдогонку за спускающейся черной каретой.

Глава 16
Пациент скорее жив

   Проводница заорала. Будто эхом отвечая на ее вопль, валящийся из раскрытой сумки мальчишка тоже закричал!
   Широко раскинув руки, словно намереваясь обнять проводницу, рухнул ей на плечи. Не удержавшись, она плюхнулась на асфальт. Замерла, сведя глаза к носу – мальчишка, снова неподвижный и безучастный, лежал у нее поперек коленей. А на окровавленном запястье у него виднелись четкие следы зубов!
   – Я же говорила – собака, а мне не верили, – с тихой убежденностью сказала проводница и вдруг заорала во всю глотку: – Убили! Покойниками насмерть закидали! Держите девчонок, это они мальчиками разбрасываются!
   Ирка почувствовала, как ее хватают за локоть – кто-то из толпившихся позади пассажиров среагировал на крик. Не глядя, она ударила локтем, ощутила, что свободна, схватила Таньку за руку и прыгнула…
   – А-ах! – в едином порыве выдохнули люди на перроне. Такого прыжка не бывает и у самых лучших спортсменов! Девочки перелетели над головой у проводницы и, ударившись подошвами в асфальт, приземлились на другой стороне платформы. Волоча Таньку за собой, Ирка рванула к подземному переходу…
   – Богдан остался… – слабо вякнула Танька, пытаясь оглянуться назад.
   – Потом! – рявкнула Ирка, почти скатываясь по ступенькам и слыша, как сзади нарастает топот погони и крик:
   – Девочки, стойте! Держите их!
   Возглавляющий погоню начальник поезда резко затормозил внизу лестницы подземного перехода. Под его ногами валялась грязная и разорванная яркая пластиковая сумка, а далеко впереди, почти у самого выхода, обремененная чемоданами толпа колыхалась, словно кто-то лавировал между пассажирами, со всех ног стремясь убраться подальше. Распихивая встречных плечами, начальник поезда побежал туда.
   Не отрывая сверкающих яркой зеленью глаз, Ирка смотрела, как он озирается всего в одном шаге от замерших беглянок. Но его взгляд скользил мимо, словно обтекая зеркальный купол вокруг девочек. Еще несколько мгновений Ирка следила, как спины начальника поезда и подоспевшего милиционера мелькают в толпе, стремительно удаляясь прочь. Она выразительно посмотрела на Таньку и приложила палец к губам. Подруга согласно кивнула. Круто повернувшись, Ирка взбежала обратно по лестнице. Тщательно следя, чтоб ненароком не коснуться спешащих навстречу людей, быстрым шагом снова направилась к вагону.
   Зевак вокруг распростертого на асфальте тела оказалось немного, а те, кто были, старались глазеть издалека. Виной тому была проводница. Припав возле неподвижного мальчишки на колени, она крепко держала его за плечи, склоняясь к нему, словно убитая горем мать. Только на лице ее вместо страдания светилось подлинное упоение.
   – Говорила – труп! Вот, пожалуйста – труп и есть! – бормотала она, встряхивая Богдана за плечи. Голова бесчувственного мальчишки качалась туда-сюда. – Не верили мне! А как трупы градом посыпались, так сразу убедились! Вы, женщина, куда ручонки тянете? – рявкнула она на пожилую даму, действительно сунувшуюся к Богдану. – А ну отошли от моего трупа!
   – Ваш труп мне не нужен, – пробормотала шарахнувшаяся от неожиданности дама. – Я хотела мальчику помочь… Я врач!
   – Врач – это в больнице и в белом халате, – повернувшись так, чтоб загородить Богдана плечом, отрезала проводница. – А не на перроне с чемоданами. Пассажирка вы! – тоном, каким кричат: «Я тебя узнал, ты Фантомас!» – провозгласила проводница.
   – Вы сумасшедшая? – разглядывая венчающую голову проводницы пирамидку юшинсе, поинтересовалась пожилая дама.
   – Да что вы как сговорились – сумасшедшая, сумасшедшая… Какая же я сумасшедшая? А что собаку с крыльями вижу, так я ее еще найду! Труп же покусанный нашла! – в подтверждение она потрясла бессильно болтающейся окровавленной рукой мальчишки.
   Рука покорно мотнулась туда-сюда и вдруг приподнялась и резко хлопнула проводницу по носу. Женщина поперхнулась и замерла.
   Невидимая для нее и всех остальных Ирка метнула на Таньку яростный взгляд и выразительно постучала себя согнутым пальцем в лоб. Жалко, когда отводишь глаза, разговаривать нельзя, а то б она сказала! Танька смущенно пожала плечами и торопливо отпустила руку Богдана, которую она как раз собиралась аккуратненько изъять из жесткой хватки проводницы.
   Но проводница освободила руку сама. Уложив мальчишку прямо на асфальт, она даже чуть попятилась, так и не вставая с четверенек. И с упреком спросила:
   – Ты чего дерешься? Трупам не положено! Ты представляешь, что начнется, если каждый труп будет в нос давать?
   Момент для спасения Богданова тела был, пожалуй, самый подходящий. Другого могло и не представиться. Стараясь не глядеть по сторонам, чтобы не потерять так нужную ей сейчас сосредоточенность, Ирка неслышно и незаметно скользнула мимо проводницы. И ухватила мальчишку за щиколотки.
   Глаза женщины расширились. Лежащее на перроне неподвижное тело едва заметно дрогнуло… Ноги его чуть-чуть приподнялись над землей, да так и зависли… Тело медленно поползло прочь, тихо шурша спиной по асфальту.
   – Куда пополз? – закричала проводница, плашмя падая на перрон и ловя удирающее тело за запястья. – А ну стой!
   Цепенея от изумления, толпящиеся на перроне люди наблюдали, как женщина, лежа на животе прямо на грязном перроне, зачем-то дергала туда-сюда тело бесчувственного мальчишки. То к себе потянет так, что аж жилы на лбу вздуваются! То вдруг от себя начнет отталкивать, да странно так, рывками, словно с другой стороны мальчишку кто-то за ноги дергает…
   – Что вы делаете? – наконец возопила окончательно ошалевшая женщина-врач, наблюдая, как тело мальчишки ездит по асфальту – вперед-назад…
   – Помогли бы лучше… – сквозь стиснутые в запредельном усилии зубы пропыхтела проводница. – Видите, труп убегает! Про такие шустрые… трупы… в журнале «Тайны и загадки»… писали… Зомби называются! А девки при нем не иначе как ведьмы! Ишь, как покойничка к себе тянут!
   Женщине-врачу на долю секунды показалось, что она слышит короткий яростный выдох, а в воздухе соткались две тени – и прямо в проводницу вперились две пары горящих лютой зеленью глаз. Женщина сморгнула – и все исчезло. Пятки бесчувственного мальчишки стукнулись об асфальт, словно их кто-то отпустил. С торжествующим воплем проводница дернула тело к себе…
   Послышалось громкое завывание сирены. Переваливаясь тяжелыми боками и распугивая шмыгающих под колесами пассажиров, прямо на платформу вкатила машина «Скорой помощи». Из нее выскочили двое мужчин в белых халатах.
   – Вот это настоящие врачи! – возликовала проводница.
   – Ну наконец-то! – с облегчением выдохнула и женщина-врач, торопясь к коллегам навстречу.
   На ходу раскрывая старый квадратный чемоданчик, двое в белом бросились к мальчишке – невидимые для них Ирка с Танькой едва успели увернуться… В воздухе блеснул шприц.
   – Нечего на трупы дефицитные лекарства переводить, – проворчала проводница, глядя, как игла входит в худую мальчишескую руку.
   – Мальчик жив, – отнимая от груди Богдана стетоскоп, отрывисто бросил врач. – Дыхание поверхностное, сердцебиение прослушивается – слабое…
   – То вы не поняли, доктор, – с полной уверенностью в своей правоте перебила его собеседница. – Какой же он живой? Я прям всей пирамидой чувствую… – она дотронулась до острия на голове, наэлектризованная о волосы пирамидка кольнула искрой. – О! – проводница предъявила всем указательный палец как неопровержимое доказательство собственной правоты. – Зомби он! Дурит вас, а вы верите. Вы его прикопайте где-нибудь. Если надо, я местечко подскажу. Все будет фэн-шуй!
   Доктор странно покосился на нее. Нетерпеливо переминавшаяся у него за спиной женщина-врач коснулась его плеча и поманила за собой. Насторожившая собачий слух Ирка услышала торопливый шепот:
   – Неадекватное поведение… Не подпускала к ребенку врача… Галлюцинации… Вероятно, результат стресса… Может быть опасна для окружающих… Нельзя допустить, коллега…
   Врач «Скорой помощи» глядел на железнодорожницу все с большей опаской и наконец, коротко кивнув, подал торопливый знак своему санитару – уноси мальчишку, скорее! Тот одним движением подхватил Богдана на руки и кинулся к «Скорой». Врач решительным шагом направился к сидящей на асфальте проводнице и крепко взял ее за предплечье.
   – А поедем-ка с нами…
   – Зачем это? – невольно поднимаясь на ноги и косясь в сторону своего вагона, переспросила проводница. – Работа у меня!
   – Вы нам место обещали показать, хорошее, – со всей серьезностью сказал врач, подталкивая ее к «Скорой». – Мы без вас не найдем.
   – А начальник мой не будет против? – все еще сомневаясь, проводница невольно сделала шаг в сторону «Скорой».
   – Ни-ни-ни, – замотал головой доктор. – Начальники в таких случаях всегда только «за».
   – Но вы ж ему скажите, что я с вами, на «Скорой» уехала… – влезая внутрь фургона с красным крестом на борту, потребовала проводница.
   – Обязательно скажем, – заверил врач, усаживая ее в кресло рядом с узкой койкой, на которой уже лежал бледный Богдан. – И даже справочку дадим, когда выпишетесь… То есть когда закончите… – и он ловко затянул поперек талии проводницы тугой ремень, фактически пристегивая ее к креслу. – Так положено, – строго сказал он в ответ на ее протестующий возглас. – Гнать же будем – чтоб зомби закопать побыстрее.
   Врач попятился к распахнутым дверям фургона. На мгновение замешкался – ему вдруг показалось, что он слышит чье-то дыхание, и мимо него внутрь проскользнули какие-то тени. Топчан заскрипел… Доктор завертел головой по сторонам… Никого. Да и кто может скрываться в крохотном фургоне «Скорой»? Доктор выскочил наружу, торопливо захлопнул двери и залез в кабину. Перекрывая воем сирены городской шум, «Скорая» рванула с места.
   Пронесясь через широкий больничный двор, машина лихо затормозила у распахнутых дверей приемного покоя. Доктор вывел из фургона проводницу.
   – Чего мы сюда-то приехали? – недовольно проговорила та. – Я ж сказала – прямо за вокзалом подходящее место! Чем вы слушали? Теперь возвращаться надо!
   – У нас в больнице тоже отличное место есть. И люди хорошие, тихие, – аккуратно заворачивая ее в сторону здания с надписью «Психоневрологическое отделение», ласково приговаривал доктор. – Посмотрите, вам понравится…
   Мимо торопливо проехала каталка, на которой уже лежал укрытый простыней до подбородка мальчишка. И скрылась в дверях.
   Торопящейся с капельницей медсестричке все время казалось, что позади нее звучат легкие шаги. Она несколько раз даже настороженно оглянулась – но никого, конечно, не увидела. Руки медсестры были заняты капельницей, она попыталась мизинцем подцепить ручку двери с надписью «Реанимация». Обычно тугая дверь подалась с неожиданной легкостью и распахнулась широко-широко, будто кто-то ее придержал. Стараясь не разбить тяжелые банки с раствором, медсестра прошла внутрь. Дверь немного постояла открытой, словно пропуская еще кого-то, и мягко захлопнулась. Балансируя тяжелой громоздкой капельницей со свисающими трубками, медсестра заторопилась по коридору и наконец остановилась у палаты.
   – Что ж вы дверь не закрываете, Ниночка, дует! – раздраженно сказал пожилой доктор, склоняясь над лежащим в постели бледным, как мел, мальчишкой.
   Медсестра Ниночка оглянулась – дверь палаты тоже вела себя странно. Она замерла на середине движения – ни открытая, но и не закрытая. На окрик доктора сама дисциплинированно захлопнулась.
   – Вот так-то лучше! – проворчал пожилой врач, выпрямляясь. – Значит, так, Ниночка, – распорядился он. – Противостолбнячный укол – и сразу повязку на всю руку. Видите, что делается! – врач приподнял простыню, открывая руку мальчика.
   Ниночка приглушенно ахнула. И словно эхом за спиной послышался едва слышный сдвоенный вздох. Рука мальчишки от запястья до предплечья была покрыта следами укусов! Будто ее кто методично жевал!
   – Прививку от бешенства? – дрожащим голосом поинтересовалась Ниночка.
   Врач покосился на нее как-то странно.
   – Вы не заметили, Ниночка, – неловко начал он. – Это следы… человеческих зубов. Только очень крупных.
   Ниночка ахнула снова. Врач помотал головой – ему показалось, что за спиной у медсестры промелькнул зеленый отблеск. Нет, ничего…
   – Возможно, коматозное состояние вызвано стрессом, – кивая на искусанную руку, заключил врач. – Состояние пока стабильное…
   Именно в эту секунду мальчишка начал биться на койке. Его лицо мгновенно опухло и почернело, судорожно работающие легкие отчаянно пытались втянуть хоть каплю воздуха…
   – Он задыхается! Кислород, быстро! – рявкнул врач.
   Но Ниночка уже и сама ловко накрыла лицо пациента кислородной маской. Раздалось тихое шипение… Мальчишка еще несколько раз судорожно дернулся… и затих, успокоился, ровно задышал, грудь его спокойно поднималась и опускалась.
   – Фух! – доктор вытер пот со лба. – Присматривайте за ним, Ниночка. Пусть еще полежит под маской, потом, если все в порядке, поставите ему глюкозу и физраствор. Родителей известили?
   Ниночка покачала головой:
   – О нем ничего не известно – с вокзала привезли.
   – На вокзального бродяжку не похож, – задумчиво сказал доктор, направляясь к двери. – Ребенок чистенький, ухоженный. Свяжитесь с милицией, может, уже ищут.
   Медсестра коротко кивнула ему вслед, заправила шприц и ловким движением ввела иглу в тоненькую, едва просматривающуюся вену. Под давлением поршня противостолбнячная жидкость медленно ушла внутрь. Медсестра потянулась за бинтами. И застыла в изумлении. Поперек предплечья мальчика алел длинный глубокий разрез! Но Ниночка могла поклясться чем угодно – только что, когда она делала укол, никакого разреза не было!
   Наконец отвлекшись от бесплодных догадок, Ниночка обработала рану и туго забинтовала руку. Собрала материалы… Еще минуту постояла, недоверчиво поглядывая то на странного пациента, то на дверь… Наконец, решившись, взялась за ручку. Дверь открылась, как обычно, слегка заскрипев. Все еще недоверчиво поглядывая, медсестра вышла, тщательно притворив створку за собой.
   – А может, не будем его никуда тащить, тут и оставим? – прозвучал из пустоты звонкий голос.
   Посреди опустевшей палаты, словно из воздуха, соткались два девчоночьих силуэта.

Глава 17
Черная карета в пятой горбольнице

   – Ясно же, что он в драку ввязался, – Ирка поправила на Богдане простыню. Пальцы ее слегка подрагивали. Никогда ей не приходилось отводить глаза так долго, да еще такому количеству народу. – У меня в подвале мы так о нем позаботиться не сможем, – она показала на кислородную маску и бинты.
   – А если больница родителей его найдет? – возразила Танька. – Им нельзя его таким видеть! – голос ее дрогнул, и она сама отвернулась, стараясь не смотреть на вытянувшееся под простыней тело.
   – Не найдет, – уверенно сказала Ирка. – Родители Богдана не ищут, думают, что мы еще не приехали. И пока вечером с работы не придут – искать не станут. А мы к тому времени, может, его уже обратно вернем!
   Губы Таньки дрогнули… Но она крепко стиснула их, так и не спросив: что будет, если они не сумеют вернуть Богдана.
   – Ну-у… В больнице он в безопасности – врачи за ним присмотрят… – неуверенно протянула она.
   – А мы пока его вторую половинку отыщем! – энергично кивнула Ирка, направляясь к двери.
   – Подожди… – тихонько попросила Танька, останавливаясь возле кровати и вглядываясь в безучастно запрокинутое к потолку лицо мальчишки.
   – Надеешься, он тебе сейчас рожу скорчит? – грубо отрывая подругу от созерцания, рявкнула Ирка. – Пошли, не теряй времени!
   Тихонько приоткрыв дверь палаты, они выглянули в коридор. Медсестра Ниночка сидела за столом. Тихо шуршали у нее под руками какие-то бумаги, потом раздался короткий призывный писк прибора. Медсестра поднялась и исчезла за дверью одной из палат. Ведьмочки торопливо прошмыгнули коридором, выскочили за дверь и, уже ни от кого не скрываясь, заспешили вниз по лестнице.
   Ступеньки оборвались в крохотном закутке перед плотно запертой дверью. Девчонки нерешительно потоптались и вернулись на этаж выше. За выходящими на площадку дверями слышался шум. Они робко заглянули туда. В отличие от тишины реанимации, этот коридор был наполнен движением, рокотом множества голосов и топотом ног. С мрачно-сосредоточенными лицами многочисленные мамы и бабушки рысили из кабинета в кабинет. Через локоть у каждой были перекинуты куртки – своя и ребенка, в одной руке они держали сумки с торчащими из них бумагами, а другой сжимали ладошки разновозрастных детей. Сам ребенок с физиономией, еще более мрачной, чем у родительницы, болтался позади наподобие хвостика и при кабинетных перебежках обычно цеплялся за что попало – стены, стулья, других детей… Не оглядываясь, родительницы рывком высвобождали застрявший «прицепчик» и двигались дальше.
   – Извините, не знаете, где здесь выход? – вежливо поинтересовалась Танька у одной такой мамаши, переминающейся под дверью с табличкой «Лаборатория. Кровь на анализ».
   Женщина открыла рот… но тут из-за двери послышался отчаянный рев и пронзительные вопли. Мамаша вихрем влетела внутрь.
   – Что вы тут делаете с моим ребенком, что он так кричит? – послышался изнутри ее гневный голос.
   – Это не он кричит! Это я кричу! – ответил ей другой голос. – Ваш ребенок меня укусил!
   Дружно хмыкнув, девчонки поглядели на свои вечно исколотые булавками пальцы и побрели дальше в надежде, что раз все эти люди здесь, то где-то же должна быть дверь, в которую они вошли. Коридор вел их все дальше и дальше, вильнул раз, другой, уперся в очередную дверь… Девчонки прошли в нее и… очутились на той же самой, оканчивающейся тупиком лестнице.
   Дверь позади них распахнулась. Натягивая поверх белых халатов куртки, мимо энергично протопотала компания молодых парней. Девчонки переглянулись и пристроились им в хвост. Группа добралась до конца коридора, свернула, поднялась на один этаж, спустилась на другой, торопливым шагом пересекла новый коридор и втянулась в кабинет с надписью «Заведующий». Дверь за ними захлопнулась.
   – А куртки они зачем надевали? – поинтересовалась Ирка, обалдело разглядывая закрывшуюся перед ее носом створку.
   Танька лишь устало пожала плечами и распахнула первую попавшуюся дверь…
   – Девочки, куда вы лезете? – немедленно накинулась на них очередная тетенька в белом халате. – Тут «послеоперационники» лежат, а вы в уличной одежде. Хотите кого навестить, наденьте халатики! – скомандовала она, потрясая перед ними двумя изрядно рваными и уже давно не белыми тряпками.
   – Мы не навестить! – вскричала Танька, с сомнением поглядывая на так называемые халатики. Кажется, на ее куртке бактерий поменьше будет. – Мы выбраться! Мы тут у вас неизвестно сколько блуждаем – не больница, а лабиринт какой-то!