Когда все ваше внимание будет целиком занято одним предметом, и если вы одновременно сможете поднять познавание этого предмета, не давая вниманию отвлекаться от него в сторону, тогда низшие типы вибраций вашего ума будут подавлены, и ваша энергия будет оживотворять лишь высшие вибрации, иными словами, вы поднимите деятельность вашего сознания на высший план.
Возьмем, например, какое-нибудь понятие, скажем, справедливость. Вы можете начать с рассмотрения какой-либо формы справедливости, с проявления справедливости в поступке, и притом так, чтобы весь ваш ум был занят одним этим; затем вы могли бы обратиться к мысли о психологических воздействиях справедливости на действующее лицо и на объект его действия и на этом сосредоточить весь ваш ум; потом вы могли бы перейти к усилию понять отвлеченную справедливость и затем продолжали бы умственное усилие, пока ваша мысль не достигнет той точки, дальше которой она уже не может идти; тогда она окажется как бы в открытом пространстве, не поддающемся обыкновенному процессу мышления. Когда вы таким образом усилием воли держите свою мысль на уровне, превышающем ее нормальную деятельность, очевидно, что вы уже не можете думать о предмете, а лишь созерцать его.
Если вы на это способны, то нужно начинать, не думая о себе и об избранном предмете, как о двух отдельных понятиях, стоящих во взаимоотношениях друг к другу, потому что тогда вам будет трудно избежать мысли об отношении этого предмета к вам самим, и ваше представление о нем будет непременно окрашено тем или иным чувством. Но если вы в состоянии настолько отвлечься от себя, чтобы начать свое созерцание изнутри самого предмета и при этом сохранить все время и умственный энтузиазм, и энергию, постепенно переходя от названия к форме предмета, от формы к его психологическому аспекту (к его чувству или мысли, если это мыслящее существо, или, если это качество, к тому чувству и мысли, которые оно пробуждает в сознательном существе), от психологического аспекта к его абстрактной природе (к его природе в ее одновременном отношении ко всем возможным проявлением ее самой), в которой исчезают оба - и слово, и форма; и если вы при этом сможете удержать свой ум на этом уровне, стараясь проникнуть неопределенность, окружающую это состояние (не употребляя при этом ни слов, ни образов) совершенно так же, как если бы вы старались проникнуть физическим взглядом сквозь туман, тогда, удерживая себя на этом уровне, глядя вперед и не думая о возвращении назад, паря как птица на крыльях, - вы осуществите созерцание.
Возьмем несколько определенных примеров. Если я направлю свое внимание на этот лист бумаги, я могу размышлять о том, какой сорт, размер, формат и цвет, какую ткань, плотность и разновидность представляет из себя этот лист, какое он имеет отношение к другим листам книги, где и как он был сделан и могу поставить много других вопросов в связи с ним. Но предположим, что я желаю созерцать его; тогда я поверну внимание на бумагу и, внимательно наблюдая ее, приступлю к размышлению о ее природе, о ее составе, о более тонких элементах, составляющих ее, и о том, какою она представилась бы зрению, различающему частицы более тонкие, чем грубые агрегаты физической материи, видимые физическому зрению. Идя далее видимой материи, я мог бы попробовать постигнуть какова природа этих невидимых частиц, применяя к ним распознавание, а не простые слова и определения. Подобный метод закончился бы сосредоточением.
Если же будет выбран объект сознающий, тогда процесс будет сложнее. Возьмем, например, собаку. Я сосредоточиваю свое внимание на собаке, но думая о ней в связи с собой в каком бы то ни было отношении. Отсюда я перехожу к усилию понять внутреннюю природу собаки, те чувства и мысли, которые могут занимать ее, и стремлюсь постигнуть состояние ее сознания. Трудно идти далее этого, когда имеешь дело с животными. Если же внимание устремлено на высшее существо, тогда можно перейти от внешнего его вида к медитации над состоянием его чувств, эмоций и мыслей и, таким образом, попытаться внутренне поднять себя, чтобы схватить состояние сознания, которым обладает созерцаемое существо. В каждом из этих случаев я довел свою мысль до предела, далее которого я не мог уже более схватывать, хотя и сознавал, что там есть еще нечто. Если удержаться на этом уровне, не возвращаясь обратно и не сворачивая в сторону, тогда происходит достижение созерцания внутренней природы этого предмета. Это - процесс мышления, в котором надо упражняться сотни раз при каждом удобном случае, прежде чем может быть достигнут какой-либо успех. В таком созерцании нет ничего сходного с природой сна или умственной бездеятельностью, наоборот, тут напряженное искание, длительное усилие увидеть в неопределённом нечто определённое, не спускаясь при этом на уровень нашей обыденной сознательной деятельности, при которой мы различаем ясно и отчетливо.
Человек, проникнутый сильным влечением к предмету религиозного поклонения, как, например, молящийся христианин к Христу или индус к Шри Кришне, может следовать тому же методу, но в этом случае деятельным началом будет главным образом его чувство. При таких условиях смолкнут обыкновенные чувства, и созерцание Сущности, которая охраняет и защищает нас и жертвует собою для нас, пробудят в созерцающем высший порядок чувства. Сначала он представит себе Божественный Образ, тот особенный образ, который он считает наиболее совершенным проявлением Бога. Он остановится на нем, устремляя свои чувства к Нему с любовью, восхищением и благоговением. Он вообразит себя в присутствии этого Божественного Существа связанным с Ним, участвующим в Его жизни. Затем, когда его чувства достигнут наивысшего напряжения, он сделает усилие, чтобы перейти от внешнего облика к познаванию чувств и мыслей, столь дивно воодушевляющих этот Божественный Образ; размышляя о том, как эти чувства и мысли создали столь дивный наружный облик, он достигнет того, что его собственные чувства преобразятся. С пламенным благоговением начнет он сознавать более тонкие признаки Божественной природы. Может быть, он считал возможным для Бога проявиться лишь в особом образе. Теперь он начинает видеть, что более духовные качества, столь возвышенно выраженные в этом Божественном Образе, проявляются также и в других формах, и он начинает постигать, что нечто, присущее Божественной природе, пребывает во всех вещах. Таким образом, поклоняющийся Богу начинает видеть Его во всех формах и начинает любить их потому, что в них проявляется Бог. Но от этого его поклонение наиболее любимому Образу не пострадает нисколько, как не страдает любовь матери к своему ребенку, хотя она так же любит и своих братьев, и сестер, и других родственников и друзей. Следующим шагом будет переход от созерцания чувств и мыслей, воодушевляющих Божественный Образ, к способности любить и отдавать свои силы; и теперь, вместо мысли, что в каждой форме есть частица Бога, он сознает, что все существует в Боге, что во всех отражается Он, хотя и не в полноте; и он поймет, что то, что ему кажется дурным или некрасивым, бывает таким только потому, что там чувствуется отсутствие того, что он познает как Божественное. И подобно тому, как поклоняющийся, склоняясь к ногам воплощенного Спасителя, всё же любит Его всего, так и он, хотя перед ним лишь несовершенные проявления Бога, он все же через них находится всегда в присутствии Божественного. И если при помощи созерцания он может поднять на эти высшие ступени огонь своей личной любви к Божественному Образу, он будет постоянно пребывать в блаженстве Его присутствия, чувствуя, что все формы - от Него и все действия - Его совершение. И при таком созерцании настанет время, когда поклоняющийся потеряет из виду все те вещи, которые он может ясно сознавать. Он окажется в области эмоциональной неопределенности и его потянет к созерцанию более привычных образов; но он должен удержаться и сохранить огонь своих чувств, стремясь одновременно схватить то, что может ему показаться пустотой, вмещающей наиболее возвышенное познавание Божественного.
Другая форма созерцания, пользующаяся большим почетом в школе великого Шри Шанкарачарья, есть созерцание своей собственной истинной природы. Посмотрите на свое тело и разберите его отдельные части. Посмотрите на свою руку; смотрите на нее пристально, как на совершенно отдельную форму, и притом до тех пор, пока вам не станет ясно, "что такая вещь не может быть иной". Примените ту же мысль к какой угодно части тела. Посмотрите в зеркало на свои глаза и осознайте, что они и вы - не одно и то же. Субъект и объект никогда не могут быть тем же самым, и я - познающий, субъект, а не познаваемая форма. Что же вы в таком случае? Невидимая душа, которая пользуется этой совокупностью, называемой телом? Начните наблюдать за душой, как вы наблюдали за телом. Вы нашли, что вы не рука, не пальцы и не глаза. Можете ли вы считать себя злобой, страхом, доверием, сомнением, добротой, благоговением, гордостью или каким-либо другим проявлением души? Можете ли вы найти себя в различных свойствах разума или восприятия, или в способности распознавания? Конечно, нет. Это лишь те элементы, которые соединяются для того, чтобы составить душу, и следовательно, - эта душа не может быть мною самим. Душа есть лишь совокупность, собрание объективных свойств, нечто отделимое от меня, а не я сам. Я смотрю на нее сверху, и знаю что это - не я.
Откуда же в таком случае является понятие индивидуальности? Разве я - эта личность, этот Джон Смит или этот лорд Уиптен? Конечно, нет; это не более как группировка ассоциаций, которой я временно пользуюсь, собрав эти ассоциации вокруг себя и заперев себя в них путем длинного ряда ошибочных представлений. Никто, кроме меня самого, не может говорить обо мне, не может хвалить или осуждать меня; другие знают одну лишь эту внешнюю вещь. И если я в прошлом был влюблен в это тело и в эту душу, если они вскружили мне голову, подобно Нарциссу, влюбленному в свое изображение, отраженное в воде, из этого вовсе еще не следует, что я должен был бы продолжать свое заблуждение вечно.
Чем же окажется ваше "я", когда вы удалите все его временные внешние покровы? На этот вопрос может ответить лишь каждый сам за себя тогда, когда он познает свою собственную внутреннюю природу, отбросив внешнее, наслоение за наслоением, разбив скорлупу, чтобы найти внутреннее ядро.
Существует ошибочное предположение, что по мере того, как совершается это внутреннее искание себя, собственная природа ищущего оказывается все более неопределенной. Подобная мысль происходит от ложного представления, что лишь физическое тело полно огня и лишь в нем бьет источник вина жизни, тогда как внутреннее и холодно, и пусто. Некоторые философы даже решались говорить, что они не могут найти себя отдельно от своих телесных ощущений, но это то же, что сказать, что нельзя пребывать бодрствующим в теле, не испытывая в нем некоторой чувствительности, что без сомнения верно. Но возможно на время потерять из виду самое существование тела и почувствовать себя чем-то вне его, чем-то независимым от него.
Какие же получатся результаты от этого отрицания нашей тождественности с внешним нашим телом и нашим умом? Каково будет последствие от сознания, что наш ум со всем своим содержимым есть только орудие, которое мы употребляем, а вовсе не мы сами? Может ли это означать, что внутренний человек становиться все более и более лишенным атрибутов - неподвижным, бессильным, нелюбящим, невежественным? Нет, в этом искании себя вы сбрасываете с себя не атрибуты, а ограничения. Душа быстрее и свободнее тела, а над ней стоит дух, который еще свободнее и быстрее. Любовь более возможна в тишине сердца, чем в каком-либо внешнем выражении, но та же любовь в духе, превышающем душу, является божественной достоверностью. Разум и распознавание постоянно исправляют отрывочные показания чувства, тогда как ведение духа различает истину без помощи органов и без содействия ума.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Если вы сказали "я хочу", тогда выбирайте то, что вы хотите иметь, и чем ближе будет ваш выбор к сердцу Великого Закона, тем быстрее вы достигнете успеха. Дайте волю своему воображению и представьте себе свободу, могущество, любовь и знание, которыми вы будете обладать. Сверкание молнии будет вашей колесницей, великолепие Солнца - вашим одеянием, и гром сфер - голосом вашим. Наиболее божественное знание будет вашей пищей, а эфирная лазурь - вашим жилищем. Крепость гор, сила бури, мощь океана, красота солнечного восхода, ликование полуденного солнца, свобода ветра, нежность цветов, тишина вечерних сумерек и чистота вечных снегов будут принадлежать вам.
Может быть вы скажете, что это безумие? Это не так. Правда, что вы не можете достигнуть этого в одну короткую пятидесятилетнюю жизнь. Здравый смысл подсказывает, что одной жизни не может хватить на такое осуществление. Вам нужно начать с того, чтобы поверить в собственное бессмертие, затем - сознать, что будущее полно безграничного величия, полно достижений, идущих неизмеримо дальше самых жадных мечтаний воображения, и что достижения эти - дело вашего теперешнего выбора. Смерть лишь преходящий эпизод в нашей вечной жизни. Через ее врата мы выходим так, как выздоравливающий, встав с одра болезни, выходит на свет солнца. Если мы сосредоточим свои желания на сверхчеловеческом, то мы его и достигнем. Если наши мечты будут касаться земной жизни, то и они осуществятся в наших новых воплощениях. Верьте в свое бессмертие, дайте крылья своему воображению, скажите: "все это в пределах моего достижения, я хочу достигнуть этого", и успех придёт раньше, чем вы ожидаете. Возможно, что на это потребуется несколько тысячелетий, но разве этого можно бояться? Если вы боитесь, это значит, что вы не хотели, а лишь желали, ибо если бы вы хотели, вы бы знали, что достижение неизбежно, и, следовательно, так же верно, как если бы оно было уже здесь. Устремите мысль на свой идеал, и он придет, и в свете этой уверенности все, что случиться с нами в промежуток между настоящим и тем светлым будущим, не имеет никакого значения, как не имеет значения и та дорога, по которой мы пойдем к этой великой цели.
Приложение
ПРИНЦИП ПРОЦЕССА СОЗЕРЦАНИЯ
Сделаем ясное различие между способами познавания и самим знанием. Речь есть способ познавания. Когда мы обозначим факты удовлетворительными словами, мы думаем, что знаем их. Но слова - лишь низший проводник знания, заместитель фактов, подобно алгебраическим знакам: в лучшем случае они только намекают на понятие, но не могут заменить их, и через них необходимо переступить по мере того, как мы подходим ближе к действительному знанию отношений между предметами. Все формы, которые мы видим и которые мы можем видеть глазами, это лишь несовершенный способ знания и он в свое время уступит место более совершенному. Это, однако, не означает, что действительное знание менее определенно, чем то, которое воплощается в слова, хотя это и может показаться тому, кто подходит к вопросу с метафизической аргументацией, но и оно несомненно представляется иначе тому, кто достигает зрения прямым путем внутреннего созерцания. Этот процесс созерцания, повторяем, состоит в постепенном переходе от познавания более грубых к познаванию более тонких качеств вещей, не теряя при этом живости, яркости и точности или, говоря короче, не теряя определенности внешнего опыта.
Ключ к успеху на каждой ступени упражнения может быть определен несколькими словами: заглушайте низшие деятельности, поддерживая в то же время полный прилив сознательной энергии. Сначала низшее сознание должно стать сильным и живым, затем его деятельность должна быть заглушена и одновременно приобретённое устремление должно быть применено к упражнению и развитию высших внутренних способностей. Остановимся и посмотрим, какие деятельности ума должны быть превзойдены. Они составляют то, что внутри нас наблюдает, сознает, классифицирует, соединяет и рассуждает. Это нечто различает разницу между предметами; оно находит их общие характеристические черты и классифицирует их; оно выводит соотношение между ними и ведет свое рассуждение от видимого к невидимому, от настоящего к прошедшему и будущему; оно сознает предметы как вещи, знакомые и связанные с ним, влияющие на него и находящиеся под его влиянием. Его общая цель в том, чтобы решить, как действовать наилучшим образом для достижения желаний, и как производить выбор между самими желаниями.
Если бы возможно было, чтобы все желания встречали свое осуществление немедленно, то желаний вовсе бы не было, потому что желание существует лишь пока его цель не достигнута и оно умирает в минуту своего полного удовлетворения. Предположим, что в процессе эволюции действие никогда не встречало бы преграды, тогда никакого желания не появилось бы в нашем мире, потому что желанию нельзя было бы выбирать среди различных действий. Желания и эмоции растут и крепнут, когда действие, направляясь к объекту, встречает преграду своему стремлению. Таким образом, желание соединено с подбором деятельностей, но в течение эволюции высший авторитет выступает вперед и, в свою очередь, начинает делать подбор желаний. Желания и эмоции размножаются до такой степени, что между ними поднимается борьба, так как все они не могут быть удовлетворены одновременно. И тогда каждое предъявляет свои права перед интеллектом, и с помощью мысли человек начинает выбирать те из них, которые желательны, отдаляя их от тех, которые нежелательны. Таким образом, с приостановкой желаний умственные деятельности увеличиваются и умножаются.
Древние учителя Йоги ведут свое рассуждение еще на шаг дальше и удостоверяют, что когда действия мыслящего ума обузданы деятельной волей, человек оказывается в новом состоянии сознания, которое превосходит обыкновенное мышление и выбирает между мыслями так же, как мысль превосходит желания и выбирает между ними, и как желания, в свою очередь, побуждают к известным поступкам и усилиям. Это высшее состояние сознания не может быть описано выражениями низшего сознания, но достижение этого состояния ведет к тому, что человек начинает признавать себя чем-то поднявшимся над своим умом, хотя бы его умственная деятельность и продолжалась по-прежнему.
Упражнение с приостановкой мысли должно быть применяемо ко всем отделам ума. Разберите внимательно аналитическую способность ума. Каким образом мы анализируем? С помощью сравнения, замечая точки сходства и различия. Но для того, чтобы отличить вполне какую-нибудь вещь, требуется ее сравнение со всеми другими; и так как это относится одинаково ко всем вещам, то современное распознавание видит то же самое во всем, к чему бы оно не обратилось, и в результате - различие между вещами начинает исчезать. Анализ упраздняется анализом. И опять же в процессе событий является "что", "где" и "когда" всякой всякой вещи, и так как все вещи находятся в тех же условиях, то особливая причинность исчезает. Мы действительно несемся в пространстве и умственно, и физически на шаре, который сам не имеет ни основы, ни опоры. И ментальные, и физические формы существования, как они понимаются нормальным человеком, суть одно огромное, взаимно противоречащее заблуждение.
Понятие о предмете созерцания как о чем-то вне меня, что я наблюдаю, такое же заблуждение. Нет предела или засова, где бы "я" кончалось и начиналось "это". Различие между субъектом и объектом исчезает, когда мы сознаем, что это лишь два конца одной и той же палки, или что "я" есть непреложный, неизменный свидетель всех перемен и изменений внутри самого себя.
Есть другое состояние, или, вернее, другое живое понимание жизни за пределами ума с его вымученным ходом распознавания, с его сравнениями и причинными отношениями между предметами. Это высшее состояние достижимо лишь когда деятельности сознания, со всем их земным пылом и энергией, переносятся за пределы двигающейся ощупью пещерной жизни, где деятельности эти нормально пребывают. Это высшее сознание будет рано или поздно достоянием всех людей; и когда оно приходит к кому-либо из нас, то вся наша жизнь кажется нам вдруг измененной. Нас больше не потрясет мысль о вечной жизни в вечно меняющихся условиях времени; мы уже не будем смущены страшной возможностью вечного покоя в неизменности; потому что все это - лишь представления малого разума, применяющего свои ничтожные мерки к беспредельному свету божественной жизни. Нет, мы достигнем того озарения, которое делает все ясным и обнаруживает ту незыблемую скалу, на которой все вещи имеют свою надежную основу.
Возьмем, например, какое-нибудь понятие, скажем, справедливость. Вы можете начать с рассмотрения какой-либо формы справедливости, с проявления справедливости в поступке, и притом так, чтобы весь ваш ум был занят одним этим; затем вы могли бы обратиться к мысли о психологических воздействиях справедливости на действующее лицо и на объект его действия и на этом сосредоточить весь ваш ум; потом вы могли бы перейти к усилию понять отвлеченную справедливость и затем продолжали бы умственное усилие, пока ваша мысль не достигнет той точки, дальше которой она уже не может идти; тогда она окажется как бы в открытом пространстве, не поддающемся обыкновенному процессу мышления. Когда вы таким образом усилием воли держите свою мысль на уровне, превышающем ее нормальную деятельность, очевидно, что вы уже не можете думать о предмете, а лишь созерцать его.
Если вы на это способны, то нужно начинать, не думая о себе и об избранном предмете, как о двух отдельных понятиях, стоящих во взаимоотношениях друг к другу, потому что тогда вам будет трудно избежать мысли об отношении этого предмета к вам самим, и ваше представление о нем будет непременно окрашено тем или иным чувством. Но если вы в состоянии настолько отвлечься от себя, чтобы начать свое созерцание изнутри самого предмета и при этом сохранить все время и умственный энтузиазм, и энергию, постепенно переходя от названия к форме предмета, от формы к его психологическому аспекту (к его чувству или мысли, если это мыслящее существо, или, если это качество, к тому чувству и мысли, которые оно пробуждает в сознательном существе), от психологического аспекта к его абстрактной природе (к его природе в ее одновременном отношении ко всем возможным проявлением ее самой), в которой исчезают оба - и слово, и форма; и если вы при этом сможете удержать свой ум на этом уровне, стараясь проникнуть неопределенность, окружающую это состояние (не употребляя при этом ни слов, ни образов) совершенно так же, как если бы вы старались проникнуть физическим взглядом сквозь туман, тогда, удерживая себя на этом уровне, глядя вперед и не думая о возвращении назад, паря как птица на крыльях, - вы осуществите созерцание.
Возьмем несколько определенных примеров. Если я направлю свое внимание на этот лист бумаги, я могу размышлять о том, какой сорт, размер, формат и цвет, какую ткань, плотность и разновидность представляет из себя этот лист, какое он имеет отношение к другим листам книги, где и как он был сделан и могу поставить много других вопросов в связи с ним. Но предположим, что я желаю созерцать его; тогда я поверну внимание на бумагу и, внимательно наблюдая ее, приступлю к размышлению о ее природе, о ее составе, о более тонких элементах, составляющих ее, и о том, какою она представилась бы зрению, различающему частицы более тонкие, чем грубые агрегаты физической материи, видимые физическому зрению. Идя далее видимой материи, я мог бы попробовать постигнуть какова природа этих невидимых частиц, применяя к ним распознавание, а не простые слова и определения. Подобный метод закончился бы сосредоточением.
Если же будет выбран объект сознающий, тогда процесс будет сложнее. Возьмем, например, собаку. Я сосредоточиваю свое внимание на собаке, но думая о ней в связи с собой в каком бы то ни было отношении. Отсюда я перехожу к усилию понять внутреннюю природу собаки, те чувства и мысли, которые могут занимать ее, и стремлюсь постигнуть состояние ее сознания. Трудно идти далее этого, когда имеешь дело с животными. Если же внимание устремлено на высшее существо, тогда можно перейти от внешнего его вида к медитации над состоянием его чувств, эмоций и мыслей и, таким образом, попытаться внутренне поднять себя, чтобы схватить состояние сознания, которым обладает созерцаемое существо. В каждом из этих случаев я довел свою мысль до предела, далее которого я не мог уже более схватывать, хотя и сознавал, что там есть еще нечто. Если удержаться на этом уровне, не возвращаясь обратно и не сворачивая в сторону, тогда происходит достижение созерцания внутренней природы этого предмета. Это - процесс мышления, в котором надо упражняться сотни раз при каждом удобном случае, прежде чем может быть достигнут какой-либо успех. В таком созерцании нет ничего сходного с природой сна или умственной бездеятельностью, наоборот, тут напряженное искание, длительное усилие увидеть в неопределённом нечто определённое, не спускаясь при этом на уровень нашей обыденной сознательной деятельности, при которой мы различаем ясно и отчетливо.
Человек, проникнутый сильным влечением к предмету религиозного поклонения, как, например, молящийся христианин к Христу или индус к Шри Кришне, может следовать тому же методу, но в этом случае деятельным началом будет главным образом его чувство. При таких условиях смолкнут обыкновенные чувства, и созерцание Сущности, которая охраняет и защищает нас и жертвует собою для нас, пробудят в созерцающем высший порядок чувства. Сначала он представит себе Божественный Образ, тот особенный образ, который он считает наиболее совершенным проявлением Бога. Он остановится на нем, устремляя свои чувства к Нему с любовью, восхищением и благоговением. Он вообразит себя в присутствии этого Божественного Существа связанным с Ним, участвующим в Его жизни. Затем, когда его чувства достигнут наивысшего напряжения, он сделает усилие, чтобы перейти от внешнего облика к познаванию чувств и мыслей, столь дивно воодушевляющих этот Божественный Образ; размышляя о том, как эти чувства и мысли создали столь дивный наружный облик, он достигнет того, что его собственные чувства преобразятся. С пламенным благоговением начнет он сознавать более тонкие признаки Божественной природы. Может быть, он считал возможным для Бога проявиться лишь в особом образе. Теперь он начинает видеть, что более духовные качества, столь возвышенно выраженные в этом Божественном Образе, проявляются также и в других формах, и он начинает постигать, что нечто, присущее Божественной природе, пребывает во всех вещах. Таким образом, поклоняющийся Богу начинает видеть Его во всех формах и начинает любить их потому, что в них проявляется Бог. Но от этого его поклонение наиболее любимому Образу не пострадает нисколько, как не страдает любовь матери к своему ребенку, хотя она так же любит и своих братьев, и сестер, и других родственников и друзей. Следующим шагом будет переход от созерцания чувств и мыслей, воодушевляющих Божественный Образ, к способности любить и отдавать свои силы; и теперь, вместо мысли, что в каждой форме есть частица Бога, он сознает, что все существует в Боге, что во всех отражается Он, хотя и не в полноте; и он поймет, что то, что ему кажется дурным или некрасивым, бывает таким только потому, что там чувствуется отсутствие того, что он познает как Божественное. И подобно тому, как поклоняющийся, склоняясь к ногам воплощенного Спасителя, всё же любит Его всего, так и он, хотя перед ним лишь несовершенные проявления Бога, он все же через них находится всегда в присутствии Божественного. И если при помощи созерцания он может поднять на эти высшие ступени огонь своей личной любви к Божественному Образу, он будет постоянно пребывать в блаженстве Его присутствия, чувствуя, что все формы - от Него и все действия - Его совершение. И при таком созерцании настанет время, когда поклоняющийся потеряет из виду все те вещи, которые он может ясно сознавать. Он окажется в области эмоциональной неопределенности и его потянет к созерцанию более привычных образов; но он должен удержаться и сохранить огонь своих чувств, стремясь одновременно схватить то, что может ему показаться пустотой, вмещающей наиболее возвышенное познавание Божественного.
Другая форма созерцания, пользующаяся большим почетом в школе великого Шри Шанкарачарья, есть созерцание своей собственной истинной природы. Посмотрите на свое тело и разберите его отдельные части. Посмотрите на свою руку; смотрите на нее пристально, как на совершенно отдельную форму, и притом до тех пор, пока вам не станет ясно, "что такая вещь не может быть иной". Примените ту же мысль к какой угодно части тела. Посмотрите в зеркало на свои глаза и осознайте, что они и вы - не одно и то же. Субъект и объект никогда не могут быть тем же самым, и я - познающий, субъект, а не познаваемая форма. Что же вы в таком случае? Невидимая душа, которая пользуется этой совокупностью, называемой телом? Начните наблюдать за душой, как вы наблюдали за телом. Вы нашли, что вы не рука, не пальцы и не глаза. Можете ли вы считать себя злобой, страхом, доверием, сомнением, добротой, благоговением, гордостью или каким-либо другим проявлением души? Можете ли вы найти себя в различных свойствах разума или восприятия, или в способности распознавания? Конечно, нет. Это лишь те элементы, которые соединяются для того, чтобы составить душу, и следовательно, - эта душа не может быть мною самим. Душа есть лишь совокупность, собрание объективных свойств, нечто отделимое от меня, а не я сам. Я смотрю на нее сверху, и знаю что это - не я.
Откуда же в таком случае является понятие индивидуальности? Разве я - эта личность, этот Джон Смит или этот лорд Уиптен? Конечно, нет; это не более как группировка ассоциаций, которой я временно пользуюсь, собрав эти ассоциации вокруг себя и заперев себя в них путем длинного ряда ошибочных представлений. Никто, кроме меня самого, не может говорить обо мне, не может хвалить или осуждать меня; другие знают одну лишь эту внешнюю вещь. И если я в прошлом был влюблен в это тело и в эту душу, если они вскружили мне голову, подобно Нарциссу, влюбленному в свое изображение, отраженное в воде, из этого вовсе еще не следует, что я должен был бы продолжать свое заблуждение вечно.
Чем же окажется ваше "я", когда вы удалите все его временные внешние покровы? На этот вопрос может ответить лишь каждый сам за себя тогда, когда он познает свою собственную внутреннюю природу, отбросив внешнее, наслоение за наслоением, разбив скорлупу, чтобы найти внутреннее ядро.
Существует ошибочное предположение, что по мере того, как совершается это внутреннее искание себя, собственная природа ищущего оказывается все более неопределенной. Подобная мысль происходит от ложного представления, что лишь физическое тело полно огня и лишь в нем бьет источник вина жизни, тогда как внутреннее и холодно, и пусто. Некоторые философы даже решались говорить, что они не могут найти себя отдельно от своих телесных ощущений, но это то же, что сказать, что нельзя пребывать бодрствующим в теле, не испытывая в нем некоторой чувствительности, что без сомнения верно. Но возможно на время потерять из виду самое существование тела и почувствовать себя чем-то вне его, чем-то независимым от него.
Какие же получатся результаты от этого отрицания нашей тождественности с внешним нашим телом и нашим умом? Каково будет последствие от сознания, что наш ум со всем своим содержимым есть только орудие, которое мы употребляем, а вовсе не мы сами? Может ли это означать, что внутренний человек становиться все более и более лишенным атрибутов - неподвижным, бессильным, нелюбящим, невежественным? Нет, в этом искании себя вы сбрасываете с себя не атрибуты, а ограничения. Душа быстрее и свободнее тела, а над ней стоит дух, который еще свободнее и быстрее. Любовь более возможна в тишине сердца, чем в каком-либо внешнем выражении, но та же любовь в духе, превышающем душу, является божественной достоверностью. Разум и распознавание постоянно исправляют отрывочные показания чувства, тогда как ведение духа различает истину без помощи органов и без содействия ума.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Если вы сказали "я хочу", тогда выбирайте то, что вы хотите иметь, и чем ближе будет ваш выбор к сердцу Великого Закона, тем быстрее вы достигнете успеха. Дайте волю своему воображению и представьте себе свободу, могущество, любовь и знание, которыми вы будете обладать. Сверкание молнии будет вашей колесницей, великолепие Солнца - вашим одеянием, и гром сфер - голосом вашим. Наиболее божественное знание будет вашей пищей, а эфирная лазурь - вашим жилищем. Крепость гор, сила бури, мощь океана, красота солнечного восхода, ликование полуденного солнца, свобода ветра, нежность цветов, тишина вечерних сумерек и чистота вечных снегов будут принадлежать вам.
Может быть вы скажете, что это безумие? Это не так. Правда, что вы не можете достигнуть этого в одну короткую пятидесятилетнюю жизнь. Здравый смысл подсказывает, что одной жизни не может хватить на такое осуществление. Вам нужно начать с того, чтобы поверить в собственное бессмертие, затем - сознать, что будущее полно безграничного величия, полно достижений, идущих неизмеримо дальше самых жадных мечтаний воображения, и что достижения эти - дело вашего теперешнего выбора. Смерть лишь преходящий эпизод в нашей вечной жизни. Через ее врата мы выходим так, как выздоравливающий, встав с одра болезни, выходит на свет солнца. Если мы сосредоточим свои желания на сверхчеловеческом, то мы его и достигнем. Если наши мечты будут касаться земной жизни, то и они осуществятся в наших новых воплощениях. Верьте в свое бессмертие, дайте крылья своему воображению, скажите: "все это в пределах моего достижения, я хочу достигнуть этого", и успех придёт раньше, чем вы ожидаете. Возможно, что на это потребуется несколько тысячелетий, но разве этого можно бояться? Если вы боитесь, это значит, что вы не хотели, а лишь желали, ибо если бы вы хотели, вы бы знали, что достижение неизбежно, и, следовательно, так же верно, как если бы оно было уже здесь. Устремите мысль на свой идеал, и он придет, и в свете этой уверенности все, что случиться с нами в промежуток между настоящим и тем светлым будущим, не имеет никакого значения, как не имеет значения и та дорога, по которой мы пойдем к этой великой цели.
Приложение
ПРИНЦИП ПРОЦЕССА СОЗЕРЦАНИЯ
Сделаем ясное различие между способами познавания и самим знанием. Речь есть способ познавания. Когда мы обозначим факты удовлетворительными словами, мы думаем, что знаем их. Но слова - лишь низший проводник знания, заместитель фактов, подобно алгебраическим знакам: в лучшем случае они только намекают на понятие, но не могут заменить их, и через них необходимо переступить по мере того, как мы подходим ближе к действительному знанию отношений между предметами. Все формы, которые мы видим и которые мы можем видеть глазами, это лишь несовершенный способ знания и он в свое время уступит место более совершенному. Это, однако, не означает, что действительное знание менее определенно, чем то, которое воплощается в слова, хотя это и может показаться тому, кто подходит к вопросу с метафизической аргументацией, но и оно несомненно представляется иначе тому, кто достигает зрения прямым путем внутреннего созерцания. Этот процесс созерцания, повторяем, состоит в постепенном переходе от познавания более грубых к познаванию более тонких качеств вещей, не теряя при этом живости, яркости и точности или, говоря короче, не теряя определенности внешнего опыта.
Ключ к успеху на каждой ступени упражнения может быть определен несколькими словами: заглушайте низшие деятельности, поддерживая в то же время полный прилив сознательной энергии. Сначала низшее сознание должно стать сильным и живым, затем его деятельность должна быть заглушена и одновременно приобретённое устремление должно быть применено к упражнению и развитию высших внутренних способностей. Остановимся и посмотрим, какие деятельности ума должны быть превзойдены. Они составляют то, что внутри нас наблюдает, сознает, классифицирует, соединяет и рассуждает. Это нечто различает разницу между предметами; оно находит их общие характеристические черты и классифицирует их; оно выводит соотношение между ними и ведет свое рассуждение от видимого к невидимому, от настоящего к прошедшему и будущему; оно сознает предметы как вещи, знакомые и связанные с ним, влияющие на него и находящиеся под его влиянием. Его общая цель в том, чтобы решить, как действовать наилучшим образом для достижения желаний, и как производить выбор между самими желаниями.
Если бы возможно было, чтобы все желания встречали свое осуществление немедленно, то желаний вовсе бы не было, потому что желание существует лишь пока его цель не достигнута и оно умирает в минуту своего полного удовлетворения. Предположим, что в процессе эволюции действие никогда не встречало бы преграды, тогда никакого желания не появилось бы в нашем мире, потому что желанию нельзя было бы выбирать среди различных действий. Желания и эмоции растут и крепнут, когда действие, направляясь к объекту, встречает преграду своему стремлению. Таким образом, желание соединено с подбором деятельностей, но в течение эволюции высший авторитет выступает вперед и, в свою очередь, начинает делать подбор желаний. Желания и эмоции размножаются до такой степени, что между ними поднимается борьба, так как все они не могут быть удовлетворены одновременно. И тогда каждое предъявляет свои права перед интеллектом, и с помощью мысли человек начинает выбирать те из них, которые желательны, отдаляя их от тех, которые нежелательны. Таким образом, с приостановкой желаний умственные деятельности увеличиваются и умножаются.
Древние учителя Йоги ведут свое рассуждение еще на шаг дальше и удостоверяют, что когда действия мыслящего ума обузданы деятельной волей, человек оказывается в новом состоянии сознания, которое превосходит обыкновенное мышление и выбирает между мыслями так же, как мысль превосходит желания и выбирает между ними, и как желания, в свою очередь, побуждают к известным поступкам и усилиям. Это высшее состояние сознания не может быть описано выражениями низшего сознания, но достижение этого состояния ведет к тому, что человек начинает признавать себя чем-то поднявшимся над своим умом, хотя бы его умственная деятельность и продолжалась по-прежнему.
Упражнение с приостановкой мысли должно быть применяемо ко всем отделам ума. Разберите внимательно аналитическую способность ума. Каким образом мы анализируем? С помощью сравнения, замечая точки сходства и различия. Но для того, чтобы отличить вполне какую-нибудь вещь, требуется ее сравнение со всеми другими; и так как это относится одинаково ко всем вещам, то современное распознавание видит то же самое во всем, к чему бы оно не обратилось, и в результате - различие между вещами начинает исчезать. Анализ упраздняется анализом. И опять же в процессе событий является "что", "где" и "когда" всякой всякой вещи, и так как все вещи находятся в тех же условиях, то особливая причинность исчезает. Мы действительно несемся в пространстве и умственно, и физически на шаре, который сам не имеет ни основы, ни опоры. И ментальные, и физические формы существования, как они понимаются нормальным человеком, суть одно огромное, взаимно противоречащее заблуждение.
Понятие о предмете созерцания как о чем-то вне меня, что я наблюдаю, такое же заблуждение. Нет предела или засова, где бы "я" кончалось и начиналось "это". Различие между субъектом и объектом исчезает, когда мы сознаем, что это лишь два конца одной и той же палки, или что "я" есть непреложный, неизменный свидетель всех перемен и изменений внутри самого себя.
Есть другое состояние, или, вернее, другое живое понимание жизни за пределами ума с его вымученным ходом распознавания, с его сравнениями и причинными отношениями между предметами. Это высшее состояние достижимо лишь когда деятельности сознания, со всем их земным пылом и энергией, переносятся за пределы двигающейся ощупью пещерной жизни, где деятельности эти нормально пребывают. Это высшее сознание будет рано или поздно достоянием всех людей; и когда оно приходит к кому-либо из нас, то вся наша жизнь кажется нам вдруг измененной. Нас больше не потрясет мысль о вечной жизни в вечно меняющихся условиях времени; мы уже не будем смущены страшной возможностью вечного покоя в неизменности; потому что все это - лишь представления малого разума, применяющего свои ничтожные мерки к беспредельному свету божественной жизни. Нет, мы достигнем того озарения, которое делает все ясным и обнаруживает ту незыблемую скалу, на которой все вещи имеют свою надежную основу.