Войскунский Евгений. Прощание на берегу

   Но ты разыскала меня.
   Ну как объяснить тебе, моя единственная, что я уже не принадлежу жизни? Да, я здоров и силен, несмотря на мои семьдесят четыре. Мои движения точны, мышцы налиты силой и сердце пульсирует ровно. Но через несколько часов... Через десять часов двадцать минут...
   Бедняга Нейман, ему было лучшее ведь он не знал,
   Открытый мною закон кратности обмена неотвратим и точен. Ничто не спасет меня. Ничто и никто - даже ты. Но все же... Безумный опыт, который я здесь проделал, дает какую-то возможность... Нет, не мне. Другим, кто будет после меня... Может быть, им удастся, следуя моим указаниям, нарушить кратность обмена... И значит, я не зря поработал здесь, в тишине и покое...
   В тишине и покое?
   Не надо обманывать себя. Покоя не было.
   Но я не знал, что встречу здесь этого мальчика.
   Если бы я знал...
   Довольно тянуть".
   Платонов смотрит на часы. Бежит по кругу секундная стрелка, исправно отсчитывая время,
   Надо решаться.
   Грохочет над головой электричка. Она везет к бархатным пляжем веселых, нарядных мужчин и женщин.
   Ну, Георгий Платонов, может, ты оторвешь, наконец, спину от теплой скалы?
   - Дядя Георги-и-ий!
   Игорь! Как он сюда попал?
   Голос мальчика, зовущий на помощь, мгновенно возвращает Платонова к жизни. Торопливо он продвигается по карнизу, боком огибает выступ... Глаза его расширяются при виде мальчика, висящего над обрывом.
   - Держись, Игорь! Я иду!
   Корни куста давно тянулись. Теперь они не выдержали, поддались... Игорь, не выпуская из рун колючих веток, полетел вниз.
   - А-а-в-а... - голос его замер.
   В тот же миг Платонов резко оттолкнулся от карниза и бросил свое тело в воздух. Синее море надвигалось на него. Сведя вытянутые руки перед головой, он, как нож, без брызг вошел в плотную воду, зашумевшую мимо ушей.
   - Придется немного потерпеть, - сказал Михаил. Мальчик кивнул. Пока отец промывая его ободранные грудь и живот, смазывал мазью и перевязывал, Игорь не издал ни звука. Он лежал, стиснув зубы и крепко держась левой рукой за руку дяди Георгия. Не вскрикнул, не застонал. Только в глазах у него были боль и крик.
   - Ну, вот и все. - Михаил укрыл сына простыней, - Молодец, Игорь. Теперь постарайся уснуть.
   Он приложил ладонь ко лбу мальчика, потом отошел от койки и сделал знак жене: пойдем, ему надо отдохнуть. Ася со вздохом поднялась.
   - Легче тебе, сыночек?
   - Да, мама, - шепнул Игорь,
   Он все еще не отпускал руки дяди Георгия, неподвижно сидевшего возле койки. Ася задернула штору и вышла вслед за Михаилом из комнаты.
   Платонов поднял голову, взгляд его остановился на Галине. Он устало улыбнулся ей и подумал: "Она смотрит на меня почти враждебно".
   Через некоторое время Игорь уснул. Но как только Платонов осторожно попробовал высвободить руку, мальчик встрепенулся и сжал его пальцы еще сильнее,
   И так было еще несколько раз.
   Текло время, в комнате стало сумеречно: там, за окном, солнце клонилось к закату. Платонов украдкой взглянул на часы. Галина сидела напротив, лицом к лицу, и он встретил ее отчаянный взгляд и тихонько покачал головой.
   Наконец ему удалось высвободить затекшую руку. Игорь ровно дышал во сне. Платонов обнял Галину за плечи, и они вышли на веранду.
   Ася захлопотала, побежала в кухню, вернулась с подносом. От запаха еды Платонов ощутил легкое головокружение.
   - Не суетись, Ася, - сказал он. - Обед никуда не уйдет. Посиди спокойно... что пишут в газетах, Михаил?
   - Не знаю, - Левицкий поднял брови. - Я не читал сегодня. Вечерний ветерок зашелестел в листве деревьев. Снизу, из города, донеслось пение скрипок, сухой говорок барабана. Платонов выпрямился, скрипнуло плетеное кресло.
   - Ну что вы уставились на меня? - сказал он грубовато. - Эка невидаль: старикан, который зажился на свете.
   Никто ему не ответил. Только Ася несмело сказала:
   - Георгий Ильич, вы, наверно, голодный...
   - Если хочешь, налей мне компоту.
   Он принялся пить компот.
   Галина резко поднялась, ногой отшвырнула стул,
   - Георгий...
   - Сядь, Галя, - прервал он ее. - Прошу тебя, сядь, - мягко повторил он. Знаю, что должен сказать вам... Я хотел опередить свой час, но Игорь помешал мне... Послушай, Михаил, ты хорошо знаешь стариков, знаешь эти проклятые возрастные изменения, старческие болезни, слабость. Этот постепенный и неотвратимый износ организма. Дряхлеющий человек - черт возьми, что может быть печальней! - Упрямый огонек, хорошо знакомый Галине, зажегся в его серых глазах. - Возня с кожей и другими материалами навела меня на мысль о переводе износа живого организма в ступенчатую категорию. Человек не должен изнашиваться постепенно, как башмак. Пусть он, достигнув зрелости, сохранит ее в состоянии полного расцвета - до последнего мгновения. До последнего вздоха!
   Платонов встал и прошелся по веранде. Затем он снова опустился в кресло и продолжал уже спокойнее:
   - Я многие годы бился, изучая мозг. Потом мы стали работать с Нейманом. Мы установили: чтобы стабилизировать организм в фазе зрелости, надо разгрузить некоторые группы клеток мозга. Чтобы они тратили не одну свою биоэлектрическую энергию, а получали бы часть энергии извне, в виде периодической зарядки... Впрочем, в моих записях вы найдете все - и теоретические посылки и описание нашей установки. Мне пришлось повторить первоначальные опыты с ботинками. Конечно, то скорее для душевного равновесия... Потом мне прислали приборы, и тогда... Ну, словом, я торопился закончить работу до двадцать третьего августа и я успел, как видите... Михаил, передай мой пакет Галине, она увезет его в Борки.
   - Значит вы... - начал Михаил глухим голосом.
   - Да. Нам не оставалось ничего другого, как испытать на себе. И мы это сделали - Нейман и я. Была очень важна дозировка - мы собрали ее в виде одного заряда... Ты помнишь, Галя, в прошлом году мы повторили...
   - Я помню! - вскричала она, - Да если бы я знала, что вы затеяли, я бы разбила магнитный модулятор!
   Она зарыдала. Ася молча гладила ее по плечу.
   - Ужасно... - прошептал Михаил.
   - Ужасно? Нет, дорогой племянник, это прекрасно! - с силой сказал Платонов. - Похож я на твоих стариков? То-то же! Мне за семьдесят, а я здоров и полон сил. Ужасно другое... Мне удалось сформулировать одну задачу для электронно-счетной машины, и она... Совершенно неожиданно для меня она вывела закон кратности обмена. Она безжалостно, с точностью до минуты сообщила продолжительность эффекта... Я ничего не сказал Нейману: его час оказался ближе моего... Да, Нейман был счастлив; он не знал.
   Платонов вдруг направился к двери и распахнул ее. За дверью, в коридорчике, стоял Игорь - белели бинты на его коричневом теле. В руке у него была зажата книга.
   - Ты подслушивал? - тихо спросил Платонов,
   Мальчик смотрел на него тревожными глазами. Словно кто-то подтолкнул его - он бросился к Платонову и судорожно вцепился в него.
   - Не уезжайте!.. - кричал он. - Дядя Георгий, не уезжайте! Не уезжайте!!
   Платонов гладил его по голове.
   - Ну, ну, Игорь, с чего ты взял?.. Ну-ка успокойся. Будь мужчиной. Никуда я не уезжаю...
   Он повел его в комнату и велел печь.
   - Ты давно проснулся?
   - Нет, - прошептал Игорь. - Недавно... Я зажег свет, хотел почитать, а лотом...
   - Вот и хорошо. А теперь спи, дружок. Книжку дай сюда. Что это?
   - Это ваша. Вы ее оставили... "Портрет Дориана Грея".
   - Вот как! Ну, Игорь, покойной ночи.
   - Покойной ночи, дядя Георгий.
   Платонов вернулся на веранду. Задумчиво полистал истрепанные страницы, потом вынул авторучку и размашисто написал на титульном листе: "будущему ученому Игорю Левицкому на память о нарушителе законов природы Георгии Платонове. Не бойся того, что здесь написано".
   Он положил книгу на стол, взглянул на часы,
   - Мне пора...
   Он пожал трясущуюся руку Михаила. Ася с плачем кинулась ему на шею.
   - Мы никогда... никогда... - Михаил пытался что-то сказать, язык его не слушался.
   - Все-таки хорошо, что я повидал вас, - сказал Платонов, - Хорошо и плохо... Ну, прощайте. Пойдемте, Галина, проводи меня.
   Они сидели на камне, еще хранящем тепло ушедшего дня.
   Море с шорохом набегало на крохотный пляжик, зажатый скалами. Справа виднелись городские огни, освещенный куб морского вокзала, цепочка огней на набережной.
   - Мы часто купались здесь с Игорем.
   Галина не ответила. Она, казалось, окаменела. Платонов притянул ее к себе.
   - Будь умницей, Галина... Продолжай работать. Продолжай работать, слышишь? Со старостью надо бороться, но только так, чтобы это не было противоестественно в круговороте природы. Ты слышишь меня?.. Ступенчатый износ - правильная идея. Но человек не должен знать своего часа. Это мешает жить... Ты слышишь? Поезжай в Ленинград к Зыбину, отдай ему запись последнего опыта. Там указан путь". Галя, очнись! Слушай! Я нащупал возможность нарушить кратность обмена. Ты с Зыбиным обязана довести это до конца.
   Он встал, снял с руки часы, взглянул на них еще раз - и с силой ударил о камень. И отшвырнул в море.
   - Я иду, Галя... Жизнь вышла из океана. Мы носим океан в своей соленой крови. Я хочу, чтобы это произошло в море...
   - Не пущу! - крикнула Галина, изо всех сил обхватив его руками. - Не пущу, не пущу! - исступленно повторяла она.
   Он гладил ее по голове, по плечам. Лицо его было запрокинуто вверх, к звездному рою, но он не видел звезд: он крепко зажмурил глаза.
   Потом он решительно отвел ее руки. Быстро сбросил одежду и вошел в теплую воду. Зашуршала галька.
   Женщина, рыдая, бросилась за ним.
   - Будь умницей, Галина. У меня мало времени, а я хочу доплыть до выхода из бухты.
   Стоя на берегу, она некоторое время видела его голову и руки - мерно появляющиеся и исчезающие. Потом темнота скрыла его, но еще долго слышала женщина в ночной темноте тихий плеск воды под его руками.