– Ирина Антоновна, успокойтесь, – мягко сказала Галя. – Дело в том, что я не смогла прийти… и позвонить тоже не смогла. Мы с Валентином не виделись сегодня. Меня там не было, понимаете? – И снова ей пришлось соврать. – Но если нужно… Как вы думаете, может, мне стоит приехать? Неужели Валентин так расстроился из-за того, что я не пришла на встречу?
– Ой, не знаю! – выдохнула мама Валентина. – Я уже ничего не знаю! Он в последнее время вообще какой-то странный ходит. Я так за него боюсь! Галочка, милая, приезжай. Я боюсь, как бы Валик… Там у него так тихо в комнате… Зову, а он не откликается… А я… я каждую минуту на балкон выбегаю, – внезапно разрыдалась она, – и вниз смотрю…
– Я выезжаю, – сказала Снегирева и, не прощаясь, повесила трубку.
10
Ирина Антоновна ждала, выглядывая из квартиры на лестничную площадку.
– Приехала? – Она широко распахнула дверь. – Проходи! Я в окошко тебя увидела. Галочка, я сказала Валику, что ты скоро приедешь.
– А он? – нетерпеливо спросила Снегирева.
– Сказал… – Ирина Антоновна замялась, опустила глаза и еле слышно произнесла: – Сказал, что не пустит тебя и не хочет тебя видеть… Никогда больше. Как же так, Галочка? – Она посмотрела на Галину глазами полными слез. – Неужели это все из-за того, что ты не пришла на свидание? Я ведь и правда не видела его раньше таким. Валик всегда, что бы ни случилось, рассказывает мне, делится… У нас с ним с самого детства так повелось. Считай, без отца вырос. А тут… Я уж не стала тебе по телефону рассказывать… Но когда он вбежал из прихожей в свою комнату, то, представляешь, толкнул меня, да так сильно… Я в стену-то так и влипла… – Ирина Антоновна потерла локоть, потом горестно вздохнула, поправила упавшую на глаза прядь волос.
– Может, я все-таки попробую, – робко предложила Галина, – постучусь к нему?
Ирина Антоновна лишь плечами пожала.
Снегирева сняла кроссовки и, отказавшись от предложенных тапочек, направилась к Валентину.
– Валь… – Она тихонько постучала в покрашенную светло-голубой краской дверь. – Открой, пожалуйста. Я должна сказать тебе что-то очень важное.
Не успела она договорить, как дверь широко распахнулась. Очевидно, Валентин караулил ее прямо тут, под дверью. Серо-зеленые глаза парня горели болезненным огнем, веки казались припухшими, коротко остриженные волосы были всклокочены.
– Важное? – охрипшим то ли от злости, то ли от слез голосом переспросил он, пропуская Снегиреву в комнату.
Едва она вошла, как Валентин захлопнул дверь и, защелкнув задвижку, повторил снова:
– Важное?
Девушка нерешительно приблизилась к письменному столу, отодвинула стул и села.
– Извини, – тихо произнесла она. – Я не смогла сегодня прийти.
– И я даже знаю почему! – дерзко выкрикнул Валентин и неожиданно рухнул на диван.
Минуты две он лежал на животе, зарывшись лицом в подушку, не издавая ни звука. Галя напряженно ожидала развития событий, боясь даже пошевелиться. Она понимала, что любое сказанное ею слово может оказаться роковым.
Оторвав голову от подушки и глядя в стену, Валентин потребовал:
– Рассказывай.
– Я встречалась с Игорем, потому что у него возникли серьезные проблемы. Это связано с деньгами, – на одном дыхании выпалила Галина.
– А потом вы накупили продуктов и пошли к тебе домой, – глухо отозвался Валентин.
«Так и есть. – В висках у нее словно острые молоточки застучали. – Он видел нас с Игорем и, похоже, следил за нами».
– Значит, ты за нами следил? – вслух спросила Галя.
– Следил? – как-то странно переспросил Валентин. – Вначале я увидел его, потом тебя, – продолжал он безучастным голосом. – Сперва даже глазам своим не поверил. Скажи, ты нарочно привела его к метро? Хотела, чтобы я все увидел своими глазами?
– Ну что ты! – всплеснула руками Галина. Она не смогла признаться Валентину, что забыла об их свидании, поэтому ей снова пришлось врать: – Понимаешь, я думала, что мы в пять с тобой встречаемся. Просто перепутала. Я вчера такая уставшая была, когда мы о встрече договаривались…
– Значит, ты приходила туда в пять? – Валентин грустно посмотрел на нее.
На этот раз Снегирева не смогла найти в себе сил обмануть его, она лишь отрешенно покачала головой.
Реакция Валентина была неожиданной и бурной.
– В пять вы ели эту проклятую курицу! – закричал он и принялся отчаянно колотить кулаками по подушке. – Вы жрали чертову курицу и заедали ее паршивым тортом!
«Значит, он стоял возле магазина и наблюдал за нами через стекло витрины, – подумала Галина. – Вот почему в ту секунду я почувствовала что-то неладное».
Она смотрела на него и чувствовала, как подступают слезы, в глазах защипало. Поддавшись импульсу, девушка вскочила и, приблизившись к дивану, на котором лежал Валентин, опустилась на корточки у самого его изголовья.
– Валя! Валечка! Родной мой! – Галина протянула руку и осторожно прикоснулась к его плечу. – Если бы ты знал, если бы только знал…
– Скажи, а вчера, – поднял он заплаканное лицо, – вчера, когда я звонил тебе весь вечер… Ведь ты ходила к нему на свидание? Ходила, да?
– Это было не свидание, – прерывающимся от слез голосом проговорила Снегирева и закрыла лицо руками.
– Ты его любишь? – Валентин попытался отнять ее руки от лица. – Ты простила его? Ты снова хочешь встречаться с ним? – Он сел, поджав под себя ноги.
– Я не знаю, – всхлипнула Снегирева и бросилась Валентину на грудь. – Валечка, мне сейчас так плохо! Ни разу в жизни я еще не чувствовала себя такой одинокой. Я и сама ничего не понимаю. Ты добрый, ты очень добрый и сильный… Пожалуйста, помоги мне.
Они сидели рядом, прижавшись друг к другу, одна рука Валентина лежала на ее плече, другой он гладил Галю по волосам.
– Я помогу, – прошептал Валентин. – Я сделаю для тебя все, что захочешь! Только скажи, чего ты хочешь?
– Не знаю, – снова всхлипнула она. – Я ужасный человек. Я жестокая, лживая, меня не за что любить. Я запуталась в своих чувствах… Утром мне казалось, что, кроме тебя, мне никто не нужен, я буквально считала часы до нашей встречи. Но потом… Потом мне вдруг стало так жалко Игоря… А сейчас мне тебя жалко… И себя… И Игоря тоже… – Она повисла на шее Валентина, прижалась к нему и горько заплакала.
– Вот уж кого мне совсем не жаль, так это твоего Игоря, – сквозь зубы процедил Валентин, не переставая, однако, гладить ее волосы.
Набрав полные легкие воздуха, девушка на несколько секунд задержала дыхание. Она всегда прибегала к этому старому, проверенному способу, когда требовалось взять себя в руки. Потом она медленно, насколько это было возможно, выдохнула.
– Знаешь, – уже почти спокойно проговорила она, – наверное, мне нужно побыть одной… Хотя бы несколько дней.
– Думаю, мне тоже, – сказал Валентин.
Какое-то время они сидели молча. Валентин уже не гладил Галю по волосам, но ее голова все еще лежала у него на плече.
– Ты должна решить, – тихо произнес он, – с кем ты останешься. Нужно сделать выбор.
– Я это понимаю, – глухо откликнулась Снегирева.
– Вот и хорошо, – через силу улыбнулся Валентин.
– Вот если бы один из вас сам от меня отказался, – задумчиво произнесла девушка. – Вот так вот взял бы и послал меня подальше… Зачем я тебе нужна, Валь? – Она повернула голову и заглянула в его глаза. – Я скверная, никчемная, подлая… Помнишь, я обещала, что не буду тебе врать, а сама… Откажись от меня! Наори на меня, как тогда, выгони меня вон!
– То есть ты хочешь, чтобы я добровольно отдал тебя этому… – Валентин пристально посмотрел на нее.
– Нет, – вздохнула Снегирева. – Я просто прошу тебя о помощи.
– Такой помощи ты от меня не дождешься, – сурово сдвинул брови парень.
– Ну хорошо. – Галя встала. – Сколько времени ты мне даешь?
Валентин молчал, сурово сдвинув брови. Наконец он встал и, в упор взглянув на Галину, произнес:
– Три дня. Я не буду тебе звонить. Игорь тоже не будет. А потом…
– Как ты можешь ручаться за Игоря? – искренне удивилась Снегирева.
– Могу, – отрезал Валентин. – Главное, чтобы ты сама ему не звонила.
– Я не буду, – пообещала Снегирева.
– А теперь… – Он запнулся, покраснел, а потом протянул к ней обе руки.
Сама от себя не ожидая, девушка шагнула к Валентину, обвила его шею руками и нежно поцеловала в губы.
– Спасибо, – еле слышно прошептал Валентин. – А теперь иди.
11
– Зачем я покупала тебе мобильный телефон, если ты его постоянно забываешь дома? – набросилась на дочь Марина Николаевна, едва та переступила порог квартиры.
– Ой, мам, – устало махнула рукой Галя, – бери его себе, если хочешь.
– У меня есть. – Мама удивленно уставилась на Галину. – Зачем мне второй? А кто к нам приходил? – спросила она, кивнув в сторону кухни.
– Игорь, – неожиданно выпалила Снегирева. – И не смотри на меня так! Я что, не имею права позвать в гости кого хочу? Или должна у тебя разрешения каждый раз спрашивать? Я уже взрослый человек, понимаешь ты это или нет?! И сама в состоянии выбирать себе друзей! Или у тебя на этот счет есть другое мнение?
С каждым словом Снегирева все больше распалялась. Последнюю фразу она почти прокричала. Марина Николаевна изумленно смотрела на дочь.
– Игорь? – наконец произнесла она. – А я думала, что у вас… Ну, в общем…
– Что «в общем»? – вскинулась Галина. – Нет, ты говори, говори! Ты хотела сказать, что два месяца назад Игорь меня бросил? Да что ты знаешь? Что ты знаешь об Игоре? Ты и обо мне-то ничего не знаешь! – больше она не могла говорить.
Опустившись на тумбочку для обуви, Галя закрыла руками лицо и разрыдалась.
Перепугавшись, Марина Николаевна кинулась на кухню за водой. Никогда прежде дочь не разговаривала с ней в таком тоне. И вообще Марина Николаевна вполне искренне полагала, что у них отличные, почти идеальные отношения. Ведь тогда, когда Галя узнала, что Игорю нужна дорогостоящая операция, Марина Николаевна первая одобрила ее решение раздобыть денег. И именно она отдала дочери с таким трудом скопленные деньги, отдала, не задумываясь, от чистого сердца. Она полностью поддерживала Галину, понимая, что упускать такой шанс нельзя. И не вина Марины Николаевны в том, что постепенно Галя стала скрытной и отдалилась от нее.
Все произошло именно тогда, когда Снегирева не нашла в себе сил признаться маме, что они с Игорем… В общем, не смогла Галина рассказать маме о своей беременности. И неважно даже, что потом выяснилось, что никакой беременности нет. Главное, что Снегирева скрыла от мамы свои отношения с Игорем, скрыла и причину, по которой они расстались, сказав, что Игорь просто самым банальным образом ее разлюбил. А потом в жизни Гали появился Валентин. Марине Николаевне он сразу понравился, и по негласному соглашению об Игоре мать и дочь с тех пор не вспоминали, словно бы его и не было никогда.
– Галочка! – Мама опустилась на корточки, протягивая Гале стакан с водой. – Выпей, доченька. Ну перестань, пожалуйста, перестань плакать, а то я тоже сейчас расплачусь…
Галя отняла от лица руки, покрасневшими глазами посмотрела на мать.
– Мама, ты у меня такая хорошая! Помнишь, как отдала мне последние деньги на операцию, помнишь?
– И не последние вовсе, – улыбнулась Марина Николаевна. – На что же я их копила? На ремонт, кажется… А почему ты сейчас об этом вспомнила? Пойдем в комнату, нечего в прихожей сидеть.
То был долгий разговор. Вернее, не разговор даже, а монолог. Марина Николаевна лишь изредка прерывала дочь каким-нибудь осторожным вопросом или восклицанием.
– Но почему? – вытирала она глаза. – Почему ты сразу не рассказала мне обо всем? Неужели испугалась?
– Мне было стыдно, – виновато опустила голову Снегирева. – И немного страшно.
– Ты же знаешь, что бы ни случилось, я всегда поддержу тебя, что бы ни случилось! Потому что моя любовь к тебе… – Марина Николаевна осеклась, блуждая взглядом по стене. – Моя любовь к тебе… Она безусловна. Понимаешь? Тебе не надо быть всегда хорошей, я люблю тебя любой. Это так, и мне даже немного обидно, что приходится напоминать тебе об этом. И я бы никогда, слышишь, никогда не стала бы тебя ругать и посылать на аборт! Никогда!
– Теперь я это понимаю, – вздохнула Галя. – Но тогда… Тогда мне казалось, что весь мир был против меня. Я думала, что ты… То есть я и не знаю, о чем тогда думала… Просто мне было очень, очень плохо, казалось, что я никого больше не смогу полюбить. А тут… Помнишь, как Валентин пришел к нам первый раз?
– Конечно помню, – кивнула Марина Николаевна. – Вежливый такой парень и совсем несовременный. Он потому мне и понравился. Хоть ты и не говорила ничего, но я все равно чувствовала, что у вас с Игорем далеко не все в порядке.
– Да, мам, – грустно покачала головой Галя. – Видишь, какая я у тебя невезучая? Скажи, что мне делать? Ну вот ты… Как бы ты поступила на моем месте?
– На твоем месте? – Марина Николаевна задумалась. – Знаешь, ты только не обижайся, хорошо? Только мне кажется, что если такой вопрос у тебя возникает, если требуется чей-то посторонний совет, пусть даже мой, то ни один из них – ни Валентин, ни Игорь – тебе по-настоящему не нужен.
– То есть как? – попыталась было возмутиться Галя. – Как это не нужен? С Игорем мне интересно. Он такой талантливый, красивый… Я когда его вижу, у меня сердце начинает из груди выскакивать! Разве так бывает с теми, кто не нужен?
– Видишь ли… – Марина Николаевна наморщила лоб. – Возможно, он тебе просто нравится, но не более того. И потом скажи, ты способна простить его? Так, чтобы ни разу в жизни не вспомнить о его малодушии?
– Ну да, – не слишком уверенно отозвалась Галина. – Я уже его простила.
– Тогда почему, рассказывая мне эту историю, все время вспоминаешь Валентина, сравниваешь его с Игорем, признаешься, что, если бы в ту минуту Валентина рядом с тобой не оказалось, тебе бы пришлось совсем туго? Ведь ты понимаешь, что Валентин никогда с тобой бы так не поступил?
– Конечно понимаю! – воскликнула девушка. – Валик… Он такой благородный! Нет, он на такую подлость просто не способен!
– Вот видишь. – Мама грустно посмотрела на Галю. – Ты сама произнесла это слово – «подлость». Заметь, я, щадя тебя, выразилась деликатнее, я сказала «малодушие». А если ты и сейчас расцениваешь поступок Игоря как подлость, то о каком искреннем и безусловном прощении может идти речь?
– Ты нарочно пытаешься меня запутать! – возмутилась Галина. – Да, Игорь поступил со мной подло, но я все равно простила его. Я сумела это сделать. – Казалось, девушка пыталась уговорить саму себя в справедливости собственных слов. – Хоть это было и нелегко, но я сумела! Я простила Игоря.
– Тебе сейчас кажется, что ты не можешь сделать выбор, потому что любишь их обоих, верно? – На губах Марины Николаевны появилась едва заметная улыбка.
– Ну да, – дернула плечом Снегирева. – Именно это я и чувствую.
– А я думаю, что это не любовь, – мягко сказала мама. – Ты как угодно можешь называть это: привязанностью, привычкой, отголоском прежних чувств, но только не любовью. Потому что если бы это была любовь, то перед тобой не возникла бы проблема выбора. Понимаешь?
– То есть ты хочешь сказать, что я должна остаться одна? Если мне кажется, что люблю обоих? Странно как-то…
– Вовсе не странно. Ты, конечно, вправе не послушать моего совета. И скорее всего, именно так и поступишь, но я просто убеждена в том, что ни Игорь, ни Валентин тебе по-настоящему не нужны. Хотя, – с легким сожалением в голосе добавила Марина Николаевна, – Валентин очень хорошо к тебе относится. Он мог бы стать настоящим другом. На всю жизнь.
– Тебя не поймешь! – всплеснула руками Галина. – Сама же говоришь, что я должна обоим отказать и тут же начинаешь расхваливать Валентина. Так, может, мне все-таки выбрать его? В конце концов, мы можем остаться друзьями.
– Могли бы, если б Валентин тебя не любил, – заметила мама. – Вот он-то тебя по-настоящему любит.
– А Игорь? Игорь что, не любит? Да знаешь, как он смотрел на меня сегодня? Сколько в его глазах было нежности, грусти, отчаяния… Кстати, Игорь не такой прямолинейный болван, каким тебе кажется! Между прочим, он мне так и сказал, что все понимает, в смысле мои отношения с Валентином, и готов ждать… А вот Валентин… Он дал мне три дня.
– Ну что ж, – пожала плечами мама, – три дня довольно большой срок. Постарайся прислушаться к своему сердцу. Пусть оно станет твоим единственным и верным советчиком. А моя точка зрения тебе уже известна. Но в одном можешь быть уверена: кого бы ты ни выбрала, к какому бы решению ни пришла, я всегда буду на твоей стороне. Что бы ни случилось.
12
Три дня пролетели незаметно. Галя целиком и полностью посвятила их учебе. Нужно было срочно подтягивать хвосты. До конца четверти оставалась неделя. О своей душевной проблеме девушка вспоминала лишь перед сном. Она честно пыталась разобраться в собственных чувствах, взвесить на невидимых весах все «за» и «против», но к желанному результату эти попытки не приводили. К середине третьего дня, совершенно измучившись от бесплодных терзаний, Снегирева приняла неожиданное решение: она останется с тем, кто позвонит ей первым. Кстати, за все это время ни Валентин, ни Игорь ни разу не позвонили ей. Электронных писем от них девушка тоже не получала, и, помня о данном Валентину обещании, она жестко осекала себя всякий раз, когда ее рука невольно тянулась к трубке.
«Неужели Валентин набрался смелости, позвонил Игорю и сообщил ему о нашем уговоре? – терялась она в догадках. – А может, Игорь сам решил не звонить, чтобы дать мне время подумать?»
Последнее предположение было так мало похоже на правду, что девушка тотчас же его отмела: «Нет! Конечно, это работа Валентина». Любопытство так и распирало ее, но все же ей, раз уж она решила отдаться воле случая, хватило благоразумия и выдержки запастись терпением и спокойно ожидать своей участи. Она знала, была уверена, что либо сегодня вечером, либо завтра утром, в воскресенье, раздастся звонок. Он-то и должен решить ее судьбу. Разумеется, маме Галина не стала рассказывать о своем необычном, даже, можно сказать, легкомысленном решении, а та ни о чем и не спрашивала. И вообще Марина Николаевна вела себя так, будто никакого разговора между ними не было, за что Галя в душе искренне и горячо благодарила ее.
В субботу ее пригласила в гости Люся Черепахина. Должны были собраться и другие девчонки, вечер обещал быть интересным. Гале очень хотелось пойти туда, ведь ее отношения с одноклассницами оставляли желать лучшего, глупо было упускать такой хороший шанс хоть немного наладить их, но тем не менее она отказалась, сославшись на неотложные дела. Истинная же причина ее отказа заключалась в том, что девушка боялась пропустить столь важный для нее звонок. Конечно, и Валентин и Игорь могли бы позвонить ей на мобильный, но почему-то Снегиревой казалось, что в такую важную минуту она непременно должна быть дома, разговаривать в привычной обстановке и обязательно по домашнему телефону. Впрочем, все меры предосторожности оказались напрасными – ни в субботу, ни даже в воскресенье утром ей никто не позвонил. Часов до двух Снегирева слонялась по квартире, борясь с желанием схватить трубку и набрать номер… Но чей? Валентина или Игоря? Игоря или Валентина? Она вспоминала тот последний разговор с Валентином, когда он назначил ей срок в три дня. А что потом? Ведь он так и не сказал, что должно произойти потом, кто кому должен позвонить. Нет, не сказал.
Так что же теперь делать? А вдруг что-то случилось? Что, если ребята подрались? Всякое могло случиться. Воображение услужливо подбрасывало ей картинки, одна страшнее другой, и девушка нервно бросалась к телефону, но всякий раз опускала трубку, не зная, чей номер набирать – Игоря или Валентина, Валентина или Игоря?
– А что мы ей скажем? – Валентин положил трубку. – Нет, вначале нужно все как следует обдумать.
– Обдумали уже все! – возразил Игорь. – Давай набирай номер. Скажем, что будем вместе ждать ее в кафе «Вишня». Она прекрасно знает, где это.
– Сам звони. – Валентин пододвинул к Игорю аппарат.
Они сидели в гостиной у Игоря дома. Три дня назад, когда Валентин позвонил Игорю, тот на удивление спокойно отреагировал на просьбу Валентина не беспокоить Галю три дня. Сообщил он и причину своей неожиданной просьбы: ей необходимо побыть одной, ей нужно время, чтобы сделать выбор. А сегодня утром Игорь сам позвонил Валентину и попросил его приехать. Вот уже два часа они не могли решить, кто же из них должен позвонить Галине и в каких выражениях следует объяснить ей суть столь деликатного дела. И хотя главное давно уже было определено, всякий раз они бросали трубку, вспоминая о какой-нибудь очередной чрезвычайно важной детали. На самом же деле оба элементарно трусили, но ни за что не хотели признаться в этом друг другу.
– Давай так. – Игорь сурово сдвинул на переносице брови и пальцами правой руки с силой надавил на висок. Он всегда прибегал к этому приему в минуты душевного дискомфорта. – Раз уж такое дело, давай бросим жребий.
– Глупо! – замотал головой Валентин. – Лично мне кажется, что, если мы выложим ей все это по телефону, ну про кафе и про то, что придем туда оба, она вообще не захочет нас видеть.
– Что же ты предлагаешь? – недоуменно захлопал ресницами Игорь. – Вообще не звонить?
– Вот именно, – самодовольно улыбнулся Валентин. Сейчас ему казалось, что он нашел единственно верный выход из создавшегося крайне затруднительного положения. – Зачем звонить, когда можно прийти?
– То есть как? – не уставал удивляться Игорь. – Взять и явиться без предупреждения?
– Вот именно, – повторил Валентин. – Взять и явиться без предупреждения. А там будет видно – либо в кафе двинем, либо прямо там, на месте, обсудим наши дела.
Игорь озадаченно почесал затылок:
– Неудобно как-то… Не знаю, надо подумать. В одном ты прав, Валентин: в этом случае она уже не сможет уйти от ответа.
– Что и требовалось доказать, – хмыкнул Валентин. – Нам-то с тобой только это и нужно: чтобы она не морочила нам голову и дала совершенно определенный ответ – с кем она решила остаться. Или я чего-то не просекаю?
– Да нет, – не стал возражать Игорь. – Все правильно. Хорошо. – Он решительно тряхнул черными блестящими волосами. – Поехали. – Но тут же замер с растерянным выражением лица. – А вдруг ее дома нет?
– Сейчас проверим, – пожал плечами Валентин и потянулся к телефону.
Снегирева даже вздрогнула от неожиданности. Хотя какая уж тут неожиданность, если она полдня бродила вокруг телефона в ожидании звонка? Нет, скорее она вздрогнула от перенапряжения.
– Алло! – охрипшим от волнения голосом проговорила она.
Никто не ответил, хотя ей показалось, что она слышит чье-то сдавленное дыхание.
– Алло! Вас не слышно! Кто это? Алло!
Но ответом ей снова была тишина.
Раздосадованная, девушка повесила трубку.
Впрочем, сердце подсказывало ей – это один из них: Игорь или Валентин. Но вот кто именно?
13
– Стоп! – притормозил Игорь. Они уже находились в двух кварталах от дома Снегиревой. – Нехорошо как-то с пустыми руками к девушке являться, да еще вдвоем…
– Что ты предлагаешь? – По лицу Валентина скользнула кривая усмешка. – Купить курицу и торт? Верно! Зачем изменять традиции?
– Откуда ты знаешь про курицу и торт? Она тебе рассказала? – насупился Игорь.
– Разведка донесла, – ушел от прямого ответа Валентин.
Ему совсем не хотелось откровенничать с Игорем. Нет, этому самоуверенному парню вовсе необязательно знать, что Валентин унижался, всматриваясь в витрину магазина, когда продавщица взвешивала эту проклятую курицу и перевязывала веревочкой коробку с тортом. И как потом, задыхаясь от ревности, обиды и отчаяния, он «вел» парочку до самого снегиревского подъезда.
– На этот раз ограничимся цветочками? – Валентин в упор посмотрел на своего соперника.
– Ограничимся, – угрюмо отозвался Игорь. – Придется к метро возвращаться.
– Не беда, – с деланной беззаботностью отмахнулся Валентин. – Для бешеной собаки семь верст не крюк.
– Ты на кого это намекаешь? – злобно зыркнул на него Игорь.
– Да на обоих, – добродушно усмехнулся Валентин, и едва наметившаяся ссора, не успев разгореться, угасла на корню.
– Погнали, а то уже четвертый час, – недовольно буркнул Игорь, развернулся и зашагал в противоположную сторону.
У цветочной палатки между молодыми людьми снова возникла конфликтная ситуация. Вернее, конфликтом это и не назовешь, так, легкое недоразумение.
– Один на двоих купим, что ли? – Валентин скептически покосился на три темно-красные розы, выбранные Игорем.
– Еще чего! – с презрением покосился на него тот. – Я вот эти покупаю, а ты поступай как знаешь.
– Послушай, – сощурился Валентин, придирчиво разглядывая цветы Игоря. – По-моему, это не самая лучшая в мире идея. Ты только представь, как это будет выглядеть: открывает она дверь, а на пороге стоят два придурка, и у каждого по букету роз! Прямо сцена из кинокомедии тридцатых годов. «Два жениха и одна невеста»! Нормальный сюжет, да?
На лице Игоря отобразилось сомнение. С минуту он молчал, тупо уставившись на свои розочки, потом зачем-то потряс ими и напомнил сурово:
– Между прочим, изначально это была твоя идея – явиться к Галине домой.
– Изначально моя, – не стал отпираться Валентин и добавил в свое оправдание: – Но я же не предполагал, что ты доведешь ее до абсурда.