Он скользнул ко мне почти вплотную.
- Конечно, конечно. Я вел себя опрометчиво. - Он вытянул руку и погладил меня по рукаву. - Кажется, я помял ваш фрак, Вустер? Мне очень жаль. Я забылся. Больше этого не повторится.
- Ещё бы повторилось! Боже великий! Впервые вижу, чтобы парней хватали за фраки и грозили переломать им все кости.
- Простите, Вустер, простите. Я был неправ.
- Ещё бы вы были правы! Если будете хулиганить, я приму самые строгие меры, Споуд.
- Да-да, понимаю.
- Ваше поведение мне сразу не понравилось. А как вы смотрели на меня за обедом? Думаете, я ничего не заметил? Глубоко заблуждаетесь. Я всегда всё замечаю.
- Конечно, конечно.
- К тому же вы назвали меня жалким, ничтожным червём.
- Я сожалею, что назвал вас жалким, ничтожным червём, Вустер. Я сказал, не подумав.
- Сначала думайте, потом говорите, Споуд. Это всё. Можете идти.
- Спокойной ночи, Вустер.
- Спокойной ночи, Споуд.
Склонив голову, он торопливо вышел из комнаты, а я повернулся к тёте Делии, которая до сих пор находилась на заднем плане и изредка издавала звуки, похожие на фырчанье велосипеда с моторчиком. Она посмотрела на меня так, словно увидела привидение. Ничего удивительного. Человека непосвящённого мой разговор со Споудом должен был потрясти, дальше некуда.
- Пошла бы я в:
К счастью, она не закончила фразу. Находясь в возбуждённом состоянии, моя тётя Делия частенько забывает, что она не в чистом поле на охоте, и существительное, которое она не договорила, могло оказаться слишком сочным, учитывая присутствие мужчины в нашей компании.
- Берти! Что происходит?
Я небрежно помахал рукой.
- О, ничего особенного, тётя Делия. Просто я поставил Споуда на место. Таких типов, как Споуд, надо держать в узде, не то они совсем обнаглеют.
- Кто такая Эйлали?
- Увы, к сожалению я не смогу удовлетворить твоего любопытства. За информацией по этому поводу ты должна обратиться к Дживзу, но он тоже тебе ничего не скажет, потому что правила строго-настрого запрещают членам клуба трепать языком и, вообще, болтать лишнее. Дживз, - продолжал я, отдавая должное честному малому, потому что Вустеры всегда отдают должное тем, кому положено, - совсем недавно доложил мне, что если я сообщу Споуду, будто всё знаю об Эйлали, он, если так можно выразиться, лопнет как мыльный пузырь. Заметь, именно как мыльный пузырь Споуд и лопнул, двух мнений быть не может. Что же касается вышеупомянутой, я даже представить себе не могу, с чем её едят. Можно лишь предположить, она - часть тёмного прошлого Споуда, которое не делает ему чести.
Я глубоко вздохнул, потому что, по правде говоря, мне взгрустнулось.
- Догадаться не трудно, как думаешь, тётя Делия? Доверчивая девушка, которая слишком поздно поняла, что мужчины - предатели: маленький свёрток: берег реки: всплеск: отчаянный детский крик: Тебе не кажется, так оно и было? Недаром Споуд чуть не умер от страха. Естественно, он не хочет, чтобы весь мир узнал о его безобразиях.
Тётя Делия просияла. Можно сказать, лицо у неё стало одухотворённым.
- Добрый, старый шантаж! Я всегда говорила, говорю и говорить буду, шантаж незаменим! Срабатывает не хуже волшебной палочки! Берти! - вскричала она. - Ты хоть понимаешь, что теперь получается?
- «Получается», о моя плоть и кровь?
- Раз ты держишь Споуда на крючке, тебе ничто не мешает умыкнуть кувшинчик для сливок. Путь свободен. Можешь заняться этим сегодня же вечером.
Я с сожалением покачал головой. Честно признаться, я так и думал, что она придет к подобному выводу, и даже расстроился, потому что сейчас передо мной стояла неприятная задача: отнять чашу радости от губ тётушки, которая когда-то укачивала меня на своих коленях.
- Нет, - сказал я. - Тут ты ошибаешься. Прости, конечно, но ты совсем не шевелишь мозгами. Споуд нам больше не страшен, верно, но записная книжка Гусика всё ещё находится у Стефи. А прежде чем я сделаю хоть один шаг к твоей корове, мне нужно добыть эту книжку.
- Но зачем? Ах да, наверное, ты не знаешь. Полчаса назад Медлин Бассет сообщила мне по великому секрету, что расторгла помолвку с Пеньком-Бутыльком. Ну, вот. Ты боялся, что юная Стефи помешает их браку, показав книжку папаше Бассету. Но раз брак всё равно не состоится:
Я снова покачал своей черепушкой.
- Моя дражайшая и ближайшая умница-разумница, - сказал я, - ты попала пальцем в небо. Пока у Стефи находится записная книжка, я не могу показать её Медлин Бассет. А пока я не покажу её Медлин Бассет, Гусик не сможет доказать, что полез под: э-э-э: щипал Стефи за ноги с самыми благородными намерениями. И только в том случае, если он докажет благородность своих намерений, они с Медлин помирятся и дело будет в шляпе. А когда они помирятся и дело будет в шляпе, у меня отпадет необходимость самому жениться на этой дурацкой Бассет. Так что, сама понимаешь, могу только повторить, я шагу не сделаю к корове, пока не раздобуду записной книжки Гусика.
Вроде бы мои безукоризненные доводы её убедили. Тётя Делия нахмурилась и прикусила нижнюю губу, словно только что до дна испила чашу горечи.
- Пока не раздобудешь? Скажи на милость, как?
- Я намерен обыскать Стефину комнату.
- Это ещё зачем?
- Моя добрая старая тётушка, исследования Гусика показали, что Стефи не носит книжку с собой. Рассуждая логически, приходим к заключению, она должна быть в её комнате.
- Да, но где именно, олух царя небесного? Проще найти иголку в стоге сена. Тебе не приходило в голову, что книжка наверняка хорошо спрятана?
Моё удивлённое восклицание (то ли «Ох!», то ли «Ах!») сказало тёте Делии яснее всяких слов, что в голову мне это не приходило, потому что она фыркнула как бизон на водопое.
- Бедный дурачок, ты, видимо, не сомневался, что книжка лежит на туалетном столике на самом видном месте. Ладно, обыскивай комнату Стефи сколько влезет. По крайней мере займёшься делом и не будешь путаться под ногами. Одному из нас давно пора начать шевелить мозгами, а у меня они есть.
Она направилась к двери, но, прежде чем уйти, сняла с каминной полки фарфоровую лошадку, швырнула её на пол и прыгнула на осколки обеими ногами, а я, чувствуя себя не в своей тарелке из-за того, что план мой, как выяснилось, оказался непродуманным, сел в кресло и напрягся как никогда, пытаясь найти выход из создавшегося положения.
И чем больше я пытался найти выход, тем сильней я убеждался, что моя ближайшая и дражайшая была права на все сто. Оглядывая свою собственную комнату, я пришёл к выводу, что если б мне понадобилось спрятать в ней маленькую записную книжку в коричневом кожаном переплёте, где чуть ли не на каждой странице говорилось о манерах старикашки Бассета чавкать и хлюпать супом, я сделал бы это без малейшего труда. Несомненно, логово Стефи в этом отношении мало чем отличалось от моего, а следовательно, отправившись туда, я брался за непосильную задачу, перед которой спасовала бы даже чистокровная ищейка, не говоря уже о парне, который с детства играл в прятки хуже не придумаешь.
Я решил дать своим мозгам передышку, чтобы потом взяться за решение проблемы со свежими силами, и вновь углубился в книгу, вызывавшую мурашки на коже. И, будь я проклят, если, прочитав всего полстраницы, не вскрикнул от изумления. Хотите верьте, хотите нет, я наткнулся на отрывок первостепенной важности.
- Дживз, - сказал я, обращаясь к усердному малому, который только что вошёл в комнату, - я наткнулся на отрывок первостепенной важности.
- Сэр?
Я понял, что увлёкся, не снабдив своё замечание необходимыми комментариями.
- Я говорю об отрывке из потрясной книги, которую читаю. Но, прежде чем мы его обсудим, хочу выразить своё восхищение и отдать тебе должное, Дживз. Твоя информация re Споуда блестяще подтвердилась. Даже не знаю, как тебя благодарить. Ты сказал, имя Эйлали заставит его поджать хвост, - так оно и вышло. Споуд qua угроза обществу: кстати, qua тут подходит?
- Да, сэр. Вполне.
- Так я и думал. Ну вот, Споуд qua угроза обществу приказал долго жить. Скончался. Помер. Загнулся.
- Приятные новости, сэр.
- Не то слово. И тем не менее, мы всё ещё не перешли Руби-как-его, потому что юная Стефи вцепилась в записную книжку Гусика как клещ и не желает с ней расставаться, а пока мы не разлучили Стефи с данной записной книжкой, руки наши связаны. Несколько минут назад от меня ушла тётя Делия, и могу тебе сообщить, настроение у неё было аховое. С одной стороны она осознает, что мемуары Гусика находятся в берлоге нахальной девицы, а с другой - даже не надеется, что их удастся там отыскать. Тётушка уверена, что легче найти иголку в стоге сена.
- Миссис Траверс безусловно права, сэр.
- Да, но ты забыл об отрывке первостепенной важности, Дживз. Он светит нам во тьме, как путеводная звезда. Сейчас я тебе его прочту. Сыщик разговаривает со своим приятелем, и «они» означает пока ещё неизвестных типов, которые «потрошат» комнату девицы, разыскивая исчезнувшие драгоценности. Слушай внимательно, Дживз: «Дорогой мой Постлетуэйт, они перевернули всё вверх дном, но не догадались посмотреть в единственном месте, где могли что-нибудь найти. Любители, Постлетуэйт, жалкие любители. Им даже в голову не пришло пошарить на шкафу, куда в первую очередь полез бы опытный жулик, которому прекрасно известно, что больше всего на свете, - обрати внимание, Дживз,- именно там женщины любят прятать дорогие их сердцу вещи».
Я оторвался от книги и зорко посмотрел на сметливого малого.
- Надеюсь, ты понимаешь первостепенную важность данного отрывка, Дживз?
- Если не ошибаюсь, сэр, вы имеете в виду, что записная книжка мистера Финк-Ноттля может находиться на шкафу в комнате мисс Бинг?
- Что значит «может находиться»? Не может не находиться, вот как надо сказать, Дживз. Где же ей ещё быть? Сыщик не дурак. Он знает, что говорит. Я верю ему на все сто и собираюсь строго следовать его совету.
- Но, сэр, вы ведь не предполагаете:
- Нет, предполагаю. Причем немедленно. Стефи отправилась трудиться в поте лица, так что скоро её ждать не приходится. Смешно думать, что стадо деревенских матерей насытится цветными слайдами Святой Земли под аккомпанемент раньше чем часа через два. Самое время действовать, пока путь свободен. Бери ноги в руки, Дживз, и пойдём.
- Видите ли, сэр:
- Опять ты за старое, Дживз. Мне надоело повторять, я не одобряю твоей дурацкой привычки говорить: «Видите ли, сэр» слащавым тоном каждый раз, когда я предлагаю определённую программу действий. Поменьше «Видите ли, сэр», Дживз, и побольше дела. Вспомни о феодальном духе. Ты знаешь, где комната Стефи?
- Да, сэр.
- Тогда вперёд, Дживз!
По правде говоря, несмотря на решительность, с которой я поставил Дживза на место, если вы меня понимаете, мне было немного не по себе, и чем ближе мы подходили к месту нашего назначения, тем больше не по себе мне становилось. Примерно такие же чувства я испытывал, когда позволил Роберте Уикхэм уговорить меня проткнуть грелку штопальной иглой, привязанной к палке. Терпеть не могу делать что-то исподтишка. Берти Вустер любит идти по жизни с гордо поднятой головой, твердо ступая по земле, а не красться на цыпочках, сгибаясь в три погибели.
Честно признаться, я предвидел своё тяжелое душевное состояние и взял с собой Дживза, чтобы он оказал мне моральную поддержку, ну, и всё прочеё. Я надеялся, он с радостью бросится на выручку своему молодому господину и будет во всём ему помогать, не жалея сил, а бессовестный малый не сделал ни того, ни другого. С самого начала было видно, что Дживз не одобряет моего поведения. Он шагал с отрешённым видом, и это меня возмущало, дальше некуда. Благодаря его отрешённости и моей возмущенности, весь путь мы проделали в молчании, и в комнату тоже вошли молча. Я включил свет.
С первого взгляда на апартаменты Стефи мне стало ясно, что юная шантажистка неплохо устроилась. Тотли-Тауэр был выстроен в те времена, когда спальня считалась уютным гнёздышком только в том случае, если туда тайком от владельца замка можно было пригласить на танцы пар пятьдесят своих друзей, и в помещении, где мы очутились, с удобством разместились бы с дюжину Стефи. При свете тусклой электрической лампочки на потолке оно, казалось, простиралось на несколько миль во все стороны, и в голову мне пришла страшная мысль, что, если сыщик вдруг допустил промашку, записная книжка Гусика могла находиться в любой точке этих открытых пространств.
Я стоял, размышляя и надеясь на лучшее, когда мои размышления прервал странный рокочущий звук, напоминавший нечто среднее между атмосферными помехами по радио и раскатом грома, и, чтобы не морочить вам голову, сразу скажу, что звук этот исходил из гортани пса Бартоломью.
Животное пристально смотрело на нас с кровати, царапая лапами покрывало, и настолько ясно выражало взглядом свои намерения, что мы действовали мгновенно, с одной и той же думой в двух умах. В тот самый момент, когда я, как орёл, взлетел на комод, Дживз, подобно ласточке, вспорхнул на шкаф. Зверюга соскочила с кровати, вышла на середину комнаты и уселась, неприятно сопя носом и глядя на нас из-под кустистых бровей, словно шотландский проповедник, обличающий грешников с кафедры.
Некоторое время сцена оставалась без изменений.
ГЛАВА 8
- Конечно, конечно. Я вел себя опрометчиво. - Он вытянул руку и погладил меня по рукаву. - Кажется, я помял ваш фрак, Вустер? Мне очень жаль. Я забылся. Больше этого не повторится.
- Ещё бы повторилось! Боже великий! Впервые вижу, чтобы парней хватали за фраки и грозили переломать им все кости.
- Простите, Вустер, простите. Я был неправ.
- Ещё бы вы были правы! Если будете хулиганить, я приму самые строгие меры, Споуд.
- Да-да, понимаю.
- Ваше поведение мне сразу не понравилось. А как вы смотрели на меня за обедом? Думаете, я ничего не заметил? Глубоко заблуждаетесь. Я всегда всё замечаю.
- Конечно, конечно.
- К тому же вы назвали меня жалким, ничтожным червём.
- Я сожалею, что назвал вас жалким, ничтожным червём, Вустер. Я сказал, не подумав.
- Сначала думайте, потом говорите, Споуд. Это всё. Можете идти.
- Спокойной ночи, Вустер.
- Спокойной ночи, Споуд.
Склонив голову, он торопливо вышел из комнаты, а я повернулся к тёте Делии, которая до сих пор находилась на заднем плане и изредка издавала звуки, похожие на фырчанье велосипеда с моторчиком. Она посмотрела на меня так, словно увидела привидение. Ничего удивительного. Человека непосвящённого мой разговор со Споудом должен был потрясти, дальше некуда.
- Пошла бы я в:
К счастью, она не закончила фразу. Находясь в возбуждённом состоянии, моя тётя Делия частенько забывает, что она не в чистом поле на охоте, и существительное, которое она не договорила, могло оказаться слишком сочным, учитывая присутствие мужчины в нашей компании.
- Берти! Что происходит?
Я небрежно помахал рукой.
- О, ничего особенного, тётя Делия. Просто я поставил Споуда на место. Таких типов, как Споуд, надо держать в узде, не то они совсем обнаглеют.
- Кто такая Эйлали?
- Увы, к сожалению я не смогу удовлетворить твоего любопытства. За информацией по этому поводу ты должна обратиться к Дживзу, но он тоже тебе ничего не скажет, потому что правила строго-настрого запрещают членам клуба трепать языком и, вообще, болтать лишнее. Дживз, - продолжал я, отдавая должное честному малому, потому что Вустеры всегда отдают должное тем, кому положено, - совсем недавно доложил мне, что если я сообщу Споуду, будто всё знаю об Эйлали, он, если так можно выразиться, лопнет как мыльный пузырь. Заметь, именно как мыльный пузырь Споуд и лопнул, двух мнений быть не может. Что же касается вышеупомянутой, я даже представить себе не могу, с чем её едят. Можно лишь предположить, она - часть тёмного прошлого Споуда, которое не делает ему чести.
Я глубоко вздохнул, потому что, по правде говоря, мне взгрустнулось.
- Догадаться не трудно, как думаешь, тётя Делия? Доверчивая девушка, которая слишком поздно поняла, что мужчины - предатели: маленький свёрток: берег реки: всплеск: отчаянный детский крик: Тебе не кажется, так оно и было? Недаром Споуд чуть не умер от страха. Естественно, он не хочет, чтобы весь мир узнал о его безобразиях.
Тётя Делия просияла. Можно сказать, лицо у неё стало одухотворённым.
- Добрый, старый шантаж! Я всегда говорила, говорю и говорить буду, шантаж незаменим! Срабатывает не хуже волшебной палочки! Берти! - вскричала она. - Ты хоть понимаешь, что теперь получается?
- «Получается», о моя плоть и кровь?
- Раз ты держишь Споуда на крючке, тебе ничто не мешает умыкнуть кувшинчик для сливок. Путь свободен. Можешь заняться этим сегодня же вечером.
Я с сожалением покачал головой. Честно признаться, я так и думал, что она придет к подобному выводу, и даже расстроился, потому что сейчас передо мной стояла неприятная задача: отнять чашу радости от губ тётушки, которая когда-то укачивала меня на своих коленях.
- Нет, - сказал я. - Тут ты ошибаешься. Прости, конечно, но ты совсем не шевелишь мозгами. Споуд нам больше не страшен, верно, но записная книжка Гусика всё ещё находится у Стефи. А прежде чем я сделаю хоть один шаг к твоей корове, мне нужно добыть эту книжку.
- Но зачем? Ах да, наверное, ты не знаешь. Полчаса назад Медлин Бассет сообщила мне по великому секрету, что расторгла помолвку с Пеньком-Бутыльком. Ну, вот. Ты боялся, что юная Стефи помешает их браку, показав книжку папаше Бассету. Но раз брак всё равно не состоится:
Я снова покачал своей черепушкой.
- Моя дражайшая и ближайшая умница-разумница, - сказал я, - ты попала пальцем в небо. Пока у Стефи находится записная книжка, я не могу показать её Медлин Бассет. А пока я не покажу её Медлин Бассет, Гусик не сможет доказать, что полез под: э-э-э: щипал Стефи за ноги с самыми благородными намерениями. И только в том случае, если он докажет благородность своих намерений, они с Медлин помирятся и дело будет в шляпе. А когда они помирятся и дело будет в шляпе, у меня отпадет необходимость самому жениться на этой дурацкой Бассет. Так что, сама понимаешь, могу только повторить, я шагу не сделаю к корове, пока не раздобуду записной книжки Гусика.
Вроде бы мои безукоризненные доводы её убедили. Тётя Делия нахмурилась и прикусила нижнюю губу, словно только что до дна испила чашу горечи.
- Пока не раздобудешь? Скажи на милость, как?
- Я намерен обыскать Стефину комнату.
- Это ещё зачем?
- Моя добрая старая тётушка, исследования Гусика показали, что Стефи не носит книжку с собой. Рассуждая логически, приходим к заключению, она должна быть в её комнате.
- Да, но где именно, олух царя небесного? Проще найти иголку в стоге сена. Тебе не приходило в голову, что книжка наверняка хорошо спрятана?
Моё удивлённое восклицание (то ли «Ох!», то ли «Ах!») сказало тёте Делии яснее всяких слов, что в голову мне это не приходило, потому что она фыркнула как бизон на водопое.
- Бедный дурачок, ты, видимо, не сомневался, что книжка лежит на туалетном столике на самом видном месте. Ладно, обыскивай комнату Стефи сколько влезет. По крайней мере займёшься делом и не будешь путаться под ногами. Одному из нас давно пора начать шевелить мозгами, а у меня они есть.
Она направилась к двери, но, прежде чем уйти, сняла с каминной полки фарфоровую лошадку, швырнула её на пол и прыгнула на осколки обеими ногами, а я, чувствуя себя не в своей тарелке из-за того, что план мой, как выяснилось, оказался непродуманным, сел в кресло и напрягся как никогда, пытаясь найти выход из создавшегося положения.
И чем больше я пытался найти выход, тем сильней я убеждался, что моя ближайшая и дражайшая была права на все сто. Оглядывая свою собственную комнату, я пришёл к выводу, что если б мне понадобилось спрятать в ней маленькую записную книжку в коричневом кожаном переплёте, где чуть ли не на каждой странице говорилось о манерах старикашки Бассета чавкать и хлюпать супом, я сделал бы это без малейшего труда. Несомненно, логово Стефи в этом отношении мало чем отличалось от моего, а следовательно, отправившись туда, я брался за непосильную задачу, перед которой спасовала бы даже чистокровная ищейка, не говоря уже о парне, который с детства играл в прятки хуже не придумаешь.
Я решил дать своим мозгам передышку, чтобы потом взяться за решение проблемы со свежими силами, и вновь углубился в книгу, вызывавшую мурашки на коже. И, будь я проклят, если, прочитав всего полстраницы, не вскрикнул от изумления. Хотите верьте, хотите нет, я наткнулся на отрывок первостепенной важности.
- Дживз, - сказал я, обращаясь к усердному малому, который только что вошёл в комнату, - я наткнулся на отрывок первостепенной важности.
- Сэр?
Я понял, что увлёкся, не снабдив своё замечание необходимыми комментариями.
- Я говорю об отрывке из потрясной книги, которую читаю. Но, прежде чем мы его обсудим, хочу выразить своё восхищение и отдать тебе должное, Дживз. Твоя информация re Споуда блестяще подтвердилась. Даже не знаю, как тебя благодарить. Ты сказал, имя Эйлали заставит его поджать хвост, - так оно и вышло. Споуд qua угроза обществу: кстати, qua тут подходит?
- Да, сэр. Вполне.
- Так я и думал. Ну вот, Споуд qua угроза обществу приказал долго жить. Скончался. Помер. Загнулся.
- Приятные новости, сэр.
- Не то слово. И тем не менее, мы всё ещё не перешли Руби-как-его, потому что юная Стефи вцепилась в записную книжку Гусика как клещ и не желает с ней расставаться, а пока мы не разлучили Стефи с данной записной книжкой, руки наши связаны. Несколько минут назад от меня ушла тётя Делия, и могу тебе сообщить, настроение у неё было аховое. С одной стороны она осознает, что мемуары Гусика находятся в берлоге нахальной девицы, а с другой - даже не надеется, что их удастся там отыскать. Тётушка уверена, что легче найти иголку в стоге сена.
- Миссис Траверс безусловно права, сэр.
- Да, но ты забыл об отрывке первостепенной важности, Дживз. Он светит нам во тьме, как путеводная звезда. Сейчас я тебе его прочту. Сыщик разговаривает со своим приятелем, и «они» означает пока ещё неизвестных типов, которые «потрошат» комнату девицы, разыскивая исчезнувшие драгоценности. Слушай внимательно, Дживз: «Дорогой мой Постлетуэйт, они перевернули всё вверх дном, но не догадались посмотреть в единственном месте, где могли что-нибудь найти. Любители, Постлетуэйт, жалкие любители. Им даже в голову не пришло пошарить на шкафу, куда в первую очередь полез бы опытный жулик, которому прекрасно известно, что больше всего на свете, - обрати внимание, Дживз,- именно там женщины любят прятать дорогие их сердцу вещи».
Я оторвался от книги и зорко посмотрел на сметливого малого.
- Надеюсь, ты понимаешь первостепенную важность данного отрывка, Дживз?
- Если не ошибаюсь, сэр, вы имеете в виду, что записная книжка мистера Финк-Ноттля может находиться на шкафу в комнате мисс Бинг?
- Что значит «может находиться»? Не может не находиться, вот как надо сказать, Дживз. Где же ей ещё быть? Сыщик не дурак. Он знает, что говорит. Я верю ему на все сто и собираюсь строго следовать его совету.
- Но, сэр, вы ведь не предполагаете:
- Нет, предполагаю. Причем немедленно. Стефи отправилась трудиться в поте лица, так что скоро её ждать не приходится. Смешно думать, что стадо деревенских матерей насытится цветными слайдами Святой Земли под аккомпанемент раньше чем часа через два. Самое время действовать, пока путь свободен. Бери ноги в руки, Дживз, и пойдём.
- Видите ли, сэр:
- Опять ты за старое, Дживз. Мне надоело повторять, я не одобряю твоей дурацкой привычки говорить: «Видите ли, сэр» слащавым тоном каждый раз, когда я предлагаю определённую программу действий. Поменьше «Видите ли, сэр», Дживз, и побольше дела. Вспомни о феодальном духе. Ты знаешь, где комната Стефи?
- Да, сэр.
- Тогда вперёд, Дживз!
По правде говоря, несмотря на решительность, с которой я поставил Дживза на место, если вы меня понимаете, мне было немного не по себе, и чем ближе мы подходили к месту нашего назначения, тем больше не по себе мне становилось. Примерно такие же чувства я испытывал, когда позволил Роберте Уикхэм уговорить меня проткнуть грелку штопальной иглой, привязанной к палке. Терпеть не могу делать что-то исподтишка. Берти Вустер любит идти по жизни с гордо поднятой головой, твердо ступая по земле, а не красться на цыпочках, сгибаясь в три погибели.
Честно признаться, я предвидел своё тяжелое душевное состояние и взял с собой Дживза, чтобы он оказал мне моральную поддержку, ну, и всё прочеё. Я надеялся, он с радостью бросится на выручку своему молодому господину и будет во всём ему помогать, не жалея сил, а бессовестный малый не сделал ни того, ни другого. С самого начала было видно, что Дживз не одобряет моего поведения. Он шагал с отрешённым видом, и это меня возмущало, дальше некуда. Благодаря его отрешённости и моей возмущенности, весь путь мы проделали в молчании, и в комнату тоже вошли молча. Я включил свет.
С первого взгляда на апартаменты Стефи мне стало ясно, что юная шантажистка неплохо устроилась. Тотли-Тауэр был выстроен в те времена, когда спальня считалась уютным гнёздышком только в том случае, если туда тайком от владельца замка можно было пригласить на танцы пар пятьдесят своих друзей, и в помещении, где мы очутились, с удобством разместились бы с дюжину Стефи. При свете тусклой электрической лампочки на потолке оно, казалось, простиралось на несколько миль во все стороны, и в голову мне пришла страшная мысль, что, если сыщик вдруг допустил промашку, записная книжка Гусика могла находиться в любой точке этих открытых пространств.
Я стоял, размышляя и надеясь на лучшее, когда мои размышления прервал странный рокочущий звук, напоминавший нечто среднее между атмосферными помехами по радио и раскатом грома, и, чтобы не морочить вам голову, сразу скажу, что звук этот исходил из гортани пса Бартоломью.
Животное пристально смотрело на нас с кровати, царапая лапами покрывало, и настолько ясно выражало взглядом свои намерения, что мы действовали мгновенно, с одной и той же думой в двух умах. В тот самый момент, когда я, как орёл, взлетел на комод, Дживз, подобно ласточке, вспорхнул на шкаф. Зверюга соскочила с кровати, вышла на середину комнаты и уселась, неприятно сопя носом и глядя на нас из-под кустистых бровей, словно шотландский проповедник, обличающий грешников с кафедры.
Некоторое время сцена оставалась без изменений.
ГЛАВА 8
Дживз первым нарушил довольно напряжённое, если так можно выразиться, молчание.
- Книжки здесь нет, сэр.
- А?
- Я осмотрел шкаф, сэр, но записной книжки не обнаружил.
Возможно, мой ответ не отличался особой деликатностью, но, едва не попав в капкан мощных челюстей, с которых капала слюна, я немного разнервничался.
- Плевать на книжку, Дживз! Как насчёт собаки?
- Да, сэр.
- В каком смысле «Да, сэр»?
- Я лишь хотел довести до вашего сведения, сэр, что вполне вас понимаю. Неожиданное появление животного, безусловно, создало определённую проблему. До тех пор, пока оно относится к нам недоброжелательно, мы не сможем начать поиски записной книжки мистера Финк-Ноттля, так как наша свобода действий будет весьма ограничена.
- Что же нам делать?
- Трудно сказать, сэр.
- Ты ничего не можешь предложить?
- Нет, сэр.
Само собой, я сказал бы ему пару тёплых слов, - не знаю каких, но обязательно сказал бы, - однако я сдержался. Мне подумалось, что хоть Дживз и был гением, он не мог каждый раз срабатывать как русский Ванька-встанька, если вы меня понимаете. Я имею в виду, его блестящая мысль, позволившая мне одержать верх над силами тьмы в лице Р. Споуда наверняка стоила ему неимоверного труда и на какое-то время опустошила его мозг. Оставалось лишь ждать и надеяться, что колёсики в его черепушке скоро опять завертятся, и он начнёт щёлкать самые сложные проблемы как орешки.
И чем скорее это произойдёт, - продолжал думать я, оценивая ситуацию, тем лучше, так как теперь уже не вызывало сомнений, что сидящего посередине комнаты, мягко говоря, собачьего сына, сдвинуть с места можно было только начав широкомасштабные военные действия. Я ещё не видел пса, у которого яснее всяких слов на морде было бы написано, что он скорее пустит корни, чем тронется с места, пока его хозяйка не вернётся домой. А я довольно туманно представлял себе, как мне разговаривать со Стефи, если она войдёт в комнату и увидит, что я свил гнездо на её комоде.
Наблюдая за животным, делавшим вид, что оно - статуя, мне взгрустнулось. Я вспомнил, как Фредди Виджен, которого овчарка загнала на комод, когда он гостил в загородном доме своих друзей, рассказывал мне, что больше всего на свете он переживал из-за испытанного унижения, оскорбления величия, если вы меня понимаете, короче говоря, чувства, что он, можно сказать, Наследник Веков, вынужден торчать на верхотуре благодаря капризу дурацкой зверюги.
Честно признаться, я чувствовал то же самое. Не подобает, конечно, хвастаться древностью своего рода, и всё такое, но в конце концов Вустеры появились в Англии вместе с Вильгельмом Завоевателем и были с ним на дружеской ноге, дальше некуда, а что толку являться вместе с Завоевателями, если в результате вам приходится улепётывать от абердинских терьеров, которые издеваются над вами как хотят.
Сами понимаете, подобные мысли привели меня в довольно раздражённое состояние, и я посмотрел на животное с нескрываемой неприязнью.
- Просто чудовищно, Дживз, - сказал я, давая волю своим чувствам, - что пса держат в спальне. Никакой гигиены.
- Да, сэр.
- От шотландских терьеров, даже самых породистых, дурно пахнет. Помнишь, как несло от Макинтоша, когда тётя Агата подсунула мне его на несколько недель? Я тебе всё время об этом говорил.
- Да, сэр.
- А данный терьер распространяет аромат, хуже не бывает. Совершенно очевидно, его место в конюшне. Прах побери, у Гусика в спальне тритоны, у Стефи - собаки; скоро Тотли-Тауэр превратится в зоопарк, и я этому ни капельки не удивлюсь.
- Нет, сэр.
- А теперь рассмотрим дело с другой стороны, - произнёс я, воодушевляясь от собственных рассуждений. - Я имею в виду, опасность пребывания свирепой и жестокой зверюги в спальне, где она может изодрать любого, кто сюда войдёт. Нам с тобой удалось позаботиться о себе и избежать опасности, но, допустим, мы были бы какой-нибудь пугливой служанкой.
- Да, сэр.
- Прямо-таки вижу, как она появляется в комнате: хрупкая, нервная девушка с большими глазами и безмятежным выражением на лице. Представь, она не спеша открывает дверь. Потом неторопливо подходит к постели. И вдруг на неё обрушивается пёс-людоед. О последствиях мне даже думать не хочется.
- Нет, сэр.
Я нахмурился.
- Я предпочёл бы, чтобы ты не сидел как истукан, твердя «Да, сэр», «Нет, сэр», а сделал бы что-нибудь толковое, Дживз.
- Что именно, сэр?
- Ну, вообще. Начни действовать, Дживз. Да, в данных обст. нам необходимы смелые, решительные действия. Интересно, ты не забыл, как однажды мы нанесли визит моей тёте Агате в Уллем Черси, её загородное хартфордширское имение? Я говорю об инциденте, когда свирепый лебедь, гнездившийся на острове, загнал меня и достопочтенного мистера А. Б. Филмера, кабинетного министра, на крышу здания.
- Я живо помню тот случай, сэр.
- И я тоже. В моей памяти запечатлелась картина: можно так выразиться, Дживз?:
- Да, сэр.
- :как ты, всем своим видом показывая «этот номер у тебя не пройдёт», набросил плащ на голову лебедя, тем самым обманув его ожидания и нарушив мерзкие планы. Очень ловко у тебя получилось, Дживз. Высший класс.
- Благодарю вас, сэр. Я рад, что смог оказаться вам полезен.
- Полезен, дальше некуда, Дживз. И мне неожиданно пришло в голову, что если ты провернёшь с псом подобную операцию, он будет выглядеть дурак-дураком.
- Несомненно, сэр. Но у меня нет плаща.
- Тогда вот тебе мой совет: воспользуйся простынёй. А если тебе кажется, простыня не сработает как плащ, хочу поставить тебя в известность, как раз перед твоим приходом я испытал её на мистере Споуде и добился блестящих результатов. Он сражался с ней как лев, но простыня его одолела.
- Вот как, сэр?
- Представь себе, Дживз. Лучшего оружия тебе не найти. Сам понимаешь, на кровати не может не быть простыней.
- Да, сэр. На кровати.
Наступило молчание. Мне жутко не хотелось думать плохо о честном малом, но если в его поведении не было noble prosequi, уж не знаю, какое ещё выражение тут подобрать. Отсутствующий, лишённый всякого энтузиазма взгляд Дживза лишний раз убедил меня в моей правоте, и я предпринял попытку задеть его за живое, как пытался задеть меня за живое Гусик во время наших pourparlers относительно Споуда.
- Неужели ты боишься жалкой, маленькой собачонки, Дживз?
Он почтительно меня поправил, высказав мнение, что речь идет не о жалкой маленькой собачонке, а о животном с сильно развитой мускулатурой и, самое главное, необычайно острыми зубами.
Я попытался его успокоить.
- Ну, если ты совершишь рывок, он ими даже лязгнуть не успеет. Можно броситься на кровать, схватить простыню и замотать в неё пса, прежде чем он глазом успеет моргнуть.
- Да, сэр.
- Так ты готов совершить рывок?
- Нет, сэр.
Наступило довольно напряжённое молчание, в течение которого зверь Бартоломью смотрел на меня, не отрываясь, и я вновь поймал себя на мысли, что меня возмущает высокомерное, ханжеское выражение на пёсьей морде. Сидеть на комоде, куда тебя загнал абердинский терьер, удовольствие ниже среднего, но по крайней мере всегда надеешься, что животное отнесётся к твоему положению с пониманием и не будет сыпать соль на твои раны, словно спрашивая взглядом, покаялся ли ты перед смертью в своих грехах.
Не стерпев подобной наглости я сделал, как выразился бы Дживз, жест и зашвырнул в собаку огарком свечи, стоявшим в одном из парных подсвечников на комоде. Гнусная тварь мотнула головой, поймала огарок на лету и сожрала его в мгновение ока с явным удовольствием, затем на минуту забыла о моём существовании, так как её вытошнило на ковёр, после чего вновь уставилась на меня своим мерзким взглядом.
В этот момент дверь отворилась, и в комнату вошла Стефи - задолго до того, как я ожидал её увидеть.
Мне сразу бросилось в глаза, что она была не в настроении. Как правило, Стефи порхает с места на место как мотылёк, с беззаботностью юности, по-моему, есть такое выражение, - а сейчас она двигалась, еле волоча ноги, подобно русскому бурлаку на Волге. Рассеянно на нас посмотрев и пробормотав: «Привет, Берти», «Здравствуй, Дживз», девица словно забыта о нашем существовании. Она подошла к туалетному столику, сняла шляпку и села, хмуро уставившись на своё отражение в зеркале. Не вызывало сомнений, её душа, привыкшая мчаться по жизни с бешеной скоростью, неожиданно проколола все четыре колеса; и понимая, что если я не заговорю, неловкое молчание может затянуться, я весело произнёс:
- Салют, Стефи.
- Салют.
- Прекрасный сегодня вечер. Твою собаку стошнило на ковёр.
Сами понимаете, я специально начал издалека, чтобы потом перейти к сути.
- Должно быть, ты удивилась, застав нас в своей комнате?
- Ничуть. Вы искали записную книжку?
- Верно. Вот именно. В самую точку. Хотя к поискам мы приступить не успели. Твой любименький гав-гав нам помешал. (Заметьте, я говорил непринуждённо. В подобных случаях - самая верная тактика). Он почему-то невзлюбил нас с первого взгляда.
- Да?
- Представляешь? Тебя не затруднит взять его на крепкий поводок ради торжества демократии?
- Затруднит.
- Неужели тебе не хочется спасти жизнь двум таким же человеческим существам, как ты сама?
- Нет, не хочется. Вы не такие же. Вы - мужчины. Презираю мужчин. Всех до единого. Надеюсь, Бартоломью вас до крови искусает.
Тут я понял, что к Стефи необходим особый подход, и переключился на другой point d`appui.
- Не ждал, что ты вернёшься так быстро, - сказал я. - Мне казалось, ты отправилась бить по клавишам, пока старина Свинка будет читать лекцию и демонстрировать Святую Землю в цвете.
- Всё верно.
- Пришла пораньше, что?
- Да. Лекция не состоялась. Гарольд разбил слайды.
- Правда? - спросил я, ничуть не удивившись, потому что хорошо знал Свинку. - Как ему это удалось?
Она вяло погладила по голове Бартоломью, который подошёл к ней, чтобы выразить свою собачью преданность.
- Он их уронил.
- Почему?
- У него был шок, когда я расторгла нашу помолвку.
- Что?!
- Да. - Глаза её мстительно заблестели, словно она заново увидела приятную ей сцену, а в голосе появились металлические нотки, совсем как у тёти Агаты при общении со мной. От вялости Стефи не осталось и следа; впервые она заговорила с девичьей страстностью. - Я пришла к Гарольду домой, и после того, как мы поболтали о том, о сём, спросила: «Дорогой, когда же ты собираешься умыкнуть шлем у Оутса?» Поверишь ли, Берти, он посмотрел на меня взглядом побитой собаки и проблеял, что долго уговаривал свою совесть в надежде получить от неё согласие, но та даже слышать не хотела ни о каких шлемах Оутса, поэтому умыкание отменяется. «Вот как? - спросила я. Значит, отменяется? В таком случае наша помолвка тоже отменяется», и он выронил кучу слайдов, которые держал в руках, а я повернулась и ушла.
- Насчёт помолвки ты ведь сгоряча ляпнула, верно?
- Ничего подобного. Если он собирается каждый раз отказывать мне в пустяковых просьбах, я вовремя спохватилась. Я считаю, мне крупно повезло. Я просто счастлива, что не выйду за него замуж.
Тут она шмыгнула носом, закрыла свою тыкву руками и зарыдала, что называется, взахлёб.
Сами понимаете, ужасно неловкое положение, и, по правде говоря, я сочувствовал ей от всей души. Вряд ли в W.i. почтовом отделении Лондона найдётся адресат, которого женское горе трогало бы больше, чем меня. Стоял бы я к Стефи поближе, я погладил бы её по головке, к гадалке не ходи. Но хотя Вустеры - сама доброта, в практичности им тоже не откажешь, и я почти сразу же понял выгодную сторону сложившейся ситуации.
- Да, плохо дело, - задумчиво произнёс я. - Сердце кровью обливается, правда, Дживз?
- Безусловно, сэр.
- Обливается, хуже не придумаешь. Могу лишь заметить, что Время, великий целитель, наверняка затянет твою рану. И кстати, благо в данных обстоятельствах записная книжка Гусика больше тебе не пригодится, может, отдашь её мне?
- Что?
- Я имею в виду, раз ваш предполагаемый союз со Свинкой распался, ты ведь не станешь хранить записную книжку Гусика на память о:
- Оставь меня в покое со своими записными книжками.
- Да, да, конечно. Но когда сочтёшь возможным: со временем: если тебя не затруднит:
- Ох, ну ладно. Но сейчас всё равно ничего не получится. Книжки здесь нет.
- Книжки здесь нет, сэр.
- А?
- Я осмотрел шкаф, сэр, но записной книжки не обнаружил.
Возможно, мой ответ не отличался особой деликатностью, но, едва не попав в капкан мощных челюстей, с которых капала слюна, я немного разнервничался.
- Плевать на книжку, Дживз! Как насчёт собаки?
- Да, сэр.
- В каком смысле «Да, сэр»?
- Я лишь хотел довести до вашего сведения, сэр, что вполне вас понимаю. Неожиданное появление животного, безусловно, создало определённую проблему. До тех пор, пока оно относится к нам недоброжелательно, мы не сможем начать поиски записной книжки мистера Финк-Ноттля, так как наша свобода действий будет весьма ограничена.
- Что же нам делать?
- Трудно сказать, сэр.
- Ты ничего не можешь предложить?
- Нет, сэр.
Само собой, я сказал бы ему пару тёплых слов, - не знаю каких, но обязательно сказал бы, - однако я сдержался. Мне подумалось, что хоть Дживз и был гением, он не мог каждый раз срабатывать как русский Ванька-встанька, если вы меня понимаете. Я имею в виду, его блестящая мысль, позволившая мне одержать верх над силами тьмы в лице Р. Споуда наверняка стоила ему неимоверного труда и на какое-то время опустошила его мозг. Оставалось лишь ждать и надеяться, что колёсики в его черепушке скоро опять завертятся, и он начнёт щёлкать самые сложные проблемы как орешки.
И чем скорее это произойдёт, - продолжал думать я, оценивая ситуацию, тем лучше, так как теперь уже не вызывало сомнений, что сидящего посередине комнаты, мягко говоря, собачьего сына, сдвинуть с места можно было только начав широкомасштабные военные действия. Я ещё не видел пса, у которого яснее всяких слов на морде было бы написано, что он скорее пустит корни, чем тронется с места, пока его хозяйка не вернётся домой. А я довольно туманно представлял себе, как мне разговаривать со Стефи, если она войдёт в комнату и увидит, что я свил гнездо на её комоде.
Наблюдая за животным, делавшим вид, что оно - статуя, мне взгрустнулось. Я вспомнил, как Фредди Виджен, которого овчарка загнала на комод, когда он гостил в загородном доме своих друзей, рассказывал мне, что больше всего на свете он переживал из-за испытанного унижения, оскорбления величия, если вы меня понимаете, короче говоря, чувства, что он, можно сказать, Наследник Веков, вынужден торчать на верхотуре благодаря капризу дурацкой зверюги.
Честно признаться, я чувствовал то же самое. Не подобает, конечно, хвастаться древностью своего рода, и всё такое, но в конце концов Вустеры появились в Англии вместе с Вильгельмом Завоевателем и были с ним на дружеской ноге, дальше некуда, а что толку являться вместе с Завоевателями, если в результате вам приходится улепётывать от абердинских терьеров, которые издеваются над вами как хотят.
Сами понимаете, подобные мысли привели меня в довольно раздражённое состояние, и я посмотрел на животное с нескрываемой неприязнью.
- Просто чудовищно, Дживз, - сказал я, давая волю своим чувствам, - что пса держат в спальне. Никакой гигиены.
- Да, сэр.
- От шотландских терьеров, даже самых породистых, дурно пахнет. Помнишь, как несло от Макинтоша, когда тётя Агата подсунула мне его на несколько недель? Я тебе всё время об этом говорил.
- Да, сэр.
- А данный терьер распространяет аромат, хуже не бывает. Совершенно очевидно, его место в конюшне. Прах побери, у Гусика в спальне тритоны, у Стефи - собаки; скоро Тотли-Тауэр превратится в зоопарк, и я этому ни капельки не удивлюсь.
- Нет, сэр.
- А теперь рассмотрим дело с другой стороны, - произнёс я, воодушевляясь от собственных рассуждений. - Я имею в виду, опасность пребывания свирепой и жестокой зверюги в спальне, где она может изодрать любого, кто сюда войдёт. Нам с тобой удалось позаботиться о себе и избежать опасности, но, допустим, мы были бы какой-нибудь пугливой служанкой.
- Да, сэр.
- Прямо-таки вижу, как она появляется в комнате: хрупкая, нервная девушка с большими глазами и безмятежным выражением на лице. Представь, она не спеша открывает дверь. Потом неторопливо подходит к постели. И вдруг на неё обрушивается пёс-людоед. О последствиях мне даже думать не хочется.
- Нет, сэр.
Я нахмурился.
- Я предпочёл бы, чтобы ты не сидел как истукан, твердя «Да, сэр», «Нет, сэр», а сделал бы что-нибудь толковое, Дживз.
- Что именно, сэр?
- Ну, вообще. Начни действовать, Дживз. Да, в данных обст. нам необходимы смелые, решительные действия. Интересно, ты не забыл, как однажды мы нанесли визит моей тёте Агате в Уллем Черси, её загородное хартфордширское имение? Я говорю об инциденте, когда свирепый лебедь, гнездившийся на острове, загнал меня и достопочтенного мистера А. Б. Филмера, кабинетного министра, на крышу здания.
- Я живо помню тот случай, сэр.
- И я тоже. В моей памяти запечатлелась картина: можно так выразиться, Дживз?:
- Да, сэр.
- :как ты, всем своим видом показывая «этот номер у тебя не пройдёт», набросил плащ на голову лебедя, тем самым обманув его ожидания и нарушив мерзкие планы. Очень ловко у тебя получилось, Дживз. Высший класс.
- Благодарю вас, сэр. Я рад, что смог оказаться вам полезен.
- Полезен, дальше некуда, Дживз. И мне неожиданно пришло в голову, что если ты провернёшь с псом подобную операцию, он будет выглядеть дурак-дураком.
- Несомненно, сэр. Но у меня нет плаща.
- Тогда вот тебе мой совет: воспользуйся простынёй. А если тебе кажется, простыня не сработает как плащ, хочу поставить тебя в известность, как раз перед твоим приходом я испытал её на мистере Споуде и добился блестящих результатов. Он сражался с ней как лев, но простыня его одолела.
- Вот как, сэр?
- Представь себе, Дживз. Лучшего оружия тебе не найти. Сам понимаешь, на кровати не может не быть простыней.
- Да, сэр. На кровати.
Наступило молчание. Мне жутко не хотелось думать плохо о честном малом, но если в его поведении не было noble prosequi, уж не знаю, какое ещё выражение тут подобрать. Отсутствующий, лишённый всякого энтузиазма взгляд Дживза лишний раз убедил меня в моей правоте, и я предпринял попытку задеть его за живое, как пытался задеть меня за живое Гусик во время наших pourparlers относительно Споуда.
- Неужели ты боишься жалкой, маленькой собачонки, Дживз?
Он почтительно меня поправил, высказав мнение, что речь идет не о жалкой маленькой собачонке, а о животном с сильно развитой мускулатурой и, самое главное, необычайно острыми зубами.
Я попытался его успокоить.
- Ну, если ты совершишь рывок, он ими даже лязгнуть не успеет. Можно броситься на кровать, схватить простыню и замотать в неё пса, прежде чем он глазом успеет моргнуть.
- Да, сэр.
- Так ты готов совершить рывок?
- Нет, сэр.
Наступило довольно напряжённое молчание, в течение которого зверь Бартоломью смотрел на меня, не отрываясь, и я вновь поймал себя на мысли, что меня возмущает высокомерное, ханжеское выражение на пёсьей морде. Сидеть на комоде, куда тебя загнал абердинский терьер, удовольствие ниже среднего, но по крайней мере всегда надеешься, что животное отнесётся к твоему положению с пониманием и не будет сыпать соль на твои раны, словно спрашивая взглядом, покаялся ли ты перед смертью в своих грехах.
Не стерпев подобной наглости я сделал, как выразился бы Дживз, жест и зашвырнул в собаку огарком свечи, стоявшим в одном из парных подсвечников на комоде. Гнусная тварь мотнула головой, поймала огарок на лету и сожрала его в мгновение ока с явным удовольствием, затем на минуту забыла о моём существовании, так как её вытошнило на ковёр, после чего вновь уставилась на меня своим мерзким взглядом.
В этот момент дверь отворилась, и в комнату вошла Стефи - задолго до того, как я ожидал её увидеть.
Мне сразу бросилось в глаза, что она была не в настроении. Как правило, Стефи порхает с места на место как мотылёк, с беззаботностью юности, по-моему, есть такое выражение, - а сейчас она двигалась, еле волоча ноги, подобно русскому бурлаку на Волге. Рассеянно на нас посмотрев и пробормотав: «Привет, Берти», «Здравствуй, Дживз», девица словно забыта о нашем существовании. Она подошла к туалетному столику, сняла шляпку и села, хмуро уставившись на своё отражение в зеркале. Не вызывало сомнений, её душа, привыкшая мчаться по жизни с бешеной скоростью, неожиданно проколола все четыре колеса; и понимая, что если я не заговорю, неловкое молчание может затянуться, я весело произнёс:
- Салют, Стефи.
- Салют.
- Прекрасный сегодня вечер. Твою собаку стошнило на ковёр.
Сами понимаете, я специально начал издалека, чтобы потом перейти к сути.
- Должно быть, ты удивилась, застав нас в своей комнате?
- Ничуть. Вы искали записную книжку?
- Верно. Вот именно. В самую точку. Хотя к поискам мы приступить не успели. Твой любименький гав-гав нам помешал. (Заметьте, я говорил непринуждённо. В подобных случаях - самая верная тактика). Он почему-то невзлюбил нас с первого взгляда.
- Да?
- Представляешь? Тебя не затруднит взять его на крепкий поводок ради торжества демократии?
- Затруднит.
- Неужели тебе не хочется спасти жизнь двум таким же человеческим существам, как ты сама?
- Нет, не хочется. Вы не такие же. Вы - мужчины. Презираю мужчин. Всех до единого. Надеюсь, Бартоломью вас до крови искусает.
Тут я понял, что к Стефи необходим особый подход, и переключился на другой point d`appui.
- Не ждал, что ты вернёшься так быстро, - сказал я. - Мне казалось, ты отправилась бить по клавишам, пока старина Свинка будет читать лекцию и демонстрировать Святую Землю в цвете.
- Всё верно.
- Пришла пораньше, что?
- Да. Лекция не состоялась. Гарольд разбил слайды.
- Правда? - спросил я, ничуть не удивившись, потому что хорошо знал Свинку. - Как ему это удалось?
Она вяло погладила по голове Бартоломью, который подошёл к ней, чтобы выразить свою собачью преданность.
- Он их уронил.
- Почему?
- У него был шок, когда я расторгла нашу помолвку.
- Что?!
- Да. - Глаза её мстительно заблестели, словно она заново увидела приятную ей сцену, а в голосе появились металлические нотки, совсем как у тёти Агаты при общении со мной. От вялости Стефи не осталось и следа; впервые она заговорила с девичьей страстностью. - Я пришла к Гарольду домой, и после того, как мы поболтали о том, о сём, спросила: «Дорогой, когда же ты собираешься умыкнуть шлем у Оутса?» Поверишь ли, Берти, он посмотрел на меня взглядом побитой собаки и проблеял, что долго уговаривал свою совесть в надежде получить от неё согласие, но та даже слышать не хотела ни о каких шлемах Оутса, поэтому умыкание отменяется. «Вот как? - спросила я. Значит, отменяется? В таком случае наша помолвка тоже отменяется», и он выронил кучу слайдов, которые держал в руках, а я повернулась и ушла.
- Насчёт помолвки ты ведь сгоряча ляпнула, верно?
- Ничего подобного. Если он собирается каждый раз отказывать мне в пустяковых просьбах, я вовремя спохватилась. Я считаю, мне крупно повезло. Я просто счастлива, что не выйду за него замуж.
Тут она шмыгнула носом, закрыла свою тыкву руками и зарыдала, что называется, взахлёб.
Сами понимаете, ужасно неловкое положение, и, по правде говоря, я сочувствовал ей от всей души. Вряд ли в W.i. почтовом отделении Лондона найдётся адресат, которого женское горе трогало бы больше, чем меня. Стоял бы я к Стефи поближе, я погладил бы её по головке, к гадалке не ходи. Но хотя Вустеры - сама доброта, в практичности им тоже не откажешь, и я почти сразу же понял выгодную сторону сложившейся ситуации.
- Да, плохо дело, - задумчиво произнёс я. - Сердце кровью обливается, правда, Дживз?
- Безусловно, сэр.
- Обливается, хуже не придумаешь. Могу лишь заметить, что Время, великий целитель, наверняка затянет твою рану. И кстати, благо в данных обстоятельствах записная книжка Гусика больше тебе не пригодится, может, отдашь её мне?
- Что?
- Я имею в виду, раз ваш предполагаемый союз со Свинкой распался, ты ведь не станешь хранить записную книжку Гусика на память о:
- Оставь меня в покое со своими записными книжками.
- Да, да, конечно. Но когда сочтёшь возможным: со временем: если тебя не затруднит:
- Ох, ну ладно. Но сейчас всё равно ничего не получится. Книжки здесь нет.