Но сейчас Мидлэнд-Сити показался Двейну незнакомым и жутким. "Где это я?" - сказал Двейн.
Он даже забыл, например, что его жена Селия покончила с собой, наглотавшись "Драно" - смеси соды и алюминиевого порошка, предназначенной для прочистки канализации. Селия забурлила внутри, как небольшой вулкан, так как она была набита теми же веществами, которые обычно засоряли канализацию.
Двейн даже забыл, что его единственный ребенок, его сын, вырос и стал известным гомосексуалистом. Звали его Джордж, но все называли его Кролик. Он играл на рояле в новом коктейль-баре в гостинице "Отдых туриста".
"Где это я?" - сказал Двейн.
Глава седьмая
Килгор Траут зашел облегчиться в мужскую уборную в нью-йоркском кино. Около вертушки с полотенцем висела реклама. Рекламировалось заведение для массажа под названием "Гарем султана". Такие массажные заведения были интересным новшеством в Нью-Йорке, Мужчины ходили туда, чтобы фотографировать голых женщин, давать себя массировать и вообще развлекаться по-всякому.
- Ничего себе, веселая житуха, - сказал Килгор Траут. А на кафеле, около полотенца, карандашом было написано:
В чем смысл жизни?
Траут обшарил карманы, ища карандаш или перо. Он мог ответить на этот вопрос. Но писать ему было нечем, не нашлось даже обгорелой спички. Пришлось ему оставить вопрос без ответа. Но вот что он написал бы, если б было чем писать:
"Быть глазами, ушами и совестью Создателя вселенной, дурак ты этакий!"
Возвращаясь на свое место в кинозале, Траут стал играть - воображать себя глазами, ушами и совестью Создателя вселенной. Он начал посылать телепатические доклады Создателю вселенной - кто бы Он ни был. Он доложил Ему, что уборная при кинотеатре чиста, как стеклышко. "А ковер у меня под ногами мягкий, новый. Наверно, из какой-то чудо-ткани. Он синий. Вам понятно, что такое синий?" И так далее.
Когда Траут вошел в кинозал, там уже зажгли свет. Публики не было, остался только администратор, он же уборщик, он же билетер и вышибала. Администратор выметал сор из проходов между стульями. Это был немолодой белый человек.
- Кончилось развлечение, дедушка, - сказал он Трауту. - Пора по домам.
Траут не возражал. Но и сразу не ушел. Он стал рассматривать покрытый зеленой эмалевой краской стальной ящик на задней стенке кинозала. В этом ящике содержался проектор, звуковая аппаратура и пленка. От ящика шел провод к штепселю на стене. В передней стенке ящика была дырка. Из этой дырки и выходил фильм. Сбоку ящика был обыкновенный выключатель.
Трауту стало интересно: ведь достаточно было включить ток - и на экране снова начнутся всякие скабрезности.
- Спокойной ночи, дедушка! - сказал администратор многозначительно. Траут неохотно отошел от аппарата. И вот что он сказал швейцару:
- Сколько она приносит пользы, эта машинка, и как ею легко управлять!
Уходя из кино, Траут послал телепатическое сообщение Создателю вселенной сейчас он служил ему глазами, ушами и совестью: "Направляюсь на Сорок вторую улицу. Что Вам известно о Сорок второй улице?"
Глава восьмая
Траут вышел на тротуар Сорок второй улицы. Место было опасное. Да и весь город был опасным - из-за всяких химикалий и неравномерного распределения богатств и так далее. Многие люди походили на Двейна: они создавали в своем теле всякие вещества, вредные для их мозгов. Но в этом городе были тысячи тысяч людей, которые покупали всякие химические гадости и глотали их, нюхали или впрыскивали себе в вены.
Люди шли на такой страшный риск, вводя всякие химикалии в свое тело, потому что им хотелось улучшить свою жизнь. Жили они в безобразных условиях, и от этого им приходилось делать всякие безобразия. Ни шиша у них не было, так что улучшить окружающие условия они никак не могли. Вот они и шли на что угодно, стараясь как-то украсить хотя бы свою внутреннюю жизнь.
Результаты были катастрофические: самоубийства, грабежи, разбой, безумие и так далее. Но на рынок выбрасывались все новые и новые химикалии. В двадцати шагах от того места, где проходил Траут, на пороге порнографической лавчонки лежал без сознания четырнадцатилетний белый мальчик. Он проглотил полпинты нового растворителя для краски, поступившего в продажу только накануне. Кроме того, он проглотил две пилюли, предназначенные для предотвращения выкидышей у рогатого скота от заразной болезни, так называемой "болезни Банга".
Траут просто окаменел, выйдя на Сорок вторую улицу. Я придумал ему нестоящую жизнь, но вместе с тем я дал ему железную волю к жизни. На планете Земля это было обычное сочетание.
Администратор кинотеатра вышел за ним и запер двери.
Две молодые черные проститутки вдруг появились ниоткуда. Они спросили администратора и Траута, не желают ли они поразвлечься. Были они веселые, бесстрашные, потому что только полчаса назад съели целый тюбик норвежской мази от геморроя. У тех, кто изготовлял это лекарство, и в мыслях не было, что его можно есть. Оно было предназначено для смазывания геморроидальных шишек.
Девочки были из деревни. Они родились на юге этой страны, где их предками пользовались как сельскохозяйственными машинами. Но теперь белые фермеры больше не употребляли сельскохозяйственного инвентаря, сделанного из плоти и крови, потому что машины из металла были и надежнее, и дешевле, и довольствовались еще более простым жильем.
Поэтому черным машинам пришлось сматываться оттуда или умирать с голоду. Они прибывали в города, потому что на юге повсюду - на заборах, на деревьях были развешены вот такие объявления:
ВХОД ВОСПРЕЩЕН - ИМЕННО ТЕБЕ!
Килгор Траут как-то написал рассказ под названием: "Вход воспрещается". Действие происходило на Гавайских островах - тех самых, куда должны были отправиться счастливцы из Мидлэнд-Сити, выигравшие в лотерее Двейна Гувера. Вся земля на этих островах принадлежала только сорока человекам, и в своем рассказе Траут заставил всех владельцев полностью утвердиться в своих правах. И они всюду поразвесили объявления: "Вход воспрещается".
Это создало ужасающие затруднения для миллионов других людей - жителей островов. Закон земного притяжения требовал, чтобы они хоть где-нибудь касались поверхности земли. Надо было либо стоять на земле, либо войти в воду и прыгать около берега. Но тут федеральное правительство выступило с экстренной программой помощи. Оно выдало всем безземельным мужчинам, женщинам и детям огромные воздушные шары, наполненные гелием.
С каждого шара свисали стропы. При помощи этих шаров жители Гавайских островов могли по-прежнему жить у себя, не тычась ногами в чужие участки земли.
Проститутки работали на сутенера. Он был ослепительно красив и жесток. Для них он был богом. Он отнял у них свободную волю, что было в порядке вещей. Никакой воли им и не было нужно. Казалось, они предали себя на волю божью и теперь могли жить доверчиво и бескорыстно. Разница была только в том, что предали они себя на волю сутенера.
Их детство кончилось. Теперь они медленно умирали. С их точки зрения, вся планета Земля была населена одними пустобрехами.
Когда Килгор Траут и администратор - два пустобреха - вышли из кино и сказали, что им неохота развлекаться, как развлекаются другие пустобрехи, обе умирающие девчонки побежали, топая по планете, то касаясь ее ногами, то отрываясь от нее. Они исчезли за углом. Траут - глаза и уши Создателя - громко чихнул.
- Будьте здоровы! - сказал администратор. Это было совершенно машинальным откликом многих американцев на чиханье другого человека.
- Спасибо! - сказал Траут. Так между ними возникла мимолетная дружба. Траут сказал, что надеется добраться до недорогой гостиницы. Администратор сказал, что надеется добраться до станции метро на Таймс-сквере. Они пошли рядом, звук их шагов, отдаваясь от высоких строений, подбодрял и успокаивал их.
Администратор рассказал Трауту, чем для него была эта планета. Для него, как он сказал, она была местом, где он жил с женой и двумя детьми. Они не знали, что он заправляет кинотеатром, где показывают порнофильмы. Они думали, что он работает консультантом по инженерной части и потому так поздно возвращается домой. Он сказал, что на нашей планете специалистам его возраста места нет, хотя когда-то они были для всех кумирами.
- Тяжелые времена, - сказал Траут.
Администратор сказал, что он принимал участие в разработке того изоляционного чудо-материала, который применяют в ракетах, летящих на Луну. Кстати, это был тот же материал, который создавал чудо-изоляцию в доме-мечте Двейна Гувера в Мидлэнд-Сити.
Администратор напомнил Трауту слова, которые сказал первый человек, ступивший на Луну; "Маленький шаг для человека - и гигантский прыжок для всего человечества".
- Золотые слова, - сказал Траут. Он взглянул через плечо и заметил, что их преследует белый "олдсмобил" модель "Торнадо" с черной виниловой крышей. Эта машина с двойной передачей, с мотором в четыреста лошадиных сил теперь ковыляла со скоростью трех миль в час, прижимаясь к обочине в десяти футах от них.
Вот и все, что помнил Траут; "олдсмобил" сзади них.
Очнулся он, уже стоя на карачках, под мостом Куинсборо на Пятьдесят девятой улице, около спортивной площадки, неподалеку от Ист-ривер. Брюки и кальсоны у него были спущены. Деньги исчезли. Его пакеты были разорваны и расшвыряны вокруг - смокинг, новая рубашка, книги. Из уха сочилась кровь.
Полиция схватила его, когда он подтягивал штаны. Полисмен ослепил его фонарем - он стоял, прислонившись к доскам загородки, и беспомощно возился с ремнем и пуговицами. Полицейские решили, что поймали его на месте преступления, что они застали его в ту минуту, как он нарушал общественный порядок.
Кое-какие деньжата у него еще остались: в кармашке для часов сохранилось десять долларов.
В больнице определили, что серьезных повреждений Траут не получил. Его отвели в полицейский участок и там подробно допросили. Он только и мог сказать, что его похитило воплощение зла в белом "олдсмобиле". Полиция допытывалась: сколько человек было в машине, их пол, их возраст, цвет кожи, как они разговаривали.
- Насколько я себе представляю, это вообще могли быть и не жители Земли, сказал Траут. - Насколько я себе представляю, в машине могли находиться разумные газообразные существа с планеты Плутон.
Траут сказал эту фразу в полнейшей невинности, но оказалось, что его слова стали первым микробом, отравившим сознание множества людей. Вот как распространилась эта эпидемия: репортер написал статейку для "Нью-Йорк пост" и процитировал слова Траута.
Статейка появилась под заголовком:
БАНДА "ПЛУТОН"
ПОХИЩАЕТ ДВОИХ
Имя Траута было переврано - его назвали Килмер Троттер, адрес неизвестен, возраст его был указан: восемьдесят два года.
Другие газеты перепечатали статейку, кое-что подправив и дописав. Они все приняли всерьез шутку насчет плутонцев и писали со знанием дела про банду "Плутон". Репортеры требовали от полиции новых сведений о банде "Плутон". Полиция пыталась собирать сведения о банде "Плутон".
Таким образом, жители Нью-Йорка, обуреваемые обычно тысячей безымянных страхов, теперь легко поддались внушению - бояться чего-то определенного, а именно: банды "Плутон". Они накупили новых замков для дверей и новых решеток для окон, чтобы не залезла банда "Плутон". Они перестали ходить по вечерам в театры из страха перед бандой "Плутон".
Иностранные газеты распространяли страшные слухи, писали специальные статьи, внушая людям, желающим посетить Нью-Йорк, что им надо ходить только по определенным улицам Манхэттена и, может быть, тогда им удастся не попасть в лапы к банде "Плутон".
В одном из многочисленных нью-йоркских гетто, населенных темнокожими людьми, компания молодых пуэрториканцев собралась в подвале нежилого дома. Это были совсем мальчишки, но их было много - живых и энергичных. Им хотелось внушать людям страх, чтобы этим защищать и себя, и своих родных, и своих друзей, потому что полиция их никак не защищала И еще они хотели выгнать торговцев наркотиками из своего района, хотели о них писать в газетах - им это было очень важно: тем самым они могли привлечь внимание правительства и заставить правительственные организации навести чистоту, убрать мусор и так далее.
Один из мальчиков, Хосе Мендоса, был неплохим художником. Он и нарисовал эмблему на куртках для всех участников новой банды.
Глава девятая
Пока Килгор Траут совершенно непреднамеренно отравлял мозги всех ньюйоркцев, Двейн Гувер, свихнувшийся владелец агентства по продаже автомобилей "понтиак", спускался с крыши гостиницы "Отдых туриста" на Среднем Западе.
Двейн вошел в устланный коврами холл гостиницы незадолго до восхода солнца - он хотел взять для себя номер. Несмотря на такой неподходящий час, впереди него уже ждал очереди другой человек, к тому же чернокожий. Это был Сиприан Уквенде, индаро, врач из Нигерии, который решил остановиться в гостинице до приискания подходящей квартиры.
Двейн скромно ждал своей очереди. Он забыл, что гостиница отчасти принадлежит ему. А к тому, что вместе с ним в гостинице живут темнокожие, он относился вполне философически. Он даже подумал с некоторой приятной горечью: "Времена меняются. Да, времена меняются".
Этой ночью дежурил новый администратор. Он не знал Двейна. Он заставил Двейна заполнить подробную анкету. Двейн, со своей стороны, извинился, что не помнит номера своей машины. Он чувствовал себя виноватым, хотя знал, что ничего такого не сделал, за что мог бы себя винить.
И он обрадовался, когда клерк выдал ему ключ. Значит, он прошел испытание. И он влюбился в свой номер. Комната была такая новая, такая прохладная и чистая. Она была такая безличная. Она была родной сестрой тысячи тысяч номеров во всех гостиницах мира.
Может быть, Двейн Гувер и не знал, зачем он живет или что ему дальше делать со своей жизнью. Но одно он уже сделал правильно. Он поместил сам себя в безукоризненно удобный контейнер для человеческой особи.
Контейнер ждал любого жильца. Он дожидался и Двейна.
На унитазе красовалась бумажная полоса - ее надо было снять перед тем, как воспользоваться унитазом.
Эта бумажная полоса гарантировала Двейну безопасность - ему нечего было бояться, что крохотные микробы, похожие на пробочники, заползут в него через анальное отверстие и перегрызут всю нервную проводку. Хорошо, что хотя бы об этом Двейну нечего было беспокоиться.
На внутренней ручке двери висела картонка, которую Двейн сразу перевесил наружу. Надпись на картонке была такая:
НЕ БЕСПОКОИТЬ!
Двейн на минуту раздвинул плотные, от пола до потолка, гардины на окне. Он увидел рекламу, которая объявляла усталым путникам, едущим по большой магистрали, что их ждет гостиница. Вот эта реклама:
Двейн задернул гардины. Ом наладил отопление и вентиляцию. Он уснул, как агнец божий.
Так назывался молодой барашек, и о нам ходила легенда, будто он спал лучше всех на планете Земля.
Глава десятая
За два часа до рассвета, на следующий день после Дня ветеранов, полиция Нью-Йорка выронила Килгора Траута из рук, как неодушевленный предмет. Он брел через весь остров Манхэттен, и вместе с ним летели бумажные салфетки, старые газеты и сажа.
Траут попросился на грузовик. Грузовик вез семьсот восемь тысяч фунтов испанских оливок. Водитель подобрал Траута у выхода из туннеля Линкольна. Туннель назывался так в честь человека большого мужества и такой широты взглядов, что он сумел провести закон, запрещавший рабовладение в Соединенных Штатах Америки. Это было тогда большим новшеством.
Рабов просто отпустили, без всякого имущества. Отличить их от других людей было несложно. Все они были чернокожие. И они вдруг оказались на свободе устраивайся как знаешь.
Водитель грузовика был белый. Он велел Трауту лежать на дне кузова, пока они не выедут за город, потому что подвозить никого не разрешалось.
Было еще темно, когда он позволил Трауту сесть. Они ехали по отравленным болотам и луговинам штата Нью-Джерси. Грузовик фирмы "Дженерал моторс" модель "Астро-95" с дизельным двигателем - тянул прицеп в сорок футов длиной. Это была такая махина, что Трауту его собственная голова казалась величиной с дробинку.
Водитель рассказывал, что раньше он любил охотиться и рыбачить. Сердце у него надрывалось, когда он представлял себе, какие тут были луга и поймы всего лишь каких-нибудь сто лет назад.
- Только подумать, сколько дерьма делают на всех этих заводах - стиральные порошки, всякую мерзость, отраву.
Он сказал правильно. Всю планету отравляли отходы производства, а производили по большей части всякую дрянь.
Траут, в свою очередь, тоже высказал правильную мысль.
- Знаете, - сказал он, - когда-то и я тоже был за охрану природы. Расстраивался до слез, когда люди убивали птиц из автоматов, даже с вертолетов, и всякое такое. А потом махнул рукой. В Кливленде есть река, до того отравленная нефтяными отходами, что раз в год она воспламеняется. Бывало, посмотрю на все это - душа болит, а теперь только смех разбирает. А когда какой-нибудь танкер случайно вышлепывает нефть в океан и убивает миллионы птиц и миллиарды всякой рыбы, я только говорю; "Расти и крепни, "Стандард ойл" или кто там разлил эту нефть!" Траут приветственным жестом поднял обе руки: "Растуды и вас, "Мобиль-газ"!"
Водитель очень огорчился.
- Шутите! - сказал он
- Я понял, что Всевышний вовсе не намерен охранять природу, - сказал Траут, - значит, и нашему брату охранять ее вроде как святотатство и пустая потеря времени.
Вы когда-нибудь видали, какие у Него вулканы, как Он закручивает смерчи, напускает потопы? Вам рассказывали, как Он каждые полмиллиона лет устраивает ледниковые периоды? А болезни? Хорошенькая охрана природы! И это бог творит, а не люди. Вот дождется, пока мы наконец очистим наши реки, взорвет всю нашу галактику, и вспыхнет она, как целлулоидовый воротничок. Помните, была такая Вифлеемская звезда?
- А что она такое, эта звезда?
- Какая-то галактика вспыхнула, как целлулоидовый воротничок, - объяснил Траут.
На водителя это произвело впечатление:
- Да, как подумаешь, в Библии и взаправду ничего не сказано про охрану природы.
- Если не считать истории про потоп, - сказал Траут.
Некоторое время они ехали молча, но потом водитель опять высказал правильную мысль: он сказал, что отлично знает, как его грузовик отравляет воздух, а чтобы грузовики могли пройти где угодно, всю планету специально заковывают в асфальт.
- Значит, я занимаюсь самоубийством, - сказал водитель.
- Да вы не волнуйтесь, - сказал Траут.
- А мой брат еще хуже делает, - сказал водитель. - Он работает на заводе, где вырабатывают всякие химикалии, чтобы убивать деревья и посевы во Вьетнаме.
Вьетнамом называлась такая страна, где Америка старалась отучить людей от коммунизма путем сбрасывания на них всякой пакости с самолетов. Те химикалии, о которых говорил водитель, должны были изничтожить листву на деревьях, чтобы коммунистам некуда было прятаться от самолетов.
- Вы только не волнуйтесь, - сказал Траут.
- А в конце концов и брат мой самоубивается, - сказал водитель. - Вообще так выходит, что какую бы работу ни делал американец, все ведет к самоубийству.
- Правильно подмечено, - сказал Траут.
- Не понимаю, всерьез вы говорите или нет, - сказал водитель.
- Я и сам не пойму, пока не установлю, серьезная штука жизнь или нет, сказал Траут - Знаю, что жить опасно и что жизнь тебя здорово может прижать. Но это еще не значит, что она вещь серьезная.
Конечно, после того, как Траут стал знаменитостью, самой большой тайной для всех так и остался вопрос - шутит он или нет. Одному особенно настырному типу Траут сказал, что, когда он шутит, он всегда втайне скрещивает пальцы4.
- И прошу вас заметить, - добавил Траут, - что, давая вам эту ценнейшую информацию, я скрестил пальцы.
И так далее...
Чем-то он людей ужасно раздражал. Через час-другой и водителю надоело с ним разговаривать. Траут воспользовался этим его молчанием и стал сочинять рассказ против охраны природы. Он его назвал "Гильгонго".
В "Гильгонго" описывалась некая планета, очень несимпатичная, потому что там шло непрестанное размножение.
Рассказ начинался с большого банкета в честь человека, который совершенно истребил породу прелестных маленьких медвежат - панда. Он посвятил этому всю свою жизнь. Для банкета был заказан специальный сервиз, и гостям разрешалось уносить тарелки с собой на память. На каждой тарелке красовалось изображение медвежонка-панда и дата банкета. Под картинкой стояло слово
ГИЛЬГОНГО!!!
На языке планеты это слово означало: "Истреблен!"
Люди радовались, что медвежата уже "гильгонго", потому что на этой планете и так было слишком много разных видов и почти каждый час появлялись все новые и новые разновидности. Совершенно невозможно было привыкнуть к невероятному разнообразию животных и растений, кишмя кишевших вокруг.
Люди всеми способами старались сократить количество новых существ, чтобы жизнь стала более уравновешенной. Но сладить с творчеством природы им было не под силу. В конце концов планета задохнулась под живым пластом в сто футов толщиной. Пласт этот состоял из скалистых голубей, и орлов, и буревестников с Бермудских островов, и серых журавлей5.
- Хорошо, хоть у нас тут оливки, - сказал водитель.
- Как? - спросил Траут.
- Могли бы везти и чего похуже...
- Верно, - сказал Траут. Он совершенно забыл, что главной их целью было доставить семьсот восемь тысяч фунтов оливок в Талсу, штат Оклахома.
Водитель поговорил и о политике.
Траут никогда не мог отличить одного политикана от другого. Все они казались ему одинаковыми восторженными обезьянами.
Грузовик остановился у закусочной. Вот что было написано на вывеске этой закусочной:
ЕШЬ!
И они стали есть.
Траут увидал слабоумного, который тоже ел. Этот слабоумный белый мужчина находился под наблюдением белой сиделки. Говорить слабоумный не мог, и ел он с трудом. Сиделка повязала ему на шею слюнявчик.
Но аппетит у этого больного был потрясающий. Траут смотрел, как он набивает рот вафлями, свиной колбасой и запивает апельсиновым соком и молоком. Траут поражался, до чего этот слабоумный похож на большое животное. Изумляло и то, с каким восторгом этот идиот подтапливал себя калориями, которые должны были продлить его жизнь еще на целый день.
Траут так и подумал. "Накапливает топливо еще на день".
- Извините, - сказал водитель, - пойду сделаю лужицу.
- Там, откуда я родом, - сказал Траут, - "лужицами" называют зеркала.
- В жизни не слыхал такого, - сказал водитель и повторил - Лужицы - Он ткнул пальцем в зеркало на автомате для сигарет. - Вы это зовете "лужицей"?
- А вам не кажется, что похоже? - спросил Траут.
- Нет, - сказал водитель. - А вы-то откуда родом?
- Родился на Бермудских островах, - сказал Траут. Через неделю водитель рассказал своей жене, что на Бермудских островах зеркала зовут "лужицами". Жена рассказывала об этом всем своим знакомым.
Когда Траут с водителем возвращались к грузовику, Траут впервые как следует, целиком рассмотрел это средство передвижения издали. На боковине грузовика огромными оранжевыми буквами, в восемь футов высотой, было написано название. Вот оно:
ПИРАМИДА
Траут подумал: интересно, что при виде этой надписи подумает ребенок, который только что научился читать. Ребенок решит, что это - очень важная надпись, раз кто-то так расстарался, что написал ее этакими огромными буквами.
И тут Килгор Траут, как будто и он был ребенком, прочел вслух надпись и на другом грузовике. Надпись была такая:
АЯКС
Глава одиннадцатая
Двейн Гувер проспал в новой гостинице "Отдых туриста" до десяти часов утра. Он прекрасно отдохнул. Он заказал Завтрак Номер Пять - при гостинице был отличный ресторан, который назывался "Ату его!". Прошлым вечером все гардины были задернуты. Теперь их раздвинули во всю ширь. И солнечный свет хлынул внутрь.
За соседним столом, в таком же одиночестве, сидел Сиприан Уквенде, нигериец из племени индаро. Он просматривал разнесенные по рубрикам объявления в одной из газет Мидлэнд-Сити "Горнист-обозреватель". Ему нужно было жилье подешевле. Пока он осваивался, главная окружная больница в Мидлэнд-Сити оплачивала его счета в гостинице, но в последнее время там что-то забеспокоились.
Ему нужна была еще и женщина или, скорее, целый гарем - пусть бы они ублажали своего повелителя. Его так и распирали страсти и гормоны. И он тосковал по своим родичам-индаро. Там, на родине, он мог перечислить поименно шестьсот родичей.
Лицо Уквенде было совершенно бесстрастно, когда он заказывал Завтрак Номер Три с тостами из пшеничного хлеба. Но под этой маской таился молодой парень, которого поедом ела тоска по дому, и к тому же он почти дошел до ручки от распаленной похоти.
Двейн Гувер сидел на расстоянии всего шести футов от Уквенде, уставившись в окно на забитую машинами и залитую солнцем автостраду. Он сознавал, где находится. Вот знакомый кювет, отделяющий стоянку при гостинице от автострады, - бетонный желоб, по которому инженеры пустили Сахарную речку. За ним знакомый барьер из упругой стали, чтобы грузовые и легковые машины не сваливались в Сахарную речку. За ним проходили три знакомые полосы, по которым движение шло на запад, и дальше - знакомая разделительная полоса, поросшая травой. После нее шли три знакомые полосы на восток и потом - снова знакомый заградительный барьер из стали. Дальше был знакомый аэропорт имени покойного Вилла Фэйрчайлда, а еще дальше за ним - знакомые поля и луга.
Он даже забыл, например, что его жена Селия покончила с собой, наглотавшись "Драно" - смеси соды и алюминиевого порошка, предназначенной для прочистки канализации. Селия забурлила внутри, как небольшой вулкан, так как она была набита теми же веществами, которые обычно засоряли канализацию.
Двейн даже забыл, что его единственный ребенок, его сын, вырос и стал известным гомосексуалистом. Звали его Джордж, но все называли его Кролик. Он играл на рояле в новом коктейль-баре в гостинице "Отдых туриста".
"Где это я?" - сказал Двейн.
Глава седьмая
Килгор Траут зашел облегчиться в мужскую уборную в нью-йоркском кино. Около вертушки с полотенцем висела реклама. Рекламировалось заведение для массажа под названием "Гарем султана". Такие массажные заведения были интересным новшеством в Нью-Йорке, Мужчины ходили туда, чтобы фотографировать голых женщин, давать себя массировать и вообще развлекаться по-всякому.
- Ничего себе, веселая житуха, - сказал Килгор Траут. А на кафеле, около полотенца, карандашом было написано:
В чем смысл жизни?
Траут обшарил карманы, ища карандаш или перо. Он мог ответить на этот вопрос. Но писать ему было нечем, не нашлось даже обгорелой спички. Пришлось ему оставить вопрос без ответа. Но вот что он написал бы, если б было чем писать:
"Быть глазами, ушами и совестью Создателя вселенной, дурак ты этакий!"
Возвращаясь на свое место в кинозале, Траут стал играть - воображать себя глазами, ушами и совестью Создателя вселенной. Он начал посылать телепатические доклады Создателю вселенной - кто бы Он ни был. Он доложил Ему, что уборная при кинотеатре чиста, как стеклышко. "А ковер у меня под ногами мягкий, новый. Наверно, из какой-то чудо-ткани. Он синий. Вам понятно, что такое синий?" И так далее.
Когда Траут вошел в кинозал, там уже зажгли свет. Публики не было, остался только администратор, он же уборщик, он же билетер и вышибала. Администратор выметал сор из проходов между стульями. Это был немолодой белый человек.
- Кончилось развлечение, дедушка, - сказал он Трауту. - Пора по домам.
Траут не возражал. Но и сразу не ушел. Он стал рассматривать покрытый зеленой эмалевой краской стальной ящик на задней стенке кинозала. В этом ящике содержался проектор, звуковая аппаратура и пленка. От ящика шел провод к штепселю на стене. В передней стенке ящика была дырка. Из этой дырки и выходил фильм. Сбоку ящика был обыкновенный выключатель.
Трауту стало интересно: ведь достаточно было включить ток - и на экране снова начнутся всякие скабрезности.
- Спокойной ночи, дедушка! - сказал администратор многозначительно. Траут неохотно отошел от аппарата. И вот что он сказал швейцару:
- Сколько она приносит пользы, эта машинка, и как ею легко управлять!
Уходя из кино, Траут послал телепатическое сообщение Создателю вселенной сейчас он служил ему глазами, ушами и совестью: "Направляюсь на Сорок вторую улицу. Что Вам известно о Сорок второй улице?"
Глава восьмая
Траут вышел на тротуар Сорок второй улицы. Место было опасное. Да и весь город был опасным - из-за всяких химикалий и неравномерного распределения богатств и так далее. Многие люди походили на Двейна: они создавали в своем теле всякие вещества, вредные для их мозгов. Но в этом городе были тысячи тысяч людей, которые покупали всякие химические гадости и глотали их, нюхали или впрыскивали себе в вены.
Люди шли на такой страшный риск, вводя всякие химикалии в свое тело, потому что им хотелось улучшить свою жизнь. Жили они в безобразных условиях, и от этого им приходилось делать всякие безобразия. Ни шиша у них не было, так что улучшить окружающие условия они никак не могли. Вот они и шли на что угодно, стараясь как-то украсить хотя бы свою внутреннюю жизнь.
Результаты были катастрофические: самоубийства, грабежи, разбой, безумие и так далее. Но на рынок выбрасывались все новые и новые химикалии. В двадцати шагах от того места, где проходил Траут, на пороге порнографической лавчонки лежал без сознания четырнадцатилетний белый мальчик. Он проглотил полпинты нового растворителя для краски, поступившего в продажу только накануне. Кроме того, он проглотил две пилюли, предназначенные для предотвращения выкидышей у рогатого скота от заразной болезни, так называемой "болезни Банга".
Траут просто окаменел, выйдя на Сорок вторую улицу. Я придумал ему нестоящую жизнь, но вместе с тем я дал ему железную волю к жизни. На планете Земля это было обычное сочетание.
Администратор кинотеатра вышел за ним и запер двери.
Две молодые черные проститутки вдруг появились ниоткуда. Они спросили администратора и Траута, не желают ли они поразвлечься. Были они веселые, бесстрашные, потому что только полчаса назад съели целый тюбик норвежской мази от геморроя. У тех, кто изготовлял это лекарство, и в мыслях не было, что его можно есть. Оно было предназначено для смазывания геморроидальных шишек.
Девочки были из деревни. Они родились на юге этой страны, где их предками пользовались как сельскохозяйственными машинами. Но теперь белые фермеры больше не употребляли сельскохозяйственного инвентаря, сделанного из плоти и крови, потому что машины из металла были и надежнее, и дешевле, и довольствовались еще более простым жильем.
Поэтому черным машинам пришлось сматываться оттуда или умирать с голоду. Они прибывали в города, потому что на юге повсюду - на заборах, на деревьях были развешены вот такие объявления:
ВХОД ВОСПРЕЩЕН - ИМЕННО ТЕБЕ!
Килгор Траут как-то написал рассказ под названием: "Вход воспрещается". Действие происходило на Гавайских островах - тех самых, куда должны были отправиться счастливцы из Мидлэнд-Сити, выигравшие в лотерее Двейна Гувера. Вся земля на этих островах принадлежала только сорока человекам, и в своем рассказе Траут заставил всех владельцев полностью утвердиться в своих правах. И они всюду поразвесили объявления: "Вход воспрещается".
Это создало ужасающие затруднения для миллионов других людей - жителей островов. Закон земного притяжения требовал, чтобы они хоть где-нибудь касались поверхности земли. Надо было либо стоять на земле, либо войти в воду и прыгать около берега. Но тут федеральное правительство выступило с экстренной программой помощи. Оно выдало всем безземельным мужчинам, женщинам и детям огромные воздушные шары, наполненные гелием.
С каждого шара свисали стропы. При помощи этих шаров жители Гавайских островов могли по-прежнему жить у себя, не тычась ногами в чужие участки земли.
Проститутки работали на сутенера. Он был ослепительно красив и жесток. Для них он был богом. Он отнял у них свободную волю, что было в порядке вещей. Никакой воли им и не было нужно. Казалось, они предали себя на волю божью и теперь могли жить доверчиво и бескорыстно. Разница была только в том, что предали они себя на волю сутенера.
Их детство кончилось. Теперь они медленно умирали. С их точки зрения, вся планета Земля была населена одними пустобрехами.
Когда Килгор Траут и администратор - два пустобреха - вышли из кино и сказали, что им неохота развлекаться, как развлекаются другие пустобрехи, обе умирающие девчонки побежали, топая по планете, то касаясь ее ногами, то отрываясь от нее. Они исчезли за углом. Траут - глаза и уши Создателя - громко чихнул.
- Будьте здоровы! - сказал администратор. Это было совершенно машинальным откликом многих американцев на чиханье другого человека.
- Спасибо! - сказал Траут. Так между ними возникла мимолетная дружба. Траут сказал, что надеется добраться до недорогой гостиницы. Администратор сказал, что надеется добраться до станции метро на Таймс-сквере. Они пошли рядом, звук их шагов, отдаваясь от высоких строений, подбодрял и успокаивал их.
Администратор рассказал Трауту, чем для него была эта планета. Для него, как он сказал, она была местом, где он жил с женой и двумя детьми. Они не знали, что он заправляет кинотеатром, где показывают порнофильмы. Они думали, что он работает консультантом по инженерной части и потому так поздно возвращается домой. Он сказал, что на нашей планете специалистам его возраста места нет, хотя когда-то они были для всех кумирами.
- Тяжелые времена, - сказал Траут.
Администратор сказал, что он принимал участие в разработке того изоляционного чудо-материала, который применяют в ракетах, летящих на Луну. Кстати, это был тот же материал, который создавал чудо-изоляцию в доме-мечте Двейна Гувера в Мидлэнд-Сити.
Администратор напомнил Трауту слова, которые сказал первый человек, ступивший на Луну; "Маленький шаг для человека - и гигантский прыжок для всего человечества".
- Золотые слова, - сказал Траут. Он взглянул через плечо и заметил, что их преследует белый "олдсмобил" модель "Торнадо" с черной виниловой крышей. Эта машина с двойной передачей, с мотором в четыреста лошадиных сил теперь ковыляла со скоростью трех миль в час, прижимаясь к обочине в десяти футах от них.
Вот и все, что помнил Траут; "олдсмобил" сзади них.
Очнулся он, уже стоя на карачках, под мостом Куинсборо на Пятьдесят девятой улице, около спортивной площадки, неподалеку от Ист-ривер. Брюки и кальсоны у него были спущены. Деньги исчезли. Его пакеты были разорваны и расшвыряны вокруг - смокинг, новая рубашка, книги. Из уха сочилась кровь.
Полиция схватила его, когда он подтягивал штаны. Полисмен ослепил его фонарем - он стоял, прислонившись к доскам загородки, и беспомощно возился с ремнем и пуговицами. Полицейские решили, что поймали его на месте преступления, что они застали его в ту минуту, как он нарушал общественный порядок.
Кое-какие деньжата у него еще остались: в кармашке для часов сохранилось десять долларов.
В больнице определили, что серьезных повреждений Траут не получил. Его отвели в полицейский участок и там подробно допросили. Он только и мог сказать, что его похитило воплощение зла в белом "олдсмобиле". Полиция допытывалась: сколько человек было в машине, их пол, их возраст, цвет кожи, как они разговаривали.
- Насколько я себе представляю, это вообще могли быть и не жители Земли, сказал Траут. - Насколько я себе представляю, в машине могли находиться разумные газообразные существа с планеты Плутон.
Траут сказал эту фразу в полнейшей невинности, но оказалось, что его слова стали первым микробом, отравившим сознание множества людей. Вот как распространилась эта эпидемия: репортер написал статейку для "Нью-Йорк пост" и процитировал слова Траута.
Статейка появилась под заголовком:
БАНДА "ПЛУТОН"
ПОХИЩАЕТ ДВОИХ
Имя Траута было переврано - его назвали Килмер Троттер, адрес неизвестен, возраст его был указан: восемьдесят два года.
Другие газеты перепечатали статейку, кое-что подправив и дописав. Они все приняли всерьез шутку насчет плутонцев и писали со знанием дела про банду "Плутон". Репортеры требовали от полиции новых сведений о банде "Плутон". Полиция пыталась собирать сведения о банде "Плутон".
Таким образом, жители Нью-Йорка, обуреваемые обычно тысячей безымянных страхов, теперь легко поддались внушению - бояться чего-то определенного, а именно: банды "Плутон". Они накупили новых замков для дверей и новых решеток для окон, чтобы не залезла банда "Плутон". Они перестали ходить по вечерам в театры из страха перед бандой "Плутон".
Иностранные газеты распространяли страшные слухи, писали специальные статьи, внушая людям, желающим посетить Нью-Йорк, что им надо ходить только по определенным улицам Манхэттена и, может быть, тогда им удастся не попасть в лапы к банде "Плутон".
В одном из многочисленных нью-йоркских гетто, населенных темнокожими людьми, компания молодых пуэрториканцев собралась в подвале нежилого дома. Это были совсем мальчишки, но их было много - живых и энергичных. Им хотелось внушать людям страх, чтобы этим защищать и себя, и своих родных, и своих друзей, потому что полиция их никак не защищала И еще они хотели выгнать торговцев наркотиками из своего района, хотели о них писать в газетах - им это было очень важно: тем самым они могли привлечь внимание правительства и заставить правительственные организации навести чистоту, убрать мусор и так далее.
Один из мальчиков, Хосе Мендоса, был неплохим художником. Он и нарисовал эмблему на куртках для всех участников новой банды.
Глава девятая
Пока Килгор Траут совершенно непреднамеренно отравлял мозги всех ньюйоркцев, Двейн Гувер, свихнувшийся владелец агентства по продаже автомобилей "понтиак", спускался с крыши гостиницы "Отдых туриста" на Среднем Западе.
Двейн вошел в устланный коврами холл гостиницы незадолго до восхода солнца - он хотел взять для себя номер. Несмотря на такой неподходящий час, впереди него уже ждал очереди другой человек, к тому же чернокожий. Это был Сиприан Уквенде, индаро, врач из Нигерии, который решил остановиться в гостинице до приискания подходящей квартиры.
Двейн скромно ждал своей очереди. Он забыл, что гостиница отчасти принадлежит ему. А к тому, что вместе с ним в гостинице живут темнокожие, он относился вполне философически. Он даже подумал с некоторой приятной горечью: "Времена меняются. Да, времена меняются".
Этой ночью дежурил новый администратор. Он не знал Двейна. Он заставил Двейна заполнить подробную анкету. Двейн, со своей стороны, извинился, что не помнит номера своей машины. Он чувствовал себя виноватым, хотя знал, что ничего такого не сделал, за что мог бы себя винить.
И он обрадовался, когда клерк выдал ему ключ. Значит, он прошел испытание. И он влюбился в свой номер. Комната была такая новая, такая прохладная и чистая. Она была такая безличная. Она была родной сестрой тысячи тысяч номеров во всех гостиницах мира.
Может быть, Двейн Гувер и не знал, зачем он живет или что ему дальше делать со своей жизнью. Но одно он уже сделал правильно. Он поместил сам себя в безукоризненно удобный контейнер для человеческой особи.
Контейнер ждал любого жильца. Он дожидался и Двейна.
На унитазе красовалась бумажная полоса - ее надо было снять перед тем, как воспользоваться унитазом.
Эта бумажная полоса гарантировала Двейну безопасность - ему нечего было бояться, что крохотные микробы, похожие на пробочники, заползут в него через анальное отверстие и перегрызут всю нервную проводку. Хорошо, что хотя бы об этом Двейну нечего было беспокоиться.
На внутренней ручке двери висела картонка, которую Двейн сразу перевесил наружу. Надпись на картонке была такая:
НЕ БЕСПОКОИТЬ!
Двейн на минуту раздвинул плотные, от пола до потолка, гардины на окне. Он увидел рекламу, которая объявляла усталым путникам, едущим по большой магистрали, что их ждет гостиница. Вот эта реклама:
Двейн задернул гардины. Ом наладил отопление и вентиляцию. Он уснул, как агнец божий.
Так назывался молодой барашек, и о нам ходила легенда, будто он спал лучше всех на планете Земля.
Глава десятая
За два часа до рассвета, на следующий день после Дня ветеранов, полиция Нью-Йорка выронила Килгора Траута из рук, как неодушевленный предмет. Он брел через весь остров Манхэттен, и вместе с ним летели бумажные салфетки, старые газеты и сажа.
Траут попросился на грузовик. Грузовик вез семьсот восемь тысяч фунтов испанских оливок. Водитель подобрал Траута у выхода из туннеля Линкольна. Туннель назывался так в честь человека большого мужества и такой широты взглядов, что он сумел провести закон, запрещавший рабовладение в Соединенных Штатах Америки. Это было тогда большим новшеством.
Рабов просто отпустили, без всякого имущества. Отличить их от других людей было несложно. Все они были чернокожие. И они вдруг оказались на свободе устраивайся как знаешь.
Водитель грузовика был белый. Он велел Трауту лежать на дне кузова, пока они не выедут за город, потому что подвозить никого не разрешалось.
Было еще темно, когда он позволил Трауту сесть. Они ехали по отравленным болотам и луговинам штата Нью-Джерси. Грузовик фирмы "Дженерал моторс" модель "Астро-95" с дизельным двигателем - тянул прицеп в сорок футов длиной. Это была такая махина, что Трауту его собственная голова казалась величиной с дробинку.
Водитель рассказывал, что раньше он любил охотиться и рыбачить. Сердце у него надрывалось, когда он представлял себе, какие тут были луга и поймы всего лишь каких-нибудь сто лет назад.
- Только подумать, сколько дерьма делают на всех этих заводах - стиральные порошки, всякую мерзость, отраву.
Он сказал правильно. Всю планету отравляли отходы производства, а производили по большей части всякую дрянь.
Траут, в свою очередь, тоже высказал правильную мысль.
- Знаете, - сказал он, - когда-то и я тоже был за охрану природы. Расстраивался до слез, когда люди убивали птиц из автоматов, даже с вертолетов, и всякое такое. А потом махнул рукой. В Кливленде есть река, до того отравленная нефтяными отходами, что раз в год она воспламеняется. Бывало, посмотрю на все это - душа болит, а теперь только смех разбирает. А когда какой-нибудь танкер случайно вышлепывает нефть в океан и убивает миллионы птиц и миллиарды всякой рыбы, я только говорю; "Расти и крепни, "Стандард ойл" или кто там разлил эту нефть!" Траут приветственным жестом поднял обе руки: "Растуды и вас, "Мобиль-газ"!"
Водитель очень огорчился.
- Шутите! - сказал он
- Я понял, что Всевышний вовсе не намерен охранять природу, - сказал Траут, - значит, и нашему брату охранять ее вроде как святотатство и пустая потеря времени.
Вы когда-нибудь видали, какие у Него вулканы, как Он закручивает смерчи, напускает потопы? Вам рассказывали, как Он каждые полмиллиона лет устраивает ледниковые периоды? А болезни? Хорошенькая охрана природы! И это бог творит, а не люди. Вот дождется, пока мы наконец очистим наши реки, взорвет всю нашу галактику, и вспыхнет она, как целлулоидовый воротничок. Помните, была такая Вифлеемская звезда?
- А что она такое, эта звезда?
- Какая-то галактика вспыхнула, как целлулоидовый воротничок, - объяснил Траут.
На водителя это произвело впечатление:
- Да, как подумаешь, в Библии и взаправду ничего не сказано про охрану природы.
- Если не считать истории про потоп, - сказал Траут.
Некоторое время они ехали молча, но потом водитель опять высказал правильную мысль: он сказал, что отлично знает, как его грузовик отравляет воздух, а чтобы грузовики могли пройти где угодно, всю планету специально заковывают в асфальт.
- Значит, я занимаюсь самоубийством, - сказал водитель.
- Да вы не волнуйтесь, - сказал Траут.
- А мой брат еще хуже делает, - сказал водитель. - Он работает на заводе, где вырабатывают всякие химикалии, чтобы убивать деревья и посевы во Вьетнаме.
Вьетнамом называлась такая страна, где Америка старалась отучить людей от коммунизма путем сбрасывания на них всякой пакости с самолетов. Те химикалии, о которых говорил водитель, должны были изничтожить листву на деревьях, чтобы коммунистам некуда было прятаться от самолетов.
- Вы только не волнуйтесь, - сказал Траут.
- А в конце концов и брат мой самоубивается, - сказал водитель. - Вообще так выходит, что какую бы работу ни делал американец, все ведет к самоубийству.
- Правильно подмечено, - сказал Траут.
- Не понимаю, всерьез вы говорите или нет, - сказал водитель.
- Я и сам не пойму, пока не установлю, серьезная штука жизнь или нет, сказал Траут - Знаю, что жить опасно и что жизнь тебя здорово может прижать. Но это еще не значит, что она вещь серьезная.
Конечно, после того, как Траут стал знаменитостью, самой большой тайной для всех так и остался вопрос - шутит он или нет. Одному особенно настырному типу Траут сказал, что, когда он шутит, он всегда втайне скрещивает пальцы4.
- И прошу вас заметить, - добавил Траут, - что, давая вам эту ценнейшую информацию, я скрестил пальцы.
И так далее...
Чем-то он людей ужасно раздражал. Через час-другой и водителю надоело с ним разговаривать. Траут воспользовался этим его молчанием и стал сочинять рассказ против охраны природы. Он его назвал "Гильгонго".
В "Гильгонго" описывалась некая планета, очень несимпатичная, потому что там шло непрестанное размножение.
Рассказ начинался с большого банкета в честь человека, который совершенно истребил породу прелестных маленьких медвежат - панда. Он посвятил этому всю свою жизнь. Для банкета был заказан специальный сервиз, и гостям разрешалось уносить тарелки с собой на память. На каждой тарелке красовалось изображение медвежонка-панда и дата банкета. Под картинкой стояло слово
ГИЛЬГОНГО!!!
На языке планеты это слово означало: "Истреблен!"
Люди радовались, что медвежата уже "гильгонго", потому что на этой планете и так было слишком много разных видов и почти каждый час появлялись все новые и новые разновидности. Совершенно невозможно было привыкнуть к невероятному разнообразию животных и растений, кишмя кишевших вокруг.
Люди всеми способами старались сократить количество новых существ, чтобы жизнь стала более уравновешенной. Но сладить с творчеством природы им было не под силу. В конце концов планета задохнулась под живым пластом в сто футов толщиной. Пласт этот состоял из скалистых голубей, и орлов, и буревестников с Бермудских островов, и серых журавлей5.
- Хорошо, хоть у нас тут оливки, - сказал водитель.
- Как? - спросил Траут.
- Могли бы везти и чего похуже...
- Верно, - сказал Траут. Он совершенно забыл, что главной их целью было доставить семьсот восемь тысяч фунтов оливок в Талсу, штат Оклахома.
Водитель поговорил и о политике.
Траут никогда не мог отличить одного политикана от другого. Все они казались ему одинаковыми восторженными обезьянами.
Грузовик остановился у закусочной. Вот что было написано на вывеске этой закусочной:
ЕШЬ!
И они стали есть.
Траут увидал слабоумного, который тоже ел. Этот слабоумный белый мужчина находился под наблюдением белой сиделки. Говорить слабоумный не мог, и ел он с трудом. Сиделка повязала ему на шею слюнявчик.
Но аппетит у этого больного был потрясающий. Траут смотрел, как он набивает рот вафлями, свиной колбасой и запивает апельсиновым соком и молоком. Траут поражался, до чего этот слабоумный похож на большое животное. Изумляло и то, с каким восторгом этот идиот подтапливал себя калориями, которые должны были продлить его жизнь еще на целый день.
Траут так и подумал. "Накапливает топливо еще на день".
- Извините, - сказал водитель, - пойду сделаю лужицу.
- Там, откуда я родом, - сказал Траут, - "лужицами" называют зеркала.
- В жизни не слыхал такого, - сказал водитель и повторил - Лужицы - Он ткнул пальцем в зеркало на автомате для сигарет. - Вы это зовете "лужицей"?
- А вам не кажется, что похоже? - спросил Траут.
- Нет, - сказал водитель. - А вы-то откуда родом?
- Родился на Бермудских островах, - сказал Траут. Через неделю водитель рассказал своей жене, что на Бермудских островах зеркала зовут "лужицами". Жена рассказывала об этом всем своим знакомым.
Когда Траут с водителем возвращались к грузовику, Траут впервые как следует, целиком рассмотрел это средство передвижения издали. На боковине грузовика огромными оранжевыми буквами, в восемь футов высотой, было написано название. Вот оно:
ПИРАМИДА
Траут подумал: интересно, что при виде этой надписи подумает ребенок, который только что научился читать. Ребенок решит, что это - очень важная надпись, раз кто-то так расстарался, что написал ее этакими огромными буквами.
И тут Килгор Траут, как будто и он был ребенком, прочел вслух надпись и на другом грузовике. Надпись была такая:
АЯКС
Глава одиннадцатая
Двейн Гувер проспал в новой гостинице "Отдых туриста" до десяти часов утра. Он прекрасно отдохнул. Он заказал Завтрак Номер Пять - при гостинице был отличный ресторан, который назывался "Ату его!". Прошлым вечером все гардины были задернуты. Теперь их раздвинули во всю ширь. И солнечный свет хлынул внутрь.
За соседним столом, в таком же одиночестве, сидел Сиприан Уквенде, нигериец из племени индаро. Он просматривал разнесенные по рубрикам объявления в одной из газет Мидлэнд-Сити "Горнист-обозреватель". Ему нужно было жилье подешевле. Пока он осваивался, главная окружная больница в Мидлэнд-Сити оплачивала его счета в гостинице, но в последнее время там что-то забеспокоились.
Ему нужна была еще и женщина или, скорее, целый гарем - пусть бы они ублажали своего повелителя. Его так и распирали страсти и гормоны. И он тосковал по своим родичам-индаро. Там, на родине, он мог перечислить поименно шестьсот родичей.
Лицо Уквенде было совершенно бесстрастно, когда он заказывал Завтрак Номер Три с тостами из пшеничного хлеба. Но под этой маской таился молодой парень, которого поедом ела тоска по дому, и к тому же он почти дошел до ручки от распаленной похоти.
Двейн Гувер сидел на расстоянии всего шести футов от Уквенде, уставившись в окно на забитую машинами и залитую солнцем автостраду. Он сознавал, где находится. Вот знакомый кювет, отделяющий стоянку при гостинице от автострады, - бетонный желоб, по которому инженеры пустили Сахарную речку. За ним знакомый барьер из упругой стали, чтобы грузовые и легковые машины не сваливались в Сахарную речку. За ним проходили три знакомые полосы, по которым движение шло на запад, и дальше - знакомая разделительная полоса, поросшая травой. После нее шли три знакомые полосы на восток и потом - снова знакомый заградительный барьер из стали. Дальше был знакомый аэропорт имени покойного Вилла Фэйрчайлда, а еще дальше за ним - знакомые поля и луга.