Страница:
– Знаю, – утвердительно кивнула Вероника. – Звонила в самом начале пару раз. Я тоже ему иногда позваниваю. Ну, папаша сказал ей все, как я его научила: мол, живет у меня, готовится к поступлению, ходит к преподавателю по живописи. Попробовал бы он у меня что-нибудь другое вякнуть, – сжав кулаки, сквозь зубы процедила Вероника.
– А Паша твоя… – все никак не могла успокоиться Каркуша. – У нее что, даже сомнений никаких не возникло? Она же знает, что вы с отцом столько лет почти не общались, а значит, совершенно чужие люди… Неужели она в это поверила? В конце концов, она же может попросить позвать тебя к телефону!
– Я же говорю тебе, ей сейчас не до меня. У Паши карьерный взлет. У нее крыша от успеха поехала. Понимаешь? Такое с людьми иногда случается. Она практически живет на своей работе. Позвонила пару раз для очистки совести и успокоилась.
– А сколько ты уже так скитаешься? – Каркуша настолько осмелела, что уже даже не задумывалась над своими вопросами.
– Три месяца с лишним, – констатировала факт Вероника.
– Ни фига себе! А где же ты моешься, вещи стираешь?
– При желании всегда можно найти такое место, – туманно отозвалась девушка. И больше Каркуша не стала ее донимать. – Ты не думай. – Вероника встала, медленно подошла к окну, отодвинула занавеску. В темном окне сразу обозначился ее силуэт. – Паша мне дала с собой денег. Довольно приличную сумму. Пятьсот долларов. На них я и жила все это время, а когда кончились, пошла в метро.
– А на работу куда-нибудь устроиться не пробовала? – спросила Каркуша, вспомнив, что некоторые ее одноклассники подрабатывают в свободное от школы время.
– Без прописки? – Вероника снова зашторила занавеску и повернулась к Каркуше лицом. – Да и потом, я же еще несовершеннолетняя.
– Это ерунда, – горячо заверила ее Катя. – У нас многие ребята из класса подрабатывают. Там всего по несколько часов в день, кто сколько может.
– А что надо делать? – На лице Вероники появилась заинтересованность.
– Я точно не знаю… Но кажется, какие-то объявления расклеивать, флаеры возле метро раздавать… Если хочешь, я завтра же могу все разузнать.
– Было бы неплохо, – ответила Вероника и снова отвернулась к окну.
7
8
9
– А Паша твоя… – все никак не могла успокоиться Каркуша. – У нее что, даже сомнений никаких не возникло? Она же знает, что вы с отцом столько лет почти не общались, а значит, совершенно чужие люди… Неужели она в это поверила? В конце концов, она же может попросить позвать тебя к телефону!
– Я же говорю тебе, ей сейчас не до меня. У Паши карьерный взлет. У нее крыша от успеха поехала. Понимаешь? Такое с людьми иногда случается. Она практически живет на своей работе. Позвонила пару раз для очистки совести и успокоилась.
– А сколько ты уже так скитаешься? – Каркуша настолько осмелела, что уже даже не задумывалась над своими вопросами.
– Три месяца с лишним, – констатировала факт Вероника.
– Ни фига себе! А где же ты моешься, вещи стираешь?
– При желании всегда можно найти такое место, – туманно отозвалась девушка. И больше Каркуша не стала ее донимать. – Ты не думай. – Вероника встала, медленно подошла к окну, отодвинула занавеску. В темном окне сразу обозначился ее силуэт. – Паша мне дала с собой денег. Довольно приличную сумму. Пятьсот долларов. На них я и жила все это время, а когда кончились, пошла в метро.
– А на работу куда-нибудь устроиться не пробовала? – спросила Каркуша, вспомнив, что некоторые ее одноклассники подрабатывают в свободное от школы время.
– Без прописки? – Вероника снова зашторила занавеску и повернулась к Каркуше лицом. – Да и потом, я же еще несовершеннолетняя.
– Это ерунда, – горячо заверила ее Катя. – У нас многие ребята из класса подрабатывают. Там всего по несколько часов в день, кто сколько может.
– А что надо делать? – На лице Вероники появилась заинтересованность.
– Я точно не знаю… Но кажется, какие-то объявления расклеивать, флаеры возле метро раздавать… Если хочешь, я завтра же могу все разузнать.
– Было бы неплохо, – ответила Вероника и снова отвернулась к окну.
7
Веронике Каркуша постелила в своей комнате, а сама устроилась на диване в гостиной. Девушки разошлись спать, когда на часах уже было половина четвертого утра.
История Вероники показалась Каркуше настолько странной, что многие факты никак не укладывались в голове. Например, Катя не могла понять, почему Вероника так ни разу и не позвонила маме? Впрочем, Каркуша допускала, что Вероника рассказала ей далеко не все. Наверняка многие детали и тонкости их с мамой отношений остались для Каркуши неизвестными. А ведь именно из мелочей и складывается жизнь, и именно нюансы, кажущиеся незначительными детали, какие-то ненароком оброненные фразы в конечном счете и формируют отношения между людьми. Перечисление событий и фактов биографии, какими бы красноречивыми они ни были, никогда не отражает картину и не дает ощущения объемности и подлинности. Словом, Каркушу, когда она крутилась с боку на бок на неудобном диване, никак не покидало ощущение, что Вероника все-таки не была с ней до конца откровенной. Каркуше казалось, что ее новая подруга утаила от нее что-то очень важное, быть может, даже какую-нибудь самую главную деталь или черточку, без знания которой вся рассказанная ею история выглядела как-то по-киношному.
Да, в каком-нибудь телесериале запросто могла возникнуть такая ситуация: маме – известному нейрохирургу, полностью погруженной в работу, не хватает времени и сил на воспитание дочери. У той же не складываются отношения со сверстниками… Кстати, Каркуша так и не поняла, почему Вероника не смогла найти общего языка со своими новыми одноклассниками. Да и со старыми, по ее собственному признанию, дела обстояли не намного лучше. В чем же крылась причина конфликта? Может, в самой Веронике?
Каркуша легко могла допустить, что такой человек, как ее новая подруга, могла поставить себя над всеми остальными, противопоставить себя большинству, всем своим поведением давая понять, что она особенная, не такая, как все, слепленная из другого теста. Впрочем, нередко случается, что иного человека коллектив как бы сам отторгает, без каких-либо видимых причин и усилий со стороны этого человека. Такое Каркуше доводилось наблюдать, и не раз. Это все равно, как организм отторгает чужеродное тело. Бывает, что человек даже из кожи вон лезет в тщетных попытках быть, а вернее, казаться таким, как все, но коллектив каким-то неведомым образом мгновенно распознает фальшь и тут же отталкивает чужака. Но сколько Каркуша ни предпринимала попыток выведать у Вероники причину, по которой у той не сложились отношения в классе, девушка упорно не желала говорить на эту тему. А именно тут и крылась, как казалось теперь Каркуше, разгадка всей ее тайны.
Конечно, встречаются на свете люди, которые ни с кем вообще не в состоянии наладить контакт, да и не стремятся к этому. Просто дефект такой личностный. Их еще называют интровертами, то есть людьми, закрытыми в себе, но Вероника к их числу явно не относилась. Ведь с Каркушей-то ей удалось найти общий язык, причем довольно быстро.
Итак, Катя размышляла над тем, что история, рассказанная Вероникой, вполне сгодилась бы для мыльной оперы, где все отношения между людьми построены по заранее заданной схеме, а вот для того чтобы выглядеть правдивой, этой истории явно не доставало чего-то крайне существенного. Заснула Катя уже утром. Стрелки часов подползали к половине седьмого. Проваливаясь в сон, она подумала, что хорошо бы завести будильник, ведь через час, максимум через полтора нужно было вставать. Но так неохота было подниматься, тащиться в комнату за будильником… «Нет, не просплю… Да я и заснуть-то как следует за это время не успею», – подумала девушка перед тем, как ее сознание окончательно отключилось.
– Чего это ты тут разлеглась? – прозвучало откуда-то сверху.
Открыв глаза, Катя увидела недовольное лицо старшего брата.
– Мы с Киром хотели тут посидеть, пивка попить, – продолжал тот, кивнув куда-то в сторону. Каркуша села, подтянула одеяло к самому подбородку. На пороге застыл в нерешительности какой-то парень. Катя видела его впервые. – Давай, уматывай к себе в комнату, – пренебрежительным тоном скомандовал Артем. – А ты, Кир, проходи, не стесняйся.
– Можно я хотя бы оденусь? – подала голос Каркуша. – Чем вам на кухне-то плохо?
– В натуре, Темик, погнали на кухню, – с готовностью отозвался Кир. – Девушке, может, поваляться охота…
– Плевать я хотел на эту девушку, – с непередаваемым сарказмом в голосе заметил Артем, сделав упор на последнем слове. Видимо, ему показалось очень смешным, что кто-то называет его младшую сестру девушкой. – Давай живенько сворачивай свои манатки и дуй к себе.
Каркуша продолжала сидеть, тупо уставившись на Кира. «Наверное, его Кириллом зовут», – отстраненно подумала она. Похоже, парень тоже чувствовал себя не очень ловко, потому что в следующую секунду он развернулся и, шагнув в прихожую, исчез из поля зрения Каркуши.
– Ну вот, – сквозь зубы процедил Артем. – Из-за тебя я даже в гости никого не могу позвать. Обязательно надо все изгадить.
– Кончай, Тема, – подал уже из кухни голос Кир. – Отцепись от девчонки.
– Между прочим, – никак не унимался Артем, – уже половина двенадцатого. Все нормальные детки давно сидят за партами.
Вскочив как ошпаренная, Каркуша уставилась на часы. Для верности она даже приблизилась к ним на пару шагов, но картина от этого, к сожалению, не изменилась. Артем сказал почти правду: стрелки показывали двадцать пять минут двенадцатого. Каркуша проспала.
– Блин, – выдохнула она, все еще продолжая недоуменно пялиться на часы, будто желая взглядом повернуть стрелки вспять. – Мне историк пару в журнал влепит… Реферат… – глухо простонала она, вцепившись пальцами в свои коротко остриженные волосы.
– А как ты думала! – победно хмыкнул Артем. Теперь он казался чрезвычайно довольным. – За все в этой жизни надо платить, крошка, – философски-саркастическим тоном заметил он.
– Да заткнись ты! – взорвалась Каркуша. – И без тебя тошно! – Она и сама не ожидала, что ее голос прозвучит так громко.
В следующую секунду произошло нечто, что заставило удивиться даже ее обычно невозмутимого братца. Тихонько скрипнув, дверь Каркушиной комнаты приоткрылась, и в образовавшуюся щель просунулось заспанное, удивленное лицо голубоглазой и совершенно незнакомой Артему девушки.
– Ты чего кричишь, Кать? – зевнув, спросила она, но, увидев, что в комнате кроме Каркуши находится еще и какой-то парень, испуганно ойкнула и тут же скрылась за дверью.
– Это что за привидение в лаптях? – скорчив брезгливую мину, осведомился Артем, опасливо тыча пальцем в закрытую дверь Каркушиной комнаты.
– Подруга из Питера приехала, – отмахнулась Катя.
Сейчас ее мысли были полностью поглощены досадным происшествием и возможными его последствиями.
– Какая еще подруга? – поднял свои красивые, словно нарисованные брови Артем. – Что-то я раньше не слышал, что у тебя в Питере подружка имеется.
– Ты много о чем еще не слышал, – огрызнулась Катя.
Она по-прежнему лихорадочно соображала, можно ли как-то исправить положение. Может, одеться по-быстрому и побежать в школу? Наверняка историк еще там. Он всегда позже всех домой уходит… Катя найдет его, придумает какую-нибудь отмазку в свое оправдание, экстренный поход к стоматологу, например, извинится и всучит реферат. Если же она этого не сделает, историк наверняка решит, что Катя потому и прогуляла урок, что не написала реферат. Времени на раздумья у нее совсем не оставалось. Наплевав на присутствие в доме постороннего парня и на то, что была в пижаме, Каркуша опрометью кинулась в ванную.
– Я скоро, – заверила Каркуша Веронику. – Это Артем, мой старший брат… Ну тот, который мусор вчера не выбросил, помнишь? – Уже полностью готовая к выходу, Катя стояла возле кровати, на которой, поджав под себя ноги, как испуганный зверек, сидела Вероника. – Ты не бойся, он сюда не сунется. Они с другом на кухне посидят… Короче, жди меня тут. Понимаешь, если я не сдам сегодня этот долбаный реферат, у меня по истории в четверти тройка выйдет.
Вероника протерла кулаками глаза, потом кивнула и, уже окончательно придя в себя, сказала:
– Иди, конечно… Я и не думала никого бояться.
– Можешь музыку включить, – предложила напоследок Катя. – Тогда тебе вообще не будет их слышно. Включить?
– Да ты беги, – совсем по-детски махнула рукой Вероника. – Я разберусь.
История Вероники показалась Каркуше настолько странной, что многие факты никак не укладывались в голове. Например, Катя не могла понять, почему Вероника так ни разу и не позвонила маме? Впрочем, Каркуша допускала, что Вероника рассказала ей далеко не все. Наверняка многие детали и тонкости их с мамой отношений остались для Каркуши неизвестными. А ведь именно из мелочей и складывается жизнь, и именно нюансы, кажущиеся незначительными детали, какие-то ненароком оброненные фразы в конечном счете и формируют отношения между людьми. Перечисление событий и фактов биографии, какими бы красноречивыми они ни были, никогда не отражает картину и не дает ощущения объемности и подлинности. Словом, Каркушу, когда она крутилась с боку на бок на неудобном диване, никак не покидало ощущение, что Вероника все-таки не была с ней до конца откровенной. Каркуше казалось, что ее новая подруга утаила от нее что-то очень важное, быть может, даже какую-нибудь самую главную деталь или черточку, без знания которой вся рассказанная ею история выглядела как-то по-киношному.
Да, в каком-нибудь телесериале запросто могла возникнуть такая ситуация: маме – известному нейрохирургу, полностью погруженной в работу, не хватает времени и сил на воспитание дочери. У той же не складываются отношения со сверстниками… Кстати, Каркуша так и не поняла, почему Вероника не смогла найти общего языка со своими новыми одноклассниками. Да и со старыми, по ее собственному признанию, дела обстояли не намного лучше. В чем же крылась причина конфликта? Может, в самой Веронике?
Каркуша легко могла допустить, что такой человек, как ее новая подруга, могла поставить себя над всеми остальными, противопоставить себя большинству, всем своим поведением давая понять, что она особенная, не такая, как все, слепленная из другого теста. Впрочем, нередко случается, что иного человека коллектив как бы сам отторгает, без каких-либо видимых причин и усилий со стороны этого человека. Такое Каркуше доводилось наблюдать, и не раз. Это все равно, как организм отторгает чужеродное тело. Бывает, что человек даже из кожи вон лезет в тщетных попытках быть, а вернее, казаться таким, как все, но коллектив каким-то неведомым образом мгновенно распознает фальшь и тут же отталкивает чужака. Но сколько Каркуша ни предпринимала попыток выведать у Вероники причину, по которой у той не сложились отношения в классе, девушка упорно не желала говорить на эту тему. А именно тут и крылась, как казалось теперь Каркуше, разгадка всей ее тайны.
Конечно, встречаются на свете люди, которые ни с кем вообще не в состоянии наладить контакт, да и не стремятся к этому. Просто дефект такой личностный. Их еще называют интровертами, то есть людьми, закрытыми в себе, но Вероника к их числу явно не относилась. Ведь с Каркушей-то ей удалось найти общий язык, причем довольно быстро.
Итак, Катя размышляла над тем, что история, рассказанная Вероникой, вполне сгодилась бы для мыльной оперы, где все отношения между людьми построены по заранее заданной схеме, а вот для того чтобы выглядеть правдивой, этой истории явно не доставало чего-то крайне существенного. Заснула Катя уже утром. Стрелки часов подползали к половине седьмого. Проваливаясь в сон, она подумала, что хорошо бы завести будильник, ведь через час, максимум через полтора нужно было вставать. Но так неохота было подниматься, тащиться в комнату за будильником… «Нет, не просплю… Да я и заснуть-то как следует за это время не успею», – подумала девушка перед тем, как ее сознание окончательно отключилось.
– Чего это ты тут разлеглась? – прозвучало откуда-то сверху.
Открыв глаза, Катя увидела недовольное лицо старшего брата.
– Мы с Киром хотели тут посидеть, пивка попить, – продолжал тот, кивнув куда-то в сторону. Каркуша села, подтянула одеяло к самому подбородку. На пороге застыл в нерешительности какой-то парень. Катя видела его впервые. – Давай, уматывай к себе в комнату, – пренебрежительным тоном скомандовал Артем. – А ты, Кир, проходи, не стесняйся.
– Можно я хотя бы оденусь? – подала голос Каркуша. – Чем вам на кухне-то плохо?
– В натуре, Темик, погнали на кухню, – с готовностью отозвался Кир. – Девушке, может, поваляться охота…
– Плевать я хотел на эту девушку, – с непередаваемым сарказмом в голосе заметил Артем, сделав упор на последнем слове. Видимо, ему показалось очень смешным, что кто-то называет его младшую сестру девушкой. – Давай живенько сворачивай свои манатки и дуй к себе.
Каркуша продолжала сидеть, тупо уставившись на Кира. «Наверное, его Кириллом зовут», – отстраненно подумала она. Похоже, парень тоже чувствовал себя не очень ловко, потому что в следующую секунду он развернулся и, шагнув в прихожую, исчез из поля зрения Каркуши.
– Ну вот, – сквозь зубы процедил Артем. – Из-за тебя я даже в гости никого не могу позвать. Обязательно надо все изгадить.
– Кончай, Тема, – подал уже из кухни голос Кир. – Отцепись от девчонки.
– Между прочим, – никак не унимался Артем, – уже половина двенадцатого. Все нормальные детки давно сидят за партами.
Вскочив как ошпаренная, Каркуша уставилась на часы. Для верности она даже приблизилась к ним на пару шагов, но картина от этого, к сожалению, не изменилась. Артем сказал почти правду: стрелки показывали двадцать пять минут двенадцатого. Каркуша проспала.
– Блин, – выдохнула она, все еще продолжая недоуменно пялиться на часы, будто желая взглядом повернуть стрелки вспять. – Мне историк пару в журнал влепит… Реферат… – глухо простонала она, вцепившись пальцами в свои коротко остриженные волосы.
– А как ты думала! – победно хмыкнул Артем. Теперь он казался чрезвычайно довольным. – За все в этой жизни надо платить, крошка, – философски-саркастическим тоном заметил он.
– Да заткнись ты! – взорвалась Каркуша. – И без тебя тошно! – Она и сама не ожидала, что ее голос прозвучит так громко.
В следующую секунду произошло нечто, что заставило удивиться даже ее обычно невозмутимого братца. Тихонько скрипнув, дверь Каркушиной комнаты приоткрылась, и в образовавшуюся щель просунулось заспанное, удивленное лицо голубоглазой и совершенно незнакомой Артему девушки.
– Ты чего кричишь, Кать? – зевнув, спросила она, но, увидев, что в комнате кроме Каркуши находится еще и какой-то парень, испуганно ойкнула и тут же скрылась за дверью.
– Это что за привидение в лаптях? – скорчив брезгливую мину, осведомился Артем, опасливо тыча пальцем в закрытую дверь Каркушиной комнаты.
– Подруга из Питера приехала, – отмахнулась Катя.
Сейчас ее мысли были полностью поглощены досадным происшествием и возможными его последствиями.
– Какая еще подруга? – поднял свои красивые, словно нарисованные брови Артем. – Что-то я раньше не слышал, что у тебя в Питере подружка имеется.
– Ты много о чем еще не слышал, – огрызнулась Катя.
Она по-прежнему лихорадочно соображала, можно ли как-то исправить положение. Может, одеться по-быстрому и побежать в школу? Наверняка историк еще там. Он всегда позже всех домой уходит… Катя найдет его, придумает какую-нибудь отмазку в свое оправдание, экстренный поход к стоматологу, например, извинится и всучит реферат. Если же она этого не сделает, историк наверняка решит, что Катя потому и прогуляла урок, что не написала реферат. Времени на раздумья у нее совсем не оставалось. Наплевав на присутствие в доме постороннего парня и на то, что была в пижаме, Каркуша опрометью кинулась в ванную.
– Я скоро, – заверила Каркуша Веронику. – Это Артем, мой старший брат… Ну тот, который мусор вчера не выбросил, помнишь? – Уже полностью готовая к выходу, Катя стояла возле кровати, на которой, поджав под себя ноги, как испуганный зверек, сидела Вероника. – Ты не бойся, он сюда не сунется. Они с другом на кухне посидят… Короче, жди меня тут. Понимаешь, если я не сдам сегодня этот долбаный реферат, у меня по истории в четверти тройка выйдет.
Вероника протерла кулаками глаза, потом кивнула и, уже окончательно придя в себя, сказала:
– Иди, конечно… Я и не думала никого бояться.
– Можешь музыку включить, – предложила напоследок Катя. – Тогда тебе вообще не будет их слышно. Включить?
– Да ты беги, – совсем по-детски махнула рукой Вероника. – Я разберусь.
8
Вероника в нерешительности озиралась по сторонам. Прежде всего нужно было натянуть джинсы, футболку и отправиться в ванную. Даже ночуя на вокзале, девушка никогда не пренебрегала правилами личной гигиены, каждое утро она тщательно умывалась, чистила зубы, расчесывалась… Все необходимые принадлежности она привыкла всегда носить с собой. Сейчас ее рюкзачок, в котором помимо разных мелочей лежали мыло, расческа и футляр с зубной щеткой, висел в прихожей, на дверной ручке. Ну и что, если на кухне сидит Катин брат с другом? Тем более он ее уже видел, а значит, ее появление в прихожей, которая из кухни отлично просматривается, не должно вызвать у парня особого удивления.
Рассудив так, Вероника оделась, убрала в тумбочку постельные принадлежности, застелила кровать оранжевым покрывалом, тихонько приоткрыла дверь и выскользнула в гостиную. На диване горой дыбилось одеяло, подушка почему-то валялась рядом, на полу. Вероника подняла ее, встряхнула одеяло, аккуратно сложила его вдвое и тут услышала за спиной голос:
– Да брось! Пусть сама за собой убирает! Погнали лучше, пивка с нами выпьешь…
– Здравствуйте. – Вероника обернулась.
– Привет! – Артем открыто изучал ее с наглой усмешкой на лице. – Че-то мне твой фэйс дико знаком. Мы, случайно, не встречались раньше? Ты во ВГИКе, часом, никогда не училась? – не преминул похвастаться своей принадлежностью к миру искусства он.
– Нет. – Вероника покачала головой.
Катя не обманула ее, когда говорила, что брат – настоящий красавец. Но, если честно, Веронику никогда не привлекали слишком правильные и красивые черты, особенно когда речь шла о мужских лицах.
– И все-таки где-то я тебя уже видел, определенно… – Артем сосредоточенно наморщил лоб и слегка картинно сощурил свои небесно-синие, почти такого же оттенка, как у Вероники, глаза.
– Не знаю, – пожала плечами Вероника. – Наверное, вы ошиблись…
– Вообще-то у меня феноменальная память на лица, – самодовольно сообщил Артем и добавил: – Как у художника. Хотя художник у нас вообще-то Кир, а я актер.
– Кто меня звал? – послышалось из кухни, и спустя мгновение в дверном проеме нарисовалась широкоплечая, излучающая надежность и основательность фигура. Лицо Кира оказалось улыбчивым и добродушным. Сдвинув брови «домиком», он воскликнул: – Тема, что же ты меня не предупредил, что в доме полно дам?
– Это Катюха моя, что ли, дама? – скривил губы Артем, хотя друг явно намекал на Веронику.
– А как вас зовут? – просто спросил у Вероники Кир, проигнорировав замечание Артема. – Я Кирилл.
– Очень приятно, – улыбнулась Вероника и, явно смутившись, представилась: – Вероника.
– Кир, а Кир, – обратился к другу Артем, – тебе не кажется знакомым лицо этой куколки? Хотя черт его знает, может, просто типаж такой распространенный, – вслух размышлял он, как бы походя произнося довольно обидные для любой девушки слова.
Но Вероника никак не отреагировала на эту бестактность. Во всяком случае, если слова Артема и задели ее самолюбие, то девушка умело это скрыла. Зато Кирилл тут же ринулся в бой:
– Ты думай, наверное, что говоришь! – прикрикнул на Артема он. – «Типаж распространенный»! Это ж надо такую чушь сморозить! Да если хочешь знать, у Вероники редкостное лицо, уникальное, я бы сказал… Оно несет на себе печать ярко выраженной индивидуальности! Ты только взгляни на ее глаза, брови! А линия профиля! – чуть наклонил голову набок Кирилл. – Это я тебе как художник заявляю.
Щеки Вероники вспыхнули, она потупила взгляд, потом подняла его и тут же опустила снова. По всему было видно, что ей жутко неловко.
– Вероника, извините меня ради бога, – молитвенно сложил на груди руки Кирилл. – Я вовсе не хотел вас смущать… Многим девушкам нравится, когда им говорят комплименты…
– Так, значит, это были комплименты? – В считанные секунды Веронике удалось совладать со своими чувствами.
От ее былого смущения и следа не осталось. Теперь девушка смотрела парню прямо в глаза. В них читался вызов, а ее голос звучал уверенно и звонко.
Подивившись столь резкой перемене, Кирилл, однако, не растерялся:
– Комплименты далеко не всегда подразумевают ложь или даже преувеличение. В моем понимании сделать женщине или девушке комплимент означает подчеркнуть ее достоинства в адекватной форме.
– И всегда вам удается найти эту адекватную форму? – Теперь Вероника была настроена чуть ли не воинственно.
Наступая на Кирилла, она скользила внимательным и чуть насмешливым взглядом по его лицу: глаза карие, довольно большие… Выражение у них забавное. Не понятно, то ли шутит Кирилл, то ли говорит серьезно. Во всяком случае, в глазах его постоянно какие-то огоньки пляшут… И губы… Кажется, будто бы он все время пытается сдержать улыбку. Волосы русые, густые… Ему бы, наверное, очень пошла бейсболка… Кожа смуглая, а в уголках глаз собрались лучики, и возле губ, с обеих сторон, тоже две тонкие линии обозначились. Это так называемые мимические морщины… Наверное, Кирилл часто улыбается…
И тут Вероника поймала на себе взгляд Кирилла. Он смотрел на нее с удивлением или даже с тревогой.
– Вы меня не слышите? – прочитала Вероника по его губам.
Мотнув своим светло-русым хвостиком, девушка улыбнулась:
– Вообще-то за мной такое водится, – сконфуженно проговорила она. – Когда задумаюсь о чем-то, слух будто бы отключается.
Вот опять с ней произошло это. Вероника настолько увлеклась изучением лица Кирилла, что не услышала ответа на свой же вопрос про комплименты. Но сейчас она уже с трудом могла вспомнить, о чем шел разговор минуту назад. И если Артем хвалился своей якобы феноменальной памятью, то у Вероники память была просто фотографической. Раз сконцентрировавшись на чьем-либо лице, она запоминала его на всю жизнь. Причем запоминала в мельчайших деталях, все морщинки помнила даже спустя несколько лет. Именно это качество позволяло Веронике рисовать по памяти портреты близких или просто знакомых, а зачастую и совершенно случайных людей.
Но вот что удивительно – далеко не каждое лицо притягивало к себе ее взгляд. И это ни в коей мере не зависело от того, красивым или нет было лицо, на котором Вероника концентрировала свое внимание. Вот, например, Артем был явно красивей Кирилла, ну, если судить по общепринятым меркам. Однако по его лицу Вероника лишь скользнула безразличным взглядом, ни на секунду на нем не задержавшись. Но когда чье-то лицо приковывало к себе внимание девушки, она настолько концентрировала на нем свое зрение, что все остальные органы чувств на несколько секунд просто отключались. Эту особенность Вероника заметила в себе уже давно, года три назад. И происходило это всегда помимо ее воли, подчас в самых неожиданных местах и ситуациях. А потом, когда все остальные органы чувств «включались», Вероника неизменно начинала ощущать сильнейшее напряжение, каждая клеточка ее существа словно начинала мелко вибрировать. И в этом странном состоянии девушка пребывала обычно до тех пор, пока не изображала на бумаге портрет того, чье лицо привлекло к себе ее внимание, будто запечатленный, «сфотографированный» за несколько секунд образ подзуживал ее изнутри.
Вот и сейчас девушка наверняка знала, что не успокоится до тех пор, пока не найдет подходящий лист бумаги. Небольшой набор акварельных красок и кисти, а также несколько простых карандашей разной мягкости всегда лежали в ее рюкзаке, а вот бумагу по понятным причинам Вероника с собой не носила. В поисках чего-нибудь подходящего девушка принялась озираться по сторонам.
– Скажите, может, вам что-нибудь нужно? – участливо спросил Кирилл.
– Нет, нет, – поспешно отказалась Вероника, ругая себя последними словами. – Я просто забыла, куда повесила вчера свой рюкзак, – нашлась наконец она, решив, что с портретом придется подождать, по крайней мере до возвращения Кати.
– А это не ваш? – Кирилл сдернул с дверной ручки темно-зеленый с бордовыми вставками холщовый рюкзак фирмы «татоnка».
– Спасибо, мой, – улыбнулась Вероника.
Она очень любила свой удобный, надежный, служивший ей уже целых четыре года рюкзак. Расставание со старой, проверенной, испытанной годами вещью всегда было для Вероники чем-то требующим от нее немалого напряжения душевных сил. Утверждение, что любая вещь носит в себе частичку души хозяина, являлось для нее непреложным фактом, а не красивой фразой.
– Я пойду умоюсь? – Вероника приняла из рук Кирилла рюкзак и неуверенно шагнула к двери.
– Туалет и ванная комната направо, – не преминул вклиниться Артем.
– Спасибо, я уже в курсе, – обернулась Вероника, посмотрев почему-то не на Артема, а на его приятеля.
Рассудив так, Вероника оделась, убрала в тумбочку постельные принадлежности, застелила кровать оранжевым покрывалом, тихонько приоткрыла дверь и выскользнула в гостиную. На диване горой дыбилось одеяло, подушка почему-то валялась рядом, на полу. Вероника подняла ее, встряхнула одеяло, аккуратно сложила его вдвое и тут услышала за спиной голос:
– Да брось! Пусть сама за собой убирает! Погнали лучше, пивка с нами выпьешь…
– Здравствуйте. – Вероника обернулась.
– Привет! – Артем открыто изучал ее с наглой усмешкой на лице. – Че-то мне твой фэйс дико знаком. Мы, случайно, не встречались раньше? Ты во ВГИКе, часом, никогда не училась? – не преминул похвастаться своей принадлежностью к миру искусства он.
– Нет. – Вероника покачала головой.
Катя не обманула ее, когда говорила, что брат – настоящий красавец. Но, если честно, Веронику никогда не привлекали слишком правильные и красивые черты, особенно когда речь шла о мужских лицах.
– И все-таки где-то я тебя уже видел, определенно… – Артем сосредоточенно наморщил лоб и слегка картинно сощурил свои небесно-синие, почти такого же оттенка, как у Вероники, глаза.
– Не знаю, – пожала плечами Вероника. – Наверное, вы ошиблись…
– Вообще-то у меня феноменальная память на лица, – самодовольно сообщил Артем и добавил: – Как у художника. Хотя художник у нас вообще-то Кир, а я актер.
– Кто меня звал? – послышалось из кухни, и спустя мгновение в дверном проеме нарисовалась широкоплечая, излучающая надежность и основательность фигура. Лицо Кира оказалось улыбчивым и добродушным. Сдвинув брови «домиком», он воскликнул: – Тема, что же ты меня не предупредил, что в доме полно дам?
– Это Катюха моя, что ли, дама? – скривил губы Артем, хотя друг явно намекал на Веронику.
– А как вас зовут? – просто спросил у Вероники Кир, проигнорировав замечание Артема. – Я Кирилл.
– Очень приятно, – улыбнулась Вероника и, явно смутившись, представилась: – Вероника.
– Кир, а Кир, – обратился к другу Артем, – тебе не кажется знакомым лицо этой куколки? Хотя черт его знает, может, просто типаж такой распространенный, – вслух размышлял он, как бы походя произнося довольно обидные для любой девушки слова.
Но Вероника никак не отреагировала на эту бестактность. Во всяком случае, если слова Артема и задели ее самолюбие, то девушка умело это скрыла. Зато Кирилл тут же ринулся в бой:
– Ты думай, наверное, что говоришь! – прикрикнул на Артема он. – «Типаж распространенный»! Это ж надо такую чушь сморозить! Да если хочешь знать, у Вероники редкостное лицо, уникальное, я бы сказал… Оно несет на себе печать ярко выраженной индивидуальности! Ты только взгляни на ее глаза, брови! А линия профиля! – чуть наклонил голову набок Кирилл. – Это я тебе как художник заявляю.
Щеки Вероники вспыхнули, она потупила взгляд, потом подняла его и тут же опустила снова. По всему было видно, что ей жутко неловко.
– Вероника, извините меня ради бога, – молитвенно сложил на груди руки Кирилл. – Я вовсе не хотел вас смущать… Многим девушкам нравится, когда им говорят комплименты…
– Так, значит, это были комплименты? – В считанные секунды Веронике удалось совладать со своими чувствами.
От ее былого смущения и следа не осталось. Теперь девушка смотрела парню прямо в глаза. В них читался вызов, а ее голос звучал уверенно и звонко.
Подивившись столь резкой перемене, Кирилл, однако, не растерялся:
– Комплименты далеко не всегда подразумевают ложь или даже преувеличение. В моем понимании сделать женщине или девушке комплимент означает подчеркнуть ее достоинства в адекватной форме.
– И всегда вам удается найти эту адекватную форму? – Теперь Вероника была настроена чуть ли не воинственно.
Наступая на Кирилла, она скользила внимательным и чуть насмешливым взглядом по его лицу: глаза карие, довольно большие… Выражение у них забавное. Не понятно, то ли шутит Кирилл, то ли говорит серьезно. Во всяком случае, в глазах его постоянно какие-то огоньки пляшут… И губы… Кажется, будто бы он все время пытается сдержать улыбку. Волосы русые, густые… Ему бы, наверное, очень пошла бейсболка… Кожа смуглая, а в уголках глаз собрались лучики, и возле губ, с обеих сторон, тоже две тонкие линии обозначились. Это так называемые мимические морщины… Наверное, Кирилл часто улыбается…
И тут Вероника поймала на себе взгляд Кирилла. Он смотрел на нее с удивлением или даже с тревогой.
– Вы меня не слышите? – прочитала Вероника по его губам.
Мотнув своим светло-русым хвостиком, девушка улыбнулась:
– Вообще-то за мной такое водится, – сконфуженно проговорила она. – Когда задумаюсь о чем-то, слух будто бы отключается.
Вот опять с ней произошло это. Вероника настолько увлеклась изучением лица Кирилла, что не услышала ответа на свой же вопрос про комплименты. Но сейчас она уже с трудом могла вспомнить, о чем шел разговор минуту назад. И если Артем хвалился своей якобы феноменальной памятью, то у Вероники память была просто фотографической. Раз сконцентрировавшись на чьем-либо лице, она запоминала его на всю жизнь. Причем запоминала в мельчайших деталях, все морщинки помнила даже спустя несколько лет. Именно это качество позволяло Веронике рисовать по памяти портреты близких или просто знакомых, а зачастую и совершенно случайных людей.
Но вот что удивительно – далеко не каждое лицо притягивало к себе ее взгляд. И это ни в коей мере не зависело от того, красивым или нет было лицо, на котором Вероника концентрировала свое внимание. Вот, например, Артем был явно красивей Кирилла, ну, если судить по общепринятым меркам. Однако по его лицу Вероника лишь скользнула безразличным взглядом, ни на секунду на нем не задержавшись. Но когда чье-то лицо приковывало к себе внимание девушки, она настолько концентрировала на нем свое зрение, что все остальные органы чувств на несколько секунд просто отключались. Эту особенность Вероника заметила в себе уже давно, года три назад. И происходило это всегда помимо ее воли, подчас в самых неожиданных местах и ситуациях. А потом, когда все остальные органы чувств «включались», Вероника неизменно начинала ощущать сильнейшее напряжение, каждая клеточка ее существа словно начинала мелко вибрировать. И в этом странном состоянии девушка пребывала обычно до тех пор, пока не изображала на бумаге портрет того, чье лицо привлекло к себе ее внимание, будто запечатленный, «сфотографированный» за несколько секунд образ подзуживал ее изнутри.
Вот и сейчас девушка наверняка знала, что не успокоится до тех пор, пока не найдет подходящий лист бумаги. Небольшой набор акварельных красок и кисти, а также несколько простых карандашей разной мягкости всегда лежали в ее рюкзаке, а вот бумагу по понятным причинам Вероника с собой не носила. В поисках чего-нибудь подходящего девушка принялась озираться по сторонам.
– Скажите, может, вам что-нибудь нужно? – участливо спросил Кирилл.
– Нет, нет, – поспешно отказалась Вероника, ругая себя последними словами. – Я просто забыла, куда повесила вчера свой рюкзак, – нашлась наконец она, решив, что с портретом придется подождать, по крайней мере до возвращения Кати.
– А это не ваш? – Кирилл сдернул с дверной ручки темно-зеленый с бордовыми вставками холщовый рюкзак фирмы «татоnка».
– Спасибо, мой, – улыбнулась Вероника.
Она очень любила свой удобный, надежный, служивший ей уже целых четыре года рюкзак. Расставание со старой, проверенной, испытанной годами вещью всегда было для Вероники чем-то требующим от нее немалого напряжения душевных сил. Утверждение, что любая вещь носит в себе частичку души хозяина, являлось для нее непреложным фактом, а не красивой фразой.
– Я пойду умоюсь? – Вероника приняла из рук Кирилла рюкзак и неуверенно шагнула к двери.
– Туалет и ванная комната направо, – не преминул вклиниться Артем.
– Спасибо, я уже в курсе, – обернулась Вероника, посмотрев почему-то не на Артема, а на его приятеля.
9
Услышав, что хлопнула входная дверь, Вероника отложила карандаш, быстро свернула вчетверо тетрадный листок и сунула его в задний карман джинсов. Ей не хотелось объяснять Каркуше, с чего это вдруг она решила сделать эскиз портрета Кирилла. Девушка уже усвоила, что ее новая подруга очень любопытна и наверняка, застав Веронику за столь странным занятием, потребует объяснений, а если тотчас же не получит их, то истолкует ситуацию неверно.
Конечно же Каркуша решит, что Вероника влюбилась в Кирилла с первого взгляда. Какое еще предположение может прийти в голову нормальному человеку? Естественно, если Вероника расскажет ей о своей странной особенности – впиваться в лица одним взглядом, мгновенно запоминать их в мельчайших деталях, а затем не находить себе места вплоть до того момента, пока запомнившийся образ не будет отображен на бумаге, – Катя вряд ли усомнится в правдивости ее слов. Но о странностях своей натуры Вероника предпочитала умалчивать, хотя бы о тех, которые сами не бросались в глаза.
Вероника совершенно не реагировала на то, что окружающие, как правило, относили ее к числу людей, которых принято называть «не от мира сего» или еще прямей – «с большими тараканами в голове». Чем тут было гордиться или бравировать? Вероника, анализируя свое поведение и поступки, часто склонялась к мысли, что в общепринятые рамки она вписывается далеко не всегда, и была постоянно озабочена этим, пытаясь как-то корректировать свои реакции, подлаживаясь под то, что в обществе было принято считать нормой.
– Привет! – Каркуша с трудом перевела дыхание. – Я так волновалась за тебя, ты не представляешь! – зачастила она, уставившись на Веронику своими темными, почти черными глазами. – Думаю, мало ли что… Ты человек робкий, а мой Артемка, если честно, тот еще типчик! За словом в карман не полезет. Ему кого-то обидеть – все равно что два пальца… в смысле, он от этого даже кайф ловит. Артемку медом не корми, дай только свое превосходство над кем-нибудь почувствовать. Я боялась, что он может тебя до слез довести, – призналась Катя. – Он тебя не трогал?
– Да нет, – покрутила головой Вероника.
Она не успела набросать эскиз. А если говорить точней, едва наметила его, проведя на бумаге две размашистые линии, обозначив ими контуры лица Кирилла. Обычные в таких случаях напряжение и нервозность требовали выхода. Только теперь Каркуша, приглядевшись, поняла, что с подругой творится что-то странное.
– А ну, признавайся живо! – потребовала Катя. – Артем к тебе приставал? Не скажешь, я сама у него спрошу, – пригрозила она.
– Да ничего подобного, – заверила ее Вероника. Она постаралась взять себя в руки. Через секунду взгляд девушки прояснился, теперь он казался более осмысленным. Она боялась выдать свое состояние особой, свойственной ей в таких ситуациях дрожью в голосе, поэтому старалась говорить тихо, приглушенно, чтобы не давить на голосовые связки: – Мы очень мило поболтали. Я с его другом познакомилась, его Кириллом зовут. Ребята меня приглашали пиво с ними выпить, только я отказалась… Я пиво терпеть не могу…
– Я тоже, – поддержала ее Каркуша и для пущей убедительности брезгливо передернула плечами: – Ну а дальше что?
– Дальше ничего. Я в ванную пошла, умываться, а Кирилл с твоим братом на кухню отправились.
– А чем ты сейчас занимаешься? – Каркушу по-прежнему не оставляло ощущение, что Вероника ведет себя как-то необычно.
Виной тому был особый блеск в глазах девушки, о котором она сама, наверное, даже и не догадывалась.
– Просто сижу за столом… – неумело соврала Вероника. – Хотела вот книжку какую-нибудь почитать, а тут как раз ты вернулась… Кстати, как у тебя дела в школе? Отдала свой реферат?
– Успела, слава богу, – удовлетворенно кивнула Каркуша. – Мы с историком уже в дверях столкнулись, прикинь! Еще минута, и разминулись бы, он уже домой уходить намылился.
И тут дверь в комнату с грохотом распахнулась. Будто бы кто-то пнул ее со всей силы ногой. Да так оно и было, скорее всего. А когда девушки, как по команде, испуганно обернулись, они увидели стоящего на пороге Артема. На его красиво очерченных губах играла загадочная улыбка. В руках Артем держал какой-то тоненький, в пестрой обложке журнал.
– Вспомнил! – победно провозгласил он, потрясая в воздухе журналом. – Вспомнил, где я тебя видел, куколка! Вернее, тебя-то я не запомнил, а вот твою маму… По телеку! Ну и в журналах разных, конечно…
Если бы Каркуша посмотрела сейчас на Веронику, она бы поразилась, увидев, как побледнела и моментально вся как-то осунулась та. Но Катя во все глаза смотрела на своего старшего брата. А он между тем продолжал:
– Ну ты прямо вылитая Прасковья Крик! Одно лицо! Просто поразительное сходство! Что же ты сразу не сказала, что она твоя мать?!
– С каких это пор ты заинтересовался медициной? – удивилась Каркуша.
Ничего странного в том, что известного врача показывают по телевизору и печатают его снимки в журналах, Катя не усмотрела, но вот факт, что Артем, которого, кроме кино, телесериалов и еще дурацких рекламных роликов, ничего по-настоящему не интересовало, каким-то образом узнал о Вероникиной маме, казался Каркуше просто невероятным.
– Ты чего, с дуба рухнула? – в своей обычной пренебрежительно-грубоватой манере отозвался тот. – Какая еще медицина?! Вот темное царство! Не знаешь, кто такая Прасковья Крик? Никогда не слышала, что ли?
И тут Катя взглянула на Веронику.
– Что с тобой? – испуганно спросила Каркуша, дотрагиваясь до ее бескровных холодных пальцев. – Тебе плохо?
Вместо ответа Вероника резко выбросила вперед правую руку и потребовала надтреснутым голосом:
– Дай сюда!
Артем даже не подумал подчиниться. Вместо этого он быстро пролистал журнал – краем глаза Катя успела отметить его название: «7 дней» – и, открыв его на нужной странице, сунул прямо Каркуше под нос:
Конечно же Каркуша решит, что Вероника влюбилась в Кирилла с первого взгляда. Какое еще предположение может прийти в голову нормальному человеку? Естественно, если Вероника расскажет ей о своей странной особенности – впиваться в лица одним взглядом, мгновенно запоминать их в мельчайших деталях, а затем не находить себе места вплоть до того момента, пока запомнившийся образ не будет отображен на бумаге, – Катя вряд ли усомнится в правдивости ее слов. Но о странностях своей натуры Вероника предпочитала умалчивать, хотя бы о тех, которые сами не бросались в глаза.
Вероника совершенно не реагировала на то, что окружающие, как правило, относили ее к числу людей, которых принято называть «не от мира сего» или еще прямей – «с большими тараканами в голове». Чем тут было гордиться или бравировать? Вероника, анализируя свое поведение и поступки, часто склонялась к мысли, что в общепринятые рамки она вписывается далеко не всегда, и была постоянно озабочена этим, пытаясь как-то корректировать свои реакции, подлаживаясь под то, что в обществе было принято считать нормой.
– Привет! – Каркуша с трудом перевела дыхание. – Я так волновалась за тебя, ты не представляешь! – зачастила она, уставившись на Веронику своими темными, почти черными глазами. – Думаю, мало ли что… Ты человек робкий, а мой Артемка, если честно, тот еще типчик! За словом в карман не полезет. Ему кого-то обидеть – все равно что два пальца… в смысле, он от этого даже кайф ловит. Артемку медом не корми, дай только свое превосходство над кем-нибудь почувствовать. Я боялась, что он может тебя до слез довести, – призналась Катя. – Он тебя не трогал?
– Да нет, – покрутила головой Вероника.
Она не успела набросать эскиз. А если говорить точней, едва наметила его, проведя на бумаге две размашистые линии, обозначив ими контуры лица Кирилла. Обычные в таких случаях напряжение и нервозность требовали выхода. Только теперь Каркуша, приглядевшись, поняла, что с подругой творится что-то странное.
– А ну, признавайся живо! – потребовала Катя. – Артем к тебе приставал? Не скажешь, я сама у него спрошу, – пригрозила она.
– Да ничего подобного, – заверила ее Вероника. Она постаралась взять себя в руки. Через секунду взгляд девушки прояснился, теперь он казался более осмысленным. Она боялась выдать свое состояние особой, свойственной ей в таких ситуациях дрожью в голосе, поэтому старалась говорить тихо, приглушенно, чтобы не давить на голосовые связки: – Мы очень мило поболтали. Я с его другом познакомилась, его Кириллом зовут. Ребята меня приглашали пиво с ними выпить, только я отказалась… Я пиво терпеть не могу…
– Я тоже, – поддержала ее Каркуша и для пущей убедительности брезгливо передернула плечами: – Ну а дальше что?
– Дальше ничего. Я в ванную пошла, умываться, а Кирилл с твоим братом на кухню отправились.
– А чем ты сейчас занимаешься? – Каркушу по-прежнему не оставляло ощущение, что Вероника ведет себя как-то необычно.
Виной тому был особый блеск в глазах девушки, о котором она сама, наверное, даже и не догадывалась.
– Просто сижу за столом… – неумело соврала Вероника. – Хотела вот книжку какую-нибудь почитать, а тут как раз ты вернулась… Кстати, как у тебя дела в школе? Отдала свой реферат?
– Успела, слава богу, – удовлетворенно кивнула Каркуша. – Мы с историком уже в дверях столкнулись, прикинь! Еще минута, и разминулись бы, он уже домой уходить намылился.
И тут дверь в комнату с грохотом распахнулась. Будто бы кто-то пнул ее со всей силы ногой. Да так оно и было, скорее всего. А когда девушки, как по команде, испуганно обернулись, они увидели стоящего на пороге Артема. На его красиво очерченных губах играла загадочная улыбка. В руках Артем держал какой-то тоненький, в пестрой обложке журнал.
– Вспомнил! – победно провозгласил он, потрясая в воздухе журналом. – Вспомнил, где я тебя видел, куколка! Вернее, тебя-то я не запомнил, а вот твою маму… По телеку! Ну и в журналах разных, конечно…
Если бы Каркуша посмотрела сейчас на Веронику, она бы поразилась, увидев, как побледнела и моментально вся как-то осунулась та. Но Катя во все глаза смотрела на своего старшего брата. А он между тем продолжал:
– Ну ты прямо вылитая Прасковья Крик! Одно лицо! Просто поразительное сходство! Что же ты сразу не сказала, что она твоя мать?!
– С каких это пор ты заинтересовался медициной? – удивилась Каркуша.
Ничего странного в том, что известного врача показывают по телевизору и печатают его снимки в журналах, Катя не усмотрела, но вот факт, что Артем, которого, кроме кино, телесериалов и еще дурацких рекламных роликов, ничего по-настоящему не интересовало, каким-то образом узнал о Вероникиной маме, казался Каркуше просто невероятным.
– Ты чего, с дуба рухнула? – в своей обычной пренебрежительно-грубоватой манере отозвался тот. – Какая еще медицина?! Вот темное царство! Не знаешь, кто такая Прасковья Крик? Никогда не слышала, что ли?
И тут Катя взглянула на Веронику.
– Что с тобой? – испуганно спросила Каркуша, дотрагиваясь до ее бескровных холодных пальцев. – Тебе плохо?
Вместо ответа Вероника резко выбросила вперед правую руку и потребовала надтреснутым голосом:
– Дай сюда!
Артем даже не подумал подчиниться. Вместо этого он быстро пролистал журнал – краем глаза Катя успела отметить его название: «7 дней» – и, открыв его на нужной странице, сунул прямо Каркуше под нос: