– Ерунда. – Ека покровительственно улыбнулась Ане. – Ты не видишь общего характера проблемы. Они ненавидят всякого, кто на них не похож, а индивид с рюкзаком – это эмблема непохожести.
Аня вовсе так не считала, но спорить не стала. В автобусе было душно, и ее немного укачало.
Наконец они приехали.
– Алле! – крикнул Пал Палыч. – Я и Дорсэт в кассу. Змей ведет остальных на платформу.
– Такая ерунда вышла, – виновато улыбнулся Ваня, – я все хотел пролезть, чтоб тебя не толкали, и не смог.
– О, понимаю! – Ека была тут как тут. – Девочка-ромашка и мальчик-одуванчик. Ничего, с годами это пройдет.
Аня почувствовала, что краснеет.
– Не успеете оглянуться, как ромашка найдет себе колокольчика, а одуванчик подружится с маргариткой. Учитесь, молодежь.
– Отвали. – Очень тихо, но внятно произнес Иван.
Ека смерила его презрительным взглядом и отошла. Теперь она присоединилась к Змею и Фризу.
С электричкой эксплорерам повезло гораздо больше. Конечно, сидячих мест для них не нашлось, но это и неважно. Ребята оккупировали тамбур, на пол положили рюкзаки и расселись сверху. Змей вынул из чехла гитару и запел:
– У бегемота нету талии.
– У бегемота нету талии, – подхватили остальные.
– Он не умеет танцева-а-ать. – Змей зажмурился от удовольствия: – А мы его по морде чайником.
– А мы его по морде чайником, – подпевали ребята.
И самоваром, и паяльником
И научили танцева-а-ать!
– А у жирафа шея длинная, – начал новый куплет Змей.
– А у жирафа шея длинная, – весело заорали эксплореры. —
Его нельзя поцелова-а-ать!.
А мы его по морде чайником,
А мы его по морде чайником,
И самоваром, и паяльником
И научили целова-а-ать!
Аня и Ваня не впервые ездили с эксплорерами Пал Палыча и отлично знали, что Змей, особенно на пару с Фризом, может петь и очень хорошие песни. Только электричка всегда грохочет, и потому он исполняет подобную разухабистую чушь.
4
На огромной лесной поляне собралось уже человек двести, но люди все подходили и подходили. Пал Палыч привел своих на заранее отведенное для «Пути Ариадны» место.
– Рюкзаки скинуть! – скомандовал он. – Все ко мне!
Ребята сняли рюкзаки и подошли к своему кэпу.
– Кто ответит, какие у нас две главные ценности?
– Тушенка и чай! – выкрикнул Дорсэт.
– Садись, два. – Пал Палыч поднял вверх указательный палец. – Запомните: две наши главные ценности – это сухие ноги и девушки. Касательно ног. Если кто-то промокнет – сразу переобуваться. Мокрое – сушить. Сухие носки беречь как зеницу ока. Перед сном проверю ноги у всех. У кого кончатся – поделюсь. – Он оглушительно чихнул. – Далее. Не менее ценны наши дамы, числом три штуки. Их одних нельзя отпускать никуда и никогда.
– А на звезды посмотреть? – сварливо поинтересовалась Ека.
– На звезды смотреть втроем одновременно. И предупреждать меня лично, куда ушли. Ека, тебя все это особенно касается. Любой шум вокруг твоей персоны означает: ты с нами в последний раз. Аннет, – Пал Палыч подмигнул Ане, – за тебя я почти спокоен, но Вольфа держи рядом, если захотите прогуляться. Тебе, Дэзи, я даже и говорить ничего не буду. Мы с тобой три сезона ходим. Пока проблем не было, но береженого Бог бережет. К тебе прикрепляется Дорсэт. – Даша-Дэзи тяжело вздохнула, но промолчала. – Последнее. У костра курю только я. Остальные за палаткой. Все. Ставить лагерь, заготавливать дрова, готовить ужин. Через час все должно быть тип-топ. Я ухожу в штаб за программой соревнований. Змей за меня. Вернусь злой, как собака, и голодный, как волк.
– Девчонки… – Змей поскреб бородку. – Доставайте фальшпопы. Тут на бревнышке будете салатик делать и стеречь мою гитару. Гречка и соус ваши. Продукты вам выдаст Вольф, он же идет за водой. Фриз, Дорсэт, ставите палатки. Хуб с Иглом и остальные со мной за дровами.
Аня вытащила из рюкзака небольшой кусочек туристического коврика с резинкой, продетой по бокам. Это устройство она через голову надела на себя и села на него. Такую-то штуку эксплореры и называли фальшпоп. Потом девушка достала из кармана складной нож и взялась за картошку.
Кажется, Ека и Дэзи не испытывали симпатии друг к другу. Между собой они не общались вовсе, а разговаривали только с Аней. Впрочем, Ека предпочитала больше общаться с ребятами из других групп. То и дело она кого-то окликала и отходила поболтать.
– Надо же, – удивилась Аня, нарезая огурцы, – Ека тут всех знает.
– Причем почти только с одной стороны, – поморщилась Дэзи. – Палыч Еку не просто так предупредил.
– С какой стороны она всех знает? – не поняла Аня.
– Как тебе сказать… В экстрим идут в основном парни. Ты огурцы помельче стругай. Девчонок тут мало. Потому что тяжело. Руки гибнут, волосы невесть во что превращаются. Девчонки приходят либо потому, что их от всего этого прет, плющит и колбасит, либо чтобы себе доказать, что чего-то стоишь. Либо… как Ека. За большим количеством парней и приключениями. Слет – роман. Лагерь – пять-шесть романов. Гуляешь себе, а кругом страсти кипят, парни друг другу морды бьют – весело.
– А ты зачем ходишь?
– С первого на второе. Там скучно: все едят, бабки зашибают, а здесь – другая жизнь. И вообще, если б не Палыч, меня бы, может, уже и не было. Физически.
– Он тебе нравится, – почти констатировала Аня и сама испугалась: вслух такие вещи не говорят.
– Закрытая тема, – оборвала ее Дэзи.
Девушки немного помолчали, и Дэзи добавила:
– От Еки держись подальше, а то еще вляпаешься во что-нибудь за компанию.
– Да я и так… она вроде как умная, всякие вещи говорит непонятные.
– Ага, – опять поморщилась Дэзи, – умная, да не в ту сторону. И за Вольфом своим приглядывай. Ей все равно с кем, а тебе плохо будет.
Она кивнула куда-то в сторону.
Аня посмотрела, и ее передернуло. Из лесу шли, мирно беседуя, Волков с бревном на плече и Ека.
Пока девушки резали в большую миску салат, палатки были поставлены, костер разведен и дрова принесены. Котелок с водой подвесили на огонь, рядом поместился второй для чая. К возвращению Пал Палыча все было готово. Пахло удивительно вкусно. Ане ужасно нравилась такая моментальная гречка с мясом и сухой соус из пакетика, но положила она себе только одну ложку. Держаться так держаться!
Незаметно подступили сумерки, похолодало, и ребята старались устроиться ближе к костру. Аня и Ваня сидели рядом и слушали Змея. Дорсэт под руководством Фриза подшивал рюкзак. Пал Палыч дремал. Дэзи сидела вполоборота, лица ее не было видно. Змей пел по-английски, что-то очень грустное, у Ани даже сердце сжималось. На миг ей почудилось, будто в мире нет ничего, кроме костра, горстки людей в круге его света и холодных, безразличных звезд. Она невольно придвинулась к Ване. Он все понял и взял ее руку в свою. Все: и ночь, и лес, и песня – было одновременно ужасно печально и очень хорошо. «Неужели так должно быть? – думала девушка. – Все чудесно, и плакать хочется». Почему-то ей вспомнились Екины слова про ромашки, одуванчики, маргаритки, и стало немного неуютно. Они с Ваней одновременно взглянули друг на друга. Девушка ощутила, как по спине пробежал холодок, и поежилась.
– Замерзла? – прошептал Иван и обнял ее за плечи.
Аня сразу почувствовала прилив тепла и спокойствия. Она оглянулась. По всей поляне горели костры. Отовсюду слышались смех и пение, и ей подумалось, что лес полон счастливых людей и сама Аня одна из них.
Она с удовольствием оглядела ребят, и все показались ей такими хорошими. Она незаметно потерлась щекой о Ванино плечо и улыбнулась. Змей начал другую песню, и она стала смотреть на огонь. В языках пламени мелькали неясные очертания старинных замков и горных утесов, к которым на прекрасных конях скачут рыцари, и все почему-то с лицом Вани. «Вот странно, – удивлялась девушка, – Иван одновременно и здесь, совсем близко, и там». Сколько так продолжалось, трудно сказать. Аня задремала, но вот откуда-то возникло смутное беспокойство. Песня лилась по-прежнему, и огонь потрескивал так же. Она открыла глаза и, кажется, поняла, в чем дело. На нее пристально смотрела Ека. Взгляды девушек встретились. Ане показалось, что Екины глаза сверкнули недобрым светом, но Ека-Нина мгновенно отвернулась.
Змей перестал петь и протянул гитару Иглу:
– Все. Струны поехали, подстроить треба.
– Давай сам, а? – Игл свернул губы в трубочку. – Двигаться неохота.
– Не капризничай, – наставительно заметил Фриз. – Ты же знаешь, у Змейчика со слухом проблемы. Он душой поет, а ухом не слышит. У всех пресмыкающихся природная глухота.
– У тебя тоже? – Игл зевнул.
– Не то слово, полная голова соплей. – Фриз опасливо покосился на Пал Палыча.
Тот показал ему кулак:
– Почему молчал? Ну-ка, разувайся и ноги в костер.
Фриз послушно принялся расшнуровывать ботинки, а Игл взялся настраивать гитару.
Тем временем Пал Палыч достал старенькую трубку, кисет и закурил.
– Вольф! – Кэп выпустил колечко дыма. – Сделай доброе дело, сходи за водой, чаю хотца – не могу!
– А можно мы вместе? – попросила Аня.
Пал Палыч кивнул и засопел трубкой, выпуская клубы ароматного дыма.
Они с Ваней поднялись, взяли котелки и пошли к роднику. Ребята двигались мимо чужих костров вниз по тропинке.
– Ой! – Девушка споткнулась о корень, нога ее встала на ребро и скользнула вбок.
Ваня сориентировался сразу. В один миг он аккуратно поставил пустые котелки и обеими руками подхватил Аню.
– Жива?
Девушка кивнула. Парень медлил, не разжимая рук. Так они и стояли: как он поймал Аню, так и держал ее, не отпускал, а она только все ниже опускала голову да вслушивалась в его прерывистое дыхание, чувствуя, как колотится сердце. Но почему-то не в груди, а у виска. Он положил ее голову себе на плечо и мягко прикоснулся губами к макушке. Потом зарылся лицом в ее волосы и тихонечко засмеялся.
– У тебя тут какой-то девайс запутался.
– Где? – Аня подняла руку.
– Да вот! – Он положил ей на ладонь маленького светящегося жучка. – Летел, бедолага, и попался.
Между тем жучок быстренько расправил крылья и стартовал с Аниной ладони.
– Это кто? – Аня посмотрела на удаляющуюся точку. – Светлячок?
– А кто их разберет! Не комар, не муха. Неведомый насекомыш.
И вдруг безо всякого перехода он ее поцеловал.
До родника они дошли молча и вернулись, не проронив ни единого слова.
5
До половины двенадцатого ребята сидели у костра. Но часы Пал Палыча сыграли какую-то песенку, и он погнал всех спать.
– Колитесь, у кого мокрые носки? – Пал Палыч поднялся. – Девчонки в одну палатку. Я проверю ноги и там же у входа лягу. Чтоб через полчаса ни одного звука, кроме храпа. Завтра соревнования. Нам нужен первый приз.
– А что будет? – поинтересовалась Дэзи, выглянув из палатки.
– Два новых ката. Не хухры-мухры.
– Катамараны – это хорошо! – Хуб зевнул и стал расшнуровывать ботинки. – Только больно много желающих. Потом еще в городе вторая часть соревнований намечается. Не знаю.
– Если Хуб говорит «не знаю», – Змей заботливо упаковал гитару, – верняк, дело срастется.
Утром все завертелось. После раннего завтрака Пал Палыч увел мужскую половину вместе с Дэзи на соревнования. Еке, Ане и Дорсэту досталось готовить конкурсный обед. Девушки изощрялись, как могли, и умудрились сочинить аж восемь блюд.
Часа через четыре вернулись ребята, взмыленные, ужасно грязные и очень возбужденные. Они где-то навешивались, переправлялись через реку и делали еще какие-то немыслимые штуки. Чуть позже явился Пал Палыч. На все вопросы он молча пожимал плечами, но выглядел довольным.
После обеда надо было собраться и с рюкзаками выходить на второй этап – орентирование. На сей раз участвовали все, кроме Еки. Перед началом Пал Палыч объявил:
– Так. Это серьезно. Если кто-то на себя не надеется, лучше не лезть. Сойдешь с дистанции – команду снимут с соревнований.
Он значительно посмотрел на Аню. Она, конечно, не была уверена в себе, но решила бежать во что бы то ни стало.
Аня понимала происходящее только вначале. Они все время бежали, через что-то перелезали, спускались и поднимались на веревках. Разумеется, Волков, как умел, старался помочь. Он заранее переложил почти все Анины вещи к себе, так что она двигалась почти налегке, но все равно было тяжко. Дэзи все делала сама, «по полной». На предложения помочь она только рычала: отвали моя черешня!
Скоро Аня почти перестала замечать окружающих. Впереди спина Хуба, позади Ваня – вот и все. Ноги дрожали и слушались все хуже, перед глазами поплыли зеленые круги.
«Я не упаду, – повторяла она, – не упаду».
И вот когда сил уже совсем не осталось, Пал Палыч наконец крикнул:
– Все! Никому не ложиться. Дышим, пить по чуть-чуть.
Мелькнул красный флажок судьи и растянутая между двумя столбиками табличка: «Game over».
Аня остановилась и почувствовала, что смертельно хочет спать. Глаза сами собой закрывались.
– Лови ее, что стоишь столбом! – долетел откуда-то голос Дэзи.
Аня провалилась в какую-то вату. Очнулась она от того, что кто-то больно хлопал ее по щекам и совал под нос нашатырь. Девушка с трудом открыла глаза. Над ней склонились Пал Палыч, Ваня, Дэзи и Змей.
– А я заснула. – Голоса почти не было, хотя ощущала она себя очень легкой, почти невесомой.
– Ты не заснула, ты в обморок хлопнулась.
Аня даже не поняла, кто это сказал. Она попробовала подняться и не смогла, тело стало ватным.
– Вот, – Пал Палыч протянул фляжку, – отхлебни – отпустит.
Девушка покорно сделала глоток и закашлялась. Жуткая жидкость обожгла сначала рот, потом горло, потом желудок. Но зато голова прояснилась, стали слушаться руки и ноги, да и звон в ушах немного затих.
Змей и Ваня буквально внесли ее в электричку и усадили на скамью. Оказывается, им нужно было добраться до платформы.
Когда поезд тронулся, Пал Палыч сел перед ней на корточки.
– Аннет, как ты?
– Нормально. – Аня слабо улыбнулась.
– Просто десять баллов. Хотя я так и думал. Молоток. В следующий раз поедешь?
– Если возьмете.
– Вольф, проверь ее ноги и проследи, чтобы она не трепыхалась, а спала всю дорогу. Если родители увидят дочь такой зеленой, меня прибьют дверью.
– Ладно.
Но Аня и не думала трепыхаться. Она с удовольствием положила Ване на плечо голову и почти сразу заснула. Очнулась она бодрой и свежей, только мышцы ныли.
Ваня проводил девушку до квартиры и быстро убежал, его тоже ждали дома. Первым делом девушка пошла в ванную.
– На мне, наверно, полтонны грязи, – объяснила она родителям.
Ванна быстро наполнилась теплой водой, девушка легла и не заметила, как уснула.
Между тем Марина Сергеевна и Николай Петрович не на шутку перепугались. Больше часа из ванной не слышно никаких звуков. Мама долго стучала, а папа побежал за топором – ломать замок. Но после нескольких ударов по замку Аня откликнулась, потом не спеша вышла и сразу же отправилась спать.
Наутро она проснулась легкой и счастливой. Однако вчерашний пробег давал о себе знать. Спина не желала сгибаться и разгибаться, а ноги и руки ныли при малейшем движении.
Кое-как ковыляя, прихрамывая сразу на обе ноги и поминутно охая, она собиралась в школу.
– Тебя к телефону, – крикнула из кухни мама. – Ира звонит.
– Да-уй-й-й! – Аня слишком резко повернулась, и ей стало больно. Она взяла трубку, и тут заныла спина. – Ай! Как больно-то! Да, слушаю.
– Ты что, стукнулась? – сочувственно спросила Ира.
– Нет, просто лапы ломит и хвост отваливается.
– Заболела? В школу не идешь?
– Хотелось бы… – Аня вздохнула. – Но ничего не выйдет, Кахобер велел тащиться в любом состоянии, даже на инвалидной коляске. Мы побегали, попрыгали в лесочке, а теперь от меня мокрое место осталось.
– Ой, и зачем тебе этот дурдом? – Судя по всему, Ира хотела прочесть подруге лекцию, но передумала. – Ладно, горбатого могила исправит. Выдвигаемся вместе?
– Ага. Жалко, тебе экстрим не нравится. – Аня осторожно разминала плечо.
– Мне тоже жалко. Лучше бы со мной на этюды ездила, и руки-ноги не болели бы. Я вчера такой вид писала! Ой, время! Иду в душ, забегай.
– Знаешь, лучше у подъезда. У вас там ступеньки, а мне сейчас тяжко.
Едва Аня повесила трубку, как телефон снова зазвонил.
– Привет! – Это был Ваня. – Ты жива?
– Ну так, немножко. – Она засмеялась. – Если ты проснулся и у тебя ничего не болит, значит, ты уже умер.
– Прикинь, мама уже Софье Александровне звонила. Они обо всем договорились. Через неделю девочку привезут.
– Ладно, будем за ней вместе присматривать. Ну, до встречи, а то опоздаем к Кошке.
– Ты мне всю ночь снилась, – тихо сказал Ваня. – Пока.
– Пока… – Аня смутилась.
– Ты почему трубку не кладешь?
– Не хочется. А ты?
– Мне тоже. Давай на три.
– Давай, я считаю. Раз. Два. Три.
И они одновременно повесили трубки.
6
Школьные дни тянулись долго. Учителя пытали девушку чуть ли не на каждом уроке. Мало того, они еще поручали сделать какой-нибудь доклад или составить реферат. Да еще время от времени ее для бесед призывал Кахобер и наставлял, над каким предметом следует «ударно потрудиться». Пока вроде бы все складывалось. Если Аня сумеет дотянуть до конца четверти в том же темпе, четверочки за год ей «нарисуют» и в десятый возьмут. Единственный предмет, по которому шансов не было, – физкультура. Три четверти подряд у Ани выходили трояки, так что теперь спасала лишь пятерка. Но девушка, как ни старалась, двух вещей одолеть не могла: прыжки через «козла» и лазанье по канату. А без этого, как сказал Лапушка, пятерки в четверти не видать как собственных ушей!
Кахобер велел ходить на все уроки и обещал что-нибудь придумать. Аня предполагала, что это значит. Ближе к финалу он придет к завучу с журналом в руках, как дважды два, докажет, что Аня становится хорошисткой, если б не физкультура, и по Лапушке ударит тяжелая артиллерия. Кошка да Кахобер кого угодно доконают.
Однако все сложилось совсем иначе. После очередной физры Лапушка отозвал Аню в сторонку.
– Молодец, Малышева. – Он подергал свисающий с шеи свисток. – Молодец! Кахобер Иванович мне все объяснил. Понимаю и одобряю. Хотя от тебя и не ожидал. Правильно, а то будешь к восемнадцати годам квашня квашней.
– Большое вам спасибо, – обрадовалась Аня.
Теперь годовая четверка все равно что в кармане.
– Да какое там спасибо. Приходи, занимайся. Спортсменами не рождаются.
– Я не очень… – Аня вовсе и не думала ничем заниматься. Она хотела четверку, и все.
– Знаю, что ты не очень, но мы это поправим. Так… – Он потер лоб. – Понедельник, среда, пятница после уроков на час. Все, свободна.
– Ну, твой Кахобер и свин! – Аня набросилась на ни в чем не повинную Иру Дмитриеву! Давным-давно Ира была до смерти влюблена в классного руководителя, и все об этом знали. Конечно, с тех пор утекло немало воды. – Так подставить!
– Кахобер не мой, как не стыдно! – Ира откинула назад волосы. – А что за проблемсы?
– Извини, сорвалась. – Аня просительно посмотрела на подругу. – Помнишь, мы ходили к Кахоберу советоваться насчет отметок? Потом оказалось, что по физкультуре мне нужно пять за четверть?
– Ты вроде говорила, он обещал все тихо устроить?
– И устроил, с Лапушкой договорился. Я теперь дополнительно три раза в неделю в зале занимаюсь. Канат, «козел» и прочие радости.
– Кошмар! – Ира сочувственно закивала. – Вот подстава! Может, закосишь?
– Ну да, куда я денусь? Буду таскаться, иначе видала я четверку за год в гробу и в белых тапочках. Потом еще из школы одной уходить.
– Ну, скажи Волкову, пусть он тебя провожает.
– Ага, – Аня кивнула, – а то сам-то он никогда не догадается.
Сказала и задумалась. Почему Волков не может догадаться сам? Это ее расстроило даже больше, чем дополнительные занятия по физкультуре.
– Ты чего? – Ира внимательно смотрела в лицо подруги.
– Нормально, переживем.
У Волковых ждали приезда сестренки Ирочки. Время от времени Ваня со смехом рассказывал о разъяснительных беседах, которые ведут с ним родители. Вместе с Аней они хохотали над страхами Нины Сергеевны и Евгения Николаевича перед десятилетним ребенком.
Клуб закрылся аж на три недели. Пал Палыч со Змеем, Фризом и Иглом улетели в Хибины на соревнования. Накануне отъезда Ваня несколько раз с разных сторон подъезжал к кэпу с тонкими намеками, но Палыч всякий раз отвечал: «Греха на душу не возьму, в лучшем случае через год-полтора». Отъезжающим устроили пышные проводы, и подвальчик временно закрылся.
В будни отсутствие занятий в клубе чувствовалось не слишком сильно. Аня с головой ушла в учебу. Но уже в пятницу ребята всерьез затосковали.
Аня закончила дополнительные по физкультуре, а Ваня сбегал домой и вернулся, чтобы встретить ее и проводить домой.
– Не представляю себе, куда мы денемся в выходные? – Ваня наморщил нос.
Теперь, когда Пал Палыч и остальные отбыли, у них вдруг образовалась масса свободного времени.
– Да ничего, проскочим, – постаралась утешить его Аня. – Сегодня вечером приедет твоя сестра. Вот и начнем ее развлекать. Будем с ней гулять по городу, сходим куда-нибудь. В зоопарк, на Поклонку. Я сто лет нигде не была.
– Ну да! С утра я тебе звякну. Расскажу, что и как. Слушай, пойдем погуляем? Мы же правда давненько нигде не были.
Про себя девушка невольно подумала: «Интересно, если б я не напомнила, так и просидели бы целый вечер дома?» Но говорить этого не стала.
– Конечно. – Она спрятала глаза. – Только домой заскочу, а то рюкзак таскать тяжело.
– Ой, извини, пожалуйста! – Ваня с размаху стукнул себя ладонью по лбу. – Давай. – Он смущенно забрал Анин рюкзак. – Ты же знаешь, я просто тормоз. Все помню, все знаю, а дотумкать не успеваю. Как до жирафа доходит, на седьмые сутки.
– Ну вот. – Аня улыбнулась. – Выходит, это я тебе так намекнула. Только насчет тормоза ты зря. Помнишь, как ты в лесу меня поймал? Мало того что поймал, еще успел и котелки аккуратно поставить.
– Там другое дело, там опасно было. Мама тоже говорит: все вы, мужики, такие. Из пожаров спасать, от бандитов отбивать – пожалуйста, а про самые простые вещи забываете.
Аня задумалась: «Все точно. Ваня постоянно забывает об обычных знаках внимания. Интересно, почему?»
– Наверное, – задумчиво прищурилась она, – дело в том, что твои родители долго живут вместе, да и у нас с тобой уже давно все в порядке. Ну, почти, – поправилась Аня.
Когда они гостили в Праге у Софьи Александровны, возникли некоторые шероховатости.
Ваня глядел себе под ноги, о чем-то сосредоточенно думал. Уже около Аниного подъезда он посмотрел ей прямо в глаза:
– Тот бред в Праге не в счет. Только не пойму, разве это плохо, если у людей все в норме?
– Да нет. – Аня открыла дверь подъезда. – Это хорошо. Кому нужны слезы и истерики? Вон Ежов со своей Юленькой вечно ссорятся, так полшколы в курсе.
– Ага. – Ваня кивнул. – Тотализатор заводить пора. Делайте ваши ставки! После этой ссоры разбегутся или не разбегутся?
Они поднялись на лифте к Ане в квартиру. Ваня пошел на кухню, а Аня сначала в душ, потом переодеваться. Однако пока выбирались подходящие вещи и приводились в порядок волосы, она мысленно продолжала прерванный разговор.
«Ясное дело, – рассуждала девушка, надевая джинсы-стрейч, – крики и вопли – это плохо. Такого долго ни одна любовь не выдержит. Но с другой стороны, тихое болото тоже плохо. Что мы – старики?»
И тут Аня с удивлением обнаружила: джинсы легко застегнулись. Прежде ей приходилось сначала втягивать живот, а тут никаких проблем. Растянулись, что ли? Но и карманы встали как надо, а раньше они вечно норовили вывернуться наружу.
«Есть результат! – обрадовалась девушка. – Не зря мучилась!» И мысли об их с Иваном слишком безоблачных отношениях исчезли. Аня попробовала заправить в джинсы блузку, глянула в зеркало и сама себе понравилась. Просто супер! Ей очень захотелось хоть с кем-нибудь поделиться радостью. Ира Дмитриева сегодня усиленно занималась рисованием, а кроме Волкова, никого в квартире не было.
– Идем? – Аня буквально впорхнула на кухню.
После истории с джинсами она ощущала себя легкой и изящной.
– Погнали. – Ваня встал.
– Куда теперь? – поинтересовалась девушка, когда они вышли на улицу.
– Давай попробуем двигаться прямо. – Он усмехнулся. – Может, что и выйдет.
Однако далеко им пройти не удалось: вскоре они уткнулись в строительный забор.
– Совсем прямо не выходит. – Аня засмеялась. – Какие еще варианты? Повернем и направимся прямо до следующего препятствия?
– Точно.
Они прошли еще немного.
– Ой, смотри, какая прелесть! – Аня кивнула на новый газон около шикарного косметического салона. – Уже цветы посадили, и какие классные!
– Хочешь? – Ваня прищурился.
– Да ты что! – Девушка махнула рукой. – Там толпа охранников, да и вообще нехорошо.
– Хочешь. – Он утвердительно кивнул. – По глазам видно. Сейчас все будет. Тут надо с хитростью. Пойдем.
Ребята дошли до угла и свернули.
– Смотри, какое местечко кульное. – Ваня кивнул в сторону небольшого кафе. – Хватит уже бродить, пора где-нибудь приземлиться.
Аня ничего не имела против.
– Значит, так, – продолжал Иван. – Ты заходишь сюда и минут пятнадцать пьешь что-нибудь. – Анины глаза от удивления расширились. – Сок, кофе, мороженое – что больше нравится. Главное, сиди и жди, пока я не приду. Ясно?
– Ничего не ясно. – Аня недоуменно хлопала глазами.
– Ну и хорошо. Сиди здесь. – Ваня развернулся и быстро зашагал в обратную сторону.