Вудсток Кейт. Поцелуй на ночь

   Итан немного поплавал в середине бассейна, чувствуя себя полным идиотом. К счастью, волны сшибли с бортика надувное кольцо, на котором Дженна любила загорать, и теперь Итану предстояло именно на нем ждать возвращения своей невесты. Он с трудом забрался на кольцо, поразмыслил и решил раздеться. Все же не так глупо. Правда, жаль, что на нем не элегантные плавки, а довольно-таки легкомысленные поплиновые трусы в сердечках, но, с другой стороны, в мокром костюме сидеть посреди бассейна еще глупее.
   Он разделся и совершил последнюю свою на сегодня ошибку. Свернул мокрую одежду в кулек и швырнул на бортик.
   Джеронимо расценил этот поступок совершенно однозначно: издевается, гад! В течение десяти, максимум – пятнадцати минут брюки, пиджак и рубашка Итана Тонбриджа превратились в лохмотья, после чего маленькое кудлатое чудовище обежало вокруг живописной кучи, остановилось, так, чтобы Итан видел, и величаво задрало заднюю ногу…
   Делать в бассейне было совершенно нечего, разве только следить, чтобы кольцо не прибило к бортику, так что целый час Итан изнывал от безделья и идиотизма ситуации. Потом что-то, плавающее в воде, привлекло его внимание. Он осторожно выудил размокший листок бумаги и аккуратно расправил его на гладкой поверхности кольца. Почерк был Дженны, и Итан приободрился. Может, она соизволила объяснить, что это за звери? Хотя вряд ли, ведь она же не знает, что он прилетел…
   «Представляешь – забыла про работу! Лечу туда, но потом сразу домой. Люблю тебя! Еще не ушла, а уже не могу дождаться встречи. Вот что ты со мной сделал, дикий гусь! Твоя…»
   Некоторое время Итан обалдело созерцал листок, потом призвал на помощь могучий, но слегка подмокший разум.
   Насчет того, что он прилетел – могла узнать. Скажем, соскучилась окончательно, не выдержала, позвонила в Англию, узнала, что улетел. Обрадовалась, написала записку.
   Не может дождаться встречи. Нормального жениха это должно радовать, но ведь он-то приехал разрывать помолвку. Нехорошо. Нет, что там – ужасно. Она скучает, места себе не находит, про работу забыла – хотя это наверняка фигура речи – ждет его, а он приедет и с порога: извини, разлюбил, женюсь на другой. Нет, так нельзя.
   Потом, что это за тон? Сам по себе очень хороший, веселый такой, но только Дженна Фарроуз таким тоном и разговаривать-то не умеет, не то что писать. Игривый такой, шутливый, но в то же время страстный. Так и просится на язык слово «фривольный», но Дженна, Дженна Фарроуз – и фривольность?!
   И, кстати, хороший повод обидеться. Что это еще за гусь? Почему гусь? Зайчик, котик, львеночек, даже мурзик – допустимо и вполне терпимо (правда, опять же, совершенно не в духе Дженны), но – ГУСЬ?
   От этого самого гуся мысли Итана переместились в тактико-стратегическое русло. Господь в милости своей дарует нам всем выход из любого положения, и если уж свирепые псы загнали его, наследника Тонбриджа, в бассейн, то теперь, по крайней мере, есть время подумать и продумать, как лучше построить разговор с Дженной.
   Большое подспорье в таком деле – обидеться на нее раньше, чем она на него. Разумеется, ситуации не сравнить, он поступает во сто крат хуже, но и она тоже хороша: ждет, а сама напихала полный дом злых собак! Костюм пропал, в его японской комнате живет бешеная белка, весь газон в ямах каких-то, гусь этот…
   Тут с веселым стуком распахнулась калитка, в нее вошел молодой коренастый парень в джинсах и майке без рукавов, и его слова подсказали Итану, что это – самый веский довод в пользу того, чтобы обидеться на Дженну Фарроуз.
   – Джен, красавица моя, я вернулся! И умираю от голода – и любви.
   Собаки с веселым визгом кинулись к незнакомцу, даже черный гризли заковылял, отчаянно виляя пушистым хвостом, но едва Итан сделал попытку под шумок вылезти на сушу, как вся стая немедленно кинулась обратно и старательно залаяла. Итан попытался принять максимально выигрышную позу и строго, хотя и несколько сипло, произнес:
   – Ну и как вы все это объясните, молодой человек?
   Наступила тишина. Такая, какая обычно царит в самом эпицентре урагана.
 
   Хиту хватило десяти секунд, чтобы сообразить, КТО плещется в бассейне, как и то, что плещется он там не по своей прихоти. Лицо Хита слегка потемнело, после чего приняло выражение, которое он натренировал в армии: абсолютная, прямо-таки каменная бесстрастность.
   Цыкнув на собак всего один раз, он заставил их убраться в конюшню с глаз долой. На пороге дома остались только Чикита и Джеронимо. Визг щенков вскоре заставил молодую мать вернуться к своим обязанностям, но маленький терьер был полон решимости охранять дом и домочадцев до последнего, поэтому Джеронимо уселся возле двери, напряженный до дрожи в мышцах. Нос, глаза и уши были настроены на полную мощность, и чужаку следовало хорошенько подумать, прежде чем совершать необдуманные поступки.
   После этого Хит подошел к бассейну и протянул руку.
   – Прошу. Извините, что так вышло. Давно… плаваете?
   – Час с лишним. Вы кто?
   Хит помолчал. Перед ним стоял замерзший красавец в дурацких мокрых поплиновых трусах в сердечко, лицо у красавца было сердитое, звали красавца наверняка Итаном, и фамилия его начиналась на «Т», но как можно в двух словах объяснить ему: чувак, я разрушил твою жизнь, увел твою девушку, забрался в твой дом и твою постель, но при этом я не виноват?
   – Давайте так. Уже вечереет, на улице прохладно. Вы переоденьтесь, налейте себе чего-нибудь, и я вам все расскажу. Идет?
   Неожиданно мокрый красавец как-то очень по-мальчишески смутился и сразу стал симпатичнее.
   – Это хорошая мысль, только… мне страшно неудобно, но… вы не могли бы посмотреть… я не очень сильно пострадал… сзади?
   – В каком смысле?
   – Понимаете, я вошел слишком неожиданно, собаки не смогли сдержаться.
   – Та-ак. Джеронимо! Это ты, подлец?
   – Красивое имя. И пес хороший. Такой… боевой.
   – Повернитесь. Ого!
   – Я вот и чувствую, щипет… Ох, теперь уколы, да? Ненавижу уколы.
   – На этот счет можете не волноваться. Все мои псы привиты и здоровы, но йод, разумеется, потребуется. Сами справитесь?
   – Боюсь… трудновато. Слушайте, мне остается сгореть со стыда, но… поможете?
   – Конечно. Сейчас принесу. Лучше на улице, чтобы не пролить на пол.
   – Йод в ванной на первом…
   – Я знаю… Извините.
   Хит исчез в доме, про себя ругаясь страшными словами на свой язык без костей, а Итан опять призвал на помощь разум.
   «Джен, любимая… Умираю от голода и любви… Я знаю, где йод»…
   То есть… учитывая все вышесказанное, мы можем с известной долей вероятности предположить, что этот черноглазый как минимум знаком с Дженной. Достаточно хорошо. Давно – исключается, Итан бы его знал, значит – что? Познакомились в его, Итана, отсутствие, и дело уже зашло так далеко, что его собаки живут в комнате Итана, а сам он пользуется ванной на первом этаже! Да, и называет Дженну – «Джен» и «моя любовь». Что это, как не измена?
   Теперь кладите сюда то, что Дженна – девушка, тем не менее, порядочная, и знакомы они с черноглазым никак не меньше месяца, а это, в свою очередь, значит, что Дженна Итану изменила первая, а уж потом он, с Рози…
   Появление черноглазого с йодом нарушило ход мыслей, и Итан решил повременить с поспешными выводами. К тому же глупо сердиться на человека, который поливает вам задницу йодом.
   Одним словом, прошло не меньше получаса, пока Итан переоделся в сухое, причесался, захватил из бара бутылку виски, из холодильника лед и содовую, из шкафчика стаканы – и вышел в сад, где на скамейке смирно сидел коренастый парень с удивительными черными глазами, напоминающими раскаленные угли. Итан с невольным уважением покосился на могучие смуглые руки, увитые жилами и расписанные причудливыми разводами татуировки. Ох, не в спортзале он такие мышцы накачал…
   – Итак, поговорим. Меня зовут…
   – Итан Тонбридж.
   – Вы знаете мое имя? Что ж, значит в бассейне мне не почудилось, и вы действительно назвали имя моей невесты.
   Хит с шумом выдохнул воздух. В принципе, когда-то это все равно должно было кончиться. Даже лучше, что так, между двумя мужиками, а не на ее несчастную головку.
   – Меня зовут Хит Бартон. Я ветеринар. Сейчас обустраиваю приют для бездомных собак. И я люблю вашу невесту. Дженну. Мисс Фарроуз.
   – Все?
   – Все.
   – Ага. Замечательно.
   Итан в некотором замешательстве переваривал полученную информацию. Тут главное – не спугнуть этого прекрасного человека.
   Он ожил и умело разлил по стаканам янтарную жидкость.
   – За знакомство – чистого. Итан – Хит. Пип-пип!
   Ошеломленный Хит принял из рук Итана бокал и опрокинул его в рот, даже не поморщившись. Тонбридж-младший смотрел на него с восхищением.
   – Однако! Шестьдесят градусов!
   – Что? А, да ерунда. Я не большой любитель спиртного. В армии грелись спиртом.
   – Чистым?
   – Конечно.
   – Так ведь обжечься можно!
   – Технология проста. Водку, ром и коньяк – если залпом – пьют на вдохе, спирт – на выдохе. В горле не остается воздуха, спирт не испаряется, то есть не обжигает. Потом аккуратно запить и вдохнуть. Мистер Тонбридж, я…
   – Итан! В сложившейся ситуации ужасно глупо, по-моему, быть на «вы». А где ты служил?
   – Спецвойска.
   – Зеленые береты? Коммандос?
   – Мобильные диверсионные бригады. Наша эмблема – серый гусь, летящий на закат.
   – А! О! Гусь! Дикий! За тебя.
   – Ладно, только давай разбавим.
   – Идет. А я не служил. Папаша не дал. Хочет, чтобы я был банкиром.
   – А ты?
   – А я не хочу. Я жениться хочу. Хит немедленно помрачнел.
   – Слушай, Итан, я хочу сразу сказать: она ни в чем не виновата…
   – Она – ангел. У нее такие кудряшки! Глазки, как незабудки, сама маленькая…
   – Кто?
   – Да Рози же! Ну та, на ком я хочу жениться.
   – Минуточку…
   – Давай за Рози, а? Она там сейчас волнуется, голубка моя.
   – Где?!
   – А в Англии. В офисе. Нет, сейчас уже не в офисе, дома. За Рози!
   Выпили. Помолчали. Хит предпринял еще одну попытку.
   – Итан, так получилось, понимаешь? Я увидел ее – и все. Погиб.
   – Понимаю. Как я тебя понимаю! Я и Рози – так же. Абсолютно! Наповал.
   – Дженна переживала, что ты расстроишься…
   – За Дженну! За прекраснейшую из гламурнейших!
   За Дженну не выпить было нельзя, и Хит торопливо закусил виски куском льда. Если так дело пойдет, Дженна застанет в саду два хладных трупа.
   – Я тебе вот что скажу, Хит. Я сюда ехал… то есть летел… так чуть все ногти не сгрыз. Думаю: прекрасная ведь женщина, умная, красивая, талантливая – но не моя. А как сказать, чтоб не обидеть? А, вот то-то. Но сказать надо. Я слабак, тряпка, маменькин сынок – но честный человек.
   – Брось. Ты отличный парень, Итан.
   – Правда? Я рад. Серьезно. Мне никто так не говорил. Вы с Дженной… Ну… то есть… тс-с! Жентлемены о таком не спрашивают…
   – Нет.
   – Как – нет?
   – Так – нет. Она хочет сперва поговорить с тобой, а я – я сделаю все, что она скажет.
   – Нет, ну какая женщина! Хорошо, что я на ней не женюсь. Я бы застрелился на третий день.
   От осознания соб… свин… ного несовершенства. Ты ее любишь?
   – Больше жизни.
   – Эт хорошо. Она… короче, ей это надо.
   – Это всем надо.
   – Таким, как она, особенно. Знаешь, как они живут, все эти куколки? Жуть. На завтрак стакан воды, на обед листок салата, на ужин горсть слабительного и зеленый чай. Все мужики – голубые, лучшие подруги их ненавидят, семьи нет, на секс сил не хватает. Нет, я это все в общем смысле, не про Дженну. Она умница. Но она – чужая в этом мире, Хит. Ей совсем другое нужно.
   Хит прищурился.
   – Что же?
   Осоловевший красавец удивленно вскинул красивые брови.
   – Как что? Семью! Детишек. Чтоб вот собаки, кошки, рыбки, птички. Чтоб цветы по утрам. Даришь цветы ей?
   – Дарю…
   – Молодец! А я ленился. Потому что не любил по-настоящему. Вот Рози сейчас люблю – и каждый день дарю. Даже и не понимаю, как это: Рози – и без цветов.
   – А вдруг Дженна не согласится?
   – Что ты! Даже и не думай. Раз такие записки пишет – уже согласилась.
   – Какие записки?
   – Тебе. Про гуся. И про то, что любит. Тебя, не меня.
   – Где?!
   – Утонула. Я ее в воду уронил, когда спасался. Давай за любовь?
   – Давай.
   – Хороший ты мужик, Хит.
   – И ты ничего, Итан…

12

   Дженна приехала уже в темноте. Окна дома не светились, хотя собаки встретили ее в полном составе. Сердце Дженны сжалось в тревоге. Где Хит? Почему его до сих пор нет?
   Неожиданно из сада донесся очень странный звук. Дженна изумленно вскинула брови, подхватила на руки Джеронимо и пошла вглубь зарослей. Возле раскидистой яблони она остановилась и зажала себе рот, чтобы не расхохотаться.
   За деревянным столиком сидели Итан Тонбридж и Хит Бартон. Головы они склонили друг другу на плечо, перед ними стояла пустая бутылка из-под виски и два стакана, ведерко из-подо льда валялось на земле, а сами собутыльники спали мирным сном.
   Дженна осторожно подошла к Хиту и тронула его за шею под левым ухом. Он сам ее научил, вернее, рассказал, что так можно разбудить любого, даже мертвецки пьяного человека. При условии, что этот человек служил в армии. Именно там этому и учат.
   Хит не наврал. Дженна едва не взвизгнула, когда от ее легкого прикосновения Хит открыл абсолютно ясные и трезвые глаза, схватил за руку – и поцеловал в ладонь.
   – Здравствуй, маленькая.
   – Хит, что это? Откуда он взялся, почему ты его напоил…
   – Напоил меня он. Это его виски. И пьет он, как конь. Заснул я, потому что устал. А взялся он… черт его знает, но нашел я его в бассейне.
   – Где?!
   – Его собаки загнали. И за задницу цапнули. Пришлось залить йодом, то-се, короче, завязалась крепкая мужская дружба.
   – А он знает? Про нас?
   – Знает. И знаешь… Он не против.
   – Как это?
   – Он ехал к тебе просить прошения.
   – За что?
   – За твою разрушенную жизнь.
   – Хит, я тебя сейчас ведерком ударю по голове.
   – Что ты, убьешь! Я серьезно.
   – Тогда сгруппируйся и расскажи хоть что-нибудь связное.
   – Не могу, это не моя тайна.
   – Ведро!
   – Понял. Короче, он уехал в Англию и встретил девушку своей мечты. Зовут Рози. Глаза, как незабудки, кудряшки, веснушки. Дядя – граф. Она – секретарша.
   – Ой, боже мой…
   – Вот, и он так подумал. У него же в Штатах невеста. Ты то есть.
   – Мистер Бартон, ты пьян, как… фортепьян!
   – Не смей смеяться надо мной, белобрысая! На чем я… ах да. Он промучился месяц, а потом отправился к тебе, все рассказать и вымолить прощение на коленях.
   – Но не дошел.
   – Не очень. Сначала хотел зайти в свою комнату – а там Чикита охраняет свое потомство. Он на улицу, а Джеронимо – сзади. Вцепился ему в филе, так и висел. Во дворе подоспели остальные, Итан прыгнул в бассейн и сидел, ждал кавалерии. Дождался меня.
   – И тут – крепкая мужская дружба?
   – Ну да. Умница. Все на лету… Пока тебя ждали, все обсудили. Он за тебя очень рад. В смысле, повезло тебе со мной.
   – О, не то слово. В данный момент мне повезло с вами обоими. Ну, что с ним теперь делать? Его же москиты тут съедят.
   – Счас… погоди-ка. Подержи ведро.
   – Ты что! Надорвешься!
   – Да ладно… Был у меня такой в роте… Тэкс. Из Техаса. Длинный, как… не знаю что.
   – Ты ж его не носил…
   – Носил. Два раза. На учениях он был условно раненый, а в… одной поездке – реально. Я его и нес.
   – Хит! Осторожно, ямка…
   – Чертов пес, прости, Джен. Всю дорогу раскопал. Где ж дом-то? Мы не заблудились?
   – Осторожно, не спеши, я сейчас свет зажгу. Вот. Голова… а впрочем, он сейчас вряд ли почувствует.
   – Р-рози! Моя нежная голубка! Моя английская р-роза!
   – Ти-хо. Куда?
   – Сюда, в гостевую.
   – Ох. Что-то я ослаб. Выхожу из формы. Проводишь меня?
   – Ложись в доме!
   – Нет! Принципы – это святое.
   – Дурак ты, ветеринар.
   – Веди аккуратнее!
   В домике садовника Хит утомленно повалился на кровать и блаженно вздохнул. Могучая грудная клетка вздымалась и опадала, словно океан во время шторма. Дженна, улыбаясь себе под нос, стащила с Хита кроссовки, потом залезла на кровать, с усилием приподняла любимого и собралась стащить с него футболку, залитую виски и оттого невыносимо благоухавшую алкоголем. В следующий миг Хит Бартон пугливой ланью слетел с кровати, целомудренно стиснув руки на груди, и замер метрах в двух от кровати, с подозрением глядя на Дженну. Та не выдержала и расхохоталась.
   – Хит! Ты все равно не похож на юную деву, застигнутую в момент купания. Отдай футболку, я ее брошу в машину. Вы что, виски поливались?
   – Пролилось немножко. Выйди, я в окно тебе отдам.
   Дженна встала и пошла на него вкрадчивой походкой пантеры, не сводя мерцающих глаз со смущенного лица своего избранника.
   – А если я не уйду? Если я вообще не хочу уходить? Я теперь чиста перед своим бывшим женихом, могу делать, что хочу. А я хочу тебя!
   – Дженни…
   – Я хочу остаться с тобой, хочу спать с тобой в одной постели, хочу проснуться у тебя на груди. На твоей груди, Хит, а не на футболке. Что ты там прячешь?
   – Не могу сказать.
   – Не можешь сказать – покажи.
   – Ни за что.
   – Я тебя видела.
   – Издали.
   – Теперь хочу вблизи.
   – Нет.
   – Хит Бартон! А когда мы поженимся, ты тоже ее не снимешь?
   – Пока что – не сниму.
   И тогда она на него прыгнула. В точности, как тигрица. И они покатились по постели, хохоча и пыхтя, а потом хохот стих, и возня немного изменилась, но в тот самый момент, когда Хиту показалось, что Дженна забыла про злосчастную футболку, зеленоглазая змея извернулась – и сорвала непрочную тряпку.
   Дженна сидела на нем верхом и пристально рассматривала увиденное. Хит смущенно попыхтел, а потом перестал. Он смотрел на Дженну и думал, что ничего более возбуждающего в своей жизни не видел. Красивая женщина сидит на нем верхом и внимательно рассматривает его обнаженную грудь. Не трогает, просто смотрит. И по всему телу от этого взгляда течет горячая волна. Ах нет, уже трогает…
   – Джен…
   – Поразительно! Где это тебя?
   – В Гонконге. Они спецы по этому делу.
   – Нет, ты подумай. Во всех подробностях. Тончайшая работа!
   – Я сведу, честное слово…
   – Ты что! Такую красоту! Не ехать же в Гонконг за этим еще раз.
   – Джен…
   – Что?
   – Это, вообще-то, не особенно прилично…
   – Согласна. И надеюсь, что никакая другая женщина этого не увидит. Никогда.
   Он улыбнулся ей, робко и несмело, словно она была его самой первой женщиной. И она улыбнулась в ответ, а потом медленно, изогнувшись, словно танцуя, выскользнула из платья – и оказалась совсем голой.
   Словно во сне Хит протянул к ней руки, ужаснувшись тому, какими огромными и грубыми они смотрятся на фоне светящейся белизны ее кожи, ее хрупкости.
   У Дженны перехватило дыхание от его прикосновения. Она умирала от любви к Хиту, к его удивительным, могучим и таким нежным, чутким рукам. К его горячей коже, впитавшей солнце и ветер всех дорог. К его горячим темным глазам, в которых горели любовь и страсть. К жестким завиткам волос… в которые она, наконец-то, могла запустить пальцы, зарыться лицом, забыть обо всем, потому что впереди только счастье, и нет ничего, кроме любви и счастья, и так будет всегда, ибо сейчас время перестанет иметь хоть какое-то значение…
   И потолок распахнулся, становясь небом, а время превратилось в вечность, и двое стали – одно, а звезды так и сыпались с неба, давая возможность всем, абсолютно всем загадать и исполнить свои самые сокровенные желания…
 
   Итан Тонбридж открыл глаза – и немедленно закрыл их обратно. В голове взрывались фейерверки, стреляли орудия, безумные барабанщики соревновались, кто громче и дольше пробьет дробь… Словом, нехорошо было в голове.
   Он осторожно перевернулся набок. Легче не стало, зато обзор существенно расширился. Итан даже смог рассмотреть некоторые предметы обстановки. Не все, потому что большую их часть заслоняла собачья физиономия. Мордой ее было называть как-то… неудобно.
   Собака была светло-серая, с черными ушами, причем одно стояло торчком, а второе свисало тряпочкой. Глаза у собаки были светло-карие и очень трогательные. Потом Итан моргнул пару раз, потом прикрыл на минуточку глаза, а потом, когда открыл снова, собак стало две.
   Абсолютно одинаковых, светло-серых с черными ушами. Только у одной торчком стоит левое ухо, а у другой – правое.
   Итан торопливо зажмурился и мысленно поклялся маме и Рози не пить неразбавленное виски больше никогда в жизни. Еще через секундочку он вспомнил, что приехал к Дженне, познакомился с диким гусем Хитом и… и кого-нибудь из них можно позвать на помощь!
   – ДЖЕННА!!!
   Обе собаки вздохнули и абсолютно одинаковым движением улеглись на пол, не сводя с Итана влюбленных глаз.
   Дженна и Хит примчались на вопль, потому что прозвучал он уж очень отчаянно. Так не кричат, когда хотят просто узнать, который час. Так кричат перед лицом собственной гибели.
   – Джен… умоляю… алказельцер… почему – две?!
   До Хита дошло первым, и он сел на пороге от хохота. Дженна в недоумении посмотрела на него, потом на страдальца Итана, потом на собак, а потом дошло и до нее.
   – Ой, не могу… Вот это лечение от алкоголизма… Надо патентовать…
   – Почему вы смеетесь, злые, черствые люди? Мне плохо. У меня галлю… си… насии…
   – Да все у тебя в порядке! Это ДВЕ собаки, понимаешь? Санта и Лючия. Две хитрые, прожорливые, продувные бестии. Чего пришли? Чуть не ухайдакали нам человека насмерть.
   Санта и Лючия растянули абсолютно одинаковые пасти в лукавых ухмылках. Приободрившийся Итан осмелился сесть и спустить ноги с постели. Как ни странно, стало легче. А собаки подошли поближе, внимательно обнюхали Итана – и облизали его ошеломленное лицо с двух сторон. Хит серьезно покивал.
   – Ты им понравился. Пошли завтракать.
   – Ой, что ты, я не смогу…
   – Горячий бульон – и ты бодр и свеж. К тому же вы еще не поговорили с Дженной.
   – Правда… Дженна, а я вчера с тобой совсем не успел поговорить?
   – Только пару слов про английскую розу.
   – Ох…
   – Не печалься, друг мой. Хит ввел меня в курс дела.
   – Дженни, ты понимаешь… Это любовь с первого взгляда! Ты, может быть, не поверишь…
   Дженна Фарроуз перевела изумрудный сияющий взгляд на Хита Бартона и ответила низким, хриплым, чарующим голосом:
   – О нет, Итан. Вот в это я как раз поверю. Легко!
 
   За завтраком Итан окончательно воспрянул телом – но не духом. Лицо его становилось все мрачнее, отвечал он невпопад, и в конце концов Дженна не выдержала.
   – Итан, что с тобой? У тебя такой вид, будто ты вспомнил, что забыл закрыть воду в ванной перед отлетом.
   – Хуже, Джен, намного хуже. Я вспомнил о папе.
   – А что с ним? Заболел?
   – К сожалению, нет.
   – Итан! Как тебе не стыдно?
   – Учитывая то, что мне нужно ему сказать, я бы предпочел какую-нибудь интеллигентную, не слишком опасную, но изматывающую инфекцию. Нечто вроде ветрянки. Чтобы он думал не только о том, что я говорю.
   Хит усмехнулся.
   – Папа не одобрит английскую розу? У нее же дядя – граф.
   – Это – наш единственный козырь, но очень слабенький.
   Дженна решительно отставила чашку.
   – Итан, мы съездим к твоим родителям вместе и все объясним. В конце концов, мы для того и решили пожить вместе, чтобы испытать, годимся ли мы… м-да.
   Хит и Итан переглянулись и прыснули со смеху. Потом Итан вновь стал серьезен.
   – Дорогая моя, если бы дело было только в нашем несостоявшемся браке – я бы сам просил тебя о помощи! Да, согласен, это недостойно мужчины, но папа – страшнее. Только вот дело еще и в другом.
   – Так в чем же?
   – Я хочу бросить банк.
   – О, Итан…
   – Эй, бывшие будущие супруги, я нервничаю, когда не понимаю, о чем речь. Хочешь ты бросить банк – что такого?
   – Хит, тебе хорошо говорить, ты диверсант по специальности. А у меня нет никакой специальности. То есть я что-то там закончил, по экономической части, но у меня к этому ни любви, ни таланта. А папа, когда отсылал меня в Англию, совсем озверел. Сказал, что для меня это – последний шанс.
   – Да, он будет в ярости…
   Хит недоверчиво крутанул головой.
   – Вы что это, серьезно?
   – Ты просто не видел папу Итана.
   – Ну и что? Он же не расстреляет его за это? Не повесит, не утопит. Даже не выпорет.
   – Да, но…
   – А, я понял. Лишит наследства, да?
   – Да нет, у меня есть и свои собственные деньги. Не так много, разумеется, но есть. Поверь, это совсем не самое страшное.
   – Не верю и не понимаю. Объясни, чего именно ты боишься?
   Итан тяжело вздохнул и решительно допил кофе.
   – Хорошо. Попробую. Как ты знаешь, папа у меня человек суровый и до крайности тиранический. Всего в жизни он добился сам, своим трудом, поэтому, с одной стороны, презирает бездельников, а с другой – страшно не любит вспоминать свое прошлое. И потому не хочет общаться с людьми, напоминающими ему об этом прошлом.
   – То есть ни с кем, кроме уже сложившихся миллионеров?
   – Ну… примерно. Из-за Дженны он тоже рассердится, но по другой причине. Она ему очень нравится, он ее уважает. Удивлялся, почему она выбрала меня. Но если узнает, что я променял ее на секретаршу…