– Да не знаю я ничего. Чес-слово, Раиса Андреевна. Да кто его знает, кому это в башку упало? Все кричали. Обидно же было – «пары» ни за что схлопотали.
Отпуская его восвояси, Раиса Андреевна лишний раз убедилась, что совесть – надежный тормоз.
С Неделей дело обстояло еще хуже. Он таращился на нее, как говорит сейчас продвинутая молодежь, «держал глаза нараспашку», но ни одного путного слова она из него не вытянула: «Му да му, а что, почему – не пойму». Мальчишка медленно соображал, но это вовсе не означало, что он был глуп.
За ним потянулась вереница ребят: Кукушкина, Крылова, Шустов… Все твердили, что хотят, чтобы у них математику преподавала Ирина Борисовна. Где-то к концу шестого урока, когда была опрошена примерно половина класса, Раиса Андреевна не без черного юмора отметила про себя, что все ребята держатся, как пуговицы в незабвенной интермедии Райкина, – на смерть. То есть на вопрос: «Кто шил костюм, я вас спрашиваю?» – все, как один, в ателье отвечали: «Мы!»
И как ни хотелось Раисе Андреевне, а пришлось вызвать для беседы Белова, которого она собиралась выслушать после всех. Он появился в кабинете, как всегда подтянутый, аккуратный и невозмутимый. Эта уверенность, не по годам данная мальчишке, всегда раздражала Дондурей.
– Проходи, садись, – сказала она.
– Спасибо, я постою, – вежливо ответил Белов.
В кабинете возникла пауза. Раиса Андреевна смотрела на Белого пристально, словно хотела прочитать его мысли, но взглядом не подавляла. Еще не время.
А Сергей Белов в это время думал буквально следующее: «Если бы Дондурей упала в колодец – это был бы несчастный случай. Но если бы кто-то вытащил ее оттуда – это было бы преступлением». Он вспомнил бледное лицо Комара и его вопль, когда тот вышел из ее кабинета:
– Ребята, я в клочьях!
Туся Крылова была более многословна:
– Уставилась на меня своими ледяными рыбьими глазами. Зрелище кошмарное! Фильмы ужасов отдыхают!
За ней Борька Шустов невесело пошутил, что перед Дондурей белые акулы и те бледнеют. А Лиза Кукушкина, член школьной редколлегии, огорченно добавила:
– А мне знаете что сказала? Сказала: вместо того чтобы демарши устраивать, лучше бы газетой занялись. Три недели прошло, и ни одного выпуска.
В общем, достала Дондурей всех! Но так ведь знали, на что шли, когда прогуляли урок. Эти сорок минут они провели в сквере за школой. Он удачно располагался – из окон учительской не просматривался. Накрапывал мелкий дождик, ребята шумели, не замечая его. Нужно было решить главный вопрос: что делать дальше? И решили. Настаивать, чтобы Клаву от них убрали. Народ завелся основательно, но Белый-то знал, что среди своих все герои, а вот в кабинете завуча или на педсовете… Короче, он провел небольшую разъяснительную работу: мол, не тот случай, отката быть не должно – и закончил ее вовремя пришедшими на ум словами Клавы:
– В общем, прежде чем кто-то из вас пойдет на это в знак глупой солидарности или еще по каким-то соображениям, советую учесть все последствия этого поступка!
И тут Дашка, стоявшая напротив Белого, взглянула на него из-под зонтика и произнесла с задорными нотками в голосе:
– Как там у мушкетеров говорится? «Один за всех и все за одного!» Так и нам нужно действовать, когда на ковер вызовут.
Он в тот момент не сдержался, по-свойски ей подмигнул и сказал:
– Ага! Круговая оборона!
Вот они ее и держат – эту оборону. Дошла очередь и до Белого. С ним Дондурей, судя по всему, выбрала иную тактику: глазами не ест, держит паузу, стоя у окна, наверное, хочет, чтобы он прочувствовал всю степень своей вины. Пусть. Она молчит, и он будет молчать. Первым вообще невежливо начинать со старшими разговор, а отношения между ним и завучем с самого начала сложились хоть и прохладные, но вежливые.
– Ну что? Так и будешь молчать, Белов? Тебе нечего мне сказать? – наконец-то поинтересовалась Дондурей, усаживаясь за стол.
– А что говорить? Все же и так ясно. – Белый скучающе посмотрел на завуча.
Талдычили они ей, талдычили, что у них взаимная антипатия с Клавой, что в таких условиях не ученье, а мученье, но, видно, так до нее и не дошло.
– Разве? – Дондурей с досадой поджала губы. – Ну, допустим, вы решили сорвать урок, невзирая ни на что. Но откуда появилась эта дикая мысль заменить педагога? Казалось бы, взрослые люди, должны понимать, что не все желания совпадают с возможностями.
– А что в этом такого невозможного? – возразил с ходу Белый. – В прошлом году литературу нам сменили. Вела Нина Викторовна, потом Маргарита, а когда она в декрет ушла, нас опять Нине Викторовне подкинули. Да сплошь и рядом это происходит.
– Только не во вверенной мне школе! – Раиса Андреевна, потеряв терпение, стукнула кулаком по столу.
– Вам виднее, – равнодушно пожал плечами Сергей и добавил жестко: – Только вы должны знать: мы от своего не отступим.
– Что ж… – Раиса Андреевна посмотрела на него долгим взглядом. – Наша беседа оказалась весьма продуктивной и… – после секундной паузы последовало: – Полезной. Можешь идти.
В эту минуту раздался звонок с шестого урока. Белый расслабился: на сегодня неприятности закончены. Ребята только и ждут момента, чтобы разбежаться до завтра. Сейчас и он к Алиске побежит. Она ему уже три раза звонила на сотку, все спрашивала, как они там и кто уже побывал в «морозильнике». Напоминала, чтобы после уроков он был у нее. Но стоило Сергею взяться за ручку двери, как Дондурей бросила ему в спину:
– Что бы ты ни говорил, Белов, все когда-нибудь сдаются.
– Только не я!
Оставив за собой последнее слово, Белый вышел за дверь.
А Раиса Андреевна сцепила пальцы в замок, оперлась о них подбородком и всерьез призадумалась. После разговора с Беловым, который буквально бросил ей в лицо вызов, она наконец-то призналась себе в том, что упорно не хотела замечать на протяжении этих часов. Возникший в школе конфликт оказался намного глубже и серьезнее, чем она себе его представляла. Самолюбие ее было уязвлено, но тут уже было не до личных амбиций. Один прогул, пусть и всего класса – это, конечно, вопиющее безобразие, которое всколыхнет школу. Ну а если то же самое повторится завтра? Ведь завтра у десятого «Б» сдвоенная математика, да, не дай бог, дойдет до окружного начальства… При этой мысли рука Раисы Андреевны сама потянулась к телефону.
Вскоре они уже договорились с Клавдией Петровной, что, пока ситуация окончательно не прояснится, та возьмет больничный лист, тем более что у нее и в самом деле подскочило давление. Раиса Андреевна не сомневалась, что Ирина Борисовна пойдет ей навстречу, заменит приболевшего педагога, как это произошло недавно. Оставалось только подкорректировать расписание и решить вопрос с Беловым. От него нужно было избавляться. Здесь как раз больших трудностей не предвиделось. Белов в учебник химии редко заглядывает, видно, считает это ниже своего достоинства. У него уже стоит двойка в журнале, будет и вторая, а если нужно, появится и третья. И главное, Раисе Андреевне не придется грешить против этики. Достаточно почаще вызывать нерадивого ученика к доске. Ну а неудовлетворительная итоговая отметка в дневнике и непересдача ведут к отчислению из школы. К тому же, насколько ей известно, Федор Степанович поставил Белову условие: подтянуть поведение и дисциплину до конца первой четверти.
10
– Слышь, Белый, во сколько сегодня встречаемся? – Комар и Неделя вопросительно уставились на друга, но тот, не отрывая глаз, смотрел на дверь директорского кабинета.
Была пятница. Намечалось дерби – «Спартак» с ЦСКА. И неважно, какие места в таблице рейтингов занимали команды, эти встречи всегда вызывали повышенный интерес и у болельщиков, и у правоохранительных органов. Всем было ясно, что без инцидентов в этот день не обойдется: как-никак, сойдутся самые непримиримые соперники в стране. Спартачи, даже те, которые не принадлежали к фан-клубам и правым, то есть боевому ядру, готовились к матчу основательно. Спиртное для поднятия настроения, знамена, красно-белые майки с ромбами на груди, шарфы, краска на лицах тех же цветов. Ратное снаряжение. Кто фанатеет за футбол, знает: теперь без этого набора никак не обойтись. У Недели с утра в предвкушении игры кулаки чесались. Он ни о чем другом думать не мог, но Сергей, похоже, был вне игры.
– Белый, ты чо такой? – толкнул Белого Неделя, чувствуя, что его слова до друга не доходят.
– Какой? – отвлекся Сергей, ощутив чувствительный удар в бок.
Неделя сдвинул брови – это у него мыслительный процесс пошел, но Комар сообразил быстрее.
– Озадаченный, – сказал он, найдя нужное слово.
– Да Дашку Дондурей чего-то долго держит, – признался Белый неохотно.
Борька Шустов, стоявший неподалеку и слышавший разговор, взглянул на часы:
– Да не, семь минут всего. Меня дольше мариновала.
– Зато меня быстро выпроводила, – процедил Белый, а про себя добавил: «А вчера отомстила, красную карточку показала, в смысле, «пару» влепила по химии. Вторую подряд».
Непорядок, конечно, и у него были кое-какие соображения на этот счет, но сейчас он больше за Дашку переживал: как-никак, а она первая дала отпор Клаве, да еще прилюдно.
«И чего всех подряд вызывать, можно подумать, что-то новое услышит?» – чертыхался мысленно Сергей, злясь на Дондурей.
Эти вызовы в директорский кабинет длились третий день. И третий день математику у них вела Ирина Борисовна, вроде как замещала больную Клаву. Но все склонялись к мысли, что завуч вступила в сговор с математичкой, чтобы та, пока идет разборка, в школе не появлялась. Вчера с пристрастием разбирались с Волковым и Малышевой. Повоспитывали, как положено, и отпустили, поскольку от них теперь мало что зависело. Вернувшись из директорского кабинета, влюбленная парочка принялась каяться и извиняться, но их голоса вмиг заглушили. Несерьезно это! Причем здесь они, когда школа кипела и пенилась, а десятый «Б» с подачи Левки Скрипача иначе как «смертниками» не называли. Однако пока о родительском собрании речь не шла. С одной стороны, это всех настораживало, с другой – вселяло надежду, что все еще обойдется. Что ни говори, а «бэшки» от всей этой истории слегка подустали. Что же касается учителей, то они в основном придерживались нейтралитета. Одна только географичка, психолог да Лапушка честно и открыто заявили: ребята, мы на вашей стороне. Ирина Борисовна сказала, что, если ей предложат взять их класс, она с удовольствием согласится, но на другие вопросы отвечать не будет по моральным соображениям. Собственно, это и был главный ответ, который от нее хотел услышать десятый «Б».
Но вот отворилась дверь и показалась Дашка. Раскрасневшаяся, на губах улыбка. У Белого внутри отпустило: что ни говори, а в последние дни отношения между ними стали иными, они как-то сблизились, что ли. Да и вообще весь класс стал более сплоченным, более дружным, условное деление на «вэшек» и «бэшек» прекратилось.
Ребята окружили Дашку:
– Ну что?
– Здорово мордовала?
– Давай рассказывай! – слышалось отовсюду.
Белый оттер плечом Ольховского:
– Как ты?
Даша встретилась с ним глазами и рассеянно улыбнулась:
– Да все нормально. Сначала, как и всех, пристыдила. Потом сказала, что ее задача разобраться в возникшем конфликте, пока он не просочился за пределы школы, что она надеется, что мы поймем друг друга и найдем компромисс…
Компромисс – дело хорошее, решили «бэшки», прежде чем разойтись по домам.
11
Так получилось, что Даша и Сергей вышли из школы вместе. Они пошли по аллейке того самого скверика, где три дня назад митинговали классом. Как и в тот день, накрапывал дождик. Даша накинула капюшон, вытащила косу поверх куртки, подумала с неприязнью: «Нет, нужно от нее избавляться, надоела». Потом покосилась на Сергея, идущего рядом. Она не стремилась оказаться с ним наедине, но была рада, что так вышло. Ей хотелось поговорить с ним о химии. Всем в классе было ясно, что Дондурей взъелась на Сережку. Вторую двойку влепила. Может, и за дело, но Даша не могла допустить, чтобы он один за всех отдувался. Она собиралась предложить Сергею свою помощь. Одному ему не справиться, он здорово запустил химию, а у нее по этому предмету стабильная четверка. Несколько раз Даша пыталась начать разговор на эту тему, но в последнюю минуту язык становился тяжелым, неповоротливым и вообще отказывался ей повиноваться. Больше всего на свете Даша боялась показаться навязчивой. Ей хватило того, первого раза. Приходили мысли и об Алиске. Вряд ли бы той эти занятия понравились. И все же какая-то неведомая сила толкала Дашу на этот шаг. Она незаметно вздохнула. Приготовилась сказать: «Сереж, может, вместе к контрольной по химии будем готовиться?» – но вместо этого произнесла:
– Ты сейчас к Алиске?
– Не-а. Не угадала. Сегодня большой день. Наши с армейцами в Лужниках бьются! – Голос Сергея звучал приподнято.
Он пнул ногой камушек, оказалось, это желудь. Даша проследила за тем, как тот беззаботно катится по дорожке, и подумала: «Надо же, опять о футболе заговорили». Только на этот раз она не стала упрашивать, чтобы Сергей взял ее с собой на стадион. Сказала только:
– Понятно.
– А ты чем будешь заниматься? – неожиданно поинтересовался Сергей.
– Отца в поездку буду собирать, – буднично ответила Даша. – Вообще-то он должен был сегодня утром уехать в Ригу за мебелью, но что-то там у них с документами не получилось, на вечер перенесли, – пояснила она.
– И ты, кажется, этим недовольна.
– Конечно. Во-первых, дороги в пятницу вечером загружены сильнее, а во-вторых, ночью на трассе небезопасно. Всякое случается.
– А ты об этом не думай, – посоветовал он, останавливаясь.
– Стараюсь, – сказала она и тоже остановилась.
В этом месте аллейка делилась на две. Значит, здесь их пути расходятся: ей налево, к универсаму, ему направо, в сторону метро. Нужно было прощаться. Но они почему-то не спешили разойтись.
«Не дури, не упускай случай. Когда еще вы вот так наедине окажетесь! – подсказал Даше внутренний голос и принялся жарко убеждать, находя разумные аргументы. – Что плохого, если ты предложишь однокласснику помощь? Ну не получилось у вас взаимного чувства, но вы же можете быть просто друзьями, а друзья должны помогать друг другу. Ну, давай! Давай!»
– Сереж, я хотела тебе предложить…
– Даш, я хотел тебя попросить…
Они заговорили одновременно, удивленно взглянули друг на друга и рассмеялись над забавным совпадением.
– Говори первая. Что там у тебя за предложение? – сказал Сергей.
– Нет ты, – испугалась Даша.
– Уступаю прекрасной даме. – Сергей сопроводил свои слова шутливым полупоклоном, видно вспомнил недавнюю роль герцога Бэкингемского.
И хорошо, что он в эту минуту опустил глаза и не заметил, как предательски вспыхнули Дашины щеки. Разумеется, он не считал ее прекрасной дамой, но услышать от него эти слова было так приятно, что сердце сладостно замерло, категорически отвергая теорию Даши о дружеских отношениях. Нет, она любила Сережку, и эта любовь, не имеющая границ, как бесконечность, заставила ее произнести:
– Я хотела помочь тебе с химией. Скоро контрольная, и я подумала, что мы могли бы позаниматься вместе… – Голос Даши с каждым словом становился все тише, она с катастрофической быстротой теряла уверенность. Так неловко Даша не чувствовала себя даже под взглядом Клавы или Дондурей. Эти неприятные воспоминания придали ей силы. Она взглянула на Сергея: – А ты что хотел сказать?
Сергей улыбнулся:
– Я как раз собирался попросить тебя, чтобы ты побыла моим репетитором с месячишко. Мне эти «пары» нужно прикрыть до возвращения Федора Степановича.
– Я тоже так думаю.
– Значит, договорились? – Улыбка Сергея стала шире.
– Договорились, только… – Даша опять осеклась.
– Ну что, договаривай, – подтолкнул Сергей.
– У меня есть условие.
– Так и знал, что без этого не обойдется. Все вы, девчонки, одним миром мазаны, чуть что, сразу условия. Да шучу я, шучу. Говори свое условие.
– Я не хочу, чтобы об этом знали в школе.
– Заметано, – легко согласился Сергей. – Что-то еще?
– Да, – сказала Даша с непроницаемым выражением лица. – Мне кажется, что Алиске это не понравится. Придется много заниматься, у тебя химия очень запущена.
– С Алиской я как-нибудь договорюсь, не волнуйся, – ответил он не раздумывая. – Ты решай, во сколько мне приходить и когда?
– Ну тогда приходи завтра часа в три, если тебе это, конечно, удобно, – добавила поспешно Даша.
– Мне очень даже удобно.
– Да? Ну ладно. Я в крайней башне… – начала она объяснять, но Сергей не дал ей договорить:
– Да знаю я, где ты живешь. Был же у тебя на дне рождения вместе с классом в прошлом году.
Даша изумленно взглянула на него, не замечая, что дождь прекратился, тучи разошлись и выглянуло солнце, которое уже практически не грело. Девушка видела только влекущую синеву глаз Сергея.
– Я думала, ты забыл.
– Как видишь, помню. – Сережка провел рукой по влажным волосам, убирая отросшую челку назад. – У меня вообще память отменная, начнешь со мной заниматься, сама в этом убедишься.
Это случайно брошенное напоминание об отменной памяти вернуло Дашу на землю.
– А в химии память особо не нужна, – сказала она с видимым спокойствием.
– А что нужно?
– Понимание.
– Усек момент. – Сергей достал из внутреннего кармана куртки мобильник и, бросив взгляд на его циферблат, изумленно воскликнул: – Ого! Надо же как время быстро летит. Полчетвертого натикало. А в пять мы с ребятами у метро встречаемся. Ну, я побежал?
– Беги. Победы вам, – сказала Даша на прощание.
Сказала от души, хотя игру эту не понимала и не любила.
12
Белый очень надеялся, что Дашкино пожелание сбудется и «Спартак» сегодня победит. К сожалению, любимая команда, девятикратный чемпион России, в последнее время достижениями не радовала. Нет в ней прежнего азарта, нет прежней уверенности, что ниже первой строчки для них места не предусмотрены! Да и с техникой беда – пинают мяч как попало. Некоторые даже паса в одно касание толком отдать не могут. Из пяти передач – четыре сопернику. Куда это годится? А ведь нет ничего сложного: отдал – открылся – получил. Но в том-то вся и штука, что настоящий болельщик никогда не изменит своей команде, даже если она из чемпионов во вторую лигу скатится.
«А может, это и неплохой вариант для «Спартака». Не зря говорят, что порой, чтобы сделать шаг вперед, нужно отойти на два шага назад. Тем более «Спартак» уже создавал такой прецедент, когда, вылетев в низший дивизион, вернулся и поднялся на новую высоту», – размышлял Сергей, надевая на себя красно-белую футболку и набрасывая поверх куртки шарф, на фанатном сленге – розетку.
Настроение у него было приподнятое. Вечер предстоял жаркий. Белый взял свернутый красно-белый стяг и направился к метро. Ему на глаза то и дело попадались кучки болельщиков, по цветам можно было определить, к какой команде они относятся. Многие в красно-синем, да и в красно-белом тоже, были в заметном подпитии, но до своих Белый добрался без эксцессов, может, потому, что держал ухо востро. У ларька с сигаретами его уже ждали Васек, Неделя, Скрипач, Дима-маленький и Дима-большой, Ван Гог, Лохматый, Болт (с последними тремя они на играх этого сезона скорешились), ну и Комар, конечно. Прилип к ним, как жвачка к подошве. Пару раз на стадионе побывал, пару дымовых шашек запустил и крутым болельщиком заделался. А спроси его, кто такие Егор Титов, Ковтун Юрик, Павленко, Сычев – без понятия, не говоря уже о легионере Кебе Баи.
– Держи «краба»! – Белый поздоровался за руку с каждым, с кем не виделся сегодня.
Парни ответили ему крепким рукопожатием, обменялись мнениями:
– Размажем сегодня «коней»!
– Не вопрос.
Потом Белый спросил:
– Все в порядке?
– Нормально. – Неделя кивнул на Васька.
Та озорно улыбнулась. Спортивная куртка на ее груди топорщилась так, чтобы не оставалось сомнения: это девушка, причем с очень развитыми формами. На самом деле под курткой было полным-полно жестяных банок с пивом. Необходимая мера предосторожности: девчонок при входе особо не обыскивали, удавалось кое-что пронести на трибуны.
Белый сразу от предложенной банки отказался. Он спиртное не жаловал. Ему и так хватало адреналина в крови для куража. Но ребята без пива футбола не мыслили. Опять же жестянки в случае чего можно было в ход пустить, коль уж бутылки запрещены.
Не обращая внимания на стражей порядка, заполонивших все улицы, команда развернула знамя и двинулась в подземку. Ван Гог, прозванный так за то, что у него не было пол-уха, выдавал кричалки, толпу зажигал, типа: «Кони – параша, победа будет наша!» Остальные с энтузиазмом поддерживали. На всем протяжении пути их красно-белая колонна росла и крепла, превращаясь в грозную силу. Впрочем, такая же сила накатывала с другой стороны. Армейцы тоже любили свою команду и тоже выкрикивали заготовленные речевки, доходчиво объясняя, где в скором времени окажется «Спартак». Стало ясно, что стычек не избежать еще до начала матча.
Но милиция, честь ей и хвала, сработала четко. От метро до самых Лужников спартаковцы и армейцы шли по разным живым коридорам. Чтобы попасть на трибуны, каждому из двадцати тысяч болельщиков пришлось пройти через три кордона милиции. Один ретивый страж порядка сунулся к Ваську. Неделя ее спиной заслонил:
– Только тронь, на сортирную бумагу порву!
Вид у Недели внушительный, милиционер поверил, руки убрал. Сохранив таким образом большую часть горючего, команда Белова наконец заняла места на своих секторах на трибуне В.
Фэны «коней» сконцентрировались на противоположной трибуне Д.
– Взорвем армейцев! – сказала Васек, вжикнула молнией и, доставая банки из специально сшитых сеток, тут же поклялась, что бросит курить, если это не так.
Спустя десять минут судья дал свисток – и понеслось!… К середине первого тайма Сергей понял, что игра у «Спартака» не клеится. Ноги нападающих никак не хотели переключаться в режим третьей скорости, качество передач, как всегда, страдало, с обзором проблема. Короче, вместо здорового азарта, какая-то нервозная суета в центре. На перерыв команды ушли, так и «не размочив» счет. Но буквально не третьей минуте второго периода капитан команды Семака удачно отдал пас Кириченко, и форвард пушечным ударом загнал мяч в ворота. Аккурат в «девятку».
Рев восторга прокатился по армейским секторам. Со стороны спартачей на беговую дорожку посыпались дымовые шашки. Вслед за ними полетели пластиковые кресла, вырванные с корнем обезумевшими от горя фанатами. Попытка судьи-информатора успокоить болельщиков ни к чему не привела. Вторая половина матча прошла в дыму, криках и мелких потасовках, от дыма порой не было видно штрафной площадки и игроков. Сама игра, которая, кстати говоря, выровнялась, уже мало волновала тех, кто пришел на стадион не «болеть за футбол», а выпустить пар. До конца матча счет так и не изменился. «Спартак» ушел в глухую оборону, вместо того чтобы наступать! Терять-то ведь нечего!
– Ну, блин, докатились! – прокомментировал Неделя неутешительный итог, бредя меж поломанных кресел.
Скрипач криво усмехнулся:
– Как мой папа говорит в таких случаях: «Вот оно мое еврейское счастье!»
У Сергея с губ слетело:
– Застрелиться хочется!
Остальные промолчали. Даже в перебранку не стали с милицией вступать. Так, огрызнулись пару раз. Каждый, наверное, думал: «Столько пота пролито, столько нервов сожжено, и все впустую!»
Драка произошла уже на выходе. Начали ее, причем весьма неожиданно и без всяких на то оснований, армейцы, напав на малочисленную группу красно-белых, среди которых случайно оказались и Белый с командой. Но тут, к счастью, подоспела основная масса спартачей, и Сергей только удивлялся тому, с каким упорством армейцы лезли и лезли за новыми тумаками. Наверное, таким необычным образом они праздновали свою победу, в то время как фанаты «Спартака» доказывали верность проигравшей команде. В ход пошли палки, ремни, камни, бутылки и, конечно же, кулаки. Рядом с Белым был верный Неделя, чуть сзади Васек.
Желтая машина с синей полосой
Увезла фаната – он еще живой! —
орал Неделя во всю глотку, раздавая оплеухи направо и налево. Ему этот мордобой был по кайфу! Он уже не рассуждал, им двигал инстинкт.
Белому в этом смысле было тяжелее. Ему приходилось защищать не только себя, но и Васька. Пусть у нее удар точный, все же она девчонка. «Впрочем, такая преданная болельщица многих парней стоит. Вон Комара что-то поблизости не наблюдается», – подумал Белый, порыскал глазами и пропустил такой удар в челюсть, что едва на ногах устоял. Он ответил противнику точным ударом в корпус, тот согнулся от боли, ну так вон их сколько, желающих попробовать его на прочность!
Приезд «космонавтов», то бишь ОМОНовцев (космонавтами их за броню и крутые закрытые шлемы называли), пришелся как нельзя кстати. ОМОН выстрелами в воздух стал рассеивать толпу. Особо активных хватали и отправляли к автобусам. А кому в ментовку охота? Никому. А у Белого вообще принцип был: не мог он со своими драться – сам опером хотел стать. Пришлось ему с приятелями делать ноги.
Дома Сергею, конечно, досталось от матери. Она с испугу все ему припомнила: и плохую учебу, и его эту толстокожесть непробиваемую.
– Весь в отца! Весь! – кричала она, утирая слезы.
– Не правда, я на тебя похож, – отбивался Белый.
– А характер его!
– Мам, а разве это плохо? – спросил он, притягивая ее к своему плечу.