Страница:
Андрей Воронин
Комбат. Механик для легионера
Глава 1
Этого мужчину Светлана Глебова никогда раньше не встречала. Однако мужчина обратился именно к ней, с удивительной легкостью вычислив девушку в толпе выходящих из аудитории студентов. Вид мужчины одновременно внушал уважение и настораживал. Он был одет в строгий и дорогой костюм, его прическа не вызвала бы замечаний даже у самого строгого стилиста. Однако достаточно было взглянуть на его лицо, мимику, и тут же помимо воли возникли ассоциации с хищным и очень опасным зверем.
– Вы – Светлана Глебова, – сказал мужчина скорее утвердительно, чем вопросительно.
– Да, это я, – признала девушка очевидный факт.
Мужчина оказался не из любителей ходить вокруг да около. Первый же его вопрос буквально ошеломил Светлану.
– Хотите увидеть своего отца? – спросил незнакомец.
Хотела ли девушка увидеть своего отца? Да, очень хотела! А вот с какой целью – это уже другой вопрос? Просто посмотреть, удовлетворив естественное любопытство, или высказать непутевому родителю все, что о нем думает? А передумала Светлана за минувшие годы много, очень много. Впрочем, главным образом это были домыслы, поскольку мать на все вопросы дочери отвечала с доводящим до отчаяния лаконизмом:
– Мы с ним расстались. Захочет он тебя увидеть – сам найдет, а не захочет – обойдемся. Нечего нам в родственники миллионеру набиваться!
Отец – миллионер! Впервые услышав об этом, Светлана не поверила. Да и теперь продолжала сомневаться. Если он миллионер, то почему не поможет своей бывшей любовнице и дочери? Неужели он совсем о них забыл, неужели не знает, как трудно они живут?
А жили они действительно плохо. Мать с ее смешным в рыночную эпоху географическим образованием вынуждена была уйти из института, чтобы хоть как-то прокормить себя и маленького ребенка. Ведь ученым тогда платили просто неприлично маленькие деньги. Лет десять мать промыкалась на вольных хлебах, сменив кучу работ, пока не устроилась в школу. Тогда как раз учителям малость повысили зарплаты, и Глебовы вздохнули немного свободнее. Но все же мать определила Светлану в другую школу, ей не хотелось, чтобы одноклассники девочки шептались между собой: «Вон она, дочь училки. Та, которая хуже всех одета».
Несмотря на повышение зарплат, скромного учительского довольствия едва хватало на двоих. И все же это было лучше, чем раньше, когда мать вкалывала до позднего вечера и возвращалась домой, едва держась на ногах, или уезжала из города на неделю, оставляя ребенка своим родителям. Света любила бывать у бабушки с дедушкой. Там ее окружали заботой и лаской, баловали, позволяя то, что категорически запрещалось дома, но разве может хоть что-то заменить тепло материнской любви!
Света рано поняла, что матери приходится трудно, и по мере сил старалась помогать ей. Она быстро научилась готовить, убирать в квартире, хотя мать не загружала ее этой работой, настойчиво повторяя:
– Учись, дочка, хорошо учись. Не думай, что удачно выйдешь замуж и будешь жить на всем готовеньком. Мужик нынче ненадежный пошел, норовит улизнуть либо усесться на шею жены. Ты должна получить хорошее образование и сама обеспечить себе достойную жизнь.
И девочка старалась. Она училась лучше всех в классе и была одной из первых по успеваемости в школе. Однажды, кажется в День учителя, мать слегка выпила и, расслабившись, проговорилась:
– Какая ты у меня сообразительная и упорная. Прямо, вся в отца.
Затем выдержала паузу и добавила:
– Внешностью, к сожалению, тоже в него. Вот только то, что мужику хорошо, бабе – смерть!
Благодаря неожиданной откровенности Светлана узнала чуть больше о своем таинственном родителе. А о внешности дочери мать не сказала ничего нового. Возможно, она даже немного сгустила краски. Да, уже в четырнадцать лет Глебова выглядела довольно крупной девочкой, а к семнадцати обладала почти модельным ростом. При этом Светлана была отнюдь не воздушного, как звезды подиума, телосложения. Широкие плечи и крепко сбитая фигура отлично подходили для занятий спортом, и тренеры с юных лет заманивали девочку в различные секции. Светлана была готова поддаться на уговоры, но всякий раз мать останавливала ее:
– Ты еще слишком мала, не понимаешь! Зачем тебе плавание? Я тебя сама научу на воде держаться, не утонешь! А на взрослых пловчих без слез смотреть невозможно. Вот если бы ты решила заниматься художественной гимнастикой или фигурным катанием…
Но на фигурное катание и в художественную гимнастику Свету не звали. После окончания школы девушка поступила в университет, на бесплатное обучение. Причем без всякого блата. Откуда блат у рядовой учительницы географии?
Надо сказать, что насчет поступления у Глебовых вспыхнули жаркие дискуссии. Мать к тому времени ослабла здоровьем, она с трудом отрабатывала одну ставку. А всем известно, какие на одну ставку деньги. Слезы, а не деньги! Светлана решила учиться на вечернем, но мать категорически воспротивилась.
– Сейчас не то время! Работодатели смотрят не на диплом, а на квалификацию выпускника. Им нужны толковые работники. Кто захочет тебя брать с вечерним образованием? Только самая захудалая компания. Поэтому только дневное отделение – и никаких других вариантов.
Поступив, девушка заговорила о подработках, но и тут встретила решительный отпор. Аргументы у матери были примерно те же: Светлана должна хорошо учиться, лишь тогда ее оценят и доверят ответственную работу.
– Посмотри на меня! – воскликнула она. – Неужели ты хочешь всю жизнь прозябать, считая копейки?
Девушка не хотела прозябать, и она привыкла выполнять решения матери, хотя, откровенно говоря, ей было немного завидно. На курсе хватало блатных, поступивших на бесплатное благодаря протекции. Такая пошла мода, странная и извращенная, как очень многое из происходящего в стране. Для людей не самых бедных считалось чем-то вроде особой доблести устроить своего отпрыска на бесплатное обучение, использовав связи или всучив кому надо взятку.
Светлана смотрелась гадким утенком на фоне шикарно одетых однокурсниц. Тут еще надо вспомнить про ее далеко не идеальную фигуру, недостатки которой было бы трудно скрыть самому лучшему кутюрье. А уж что говорить об отечественном массовом пошиве! При этом лицо девушки, хотя и его трудно было назвать красивым, привлекало к себе внимание. Не совсем правильные и слегка грубоватые черты отходили на второй план, стоило взглянуть в глаза Светланы, огромные, лучистые, цвета морской волны. Один из молодых людей утонул в этих глазах и с десятого класса ухаживал за девушкой, вызывая критические замечания матери:
– Ну что за парень! Не мужчина, а какая-то квашня! Нерешительный, бесхарактерный. Если на такого попробуешь в жизни опереться, утонешь, как в болоте!
Но тут Светлана ослушалась свою родительницу, поскольку других кавалеров на горизонте не наблюдалось. Не все могли уловить очарование взгляда девушки, а ее недостатки были заметны издалека.
Глупо скрывать – слова незнакомца кроме прочего пробудили у Светланы надежду: а вдруг таинственный отец, если у него проснулась совесть, поможет Глебовым вырваться из бедности? Им же много не надо! Слегка приодеться, купить новый телевизор и нормальный компьютер вместо допотопного агрегата, сделанного больше десяти лет тому назад. Но в первую очередь Светлане хотелось хоть одним глазком посмотреть на отца, узнать, что он за человек. Однако мужчина вопреки надеждам девушки отнюдь не распахнул объятия с восклицанием «Здравствуй, милая доченька!», не сказал: «Сейчас я отвезу вас к вашему отцу». Он хладнокровно произнес:
– Хотя мы практически убеждены, что вы – дочь Владимира Ивановича, нужно удостовериться в этом с абсолютной точностью. Необходимо провести генетическую экспертизу. Это не больно. Если вы согласны, то поехали.
– Поехали! – не задумываясь ответила Светлана.
Задумалась она только в салоне дорогой иномарки с тонированными стеклами. Под благовидным предлогом заманив девушку в машину, мужчина теперь мог отвезти ее куда угодно. Вспомнив его лицо, Глебова почувствовала, как ее спина покрылась холодным потом. Но страхи девушки были недолгими. Машина остановилась у частной клиники. Светлану провели в кабинет, попросили открыть рот, провели внутри ватным тампоном и сказали:
– Все, вы свободны.
Когда они вышли из здания, мужчина любезно предложил девушке отвезти ее домой. Светлана подумала-подумала и согласилась. Адрес ее, как выяснилось, мужчина знал точно. Остановившись у подъезда, он протянул девушке конверт.
– Что это? – удивилась Светлана.
– Здесь тысяча баксов, плата за беспокойство.
– Оставьте их себе! Я делала это не ради денег! – взыграла в девушке гордость.
Мужчина осторожно, но крепко ухватил ее за руку:
– Если вы не возьмете баксы, Владимир Иванович будет очень недоволен. А мне бы очень не хотелось испытать на себе его недовольство.
– Тогда ладно, – уступила Светлана – впрочем, без особой внутренней борьбы.
– Вы – Светлана Глебова, – сказал мужчина скорее утвердительно, чем вопросительно.
– Да, это я, – признала девушка очевидный факт.
Мужчина оказался не из любителей ходить вокруг да около. Первый же его вопрос буквально ошеломил Светлану.
– Хотите увидеть своего отца? – спросил незнакомец.
Хотела ли девушка увидеть своего отца? Да, очень хотела! А вот с какой целью – это уже другой вопрос? Просто посмотреть, удовлетворив естественное любопытство, или высказать непутевому родителю все, что о нем думает? А передумала Светлана за минувшие годы много, очень много. Впрочем, главным образом это были домыслы, поскольку мать на все вопросы дочери отвечала с доводящим до отчаяния лаконизмом:
– Мы с ним расстались. Захочет он тебя увидеть – сам найдет, а не захочет – обойдемся. Нечего нам в родственники миллионеру набиваться!
Отец – миллионер! Впервые услышав об этом, Светлана не поверила. Да и теперь продолжала сомневаться. Если он миллионер, то почему не поможет своей бывшей любовнице и дочери? Неужели он совсем о них забыл, неужели не знает, как трудно они живут?
А жили они действительно плохо. Мать с ее смешным в рыночную эпоху географическим образованием вынуждена была уйти из института, чтобы хоть как-то прокормить себя и маленького ребенка. Ведь ученым тогда платили просто неприлично маленькие деньги. Лет десять мать промыкалась на вольных хлебах, сменив кучу работ, пока не устроилась в школу. Тогда как раз учителям малость повысили зарплаты, и Глебовы вздохнули немного свободнее. Но все же мать определила Светлану в другую школу, ей не хотелось, чтобы одноклассники девочки шептались между собой: «Вон она, дочь училки. Та, которая хуже всех одета».
Несмотря на повышение зарплат, скромного учительского довольствия едва хватало на двоих. И все же это было лучше, чем раньше, когда мать вкалывала до позднего вечера и возвращалась домой, едва держась на ногах, или уезжала из города на неделю, оставляя ребенка своим родителям. Света любила бывать у бабушки с дедушкой. Там ее окружали заботой и лаской, баловали, позволяя то, что категорически запрещалось дома, но разве может хоть что-то заменить тепло материнской любви!
Света рано поняла, что матери приходится трудно, и по мере сил старалась помогать ей. Она быстро научилась готовить, убирать в квартире, хотя мать не загружала ее этой работой, настойчиво повторяя:
– Учись, дочка, хорошо учись. Не думай, что удачно выйдешь замуж и будешь жить на всем готовеньком. Мужик нынче ненадежный пошел, норовит улизнуть либо усесться на шею жены. Ты должна получить хорошее образование и сама обеспечить себе достойную жизнь.
И девочка старалась. Она училась лучше всех в классе и была одной из первых по успеваемости в школе. Однажды, кажется в День учителя, мать слегка выпила и, расслабившись, проговорилась:
– Какая ты у меня сообразительная и упорная. Прямо, вся в отца.
Затем выдержала паузу и добавила:
– Внешностью, к сожалению, тоже в него. Вот только то, что мужику хорошо, бабе – смерть!
Благодаря неожиданной откровенности Светлана узнала чуть больше о своем таинственном родителе. А о внешности дочери мать не сказала ничего нового. Возможно, она даже немного сгустила краски. Да, уже в четырнадцать лет Глебова выглядела довольно крупной девочкой, а к семнадцати обладала почти модельным ростом. При этом Светлана была отнюдь не воздушного, как звезды подиума, телосложения. Широкие плечи и крепко сбитая фигура отлично подходили для занятий спортом, и тренеры с юных лет заманивали девочку в различные секции. Светлана была готова поддаться на уговоры, но всякий раз мать останавливала ее:
– Ты еще слишком мала, не понимаешь! Зачем тебе плавание? Я тебя сама научу на воде держаться, не утонешь! А на взрослых пловчих без слез смотреть невозможно. Вот если бы ты решила заниматься художественной гимнастикой или фигурным катанием…
Но на фигурное катание и в художественную гимнастику Свету не звали. После окончания школы девушка поступила в университет, на бесплатное обучение. Причем без всякого блата. Откуда блат у рядовой учительницы географии?
Надо сказать, что насчет поступления у Глебовых вспыхнули жаркие дискуссии. Мать к тому времени ослабла здоровьем, она с трудом отрабатывала одну ставку. А всем известно, какие на одну ставку деньги. Слезы, а не деньги! Светлана решила учиться на вечернем, но мать категорически воспротивилась.
– Сейчас не то время! Работодатели смотрят не на диплом, а на квалификацию выпускника. Им нужны толковые работники. Кто захочет тебя брать с вечерним образованием? Только самая захудалая компания. Поэтому только дневное отделение – и никаких других вариантов.
Поступив, девушка заговорила о подработках, но и тут встретила решительный отпор. Аргументы у матери были примерно те же: Светлана должна хорошо учиться, лишь тогда ее оценят и доверят ответственную работу.
– Посмотри на меня! – воскликнула она. – Неужели ты хочешь всю жизнь прозябать, считая копейки?
Девушка не хотела прозябать, и она привыкла выполнять решения матери, хотя, откровенно говоря, ей было немного завидно. На курсе хватало блатных, поступивших на бесплатное благодаря протекции. Такая пошла мода, странная и извращенная, как очень многое из происходящего в стране. Для людей не самых бедных считалось чем-то вроде особой доблести устроить своего отпрыска на бесплатное обучение, использовав связи или всучив кому надо взятку.
Светлана смотрелась гадким утенком на фоне шикарно одетых однокурсниц. Тут еще надо вспомнить про ее далеко не идеальную фигуру, недостатки которой было бы трудно скрыть самому лучшему кутюрье. А уж что говорить об отечественном массовом пошиве! При этом лицо девушки, хотя и его трудно было назвать красивым, привлекало к себе внимание. Не совсем правильные и слегка грубоватые черты отходили на второй план, стоило взглянуть в глаза Светланы, огромные, лучистые, цвета морской волны. Один из молодых людей утонул в этих глазах и с десятого класса ухаживал за девушкой, вызывая критические замечания матери:
– Ну что за парень! Не мужчина, а какая-то квашня! Нерешительный, бесхарактерный. Если на такого попробуешь в жизни опереться, утонешь, как в болоте!
Но тут Светлана ослушалась свою родительницу, поскольку других кавалеров на горизонте не наблюдалось. Не все могли уловить очарование взгляда девушки, а ее недостатки были заметны издалека.
Глупо скрывать – слова незнакомца кроме прочего пробудили у Светланы надежду: а вдруг таинственный отец, если у него проснулась совесть, поможет Глебовым вырваться из бедности? Им же много не надо! Слегка приодеться, купить новый телевизор и нормальный компьютер вместо допотопного агрегата, сделанного больше десяти лет тому назад. Но в первую очередь Светлане хотелось хоть одним глазком посмотреть на отца, узнать, что он за человек. Однако мужчина вопреки надеждам девушки отнюдь не распахнул объятия с восклицанием «Здравствуй, милая доченька!», не сказал: «Сейчас я отвезу вас к вашему отцу». Он хладнокровно произнес:
– Хотя мы практически убеждены, что вы – дочь Владимира Ивановича, нужно удостовериться в этом с абсолютной точностью. Необходимо провести генетическую экспертизу. Это не больно. Если вы согласны, то поехали.
– Поехали! – не задумываясь ответила Светлана.
Задумалась она только в салоне дорогой иномарки с тонированными стеклами. Под благовидным предлогом заманив девушку в машину, мужчина теперь мог отвезти ее куда угодно. Вспомнив его лицо, Глебова почувствовала, как ее спина покрылась холодным потом. Но страхи девушки были недолгими. Машина остановилась у частной клиники. Светлану провели в кабинет, попросили открыть рот, провели внутри ватным тампоном и сказали:
– Все, вы свободны.
Когда они вышли из здания, мужчина любезно предложил девушке отвезти ее домой. Светлана подумала-подумала и согласилась. Адрес ее, как выяснилось, мужчина знал точно. Остановившись у подъезда, он протянул девушке конверт.
– Что это? – удивилась Светлана.
– Здесь тысяча баксов, плата за беспокойство.
– Оставьте их себе! Я делала это не ради денег! – взыграла в девушке гордость.
Мужчина осторожно, но крепко ухватил ее за руку:
– Если вы не возьмете баксы, Владимир Иванович будет очень недоволен. А мне бы очень не хотелось испытать на себе его недовольство.
– Тогда ладно, – уступила Светлана – впрочем, без особой внутренней борьбы.
Глава 2
– Он требует хороший жирный кусок свинины, запеченный в духовке, и виски, – у мужчины в расшитом блестками, словно у эстрадных артистов, костюме, на лице было прямо-таки начертано выражение непреклонности.
– Но доктора запретили ему жирную пищу, – возразил другой мужчина, в белоснежном халате и колпаке, заломленном набок.
– Вот ты пойди и скажи ему об этом, господин шеф-повар, – в голосе мужчины в костюме явственно прозвучали ехидные нотки.
– Я? – воскликнул повар так эмоционально, словно ему предложили слетать верхом на пушечном ядре в космос.
– Ну не я же! Мое дело – передать слова хозяина, а ты, если хочешь, можешь пойти и рассказать, что ему вредно, а что полезно. А я потом на тебя посмотрю.
– Как-нибудь в другой раз, – скромно отказался повар. – Лучше выполню заказ.
Мужчина в костюме двинулся по широкому коридору. Навстречу ему шла женщина, чей возраст было практически невозможно определить. Можно было сказать только одно – женщина очень красива. Красота эта была дана ей с рожденья и поддерживалась строгой диетой, умеренными физическими упражнениями и ножом пластического хирурга.
Мужчина прижался к стене, хотя в этом не было особой необходимости. Женщина прошествовала мимо, едва удостоив его взглядом. Она подошла к двери красного дерева и негромко постучала.
– Войдите! – послышалось из комнаты.
В ней находился молодой человек лет двадцати.
– Ты один? – спросила женщина.
– Как видишь.
– А где Олег и Михаил?
– Откуда мне знать! Делать мне больше нечего, как только следить за братьями, – нервно ответил молодой человек и добавил совсем другим тоном: – Наверное, у себя или куда-нибудь поехали. Нам же совсем не обязательно торчать дома.
– Да, конечно! Просто у меня дурные предчувствия.
– Мама, ну опять ты со своими предчувствиями. Сколько можно!
– Столько, сколько нужно! Я боюсь, Володя! Не за себя боюсь – за вас! Свое я возьму, хватит мне на всю оставшуюся жизнь. А за вас тревожно. Вдруг отец отколет какой-нибудь номер. Он и раньше плевал на наше мнение, а теперь стал полным самодуром.
– В его состоянии простительно.
– Простительно, говоришь? А если он лишит вас наследства? Что ты тогда запоешь?
– Лишит наследства? А куда он денет деньги? В Бога отец не верит, всякие благотворительные и научные фонды обходит стороной. У тебя есть другие варианты?
– Вариантов нет, но есть дурное предчувствие, которое меня редко подводит. Тем более я отлично знаю вашего отца, всегда могу догадаться, если он задумал какую-то пакость. Я сейчас от него. И меня насторожило, как он заговорил, когда я завела о вас речь.
– Мама, ты преувеличиваешь, – сказал Владимир, но в его голосе явственно проступила тревога.
– Хорошо, если так, но у меня слишком велик печальный жизненный опыт…
Между тем человек, о котором шла речь, полулежал в большом кресле, укрывшись шотландским пледом. Те, кто знал его раньше и по каким-то причинам не видел последний год, обязательно бы воскликнули, сокрушенно качая головой: «До чего же изменился Владимир Иванович, как похудел? Что сделала болезнь с его лицом, некогда мужественным и выразительным, а теперь дряблым, сморщенным и даже жалким! Куда девался прежний Драгун, сильный, решительный, энергичный? Осталась от человека одна видимость».
Но внутренняя сила у Владимира Ивановича сохранилась, и он, игнорируя боль, которая, несмотря на обезболивающие, терзала его организм, убежденно говорил сидящему напротив мужчине лет сорока пяти:
– Теперь, Николай, все проблемы ложатся на тебя. Не берусь загадывать, сколько времени это продлится, но думаю – долго. Ты моих сыновей знаешь. Михаилу уже тридцать, по возрасту мужик, но до сих пор в голове ветер гуляет. И не сказать, что он дурак, наоборот, на всякие каверзы первый мастер, но делом заниматься категорически не хочет. Владимир с Олегом слишком молоды, не созрели еще для ответственных дел, но я уже вижу, что средний идет по неверной дорожке Михаила. Разбаловали мы их вместе с супружницей, ох разбаловали!
– Вы, Владимир Иванович, преувеличиваете. Я немного знаю Михаила. Да, он слегка легкомысленный, но все потому, что вечно прятался за вашей спиной. А парень он действительно головастый. Если клюнет жареный петух, будет наши проблемы щелкать как орешки.
– Как орешки, говоришь? Твои бы слова, да Богу в уши. Жаль, не дойдут! Ты Михаила знаешь немного, а я очень хорошо. Нет у него в жизни настоящей, большой цели, а есть куча мелких страстишек и убогих потребностей. Баб потискать, крутой тачкой перед дружками козырнуть, в море окунуться, да не абы где, а на самом престижном курорте. А вот настоящей, большой цели у него в жизни нет.
– Может, так и надо? Женщин любить, мир объездить. Говорят, вы в молодости тоже отличались неуемным темпераментом, – вдруг осмелел Николай. – Вот скажите, для чего вам нужна большая цель?
– Сам не пойму. Много над этим думал и не могу дать точный ответ. Для людей, абстрактных человечков, которых я не знаю и знать не хочу? Точно нет. Для семьи, близких? Но я уже столько заработал, что все мы сможем безбедно жить на проценты с капитала. Скорее всего, мы, взрослые, – просто постаревшие дети, и больше всего нас захватывает игра, в которой каждому из нас хочется победить. Только игры у нас теперь совсем другие, в них ставятся не фантики или деньги, выданные родителями на мороженое, а миллионы, иногда даже миллиарды долларов. И почему-то хочется, чтобы и твои дети в этой игре побеждали чужих детей. Вот поэтому я сомневаюсь, надо ли подпускать к нашему делу моих сыновей.
– Вы что-то задумали, Владимир Иванович? – спросил Николай, хорошо знавший своего босса.
– Да так, ничего особенного, – отмахнулся тот.
Жест был столь категоричен, что Николай замолчал. А Драгун, видимо устав, опрокинул голову на спинку кресла и закрыл глаза.
– Похоже, задремал. – Николай осторожно, на цыпочках вышел из комнаты.
Но Владимир Иванович не спал. Он в который уже раз за болезнь погрузился воспоминаниями в прошлое.
Родился Драгун в обычной советской семье. Мать работала продавщицей в обувном магазине, отец – слесарем на заводе. Как все работяги, отец выпивал, но умеренно, по субботам и праздникам. Ну и получка с авансом – святое дело. Очень редко отец перебирал свою норму и в пьяном виде добрел, размякал, был ласков с женой и сыном. Почти никогда он не поднимал руку на Владимира, хотя стоило бы. Вова рос большим, крепким парнем, был сильнее всех ребят в классе. Но это лидерство следовало подкреплять какими-то отчаянными поступками, и Володя время от времени отчебучивал такое, что учителя просто за голову хватались. Чего стоил, к примеру, устроенный в честь собственного дня рождения фейерверк. Тогда еще про китайскую пиротехнику никто слыхом не слыхивал. Володя добыл где-то кусок магния, грубым напильником измельчил его на опилки и смешал с марганцовкой. Смесь он насыпал в десять пакетиков, к ним привязал фитили. Огненную феерию устроили на уроке труда, когда учитель, по своему обыкновению, надолго вышел. Пакеты взрывались с яркой вспышкой и вызывающим грохотом, всполошившим всю школу. Виновника ЧП быстро вычислили, родителей Драгуна срочно вызвали в школу. Было тогда Володе одиннадцать лет от роду. При этом юный озорник хорошо учился – благодаря безусловным способностям и твердому характеру.
– Ученым будет. Или большим начальником, – с гордостью заявлял отец.
Возможно, поэтому тоже он крайне редко поднимал руку на сына. В ту пору быть ученым, а тем более большим начальником считалось очень престижно.
В десятом классе планы отца оказались на волосок от гибели. Владимир стал заметно хуже учиться, надолго пропадал из дому, иногда возвращался с разбитым носом или синяком под глазом. Мальчик влюбился! Причем избранницей его оказалась девочка на два года младше, которую уже дружно прозвали актрисой. Не за какие-то лицедейские способности, а за удивительно яркую внешность. А Драгун был обычным парнем далеко не плейбойской внешности, даже наоборот. Грубые черты его лица разительно контрастировали с ангельским профилем Вероники – так звали избранницу Владимира. Причем это был не тот контраст, когда одно взаимно дополняет другое, а тот, о котором говорят «красавица и чудовище». Казалось, у Драгуна нет никаких шансов. Вокруг Вероники, несмотря на ее молодость, уже вились поклонники, в том числе с очень привлекательной внешностью.
Но это только казалось. Владимир взял настойчивостью и бескомпромиссностью, граничащей с жестокостью. Он буквально ни на шаг не отходил от девушки, стоило той показаться на улице. И если бы только не отходил. Он безжалостно разбирался со всеми поклонниками Вероники. Причем ему хватило ума не устраивать разборки на глазах у девушки. Плейбои и просто поклонники выслеживались с упорством изголодавшегося тигра, и с ними проводилась разъяснительная беседа. Наиболее понятливым хватало слов, самые упорные потом долго залечивали полученные в драке травмы. Некоторые молодые люди привлекали к разборкам старших братьев или друзей. Тогда доставалось Владимиру, но юноша игнорировал подобные издержки выбранной им тактики и опять вставал на вахту подле Вероники.
Однажды на школьных танцах девушка перехватила взгляд, брошенный Драгуном на одного из ее бывших поклонников. В этом взгляде было столько ярости и ненависти, что девушка сразу поняла: дай Владимиру волю, он порвет на клочки бедного парня. А ведь благодаря стараниям Драгуна юноша давно прекратил ухаживать за Вероникой, и вся его вина заключалась в том, что когда-то он добивался расположения девушки.
«И чтобы такое чудовище жило со мной в одном доме? Ни за что!» – подумала Вероника, но тут поймала взгляд Владимира, брошенный на нее.
И куда девались ярость с ненавистью? Они исчезли, испарились полностью и без остатка! Теперь во взгляде были только восторженные чувства, только нежность, любовь и беззаветная преданность.
«А не поспешила ли я с выводами? – мелькнуло в голове у девушки. – Хотя даже сейчас со всей своей восторженностью он безобразен. Зачем мне такой!»
Но шло время, Драгун с долготерпением хладнокровной рептилии продолжал держать Веронику в осаде, а в девушке проснулась чувственность, которая частенько расходится с нашим эстетическим восприятием противоположного пола. В грубой внешности назойливого кавалера Вероника стала находить некую эротическую притягательность.
Эта особенность характерна для женщин. Тот же Челентано бесконечно далек от идеалов красоты, однако был одним из секс-символов своего времени.
После двух лет настойчивых ухаживаний Вероника уступила Владимиру. И первая же ночь суетливой неумелой любви закончилась беременностью. Или вторая – медицина на этот счет не в состоянии дать точного ответа. Веронике тогда едва исполнилось семнадцать. Быстро, пока не стал чересчур заметен живот, сыграли свадьбу. В то время к подобным вещам относились серьезно: беременеть, а тем более рожать полагалось только в законном браке.
Вот только брак оказался крайне ненадежным. Первое время Вероника вела себя как образцовая жена. У Драгунов родился сын, названный Михаилом. Супруги безмерно обрадовались его появлению, хотя приходилось им тяжко. Жили они у родителей Владимира, который учился на дневном отделении и получал сорокарублевую стипендию. Вероника до рождения сына едва успела окончить школу и ни дня в своей жизни не проработала. Конечно, молодым помогали родители, но пришлось и Владимиру подрабатывать по вечерам.
До поры до времени материальные невзгоды компенсировались семейными радостями. А затем, когда сын подрос и пошел в детский садик, Вероника устроилась на работу. И встретила там одного из своих бывших ухажеров, юношу плейбойской внешности, который нравился ей больше всех. Правда, ухажер оказался робкого десятка, одной беседы с Драгуном ему хватило, чтобы на время оставить Веронику в покое. Но теперь Владимира рядом не было, и старые чувства вспыхнули с новой силой. В объятиях любовника женщина ясно поняла, что она никогда не любила своего мужа. Да, в постели с Владимиром она испытывала кайф от большого, сильного и мускулистого тела, ее заводило его грубое лицо, чем-то смахивающее на физиономию неандертальца, но такой «возврат к предкам» ей через год с небольшим прискучил. Если в первое время Владимир чувствовал боль от царапин на плече и тщательно скрывал укусы на шее, то затем их секс не оставлял на его теле никаких следов. Он над этим не задумывался, а следовало бы. Вероника оказалась натурой более утонченной и жаждущей разнообразия. Переход от чудовища к красавцу дался ей на удивление легко, в том числе и в моральном плане. С типично женской логикой Вероника решила, что муж сам виноват. Он буквально женил ее на себе, отбив всех стоящих кандидатов в супруги. Пусть же теперь он расплачивается за свои грехи.
Увы, счастье с красавчиком было недолгим. Еще до встречи с Вероникой молодой человек ухаживал за другой девушкой. Он бы не задумываясь предложил руку и сердце бывшей возлюбленной, но воспоминания о Драгуне мгновенно отбивали у него охоту к перемене партнерш. Боясь огласки их отношений, которые могли сорвать свадьбу, красавчик перестал встречаться с Вероникой. А та уже не могла остановиться. Бурный роман на стороне словно оборвал цепи, приковывавшие женщину к семье. В течение двух лет она меняла любовников как перчатки. Из них первый год, будучи замужней женщиной. Владимир долго терпел. Об изменах жены он стал догадываться почти сразу же, уж очень разительно изменилась Вероника. Потом он узнал об этом абсолютно точно.
Но что мог поделать муж-рогоносец? Он любил свою жену, любил со всей страстью, на которую только способен мужчина. Эта любовь не позволяла ему поднять руку на женщину, которую он боготворил. Да и вообще, Драгун, множество раз дравшийся с парнями, не мог ударить представительницу слабого пола. В материальном плане он, только закончивший вуз, даже уступал супруге. Других способов сохранить распадающийся брак Владимир не знал.
Было бы ошибочно считать Веронику похотливой самкой. Через год после развода, перебрав десяток кандидатур, женщина всерьез и надолго остановилась на молодом человеке с привлекательным лицом и спортивной фигурой. Хотя мужчины избегают браков с женщинами, у которых есть дети, изысканная красота Вероники заставила ее избранника забыть об этом досадном факте. Но женщина совершила ошибку. Ее обаятельный муж по жизни оказался пофигистом, довольствовавшимся малым и не желавшим прилагать усилий, чтобы добиться большего. Карьера, успех, деньги его практически не интересовали. То есть интересовали, если бы ему преподнесли все это на блюдечке, но лезть из кожи вон, чтобы достичь высокой цели, – увольте!
Этот нюанс потом сыграл свою решающую роль. Как и то, что Вероника так и не смогла родить от нового мужа ребенка.
А Драгун, оставшись один, бросил свои нерастраченные силы на работу. Помогли и знания, полученные в институте. Ветер перемен задул в паруса, поднятые Владимиром. Его корабль начал успешное плавание по озерцу отечественного бизнеса, который через несколько лет превратится в бурный океан.
Начал Драгун с магнитофонных кассет, на которые записывал альбомы популярных западных исполнителей. Этот товар пользовался бешеным спросом. В стране рухнули идеологические барьеры, по радио крутили песни, которые еще совсем недавно считались культурным оружием враждебной нам буржуазии, призванным воздействовать на сознание советской молодежи. При этом качественных записей было до смешного мало. Драгун частично заполнил эту брешь. Его материальное благополучие резко возросло. Теперь он за неделю зарабатывал столько же, сколько еще недавно за год. С деньгами, как водится, пришли и рэкетиры. Точнее – за деньгами. Это были первые ласточки грядущей криминальной революции, еще бестолковые и вооруженные какими-то смешными железяками.
Сперва до Владимира дошли слухи о вымогателях, наводивших страх на мелких бизнесменов, потом явились они сами. Их было трое, крепких ребят, угрожавших Драгуну кастетами и ножом. Однако Драгун тоже был не промах, не дурак подраться, и его охватила ярость при виде наглецов, вздумавших нагло присвоить его деньги. Ярость эта была холодная, расчетливая; Владимир не потерял голову, ринувшись в бой, а точно рассчитал каждое движение. Первым делом он послал в нокаут типа с ножом, никак не ожидавшего от барыги такой прыти. Рэкетиры привыкли, что все бизнесмены безропотно отдают им часть денег, опасаясь потерять все, и, наехав на Владимира, думали о кабаке, в который они завалятся, получив свою долю.
– Но доктора запретили ему жирную пищу, – возразил другой мужчина, в белоснежном халате и колпаке, заломленном набок.
– Вот ты пойди и скажи ему об этом, господин шеф-повар, – в голосе мужчины в костюме явственно прозвучали ехидные нотки.
– Я? – воскликнул повар так эмоционально, словно ему предложили слетать верхом на пушечном ядре в космос.
– Ну не я же! Мое дело – передать слова хозяина, а ты, если хочешь, можешь пойти и рассказать, что ему вредно, а что полезно. А я потом на тебя посмотрю.
– Как-нибудь в другой раз, – скромно отказался повар. – Лучше выполню заказ.
Мужчина в костюме двинулся по широкому коридору. Навстречу ему шла женщина, чей возраст было практически невозможно определить. Можно было сказать только одно – женщина очень красива. Красота эта была дана ей с рожденья и поддерживалась строгой диетой, умеренными физическими упражнениями и ножом пластического хирурга.
Мужчина прижался к стене, хотя в этом не было особой необходимости. Женщина прошествовала мимо, едва удостоив его взглядом. Она подошла к двери красного дерева и негромко постучала.
– Войдите! – послышалось из комнаты.
В ней находился молодой человек лет двадцати.
– Ты один? – спросила женщина.
– Как видишь.
– А где Олег и Михаил?
– Откуда мне знать! Делать мне больше нечего, как только следить за братьями, – нервно ответил молодой человек и добавил совсем другим тоном: – Наверное, у себя или куда-нибудь поехали. Нам же совсем не обязательно торчать дома.
– Да, конечно! Просто у меня дурные предчувствия.
– Мама, ну опять ты со своими предчувствиями. Сколько можно!
– Столько, сколько нужно! Я боюсь, Володя! Не за себя боюсь – за вас! Свое я возьму, хватит мне на всю оставшуюся жизнь. А за вас тревожно. Вдруг отец отколет какой-нибудь номер. Он и раньше плевал на наше мнение, а теперь стал полным самодуром.
– В его состоянии простительно.
– Простительно, говоришь? А если он лишит вас наследства? Что ты тогда запоешь?
– Лишит наследства? А куда он денет деньги? В Бога отец не верит, всякие благотворительные и научные фонды обходит стороной. У тебя есть другие варианты?
– Вариантов нет, но есть дурное предчувствие, которое меня редко подводит. Тем более я отлично знаю вашего отца, всегда могу догадаться, если он задумал какую-то пакость. Я сейчас от него. И меня насторожило, как он заговорил, когда я завела о вас речь.
– Мама, ты преувеличиваешь, – сказал Владимир, но в его голосе явственно проступила тревога.
– Хорошо, если так, но у меня слишком велик печальный жизненный опыт…
Между тем человек, о котором шла речь, полулежал в большом кресле, укрывшись шотландским пледом. Те, кто знал его раньше и по каким-то причинам не видел последний год, обязательно бы воскликнули, сокрушенно качая головой: «До чего же изменился Владимир Иванович, как похудел? Что сделала болезнь с его лицом, некогда мужественным и выразительным, а теперь дряблым, сморщенным и даже жалким! Куда девался прежний Драгун, сильный, решительный, энергичный? Осталась от человека одна видимость».
Но внутренняя сила у Владимира Ивановича сохранилась, и он, игнорируя боль, которая, несмотря на обезболивающие, терзала его организм, убежденно говорил сидящему напротив мужчине лет сорока пяти:
– Теперь, Николай, все проблемы ложатся на тебя. Не берусь загадывать, сколько времени это продлится, но думаю – долго. Ты моих сыновей знаешь. Михаилу уже тридцать, по возрасту мужик, но до сих пор в голове ветер гуляет. И не сказать, что он дурак, наоборот, на всякие каверзы первый мастер, но делом заниматься категорически не хочет. Владимир с Олегом слишком молоды, не созрели еще для ответственных дел, но я уже вижу, что средний идет по неверной дорожке Михаила. Разбаловали мы их вместе с супружницей, ох разбаловали!
– Вы, Владимир Иванович, преувеличиваете. Я немного знаю Михаила. Да, он слегка легкомысленный, но все потому, что вечно прятался за вашей спиной. А парень он действительно головастый. Если клюнет жареный петух, будет наши проблемы щелкать как орешки.
– Как орешки, говоришь? Твои бы слова, да Богу в уши. Жаль, не дойдут! Ты Михаила знаешь немного, а я очень хорошо. Нет у него в жизни настоящей, большой цели, а есть куча мелких страстишек и убогих потребностей. Баб потискать, крутой тачкой перед дружками козырнуть, в море окунуться, да не абы где, а на самом престижном курорте. А вот настоящей, большой цели у него в жизни нет.
– Может, так и надо? Женщин любить, мир объездить. Говорят, вы в молодости тоже отличались неуемным темпераментом, – вдруг осмелел Николай. – Вот скажите, для чего вам нужна большая цель?
– Сам не пойму. Много над этим думал и не могу дать точный ответ. Для людей, абстрактных человечков, которых я не знаю и знать не хочу? Точно нет. Для семьи, близких? Но я уже столько заработал, что все мы сможем безбедно жить на проценты с капитала. Скорее всего, мы, взрослые, – просто постаревшие дети, и больше всего нас захватывает игра, в которой каждому из нас хочется победить. Только игры у нас теперь совсем другие, в них ставятся не фантики или деньги, выданные родителями на мороженое, а миллионы, иногда даже миллиарды долларов. И почему-то хочется, чтобы и твои дети в этой игре побеждали чужих детей. Вот поэтому я сомневаюсь, надо ли подпускать к нашему делу моих сыновей.
– Вы что-то задумали, Владимир Иванович? – спросил Николай, хорошо знавший своего босса.
– Да так, ничего особенного, – отмахнулся тот.
Жест был столь категоричен, что Николай замолчал. А Драгун, видимо устав, опрокинул голову на спинку кресла и закрыл глаза.
– Похоже, задремал. – Николай осторожно, на цыпочках вышел из комнаты.
Но Владимир Иванович не спал. Он в который уже раз за болезнь погрузился воспоминаниями в прошлое.
Родился Драгун в обычной советской семье. Мать работала продавщицей в обувном магазине, отец – слесарем на заводе. Как все работяги, отец выпивал, но умеренно, по субботам и праздникам. Ну и получка с авансом – святое дело. Очень редко отец перебирал свою норму и в пьяном виде добрел, размякал, был ласков с женой и сыном. Почти никогда он не поднимал руку на Владимира, хотя стоило бы. Вова рос большим, крепким парнем, был сильнее всех ребят в классе. Но это лидерство следовало подкреплять какими-то отчаянными поступками, и Володя время от времени отчебучивал такое, что учителя просто за голову хватались. Чего стоил, к примеру, устроенный в честь собственного дня рождения фейерверк. Тогда еще про китайскую пиротехнику никто слыхом не слыхивал. Володя добыл где-то кусок магния, грубым напильником измельчил его на опилки и смешал с марганцовкой. Смесь он насыпал в десять пакетиков, к ним привязал фитили. Огненную феерию устроили на уроке труда, когда учитель, по своему обыкновению, надолго вышел. Пакеты взрывались с яркой вспышкой и вызывающим грохотом, всполошившим всю школу. Виновника ЧП быстро вычислили, родителей Драгуна срочно вызвали в школу. Было тогда Володе одиннадцать лет от роду. При этом юный озорник хорошо учился – благодаря безусловным способностям и твердому характеру.
– Ученым будет. Или большим начальником, – с гордостью заявлял отец.
Возможно, поэтому тоже он крайне редко поднимал руку на сына. В ту пору быть ученым, а тем более большим начальником считалось очень престижно.
В десятом классе планы отца оказались на волосок от гибели. Владимир стал заметно хуже учиться, надолго пропадал из дому, иногда возвращался с разбитым носом или синяком под глазом. Мальчик влюбился! Причем избранницей его оказалась девочка на два года младше, которую уже дружно прозвали актрисой. Не за какие-то лицедейские способности, а за удивительно яркую внешность. А Драгун был обычным парнем далеко не плейбойской внешности, даже наоборот. Грубые черты его лица разительно контрастировали с ангельским профилем Вероники – так звали избранницу Владимира. Причем это был не тот контраст, когда одно взаимно дополняет другое, а тот, о котором говорят «красавица и чудовище». Казалось, у Драгуна нет никаких шансов. Вокруг Вероники, несмотря на ее молодость, уже вились поклонники, в том числе с очень привлекательной внешностью.
Но это только казалось. Владимир взял настойчивостью и бескомпромиссностью, граничащей с жестокостью. Он буквально ни на шаг не отходил от девушки, стоило той показаться на улице. И если бы только не отходил. Он безжалостно разбирался со всеми поклонниками Вероники. Причем ему хватило ума не устраивать разборки на глазах у девушки. Плейбои и просто поклонники выслеживались с упорством изголодавшегося тигра, и с ними проводилась разъяснительная беседа. Наиболее понятливым хватало слов, самые упорные потом долго залечивали полученные в драке травмы. Некоторые молодые люди привлекали к разборкам старших братьев или друзей. Тогда доставалось Владимиру, но юноша игнорировал подобные издержки выбранной им тактики и опять вставал на вахту подле Вероники.
Однажды на школьных танцах девушка перехватила взгляд, брошенный Драгуном на одного из ее бывших поклонников. В этом взгляде было столько ярости и ненависти, что девушка сразу поняла: дай Владимиру волю, он порвет на клочки бедного парня. А ведь благодаря стараниям Драгуна юноша давно прекратил ухаживать за Вероникой, и вся его вина заключалась в том, что когда-то он добивался расположения девушки.
«И чтобы такое чудовище жило со мной в одном доме? Ни за что!» – подумала Вероника, но тут поймала взгляд Владимира, брошенный на нее.
И куда девались ярость с ненавистью? Они исчезли, испарились полностью и без остатка! Теперь во взгляде были только восторженные чувства, только нежность, любовь и беззаветная преданность.
«А не поспешила ли я с выводами? – мелькнуло в голове у девушки. – Хотя даже сейчас со всей своей восторженностью он безобразен. Зачем мне такой!»
Но шло время, Драгун с долготерпением хладнокровной рептилии продолжал держать Веронику в осаде, а в девушке проснулась чувственность, которая частенько расходится с нашим эстетическим восприятием противоположного пола. В грубой внешности назойливого кавалера Вероника стала находить некую эротическую притягательность.
Эта особенность характерна для женщин. Тот же Челентано бесконечно далек от идеалов красоты, однако был одним из секс-символов своего времени.
После двух лет настойчивых ухаживаний Вероника уступила Владимиру. И первая же ночь суетливой неумелой любви закончилась беременностью. Или вторая – медицина на этот счет не в состоянии дать точного ответа. Веронике тогда едва исполнилось семнадцать. Быстро, пока не стал чересчур заметен живот, сыграли свадьбу. В то время к подобным вещам относились серьезно: беременеть, а тем более рожать полагалось только в законном браке.
Вот только брак оказался крайне ненадежным. Первое время Вероника вела себя как образцовая жена. У Драгунов родился сын, названный Михаилом. Супруги безмерно обрадовались его появлению, хотя приходилось им тяжко. Жили они у родителей Владимира, который учился на дневном отделении и получал сорокарублевую стипендию. Вероника до рождения сына едва успела окончить школу и ни дня в своей жизни не проработала. Конечно, молодым помогали родители, но пришлось и Владимиру подрабатывать по вечерам.
До поры до времени материальные невзгоды компенсировались семейными радостями. А затем, когда сын подрос и пошел в детский садик, Вероника устроилась на работу. И встретила там одного из своих бывших ухажеров, юношу плейбойской внешности, который нравился ей больше всех. Правда, ухажер оказался робкого десятка, одной беседы с Драгуном ему хватило, чтобы на время оставить Веронику в покое. Но теперь Владимира рядом не было, и старые чувства вспыхнули с новой силой. В объятиях любовника женщина ясно поняла, что она никогда не любила своего мужа. Да, в постели с Владимиром она испытывала кайф от большого, сильного и мускулистого тела, ее заводило его грубое лицо, чем-то смахивающее на физиономию неандертальца, но такой «возврат к предкам» ей через год с небольшим прискучил. Если в первое время Владимир чувствовал боль от царапин на плече и тщательно скрывал укусы на шее, то затем их секс не оставлял на его теле никаких следов. Он над этим не задумывался, а следовало бы. Вероника оказалась натурой более утонченной и жаждущей разнообразия. Переход от чудовища к красавцу дался ей на удивление легко, в том числе и в моральном плане. С типично женской логикой Вероника решила, что муж сам виноват. Он буквально женил ее на себе, отбив всех стоящих кандидатов в супруги. Пусть же теперь он расплачивается за свои грехи.
Увы, счастье с красавчиком было недолгим. Еще до встречи с Вероникой молодой человек ухаживал за другой девушкой. Он бы не задумываясь предложил руку и сердце бывшей возлюбленной, но воспоминания о Драгуне мгновенно отбивали у него охоту к перемене партнерш. Боясь огласки их отношений, которые могли сорвать свадьбу, красавчик перестал встречаться с Вероникой. А та уже не могла остановиться. Бурный роман на стороне словно оборвал цепи, приковывавшие женщину к семье. В течение двух лет она меняла любовников как перчатки. Из них первый год, будучи замужней женщиной. Владимир долго терпел. Об изменах жены он стал догадываться почти сразу же, уж очень разительно изменилась Вероника. Потом он узнал об этом абсолютно точно.
Но что мог поделать муж-рогоносец? Он любил свою жену, любил со всей страстью, на которую только способен мужчина. Эта любовь не позволяла ему поднять руку на женщину, которую он боготворил. Да и вообще, Драгун, множество раз дравшийся с парнями, не мог ударить представительницу слабого пола. В материальном плане он, только закончивший вуз, даже уступал супруге. Других способов сохранить распадающийся брак Владимир не знал.
Было бы ошибочно считать Веронику похотливой самкой. Через год после развода, перебрав десяток кандидатур, женщина всерьез и надолго остановилась на молодом человеке с привлекательным лицом и спортивной фигурой. Хотя мужчины избегают браков с женщинами, у которых есть дети, изысканная красота Вероники заставила ее избранника забыть об этом досадном факте. Но женщина совершила ошибку. Ее обаятельный муж по жизни оказался пофигистом, довольствовавшимся малым и не желавшим прилагать усилий, чтобы добиться большего. Карьера, успех, деньги его практически не интересовали. То есть интересовали, если бы ему преподнесли все это на блюдечке, но лезть из кожи вон, чтобы достичь высокой цели, – увольте!
Этот нюанс потом сыграл свою решающую роль. Как и то, что Вероника так и не смогла родить от нового мужа ребенка.
А Драгун, оставшись один, бросил свои нерастраченные силы на работу. Помогли и знания, полученные в институте. Ветер перемен задул в паруса, поднятые Владимиром. Его корабль начал успешное плавание по озерцу отечественного бизнеса, который через несколько лет превратится в бурный океан.
Начал Драгун с магнитофонных кассет, на которые записывал альбомы популярных западных исполнителей. Этот товар пользовался бешеным спросом. В стране рухнули идеологические барьеры, по радио крутили песни, которые еще совсем недавно считались культурным оружием враждебной нам буржуазии, призванным воздействовать на сознание советской молодежи. При этом качественных записей было до смешного мало. Драгун частично заполнил эту брешь. Его материальное благополучие резко возросло. Теперь он за неделю зарабатывал столько же, сколько еще недавно за год. С деньгами, как водится, пришли и рэкетиры. Точнее – за деньгами. Это были первые ласточки грядущей криминальной революции, еще бестолковые и вооруженные какими-то смешными железяками.
Сперва до Владимира дошли слухи о вымогателях, наводивших страх на мелких бизнесменов, потом явились они сами. Их было трое, крепких ребят, угрожавших Драгуну кастетами и ножом. Однако Драгун тоже был не промах, не дурак подраться, и его охватила ярость при виде наглецов, вздумавших нагло присвоить его деньги. Ярость эта была холодная, расчетливая; Владимир не потерял голову, ринувшись в бой, а точно рассчитал каждое движение. Первым делом он послал в нокаут типа с ножом, никак не ожидавшего от барыги такой прыти. Рэкетиры привыкли, что все бизнесмены безропотно отдают им часть денег, опасаясь потерять все, и, наехав на Владимира, думали о кабаке, в который они завалятся, получив свою долю.