Воронин Андрей. Инструктор. Глубина падения

   Генерал Громов пожал ему на прощание руку, и полковник Мещеряков уловил в его взгляде тревогу.
   Уже выйдя из кабинета, Мещеряков вспомнил, как утром в одной из валявшихся на даче газет он вдруг зацепился глазом за карты, на которых были показаны возможные сценарии третьей мировой. Израиль атакует Иран, Иран отвечает. Сначала с использованием ВВС и ВМФ. А когда Израиль наносит по Ирану ядерный удар, в конфликт вступает Пакистан и наносит ядерный удар по Израилю. Индия поддерживает Израиль, Китай – Пакистан и Иран. Можно представить, сколько потребуется оружия, инструкторов, самолетов для их переброски и так далее… Хотя, по последним сведениям, и теперь уже оружия в этих всех странах более чем достаточно. Это ведь самый прибыльный бизнес. И с начала девяностых, а возможно, и раньше оружие стеклось туда – на самолетах, пароходах, поездах и машинах. Сколько нуворишей поднялось именно на оружии, и в России в том числе! Можно было бы, конечно, все эти сценарии и предсказания воспринимать как происки желтой прессы. Но слишком уж правдоподобно выглядела создавшаяся ситуация. А если еще принять во внимание, что каждую из сторон возможного конфликта и сейчас систематически снабжают оружием, картина выглядела настораживающе. Если кто-то активно вооружается, ему обязательно захочется пострелять… Да и что греха таить, тем, кто поставляет оружие, лучше, чтобы его задействовали и попросили еще…
   Полковник Мещеряков неплохо знал историю, и поэтому был уверен, что всякий глобальный конфликт – это прекрасный способ выйти из финансового кризиса как отдельным бизнесменам и компаниям, так и целым странам. Прежде чем заговорят пушки, где-то шуршат деньги. Хорошие деньги…
   Вернувшись в свой кабинет, Мещеряков хотел прежде всего позвонить капитану Красикову, чтобы озадачить его срочной доставкой в Москву фрагментов двух неопознанных тел. То, что тел было два, позволяло завуалировать, к кому именно из погибших особо пристальное внимание. Но Мещерякова опередил звонок по внутреннему телефону генерала Громова.
   – Отбой, – сказал Громов довольно бодро. – Все в порядке. Но твоя и твоих людей помощь мне потребуется. Так что будь на связи и жди дальнейших указаний.
   Мещеряков по его тону догадался, что агент жив и дал о себе знать, скорее всего отзвонился. И при этом он понимал, что переспрашивать и уточнять, так ли это, было рискованно даже по внутренней связи. Поэтому он лишь коротко ответил:
   – Есть ждать дальнейших указаний.
   Наверное, можно было вообще спустить дело о падении самолета на тормозах, сказать капитану Красикову и старшему лейтенанту Карпову «отбой». Пусть расследованием занимается местная милиция. Но, во-первых, Мещеряков свято соблюдал одно из главных правил разведчика: «никогда не делать резких движений». Ведь иногда повышенный интерес к какому-то событию или человеку не так привлекает внимание, как резкая утрата интереса. И во-вторых, проблема, которой озадачил его генерал Громов, состояла из двух: узнать, есть ли среди погибших агент и не была ли эта авария подстроена кем-то ради того, чтобы его убрать.
   И самое главное, своим намеком на то, что наш агент, присланный, надо понимать, из одной из европейских стран, занимается изучением путей поставки оружия на Ближний Восток, генерал Громов задел полковника Мещерякова за живое. Ведь получалось, что они где-то что-то недосмотрели, проморгали. Поэтому Мещеряков решил внимательно изучить все, что связано с этой аварией, и всех людей, которые тем или иным образом причастны и к покупке самолета, и к тому, что с ним произошло.
   Молодые сотрудники ГРУ, образованные, виртуозно владеющие всеми новейшими технологиями, как заметил Мещеряков, не очень охотно занимались так называемой полевой работой, когда нужно было встретиться, поговорить с людьми, аккуратно организовать и провести наружное наблюдение, иногда часами просиживая или еще лучше пролеживая под видом пьяного бомжа у какого-нибудь мусорного бака, куда должны были опустить важные сведения. Старший лейтенант Карпов как-то прямо ему заявил: «Копаться в мусорном баке, когда двадцать первый век на дворе, – это нонсенс. Теперь все может сделать техника. Если хорошо организовать дело, выслеживать противника можно из своего кабинета». И теперь, придя к нему с докладом, старший лейтенант Карпов светился так, будто только что один обезвредил террористический отряд. Ясное дело, он никуда не выезжал и, хотя был выходной день, смог добыть максимум информации. Если бы дело оставалось на контроле у Громова, Мещеряков обязательно послал бы кого-то из опытных сотрудников проверить ее достоверность. Но поскольку дело теперь оставалось лишь в его компетенции, можно было не спешить и вообще не привлекать к нему лишних людей.
   Старший лейтенант Карпов успел не только собрать информацию, но и систематизировать, распечатать. Когда он только пришел работать в их отдел, он пробовал приходить на доклад с ноутбуком, а то и флэшкой, демонстрируя на установленном на стене в кабинете полковника плазменном экране не только фотографии, но и составленные им логические цепочки, схемы и тому подобное. Но Мещеряков, рискуя прослыть среди молодежи ретроградом, попросил Карпова набирать и распечатывать все на бумаге.
   – Написанное остается, – заметил он.
   Молодые, хотя между собой, возможно, и поминали его недобрым словом, теперь привыкли, что полковнику нужны не картинки на экране, а распечатанная на принтере информация.
   И теперь, вместо того чтобы попросту переслать все сведения на компьютер Мещерякову, Карпов стоял перед ним с папкой.
   – Давай, старлей, садись и докладывай, – кивнул Мещеряков, забирая у Карпова папку.
   – Я там все написал, – заметил Карпов.
   – Нет, давай все по форме, – покачал головой Мещеряков и добавил: – Очки забыл.
   На самом деле он достаточно хорошо видел и без очков, но знал, что, если будет воспринимать информацию и на слух и на глаз, сможет легче и продуктивнее ее осмыслить. Никакая техника не заменит живого человеческого общения. Даже если собеседник по неопытности выскажет абсолютную глупость, это может спровоцировать рождение весьма оригинальной версии. Так или иначе, Карпов, который, очевидно, рассчитывал надолго в кабинете у Мещерякова не засиживаться, понял, что завис здесь основательно и его выходной пропал бесповоротно. Поэтому он недовольно пожал плечами и вздохнул. Единственное, что его утешало, – это то, что ему не пришлось, как капитану Красикову, лететь на место аварии, бродить среди обгоревших, разлагающихся на летней жаре останков и беседовать с рыдающими родственниками. Главное теперь было повернуть дело так, чтобы полковнику Мещерякову не пришло в голову и его тоже командировать в помощь капитану Красикову.
   – Я слушаю! – строго сказал Мещеряков, прерывая затянувшуюся паузу.
   – Самолет «Эльф» – одна из последних разработок французских авиаконструкторов. Эдвард Васильевич Паршин, владелец одной из крупнейших российских авиакомпаний «Серебряные крылья», приобрел его месяц назад на авиасалоне во Франции. В Россию вместе с летчиком Мишелем Миро прилетел для окончательного расчета с Паршиным месье Перен. Паршин, как вы, очевидно, знаете, – один из богатейших в России людей. Он совладелец нескольких компаний, входит в правление двух крупнейших коммерческих банков, в том числе банка «Лот». Это все я расписал для вас достаточно подробно. Но, насколько я понял, самолеты – это особое его увлечение. Даже, можно сказать, страсть. Он в свое время окончил Бауманку и в самолетах разбирается. «Серебряные крылья» занимаются перевозкой пассажиров и грузоперевозками. В последнее время после закрытия московских казино стали популярными вояжи в Минск, где есть весьма пристойные игорные заведения…
   – Разве игорные заведения могут быть пристойными? – не скрывая иронии, спросил Мещеряков.
   – Да… – слегка смутился Карпов. – Но я имел в виду, что они отвечают европейским, мировым стандартам.
   – Сам, что ли, проверял? – продолжал иронизировать Мещеряков, почувствовав, что его тон слегка сбил спесь со старлея.
   – Рассказывали… – краснея, проговорил Карпов и продолжил уже спокойнее и, похоже, взвешивая каждое слово: – Паршин с месье Переном прилетели в Минск накануне. И, как говорится, зависли в одном из казино. Название там указано. Потом Паршин уехал вместе с одной своей старой знакомой. Марго…
   – Проституткой? Любовницей? – уточнил Мещеряков.
   – Ну, раньше гражданка Маргарита Константиновна Липкина действительно занималась проституцией. Но теперь она вышла замуж и является гражданкой Германии. Ее муж, крупный бизнесмен господин Крафт, занимался авиаперевозками. Но теперь, как мне удалось узнать, он продал свой бизнес. Паршин уехал вместе с госпожой Крафт, то есть Марго, и пробыл с ней до утра.
   – А месье Перен? – спросил Мещеряков.
   – Месье Перен из казино вскоре вернулся в отель…
   – Старлей, и откуда у тебя такие подробные данные? – поинтересовался Мещеряков, прикидывая, можно ли доверять источникам, из которых Карпов получил информацию.
   – Наши белорусские коллеги аккуратно работают, – пожал плечами Карпов. – Мне вообще кажется, что они культивируют казино для того, чтобы держать под колпаком не только своих, но и соседских акул бизнеса, всех потенциальных преступников.
   – Понятно, – удовлетворенно кивнул Мещеряков. Кому-кому, а своим белорусским коллегам он доверял. И по-доброму позавидовал Карпову, который, не выходя из кабинета, смог добыть столько информации.
   – Но утром месье Перен был найден в своем номере убитым, – добавил Карпов. – Сейчас наши коллеги занимаются расследованием этого дела.
   – То есть ты хочешь сказать, что месье Перен мертв? – уточнил Мещеряков.
   – Ну да… – подтвердил Карпов.
   – Это странно… Более чем странно… – покачал головой Мещеряков и поинтересовался: – А наших коллег это не навело ни на какие мысли?
   – Они делились со мной информацией, а не мыслями, – заметил Карпов.
   – По Интернету? – прищурился Мещеряков.
   Старший лейтенант Карпов, начиная нервничать, кивнул.
   – Ну вот, видишь, – заметил Мещеряков, – а при личном общении можно было бы обсудить возможные версии…
   – По Интернету тоже можно обсудить версии. Или по телефону, если вам так привычнее…
   – Да не будет с тобой никто по телефону делиться никакими версиями! – махнул рукой Мещеряков.
   – Что касается погибших, – продолжил Карпов, понимая, что в любую минуту Мещеряков может отправить его в Минск, – то на данный момент опознаны тела Виктора Петровича Протасова, Сергея Дмитриевича Грановского, летчика Павла Львовича Мишина. Два тела до последнего времени были не опознаны. Но теперь появились сведения, что погиб французский летчик Мишель Миро, который инструктировал полет. Еще в самолете находилась женщина. Ее тело не опознано. Проводится дополнительная экспертиза. Ожидают приезда на место аварии господина Паршина. Он утверждает, что в самолете должна была находиться его жена. А у наших коллег есть сведения, что это Протасов взял с собой какую-то девушку из фирмы эскортуслуг.
   – Спасибо, – кивнул Мещеряков и добавил: – Женщины интересуют нас постольку-поскольку… Хотя и они могли быть втянуты в интересующую нас историю. Свяжешься с капитаном Красиковым, попросишь, чтобы держал нас в курсе. И по возможности информируйте меня не только о результатах, но и о направлениях расследования, которые проводят наши коллеги. Да, вот еще… Пусть перешлет фрагменты неопознанных останков.
   – Слушаюсь, – кивнул Карпов, поднимаясь из-за стола. – Если выполню все, я могу быть свободен?
   – На сегодня да, – подтвердил Мещеряков, вытирая пот со лба. – Сегодня можешь поехать поплавать. Еще успеешь. Но если что-то экстренное, сразу ставь меня в известность.
   – Я понял, – не скрывая радости, сказал Карпов, покидая кабинет полковника Мещерякова.
   Полковник Мещеряков хотел тоже вызвать шофера и вернуться на дачу. Вечер обещал быть тихим и теплым. И ему также не терпелось поскорее добраться до озера и окунуться, поплавать. В принципе, можно было не спешить. Ведь генерал Громов ясно дал понять, что ему теперь ни к чему никакие дополнительные расследования. Но Мещерякова эта история заинтриговала, и ему совсем не хотелось останавливаться на полдороге. Правда, использовать для дальнейшей разработки штатных сотрудников ГРУ не получится. Ведь если генерал Громов сказал «Отбой!», значит, так и должно быть. Никаких лишних телодвижений в сторону пропавшего агента.
   Информацию, которую ему добудут капитан Красиков и старший лейтенант Карпов, он и сам сможет осмыслить и сделать кое-какие выводы. А для дальнейшей разработки, если заниматься ею, не поставив в известность генерала Громова, придется привлечь кого-нибудь из бывших сотрудников. И у Мещерякова даже были на этот счет кое-какие мысли. Если кто-то из российских бизнесменов действительно занимался и, по всей видимости, теперь занимается поставками оружия на Ближний Восток, не хотелось бы, чтобы этот канал поставок был перекрыт чужими руками. Ведь если пилот-агент, как он понял из слов генерала Громова, остался жив, значит, он будет заниматься изучением путей поставок оружия, и за рубежом о местных «воротилах» могут узнать раньше, чем у них в конторе. А кто знает, кому именно поставляли оружие местные горе-бизнесмены? Спрашивать будут с них, точнее даже, с него, полковника Мещерякова, так как именно их отдел занимался в свое время теми, кто продает оружие. Жаль, что многие дельные сотрудники ушли в отставку. Хотя полковник Мещеряков точно знал, что бывших сотрудников ГРУ не бывает.

Глава 4

   Илларион Забродов понимал, что нувориши, особенно российские, не привыкли себе ни в чем отказывать. И если этот авиамагнат Паршин действительно пожелал заполучить уникальную книгу, он наверняка не отступится. Так что если не он сам, то его люди не дадут покоя.
   Уезжая за город, оставлять книгу дома было рискованно, но и нести ее в выходной день с самого утра в банк было тоже небезопасно. У настоящих, по-богатому оплаченных злодеев найдется минимум десяток способов, чтобы извлечь ее из банковской ячейки. Нужно было придумать что-то неординарное. Забродов очень любил русскую поговорку «Утро вечера мудренее». И в этот раз она тоже его не подвела.
   Отъезжая рано утром, еще затемно, за город, он упаковал книгу в картонную коробку из-под печенья, завернул в оберточную бумагу, положил в обычный целлофановый пакет и позвонил своему соседу по лестничной площадке – пожилому почтенному господину по фамилии Грановский.
   Поселился он здесь недавно, но почему-то сразу решил поближе познакомиться с Забродовым и пригласил его на чай. Дмитрий Палыч Грановский, седой, слегка лысоватый, в очках, с аккуратно подстриженной профессорской бородкой, оказался бывшим проректором одного из технических вузов и к тому же заядлым шахматистом. И Забродова он пригласил к себе, как скоро стало понятно, с явной перспективой играть по вечерам в шахматы. Пока что, правда, сыграли они всего пару партий. Одну выиграл Грановский, вторая окончилась, можно считать, вничью. За игрой Грановский, который и дома ходил не в спортивном, а в отглаженном выходном костюме и светлой рубашке, успел рассказать, что у него есть сын, который, по его словам, занимается какими-то секретными разработками в авиации и заработал отцу, как выражался сам Грановский, на «двухкомнатный рай». Правда, сын остался жить с женой и маленьким сыном в бывшей отцовской, профессорской то ли четырех-, то ли пятикомнатной квартире. Но Грановский был не в обиде.
   Как ни нахваливал сосед своего сына, Забродов так ни разу его и не видел. А вот невестка Грановского Ева, милая, чуть полноватая, голубоглазая молоденькая блондинка аккуратно приезжала по два раза в неделю. Убиралась, стирала, готовила и по всяким хозяйственным мелочам по-соседски несколько раз даже заглядывала к Забродову. Однажды забыла ключи и, поскольку Грановский как раз куда-то вышел, попросила передать ему пакет с провизией.
   В общем, когда Забродов позвонил Грановскому и, войдя в квартиру, отдал на хранение пакет, тот ничего не стал расспрашивать, а просто с готовностью забрал его и положил на верхнюю полку шкафа в спальне. То, что Забродов заявился к нему ни свет ни заря, его ничуть не удивило. Как всех стариков, его мучила бессонница, просыпался он обычно даже летом затемно.
   – Я человек более чем пожилой. Если со мною что-то случится, вы сыну моему или невестке Еве скажете, они вам вернут пакет, – проговорил Грановский строго.
   И когда через три дня, вернувшись домой, Илларион Забродов позвонил в соседнюю квартиру, дверь ему открыла одетая в черное невестка Грановского Ева. Он сразу подумал, что старик его, увы, не дождался.
   Однако не успел он высказать соболезнования, как в прихожей появился сам Грановский, тоже в траурной черной рубашке. Ничего не сказав, он нырнул в дальнюю комнату и вернулся с пакетом.
   – Не дай Бог вам пережить своих детей… – промолвил Грановский, передавая Иллариону Забродову пакет, потом тяжело вздохнул и заплакал.
   Поскольку кроме сына у Грановского детей не было, Илларион Забродов понял, что какая-то беда случилась именно с ним.
   Поговорить, правда, они не успели. Входная дверь распахнулась, и в квартиру влетела вся затянутая в черный шелк, с ажурной черной шалью на голове и огромным букетом темно-красных роз не кто иная, как госпожа Паршина.
   Правда, она, скользнув взглядом по лицам присутствующих, сделала вид, что Забродов, у которого всего пару дней тому она брала интервью, ей не знаком. Или действительно его не заметила и не узнала. Она бросилась Еве на шею, и они зарыдали.
   В квартиру начали заходить мужчины в кожанках, черных костюмах и черных рубашках. В прихожей запахло дорогим парфюмом и кожей.
   Илларион Забродов спросил у Грановского, нужна ли его помощь, но тот как-то сразу и резко покрутил головой:
   – Нет-нет. Они сами.
   Возвратившись домой, Илларион Забродов спрятал пакет с книгой в ящик стола, а сам подошел к окну. У подъезда, как он и предполагал, стояло несколько весьма представительных авто. Невестке соседа Еве Паршина и еще какой-то высокий строгий мужчина, похоже охранник, помогли устроиться в черном джипе.
   Паршина села с ней рядом на заднее сиденье. А вот соседа, Грановского, Забродов почему-то не заметил. Хотя было странно, что отец, пусть и в преклонном возрасте, не поехал на похороны сына.
   Забродов дождался, пока все машины отъехали, и направился на кухню. Вместо обычного утреннего кофе он решил заварить себе чаю и отоспаться после ночной рыбалки. Особых планов на день у него не было, дела могли подождать. Но едва он включил воду, как в коридоре раздался звонок. Взглянув в глазок, Илларион Забродов с удивлением увидел Грановского. Он был без пиджака, в наполовину расстегнутой черной рубашке, растрепан, бледен и как-то странно дрожал. В руках он держал ярко-синюю папку.
   – Дмитрий Палыч, дорогой, вам нехорошо?! – с тревогой проговорил Забродов, пропуская его в квартиру.
   – Нет-нет, Ларик, все в порядке… все в порядке… – проговорил Грановский, прижимая папку к груди.
   Забродову даже нравилось, что кто-то, как в детстве, называет его Лариком.
   – Проходите, я как раз воду поставил. Угощу вас чаем или кофе… – предложил Забродов.
   Но Грановский покачал головой:
   – Нет-нет, милейший… Там у меня Митя. Внук. Он уснул, но, когда проснется, может испугаться. Я к вам на минуточку… Вы должны мне помочь…
   – Конечно, – кивнул Забродов. – Что именно для вас я могу сделать?
   – Вот, спрячьте эту папку, – решительно сказал Грановский. – Мой сын… Он погиб. А его жена, Ева, вы ее знаете, привезла мне вот эту папку. Мой сын, Сергей… Перед отлетом он передал эту папку своей жене, Еве, и сказал, что если с ним что-нибудь случится… Чтобы она берегла эту папку, что в ней какие-то очень важные документы. И она может получить за них огромные деньги. Но самое главное, эта папка – гарантия нашей безопасности. Ева привезла эту папку мне. Но я подумал, что, если она стоит больших денег, значит, вполне возможно, за ней станут охотиться. И вот решил… Вы же, судя по выправке, человек военный. У вас эти документы будут в безопасности. А у меня теперь Митя. Он проснется, и я вас с ним познакомлю. У меня удивительно смышленый внук…
   Забродов взял папку и пожал плечами:
   – Не волнуйтесь, Дмитрий Палыч. Все будет хорошо.
   – Да, вот еще что… Пока здесь эти похороны, суета… – добавил Грановский. – Не говорите Еве, что папка теперь у вас. Мало ли что… Пусть она думает, что я ее спрятал у себя.
   – Как скажете, – пожал плечами Забродов, понимая, что чем меньше людей будет знать о местонахождении ценных документов, тем больше вероятность, что они останутся в сохранности.
   После того как Грановский ушел, Забродов, подумав, решил от греха подальше спрятать папку вместе с раритетным изданием «Тысячи и одной ночи» в один из своих специально оборудованных за книжными полками тайников.
   Сначала он аккуратно снял с полки стоящие в два ряда несколько томов собрания сочинений Достоевского, потом нажал на едва заметную, похожую на шляпку гвоздя кнопку. Оборудованный в стене сейф запирался на кодовый замок. Набрав нужное сочетание цифр, Забродов спрятал папку и книгу в сейф, закрыл дверцу, набрал нужные цифры и поставил книги Достоевского на место.
   Конечно, правильнее было бы все-таки поинтересоваться, что за документы находятся в папке, но Забродов так устал, что почувствовал, как у него начинают слипаться глаза.
   Окна в комнате были занавешены шторами, Илларион Забродов прилег на диван и не заметил, как задремал. Точнее, он сразу провалился в глубокий сон. За годы службы он научился засыпать крепко и глубоко, поэтому снов практически никогда не видел. А может, они просто не фиксировались в его памяти. Уметь глубоко засыпать было одним из условий полевой службы. Только так можно было быстро восстановить силы. Но в этот раз Забродов проспал минимум пару часов и проснулся от нескольких резких, коротких, почему-то прерывистых звонков в дверь. Кто-то быстро нажимал на кнопку и тут же отпускал. Забродов почему-то вспомнил, что именно так звонили, когда баловались, дети, подсаживая друг друга, и убегали потом вниз по лестнице. Но теперь звонки повторялись.
   Взглянув в глазок, Забродов сразу понял, в чем дело. На площадке стоял невысокий растрепанный белоголовый мальчишка лет десяти, босой и в пижаме. Одной рукой, приподнимаясь на цыпочки, он с трудом дотягивался до кнопки звонка, а другой придерживал слишком большие для него очки. Дверь расположенной напротив соседской квартиры, где жил Грановский, была распахнута настежь.
   Илларион Забродов открыл дверь и сразу подхватил мальчишку на руки. Тот, очевидно, как и все дети, умел с одного взгляда отличить хорошего человека, поэтому не стал сопротивляться, обхватил Забродова за шею и тихо заплакал. А потом вдруг встрепенулся и еле слышно произнес:
   – Там дед. Умер, наверное…
   Илларион Забродов уже догадался, что это и есть внук Грановского Митя, которого на время похорон отца оставили с дедом. Но с пожилым человеком, очевидно, что-то случилось, и мальчик, не одеваясь, выскочил на площадку.
   Забродов, прижимая мальчика к себе, положил в карман джинсов ключи от квартиры и, захлопнув дверь, направился к соседу.
   Дмитрий Палыч Грановский лежал прямо в прихожей. В руках у него была телефонная трубка. Очевидно, он хотел куда-то позвонить. Забродов включил в прихожей свет и хотел поставить мальчика на пол, но тот вцепился в него мертвой хваткой.
   – Митя, – как можно спокойнее проговорил Забродов, – надень тапочки, а я попробую помочь дедушке.
   – Вы что, сможете его оживить? – с надеждой спросил мальчик, послушно слезая на пол и надевая тапочки.
   Забродов ничего не сказал. Дмитрий Палыч, как ему показалось, не дышал, но он попытался нащупать пульс. За годы службы в экстремальных условиях Забродову приходилось сталкиваться с разным. Случалось, людей действительно возвращали с того света. Даже медики иногда раньше времени констатировали смерть. Здесь каждая минута была дорога. И Забродов достал из кармана джинсов мобильный и набрал номер «Скорой помощи». Зная, что к мертвецу они не поедут, Забродов сообщил, что пожилому человеку стало плохо и он потерял сознание.
   Еще раз прослушав у старика пульс, теперь уже не на руке, а на шее, Забродов взял лежащее на полочке маленькое зеркальце и поднес его к лицу Грановского. Зеркальце чуть запотело. Это давало надежду на то, что Грановский еще жив.
   Митя стоял рядом и переминался с ноги на ногу.
   – Деда полицию хотел вызвать… – вдруг произнес Митя.
   – Что? Что ты сказал? – не сразу понял Забродов.
   – Я в своей комнате спал, – сказал мальчик, едва сдерживая волнение. – Я спал. А к нам воры залезли. И деда закричал, что милицию сейчас вызовет. А они испугались и убежали. А деда упал. Я когда из своей комнаты выбежал, он уже упал. Но я тоже молодец! Я успел тревожную кнопку нажать! На моем мобильнике есть тревожная кнопка. Я ее нажал, и сейчас мама приедет! Я бы ее дождался, но испугался, что деда умер, а воры вернутся и меня тоже убьют…
   Илларион Забродов осмотрелся, заглянул в комнату и только теперь отметил: действительно, было похоже на то, что здесь что-то искали. На полу были разбросаны какие-то бумаги, книги… И совсем некстати работал телевизор.