Страница:
пытался беспечно мурлыкать какой-то мотив.
-- Кларенс!
-- Да? Да, моя дорогая?
Окаменелость в выражении лица леди Констанции увеличивалась с каждым
мгновением. Причиной тому была внезапно промелькнувшая у нее мысль о том,
что, когда она входила в комнату, ее брат был похож на подстреленную утку.
Люди с чистой совестью, подумала она, не бывают похожи на подстреленных
уток. Беспристрастный наблюдатель мог бы принять за одну из этих птиц в
подобной ситуации только человека, на совести которого лежит преступление.
-- Кларенс, это ты выстрелил в мистера Бакстера? К счастью, в ее
поведении было нечто, что заставило лорда Эмсворта ожидать этого вопроса. Он
был готов к нему.
-- Я?! Кто, я?! Выстрелил в Бакстера? За каким дьяволом мне нужно было
стрелять в Бакстера?
-- Мы можем обсудить твои мотивы позднее. Сейчас я спрашиваю: это ТЫ
выстрелил?
-- Разумеется, нет.
-- Ружье все время оставалось в этой комнате.
-- Подумать только, стрелять в Бакстера! В жизни не слышал такого
абсурда!
-- И ты был все время здесь.
-- Ну и что? Предположим, я был здесь. Предположим, я хотел выстрелить
в Бакстера. Предположим, каждая жилка в моем организме шептала мне, черт
возьми: выстрели в этого субъекта. Как бы я это сделал, если даже не знаю,
как заряжается эта штуковина?
-- Ты когда-то очень хорошо знал, как заряжается духовое ружье.
-- Я когда-то знал массу всего.
-- Духовое ружье заряжается очень просто. Я сама могла бы это сделать.
-- А я не смог бы.
-- Тогда как ты объяснишь тот факт, что в мистера Бакстера выстрелили
из ружья, которое все время оставалось в твоей комнате? Лорд Эмсворт воздел
руки к небесам.
-- Откуда ты знаешь, что в него выстрелили из этого ружья? Боже
милостивый, какие скоропалительные выводы делают женщины! Этого достаточно,
чтобы... Откуда ты знаешь, что здесь нет другого духового ружья? Откуда ты
знаешь, что здесь нет целого арсенала духовых ружей? Откуда ты знаешь, что у
Биджа нет духового ружья? Или еще у кого-нибудь?
-- Вряд ли я могла бы себе представить, что Бидж может выстрелить в
мистера Бакстера!
-- Откуда ты знаешь, что не может? У него было духовое ружье, когда он
был мальчишкой. Он сам сказал это. На твоем месте я последил бы за ним.
-- Не говори глупостей, Кларенс!
-- Я не говорю и половины тех глупостей, какие говоришь ты. С чего бы я
стал стрелять в людей из этого ружья? И как бы я мог, по-твоему, попасть в
Бакстера с такого расстояния?
-- Какого расстояния?
-- Ведь он стоял на террасе. Он определенно сказал, что стоял на
террасе. А я был здесь. Только самый искусный стрелок мог бы подстрелить
этого типа с такого расстояния. И ты думаешь, я такой стрелок? Один из тех
молодцов, которые сбивают яблоки с головы своих сыновей?
Эти рассуждения, без сомнения, звучали правдоподобно. Они поколебали
уверенность леди Констанции. Она нахмурилась в нерешительности.
-- Все это очень странно. Мистер Бакстер уверен, что в него выстрелили.
-- В этом нет ничего странного. Не было бы ничего странного, даже если
бы Бакстер был убежден, что он турнепс и что от него откусил кусок белый
кролик с розовыми глазами. Ты прекрасно знаешь, хоть и не хочешь
признаваться в этом, что этот малый -- буйнопомешанный.
-- Кларенс!
-- Что толку повторять "Кларенс"? Этот тип -- псих до мозга костей и
всегда был психом. Разве я не видел его на лужайке в пять утра в пижаме
лимонного цвета, и он кидал цветочные горшки в мое окно? Ха! Вся эта история
-- явно плод его больного воображения. Как же, в него выстрелили! Никогда не
слыхал подобной чепухи. А теперь, -- твердо сказал лорд Эмсворт, поднимаясь
с кресла, -- я намереваюсь прогуляться и посмотреть на мои розы. Я удалился
в эту комнату, чтобы спокойно почитать и поразмышлять, а вместо этого
туда-сюда то и дело снуют люди с известием, что хотят выйти замуж за мужчину
по имени Аберкромби, и что в них стреляли, и что это я стрелял, и так далее,
и тому подобное... Ей-богу, с тем же успехом можно было бы пытаться читать и
размышлять посредине Пиккадилли-серкус. Фэ! -- сказал лорд Эмсворт, который
теперь был достаточно близко к двери, чтобы чувствовать себя в безопасности,
произнося это нелюбезное восклицание. -- Фэ! -- сказал он и, добавив в
качестве заключительного аккорда "Ха!", быстро ретировался за дверь.
Но и теперь его встревоженной душе не дано было обрести спокойствие.
Чтобы достичь парадной двери Бландингского замка, если вы выходите из
библиотеки и спускаетесь по главной лестнице, вы должны пройти через холл.
Слева от холла расположен маленький кабинет. И у выхода из этого кабинета
стояла племянница лорда Эмсворта Джейн.
-- Йо-хо! -- крикнула она. -- Дядя Кларенс!
У лорда Эмсворта не было никакого желания видеть йохокающих племянниц.
Возможно, Джорджу Аберкромби доставило бы удовольствие поболтать с этой
девушкой. Возможно, и Герберту, лорду Роугейту. Но лорд Эмсворт жаждал
уединения. В продолжение этого дня он имел удовольствие насладиться такой
порцией женского общества, что если бы у порога кабинета появилась Елена
Прекрасная и йохокнула бы ему, он в ответ только ускорил бы шаги.
И он ускорил их.
-- Не могу задерживаться, дорогая, не могу.
-- О нет, можете, старина Меткий Глаз! -- сказала Джейн; и лорд Эмсворт
вдруг решил, что действительно может. Он остановился так резко, что это чуть
не привело к смещению его позвоночника. Челюсть у него отвисла, и пенсне
задрожало на шнурочке, как осенний лист на ветру.
-- Том Два Пистолета, Меткий Глаз Прерий, не знает промаха. Будьте
добры пройти сюда, дядя Кларенс, -- сказала Джейн. -- Я хочу перекинуться с
вами парой слов.
Лорд Эмсворт проследовал за девушкой в кабинет и плотно закрыл за собой
дверь.
-- Ты... Ты не видела меня? -- спросил он дрожащим голосом.
-- Конечно, я видела вас, -- сказала Джейн, -- я с живейшим интересом
следила за этой историей с начала до конца.
Лорд Эмсворт доковылял до кресла и рухнул в него, глядя остекленевшими
глазами на племянницу. Всякий чикагский бизнесмен-гангстер современной школы
понял бы, что он испытывал, и преисполнился бы к нему сочувствием.
То, что портит жизнь гангстерам и иногда заставляет задумываться о том,
стоит ли продолжать бизнес, -- это склонность посторонней публики встревать
в самый неподходящий момент. Стоит вам только решиться уладить деловой спор
с коммерческим конкурентом с помощью пистолета-автомата, всегда найдется
какой-нибудь назойливый свидетель, который как раз в это время шел мимо, --
и пожалуйста вам, у вас на руках новая проблема.
А лорд Эмсворт оказался еще в худшей ситуации, чем его духовный собрат
из Чикаго, потому что у последнего всегда остается альтернатива разрешить
свои затруднения, отправив свидетеля к праотцам. Ему же не дано было даже
этого меланхолического удовольствия. Известный шропширский землевладелец,
обязанный поддерживать свою репутацию в графстве, не может отправлять к
праотцам своих племянниц. Все, что ему остается делать, когда племянницы
сообщают, что видели его в момент совершения преступления, это смотреть на
них остекленевшими глазами.
-- Во время всего представления у меня было место в первом ряду, --
продолжала Джейн. -- Выйдя от вас, я укрылась в кустах, чтобы пролить там
море слез из-за вашей ужасной жестокости и бесчеловечности. И пока я
проливала море слез, я вдруг увидела, как вы высунулись из окна библиотеки
со злодейским выражением лица, а в руках у вас духовое ружье маленького
Джорджа. И я уже подумывала о том, где бы мне найти камень, чтобы запустить
в вас, потому что вы, по-моему, с самого начала напрашивались на что-нибудь
в этом роде, но тут вы подняли ружье, и я увидела, что вы во что-то
прицеливаетесь. Через секунду раздался выстрел, крик -- и мистер Бакстер
плавает в луже крови. И пока я так стояла и наблюдала эту картину, меня
посетила интересная мысль: "А что скажет тетя Констанция, когда я расскажу
ей обо всем этом?"
Лорд Эмсворт издал горлом низкий клокочущий звук, как подстреленная
утка в смертельной агонии, с которой его сравнила сестра.
-- Но ты... ты ведь не расскажешь ей?
-- А почему бы и нет?
Лорд Эмсворт содрогнулся.
-- Я умоляю тебя не делать этого, дорогая моя. Ты же знаешь ее. Она
отравит все мое дальнейшее существование.
-- Вы предполагаете, что она устроит вам ад кромешный?
-- Да.
-- То же самое сделаю я. И вы полностью заслуживаете этого!
-- Моя дорогая!
-- А что, не заслуживаете? Посмотрите, как вы себя вели. Трудились как
бобер, чтобы разрушить счастье всей моей жизни.
-- Я не хочу разрушить счастье всей твоей жизни.
-- Не хотите? Тогда садитесь за этот стол и немедленно пишите короткое
письмо к Джорджу с предложением этого места.
-- Но...
-- Что вы сказали?
-- Я сказал только "но"...
-- Больше так не говорите. Я хочу от вас одного, дядя Кларенс, --
немедленной и сердечной любезности. Вы готовы? "Дорогой мистер
Аберкромби..."
-- Я не знаю, как пишется его фамилия, -- сказал лорд Эмсворт с видом
человека, который нашел решение, приемлемое для обеих сторон.
-- Я продиктую вам. А-б, аб; е-р, ер; к-р-о-м, кром; б-и, би. Все
вместе составит слово "Аберкромби", фамилия человека, которого я люблю. До
вас дошло?
-- Да, -- сказал лорд Эмсворт замогильным голосом, -- до меня дошло.
-- Тогда продолжайте. "Дорогой мистер Аберкромби. В соответствии --
одно "с", два "о", "т", "в", "е", опять "т", "с", "т" и "вии" -- с нашей
устной договоренностью..."
-- Но я в жизни своей никогда не разговаривал с ним.
-- Не имеет значения. Это просто формальность. "В соответствии с нашей
устной договоренностью, я имею удовольствие предложить вам должность
управляющего в Бландингском замке и буду рад, если вы сможете немедленно
приступить к исполнению своих обязанностей. Искренне ваш, Эмсворт.
Э-м-с-в-о-р-т".
Джейн взяла письмо, осторожно промокнула его пресс-папье и спрятала в
какой-то карманчик на своем платье.
-- Прекрасно, -- сказала она, -- это все. Большущее вам спасибо, дядя
Кларенс. Этим вы загладили ваше недавнее гнусное поведение, когда вы
пытались разрушить счастье всей моей жизни. У вас был никуда не годный
старт, но на финише вы были великолепны.
Пылко поцеловав его, она выпорхнула из комнаты, и лорд Эмсворт,
скрючившись в своем кресле, старался не смотреть на видение своей сестры
Констанции, возникающее перед его глазами. Что Конни скажет, когда узнает,
что в нарушение ее прямого наказа он дал этому молодому человеку...
Думая о леди Констанции, он спрашивал себя, найдется ли еще хоть один
человек на свете, настолько затюканный своей сестрой. Он сознавал, что с его
стороны поднимать лапки вверх и виновато вилять хвостом при нападении
всего-навсего сестры -- признак непростительной слабости. Большинство мужчин
приберегают такое поведение для своих жен. Но так было всегда, начиная с
детских лет, которые он помнил так хорошо. А теперь, думал он, слишком
поздно что-либо менять.
Единственное утешение, которое он мог отыскать в этой мрачный час,
состояло в том, что как бы ни ужасна была ситуация, в которой он оказался,
она, несомненно, могла быть еще ужаснее. По крайней мере, не было опасности,
что его роковая тайна окажется раскрытой. Этот мгновенный импульс нежданно
вернувшегося детства никогда не послужит пунктом его обвинения. Конни
никогда не узнает, чья рука нажала на курок, произведя фатальный выстрел.
Никогда не узнает об этом и Бакстер. Бакстер будет жить, пока не превратится
в старого, седовласого клоуна в очках, и этот инцидент навсегда останется
для него неразрешенной загадкой.
Ему чертовски повезло, подумал лорд Эмсворт, что этот тип не
подслушивал у двери во время последнего разговора.
И как раз в этот момент какой-то звук заставил его обернуться, а
обернувшись -- резко подскочить в кресле, едва не повредив себе
внутренности. Над подоконником открытого окна медленно поднимались голова и
плечи Руперта Бакстера, словно это был мертвец, восстающий из могилы, чтобы
явиться своему убийце. Стекла очков Бакстера блестели в лучах вечернего
солнца, и лорду Эмсворту показалось, что они пылают, как глаза дракона.
Руперт Бакстер не подслушивал у двери. Ему не надо было утруждать себя
этим. Под окном кабинета Бландингского замка стоит старинная садовая скамья,
и на этой скамье он и сидел с начала до конца разговора, который мы только
что описали. Если бы он был непосредственно в комнате, он, возможно, услышал
бы все еще лучше, но ненамного.
Когда лицом к лицу сталкиваются два человека, один из которых только
что стрелял в другого из духового ружья, а второй только что узнал, кто в
него стрелял, трудно ожидать, чтобы у них сразу завязался светский разговор.
Они будут испытывать чувство некоторой неловкости -- то, что французы
называют "qene". В первые полминуты этой встречи гробовое молчание
нарушилось только тем, что лорд Эмсворт откашлялся и немедленно после этого
опять замолчал. И вполне возможно, что это молчание продолжалось бы еще
долго, если бы Бакстер не пошевелился, как бы собираясь удалиться. Все это
время он в упор смотрел на своего бывшего работодателя, на лице которого
даже самый невнимательный наблюдатель мог бы прочесть, как в открытой книге,
целую гамму противоречивых чувств. Теперь Бакстер сделал шаг назад, и к
лорду Эмсворту вернулся дар речи.
-- Бакстер!
В голосе девятого графа явно слышалась мольба. Не часто случалось,
чтобы он хотел задержать хоть на минуту Руперта Бакстера и поговорить с ним,
но сейчас он испытывал самое горячее желание сделать именно это. Он хотел
смягчить его, извиниться перед ним, объяснить ему. Он даже готов был, если
это окажется необходимым, предложить этому типу как цену за молчание его
старое место личного секретаря.
-- Бакстер, дорогой мой!
Срывающийся в агонии почти на фальцет голос обладает неотразимой силой
даже для человека в душевном состоянии Руперта Бакстера. Он не намеревался
задерживаться, но сделал это, и лорд Эмсворт, высунув голову из окна, с
облегчением увидел, что тот еще находится в пределах достижения медоточивых
речей.
-- Э... Бакстер, -- сказал он, -- можете ли вы уделить мне минутку?
Очки секретаря холодно блеснули.
-- Вы желаете говорить со мной, лорд Эмсворт?
-- Именно так, -- подтвердил его светлость, по-видимому, находя такую
форму очень удачной для выражения своих намерений. -- Да, я хотел бы
поговорить с вами. Он помолчал и снова откашлялся.
-- Скажите мне, Бакстер, скажите мне, мой дорогой, вы сидели... э... вы
сидели сейчас на этой скамье?
-- Да, сидел.
-- Вы, случайно, не слышали моего разговора с племянницей?
-- Слышал.
-- Тогда я думаю... Я предполагаю... Может быть... Не исключена
возможность... Вы наверняка были удивлены?
-- Я был потрясен, -- сказал Руперт Бакстер, который в такой момент не
собирался поддаваться на приманку всяких сладких слов. Лорд Эмсворт в третий
раз откашлялся.
-- Я хочу вам все объяснить, -- сказал он.
-- В самом деле? -- сказал Руперт Бакстер.
-- Да. Я... э... весьма рад этой возможности все объяснить, -- сказал
лорд Эмсворт, хотя и с меньшей радостью в голосе, чем это можно было бы
ожидать от человека, радующегося возможности объясниться. -- Я предполагаю,
что замечания моей племянницы могли... э... создать у вас неверное
впечатление.
-- Напротив. Они создали совершенно верное впечатление.
-- Они могли направить вас по ложному следу.
-- Как раз наоборот.
-- Но если память мне не изменяет... могло создаться впечатление... со
слов моей племянницы создалось впечатление... тот, кто ее у слышал, мог
подумать... что я намеренно целился в вас.
-- Именно так.
-- Она все поняла не так, -- с горячностью сказал лорд Эмсворт. -- Она
поставила все с ног на голову. Девушки часто несут такую чушь... создают
полную неразбериху.., сбивают с толку людей. Им следует быть осторожнее. В
действительности же, дорогой мой, произошло следующее: я смотрел из окна
библиотеки... в руках у меня было ружье, и, должно быть, я машинально нажал
на спусковой крючок, потому что внезапно... без малейшего предупреждения...
для меня это было полнейшей неожиданностью... эта чертова штука выстрелила.
Совершенно случайно!
-- Неужели?
-- Чисто случайно. Мне не хотелось бы, чтобы вы думали, что я целился в
вас.
-- В самом деле?
-- И мне не хотелось, чтобы вы говорили... э... кому-нибудь об этом
неприятном инциденте, который мог бы создать у нее... я хотел сказать -- у
кого-нибудь... впечатление, что я целился в вас.
-- В самом деле?
Лорд Эмсворт не был уверен, что поведение его собеседника внушает
надежду. Он подозревал, что не достигает своей цели.
-- Вот как все это произошло, -- сказал он после паузы.
-- Ясно.
-- Чистая случайность. Я сам был потрясен.
-- Ясно.
Лорду Эмсворту тоже все стало ясно. Он видел, что придется пустить в
ход последний козырь. Не время было колебаться и подсчитывать "за" и
"против". Он должен решиться на эту последнюю крайность, о которой он уже
думал.
-- Скажите, Бакстер, -- сказал он, -- у вас сейчас есть какие-нибудь
планы?
-- Да, -- ответил Бакстер без малейшего колебания, -- я собираюсь
поговорить с леди Констанцией.
Какое-то время лорд Эмсворт не мог ничего сказать из-за спазмы в горле.
-- Я имел в виду, -- сказал он дрожащим голосом, когда спазма прошла,
-- я узнал от моей сестры, что в настоящий момент вы свободны... что вы ушли
от этого малого, как там его... американца... и я надеялся, мой дорогой
Бакстер, -- проговорил лорд Эмсворт, как будто слова душили его, -- что я,
может быть, смогу убедить вас принять... возобновить... фактически я хотел
просить вас... не согласитесь ли вы опять стать моим секретарем.
Он замолчал и, достав платок, в изнеможении вытер лоб. Роковые слова
были произнесены, и теперь он чувствовал себя опустошенным и слабым.
-- Вы просите меня об этом? -- воскликнул Бакстер.
-- Прошу, -- подтвердил лорд Эмсворт бесцветным голосом. В Руперте
Бакстере внезапно произошла резкая перемена к лучшему. Эти слова были словно
магическое заклинание, наполнив любезностью и светом того, кто до сих пор.
напоминал скорее грозовую тучу в очках, а не человеческое существо. Он
перестал угрожающе нависать над головой. Больше не казалось, что он вот-вот
метнет ветвистую молнию. Он даже снизошел до улыбки. И если от этой улыбки
лорду Эмсворту показалось, что его внутренности взболтали маслобойкой, это
была не вина Бакстера. Он пытался улыбнуться солнечной улыбкой.
-- Благодарю вас, -- сказал он. -- Я охотно принимаю ваше предложение.
Лорд Эмсворт промолчал.
-- Я всегда чувствовал себя прекрасно в замке. Лорд Эмсворт опять
промолчал.
-- Весьма вам благодарен -- сказал Бакстер. -- Какой прекрасный вечер!
Он исчез из виду, и лорд Эмсворт стал думать о вечере. Как правильно заметил
Бакстер, вечер действительно был прекрасным, но он не принес ему того
успокоения, какое обычно приносили прекрасные вечера. Надо всем как будто
нависла тень тления. Заходящее солнце исправно светило на аккуратный сад,
раскинувшийся перед глазами лорда Эмсворта, но его душа была более
восприимчива к удлиняющимся теням, чем к солнечному свету.
Сердце его изнемогало под бременем печали. О, как сказал поэт, какую
запутанную сеть мы ткем, если начинаем с обмана, [Вальтер Скотт. Мармион,
6,17.] и то же самое можно сказать, осознал лорд Эмсворт, если мы начинаем
со стрельбы из духового ружья. Какой-то глупый, импульсивный выстрел в
Бакстера -- и какие плоды, какое возмездие! В результате этого
единственного, глупейшего выстрела ему пришлось пополнить свой персонал
управляющим, что приведет в ярость его сестру Констанцию, и личным
секретарем, что снова превратит его жизнь в сущий ад, каким она была в
старые, черные бакстеровские дни. Он вряд ли бы попал в худшее положение,
если бы начал строчить направо и налево из пулемета.
В конце концов он вышел из кабинета, еле волоча ноги, и проследовал в
сад, чтобы осуществить свой прежний план -- погулять и понюхать розы. Так он
провел больше часа. И когда наконец к нему приблизился его верный дворецкий
Бидж, мысли лорда Эмсворта витали так далеко, что Бидж вынужден был
обратиться к нему дважды, прежде чем тот отвел свой нос от "Gloire de
Dijon". ["Слава Дижона" -- сорт розы (франц.).]
-- Да?
-- Записка для вас, милорд.
-- Записка? От кого?
-- От мистера Бакстера, милорд.
Если бы на душе лорда Эмсворта не лежал такой тяжелый груз забот, он
заметил бы, что голосу его дворецкого не хватало обычной сочной полноты. Он
звучал глухо и невыразительно. Это был голос дворецкого, упустившего свою
синюю птицу. Но, будучи погружен в свои мысли и поэтому не в настроении
анализировать звуковые узоры голосов дворецких, лорд Эмсворт просто взял
конверт с подноса и нехотя открыл его, размышляя, о чем может писать ему в
записке Бакстер.
Записка была такой короткой, что он получил полную информацию с первого
взгляда:
"После всего случившегося, лорд Эмсворт, я вынужден пересмотреть свое
решение принять должность секретаря, которую вы мне предложили. Я немедленно
покидаю замок.
Р. Бакстер".
Только это и ничего больше.
Лорд Эмсворт в оцепенении уставился на записку. Мало сказать, что он
пришел в замешательство -- он был в абсолютном тупике. Если бы "Gloire de
Dijon", которую он недавно нюхал, вдруг вцепилась бы ему в нос и откусила
его кончик, это вряд ли ошарашило его сильнее. Он не знал, что и думать.
Откуда-то издалека до него донесся голос Биджа.
-- А?
-- Мое уведомление, милорд.
-- Ваше что?
-- Мое уведомление, поданное за месяц, милорд.
-- Какое уведомление?
-- Я сказал, милорд, что хотел бы подать уведомление об уходе за месяц
вперед. Лорда Эмсворта охватило тихое бешенство по поводу всей этой
болтовни. Он тут пытается разобраться с этими ужасными несчастьями,
свалившимися на него, а Бидж что-то бормочет, мешая ему сосредоточиться.
-- Да-да-да, -- сказал он. -- Хорошо. Ладно. Да-да.
-- Очень хорошо, милорд.
Оставшись один, лорд Эмсворт попытался осмыслить факты. Теперь он
понял, что случилось. Смысл записки прояснился. Она означала, что по
какой-то причине его козырная карта оказалась битой. Он пытался закрыть рот
Бакстеру взяткой и потерпел фиаско. Казалось, что этот тип принял протянутую
ему оливковую ветвь, но потом его чувства почему-то резко изменились, и он
передумал. Наверное, сильная боль в раненом месте напомнила ему о
причиненном оскорблении, и он предпочел месть материальному процветанию. И
теперь он решил все выложить. Возможно, как раз в этот момент он сообщает
все относящиеся к делу факты леди Констанции. И возможно, как раз в этот
момент, подумал лорд Эмсворт с содроганием, его сестра разыскивает его.
Вид женской фигуры, приближающейся к нему по дорожке, обсаженной
розами, вызвал у него сильнейшую за этот день дрожь, и на какой-то момент он
застыл в стойке, как пойнтер. Но это оказалась не сестра Констанция, а
племянница Джейн.
Джейн находилась в прекрасном расположении духа.
-- Хэлло, дядя Кларенс! -- сказала она. -- Любуетесь розами? Я отослала
письмо Джорджу, дядя Кларенс. Я поручила это мальчишке, который чистит ножи
и ботинки. Славный парень. Его зовут Сирил.
-- Джейн, -- сказал лорд Эмсворт, -- произошло нечто ужасное,
непоправимое. Бакстер сидел под окном комнаты, где мы разговаривали, и все
слышал.
-- Черт! Не может быть!
-- Может. Он все слышал, каждое слово. И он собирается все передать
твоей тетке.
-- Откуда вы знаете?
-- Прочти это.
Джейн взяла записку.
-- Хм, -- сказала она, проглядев ее. -- Что ж, я думаю, дядя Кларенс,
что вам остается только один выход. Вы должны самоутвердиться.
-- Самоутвердиться?
-- Вы понимаете, что я имею в виду? Проявите жесткость. Когда тетя
Констанция придет и попытается задать вам взбучку, сложите руки на груди,
наклоните голову набок и цедите каждое слово сквозь зубы.
-- Но что я скажу?
-- Боже мой, вы можете сказать тысячу вещей: "Эй, минуточку!", "Ха!",
"Чего надо?", "Слушай-ка, беби", "Слиняй!"
-- "Слиняй"?
-- Это означает "выметайся отсюда".
-- Но я не могу сказать Конни "выметайся отсюда".
-- Почему? Разве вы не хозяин в собственном доме?
-- Нет, -- сказал лорд Эмсворт.
Джейн немного подумала.
-- Тогда я скажу, что вам делать. Отрицайте все начисто.
-- Ты думаешь, я смогу?
-- Конечно, сможете. Тогда тетя Констанция спросит меня, и я тоже буду
все начисто отрицать. Категорически. Мы оба будем отрицать категорически. Ей
придется нам поверить. Мы будем двое против одного. Не беспокойтесь, дядя
Кларенс. Все будет олл райт.
Джейн говорила с оптимизмом юности, и когда она через несколько минут
удалилась, то была уверена, что оставляет дядю успокоенным. Лорд Эмсворт
слышал, как она напевает веселую песенку.
Но его не тянуло составить дуэт, и он не разделял ее радужного
настроения. Он думал о будущем, и оно по-прежнему казалось ему мрачным
Существовало только одно средство, способное отвлечь его ум от этого
мрачного будущего, только один способ на какое-то время забыть о предстоящих
испытаниях. Через пять минут лорд Эмсворт уже был в библиотеке и погрузился
в чтение "Ухода за свиньями" Уиффи.
Но существует граница, за пределами которой магия даже самых великих
писателей перестает действовать. Уиффи был великолепен, вне всякого
сомнения, но не настолько великолепен, чтобы вытеснить из ума груз забот,
тяготевший над лордом Эмсвортом. Требовать этого было бы уж слишком -- все
равно что просить Уиффи развлечь и позабавить человека, корчащегося на дыбе.
-- Кларенс!
-- Да? Да, моя дорогая?
Окаменелость в выражении лица леди Констанции увеличивалась с каждым
мгновением. Причиной тому была внезапно промелькнувшая у нее мысль о том,
что, когда она входила в комнату, ее брат был похож на подстреленную утку.
Люди с чистой совестью, подумала она, не бывают похожи на подстреленных
уток. Беспристрастный наблюдатель мог бы принять за одну из этих птиц в
подобной ситуации только человека, на совести которого лежит преступление.
-- Кларенс, это ты выстрелил в мистера Бакстера? К счастью, в ее
поведении было нечто, что заставило лорда Эмсворта ожидать этого вопроса. Он
был готов к нему.
-- Я?! Кто, я?! Выстрелил в Бакстера? За каким дьяволом мне нужно было
стрелять в Бакстера?
-- Мы можем обсудить твои мотивы позднее. Сейчас я спрашиваю: это ТЫ
выстрелил?
-- Разумеется, нет.
-- Ружье все время оставалось в этой комнате.
-- Подумать только, стрелять в Бакстера! В жизни не слышал такого
абсурда!
-- И ты был все время здесь.
-- Ну и что? Предположим, я был здесь. Предположим, я хотел выстрелить
в Бакстера. Предположим, каждая жилка в моем организме шептала мне, черт
возьми: выстрели в этого субъекта. Как бы я это сделал, если даже не знаю,
как заряжается эта штуковина?
-- Ты когда-то очень хорошо знал, как заряжается духовое ружье.
-- Я когда-то знал массу всего.
-- Духовое ружье заряжается очень просто. Я сама могла бы это сделать.
-- А я не смог бы.
-- Тогда как ты объяснишь тот факт, что в мистера Бакстера выстрелили
из ружья, которое все время оставалось в твоей комнате? Лорд Эмсворт воздел
руки к небесам.
-- Откуда ты знаешь, что в него выстрелили из этого ружья? Боже
милостивый, какие скоропалительные выводы делают женщины! Этого достаточно,
чтобы... Откуда ты знаешь, что здесь нет другого духового ружья? Откуда ты
знаешь, что здесь нет целого арсенала духовых ружей? Откуда ты знаешь, что у
Биджа нет духового ружья? Или еще у кого-нибудь?
-- Вряд ли я могла бы себе представить, что Бидж может выстрелить в
мистера Бакстера!
-- Откуда ты знаешь, что не может? У него было духовое ружье, когда он
был мальчишкой. Он сам сказал это. На твоем месте я последил бы за ним.
-- Не говори глупостей, Кларенс!
-- Я не говорю и половины тех глупостей, какие говоришь ты. С чего бы я
стал стрелять в людей из этого ружья? И как бы я мог, по-твоему, попасть в
Бакстера с такого расстояния?
-- Какого расстояния?
-- Ведь он стоял на террасе. Он определенно сказал, что стоял на
террасе. А я был здесь. Только самый искусный стрелок мог бы подстрелить
этого типа с такого расстояния. И ты думаешь, я такой стрелок? Один из тех
молодцов, которые сбивают яблоки с головы своих сыновей?
Эти рассуждения, без сомнения, звучали правдоподобно. Они поколебали
уверенность леди Констанции. Она нахмурилась в нерешительности.
-- Все это очень странно. Мистер Бакстер уверен, что в него выстрелили.
-- В этом нет ничего странного. Не было бы ничего странного, даже если
бы Бакстер был убежден, что он турнепс и что от него откусил кусок белый
кролик с розовыми глазами. Ты прекрасно знаешь, хоть и не хочешь
признаваться в этом, что этот малый -- буйнопомешанный.
-- Кларенс!
-- Что толку повторять "Кларенс"? Этот тип -- псих до мозга костей и
всегда был психом. Разве я не видел его на лужайке в пять утра в пижаме
лимонного цвета, и он кидал цветочные горшки в мое окно? Ха! Вся эта история
-- явно плод его больного воображения. Как же, в него выстрелили! Никогда не
слыхал подобной чепухи. А теперь, -- твердо сказал лорд Эмсворт, поднимаясь
с кресла, -- я намереваюсь прогуляться и посмотреть на мои розы. Я удалился
в эту комнату, чтобы спокойно почитать и поразмышлять, а вместо этого
туда-сюда то и дело снуют люди с известием, что хотят выйти замуж за мужчину
по имени Аберкромби, и что в них стреляли, и что это я стрелял, и так далее,
и тому подобное... Ей-богу, с тем же успехом можно было бы пытаться читать и
размышлять посредине Пиккадилли-серкус. Фэ! -- сказал лорд Эмсворт, который
теперь был достаточно близко к двери, чтобы чувствовать себя в безопасности,
произнося это нелюбезное восклицание. -- Фэ! -- сказал он и, добавив в
качестве заключительного аккорда "Ха!", быстро ретировался за дверь.
Но и теперь его встревоженной душе не дано было обрести спокойствие.
Чтобы достичь парадной двери Бландингского замка, если вы выходите из
библиотеки и спускаетесь по главной лестнице, вы должны пройти через холл.
Слева от холла расположен маленький кабинет. И у выхода из этого кабинета
стояла племянница лорда Эмсворта Джейн.
-- Йо-хо! -- крикнула она. -- Дядя Кларенс!
У лорда Эмсворта не было никакого желания видеть йохокающих племянниц.
Возможно, Джорджу Аберкромби доставило бы удовольствие поболтать с этой
девушкой. Возможно, и Герберту, лорду Роугейту. Но лорд Эмсворт жаждал
уединения. В продолжение этого дня он имел удовольствие насладиться такой
порцией женского общества, что если бы у порога кабинета появилась Елена
Прекрасная и йохокнула бы ему, он в ответ только ускорил бы шаги.
И он ускорил их.
-- Не могу задерживаться, дорогая, не могу.
-- О нет, можете, старина Меткий Глаз! -- сказала Джейн; и лорд Эмсворт
вдруг решил, что действительно может. Он остановился так резко, что это чуть
не привело к смещению его позвоночника. Челюсть у него отвисла, и пенсне
задрожало на шнурочке, как осенний лист на ветру.
-- Том Два Пистолета, Меткий Глаз Прерий, не знает промаха. Будьте
добры пройти сюда, дядя Кларенс, -- сказала Джейн. -- Я хочу перекинуться с
вами парой слов.
Лорд Эмсворт проследовал за девушкой в кабинет и плотно закрыл за собой
дверь.
-- Ты... Ты не видела меня? -- спросил он дрожащим голосом.
-- Конечно, я видела вас, -- сказала Джейн, -- я с живейшим интересом
следила за этой историей с начала до конца.
Лорд Эмсворт доковылял до кресла и рухнул в него, глядя остекленевшими
глазами на племянницу. Всякий чикагский бизнесмен-гангстер современной школы
понял бы, что он испытывал, и преисполнился бы к нему сочувствием.
То, что портит жизнь гангстерам и иногда заставляет задумываться о том,
стоит ли продолжать бизнес, -- это склонность посторонней публики встревать
в самый неподходящий момент. Стоит вам только решиться уладить деловой спор
с коммерческим конкурентом с помощью пистолета-автомата, всегда найдется
какой-нибудь назойливый свидетель, который как раз в это время шел мимо, --
и пожалуйста вам, у вас на руках новая проблема.
А лорд Эмсворт оказался еще в худшей ситуации, чем его духовный собрат
из Чикаго, потому что у последнего всегда остается альтернатива разрешить
свои затруднения, отправив свидетеля к праотцам. Ему же не дано было даже
этого меланхолического удовольствия. Известный шропширский землевладелец,
обязанный поддерживать свою репутацию в графстве, не может отправлять к
праотцам своих племянниц. Все, что ему остается делать, когда племянницы
сообщают, что видели его в момент совершения преступления, это смотреть на
них остекленевшими глазами.
-- Во время всего представления у меня было место в первом ряду, --
продолжала Джейн. -- Выйдя от вас, я укрылась в кустах, чтобы пролить там
море слез из-за вашей ужасной жестокости и бесчеловечности. И пока я
проливала море слез, я вдруг увидела, как вы высунулись из окна библиотеки
со злодейским выражением лица, а в руках у вас духовое ружье маленького
Джорджа. И я уже подумывала о том, где бы мне найти камень, чтобы запустить
в вас, потому что вы, по-моему, с самого начала напрашивались на что-нибудь
в этом роде, но тут вы подняли ружье, и я увидела, что вы во что-то
прицеливаетесь. Через секунду раздался выстрел, крик -- и мистер Бакстер
плавает в луже крови. И пока я так стояла и наблюдала эту картину, меня
посетила интересная мысль: "А что скажет тетя Констанция, когда я расскажу
ей обо всем этом?"
Лорд Эмсворт издал горлом низкий клокочущий звук, как подстреленная
утка в смертельной агонии, с которой его сравнила сестра.
-- Но ты... ты ведь не расскажешь ей?
-- А почему бы и нет?
Лорд Эмсворт содрогнулся.
-- Я умоляю тебя не делать этого, дорогая моя. Ты же знаешь ее. Она
отравит все мое дальнейшее существование.
-- Вы предполагаете, что она устроит вам ад кромешный?
-- Да.
-- То же самое сделаю я. И вы полностью заслуживаете этого!
-- Моя дорогая!
-- А что, не заслуживаете? Посмотрите, как вы себя вели. Трудились как
бобер, чтобы разрушить счастье всей моей жизни.
-- Я не хочу разрушить счастье всей твоей жизни.
-- Не хотите? Тогда садитесь за этот стол и немедленно пишите короткое
письмо к Джорджу с предложением этого места.
-- Но...
-- Что вы сказали?
-- Я сказал только "но"...
-- Больше так не говорите. Я хочу от вас одного, дядя Кларенс, --
немедленной и сердечной любезности. Вы готовы? "Дорогой мистер
Аберкромби..."
-- Я не знаю, как пишется его фамилия, -- сказал лорд Эмсворт с видом
человека, который нашел решение, приемлемое для обеих сторон.
-- Я продиктую вам. А-б, аб; е-р, ер; к-р-о-м, кром; б-и, би. Все
вместе составит слово "Аберкромби", фамилия человека, которого я люблю. До
вас дошло?
-- Да, -- сказал лорд Эмсворт замогильным голосом, -- до меня дошло.
-- Тогда продолжайте. "Дорогой мистер Аберкромби. В соответствии --
одно "с", два "о", "т", "в", "е", опять "т", "с", "т" и "вии" -- с нашей
устной договоренностью..."
-- Но я в жизни своей никогда не разговаривал с ним.
-- Не имеет значения. Это просто формальность. "В соответствии с нашей
устной договоренностью, я имею удовольствие предложить вам должность
управляющего в Бландингском замке и буду рад, если вы сможете немедленно
приступить к исполнению своих обязанностей. Искренне ваш, Эмсворт.
Э-м-с-в-о-р-т".
Джейн взяла письмо, осторожно промокнула его пресс-папье и спрятала в
какой-то карманчик на своем платье.
-- Прекрасно, -- сказала она, -- это все. Большущее вам спасибо, дядя
Кларенс. Этим вы загладили ваше недавнее гнусное поведение, когда вы
пытались разрушить счастье всей моей жизни. У вас был никуда не годный
старт, но на финише вы были великолепны.
Пылко поцеловав его, она выпорхнула из комнаты, и лорд Эмсворт,
скрючившись в своем кресле, старался не смотреть на видение своей сестры
Констанции, возникающее перед его глазами. Что Конни скажет, когда узнает,
что в нарушение ее прямого наказа он дал этому молодому человеку...
Думая о леди Констанции, он спрашивал себя, найдется ли еще хоть один
человек на свете, настолько затюканный своей сестрой. Он сознавал, что с его
стороны поднимать лапки вверх и виновато вилять хвостом при нападении
всего-навсего сестры -- признак непростительной слабости. Большинство мужчин
приберегают такое поведение для своих жен. Но так было всегда, начиная с
детских лет, которые он помнил так хорошо. А теперь, думал он, слишком
поздно что-либо менять.
Единственное утешение, которое он мог отыскать в этой мрачный час,
состояло в том, что как бы ни ужасна была ситуация, в которой он оказался,
она, несомненно, могла быть еще ужаснее. По крайней мере, не было опасности,
что его роковая тайна окажется раскрытой. Этот мгновенный импульс нежданно
вернувшегося детства никогда не послужит пунктом его обвинения. Конни
никогда не узнает, чья рука нажала на курок, произведя фатальный выстрел.
Никогда не узнает об этом и Бакстер. Бакстер будет жить, пока не превратится
в старого, седовласого клоуна в очках, и этот инцидент навсегда останется
для него неразрешенной загадкой.
Ему чертовски повезло, подумал лорд Эмсворт, что этот тип не
подслушивал у двери во время последнего разговора.
И как раз в этот момент какой-то звук заставил его обернуться, а
обернувшись -- резко подскочить в кресле, едва не повредив себе
внутренности. Над подоконником открытого окна медленно поднимались голова и
плечи Руперта Бакстера, словно это был мертвец, восстающий из могилы, чтобы
явиться своему убийце. Стекла очков Бакстера блестели в лучах вечернего
солнца, и лорду Эмсворту показалось, что они пылают, как глаза дракона.
Руперт Бакстер не подслушивал у двери. Ему не надо было утруждать себя
этим. Под окном кабинета Бландингского замка стоит старинная садовая скамья,
и на этой скамье он и сидел с начала до конца разговора, который мы только
что описали. Если бы он был непосредственно в комнате, он, возможно, услышал
бы все еще лучше, но ненамного.
Когда лицом к лицу сталкиваются два человека, один из которых только
что стрелял в другого из духового ружья, а второй только что узнал, кто в
него стрелял, трудно ожидать, чтобы у них сразу завязался светский разговор.
Они будут испытывать чувство некоторой неловкости -- то, что французы
называют "qene". В первые полминуты этой встречи гробовое молчание
нарушилось только тем, что лорд Эмсворт откашлялся и немедленно после этого
опять замолчал. И вполне возможно, что это молчание продолжалось бы еще
долго, если бы Бакстер не пошевелился, как бы собираясь удалиться. Все это
время он в упор смотрел на своего бывшего работодателя, на лице которого
даже самый невнимательный наблюдатель мог бы прочесть, как в открытой книге,
целую гамму противоречивых чувств. Теперь Бакстер сделал шаг назад, и к
лорду Эмсворту вернулся дар речи.
-- Бакстер!
В голосе девятого графа явно слышалась мольба. Не часто случалось,
чтобы он хотел задержать хоть на минуту Руперта Бакстера и поговорить с ним,
но сейчас он испытывал самое горячее желание сделать именно это. Он хотел
смягчить его, извиниться перед ним, объяснить ему. Он даже готов был, если
это окажется необходимым, предложить этому типу как цену за молчание его
старое место личного секретаря.
-- Бакстер, дорогой мой!
Срывающийся в агонии почти на фальцет голос обладает неотразимой силой
даже для человека в душевном состоянии Руперта Бакстера. Он не намеревался
задерживаться, но сделал это, и лорд Эмсворт, высунув голову из окна, с
облегчением увидел, что тот еще находится в пределах достижения медоточивых
речей.
-- Э... Бакстер, -- сказал он, -- можете ли вы уделить мне минутку?
Очки секретаря холодно блеснули.
-- Вы желаете говорить со мной, лорд Эмсворт?
-- Именно так, -- подтвердил его светлость, по-видимому, находя такую
форму очень удачной для выражения своих намерений. -- Да, я хотел бы
поговорить с вами. Он помолчал и снова откашлялся.
-- Скажите мне, Бакстер, скажите мне, мой дорогой, вы сидели... э... вы
сидели сейчас на этой скамье?
-- Да, сидел.
-- Вы, случайно, не слышали моего разговора с племянницей?
-- Слышал.
-- Тогда я думаю... Я предполагаю... Может быть... Не исключена
возможность... Вы наверняка были удивлены?
-- Я был потрясен, -- сказал Руперт Бакстер, который в такой момент не
собирался поддаваться на приманку всяких сладких слов. Лорд Эмсворт в третий
раз откашлялся.
-- Я хочу вам все объяснить, -- сказал он.
-- В самом деле? -- сказал Руперт Бакстер.
-- Да. Я... э... весьма рад этой возможности все объяснить, -- сказал
лорд Эмсворт, хотя и с меньшей радостью в голосе, чем это можно было бы
ожидать от человека, радующегося возможности объясниться. -- Я предполагаю,
что замечания моей племянницы могли... э... создать у вас неверное
впечатление.
-- Напротив. Они создали совершенно верное впечатление.
-- Они могли направить вас по ложному следу.
-- Как раз наоборот.
-- Но если память мне не изменяет... могло создаться впечатление... со
слов моей племянницы создалось впечатление... тот, кто ее у слышал, мог
подумать... что я намеренно целился в вас.
-- Именно так.
-- Она все поняла не так, -- с горячностью сказал лорд Эмсворт. -- Она
поставила все с ног на голову. Девушки часто несут такую чушь... создают
полную неразбериху.., сбивают с толку людей. Им следует быть осторожнее. В
действительности же, дорогой мой, произошло следующее: я смотрел из окна
библиотеки... в руках у меня было ружье, и, должно быть, я машинально нажал
на спусковой крючок, потому что внезапно... без малейшего предупреждения...
для меня это было полнейшей неожиданностью... эта чертова штука выстрелила.
Совершенно случайно!
-- Неужели?
-- Чисто случайно. Мне не хотелось бы, чтобы вы думали, что я целился в
вас.
-- В самом деле?
-- И мне не хотелось, чтобы вы говорили... э... кому-нибудь об этом
неприятном инциденте, который мог бы создать у нее... я хотел сказать -- у
кого-нибудь... впечатление, что я целился в вас.
-- В самом деле?
Лорд Эмсворт не был уверен, что поведение его собеседника внушает
надежду. Он подозревал, что не достигает своей цели.
-- Вот как все это произошло, -- сказал он после паузы.
-- Ясно.
-- Чистая случайность. Я сам был потрясен.
-- Ясно.
Лорду Эмсворту тоже все стало ясно. Он видел, что придется пустить в
ход последний козырь. Не время было колебаться и подсчитывать "за" и
"против". Он должен решиться на эту последнюю крайность, о которой он уже
думал.
-- Скажите, Бакстер, -- сказал он, -- у вас сейчас есть какие-нибудь
планы?
-- Да, -- ответил Бакстер без малейшего колебания, -- я собираюсь
поговорить с леди Констанцией.
Какое-то время лорд Эмсворт не мог ничего сказать из-за спазмы в горле.
-- Я имел в виду, -- сказал он дрожащим голосом, когда спазма прошла,
-- я узнал от моей сестры, что в настоящий момент вы свободны... что вы ушли
от этого малого, как там его... американца... и я надеялся, мой дорогой
Бакстер, -- проговорил лорд Эмсворт, как будто слова душили его, -- что я,
может быть, смогу убедить вас принять... возобновить... фактически я хотел
просить вас... не согласитесь ли вы опять стать моим секретарем.
Он замолчал и, достав платок, в изнеможении вытер лоб. Роковые слова
были произнесены, и теперь он чувствовал себя опустошенным и слабым.
-- Вы просите меня об этом? -- воскликнул Бакстер.
-- Прошу, -- подтвердил лорд Эмсворт бесцветным голосом. В Руперте
Бакстере внезапно произошла резкая перемена к лучшему. Эти слова были словно
магическое заклинание, наполнив любезностью и светом того, кто до сих пор.
напоминал скорее грозовую тучу в очках, а не человеческое существо. Он
перестал угрожающе нависать над головой. Больше не казалось, что он вот-вот
метнет ветвистую молнию. Он даже снизошел до улыбки. И если от этой улыбки
лорду Эмсворту показалось, что его внутренности взболтали маслобойкой, это
была не вина Бакстера. Он пытался улыбнуться солнечной улыбкой.
-- Благодарю вас, -- сказал он. -- Я охотно принимаю ваше предложение.
Лорд Эмсворт промолчал.
-- Я всегда чувствовал себя прекрасно в замке. Лорд Эмсворт опять
промолчал.
-- Весьма вам благодарен -- сказал Бакстер. -- Какой прекрасный вечер!
Он исчез из виду, и лорд Эмсворт стал думать о вечере. Как правильно заметил
Бакстер, вечер действительно был прекрасным, но он не принес ему того
успокоения, какое обычно приносили прекрасные вечера. Надо всем как будто
нависла тень тления. Заходящее солнце исправно светило на аккуратный сад,
раскинувшийся перед глазами лорда Эмсворта, но его душа была более
восприимчива к удлиняющимся теням, чем к солнечному свету.
Сердце его изнемогало под бременем печали. О, как сказал поэт, какую
запутанную сеть мы ткем, если начинаем с обмана, [Вальтер Скотт. Мармион,
6,17.] и то же самое можно сказать, осознал лорд Эмсворт, если мы начинаем
со стрельбы из духового ружья. Какой-то глупый, импульсивный выстрел в
Бакстера -- и какие плоды, какое возмездие! В результате этого
единственного, глупейшего выстрела ему пришлось пополнить свой персонал
управляющим, что приведет в ярость его сестру Констанцию, и личным
секретарем, что снова превратит его жизнь в сущий ад, каким она была в
старые, черные бакстеровские дни. Он вряд ли бы попал в худшее положение,
если бы начал строчить направо и налево из пулемета.
В конце концов он вышел из кабинета, еле волоча ноги, и проследовал в
сад, чтобы осуществить свой прежний план -- погулять и понюхать розы. Так он
провел больше часа. И когда наконец к нему приблизился его верный дворецкий
Бидж, мысли лорда Эмсворта витали так далеко, что Бидж вынужден был
обратиться к нему дважды, прежде чем тот отвел свой нос от "Gloire de
Dijon". ["Слава Дижона" -- сорт розы (франц.).]
-- Да?
-- Записка для вас, милорд.
-- Записка? От кого?
-- От мистера Бакстера, милорд.
Если бы на душе лорда Эмсворта не лежал такой тяжелый груз забот, он
заметил бы, что голосу его дворецкого не хватало обычной сочной полноты. Он
звучал глухо и невыразительно. Это был голос дворецкого, упустившего свою
синюю птицу. Но, будучи погружен в свои мысли и поэтому не в настроении
анализировать звуковые узоры голосов дворецких, лорд Эмсворт просто взял
конверт с подноса и нехотя открыл его, размышляя, о чем может писать ему в
записке Бакстер.
Записка была такой короткой, что он получил полную информацию с первого
взгляда:
"После всего случившегося, лорд Эмсворт, я вынужден пересмотреть свое
решение принять должность секретаря, которую вы мне предложили. Я немедленно
покидаю замок.
Р. Бакстер".
Только это и ничего больше.
Лорд Эмсворт в оцепенении уставился на записку. Мало сказать, что он
пришел в замешательство -- он был в абсолютном тупике. Если бы "Gloire de
Dijon", которую он недавно нюхал, вдруг вцепилась бы ему в нос и откусила
его кончик, это вряд ли ошарашило его сильнее. Он не знал, что и думать.
Откуда-то издалека до него донесся голос Биджа.
-- А?
-- Мое уведомление, милорд.
-- Ваше что?
-- Мое уведомление, поданное за месяц, милорд.
-- Какое уведомление?
-- Я сказал, милорд, что хотел бы подать уведомление об уходе за месяц
вперед. Лорда Эмсворта охватило тихое бешенство по поводу всей этой
болтовни. Он тут пытается разобраться с этими ужасными несчастьями,
свалившимися на него, а Бидж что-то бормочет, мешая ему сосредоточиться.
-- Да-да-да, -- сказал он. -- Хорошо. Ладно. Да-да.
-- Очень хорошо, милорд.
Оставшись один, лорд Эмсворт попытался осмыслить факты. Теперь он
понял, что случилось. Смысл записки прояснился. Она означала, что по
какой-то причине его козырная карта оказалась битой. Он пытался закрыть рот
Бакстеру взяткой и потерпел фиаско. Казалось, что этот тип принял протянутую
ему оливковую ветвь, но потом его чувства почему-то резко изменились, и он
передумал. Наверное, сильная боль в раненом месте напомнила ему о
причиненном оскорблении, и он предпочел месть материальному процветанию. И
теперь он решил все выложить. Возможно, как раз в этот момент он сообщает
все относящиеся к делу факты леди Констанции. И возможно, как раз в этот
момент, подумал лорд Эмсворт с содроганием, его сестра разыскивает его.
Вид женской фигуры, приближающейся к нему по дорожке, обсаженной
розами, вызвал у него сильнейшую за этот день дрожь, и на какой-то момент он
застыл в стойке, как пойнтер. Но это оказалась не сестра Констанция, а
племянница Джейн.
Джейн находилась в прекрасном расположении духа.
-- Хэлло, дядя Кларенс! -- сказала она. -- Любуетесь розами? Я отослала
письмо Джорджу, дядя Кларенс. Я поручила это мальчишке, который чистит ножи
и ботинки. Славный парень. Его зовут Сирил.
-- Джейн, -- сказал лорд Эмсворт, -- произошло нечто ужасное,
непоправимое. Бакстер сидел под окном комнаты, где мы разговаривали, и все
слышал.
-- Черт! Не может быть!
-- Может. Он все слышал, каждое слово. И он собирается все передать
твоей тетке.
-- Откуда вы знаете?
-- Прочти это.
Джейн взяла записку.
-- Хм, -- сказала она, проглядев ее. -- Что ж, я думаю, дядя Кларенс,
что вам остается только один выход. Вы должны самоутвердиться.
-- Самоутвердиться?
-- Вы понимаете, что я имею в виду? Проявите жесткость. Когда тетя
Констанция придет и попытается задать вам взбучку, сложите руки на груди,
наклоните голову набок и цедите каждое слово сквозь зубы.
-- Но что я скажу?
-- Боже мой, вы можете сказать тысячу вещей: "Эй, минуточку!", "Ха!",
"Чего надо?", "Слушай-ка, беби", "Слиняй!"
-- "Слиняй"?
-- Это означает "выметайся отсюда".
-- Но я не могу сказать Конни "выметайся отсюда".
-- Почему? Разве вы не хозяин в собственном доме?
-- Нет, -- сказал лорд Эмсворт.
Джейн немного подумала.
-- Тогда я скажу, что вам делать. Отрицайте все начисто.
-- Ты думаешь, я смогу?
-- Конечно, сможете. Тогда тетя Констанция спросит меня, и я тоже буду
все начисто отрицать. Категорически. Мы оба будем отрицать категорически. Ей
придется нам поверить. Мы будем двое против одного. Не беспокойтесь, дядя
Кларенс. Все будет олл райт.
Джейн говорила с оптимизмом юности, и когда она через несколько минут
удалилась, то была уверена, что оставляет дядю успокоенным. Лорд Эмсворт
слышал, как она напевает веселую песенку.
Но его не тянуло составить дуэт, и он не разделял ее радужного
настроения. Он думал о будущем, и оно по-прежнему казалось ему мрачным
Существовало только одно средство, способное отвлечь его ум от этого
мрачного будущего, только один способ на какое-то время забыть о предстоящих
испытаниях. Через пять минут лорд Эмсворт уже был в библиотеке и погрузился
в чтение "Ухода за свиньями" Уиффи.
Но существует граница, за пределами которой магия даже самых великих
писателей перестает действовать. Уиффи был великолепен, вне всякого
сомнения, но не настолько великолепен, чтобы вытеснить из ума груз забот,
тяготевший над лордом Эмсвортом. Требовать этого было бы уж слишком -- все
равно что просить Уиффи развлечь и позабавить человека, корчащегося на дыбе.