Продирались молча. Светлана больше не плакала. Она как-то вдруг поняла, что ни плакать, ни жаловаться она сейчас не имеет права. Разве ей одной трудно? Всем трудно. Вот и Катя идет, закусив губу и наморщив лоб.
   — Почему ты молчишь? Каменная ты, что ли? — спросила Светлана.
   — А что, разве обязательно кричать надо? — спокойно ответила Катя.
   Ее, как видно, ничто не смущало. Ну, заблудились так заблудились. Поплутают немного — и выйдут. Устали? Отдохнут. Есть нечего? А какая ж беда? Потерпят!
   Светлана зацепилась за когтистую ветку аралии. Розовый клочок рукава остался на ветке, а на руке закраснелась царапина. Светлана вскрикнула было, но тут же умолкла, зажав рукой царапину. А и правда, что же кричать? И у Кати царапины, и у Толи, и у Антона... Только Сережу охраняет и защищает его волшебный вылинявший пиджачок из чертовой кожи.
   «А мы еще над этим пиджачком смеялись!» — подумала Светлана.
   А когда это было? Еще вчера утром... Это было очень давно. Тогда они были дома, они были сыты, веселы. И никто не думал, что придется им так мучиться. Но пусть бы помучиться, да все-таки прийти домой. А так ничего неизвестно, ничего неизвестно...
   — А вдруг мы и до вечера к дому не придем? — сама боясь поверить такому предположению, спросила Светлана.
   Она ждала, что Катя засмеется и немедленно отвергнет это предположение. Но Катя только чуть-чуть повела бровью и сказала:
   — Может, и не придем.
   — А как же тогда, опять в тайге ночевать?
   У Светланы от тоски заныло под ложечкой.
   Но Катя была все так же тиха и спокойна, она упрямо продиралась сквозь кусты, рвала актинидии, а когда большие ветки преграждали путь, поднимала эти ветки и пропускала Светлану вперед.
   — А какая ж беда? — ответила Катя. — Ну и заночуем.
   Светлана умолкла. И, кое-как скрепив сердце, молча помогала ребятам продираться сквозь подлесок.
   Веселым был один только Антон Теленкин. Он чувствовал себя героем. Он идет с Сергеем плечо в плечо, он вместе с Сергеем рвет и режет лианы, он впереди, он прокладывает путь! Руки его болели от шипов и занозин, на мочке правого уха запеклась кровь — чертово дерево рвануло своей колючкой. Но все это ничего! Он сильный и отважный — вот как он сплеча бьется с тайгой! А то все «телятина»! Вот вам «телятина»! Если бы не «телятина», может, и не выбрались бы из тайги!
   Понемножку начало светлеть. Стали встречаться полянки. Они были полны цветов. То глядели из травы крупные, мохнатые темно-лиловые колокольчики, то маленькие лилии, красные, как огоньки. То выглядывали из-под кустов «кукушьи башмачки» — розовые, голубые, лиловые с желтым... Они, словно нежные, воздушные лодочки, качались на тонких ветках.
   Но Светлана только глядела на все эти волшебные цветы и уже не пыталась собирать гербария.
   «Потом как-нибудь, — думала она. — Всего, всего наберу отсюда! И веток разных: с ребристой березы и с черной березы, и с бархатного дерева, и с диморфанта... А еще, говорят, какое-то каменное дерево есть...»
   — Сережа! — закричала она. — А какое это — каменное дерево?
   — Попадется — покажу, — ответил Сергей.
   — А почему оно каменное?
   — Твердое очень. Говорят, из него гвозди делать можно.
   — А какой это — ильм? Вот это ильм?
   Она загляделась на красивое раскидистое дерево и тут же, споткнувшись о корень, упала на колени.
   Ребята рассмеялись, хоть и было им не до смеха.
   — Глядите — ильму в ноги кланяется! — закричал Антон.
   — Кстати, это не ильм, — заметил Толя. — Это обыкновенная осина.
   — Осина? Такая огромная?
   — Ну и что ж? Здесь все огромное.
   Внезапно тайга расступилась и выпустила ребят из душного, тяжкого зеленого плена. Помучила, попугала — пусть знают они, что с тайгой шутить нельзя, — и отпустила.
   
15
   Ребята, ободранные, в царапинах, усталые, вышли на открытый, светлый берег маленькой шумящей речки. Речка эта, полная острого солнечного блеска, бежала посреди широкого каменистого русла, над которым поднимались отвесные берега. Стаи серо-голубых бабочек вились над водой и отдыхали на мелкой гальке. А у самой воды, на серых песчаных отмелях, сидели большие бархатные павлинье-синие махаоны. Они медленно закрывали и раскрывали свои мерцающие крылья, будто синее пламя тихонько полыхало над рыжими отмелями. У Светланы зашлась душа от восторга.
   — Ой, какие! Ой, какие! Одну поймаю, а?
   — Пока до дома дойдем — изомнешь всю, — отсоветовала Катя. — Мы потом вместе поймаем.
   — Да я вам хоть двадцать штук поймаю! — сказал Антон.
   Он уже был героем в душе, он уже все мог и все умел! Ведь когда они выбрались из чащи, даже молчаливый, неласковый Сергей сказал ему: «А ты молодец!»
   Ну, уж если Сергей похвалил, так это что-нибудь да значит!
   — Так по берегу и пойдем? — спросила Катя, после того как все они отдохнули у светлой воды, умылись и напились.
   — Да, — ответил Сережа.
   Они выбрались наверх и пошли по кромке зеленого берега. Тут Светлана стала заметно отставать.
   — Ты что отстаешь? — спросила Катя. — Устала?
   — Туфли соскакивают, — расстроенно ответила Светлана.
   И в самом деле, размокшие ее туфли скоробились за ночь, а потом снова размокли в сырой траве и болотцах бестропья. Они уже совсем были не похожи на те легкие городские светло-желтые туфельки, в которых Светлана вчера утром убежала в тайгу.
   — Подумаешь — туфли соскакивают! — сказал Толя, услышав их разговор. — Нежности девчонские.
   — Ничего не девчонские! — ответила ему Катя. — Попробовал бы ты походить в таких туфлях! — И тут же закричала: — Сергей! У Светланы с туфлями беда, идти не может!
   Сережа не сказал, что это девчонские нежности. Но он вытащил из своего глубокого кармана веревочку, разорвал ее пополам, а потом этими веревочками привязал туфли к ногам Светланы.
   — Ну, как? — спросил он.
   Светлана сделала несколько шагов. Это была очень смешная и странная обувь, но Светлана сразу ободрилась.
   — Как бродяга! — засмеялась она. — Ну, пускай, зато крепко держатся!
   Идти было легко, чуть под уклон. Солнце затянуло каким-то сизым маревом, и оно не припекало, как с утра. Ребята снова умылись у ручья, напились и еще раз умылись. Шли бодро. Светлана уже не отставала. Туфли, перевязанные веревочкой, держались крепко, а носки, которые все сбивались в комок, она бросила по дороге. Только хотелось есть.
   — Эй, Антон! — первая начала Катя. — А у тебя еще ничего не осталось в сумке?
   — Ножик остался, — пробурчал Антон.
   — Сам ешь, — сказала Светлана.
   И снова умолкли. Когда в животе пусто, тут не до разговоров. Так и шли шаг за шагом, может, полчаса, может, час... Наконец Толя не выдержал:
   — Что же, до каких пор так идти будем?
   — Пока к морю не придем, — ответил Сережа.
   — А тебе что, снова в бестропье захотелось? — Светлана сердито посмотрела на Толю.
   Она вспомнить не могла о тех страшных часах, когда отчаяние охватывало ее и уже казалось, что все они так и останутся навеки среди стволов, листвы, корней и колючек. Кто бы их разыскал там?
   — А к морю придем — тогда что? — спросила она у Кати.
   — Ну, тогда уж не страшно! — Катя тряхнула головой. — Совхоз ведь на берегу стоит — так сегодня или завтра, а по берегу обязательно домой придем!
   — А может, эта... как его... — сказал Антон, — может, рыбаки подхватят. Тогда прямо на катере!
   — Ну, смотрите, ребята, чтоб никуда от речки! — сказала Светлана и вздохнула. — Пусть уж лучше долго...
   — Стой! — вдруг прошептал Сережа и, остановив ребят, показал рукой на тот берег.
   На том берегу, среди кустов цветущего жасмина, под красивыми, крупными деревьями, в солнечной рябой тени ходил их Богатырь.
   — Ах, бродяга, бродяга... — прошептал Сережа не то с радостью, не то с отчаяньем. — Да что ж с тобой делать?!
   — Ловить надо! Ловить! — с азартом подхватил Антон. — На тот берег! Забегай! Как его... арканом!
   — Вы, наверно, с ума сошли с этим зверем! — с досадой сказал Толя. — Тут не знаешь, как домой добраться, а они... — голос у него подозрительно задрожал,— а они... Вот скажу Алеше-вожатому... когда придем... достанется вам тогда всем!
   Но никто не слушал его. Ребята в азарте спустились по крутому берегу в русло, на отмель, почти ссыпались туда вместе с галькой и камнями. Сунулись было вброд, через речку, но она оказалась такой бурной, что сшибала с ног.
   — Давайте Антона поперек речки положим и перейдем! — смеясь, предложила Катя.
   Антон опасливо оглянулся. Но, увидев, что все смеются, засмеялся тоже.
   — Ох, что же сделать?! — нервничала Светлана. — Ну, как же нам, а?
   Сергей сел и стал снимать сапоги. Вдруг Катя подбежала к нему и схватила его за руки:
   — Ну уж нет! Ты один уйдешь, а мы?
   — Нет, уж! — закричала и Светлана. — Мы без тебя не останемся.
   — Эх! — Сережа с досадой махнул рукой и встал.
   — Иди, если хочешь, Сергей! — отозвался сверху Толя. — Я с ними побуду.
   — Значит, пусть он один Богатыря ловит, да? — ехидно спросила Светлана. — А мы тут с тобой друг друга будем сторожить?
   Теперь Светлану раздражало каждое слово Толи. Она забыла, что еще только вчера мечтала о его дружбе; сегодня ей уже была не нужна эта дружба. Пускай ребята считают, что он у них самый умный и самый отважный. А Светлана вот не считает!
   Толя ничего не ответил ей. Он только небрежно пожал плечами и не спеша пошел дальше по высокому берегу.
   Толю одолевала тоска. Живот подводило, болела голова. И нестерпимо хотелось домой! Веселые дни, спокойные ночи, игры с ребятами, горячие щи на столе... И мама — вечно хлопотливая, вечно встревоженная: не озяб ли Толя на улице, или, наоборот, не напекло ли ему голову солнце, не голоден ли он, не болит ли у него что-нибудь... Смешно это, конечно, ведь ему не семь лет, а вдвое больше. Но все-таки как хорошо около мамы! Если бы она его сейчас увидела!
   Толе стало душно от подступивших слез. Домой, домой! Чтоб он пропал, этот Богатырь!
   Он отвернулся в сторону, вытер слезы — как бы ребята не увидели! — перекинул сумку с одного плеча на другое. Что-то стукнуло в сумке. Записная книжка там, что ли?
   Толя открыл сумку, заглянул в нее. Неужели?! Толя боялся поверить своим глазам. Шоколад! Да, конечно, шоколад, большая плитка шоколада лежит у него в сумке! Давно, еще с месяц назад, к ним из Владивостока приезжал дядя, отцов брат, он тогда подарил по плитке шоколада маме и ему, Толе. Толя в тот же день съел свою плитку, а мама свой шоколад убрала, берегла зачем-то. И когда же она успела положить его в сумку? Видно, когда Толя бегал умываться. А он и не знал! Вот счастье, а? Когда Марина Раскова и Полина Осипенко шли десять дней по тайге, они ели лишь по маленькой дольке шоколада в день — и ничего, выдержали! Ну, уж и Толя теперь выдержит!
   Шоколад хороший, сливочный, толстый. Сразу его съесть или отламывать по квадратику?
   «А как же... ведь им тоже надо?..»
   Эта мысль сразу убавила радости.
   Конечно, он должен поделиться с ребятами. Об этом не может быть и спора. Сережа разделил свой последний хлеб — так разве он, Толя, поступит иначе?
   Толя стал считать квадратики. «Ну, если им но два, а себе четыре?» Толя отломил четыре квадратика и как-то внезапно, совсем неожиданно, съел их. Это было так вкусно, так сладко! Но проскочили эти кусочки так незаметно, что Толя даже и не очень распробовал.
   — Богатырь еще здесь? — крикнул снизу Сережа. Его было еле слышно из-за шума ручья.
   Толя пригляделся. Да, там впереди, на том берегу, все еще ходил этот проклятый олень.
   — Здесь! — ответил он.
   И снова занялся шоколадом. «Съем еще два и больше не буду. Остальные — им».
   Но когда съел еще два квадратика, то ребятам осталось не поровну: их четверо, а квадратиков шесть. Тогда Толя съел еще два. А потом и остальные съел.
   «Ну что им по одному квадратику! Ведь одним квадратиком все равно не наедятся!»
   И, стараясь поскорее забыть об этом, он поглубже засунул в карман тугую блестящую бумажку от шоколада.
   Между тем ребята все пытались перейти строптивую речонку. То один совался в воду, то другой.
   — Эй, смотрите... эта... как его!.. — закричал вдруг Антон, указывая вперед. — Дерево!
   Он увидел мост. Старое дерево, сломанное бурей, лежало над речкой, уткнувшись ветвистой головой в противоположный берег.
   — Ой, а как же?.. — смутилась Светлана.
   — Боишься? — спросила Катя.
   — Да высоко очень... И держаться не за что...
   — Ничего, пройдем!
   А Сережа уже переходил на ту сторону по упавшему стволу. Ствол был кривой и трухлявый, и Сережа хотел сам проверить, можно ли по этому мосту перейти, выдержит ли он.
   Толя с тоской и раздражением смотрел на Сережу.
   «Бросьте вы этого оленя! — хотелось ему крикнуть. — Домой пойдемте, домой!»
   Однако ему тотчас представилось, как ребята поймают Богатыря и как потом будут дразнить Толю и напоминать ему, что он, будто маленький, просился домой. И Толя крикнул совсем другое:
   — Живей, ребята! Живей на переправу! Вон он ходит... Вон он, я его вижу!
   Вслед за Сережей собрался переходить Антон. Он уже теперь никак и нигде не хотел быть последним. Он весь подобрался, поправил кепку, поясок, приладил половчее свой ранец и хотел было ступить на дерево. Но Катя оттолкнула его:
   — Дай-ка я!
   И, еле касаясь ствола, она побежала, балансируя руками, не то напевая, не то приговаривая:
    Шла коза через лесок,
    Через узенький мосток.
    По мостку коза бежит,
    Под козой мосток дрожит!
   — Вот слетишь в речку, так сама задрожишь! — проворчал Антон.
   Но Катя уже ухватилась за ветки и легко спрыгнула на тот берег.
   — Ну, а теперь я, — сказал Антон.
   Он снова поправил кепку, потрогал поясок, проверил, хорошо ли держится его ранец за плечами, и пошел.
   А Светлану в это время опять привлекли бабочки. Это были необыкновенные бабочки, серебристые, белые, с темными пятнами на крыльях и медленным полетом. Бабочки эти сидели у самой воды, раскрывая и закрывая крылья, словно маленькие серебристые веера. Светлана подошла совсем близко — бабочки сидели все так же спокойно, будто и не видели ничего. Светлана присела около них на корточки — вот они, прямо под рукой, хватай — и все!
   Но лишь Светлана протянула руку, бабочки взлетели, а две или три неожиданно сели на воду и поплыли среди сверкающих струй.
   — О... ой... — только и могла вымолвить Светлана и, полная любопытства, прямо в туфлях, давно потерявших и цвет и форму, сунулась в воду. — Утонут же!
   Она бросилась спасать бабочек, но они вдруг нырнули под воду. Светлана выпрямилась, онемев от изумления. А серебристые бабочки, вынырнув из воды, как ни в чем не бывало взлетели на воздух.
   — Вот так да... — начала было Светлана, — вот это да...
   Тут ее что-то легонько стукнуло по голове. Светлана поглядела наверх. Как раз над нею по стволу проходил Антон. И так случилось, что хоть и долго он собирался, чтобы благополучно переправиться, однако недоглядел, что сумка у него плохо застегнута. И только пошел он по стволу, как эта проклятая сумка расстегнулась и все, что там было, посыпалось в воду: столовый нож, спички, баночка с солью и — позор! — несколько пестрых конфеток. Одну из них Светлана в недоумении сняла со своей обвисшей шляпки.
   — Карамель! Яблочная! А, Телятина, а говорил, что у тебя в сумке нет ничего. Ага? Один столовый ножик? Ага?
   Антон, красный, как спелая клубника, не помнил себя от смущения. Он молча перешел через этот кривой и опасный мост и даже не заметил, какой он кривой и опасный. Соскочив на землю, он отвернулся от Кати и Сергея, застегнул сумку и стал задумчиво смотреть на дальние сопки, на синие каменные вершины, выступающие из зеленого океана тайги.
   — Давай теперь ты переходи! — крикнул Сережа Светлане, будто ничего не случилось. — Тихо иди, я тебе руку подам.
   Светлана с громким визгом ступила на бревно. Она скорее переползала, а не переходила. То на коленках ползла, то на животе, то опять на коленках. Она старалась не глядеть вниз, но журчанье воды не давало ей забыть, где она находится. Была минута, когда Светлана вдруг замерла и почувствовала, что если она сейчас шевельнется, то обязательно полетит вниз. Закрыв глаза, она переждала эту минуту и снова тронулась вперед.
   Но вот и берег. Вот и руку протягивает ей С ережа.Наконец-то он кончился, этот страшный мост!
   — Толя, а ты там останешься? — крикнула она, едва ступив на берег. — Чего ждешь?
   — Смелый в опасности идет или первым, или последним! — ответил Толя и смело ступил на бревно.
   Толе приходилось переходить по таким «мостам», отец не раз водил его за собой. И никто не знает, как эти переходы заставляли Толю страдать. Он боялся высоты, ему хотелось кричать от страха ...Но что было бы, если бы он закричал при отце! Отец стал бы презирать его, он и так считает Толю неженкой и белоручкой. И Толя молчал, стиснув зубы. Пусть пошатнется, упадет, разобьется о камни, но не закричит. Чувствуя на себе острый, чуть-чуть жесткий взгляд отца, он переходил через ручьи, ловил змей, влезал на деревья и, глубоко затаив внутреннюю дрожь, с внешним спокойствием прислушивался к реву медведя. Он научился крепко держать себя в руках, и теперь, в эту минуту, когда все ребята глядят на него, Толя понял, как он благодарен отцу.
   Толя ловко и быстро прошел по бревну. На середине «моста» он даже остановился поправить шнурок ботинка.
   Перейдя через ручей, Толя молодцевато соскочил на берег и оглянулся: видели, как надо ходить? Ребята глядели на него с одобрением.
   И лишь Катя посмотрела на Толю длинным, задумчивым взглядом, словно знала что-то и не хотела сказать и словно еще не верила тому, что знала...
   Толе от этого взгляда стало не по себе. Что она думает о нем? Что она подмечает? Что ей не нравится? Он уже несколько раз встречал этот странный, какой-то подозрительный ее взгляд. Не зная, на чем сорвать досаду, Толя пристал к Антону:
   — Вот так Антон! Спрятал конфетки-то, а? Антон покраснел еще гуще. Девочки засмеялись:
   — А нам все-таки хоть одна конфеточка да досталась!
   Но Сережа вступился за Антона:
   — Хватит, ребята! Не трогайте. Он же и сам понимает!
   — Гляди... эта... как его...— залепетал вдруг Антон. — Богатырь пить пошел!
   Олень вышел из чащи, пересек открытую полянку и спрыгнул с крутизны в русло ручья. Его рыжее отражение мелькнуло в зеленой заводи.
   — Ладно, — приостановившись, сказал Сережа, — сейчас и мы спустимся. Так по распадку его и погоним... Только тихо, не пугать! Вроде как мыего не загоняем, а так просто идем.
   Ребята, один за другим, осторожно спустились ираспадок. Впереди легким, неспешным шагом уходил от них олень, красуясь своими большими, прекрасными пантами.
   — Такого — упустить! — прошептал Сережа и,забыв всякое благоразумие — и то, что у них нечего есть, и то, что они далеко от дома, и то, что онимогут снова заблудиться, — помчался за ним.
   
16
   Трое верховых подъехали к погашенному костру. Случайный, почти незаметный след привел их сюда — отпечаток каблука, сломанная ветка, увядшая желтая лилия, брошенная на пути Светланой... Пионерский вожатый Алеша Ермолин сл езс лошади, потрогал рукой пепел. Пепел был холодный.
   — Давно ушли, утром еще.
   Андрей Михалыч посмотрел на часы: четыре. Если живы, то ушли далеко. Но куда ушли? В какую сторону?
   — Андрей Михалыч, — обратился к нему Крылатов, — а как думаешь: не на завод они подались?
   Объездчик оживился:
   — Пожалуй, что так. Вот сопка с метой. Видите, три кривых дубка и на гольце — стрела? Тут к акраз тропа на завод.
   — А где стрела? — Иван Васильич, прищурясь, вглядывался в лиловатые камни. — Не вижу что-то...
   — Стерлась она, — сказал Алеша. — Камнеломки ее заслоняют. Видите, где желтые камнеломки растут.
   — А! Ага, вижу! — Иван Васильич кивнул головой. — Но только если знать эту стрелу... а так-то, не знавши, ее и не заметишь.
   — Да ведь мы же были здесь с Анатолием, — возразил объездчик. — Он туда их и повел. Ясно. Тут и сбиться-то негде.
   Андрей Михалыч повернул лошадь на заводскую тропу. Тропа эта, как и почти все тропы в тайге, только угадывалась, но опытный взгляд ее видел отчетливо. Видели ее и лошади.
   Андрей Михалыч заметно повеселел. Конечно, ребята на лесозаводе. Может, их оттуда уже и домой отправили. Ну что ж, тем лучше. Вот все-таки как хорошо приучать ребят сызмала к смелости, к выносливости, к смекалке! А что помучились немножко да поголодали, так это ничего, это на пользу. Ведь не баричи, пионеры!
   — Думается, дождь хочет! — крикнул сзади Крылатов.
   Объездчик поднял голову. На лицо ему упало несколько прохладных капель.
   — Да, дождь.
   — В горах гроза, Андрей Михалыч! — прокричал Алеша, ехавший сзади всех. — Честное слово, гроза!
   Объездчик оглянулся. Далеко в горах сверкала молния.
   — Не страшно, — сказал он, — гроза там и останется. А сюда только немного дождичка принесет. Это не важно. Мой парень уже давно привел ребят на лесозавод. Он у меня герой — по тайге ходит неплохо.
   И гордая улыбка тронула его строгое, с прямыми чертами лицо.
   
   Легкой походкой, словно играя с ребятами, олень уходил вниз по ручью.
   Ребята бежали за ним. Уж теперь-то не уйдет, спи не дадут ему уйти! Выгонят к морю, а там людипомогут поймать его.
   Ребята долго бежали за оленем. Попадали в поду, скользили по гальке, падали, налетали на острые камни, лежащие в русле... И когда совсем измучились, то огляделись и поняли, что олень окончательно ушел от них.
   — Что, по руслу так и пойдем, — спросил Сережа, — или на берег вылезем?
   — Раз уж пошли по реке, так пойдем, как ш ли, — сказал Толя. — А куда же на берег? Там заросло все, не пролезешь!
   — Там не пролезешь, — повторил и Антон. Он вспомнил о колючих кустарниках, сцепившихся метками, о жестких сплетениях лиан, которые нужно резать ножом, и что-то похожее на тоску отразилось в его круглых глазах.
   — Ну, по руслу так по руслу.
   Сережа зашагал вперед. Ребята молча, еле волоча ноги, потащились за ним. Небо тем временем слегка нахмурилось; подул ветерок. Ветерок этот приятно охлаждал разгоряченные лица и вспотевшие плечи.
   Неожиданно речка раздвоилась, окружая зеленый, заросший высокой травой островок. Ре бятот него отделяла лишь неширокая, мелководная протока, которую было очень легко перейти. Островок словно звал и манил их: остановитесь, ребята, посидите на мягкой, свежей травке, умойтесь, отдохните!..
   Светлана первая поддалась этому зову:
   — Давайте отдохнем, а? Сережа, ты посмотри, как там хорошо!
   — Давайте отдохнем! — подхватил и Антон. — А то... эта... ноги — того... Толь, а ты?
   Толя пожал плечами:
   — Что — я? Я — как все.
   А всем очень хотелось отдохнуть. Мальчики сняли обувь, засучили штаны и пошли вброд через протоку. Катя тоже сняла тапочки. А Светлана так и пошла по воде в своих туфлях. А что им сделается? Хуже они все равно стать уже не смогут.
   На островке и в самом деле было очень хорошо. Ребята бросились в прохладную свежую траву — так бы и остались тут лежать, так бы и не встали! У Светланы еле хватило сил сбросить свои мокрые туфли.
   Но прошла первая усталость, и все почувствовали, что хотят есть. Голод вдруг свирепо начал мучить их, желудки сжимались и словно подтягивались куда-то к спине. Даже голоса у всех ослабели от этого голода, и Катя примолкла, перестала напевать свою постоянную песенку.
   Принялись есть траву — рвали щавель, чистили и грызли сочные стебли дудника. Потом решили развести костер, сварить чаю из лимонника. Но оказалось, что на островке нет сухих сучьев, придется лезть на берег. Крутой каменистый берег сейчас казался очень высоким, никому не хотелось лезть туда, не было сил. Сережа вздохнул и встал:
   — Придется мне. Готовьте место — сейчас сучьев притащу.
   Он закинул свои сапоги за плечо и побрел через протоку на отмель. Там он обулся и принялся карабкаться на высокий, крутой берег.
   Катя встала:
   — Ребята, ну что же вы? Давайте же место расчищать!
   Толя не ответил и не шевельнулся. Антон и Светлана нехотя поднялись.
   Вдруг Катя остановилась и протянула руку кверху ладонью:
   — Дождь!
   — Подумаешь, дождь! — проворчал Антон. — Какой там... эта... дождь! Подумаешь!
   Ему нравилось быть героем. Он решил не обращать внимания ни на какие беды, ни на какие невзгоды. К тому же так хотелось горячего чаю, что ему и дождь не казался помехой. Он принялся энергично расчищать место для костра.
   Солнце еще светило, но редкие капли дождя уже блистали в воздухе. Узколистая серебряная ива трепетала над ручьем от ветра, налетевшего с гор.
   А вдали, высоко над сопками, в верховьях ручья, залегла тяжелая лиловая туча. Видно бы ло,как резкие молнии пронзали ее. Глухой, далекий грозный гром доносился оттуда. Скоро там не стало видно ни сопок, ни туч— все слилось в густое марево дождя. Сверху, с крутого берега, вдруг долетел Сережин голос:
   — Эй! В верховьях — гроза! Толя приподнял голову.
   — Чего это он? — удивился Толя. — Двух капель дождя испугался?
   — Да он же сейчас пройдет! — сказала Светлана ,поеживаясь под редкими, но крупными каплями дождя. — Можно и здесь под кустиками переждать!
   — Он, наверно, не дождя, а ручья боится! — сказала Катя. — Полеземте лучше.
   А Сережа сверху все кричал и кричал им:
   — Лезьте наверх скорее! Лезьте наверх!
   — Ну, вот еще! — проныл Антон. — Я уж вон какой круг расчистил! А он — эта... наверх зачем-то!